Тёмный [Аномальный] Лес (Ремейк)

Воробьёв, после корпоративной вечеринки, прогуливался с Полиной по ночной Москве, обсуждая многие интересующие им темы. Его познания в музыке смог таки заинтересовать Полину к разговорам. Из-за множеств свечений в столице, на небе еле-еле видны звёзды, к тому же время от времени небо будет покрыт густым облаком. Глядя в глаза Полины, Воробьёв задумался о том, что стоило ли так быстро влюбляться в такую красивую девушку. Да, её прелестные глаза цветом океана заставит любого мужчину утонуть в ней, она пахнет ежевикой. Да, её доброжелательная и мягкая улыбка заставит любого довериться ей и открыться сразу. Воробьёв хоть и с женщинами общается на деловых и рабочих отношениях в Фонде, но вне работы, вне комплекса он выглядит растерянным и немного нервозным. Вспоминая Петрова, который не раз упоминал, что он учился с ней в одной школе, он призадумался. Ведь он тоже влюблялся в неё? Скорее всего, как он полагал, но наверняка это было не серьёзно и были, и до сих пор остаются просто лучшими друзьями. Да и скорее всего Воробьёв с Полиной проведёт время как друзья, потому что понимает, что влюбился быстро как наивный мальчишка. Он руководствуется разумом, чтобы не повести себя слишком глупо и быстро не признаваться в чувствах, старается не вести себя легкомысленно. Полину он не полностью пока знает, стоит подождать держа взаперти эти чувства. Воробьёву придётся просить отгулы раз в неделю ради общения с Полиной. Прибыв на другую часть города, Воробьёв видит непретенциозный многоэтажный дом с ухоженным подъездом. Вероятно тут явно дорого стоит, и неподалёку здание Министерства иностранных дел. Поднявшись на третий этаж, они подошли к двери в её квартиру. — Вот тут я и живу, — Морозова сунула ключ в дверь, громко щёлкнула щеколда. Полина положила руку на руку и мягко надавила на неё. — Тут немножко грязно… а, нет, Алёна убралась… — Хозяйственная девочка… — взволнованно сказал Воробьёв, перешагивая через порожек. — Она немного помешана на чистоте и порядке, — Полина улыбнулась, наблюдая за тем, как Воробьёв снимает туфли. — Вы будете чай? — С удовольствием! — Иван мельком осмотрел убранство квартиры, в ней не было ничего не обычного. Если бы Воробьёв очутился в ней в любой другой момент, то точно не сказал бы, что здесь живёт известная музыкантка. Полина на секунду скрылась в темноте, но тут же вернулась обратно. Она зажгла свет на кухне и пригласила туда Воробьёва. — Нужно быть тише, дети спят, — тихо сообщила Морозова, Иван кивнул. Он наблюдал за ловкими натренированными смычком руками Морозовой. Её пальцы мягко обхватили ручку чайника, большой палец надавил на кнопку включения. Воробьёв смотрел внимательно, только лишь бы не пропустить движения. — Сейчас вскипит и попьём чай, — Полина села на стул, который сильной заскрипел. Морозова посмотрела вниз, на измятый подол платья и вздохнула. Воробьёв ещё раз осмотрел окружение. Не может быть такого, чтобы здесь жила музыкантка, не может и всё! Слишком обычно выглядит эта квартира, нет здесь той изюминки творческой личности. Да и окружение не соответствует достатку Полины. — Хорошая у вас квартира… — наконец сказал Воробьёв. — Это не моя… Съёмная… — Как? А как же… — Да, я получила прошлую квартиру после развода, но мы не живём там из-за принципа… — Морозова сама осмотрелась и вздохнула. — Тем более он несколько раз заходил к нам после развода… Поэтому я сняла квартиру в другой части Москвы… — Вот оно что… — протянул Воробьёв. — Видимо вы въехали сюда недавно. — Да… Планирую поднакопить немного денег и перебраться в Санкт-Петербург, там он нас точно уже не достанет, — Полина перевела взгляд на притихший чайник, который до этого сильно шумел разогревая воду. — Чайник вскипел. — А вы где живёте? — спросила Полина снова сев за стол уже после того, как разлила кипяток по стаканам. — Э-э-э… — замялся Воробьёв и сделал глоток. Перед тем как кипяток обжог его язык, он почувствовал травяной вкус