В погоне за собственной тенью

      Арсений проснулся оттого, что Есения зашла в его комнату и резко отдёрнула шторы. Свет упал прямиком в глаза сонного парня, отчего тот заскулил.       — С дубу рухнула?! — пробубнил Арсений.       — Лавлинского убили, а ты указан в наследстве. Как думаешь, что произошло? — складывая руки на груди и прислонившись к стене, саркастично спросила девушка.       — Чего?       — Того. Полиция звонила, на допрос звала. Какая же неудобная смерть! — хлопнула дверью Есения, чтобы Серёжа особо не слушал как они тут могут начать кричать.       — Когда? — накинув футболку и уже сидя на кровати, нервно спросил Арсений, моментально проснувшись.       — Сегодня ночью. Позвонили десять минут назад, сказали Арсений Сергеевич вызван на допрос, так как указан в наследстве наравне с его падчерицей. Гениальный план, ребят. Надёжны-ый, — протянула снова с иронией в голосе девушка.       — Серёга в курсе? Отвернись, — Арсений надел брюки и заправлял одновременно с этим кровать.       — Да, я ему только что сказала, он стал шерстить документы, которые сам и исправил. Сейчас их изменять, очевидно, глупо, поэтому нужно придумать алиби и надёжную историю. Ты же понимаешь, что на тебя повесят не кражу, а убийство, Арс?       — В курсе. Кражу не смогут повесить, там же был Иннокентий, который…       — …который тебе мог доставить картину, а ты сразу его и грохнул. Алиби, Арсений.       — Да понял я, понял, — пробубнил себе под нос парень, проходя в ванну и крикнув оттуда, — Внизу через пятнадцать минут.       Арсений остановился у раковины и пытался осознать всю абсурдность и мерзость всей ситуации и их положения. Он готов был предугадать всё, что только можно, даже смерч, да и хотя бы ураган, но никак не смерть Лавлинского. «Права Еся, неудобная смерть. Так, нужно собраться и придумать алиби. Но как?! Ладно-ладно, Арсений, возьми себя в руки.»       Отражение в зеркале напротив буквально кричало: «Что? Не получилось? Попался?», а точнее постоянный страх того, что всё пройдёт неидеально, напоминал о себе пульсацией в висках. Первая мысль — убежать, вторая — спрятаться, но это лишь мысли, потому что он не может себе такого позволить. Арсений не может так сделать уже семь лет с тех самых пор, как стал нести ответственность не только за себя, но и за сестру. Будучи убеждённым, что им надо держаться вместе, тем более, если у Есении нет молодого человека, парень готов был и рискнуть жизнью ради неё, и защитить всеми возможными способами, и сделать многое, лишь бы она не пострадала из-за их совместной семейной деятельности. Чуть успокоившись, он тут же побрился и наконец спокойно вздохнул избавившись от зудящей бороды и любой растительности на лице в принципе. Не любитель он был всего такого. Когда он увидел обычного себя в зеркале, то немного даже и успокоился с этим Лавлинским. Правда, осталось ещё постричься, а то чëлка периодически в глаза попадала, но это уже значительно позже.       Спускаясь быстрыми и мелкими шагами на первый этаж по деревянной винтовой лестнице, Арсений тут же начал говорить, замечая силуэты двух людей, сидящих за обеденным столом.       — Есть идея, но возможно глупая. Я пойду на допрос, его никак не избежать, а если и попробую, то всё равно найдут, рано или поздно, — отодвигая стул, но только для того, чтобы опереться на спинку, а не для того, чтобы сесть, деловито произнёс парень, — Есть идея для алиби — Катя.       — Катя? Шлюха твоя? — не без пренебрежения спросила скептически Есения.       — Есения! Прекрати так о ней говорить. Каждый раз стоит её упомянуть, одно и то же начинается.       — А кто она ещё? Ты спишь с ней.       — Это не делает её шлюхой. И тысячу раз уже говорил, я в твою личную жизнь не лезу и ты в мою не лезь.       — А то, что ты Андрея буквально за шиворот из моей комнаты вытащил, нет, ничего?!       — Он был наркоманом и мог тебя вообще изнасиловать!       — Слушайте, — устало потирая глаза, вклинился Серёжа, — Может алиби обсудим, а не кто с кем спит?       — Спасибо, Серёж, — отвлекаясь от сестры, которая пыталась его убить взглядом или сделать так, чтобы тот провалился под пол, начал было Арсений, — У нас в доме есть камеры, которыми можем козырнуть при полиции. Серёга, ты как-то раз делал так, что у охранника можно включить смонтированную запись. Я позову Катю, — сделав акцент на имени и поворачиваясь к сестре, которая уже успела закатить глаза на сколько это было возможно, поведал парень — И это запишется, а ты, Серый, смонтируешь с датой и временем, когда Лавлинского убили.       — Почему просто не показать реальную запись?       — А ты помнишь во сколько мы приехали и с чем в руках мы вообще зашли?       — Ну, часа в четыре…       — Как думаешь, возникнут ли у сотрудников полиции вопросы к нам троим, которые в четыре часа утра ввалились домой с неизвестной картиной? А убийство было наверное с часу до четырех как раз. Если убили часов в пять утра, то покажем реальную запись, а до этого ездили в лес на пикник какой-нибудь. Нужно продумать детальнее, а вот если убили с часу до четырех, то тут уже нужна Катя.       — Почему не можем записать как ты просто сидел и телек смотрел? — нахмурился Матвиенко.       — Потому что, чем больше людей могут подтвердить твоё алиби, тем выше вероятность, что оно правдиво.       