Пропаганда

Том мог бы отказаться от посещения важного праздника чужестранных волшебников, только если бы был мёртв. А поскольку умирать он не собирался, то тёплым утром позднего марта аккуратно завязывал свой чёрный галстук и застёгивал изящные серебряные запонки на чёрной рубашке. Портключ в виде простой курительной трубки должен был перенести их в Ахмим через полчаса. Сидя на застеленной кровати, Гермиона перебирала свою расшитую бисером сумочку, сортируя вещи на три категории: что оставить в ней, что переложить в чемодан, а что выложить на случай досмотра багажа. Ради большого события она даже уложила волосы в простую причёску, подколов боковые пряди шпильками, а не оставила их свободно виться во все стороны. И всё же строптивые кудрявые волоски выбивались на макушке, создавая вокруг её головы золотистую паутину, отражающую яркие солнечные лучи из окна. — Мы так и не решили, что используем для подношения, — вздохнула Гермиона, перебирая связки растений и склянки с их частями. — Не всё ли равно? — пожал он плечами. — Это просто традиция. Сомневаюсь, что онанирование в Нил сильно помогало фараону с его фертильностью. — Фу, Том, — скривилась Гермиона. — От тебя я такой вульгарности не ожидала. В ответ он лишь расхохотался. Воодушевлённый предвкушением праздника и знакомством с волшебными традициями вживую, а не по книгам, Том позволил себе немного пустого ребячества. Веселье в нём так и искрилось, и он нетерпеливо крутил трубку в своих длинных пальцах. — Как бы то ни было, думаю, нужно выбрать что-то значимое, — с насмешливым назиданием покачала головой Гермиона. — Что, если ритуал действительно что-то даёт? Уж от кто-кто, а ты, я думала, отнесёшься к этому со всей серьёзностью. — Ладно, ты права, — кивнул Том. Даже одна мысль упустить какую бы то ни было возможность ему претила. Лучше попробовать и не получить, чем даже не попытаться. — Если воды Нила действительно обладают усиливающими свойствами, тогда стоит выбрать самое волшебное растение, что у нас есть. Это должно усилить нашу магию, — уголки губ непроизвольно приподнялись, стоило ему представить, что может стать ещё могущественнее. Гермиона отвела взгляд в сторону и прикусила губу, будто что-то обдумывая, а через пару секунд кивнула: — Пожалуй, — снова раскрыла она свою бисерную сумочку. — Так. Есть кое-какие растения из амазонского леса… — Нет, их тратить не будем, — резко остановил её Том. — Они нам ещё понадобятся. — Зачем? — Мало ли, — пожал он плечами. — От одного листка с тебя не убудет, — спорила Гермиона. — Двух, — поправил её Том. — И как знать. — Ладно, — со вздохом уступила она. — Зубастая герань, любисток, спорыш — нет, всё это слишком обыкновенно. Том не отвечал, параллельно так же перебирая возможные варианты в уме. Нужно было что-то волшебное, но он не хотел тратить ингредиенты, которым уже нашёл какое-то другое применение, и которые не купить в аптеке. — Кора волшебной рябины? — предложила Гермиона. — Она защищает от нападения Тёмных существ, вполне сильное растение. Том задумчиво провёл языком по клыку, а затем медленно произнёс: — От них мы и сами защитимся без проблем, — ухватившись за мысль, он подошёл к своему зачарованному саквояжу, который на время поездки собирался оставить в Александрии. — Думаю, у меня есть кое-что получше, — залез он в сумку по самое плечо и пальцами нащупал мягкие листья. — Что это? — с удивлением разглядывала Гермиона небольшую связку на его ладони. Несмотря на годы путешествий, листья не потеряли свежесть, и от них по-прежнему исходило мягкое зеленоватое свечение. — Листья одного уникального змеиного дерева, — ответил Том. — Поговаривают, они обладают чрезвычайно целебными свойствами. — Поговаривают? — приподняла Гермиона бровь. — И ты не удосужился это проверить? — Как-то не доводилось, — сквозь зубы ответил Том, припоминая, что единственный