чая. — Кхем, можно сказать нигде, так как у меня нет собственной недвижимости… — Живёте в зонах содержания? — Да… Погодите, а вам вообще положено знать про мою работу? Просто вы ведёте себя, как будто знаете. — Конечно нет! — захихикала Полина. — Но я всё знаю, кто кем работает… И про Антона знаю, и про дядю. — А Антон ведь был вашим одноклассником? — Да… Жалко, конечно, что попали в разные области после эвакуации… Может быть и не было бы сейчас всего этого… — Морозова развела руками. — Да… я так вы знаете, что там нашла наша корпорация… — Знаю… Мне дедушка всё рассказывал… — Он тоже наш сотрудник? — Нет, просто он был хорошо осведомлён о истории того места… В частности о дохристианских верованиях местных племён… —Серьёзно? — удивился Воробьёв. — Почему… у нас никто не заметил такого? — И не заметили бы, если бы не постоянные пропажи детей, и если бы наш милицейский участок не забил такую тревогу, что вся страна всполошилась… А так… Тайга и Тайга, что там, ну пропали дети… Ну сожрало зверьё, ну может маньяк появился, что там такого, такое везде, а уже тем более после развала Союза в какой-то глубинке… — Тоже верно… — Будете конфеты? — неожиданно спросила Морозова, в секунду поменяв тему для разговора. — Буду! Полина встала со стула и его ножки тихо заскрипели о паркет. Морозова подошла к большой кухонной мебели и достала из нижнего ящика пакет полностью набитый шоколадными конфетами. — Спрятала его от детей, — Полина поставила пакет на стол, — Алёна высокая, она будет искать наверху, а Мише до этих ящичков дела нет… — Какие сладкие! — Воробьёв откусил половинку и тут же запил чаем, чтобы прогнать сладость. Конфеты были цельными, без начинки, только молочный шоколад, который приятно таял от кипятка. — Зубы можно потерять только в путь… — Да… — согласилась Морозова и поводила языком по зубам, проверяя их качество. Так они и распивали чай, меняя темы для разговора каждые полчаса. Они успели обсудить работу Фонда, современные тенденции в музыке, современный кинематограф, немного затронули тему политики, а затем вновь перешли к музыке. Всё это время Воробьёв жадно поглощал чай. Вдруг в дверь неожиданно позвонили. — Время три утра! — раздражённо воскликнула Полина. — Это наверное за мной… потеряли… — охнул Воробьёв, вспомнив о том, что он забыл предупредить своих коллег об уходе. В дверь снова зазвонили. Полина, что-то бормоча себе под нос, быстро провела спящих детей, а затем подошла к двери. Воробьёв, махом допив чай, схватил свой пиджак и принялся натягивать туфли на ноги. Морозова взглянула в глазок и отшатнулась. — Опять он! Господи! Нашёл нас! — испуганно сказала она. — Кто? — Мой муж… бывший… Увидев испуганный вид, Воробьёв понял, что он обязан что-то предпринять. Он за секунду прокрутил у себя в голове несколько различных вариантов разрешений этой ситуации и выбрал самый подходящий по его мнению. — Открою я, скажу, что это моя квартира и здесь никто не живёт, кроме меня… — затараторил он и повесил пиджак на вешалку. — А вы спрячьтесь на кухне. — Хорошо… — в дверь забарабанили. Полина скрылась. Воробьёв неуверенно схватился за дверную ручку и дёрнул вниз, отворив незваному гостю. — Вы кто такой? — спросил Воробьёв, пытаясь сделать как можно более угрожающий вид. — Какого лешего ко мне домой ломитесь? За дверью стоял мужчина лет тридцати в кожаной дублёнке и меховой шапке. Руки его были спрятаны в больших карманах, а лицо было, как у бывалого боксёра, всё в ссадинах. Нос был сломан точно больше нескольких раз, под глазом созревал фиолетовый фингал, губы были разбиты, а в зубах он жевал тлеющую сигарету. «Такой муж был у Морозовой?» — неожиданно подумал про себя Воробьёв и ужаснулся. — Это ты кто такой? Какого хрена с моей женой делаешь? — спросил мужчина, не вынимая рук из карманов. — Чё? Ты чё пьяный что-ли? Иди отсюда, пока… — Воробьёв начал закрывать дверь, но мужчина схватил её своей огромной ладонью. — Я тебя спрашиваю: какого хрена ты с моей женой в одной