Все втроём задумались и начали просчитывать все возможные риски такой теории. Катя представляла из себя удивительную девушку. Так же известная, как «Екатерина Варнава», «Шлюха», «Та, с которой ты спишь?» и «Ну, Ка-ать». Это была в своё время просто одногруппница Арсения, с которой он обсуждал несправедливость жизни, бездарность людей, безнадёжность их образования и преподавателей. В какой-то момент он даже мог назвать её своей подругой, но это были друзья с привилегиями в виде секса. Девушка не знала, чем парень занимается, но догадывалась что чем-то незаконным. Её смущало многое в нём: большое количество тайн, несерьёзность, непостоянство и сестра. Сестра для Кати была самой катастрофичной причиной и объяснением того, почему их маленькая семья её смущала. Арсений всегда объяснял это тем, что две морально сильные девушки не могут находиться долго друг с другом, потому что каждая чувствует некую конкуренцию. Доля правды здесь конечно была, но не основа. Есения считала, что брату мозги сможет вправить более серьёзная девушка или парень, а как только она её или его увидит, то сразу поймёт, что Арсений научился любить — даст своё «благословение». Арсений же в такие моменты приземлял её с небес на землю и говорил, чтобы она не лезла в его личную жизнь, но в глубине души понимал о чём она. Катя действительно была не той, с кем хотелось строить серьёзные отношения и все как будто бы это понимали, но делать с этим ничего не хотели.       Получив юридическое высшее образование, девушка пустилась в модельный бизнес. Образование, на удивление, именно в этой отрасли пригождалось как никогда, потому что многие заказчики игнорировали бюрократию и законы, а девушку сложно было обдурить, так как она очень неплохо владела знанием закона и знала свои права.       Спустя время сошлись в итоге на том, что Есения и Серёжа пойдут в тайную подпольную комнату, где хранились все компьютеры и, по совместительству, находилась комната Серёжи, а Арсений займётся конструированием правдивого алиби. Для этого он пригласил к себе девушку и стал ждать. Спустя несколько часов в дверь позвонили. Дом у них был хоть и двухэтажным, но нельзя сказать, что большим. Убрано всегда было не из-за того, что они втроём обожали уборку, а потому что на семью Поповых давно уже работала одна и та же женщина — тётя Галя. Она помогала растить их двоих, поэтому после смерти родителей они вроде как были не совсем одни.       Как только в дверь раздался звонок, тётя Галя поспешила открыть её. Это была маленькая, юркая женщина, лет пятидесяти с короткой стрижкой тёмных крашенных волос и высоким, но тихим голосом. Тётя Галя никогда не носила фартуки, юбки, платья, обычно в которых представляют помощниц по дому, а просто бегала в цветочных бриджах и футболке. Вот и сейчас на пороге она встретила уже давно знакомую девушку.       — О-о, Катюша, здравствуй, — обнимая и пропуская девушку в дом, протянула тихо женщина.       — Здравствуйте, тёть Галь, — улыбнулась девушка, выпуская её из объятий, — Арсений же дома?       — Дома-дома, сейчас спустится, — она пригляделась внимательнее к девушке и прищурившись спросила с улыбкой, — Покрасилась что ли?       — Да, надоело блондинкой ходить и вот в свой природный ушла, — покрутившись, как принцесса показывающая платье, гордо ответила Катя.       — А тебе идёт, — донеслось с лестницы.       Женщина тут же улыбаясь, ушла на кухню, как делала всегда, когда происходило что-то личное, что её не касалось, а Арсений остановился на ступеньках, рассматривая девушку с ног до головы. Она же обиженно закатила глаза и отвернулась от него, снимая накинутый поверх одежды бомбер. Арсений бы соврал, если бы сказал, что она некрасивая или не привлекает его внешне. Нравится конечно, но каждый раз было что-то в ней не то. Пару раз они даже пытались «играть» во что-то серьёзное: съехались, вели себя как настоящая пара, но это продлилось только две недели, потому что оба поняли, что слишком свободолюбивые и абсолютно не приспособлены для того, чтобы с кем-то делить быт, а вот встречи на пару дней или одну ночь вполне вписывались в их формат жизни. Длинные тёмно-каштановые волосы, голубые стеклянные глаза и модельная внешность делали своё дело, выдавая Катю за дуру, но она далеко такой не была, чем и пользовалась очень часто. Арсений на это перестал попадаться первым и раскусил её чуть ли не через месяц знакомства, поэтому ей и понравился почти сразу.       — Знаю, что идёт. Не красилась бы, если бы не шло. Зачем звонил? — вздохнула девушка, подперев талию рукой.       — Может соскучился.       — Оба знаем, что врёшь, — усмехнулась девушка, проходя в гостиную.       — Вообще-то, ты меня недооцениваешь. В курсе? — быстрыми шагами спустился парень, чтобы оказаться рядом с девушкой.       — То, что я сюда пришла спустя месяц как ты не объявлялся, говорит о том, что я тебя переоцениваю.       — Да всё, не дуйся.       Парень потянул её за запястье на себя, чтобы поцеловать, но она отклонила голову в сторону, не позволяя этого сделать, на что Арсений усмехнулся. Не отпуская руки, она привела его к дивану и села похлопав рядом с собой.       — Давай поговорим.       — О чём?       — О погоде, блять, — раздражённо ответила девушка, убрав мешающий локон за ухо.       — Давай. Дождь надоел, да? — усмехнулся парень и расслабляясь на диване, начал свои предположения, сопровождая громким вздохом, — Дай угадаю: мы не общались месяц, ты не знаешь где я был, я не в курсе, где была ты и тебя это угнетает. Так же как и неизвестность: вроде бы встречаемся, а вроде бы и просто спим. Если бы всё было как обычно у нас бывает, ты бы моё сообщение о просьбе приехать игнорировала бы неделю, а потом только приехала с желанием поругаться, но, — он цокнул языком и развёл руками в стороны, — не получается, потому что непонятно то ли я парень, то ли знакомый, то ли любовник. А так ты не игнорировала и спустя несколько часов после сообщения о просьбе приехать, приехала, делаем вывод, что произошла какая-то нестандартная ситуация и ты хочешь поговорить о статусе наших отношений.       Катя всё это злобно выслушала, пытаясь прожечь в нём дыру, а затем отклонилась на спинку дивана, громко выдохнув и обиженно скрестив руки на груди. Её всегда раздражало, какой предсказуемой в глазах Арсения она была, хотя для других представляла из себя самую неожиданную и яркую девушку.       — Значит угадал, — усмехнулся Арсений, вставая за чем-нибудь выпить, предвкушая долгий диалог.       Спустя несколько минут он пришёл со стаканом джина и долькой лимона в руках. Девушка усмехнулась наблюдая такую картину и покачала головой, поджимая под себя ноги.       — Ты ведь не изменишься, да?       — А мне есть куда меняться? Я думал, я и так идеален, — садясь на диван и улыбаясь, ответил Арсений.       — Ты невыносим, да будет тебе известно.       — Сестра не даёт об этом забыть.       — Хоть в чём-то я с ней согласна, — выхватывая из рук парня стакан с алкоголем под возмущённое «Эй!», девушка отпила и поморщилась, отдав ему в руки обратно, — Ну и гадость.       — Кать, говори, что хотела.       — Давай всё это закончим?       — Думаешь мы что-то начинали?       — Разве нет?       Арсений поставил стакан на стеклянный стол перед диваном и серьёзно задумался. Его устраивал такой род отношений: он к ней приехал, она к нему, провели ночь, пожили дня два вместе и разъехались каждый по своим делам на несколько недель, а потом повторили. Ещё в институте девушка его убеждала, что и ей такое подходит, но, так или иначе, ей оказалось, что тоже была нужна некая стабильность отношений и почва под ногами. Арсений такого дать не мог. Не только из вредности, скорее просто не смог бы кого-то так осчастливить, подарив землю. Он скорее привык летать, а иногда и просто залетать в свободные скворечники, нежели, чем ползать по земле без крыльев, но зато вдвоём.       — Причина какая-то есть?       — Есть. Я влюбилась в адекватного парня, которому я нужна не как проститутка по вызову.       — Я никогда не считал тебя проституткой и сам к тебе ездил. Я по-твоему проститут тогда что ли?       Девушка рассмеялась и повернулась всем телом в сторону Арсения, рассматривая его профиль. У них два года были не отношения и не дружба, а нечто среднее, чего ей стало не хватать в какой-то момент. Сейчас она смотрела всё с такой же влюбленностью и верностью, как два года назад, но с давно кровоточащим сердцем, желая наконец прекратить себя мучить, зная, что Арсений-то не убивается от такого.       Она потянулась к его волосам и пригладила прядь, из-за чего он на неё внимательно посмотрел.       — За что ты мне такой достался, а?       — Где-то знатно нагрешила, думаю… Я его знаю?       — Нет. Он был моим заказчиком.       — А теперь?       — Теперь просто хороший знакомый.       — Значит, вы не вместе пока?       — Пока не вместе, — она переместила руку тому на плечо и грустно усмехнулась, — но и не с тобой.       — А хотела бы?       Катя задумалась, рассматривая у того ворот футболки, а затем вполне осознанно ответила:       — Нет, ты же не сможешь. Нет, не так. Может и когда-то сможешь, но не со мной. Я для тебя постоянное непостоянство.       Арсений усмехнулся и отвёл взгляд в сторону белого ковра с длинным ворсом, рассматривая его под ногами. Оба молчали и каждый думал о разном, а парню стало как-то мерзко от мысли, что он позвал Катю просто для создания подставного алиби. Она хоть и сказала, что парень способен на постоянство, но не с ней, только вот Арсений в это не верил и никогда бы не поверил. Он сестру-то с трудом выносит иногда, а тут незнакомого человека терпеть несколько месяцев, так ещё и лет. Подумаешь, так сразу и страшно становится. Буквально на секунду, пока он рассматривал девушку, у него промелькнула мысль: «А может и смогу?», но он быстро её выкинул из головы, понимая, что её только искалечит, да и на себя сил не будет. С его родом деятельности совмещать личную жизнь проблематично и опасно, о чём мог свидетельствовать опыт его родителей.       — И просто вот так разойдёмся как будто ничего и не было?       — Конечно нет. Я толкну какую-нибудь сопливую речь, как в тебя влюбилась на третьем курсе, с чего всё началось, как я тебя ревновала к другим, как убивалась, когда ты не писал и не звонил первое время, пока я не осознала, что для тебя так пропадать это нормально. Из твоих обрывков фраз я пойму, что я для тебя что-то вроде запасного варианта и не представляю ничего серьёзного и важного. Обсудим наш совместный опыт, я поплачу, пойму, что не смогу отпустить и переспим, снова продолжив по кругу друг друга истязать.       — Красиво и трагично, — поворачиваясь к девушке и подпирая голову рукой, улыбаясь, тихо произнёс Арсений, — Только не всё в точности предсказала. Ты не была запасной, ты была всегда единственной, кого я так близко подпустил к себе.       — Если я близкая, это же насколько далеко ты держишь остальных?       — А вот представь.       Оба друг друга рассматривали, но у каждого было что-то особенное и горькое во взгляде. Словно старую, не очень красивую, но историческую вазу разбили и теперь сидят и смотрят на эти осколки. Вроде незначительная вещь, да и надоедала, потому что только место стояла занимала, а тут обидно и горько, что разбилась.       Девушка немного робко приблизилась первая, но не решалась предпринять какие-либо действия, а Арсению просто было интересно к чему это всё придёт.       — Ты ведь не изменишься? — снова, с единственной надеждой в голосе, прошептала девушка, облизнув пересохшие губы.       — Не изменюсь, как бы ты ни старалась меня исправить.       Катя придвинулась первая и уже как будто на прощание поцеловала. Целовались сначала медленно и несколько лениво, как будто в первый раз и изучали друг друга, лишь бы не ранить, а затем оба потеряли грань между вымыслом и реальностью. Девушка всегда отзывалась на его ласки и готова была к продолжению. Сейчас не хотелось, чтобы здравый смысл был побежден эмоциями и желанием. Чувствуя руки по всему своему телу: на талии, на спине, поглаживания ног и бёдер, всё это было синонимом к слову «ещё» и ей не хотелось это останавливать. Здравый рассудок, конечно, кричал, что нужно уйти, но пока девушка была в странного рода романтических отношениях с Поповым, крики этого рассудка постоянно игнорировались.       Другая парочка сидела внизу и коротала время до момента, пока Арсений не откроет дверь или пока кто-нибудь из них не услышит, что входная дверь захлопнулась. Есения сидела в телефоне и иногда поглядывала на картину, размышляя, что им делать, если их обвинят в краже. Серёжа сидел за монитором компьютера, записывая номера камер, с которых нужна будет запись для монтажа.       — Если нас менты будут обвинять в краже картины, у нас есть алиби?       — Начнём с того, что там был Иннокентий Райский, а не Арсений Попов, — поворачиваясь к девушке, сидящей на маленьком сером диване, на котором спал Серёжа, вздохнул парень, — А закончим тем, что мы сможем раньше того, как к нам приедет полиция, продать заказчику картину. Ну, если вдруг нет плана «Б» или «В».       Девушка задумалась, подперев рукой голову и кусая губы. У Есении то ли была интуиция, то ли просто весь план казался не очень надёжным и рассыпался по швам, буквально, но внутреннее ощущение подсказывало, что с этим походом в полицию будет что-то не так.       — Ты нашёл кому картину продать?       — Да. Арс уедет завтра в отделение, а я повезу картину на встречу с покупателем.       — Я для подстраховки с тобой поеду.       — Ч-что? — возможно даже немного смутился Серёжа.       — Ну, с тобой же Арс обычно гонял на встречи, как защита, типа, или прикрытие, если вдруг что не так пойдёт, а из-за того, что он не сможет поеду я. Или ты думаешь не справлюсь? — приподняв бровь, удивилась и одновременно с этим возмутилась Есения.       — Нет-нет, поехали. Всё нормально, — отворачиваясь снова к монитору, пробубнил Матвиенко, нервно пригладив волосы назад.       Спустя время, девушка решила зайти посмотреть фотографии Кати у неë на страничке в социальных сетях и нахмурилась, рассматривая их. То она в шляпе позирует, то полуголая со своими длинными загорелыми ногами, то с каким-то парнем в обнимку, что вызвало у девушки неприязнь.       — Не нравится мне эта Катя, — прошептала Есения, листая карусель фото.       — Ну, а Арсению твои парни. Тут ведь…       — Это другое. Она мне не нравится не потому что она слишком высокого о себе мнения и думает, что все должны тут же в ноги ей бросаться, а потому что Арсению она ничего не сможет дать. Ему нужен человек, который вправит мозги и жизнь изменит на сто восемьдесят градусов, понимаешь? Либо морально сильнее него, а я сомневаюсь, что такие есть, либо, наоборот, слабее, чтобы он мог занимать роль покровителя…       Серёжа всё это внимательно слушал и применил эти слова на Есению, что она в точности такая же и человек ей нужен с такими же критериями. Возможно даже она сейчас говорила по большей части о себе, а не о брате, сама не осознавая, насколько они похожи.       — А тебе?       — Что мне? — блокируя телефон, непонимающе нахмурилась девушка, смирив Серёжу пристальным и недоверчивым взглядом.       — А тебе кто тогда нужен? Ты уже предсказала какая пассия нужна Арсу, а сама ты чего хочешь?       Есения посмотрела на него такими глазами, как будто её броню просто беспардонно убрали в сторону, и теперь она чувствует уязвимость. Плечи чуть опустились, взгляд притупился, а она на мгновение даже задержала дыхание, затем, часто заморгала, посмотрев снова на картину. Серёжа усмехнулся тому, что увидел момент, как она «надела» маску напускной уверенности и состояния: «никто мне не нужен».       — Я хочу, чтобы ты продал картину без всяких заебеней и мы бы все разъехались по отпускам. Видеть вас двоих уже не могу, — она достала наушники и принялась хмуро смотреть неизвестный Матвиенко сериал.       Каждый раз, когда она напоминала ему маленькую запутавшуюся девочку, он не мог не улыбнуться, как сейчас. Почесав бороду, он отвернулся к компьютеру, продолжая уже в открытую смеяться с мыслями: «Какая же она милая иногда бывает, а иногда и руку может сломать…».       У другой пары, этажом выше, события развивались в разы интереснее и быстрее. Настолько, что Екатерина занимала позицию сверху на половину без шёлковой майки на брительках, в которой пришла, а Арсений без ремня и с растегнутой ширинкой тёмных джинс.       — Почему… Почему ты по дому в джинсах ходишь? — отвлекаясь от чуть покрасневших губ, прошептала девушка, поддевая футболку парня.       — Тебя ждал, — улыбнулся Арсений, отклонившись от спинки дивана, чтобы быть ближе к девушке.       — Врëшь.       — Вру.       — Опять твои тайны какие-то? — открыв шею и почувствовав, как тот убирает еë волосы назад, целуя в шею, чуть не простонала вопрос девушка.       — Если уже знаешь, зачем спрашиваешь?       — Сама не знаю.       В момент, когда девушка потянула руку к паху, Арсений еë остановил и сам отстранился:       — Спальня для гостей или ко мне на второй этаж?       — Ну, я же гостья твоя.       Он тут же встал с дивана, и положив одну руку на талию девушке, а другую на щëку, парень стал целовать уже настойчивее, чуть ли не кусаясь, и толкая еë в спальню на первом этаже, до которой было приличное количество метров. Оба уже приноровились за такое количество лет подобных сцен, поэтому дошли, относительно, быстро.       Захлопнув ногой за собой дверь в комнату, Катя уже себя особо не сдерживала и стянула с парня футболку, а он осторожно приземлил еë на аккуратно убранную кровать. Девушка быстро отодвинулась к изголовью кровати, потянув Арсения на себя за пояс брюк. Тот уже приготовился снимать у неё лифчик и каково же было облегчение, что она оказалась без него. То, что девушка заметила за несколько лет «отношений» с ним, так это его неспешность в сексе. Вот он был тем самым человеком, который максимально растягивал любой из моментов, то ли для того, чтобы его смаковать, то ли просто для того, чтобы поиздеваться над девушкой, пока она сама не попросит ускориться. В отличие от девушки, он не планировал так быстро избавлять её от одежды, поэтому начал массировать одной рукой сосок через одежду, а другой дразниться между ног, то поглаживая, то отдаляя пальцы от клитора, чем и обездвижил девушку, лишив любой инициативы и былого энтузиазма.       