Новенький.

Вернувшись домой, Вова сразу полез на чердак. В банде не было принято дарить подарки на Новый год, да и на любые праздники в принципе, кроме дня рождения, так что Семенюк впал в легкий ступор. По пути до дома он все думал, что же делать — денег на подарок нет, по крайней мере на приличный, стрясти с малолеток он их не успеет, да и в целом каких-то идей не было. Губановы оказались оба крайне творческими, Вова так не умел, так что понадеялся найти что-то путное дома. Благо барахла в доме было, хоть отбавляй. Вова поднялся по крутой пыльной лестнице, усеянной непонятно откуда взявшимся песком и щепками, и всунул голову в импровизированный люк. На чердаке было темно, холодно и неприятно — груды старых вещей и сундуков вырастали горами, казавшимися бесконечными, под сводами потолка были натянуты веревки, на которых висели старые железные вешалки-прутья с подгнивающими тулупами, куртками и фуфайками. Глядя на них, Вова вспоминал, как в детстве до жути боялся этих вещей. Боялся даже ходить мимо чердака, так как, если задрать голову и посмотреть через люк снизу из коридора, все время казалось, что на чердаке кто-то стоит. Сейчас это воспоминание вызвало лишь снисходительную улыбку. Вова залез на чердак, под его ногами жалобно пискнула половица. Он попытался найти подвесную лампочку на наклонном потолке, по пути пару раз стукнулся в темноте о кучу хлама и чуть не упал, но нащупал, наконец, выключатель. Лампочка поскрипела и осветила помещение слабым светом, с определенной периодичностью мерцая. Вова оглянулся, оценивая масштаб работы, вздохнул и закатал рукава. Он принялся разбирать все по порядку в надежде найти хоть что-то полезное. Наверняка здесь есть вещи, ценность которых родители преуменьшили, оттого и закинули пылиться, и Семенюк был намерен их найти. Спустя час у парня уже болели колени от пребывания на корточках, а руки все измазались в пыли. Он перебрал две больших кучи, но кроме альбомов, старой одежды, убитых в хлам допотопных гаджетов и отцовского армейского оборудования, ничего и не было. Семенюк почти бросил затею отыскать что-то приличное, как вдруг его рука зацепилась за плетеный ремешок, что торчал из-под упавшего с вешалки пальто. Вова приподнял полы, кое-где дырявые из-за погрызшей ткань моли, и его глаза загорелись. На полу в складках пальто лежал полароид. Слегка помятый, с отлетевшей крышкой и почти оторвавшимся ремешком. Он помнил этот фотик, он появился в семье невесть откуда года три назад и пропал так внезапно, что Семенюк не сразу это заметил. Ему нравилась эта штука, но родители разрешали фотографировать очень редко. Володя бережно поднял полароид и осмотрел на повреждения. Если протереть от грязи и переделать крепление ремешка на новое, то будет выглядеть вполне прилично. Ну и крышку приклеить бы обратно. Вова заглянул внутрь, кассеты не было. Искать ее не было смысла — если она и валяется где-то на чердаке, то наверняка пустая, так что парень решил отложить решение этого вопроса на потом. Может быть, спросит в комиссионке. Вова начал спускаться вниз, весь уставший, грязный и промокший от пота, но довольный. Полароид казался хорошим и относительно весомым подарком, так что Семенюк решил, что это будет презент сразу для двоих Губановых-младших. В голове мельком всплыла мысль о том, что и Алине надо бы подыскать что-нибудь, но Вова махнул рукой и подумал, что ограничится цветами или конфетами, а нормальный подарок вручит на день рождения девушки, который будет недели через две после Нового года. Все выходные Вова занимался полароидом, починил, что мог, хотя царапины и вмятины все равно остались на ребре корпуса. В комиссионке, к огромному счастью, нашлась именно та кассета, которая нужна, но она последняя. Семенюк подумал, что пусть Лёша потом сам ищет, где их достать, если захочет. Банально во время поездки в другой город, это уже не Вовино ума дело. Его дело — вручить, чтобы достойно ответить на подарки. Которые, кстати, перед