квартире делаешь? — сигарета выпала из зубов мужчины и сразу же потухла. — Какая жена! Я здесь один живу! Иди отсюда! — Воробьёв попробовал оттолкнуть мужчину но ничего не получилось. — Здесь моя жена квартиру снимает! — Здесь я квартиру снимаю! Пошёл к чёрту, или в обезьяннике ночевать будешь! Мужчина не выдержал, достал из кармана вторую руку и замахнулся как следует. Воробьёв успел заметить только огромный кулак, размером в буханку хлеба, который летел ему в нос. После удара у Ивана из глаз полетели искры, он закричал от боли и пошатнулся. Мужчина оттолкнул шатающего Воробьёва и прошёл во внутрь не разуваясь. Из кухни раздался визг Морозовой. Иван, немного придя в себя, тут же поспешил на кухню с плывущим зрением и ватными ногами. На кухне мужчина кричал как резаный. — Думала я тебя не найду? Что? Уже нашла себе нового хахаля? Ради него от меня ушла да? — Уходи! — Кто он? Что у него, денег было больше моего? — мужчина схватил Полину за плечи и начал трясти. Воробьёв сильно испугался, что он своими лапищами может спокойно переломать женщине кости. — Что ты на себя нацепила? Опять пела в каком-то борделе? — Я была у дяди на юбилее! — визжала Полина. — Отпусти меня, или я ему позвоню! Тебя же… — В Д-шники переведут! — Воробьёв схватил стул и огрел им по спине мужчины. Мужчина завопил то-ли от боли, то-ли от гнева. Он отпустил женщину и обернулся к Воробьёву. Его глаза были налиты кровью, как у быка, губы была раздвинуты и показывали боевой оскал из кривых зубов. Иван отступал от напирающего мужчины, защищаясь стулом. Полина, которая оправилась от первоначального шока, также схватила стул и точно также ударила им мужчину. Тот остановился всего на секунду чтобы оправиться от небольшого шока, а Воробьёв в это время сжал стул покрепче и, прицелившись на вскидку, зарядил его ножкой прямо в нос мужчины, а затем перебежал за его спину и ткнул под поясницу. Так они с Полиной и вытолкали мужчину до прихожей. — Суки! — мужчина отошёл на метр от Воробьёва и Морозова. Указав на Ивана мужчина завопил. — Вот на него ты меня променяла! На него! — Иди отсюда к чёрту, скотина! — гнусаво сказал Воробьёв, глотая ртом кровь, которая идёт из носа. — Тебя сучёк… — Пятифан! — сказала Полина. — Уходи… — Чем вот он лучше меня? Почему ты променяла меня, дом, жизнь на него! Чем? — Тем что он человек! — А я кто? — Пятифан, иди отсюда нахуй… — не выдержала Морозова. Воробьёв сильно удивился, услышав мат из уст скрипачки. — Чем я хуже него?! У него зарплата больше моей?! А дети?! Они от меня или от него? — взрываясь кричал Пятифан. Он ударил кулаком по стене, а затем прожигающим взглядом посмотрел на Воробьёва. — Чем ты лучше меня? — Тем что я приношу обществу пользу! А ты вред! И тебя надо запереть с теми, от кого я защищаю общество! — не задумываясь ответил Иван. — А-а-а-а… мусор значит… — ошарашено заявил Пятифан. — Всё понятно… Пользу блядь приносишь обществу… Да всех вас перебить надо! — Пятифан… уходи… — Полина сорвала голос от крика. Пятифан посмотрел сначала на Полину, затем на Ивана. Видимо поняв, что сейчас он ничего не добьётся, Пятифан махнул рукой и закричал: — Ну блядь… Мою жену мусор увёл… Ходи сука оглядывайся, гандон в погонах! — От гандона слышу! — Прирежу в подворотне, как сучка! — сказал Пятифан и хлопнул дверью. Полина поспешила закрыть её на замок. Воробьёв прошёл на кухню с запрокинутой головой и облокотился на раковину. Он хотел высморкать кровь, но с ужасом обнаружил то, что его нос сломан. — Вы в порядке?! — к Воробьёву подлетела Полина. — Может скорую вызвать? — Не надо, меня наши подлечат… Всего лишь нос сломал, зараза… — Воробьёв умылся, кровавая вода испачкала раковину. — Простите меня, пожалуйста… — Ничего страшного… — Простите… — Не извиняйтесь, вы не виноваты здесь… — Мама… — неожиданно раздался тонкий детский голосок. Полина с Воробьёвым тут же затихли и синхронно обернулись. Из комнаты выглядывала двенадцатилетняя девочка, очень похожая на свою мать как две