раз, когда они ему действительно могли на что-то сгодиться, связка лежала закопанной через полконтинента на мексиканском кладбище. А в это самое время Гермиона увядала у него на глазах, и единственное, что он мог себе позволить, — быструю аппарацию в Лиму. Она тем временем взяла листья из его рук и осматривала их на свет: — Удивительно, — задумчиво произнесла она. — В Шанхае мне попадался какой-то текст о змеином дереве, но не припомню упоминания их целебности. Преимущественно используют только его древесину для изготовления палочек. — Это не просто змеиное дерево, — заметил Том. — Оно выросло из палочки Слизерина. Гермиона нахмурилась: — И ты мне не рассказывал? — взвилась она. — Какой же ты тихушник! — Кто бы говорил, — раздражённо закатил глаза Том. — Всё делаешь вид, что у тебя нет прошлого, и ты просто всплыла из небытия в сорок пятом. — Так ты сам сказал, что не хочешь ничего знать, — фыркнула Гермиона. — О себе, чтобы не создавать — как там его, ах да, — самоисполняющееся пророчество, — крепко стиснул Том челюсти. — Мог бы и спросить! — Как и ты! — Нельзя спросить о том, о существовании чего ты даже не знаешь, — возмущённо уставилась на него Гермиона. Воздух между ними трещал, как перед собирающейся бурей. — Да ну? — протянул Том. — Ты же видела палочку. Гермиона уже было открыла рот, чтобы что-то ответить, но на мгновение остановилась, еле заметно качнула головой и глубоко вздохнула. Вернув себе самообладание, уже обычным, слегка задумчивым голосом она сказала: — Странно, что ты ею больше никогда не пользовался. Сбитый с толку её резкой сменой настроения, Том лишь пожал плечами: — Она пригодилась для определённой цели, — ровно ответил он. — Но и близко не ложится в руку так хорошо, как моя. Будет запасной, но пока я не вижу ей применения. — Ты уверен, что не хочешь сначала проверить свойства листьев? — вернулась Гермиона к первоначальной теме, явно устав от этого разговора и ворошения прошлого. «Тонко сработано», — подумал про себя Том и едва заметно довольно улыбнулся одним уголком губ. — Не думаю, что это необходимо, — протянул он руку и выдернул из связки два тёплых сияющих листочка. — Вряд ли у нас найдётся что-то более магически сильное, чем растение, выросшее из палочки самого Салазара Слизерина. С могуществом Основателей Хогвартса не могла спорить даже упрямая гриффиндорка: — Но потом мы обязательно их исследуем, — решительно заявила Гермиона, и в её глазах загорелся так хорошо знакомый Тому пытливый огонёк, которым они всегда озарялись, стоило им соприкоснуться с чем-то чрезвычайно редким и таинственным. — Возвращай связку на место, до отправления пять минут.

***

Трубка перенесла их прямиком к берегу Нила. За спиной вдалеке возвышались песчаные дюны пустыни, а широкая извилистая река казалась излишне спокойной, еле движимой. Вдоль берега под палящим солнцем росли бесконечно высокие стройные пальмы с изумрудной листвой, колышущейся на обжигающем ветерке, от которого пересыхали глаза. — Гермиона, Том! — весело поприветствовал уже ждавший их Рашиди. Вместо обычного костюма он был одет в своего рода длинную белую тунику с золотой вышивкой вокруг шеи, но своей извечной феске египтянин не изменял. — Добро пожаловать в Ахмим! После быстрых приветствий и дежурного обмена новостями, волшебник показал им, как произвести подношение духу Нила. Провожая взглядом ярко-зелёные листья, Том осознал, что никаких изменений не почувствовал. Его магия по-прежнему пульсировала жарким потоком в его теле, но никакого прилива сил этот ритуал не принёс. Возможно, решил Том, нужно дождаться окончания празднества, точнее, полнолуния, на которое выпадал последний день. Они отправились вверх по реке ближе к городу. С каждым шагом музыка становилась всё громче, а толпа — всё гуще. Волшебники и ведьмы, ряженные в мантии и туники всех цветов радуги, танцевали и