школой Семенюк оставил дома. Выложил зажигалку на стол, чтобы лишние глаза не увидели и не заинтересовались, откуда у Вовы такие чудеса рукоделия. По пути на учебу парень курил и думал, как лучше поступить — подловить Губанова где-нибудь в школе и всунуть в руки? Как-то не очень — вдруг кто спалит, да и на реакцию Полины хочется посмотреть. Она наверняка будет прыгать от счастья. От мыслей о мелкой на Вовиных губах вместе с табачным дымом поселилась улыбка. Он все больше убеждался, что подготовил хороший подарок, и был уверен, что эти двое истратят кассету за несколько дней. Наверняка если уж Губанов рисует, то имеет какое-никакое художественное видение. Ну или будет тупо щелкать деревья, кто ж его знает? В любом случае полароид ощущался козырем в рукаве, только в случае Вовы — в рюкзаке, замотанный в пакет для продуктов из местного сельпо. Главное случайно не сломать. Только парень об этом подумал, как из-за угла ближайшего дома выбежал Илья и налетел на Вову, чуть не сбив того с ног. Еще бы немного, и хулиган плюхнулся бы на спину. И тогда прощай подарок. — Уй, блять! — крикнул Семенюк, пытаясь вернуть равновесие, — Аккуратней, чучело. — Звиняй, — запыхавшись, выдал Коряков, наклоняясь и упираясь ладонями в колени. Он тяжело вздохнул, стянул с головы капюшон и смахнул со лба выступивший пот. — Ты куда так несешься, как на пожар? Вместо ответа на вопрос, Вове в лицо прилетел снежок, и тогда он все понял. Смахнул с щеки липкий снег, глянул за спину Илье и увидел несущегося Даню. — Давай с нами в снежки! — Коряков наклонился, формируя новый снаряд, пока рыжий стремительно приближался, хохоча. — Ну не, — сконфузился Вова. Ему не то чтобы не хотелось, просто боялся повредить подарок. Очень не кстати у его друзей заиграло детство в жопе. Семенюк вскинул руки и выдохнул: — Сдаюсь! — Ты че, играть не хочешь? — удивился Кашин, когда приблизился к друзьям и остановился, спрятав покрасневшие от снега руки в карманы. — Нафиг надо, — пробубнил Вова, всковырнув под ногами лед носком ботинка, — Сидеть потом сырым на уроке. И вообще. Пошлите. Семенюк, игнорируя недоуменные переглядки друзей, прошел дальше и потопал в сторону школы. Добравшись до класса, он уселся на свое место и аккуратно повесил рюкзак на спинку стула, вместо того, чтобы просто бросить его в проход между партами. На пустое место рядом с Вовой — Лёша еще не пришел — упал Даня, держа в руках ручку. Он принялся выводить что-то прямо на поверхности парты. — Че делаешь? — Профилактика, — усмехнулся тот, щелкнул колпачком и посмотрел на свою работу. Взгляд его скользнул на распластанное по парте Вовино запястье, украшаемое фенечкой. Семенюк поймал этот взгляд и натянул рукав олимпийки до пальцев, скрывая Полинин подарок под тканью. Вот про фенечку-то он совсем позабыл. Даня вздернул брови в удивлении, но ничего не сказал и вернулся за свою парту. Тогда Вова склонился над столом и стал рассматривать, что там сделал Кашин. На деревянной поверхности жирными и кривыми буквами была выведена надпись «Губанов — уебище». Вове это не то чтобы понравилось, если не соврать — не понравилось совсем. Он опалил уничижительным взглядом Данин затылок, но понял, что сказать против ничего не мог. Но и оставлять все, как есть, не хотелось. Семенюк в задумчивости поджал губы и побарабанил пальцами по парте. «Хуй с ним», — подумал Вова, взял ручку и начал чиркать поверх букв, аккуратно так, чтобы громко не шкрябать. Теперь на столе синело размазанное пятно от ручки, и слова, написанные рыжим, можно было различить только склонившись максимально близко. Вова почувствовал облегчение. * * * Понедельник оказался последним учебным днем. Несмотря на то, что на вторник поставили пару уроков и классный час, все это решили заменить чаепитием и каким-то Новогодним концертом в скромном актовом зале. Учительница строго произнесла: «Посещение школьного мероприятия обязательно для всех!» Но Вова уже знал, что не придет. Дневник с оценками за