капли воды. «Наверное так и выглядела Морозова в детстве…» — подумал Воробьёв, — «Только вот ростом в папу пошла». — Алёна… тут… папа приходил… — тихо сказала Полина и подошла к своей дочке, крепко обняв её. — Я слышала… — Алёна уткнулась лицом в грудь матери и тихо заплакала. — Миша проснулся, плакал… Вы не услышали… я его укачала… — Доча, неси быстрее аптечку… — Полина перевела взгляд на Воробьёва, который никак не мог справится с текущей из сломанного носа кровью. — Не надо! — сказал Иван, но девочка уже убежала. Она вернулась через пару секунд, неся в руках маленькую коробочку красного цвета. Полина взяла её в руки и тут же положила на стол. Отворила. В её руках сразу же появился флакончик со спиртом и ватка. Полина открыла флакончик и Воробьёв даже через сломанный и недышащий нос, учуял знакомый аромат детства. — Сейчас будет щипать… — мягко сказала Морозова и аккуратно приложила ваточку к носу, Воробьёв зашипел от жгучей боли. — Потерпите… — Спасибо… — проговорил Иван. — Вам спасибо, что помогли… — Морозова засмущалась и спрятала от него глаза. — Может… на «ты»? — Ха, хорошо, давайте… я только за… Воробьёву нравилось, как над ним кружится Морозова, прижигая рану. Он чувствовал себя настоящим героем, истинным героем из детских сказок, который защитил прекрасную принцессу от злого волшебника, или дракона, или ещё какой-нибудь твари… Но вмиг он отбросил эти мысли, как будто вернулся в реальность. Боль в носу стала чуть острее. — Сильно он тебя ударил… — медленно проговорила Морозова. Воробьёв обратил на стоящую около стола дочку Полины. Он подозвал её к себе пальцем. — Принеси пожалуйста пиджак… Он висит в прихожей… Алёна скрылась в коридоре, а спустя секунду появилась вновь. «Такая быстрая,» — подумал Воробьёв. Морозова младшая протянула Ивану пиджак, тот взял его на руки и сунул руку в карман. Там он зачерпнул горсть конфет и передал Алёне, та засверкала от счастья. — С-спасибо! — задыхаясь от смущения проговорила она. — Доченька… нужно баиньки… — Полина наконец отошла от Воробьёва и села на стул, которым она активно отгоняла Пятифана. — Я не хочу… — Она сейчас не уснёт, Полина Александровна… — сказал Воробьёв ощупывая свой нос. — Просто Полина. — Прости… те… — Иван кивнул головой и ощутил небольшую боль в голове и области носа. — Может быть… ещё чайку? — Не откажусь… В пиджаке Воробьёва зазвонил телефон. Иван вытащил его из кармана и положил пиджак на свои колени. — Кому я ещё нужен? — загнусавил Воробьёв и приложил телефон к уху. — Алё! Я. Кто? Когда? Куда? Меня тоже? Юра? Хорошо. Смоленский Бульвар. Жду… И положил трубку. Он внимательно осмотрел лица Полины и Алёны, почесал подборок и тяжело вздохнул. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Полина. — Антона чуть не похитили… — сообщил Иван и ещё раз тяжело вздохнул. — Прямо в гостиничном номере, чудом успели оперативники… Юрий — тот который Антона увёл от нас — был с ним, сейчас в тяжёлом состоянии в реанимации, скорее всего до утра не доживёт… Сейчас я отсюда ухожу, не говорите ни слова о том, что я у вас был… Иначе обработают амнезиаком… Похоже кто-то объявил на нас охоту… — Господи… — Полина закрыла рот руками. — А ваша… — Скажу, что с пьяным мужиком подрался. — Воробьёв вскочил на ноги и побежал к двери. Но на пол пути остановился, взял руку Полины и поцеловал. — Спасибо вам за чай! — Вам спасибо, за помощь… — засмущалась Морозова. Иван вылетел из квартиры и побежал вниз по лестнице. Больше всего он боялся сейчас наткнуться на Пятифана. Воробьёв выскочил из дома и выбежал из двора на тротуар. Дорога была пуста, только один чёрный мерседес с чёрными номерами. Воробьёв побежал ему на встречу. Машина пересекла двойную сплошную и остановилась у тротуара, рядом со знаком «остановка запрещена», дверца распахнулась. — Сова! — сказал Воробьёв. — Государь! — откликнулись из машины. Воробьёв не задумываясь сел во внутрь и хлопнул дверцей. Двигатель машины взревел и она понеслась по пустой дороге.