веселились. Они с Гермионой всё сильнее проникались всеобщим весельем, и в какой-то момент Том поймал себя на мысли, что никогда прежде не чувствовал себя столь беззаботным. Возможно, так и ощущали себя люди в детстве, о коем всегда отзывались с грустной теплотой щемящей сердце ностальгии, но его собственное прошло в серых стенах безрадостного приюта. По небу проплывали большие охапки каких-то волшебных растений, полётом которых управляли особенно богато ряженные волшебники. Том наклонился к Рашиди, перекрикивая стук барабанов: — Потрясающее зрелище, Рашиди. Спасибо, что ты нас пригласил. Рашиди лучезарно улыбнулся, и под его пышными усами сверкнули белоснежные зубы: — Рад, что тебе здесь нравится. Фестиваль Мина, пожалуй, один из самых весёлых праздников, оставшихся у Волшебного Египта, — внезапно его взгляд задержался на какой-то точке вдалеке. — О, дайте я вас кое с кем познакомлю. Египтянин начал проталкиваться сквозь толпу, а Том с Гермионой старались не отставать. — Мы вместе учились в Уагаду, но позже я отправился изучать магическую архитектуру в одиночку, а мои товарищи остались на курсы повышенной сложности, чтобы стать алхимиками. Том тут же обратился в слух. Он давно искал способ найти какого-либо египетского алхимика, чтобы помочь ему с практическим изучением, вместо потери времени в слепом поиске теории в Александрийской библиотеке. — Магическая архитектура? — слегка запыхавшись, спросила Гермиона. Её щёки порозовели от жары, отчего веснушки казались ярче обычного. — Как захватывающе. А какая у тебя специализация? Зачаровывание зданий? Охранные системы оберегов? — Я занимаюсь устойчивостью конструкций — это касается и природных явлений, и магических разрушений, — но это включает в себя и зачаровывание, — объяснял до этого скрытный Рашиди. — Там используется похожая теория встроенных чар и рунических гравировок. Они подошли к группе из трёх волшебников. Один был высоким, в изумрудной тунике, с длинными прямыми чёрными волосами и загорелой кожей, второй — в алой мантии, более коренастым и бледным, с короткими вьющимися волосами и римским профилем, а последний волшебник — совсем крошечным, со всех сторон круглым: с круглым пузатым животом, круглыми тёмно-карими глазами, круглым лицом с круглыми щеками, и даже ямочка на его подбородке была круглой. Одет он был в какой-то белый халат и белый тюрбан. — Salut, les gars! Ça va? — поприветствовал их Рашиди. — Ça va, ça va, Rachidí! — ответил ему высокий и похлопал его по спине. — Я хочу вас познакомить с моими гостями, — перешёл Рашиди на английский, чтобы их могла понимать Гермиона. — Это Том Риддл и Гермиона Грейнджер, молодые учёные из Британии. Знакомство и обмен приветствиями заняли некоторое время, как это часто бывает в компании из более чем трёх человек. — Как вам фестиваль? — спросил Самех, самый высокий из группы. — Не описать словами! — искренне восхитилась Гермиона. — Никогда прежде мы не видели ничего подобного. Круглый Надим рассмеялся под нос: — Неужто в Британии нет праздников? — Британские волшебники предпочитают уединение, — ответил Том. — Все наши праздники обычно проходят в кругу семьи и друзей. — Какая жалость, — покачал головой Фара, и его шёлковая алая мантия качалась в такт его движениям. — Не так уж часто находится повод собраться со старыми знакомыми, обменяться опытом и мудростью. Остальные согласно закивали, но тут подал голос Рашиди: — Всё же не вам жаловаться, друзья, — шутливо пожурил он товарищей. — У вас, алхимиков, по крайней мере, есть своя конференция. — И то правда, — согласился Фара. — Но выступления и лекции не совсем то же самое, что беспечная беседа давних друзей. — Конференция? — еле сдерживая любопытство, спросил Том. — Да, — с улыбкой ответил Надим, и его щёки почти закрыли его глаза. — Ежегодная конференция алхимиков в Каире. — Кстати, — подал голос Самех. — Там