четверть получен на руки, все контрольные написаны, а значит, он больше никому ничего не должен. С чувством облегчения он вышел из школы и вдохнул покалывающий нос морозный воздух. Илья и Даня спускались за ним по ступеньками, похрустывая снегом и ледяной крошкой под ногами, когда сзади послышался оклик знакомого голоса. Вова обернулся, не успев преодолеть и половины расстояния до ворот, и увидел в толпе Алину. Та прям светилась и бежала в сторону Семенюка, потрясывая помпоном на шапке. — Потом увидимся, ага? — сказал Володя с явным намеком в глазах. Друзья все быстро поняли и завернули в сторону угла для перекуров, перед этим Илья ободрительно похлопал Семенюка по плечу. — Вова, слушай, — начала Алина и приложила к покрасневшим от спешки щекам ладони. К этому моменту из толпы подошел и Лёша, видимо, отставший от подруги, — Я тут подумала, может, пройдемся? Прежде чем уйдем на каникулы, — девушка перевела взгляд на Губанова, который слабо улыбнулся ее словам, и снова посмотрела на Вову, — Давно мы вот так втроем не болтали. Семенюк аж удивился, часто заморгав. Предложение приятно кольнуло под ребрами, Вова как раз очень скучал по совместным провожаниям одноклассницы до дома, но не надеялся больше это повторить. Думал, что Алину утянуло в школьную жизнь. — Чего бы и нет, хули, — улыбнулся он, шмыгнул носом и взялся за лямки рюкзака. Появилась возможность после этого напроситься к Лёше в гости и вручить подарок, так что парень был в двойном плюсе. Алина лучезарно улыбнулась и кивнула в сторону ворот. — Тогда пойдемте? — и пошла чуть ли не вприпрыжку. — А ты чего такая радостная? — усмехнулся Вова, еще раз подмечая особую активность подруги. — Узнала, что завтра буду петь на концерте! — Который школьный? — спросил Лёша и принялся протирать запотевшие очки краем шарфа. — Да. Я и еще несколько ребят с нашего музкружка. — Крутотень, — протянул Вова почти искренне и начал подкуриваться. — Придешь послушать? — Алина чуть склонилась в сторону Вовы, а тот замялся. — Э-э-э… Ну, я… — бубнил он в нежелании нарушать планы по прогулу. Семенюк неловко улыбнулся и притянул Лёшу за плечо, — Лёха за нас двоих придёт. Да? — Вова потряс Губанова, не успевшего надеть очки, оттого сощурившегося. Он неопределенно кивнул, за что Семенюк благодарно улыбнулся. — А ты что, не придешь? — слегка разочарованно протянула Алина. В ее глазах было больше смятения, чем грусти, оттого Вова не чувствовал особой вины. Раньше он бы все отдал, чтобы она позвала его посмотреть, как она поёт, но сейчас… Семенюку снова стало неловко от осознания, что прошла любовь, завяли помидоры. Как-то это все глупо и резко, — И на чаепитие не придешь? — Не… Не хочу. Не люблю все это, говорил же, — Вова пожал плечами и отвел взгляд. В качестве оправдания он добавил: — Потом всем классом у тебя на дне рождения зависнем. — Это можно, — мечтательно протянула Алина, — Никогда еще не праздновала с одноклассниками, даже интересно. — А у тебя что, день рождения скоро? Когда? — спохватился Лёша, разобравшись, наконец, со своими окулярами. Теперь он хлопал глазами и удивленно смотрел на девушку через линзы. — Да, в середине января. — Что хочешь в подарок? — Кстати, да, — подхватил Вова, вспомнив, что Алина обещала подумать. — Еще не придумала, — хихикнула та беззаботно, — Еще есть время. — Только ты звезд с неба не хватай, надо успеть все подготовить, — пошутил Семенюк, отпульнув окурок в сугроб. Становилось совсем холодно, так что Вова поднял ворот кожанки и почему-то подумал про Лешин теплый шарф. — Постараюсь, — Алина остановилась у своего дома, до которого одноклассники уже успели дойти, и замерла. Окинула взглядом, наполненным доброй грустью, парней и поджала губы. Будто хотела что-то сказать, — Слушайте, а может… может соберемся как-нибудь у меня? Втроем. Я совсем истосковалась по нашим обсуждениям фильмов. Хочется повторить, прежде чем начнется новый год. Там уж экзамены не за горами, не до этого будет. Вова с Лёшей