***

— Как понять вы не схватили? — огрызнулся Радист, узнав о провале операции похищения Петрова в дорогом отеле, сжимая крепко телефон. — За эти пол-лимона вы не смогли захватить одного человека?! — Жека, успокойся. — пытается утешить Стенька. Стенька, как и Жора, единственные которые не боятся гнева Радиста. — Дай всё по порядку разложить. Помимо Петрова в номере был ещё один человек, кореш его, зовут его Юрием. Именно этот человек половину людей разнёс, пока мы его не вальнули. Петров пару человек вальнул, но мы его хватанули как надо. Но тут на нас напал отряд спецназа и наших скрутили и переломали. — Пиздец блять… — Радист гневно вздохнул. С трудом спокойным голосом попрощался с ним и сбросил трубку. Встав из-за стола и выйдя в коридор бункера, он шёл отыскать того, кого можно приказать, вернее объявить. По коридору шли исследователи-учёные, боевики Хаоса. Повстанцы, видя идущего по коридору своего командира, отошли в сторону и с боязливостью, одновременно с уважением, приветствовали его как в армии. Он не обращал на них внимание, гнев ещё пока не прошёл. Лишь только кого-то избить из изгоев или кулаком разбить об стену, чтобы успокоиться. Радист подошёл к командирам помладше по, так скажем, званию. — Послезавтра начнём налёт. Готовьте своих бойцов сразу. Своих агентов прикажите начать саботаж внутри комплекса, лучше всего пусть устроят массовое освобождение опасных чудищ. — Но послезавтра у нас вообще-то… — хотел сказать один из четырёх командиров как Радист резко перебил его. — Послезавтра это Послезавтра. Комитет Дельта ждёт нашего Петрова, его знания во многих областях, что есть в Фонде, могут нам сильно пригодиться. Я расстреляю вас каждого, если хоть один серанётся, не выполнив приказы Комитету! — План комплекса у нас есть, Радист? — спросил ещё один. — Есть, наш осведомитель Кацц давно нам прислал. — быстро ответил Радист и он постепенно успокоился. — Мы зайдём с трёх сторон, агенты взломают систему и откроют нам три врат в комплекс: A, B и C. — Что же насчёт МОГ? У некоторых отрядов такие технологии, что разом нас снесут. — Об это не беспокоитесь, у нас есть некоторые спизженные у них объекты. — Во сколько начнём налёт? Радист ненадолго задумался. — Начнём в три часа дня. — утвердил Радист. Командиры оглянулись друг-друга, призадумались и положительно кивнули. Вернувшись в свой «кабинет», Радист взял рацию, понастроил, и попытался связаться с Плутом. — Приём, Плут. В ответ помехи, вернее тишина. Радисту хотелось подумать, что его уже поймали и застрелили где-нибудь в глубинках комплекса, но такой ценный хитрый осведомитель может спокойно выходить сухим из воды от ОВБшников Фонда. — Приём, блять, Плут. — А-а-а-а… я здесь, Радист, приём. — отдышался Плут. — Ты где шароёбился? — Радист махнул рукой, быстро цыкнув. — Лучше не говори, по любому у тебя были мутки с бабами. — Да я был это, на корпоративе в честь юбилея директора… Петрова я встретил. Вы его поймали? — Хер там, там был Юрий. Половину людей вальнул, хотя потом мы и его убили, но МОГ вмешался. — Сука, Юра… — Кацц прокашлянул, прочищая горло. — И что-же предпримите? — Налёт начнём послезавтра. В три часа дня. — уверенно сказал Радист. — Послезавтра? Да послезавтра у нас проверка почти на целый день придёт, выбрали такой опасный день… Охрану увеличат ещё из-за попытки похитить Петрова, я слышал разговор Николая Сергеевича по телефону, и о твоём намерении начать рейд… — Всё пучком, Плут. Заместитель службы безопасности сделает так, чтобы вы были чисты, и чтобы закрыл глаза не только охранникам но и тем… из отдела внутренней безопасности. И крупный саботаж устроите, чтобы отвлечь большую часть силы Фонда внутри комплекса на жутких еблищ. — А если освободим, вы