же не так давно выступал британец? Стараясь держать себя в руках, Том всё же метнул на него быстрый взгляд. Тот продолжал, заправляя за ухо прядь длинных волос: — Кажется, его звали Дамблдор? — Точно, Альбус Дамблдор, — поддакнул Надим, — и его выступление даже удостоили медалью. Поистине впечатляющий прорыв, — с благоговением добавил он. Ладонь Тома непроизвольно сжалась в кулак. И тут Дамблдор его обскакал! Чтобы не выдать своего гнева, он приобнял Гермиону за талию, вызвав у пары волшебников тёплые улыбки умиления. — Должно быть, он вам известен? — спросил Фара. — Конечно, кто не знает Дамблдора, — размеренно ответил Том. — Он был моим профессором в школе. — Как Вам повезло! — воскликнул Надим с неподдельным восхищением во взгляде. — Учиться у величайшего мастера! — Настоящее благословение Судьбы, — тщательно скрывая издёвку, ответил Том. Он признавал могущество старого волшебника, но всё же у него были с ним личные счёты. Точнее, они были у учителя с первой минуты их знакомства, и его предвзятость прочно и основательно пустила ядовитые корни пренебрежения в детском сердце Тома. — А есть ли архивные записи той конференции? — спросила Гермиона. — Я бы с удовольствием почитала его выступление. — Они хранятся в закрытой секции Большой библиотеки Каира, — покачал головой Фара. — Доступ к ним имеют только официальные члены гильдии. — Но, пожалуй, если вам интересна алхимия, мы могли бы попробовать раздобыть для вас пропуск на конференцию этого года? — спросил Самех, скорее обращаясь к своим друзьям, чем к Тому и Гермионе. Оставшаяся пара алхимиков закивала, а Надим повернулся к Тому: — Конференция проходит в июле, вы здесь надолго? — Июль подошёл бы как нельзя лучше, — обаятельно улыбнулся Том, стараясь не открывать малознакомым волшебникам слишком много информации. — Отлично-отлично, — вытащил из кармана золотые часы на цепочке Надим. — Ой! Фара, нам пора на встречу с остальной британской делегацией! — Остальной британской делегацией? — настороженно спросил Том, в душе которого начало расползаться неприятное чувство. — А вы не её часть? — Нет, — покачала головой Гермиона, бросив на Тома встревоженный взгляд. — Мы независимые исследователи. — Фара руководит Отделом культурно-технологического обмена нашего Дивана, — пояснил Рашиди. — И благодаря ему впервые за почти целый век британско-египетские отношения в этом плане стали налаживаться. Фара расплылся в смущённой улыбке: — Это была командная работа. Но да, это первая иностранная делегация на фестивале Мина с прошлого века. О, кажется, я их вижу! — степенно помахал он рукой кому-то за их с Гермионой спинами. Время будто стало двигаться медленнее. Том оборачивался целую вечность, стараясь не выдавать свою досаду, смешивающуюся с липким раздражением — слишком вялым, чтобы превратиться в полноценный гнев, но оттого не менее неуместным. Эта встреча грозила разрушить его планы. Два года гитрашу под хвост! — Здравствуйте, мистер Слагхорн, — Том смутно припомнил, что отец профессора Слагхорна не меньше полувека служил в Отделе магического сотрудничества, — мистер Грин… — учтиво кивали алхимики, приветствуя делегацию. Том встретился с хорошо знакомыми ему зелёными глазами на бледном веснушчатом лице. — …Мистер Эйвери, — закончил Фара. Мозг Тома принялся работать с бешеной скоростью, стараясь просчитать все возможные варианты поведения. Мысли крутились и щёлкали в поисках наилучшего исхода — время для их встречи ещё не пришло. Сын влиятельного рода Эйвери должен был стать его важным приспешником, не зря Том потратил на него столько времени в школе. Но после исчезновения ему требовалось торжественное возвращение, а не встреча приятелей на пыльной египетской дороге под палящим солнцем. Ни один честолюбивый слизеринец не допустит к себе пренебрежения, не присягнёт тому, кто беспечно отверг его расположение.