ошарашенно переглянулись, одновременно открыв рты в удивлении. — Ну… Давай… — скромно улыбнулся Губанов и опустил взгляд, — Может, завтра? После концерта. — Обязательно завтра? — жалобно протянул Вова, морщась. — А мы потом уезжаем. — Блин, — Семенюк почесал затылок и промычал что-то несвязное. Идти в школу очень не хотелось, он уже настроился проспать весь день, — Ладно, давайте я вас после концерта встречу, и пойдем. — Вот и супер! — оживилась Алина. Она упорхнула, помахала рукой и скрылась внутри дома. Вова сразу, как хлопнула дверь, неловко опустил взгляд, завел руки за спину и тихо сказал: — Кстати о подарках… У меня есть кое-что для тебя. Ну, и для Полины… Но надо, это… как бы… — Пошли в гости тогда, — хмыкнул Лёша так обыденно, что Вове аж стало неловко. Он посмотрел исподлобья, а Губанов уже разворачивался в сторону проселочной дороги, — Полина, наверное, уже дома, она раньше заканчивает. Семенюк засеменил за Лёшей, отчего-то очень волнуясь. Несмотря на мороз, его ладони горели, да и в груди формировалось какое-то тепло трепета. Он редко дарил подарки, так что списал все на это. — Алина в последнее время вся в делах, — обыденно усмехнулся Губанов, на что Вова многозначительно угукнул. — Даже непривычно. — Разве она не всегда была такая? — Не-е-ет, что ты, — выдохнул Семенюк, — Алинка раньше вообще нелюдимая была, не дружила ни с кем, даже с девчонками. — Я почему-то думал, что вы с ней давно хорошо общаетесь. — Да если бы. — А можно вопрос? — Валяй. — Как она тебе понравилась? Лёша глянул на Вову искоса и чуть прищурился, а сам парень задумался. — Ну… Красивая она, — выдал он не особо уверенно, пока в его мыслях крутился заданный вопрос. «Как?» Алина хорошая девушка, это несомненно, но Вова узнал об этом только в десятом классе — до этого он лишь строил догадки, смотрел и любил издалека, не знал ее характера. В общем, увидел красоту, напридумывал всякого и по молодости втюрился. А будучи упрямым, все эти годы пытался добиться хотя бы чего-то. Конечно, об этом Лёше он не скажет, нечего ему в хулиганской душе копаться, так что Вова буркнул: «Не твое дело», и весь путь до дома Губановых прошел за беседой, лишенной любовных тем. * * * — Я думаю, вам понравится, — взбудоражено сказал Вова, вытаскивая из рюкзака замотанный в пакет полароид. Лёша сидел на Полининой кровати напротив Володи, а сама хозяйка постели стояла между ними, опираясь о край руками и по-детски заведенно подпрыгивая. — Что там, что?! — лепетала она, не отрывая от пакета взгляд. Вова положил подарок на кровать перед собой и Лёшей и сложил руки на груди. — Открывайте, — сказал он севшим от волнения голосом и стал наблюдать, как Губанов трепетно разворачивал пакет, отрывая скотч, которым Вова закрепил края. Лёша заглянул внутрь и заметно побледнел, отчего Семенюк аж испугался, что тому не понравилось. — Вова… Это же очень… — начал Лёша, но договорить не успел, потому что Поля запрыгнула на кровать, навалилась на брата сзади и, свиснув через его плечо, тоже уткнула взгляд внутрь пакета. — Клево, фотик! — вскрикнула она, сунула руку вглубь и выудила полароид наружу, став его рассматривать. — Ну чего ты? — удивился Вова, видя, что Губанов все еще ошарашенно и испуганно смотрел на гаджет. — Это же дорогая вещь очень. — Ага, — рассмеялся парень, — Такая дорогая, что валялась несколько лет никому ненужная. Ты ж не думал, что я его взял и купил? — На секунду была такая мысль, — признался Лёша, наконец-то расслабленно улыбнувшись. — Еще чего, — язвительно усмехнулся Вова, — Буду я на тебя деньги тратить, — Губанов цокнул языком, но не стер с лица улыбки, а Семенюк решил умолчать о том, как он над этим полароидом горбатился и как ему пришлось сдать в комиссионку пару своих вещей, чтобы взамен получить кассету для фото — денег-то не хватило, — Этот фотик уже давно никому не нужен, так что пользуйте на здоровье. — Спасибо, — прошептал Лёша, прежде чем Вову ослепило вспышкой. Кажется, Полина, довертев