меня встретите на безопасном пути выхода? — спросил Кацц, боясь, что на них настигнет многие сотрудники и опасные аномальные объекты Фонда. — Я тебе гарантирую, что вытащим отсюда. — Я это надеюсь… слушай, Радист, можно тебя спросить? — Слушаю. — Как насчёт Петрова шантажировать? Надавить его, чтобы смирился с тем, что у меня такой туз в рукаве и сам пришёл к вам? — Зная тебя, уверен ты всё равно зальёшь это в сеть. — Не залью! Просто продемонстрирую ему, докажу, что соберусь выложить те видео в сеть Фонда, чтобы он убедился что я не шуткую. Просто… может так попробуем? — Гм… Ладно, делай как знаешь. — Спасибо, Радист. Конец связи. — Кацц поблагодарил его и выключил рацию. Положив рацию, Радист стал надеяться о поимке Петрова, задание которое выдал сам Комитет Дельта.

***

Автомобиль затормозил около конспиративной квартиры. С первого взгляда это была самая обычная советская панелька: грядки с цветами у входа, лебеди вырезанные из старых и лысых резиновых покрышек, окна где-то пластиковые, где-то до сих пор деревянные, а также парочка деревянных лавочек у входа… Но вот внутри это был оплот Фонда, полностью заставленный охранными системами, а в бездонном подвале находилась: небольшая тюрьма, казармы для МОГ, а также комната связи. Воробьёв вышел из машины, та заревела двигателем, сорвалась с места, сделала круг по двору и скрылась в темноте. Иван сглотнул, посмотрел на дом. Массивная металлическая дверь была закрыта. Воробьёв подошёл к домофону и ввёл код, из динамика донеслась музыка. Внутри двери что-то щёлкнули, залязгало, а затем та начала открываться сама по себе. Иван отшатнулся в сторону, освобождая ей место. Темнота подъезда приглашала Воробьёва во внутрь, он сделал шаг и дверь с громким хлопком и дрожью захлопнулась, и в ней снова что-то затрещало. Иван остался стоять во тьме, он растопырил руки в стороны, чтобы удержать равновесие и не упасть, но держаться было не за что, стены были скользкие, как будто отполированные и окрашенные. В лицо Ивану ударил свет фонарика. — Чертополох! — Буревестник, — спокойно отозвался Воробьёв. Фонарик в тот же миг потух, а над потолком зажглась яркая лампочка, озаряя белым светом подъезд. Стены, как и предполагал Иван, были действительно окрашены в синий цвет, сама краска была словно глазурь. Над лестницей был нарисован лев из советского мультика, а также черепаха оттуда же, чуть выше красовался выцветший Айболит, а под лестницей, около двери в подвал стояло пару велосипедов. Воробьёв будто оказался в своём детстве, которое он провёл именно в таких подъездах со своими друзьями. — Доктор Воробьёв! — на лестничном марше стоял оперативник в полной экипировке. — Мы вас ждали! Пройдёмте со мной, лейтенант введёт вас в курс дела. Воробьёв пошёл за оперативником наверх. Из разных дверей появлялись люди с оружием на перевес, они занимали свои посты, а также устанавливали заграждения между лестничными пролётами, на случай нападения. Все были встревожены, у некоторых нервы были на пределе. Каждый вглядывался Воробьёву в лицо, рассматривая огромную сливу, которая была у него вместо носа. Иван пытался отвернуться, но людей было так много, что тот перестал прятать свою травму. Нос его тем временем действительно стал похожим на сливу: он сильно набух, словно какая-то ягода, искривился от удара, цвет сменился на нездоровый фиолетовый, а подтёки запёкшейся крови из ноздрей только увеличивали контраст. Оперативник сошёл с лестницы на пятом этаже и прошёл в небольшой коридорчик, а затем зашёл в квартирку. Внутри она была совсем не похожа на ту, в которой живут люди. Было слишком пусто, только лишь в одной из комнат стоял столик, за которым сидел точно такой же оперативник, отличавшийся от