Откинув голову на подушку, она прогнулась и глубоко вздохнула, прикрыв глаза. Трясущейся рукой, Катя провела по торсу парня и сжала покрывало в кулак, чувствуя постепенно нарастающее возбуждение внизу живота. Только спустя некоторое время таких издевательств, он снял с неё майку и откинул куда-то в сторону на кровать, лишь бы на пол не упала. А то один раз девушка на него ругалась из-за того, что её вещь лежала на грязном полу, а он слишком неаккуратен. Сжимая грудь, Арсений поцеловал её в живот, но ниже спускаться желания не было, поэтому он продолжил уже быстрее массировать между ног через ткань сначала пальцем, а затем всей ладонью. Интенсивные движения неожиданно прекратились и Арсений вернулся к губам. Они двое никогда не осознавали, что делают в моменты единения, но каждый сходил с ума по-своему то кусались, то могли и шлёпнуть, то и вовсе причинить сильную боль, но затем бережно зализать раны.       — Нет-нет, вернись туда, — возмутилась и усмехнулась девушка, пытаясь отдышаться.       Парень в поцелуй засмеялся, почувствовав как девушка начала поглаживать член через ткань и заодно снимать два слоя одежды.       Спустя некоторое время, она снова была сверху и лежала на парне, руководя процессом, кладя его руку туда, куда она этого хотела, делая ею то, что она хотела, двигаясь так, как она хотела. В ней как раз и привлекало то, что она знала чего хочет и как, а самое главное от кого и с кем. Уверенность всегда подкупает.       Когда всё закончилось, девушка лежала накрывшись одеялом на своей половине кровати и смотрела в потолок, каждый раз после секса всегда прогоняя одно и то же слово: «Дура».       — Я же должна была уйти.       — Должна, но не хотела же, — сидя на краю кровати, тоже как-то мрачно сказал Арсений.       — Я ведь уйду.       — А я провожу просто, — оборачиваясь к девушке, тихо произнёс парень, — Злишься на меня?       — В данный момент на себя только, а если в целом, то да, злюсь, — она села на кровать, делая пучок.       — Что я сделал? — она встала с кровати и пошла к двери, а он проводил её взглядом, задавая вопрос.       — Спроси лучше себя чего ты не сделал, — она скрылась за дверью в ванную.       Арсению так тошно от себя стало: и переспал ведь для алиби, и два года голову ей морочил, и действительно много чего не сделал, что должен был. С другой стороны, а кому должен? Он глянул на время в телефоне, что говорило о том, что видео материала хватит сполна, главное Серёже глаза закрыть, когда тот дату на записи выставлять будет. Накинув футболку и брюки, он пригладил волосы и кинул презерватив в ведро для мусора. Когда девушка вышла, то у неё были мокрые волосы и только полотенце вокруг груди. Хотелось всё обсудить именно сейчас, если она всë-таки решила окончательно уйти:       — Если бы я предложил тебе быть моей девушкой, ты бы согласилась?       — Ты бы не предложил, — суша волосы полотенцем, усмехнулась девушка.       — Кать, «если бы» предложил. Забыла бы своего заказчика?       Она на него внимательно посмотрела и подошла чуть ближе, нависая над сидящим на кровати.       — Арсений, ну, неужели ты настолько уязвим, что никому не доверяешь, хочешь, чтобы тобой все восхищались, грезишь мечтами, чтобы от тебя все зависели, но и не подпускаешь близко? На кой мне твои качели и игра в «тепло/холодно», а? Ты вот сейчас для чего это спрашиваешь? Чтобы услышать заветное: «Да, я бы побежала за тобой, как собачка хоть на край света, игнорируя всё, что было на протяжении двух лет»? Так вот слушай: да, забыла бы, да пошла бы за тобой хоть в полицию, хоть вместе с тобой законы нарушать, но я не должна и это неправильно, я себя уважать перестану, поэтому вслух скажу другое, — она прямо встала и смотрела уже на него значительно серьёзнее, — Нет, не забыла бы. Он мне нравится, и я хочу нормальных стабильных отношений.       — Прости. Наверное сильно больно было всё это время? — чуть наклонив голову в сторону, искренне поинтересовался Арсений.       Катю как будто окатили из ведра ледяной водой и она немного потерялась от такого вопроса, но не надолго. Отойдя к зеркалу и надевая майку с брюками, наконец ответила как-то безразлично:       — Даже если так, не хочу, чтобы ты думал, что я буду по тебе убиваться.       Парень встал и медленно приблизился к ней со спины, смотря на них двоих в отражении. Смотрелись-то красиво, он симпатичный, она модельной внешности, идеальная разница в росте, но внутри всё совсем не то и душа просит совсем другого. Только вот, что такое это «другое», никто не знал.       — Правильно, не надо. У тебя же твой крутой заказчик появился. Не поймёт ведь почему загоняешься по бедному юристу.       — Ой, ты-то бедный? — поворачиваясь к нему лицом, засмеялась девушка.       — Конечно, смотри, кровать какая маленькая, да и вообще в однушке с тобой ютимся, — спустя непродолжительный смех, задумчиво рассматривая девушку, он еле слышно произнёс, — Я беден, но внутренне.       — Ничего страшного, — она убрала тому чёлку с глаз, — Будешь когда-нибудь самым богатым и заполнишь свою пустоту определенным человеком, а может и несколькими людьми и непостоянными связями. Тут кто чем может заполняет. Тебе чëлка не мешает? А то зарос совсем весь.       Спустя примерно час они стояли у калитки и ждали вместе, когда приедет такси. Оба обсуждали какие-то отстраненные вещи, как будто через несколько минут не разойдутся, возможно, на вечность. Обсудили институт, сплетни про одногруппников, планы на будущее и продолжили бы ещё, если бы не подъехала жёлтая машина к забору.       — Моя машинка подъехала.       — Твоя, — со вздохом повторил Арсений.       — Ну, пока. Если вдруг понадобится помощь, я всё равно рядом и чем смогу — помогу.       — Взаимно, — он улыбнулся, освещённый слабым светом от фонаря и глядя на такую же меланхоличную девушку.       — Пока.       Причитая шёпотом себе под нос: «не оборачивайся — не оборачивайся — не оборачивайся — просто дойди до такси и сядь в машину», она услышала за спиной громкое «Кать!». Всё таки обернувшись, парень её крепко обнял, поглаживая спину, чтобы хоть немного согреть. Очень сильно прямо в этот момент хотелось разрыдаться, никуда не уезжать, оставить всё как есть, вдруг изменится, вдруг станет серьёзнее, он ведь парень не плохой.       — Береги себя, пожалуйста, — последнее, что сказал Арсений, открыв перед ней дверь машины.       Она смогла только кивнуть, чтобы не выдать эмоций и наконец села в машину. Арсений ещё некоторое время стоял и смотрел, как она постепенно удаляется и скрывается за углом коттеджного дома.       — У них что-то не так, — жуя яблоко и наблюдая за братом в окно, констатировала Есения.       Эти двое как только услышали, что входная дверь довольно громко захлопнулась, буквально выползли из подвальной комнаты. Сейчас они поднялись на второй этаж в поисках еды, а Есения сидела на подоконнике и смотрела в окно, наблюдая за развернувшейся драмой.       — С чего ты это взяла?       — Он стоит за воротами уже минут десять, а она уехала довольно давно.       — И?       — Серёж, включи мозги, — спрыгнув с подоконника, раздражённо сказала Есения, — У тебя вообще была девушка когда-нибудь?       — Ну-у-у.       — Так вот навряд ли ты бы меланхолично стоял на улице, как хатико, смотря уезжающей вслед машине, если бы вы просто трахались.       — Арс натура романтичная, мало ли, — спускаясь вниз по лестнице, размышлял Матвиенко, идя рядом с девушкой.       — Не настолько.       Спустившись на первый этаж, они как раз встретили Арсения, который осторожно прикрыл за собой входную дверь. Они вдвоём переглянулись и стали подозрительно смотреть на парня, ожидая распознать, что тот скрывает или что у него только что случилось. Как только он наткнулся на пару вопрошающих глаз, то чуть опешил даже от такого интереса к своей персоне.       — Вы… чего?       — У тебя всё нормально? — осторожно поинтересовалась Есения.       — Да? Серёж, пошли покажешь мне как монтировать, я сам, а то удрочишься ещё, — проходя мимо них, усмехнулся Арсений.       Серёжа пожал плечами и показал Есении мол: «Ну не знаю, смотри, обычный Арсений», а она же в свою очередь только убедилась, что что-то случилось, но брат, как обычно, надевает маску. У них был семейным не только взгляд и цвет глаз, но и психологические травмы. Только если девушка включала агрессию, то Арсений юмор.       На следующий день, утром, садясь в машину, парень пока настраивал зеркала, подумал о Кате, подумал даже ей написать и уже взял в руки в телефон. Что он мог написать? Что ему жаль? Что он не хотел причинять боль и так получилось неосознанно? Всё, что они могли сказать друг другу, сказали ещё вчера и продолжать это не было сил. Он не любил её, не был страстно влюблён, не грезил и не видел с нею будущего, но почему-то на душе всё равно скреблись кошки, как будто он как-то нехорошо поступил с девушкой. Закрыв диалоговое окно и кинув телефон на пассажирское сиденье, Арсений цокнул и вывернул руль в сторону, начиная движение. Перед допросом было совсем не до этого.       Припарковавшись у знакомого здания полиции, он усмехнулся, не спеша выходить из машины. Когда-то давно Арсений выбежал из отцовской машины и был уверен, что готов убить следователя, что смерть отца — это крест на всей жизни. Но вот прошло семь лет, и он снова здесь.       Конец августа ощущался, как глубокая осень, хоть и листья были ещё зелеными. Под черный кардиган задувал ветер, но серая толстовка спасала только так. Он накинул капюшон на кепку и, поставив машину на сигнализацию, запрыгнул на пару ступеней ко входу. Пройдя металлоискатель и досмотр, его встретила буквально у входа милая молодая девушка в полицейской форме. Светло-русые волосы прятались в аккуратно собранный пучок, выглаженная белая рубашка, тёмно-синий галстук и пиджак с погонами, ещё бы Арсений в них разбирался. Она сидела за высоким столом, на котором стоял монитор компьютера, сотовый телефон и какой-то цветок на самом краю.       — Здравствуйте. Вам помочь? — с мягкой улыбкой на лице, поинтересовалась сотрудница, отчего парень даже опешил, потому что не привык к такому положительному отношению от органов.       — Кхм, здравствуйте. Меня на допрос вызвали, это мне куда или к кому?       — Можно ваш паспорт?       Он протянул паспорт ей в руки и стал осматриваться: всё оставалось таким же, как много лет назад. Те же стены странного бежевого цвета, тот же грязный с желтоватым оттенком потолок, а железной скамейке, всё так же стоявшей в коридоре, он и вовсе усмехнулся. Его жизнь перевернулась буквально с ног на голову за семь лет, а здесь всё осталось так же, как и было. Перед ним по коридору бегали сотрудники полиции: то с бумагами с какими-то, то целыми толпами ходили и громко разговаривали, то громко матерились и кричали, пока пили из кулера. Одним словом здесь была своя атмосфера. Да, абсолютно противоположная Арсению, но всё же. Его радовало то, что он тут не надолго.       — Вот ваш паспорт, сейчас к вам спустится помощник следователя и отведёт в допросную или в свой кабинет.       — Спасибо.       Спустя много лет, он снова сидел как какой-то нашкодивший школьник, который сорвал замок с гаража, и ждал, когда из кабинета напротив выйдет высокий дядька с усами в полицейской форме. «Интересно, а он жив ещё или может работает? Хотя с другой стороны, что я ему скажу? Единственно что, может он мне спустя семь лет всë-таки правду скажет, как отец умер. Всего одного признания от него было бы достаточно. Никогда ему не прощу то молчание. Даже если он не знал о выстреле или один из сотрудников занялся самодеятельностью, но от него абсолютно никакого признания вины не последовало или хотя бы соболезнований. Менты, что с них взять.»       Летая в своих мрачных мыслях, он и не заметил как за ним пришли и напротив него уже стоял некий большой и одновременно с этим высокий человек, отбрасывающий на него тень. Подняв голову и наконец сняв капюшон, он даже удивился таким габаритам. Перед ним стоял полноватый, с длинной русой бородой, парень в полицейской форме. Пиджак на нëм не застегивался, а рубашка была вовсе не заправленной, галстук где-то болтался в полу развязанном состоянии. Он выглядел не неопрятно, а скорее небрежно и что-то в этом было своё самобытное. Арсений это самое «самобытное» не оценил, поэтому сразу настроился негативно.       — Здравствуйте, вы Попов Арсений Сергеевич?       — Да, здравствуйте, — не спеша вставать, подтвердил Арсений.       — Помощник следователя, Макаров Илья Андреевич, пройдëмте за мной. Только смотрите, не потеряйтесь.       Арсений проследовал за ним и без конца удивлялся, как такой большой по габаритам парень, мог работать в полиции, так ещё и так петлять по узким коридорам здания, а идти вполне себе уверенно, обходя углы и узкие проходы. Стараясь следить за тем, куда его ведут, в какой-то момент, Арсений сбился и уже просто шёл за шикарным ориентиром. Они остановились в узком длинном коридоре, где с обеих сторон были батареи и решётки на окнах. Помощник следователя открыл кабинет с табличкой «следователь МВД, Эмир Сергеевич Кашоков» и Арсений прошёл внутрь, помня, что этот молодой человек Макаров, а значит они зашли, наверняка, в кабинет самого следователя.              Антон же выбежал из соседнего кабинета и спустился на первый этаж, почти подлетев к Ирине, девушке, что сидела за столом у входа.       — Ир, где Макар? — опираясь на стол, протараторил Шастун.       — Увёл на допрос человека.       — Понял, — уже отходя от стола, он услышал «Не в допросную», поэтому Антон развернулся и снова к ней подошёл, — В смысле не в допросную?       — Когда Илья правила по-твоему соблюдает вообще? Ему же лень ключи от допросной брать, микрофон там настраивать, камеры проверить. Вот он его в их кабинет и потащил.       — Ой, дурак, — усмехнулся Антон, снова отбегая от стола и поднимаясь на второй этаж.       Вот уже месяц он делил свой кабинет с Игорем Джабраиловым, таким же следователем по особо важным делам, но со стажем больше года. Это был среднего роста молодой человек, всегда ходивший без формы, даже не в рубашке, а просто в чëм попало, за что часто получал от Стаса. Вот и сейчас он сидел на диване, перед маленьким столиком в виде табуретки, и писал протокол. Светло-русые волосы, чёлка убрана набок, почти такая же борода, как у Макара и уставший взгляд. Он редко смеялся, даже когда шутил, что нравилось Антону, который последние года два-три с юмором не очень ладил. В кабинете у них было просторно, настолько что могли себе позволить повесить турник, весь перемотанный изолентой и старый в некоторых местах рваный странного цвета диван. Он был то ли серым, то ли каким-то зелёным, но они его поставили сразу, как получили разрешение от Стаса поставить в кабинет диван, стоявший у мусорки. На полках были выставлены в ряд своды законов, книги по юриспруденции и многое другое, что могло помочь следствию в случае, если кто-то из них забудет что-нибудь важное. Как правило ими не пользовались почти никогда. Среди книг и большого количества папок с делами лежали тенисный мячик, ракетка с уже прикрепленным мячиком для пинг-понга и всякая всячина для того, чтобы скоротать время на дежурстве.       — Макар увёл предположительного подозреваемого к себе в кабинет, прикинь.       — Удивительно, что у них уже есть подозреваемый, — хмыкнул парень, выводя буквы в строчку.       — Удивительно то, что они с этим делом никак не связаны вообще, а допрос ведут они, — взбунтовался Антон, не сильно ударив по боксёрской груше.       — Я тебе уже объяснял, что они расследуют часть этого дела в виде мошенничества, ты — кражи, я — убийства. Вот он его и допрашивает, как мошенника, как вора — ты, как убийцу — я, но думается мне, что лучше бы если, он сам у него всë узнал, чтобы по тысячу раз не вызывать.       — А кто там хоть?       — Человек, указанный в завещании на картину. Не помню как зовут, можешь вон в деле посмотреть, — отвлекаясь от протокола и подняв глаза на Шастуна, он начал говорить уже внятнее и быстрее, постукивая ручкой, — Отнеси ему дело, а то чë он в слепую сидит его допрашивает. Идиотизм же и не результативно, а я протокол заполню.       Парень молча взял со стола дело с нужным номером и фамилией Лавлинский, а затем вышел в коридор. Тут было тихо, потому что будни. Антон ещё когда проходил здесь практику, учась в институте, заметил, что по будням тут тихо, а вот с пятницы начинаются постоянные какие-то проблемы. Но это не означало, что и в будни работы нет. Мимо него прошёл Стас, перед тем как открыть дверь, он поправил фуражку, чему Антон усмехнулся. Держа в руках дело и попутно идя до кабинета Макара, он решил ознакомиться хотя бы с тем, кто сейчас сидит в кабинете и кого допрашивают.       Арсений спокойно сидел и ждал, когда молодой человек начнёт допрос, попутно осматриваясь. Первое, что бросилось в глаза это деревянная табличка над дверью «Содомитам вход запрещен!» и про себя усмехнулся. «Забавно бы было если бы у них стояли каки-нибудь гей-искатели в виде рамы. Зашёл человек, запищал и все разом: «Господи, пидор в радиусе метра! Сжечь!» Странный народ эти полицейские, конечно.»       В углу стояло кресло, которое магическим образом превращалось в маленькую кровать, на полках мало книг и много сувениров из разных городов России. На стене висел календарь, где одна неделя была подчеркнута чёрным маркером, а рядом надпись: «На это время забудьте про меня». На столе стоял монитор, стопка каких-то бумаг, органайзер, вишня на салфетке, да и в целом сплошной бардак. Чуть поморщившись, Арсений глянул в окно и сразу сделал удручающий вывод: «Как можно работать под решетками на окнах? Они поэтому, наверное, все такие суровые и квадратные какие-то. Сами уже стали как решëтки.»       — Так, давайте начнём, — беря чистый листок и садясь за компьютер, начал Макар со свойственным ему постоянным звуком «пу-пу-пу», когда он только начинал что-то делать, — Где вы были в ночь с тридцатое на тридцать первое августа?       — А можно конкретнее время?       — Три часа ночи. А что, вы много чем занимались ночью вне дома?       — Например, я до часу гулял, а потом ко мне пришла девушка и я с ней до утра был.       — Угу, — угукнул помощник, записывая информацию, — У девушки имя есть? Желательно полное.       Не забыв драматично вздохнуть, как будто он десятки мешков перетаскал, а Макаров должен был уже знать эту информацию, Арсений начал:       — Варнава Екатерина Владимировна. Родилась в…       — Подождите, я… не успеваю, — тихо признался парень, стараясь как можно быстрее записать данные.       Если бы устраивался конкурс по самому громкому цоку языком в мире, по самым закатанным глазам за всю историю и в принципе за то, чтобы вызвать у любого человека чувство вины, то Поповы вдвоём в этом бы преуспели. Только бы одна заняла первое место, а Арсений второе. Скрестив руки на груди, парень всем своим видом показывал, что торопится и ждёт только одного Макара, когда тот соизволит дописать.       — Продолжайте. Кто-то ещё видел вас?       — Соседи может, не знаю, у нас забор высокий.       — «У нас» это вы с девушкой живëте?       — «У нас» это я с сестрой живу.       — Ага, а сестру как зовут?       В этот момент дверь в кабинет неожиданно открылась, и Макар улыбнулся. Арсений же сидел спиной к двери, да и в целом ему было всё равно, кто-то забежал поздороваться может. Рассматривая свои кроссовки, он услышал только начало фразы:       — Ты чë не в допросной-то?       — Да, а чего там делать-то? Не хочу я там проводить… беседы.       Арсений хотел было снова возмутиться их неорганизованности и халатному отношению, но посмотрел на пришедшего. Перед ним стоял слабо улыбающийся парень в мятой голубой рубашке, который держал в руках открытое перед собой дело. Арсений хотел было уже отвернуться и продолжить размышления о том, как бы его не раскрыли и как же тут все плохо работает, но человек напротив не давал покоя, уж очень сильно казался знакомым. Когда в очередное обсуждение парень отвернулся от Макара и мельком глянул на сидящего на стуле, то замер на месте. Арсений узнал его по глазам, а затем по сочетанию цвета волос и чертам лица, свойственным его старому знакомому. Антон же выглядел так как будто его и не забывал никогда, а только и ждал или боялся их встречи.       Оба пока смотрели друг на друга изучающе, услышали тихий «кхм, Шаст?» от Макара, который потерялся от таких взглядов с просто подозреваемым.       Антон сначала рассматривал изменившиеся черты лица, затем волосы, глаза и в целом человека из прошлого. Они хоть мало пересекались, но тех встреч хватило двоим сполна, чтобы сейчас была эмоция шока, интереса и непонимания. Коллега привёл в чувство своим покашливанием, и Шастун глянул сначала на него, а затем наконец-то в открытое дело, в которое так и не заглянул. В графе напротив слова «подозреваемый» было вписано имя — Попов Арсений Сергеевич, что говорило лишь об одном — тот самый Попов.       После любопытства, Арсений чуть наклонил голову вбок и самодовольно усмехнулся, безбожно осматривая парня с ног до головы, как бы говоря: «Так вот что с тобой стало», но на губах играла больше злая усмешка, нежели какая появляется при встрече просто знакомого. Он вдруг всё вспомнил, что память старалась специально стереть, как травмирующее воспоминание: его отца, спонтанный поход Арсения к нему и то, как он взял того, ещё совсем зелёного и маленького пацана, в заложники, вспомнил, что во всех бедах, в его собственных проблемах и главное в потере семьи виноват отец того, кто сейчас стоит напротив него. Тот факт, что он пошёл по стопам Андрея, говорит о том, что они между собой похожи, а значит вдвоëм преступники. Теперь и вовсе казалось, что он один в один его отец, только без усов.       Снова, спустя такое большое количество времени, Антон наткнулся на этот колючий, неприятный и холодный взгляд, чуть ли не исподлобья направленный на него. Под таким взглядом не то, что неприятно просто стоять, под ним неприятно существовать. Мимолетная мысль: «Черт, мой отец же виноват в смерти его отца» лишь тенью промелькнула в голове Антона, и он уже посмотрел на сидящего без интереса. Отец многому его научил и в том числе и искусству игнорирования. Понимая, что он-то не должен чувствовать вину за смерть его отца, тем более, за дело столетней давности, парень захлопнул папку.       — Игорь просил передать, чтобы ты понимал и ссылался на факты.       — И как он так быстро дела оформляет, — всё ещё смотря то на одного, то на другого и их резкую смену эмоций, пробубнил Макар, — А вы знакомы что ли?       Антона вот всегда поражала некая наивность парня, которая включалась, как правило, в самые неловкие моменты. Они с Арсением вдвоём переглянулись и следователь тихо, но серьёзно произнёс:       — Заочно.       — Это как так?       — А история такая увлекательная, не поверите, — съязвил Арсений, придвинувшись чуть вперед, — Представляете, его отец…       — Хватит, — со стальными нотками в голосе озвучил Антон так, что его даже Макар испугался немного.       — Почему же? Я думал все ваши коллеги, Антон Андреевич, должны знать такую доблестную историю вашего рода.       Если Шастун хотел всё наоборот свести на «нет», сделать вид, что старые раны не болят, что он знать его не знает и их ничего не связывает вовсе, то Попов был вообще без чувства самосохранения. Ему хотелось вылить именно на этого парня всю ту желчь, которую он в себе копил все эти годы. Хотелось, чтобы он прочувствовал позор, вину, смятение, тупик, хотелось сделать так, чтобы и ему за его отца было больно. Его-то отец мертв, Шастун-младший ничего сделать не сможет, а вот Арсению как будто развязали руки и ещё чуть-чуть, и он бы слишком сильно увлёкся, не зная горячности Антона. Тот уже даже было повернулся в его сторону и пытался сделать всё возможное, чтобы тот под землю провалился, но вклеился Илья.       — Э-э, простите конечно, что прерываю единение, но, Шаст, тут не заполнено поле. Вроде такого не должно быть?