в руках полароид, нажала на кнопку фото. — Прямо в глаза… — заныл Семенюк, зажмурившись. Перед взором заплясали мелкие пульсирующие кружки. — Ой, — пискнула мелкая, пока Вова натирал глаза. Он слышал, что фотик выплюнул снимок и кто-то — то ли Лёша, то ли Поля — взял его в руку и начал трясти с характерным звуком для более быстрой проявки. Когда парень открыл глаза и кое-как проморгался, то увидел, что и брат, и сестра смотрят на фотку, которую держит Лёша, и явно пытаются не заржать. — Че там? — Ничего, — выдавила Полина сквозь смешок, — Ты очень смешной. — Че?.. Покажи! — Не отдавай, он отберет! — захохотала мелкая и потрясла брата за плечо, но Лёша, кажется, и не собирался ни отдавать фото, ни показывать. — Губанов, блин, — шуточно рявкнул Вова и потянулся за снимком, тогда Лёша поднял руку и немного отклонился назад, весь красный от подступающей волны смеха, — Я по-хорошему прошу, покажи. — Попробуй по-плохому попросить, — парировал Лёша и с вызовом стрельнул глазами. Семенюк ухмыльнулся и рванул вперед, пытаясь дотянуться до фотки, но Губанов отодвинулся еще дальше, почти дополз до изголовья кровати, в то время как Полина прыжком сменила дислокацию и прислонилась к стенке спиной, обнимая полароид и прижимая его к груди. — Заебал, — шепнул Вова, хищно оскалившись, и попробовал выхватить снимок еще раз, и снова безуспешно. Девочка со стороны удовлетворенно хихикнула, — Ну, все. — И что ты… — задать свой вопрос полностью Лёша не успел, потому что Семенюк налетел на него и начал сильно напирать, пытаясь обеими руками схватить нужную ладонь с фото. Губанов уткнулся спиной в подушку и попытался отпнуть Вову коленом, но промахнулся, началась возня, хохот, сбитое дыхание, поддерживающие брата Полинины вскрики и возмущенные восклицания. — Куча мала! — услышал Вова возглас мелкой, после чего почувствовал на спине лишнюю тяжесть. От неожиданности он грохнулся вниз, припечатываясь к Лёше, распластанному по кровати. — А-а-а, — хрипло выдохнул тот, — Вы меня сейчас раздавите. Воспользовавшись тем, что Губанов отвлекся, Вова выхватил у того фотку и, пока Поля, лежа у него на спине, перекатывалась туда-сюда, смеялась и болтала ногами, посмотрел на свою рожу. Сморщенную от вспышки. И правда смешно, но в целом ничего такого в этом снимке нет — отобрать его было делом принципа. Вова устало выдохнул и уронил руку с фото на кровать, только сейчас осознавая, что лежит, уткнувшись подбородком в Лёшины ребра. Тот тяжело дышал после общей суеты, Семенюк улавливал бешеный стук его сердца, да и сам чувствовал, как в груди завелся моторчик. — Слезайте уже, — выдавил из себя Лёша, дернувшись, и зачесал локоны волос челки назад, обнажая вспотевший лоб. Лицо его все еще горело румянцем, очки чуть съехали на лоб, а глаза светились весельем. Вова сглотнул и попытался встать, пока Полина хваталась за его плечи в надежде еще и покататься у парня на спине. С такой ношей подняться было не так легко, так что пару раз Вова чуть не рухнул на Лёшу повторно и даже успел несколько раз задеть своим коленом его бедро. Встав, наконец, с кровати, Вова подхватил Полю под коленями, а та обвила его шею руками. — Оставлю вам эту фотку на память, — усмехнулся он, краем глаза наблюдая, как Губанов садится и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, обмахивает себя ладонями, пытаясь остудить лицо. У Вовы оно, почему-то, тоже очень горело, а где-то в области желудка чуть-чуть ныло. — Спасибо, Вова! Классный подарок, — сказала Полина и помахала ногами, намекая, что ее нужно покатать. — Да, и правда классный, — отозвался Лёша со стороны кровати и еще раз посмотрел на Вовино фото, которое тот оставил на покрывале. Еще одна веселая улыбка украсила его губы, и пока Семенюк наматывал круги по комнате, выступая в роли импровизированного извозчика, Губанов прикреплял фото кнопкой к стене над кроватью сестры, располагая между плакатов и рисунков. Внутри теплилось приятное ощущение собственной важности.