предыдущего лишь значком. Сопровождавший Ивана отдал честь и отошёл в сторону. — Доктор Воробьёв прибыл! — сообщил он. Оперативник оторвался от каких-то бумажек, на которых были нарисованы планы ближайших зданий и улиц, и посмотрел на беспокоящих его людей. Сначала он небрежно взглянул на младшего по званию, вздохнул, а затем перевёл взгляд на Воробьёва. — На вас тоже напали? — спросил он первым делом. — Нет… подрался с каким-то пьяницей… — Воробьёв отмахнулся. Он осматривал «Лейтенанта», который, скорее всего по званию лейтенантом не был. Лишь позывной. — Садитесь, — после небольшой паузы сказал Лейтенант и указал на табуреточку у стены. Воробьёв сел, гордо закинув ногу на ногу. Лейтенант скрестил руки на животе и начал задавать вопросы. — Где вы находились с восьми часов, до трёх ночи? — Вначале на корпоративе Морозова Николая Сергеевича, затем ушёл с одной женщиной к ней домой. — Как зовут женщину? — Морозова Полина Александровна. У неё неприкосновенность от Морозова Николая Сергеевича, — Воробьёв нагло врал, у Морозовой не было неприкосновенности от своего дяди, но Иван не хотел, чтобы женщину обрабатывали амнезиаком. — Как вы умудрились сломать нос? — Подрался… Защищая честь дамы! — гордо ответил Воробьёв, высоко поднял фиолетовую сливу вместо носа. — Вы являетесь помощником и заместителем начальника отдела исследования доктора Петрова… — Если вы проверяете меня на лояльность, то не стоит, — Воробьёв засунул руку во внутренний карман и достал оттуда небольшое удостоверение из искрящейся в свете лампочки кожи. Он продемонстрировал его оперативнику. — У меня документ о полной лояльности и неприкосновенности. Лейтенант взял в руки документ и внимательно просмотрел. — Где доктор Петров? — спросил Иван. Лейтенант не ответил, он был слишком увлечён документом. — Неприкосновенность значит… — заключил Лейтенант возвращая документ. — Где доктор Петров? Вместо ответа Лейтенант ещё раз посмотрел на сломанный нос Воробьёва, а затем махнул рукой младшему по званию. — Отведи его к медику… Оперативник отдал честь Лейтенанту и поманил за собой Воробьёва. Когда Иван вышел из кабинета, то из него послышался крик Лейтенанта: «А почему вы его не прошмонали? Вы совсем охуели? А если бы он смертником был бы?» Воробьёв помотал головой и сделал несколько шагов от комнаты, но крик Лейтенанта только усиливался. Оперативник сопровождающий доктора грустно покачал головой и поспешил увести Ивана. Они поднялись на этаж выше и зашли в другую квартиру, только теперь всё было обставлено кушетками, соединёнными с капельницами. В одной из комнат на маленьком раскладывающимся в диванчик кресле, на нём развалился, закинув ногу на ногу и удерживая крючковатыми пальцами книгу, толстый человек небольшого роста в белом халате. — Док, проверь пациента, — сказал оперативник и испарился. Доктор оторвался от книжки и посмотрел на Воробьёва поверх переплёта. Глазки у него были маленькие, как будто вдавленные во внутрь черепа. — Что, подрались? — весело спросил он откладывая книгу и поднимаясь на ноги. — Подрался. — А ну-ка сядьте, — Иван послушался, а доктор принялся осматривать его нос. — Так... ну тут всё понятно... Двусторонний перелом со смещением отломка. Здесь я могу вам только вправить хрящи, возможно получится сделать гипсовую лонгетку... Простите, здесь у меня не так много всего... — Давайте, — махнул рукой Воробьёв. Доктор подошёл к шкафчику и достал оттуда рашпиль для носа. Он быстро обработал его в спирте и подошёл к Воробьёва, который до сего момента самостоятельно промывал нос, стоя около раковины. — Промыли? — Да. — Может анестезию? — Нет, начинайте. Доктор залез рашпилем в одну ноздрю. Холодный металл, обработанный спиртом, сильно жёг слизистую. Воробьёв скривил губы от жжения. Медик одним щелчком вправил сломанный хрящ и Иван тихо застонал. Ему вспоминался момент, когда во время его практики в одной из больниц, ему пришлось вправлять нос какому-то мужчине за сорок. В тот момент его руки сильно тряслись. У медика же хватка была крепкой, он уверенно держал инструмент в своих руках и делал быстрый движения, вправляя хрящи. — Готово... — сказал медик, когда вытащил рашпиль и из второй ноздри. — Горбинка будет? — Воробьёв аккуратно дотронулся до своего носа. — Не знаю... — медик кинул рашпиль в специальную ёмкость. — Где доктор Петров? — Спит. — А что с ним случилось? Кто его хотел украсть? — Воробьёв подался вперёд и упёрся локтями о колени. — Я спросил Лейтенанта, а он ничего не ответил. — Мог бы не спрашивать, он бы всё равно не ответил, — доктор копался с бинтами и гипсом. — Где-то в половину четвёртого Петров позвонил своему начальнику и сообщил, что на них напали. Его начальник тут же отправил к нему группу быстрого реагирования, а всех гостей с с его банкета отправили сюда. Группа приехала к Балчугу-Кемпенски и застала там семнадцать человек, всех они перебили. У Петрова была перебита вся охрана. Без пяти минут четыре сюда привезли Петрова, он был в стельку пьяный и раскаивался за убийство человека. Я ему дал снотворного... — А Корхонен? — спросил Воробьёв, — Корхонен с ним был! — Юхани? — доктор накладывал Ивану гипсовую лонгетку на нос. — Да, он там был. Его там подстрелили. Увезли в реанимацию как работника дипломатической миссии Остеназии. — Осте...назии? — Да, какая-то маленькая островная страна отделившаяся от англичан недавно, — усмехнулся доктор. — Честно, я не знаю, какие у него там ранения, но мне сообщили, что он вряд ли до утра доживёт. — Это куда же пуля попала? — В грудную клетку. Говорят из него кровь, как из поросёнка, шла. — Н-да... — грустно подытожил Воробьёв. — За нас крепко взялись... — А за нас-то теперь как возьмутся... — доктор закончил со своей работой и умывал руки в раковине. — Раскалённую арматуру в душу загонят... Все грешки вспомнят... — Это что же... Получатся... Потери у нас: пятеро охранников и начальник оккультного отдела... А где Петров? — Этажом выше... — сухо сообщил доктор, снова уселся в своё кресло и снова схватил книжку. — Вообще он должен был быть со всей элитой наверху, но так уж вышло, что он в зюзю... — Мне нужно к нему! — Идите... — доктор махнул рукой и принялся за чтение. Воробьёв рывком выскочил из комнаты и подошёл к одному из оперативников. Он схватил его за руку и потребовал отвести к Петрову. Оперативник попытался вырваться и даже угрожал, но Иван настаивал на своём. Оперативник дёрнул руку и махнул головой, зазывая за собой. Вместе они поднялись на этаж выше, где оперативник буквально толкнул Ивана в комнату. Воробьёв хотел выразить своё негодование, но человек в чёрном, злобно бормоча себе под нос, уже исчез. Комната была обставлена различными диванами. На них сидели не особо важные гости, которые присутствовали на корпоративе. — А где Петров? — спросил Иван. Один из присутствующих оторвался от телефона и кивнул на, как сначала Воробьёву показалось, закиданный пледами диванчик. Как оказалось на нём завернувшись в плед спал Петров. Иван подошёл к нему и посмотрел на его лицо, охваченное крепким сном. По его лицу было понятно, что снится ему кошмар, вызванный алкоголем. Губы беззвучно шевелились, а глаза бегали под закрытыми веками, ладонью он сжимал и разжимал кончик пледа. — Убил... убил... — прохрипел Петров и отвернулся к стенке. Воробьёв постоял с ним минуту, а затем уселся на свободный диванчик, обхватил руками голову и начал гадать, как пройдёт последующая рабочая неделя, ведь его отпуск точно отменяется...