***

Вдоль берегов Нила установили маглоотталкивающие обереги, дополнительно усилив их свойства нацарапанными на коре пальм рунами. Весёлый фестиваль чем-то напоминал магловский карнавал, но, как и многое у волшебников, был куда более зрелищным и ярким с использованием магии. Однако второй день празднования пролетел перед глазами Тома одним ярким пятном. Все его мысли занимал предстоящий вечер. Утром их встретил Песчаный спектакль: пески соседней пустыни поднимались высоко в небо, рассказывая мифы и предания Древнего Египта. По кромке дюн лениво прохаживались невиданного размера песчаные верблюды и ещё более огромные взрывопотамы, над ними летали песчаные фениксы и фвуперы, вдалеке размахивали хвостами созданные из песчинок сфинксы. Яркое золотое солнце отражалось от песчинок, отчего издалека казалось, что фигуры усыпаны драгоценными камнями. Спектакль окончился, когда солнце достигло зенита и воздух начал подрагивать от жара. После обеда берега Нила превратили в зачарованные оазисы. Повсюду распустились невиданной красоты вьющиеся цветы. Вино текло рекой, а среди празднующих парили подносы с закусками. Пёстро одетые волшебники смеялись и веселились, обменивались новостями и громко хлопали кружащимся вокруг танцовщицам с густо подведёнными глазами. Их тонкие шёлковые платки взлетали в воздух, чем-то напоминая диковинных птиц, а золотистые монетки на откровенных одеждах мелодично звенели в такт их движениям. Том нашёл алхимиков, с которыми познакомился накануне, и изо всех сил разыгрывал роль приятного молодого учёного. Уже много лет ему не нужно было усиленно работать на репутацию, как когда-то в Хогвартсе, и он с досадой признал, что это стало даваться ему с некоторыми усилиями. Он по-прежнему мог с лёгкостью обаять любого волшебника или ведьму, но всё же это напоминало бег после затяжного перерыва: начинаешь задыхаться раньше обычного, сердце бьётся быстрее, а в икрах появляется неприятная саднящая боль — если в общении с людьми, конечно, существуют икры. Однако это не помешало ему добежать до намеченного финиша, и к ужину они уже все обменялись адресами. Оставалось дождаться приглашений на конференцию. Ночью программа фестиваля обещала танцы под луной, но у них с Гермионой были дела поважнее: встреча с одним из призраков прошлого, которому вскоре предстояло стать их будущим. — Здравствуй, Риддл, — поприветствовал его Эйвери в выбранном накануне баре. Он уже ждал их в отдельном кабинете. Кресла из тёмной кожи, обитые деревом стены, тяжёлый резной стол — всё напоминало английский джентльменский клуб, если не считать восточных ковров на полу и одной из стен. Здесь также не хватало камина, который являлся обязательной частью любого уважающего себя британского заведения, зато аромата виски было с избытком: в пламени свечей на столе блестел хрустальный графин огневиски и два приземистых стакана с толстым дном. В них уже лежали крупные куски льда, которые не таяли благодаря заклинанию стазиса. — И… Гермиона? — с неприятным удивлением добавил он, нехотя вставая со своего места, чтобы поцеловать ей руку. — Добрый вечер, — учтиво ответила она. Том запер дверь и заглушил стены заклинанием, а затем придвинул одно из кресел ближе к выбранному Гермионой. Как только она села, оба молодых человека тоже заняли свои места. — Здравствуй, Эйвери, — откинулся Том на спинку и развёл руки по подлокотникам, уверенно занимая больше места. — Всего два бокала? Он продублировал один из стаканов, прекрасно понимая, что они с Гермионой не станут пить огневиски. Но Том решил разбираться с одним невежливым самовольством за раз. — Я думал, мы будем вдвоём, — выразительно перевёл Эйвери взгляд на Гермиону, палочкой разливая алкоголь по стаканам. Затем отправил их им по воздуху. — Слишком много думаешь, Эйвери, — хмыкнул Том, покрутив янтарную жидкость по кругу. — Тебе не идёт. Миндальничать и разыгрывать дружелюбие в подобной атмосфере он не собирался. Стоило ожидать, что за несколько лет порознь его паства отобьётся от рук — они больше не юные выпускники школы, но половозрелые мужчины, а многие из их сокурсников уже даже обзавелись жёнами и потомством. У каждого теперь имелся собственный, ни на что не похожий опыт и свой багаж, но их качество сильно варьировалось. Про себя Том отметил, что не зря положился именно на Лестрейнджа — лишь его преданность оставалась безусловной, проверенной временем и скреплённой родовой гордостью. Слова «честь имею» для него не были пустым словом, чего нельзя сказать о большинстве «Священных двадцати восьми». И всё же оппортунизм, пожалуй, был одной из немногих превалирующих черт слизеринцев, которые мог бы одобрить их Основатель. Амбициозность и хитрость, в свою очередь, попадались куда реже. Конечно, это доставляло некоторые сложности в обретении последователей, но Том не моргнув глазом выбрал бы одного слизеринца вместо сотни хаффлпаффцев. Преданности можно добиться у любого должной мотивацией, чего нельзя сказать о сообразительности, холодном расчёте и полезных связях. Бывший сокурсник нахмурился: — И всё же я рассчитывал повидаться наедине, как в старые добрые времена, — отпил он из своего бокала. — Вспомнить былое, посекретничать. Не отводя тяжёлый взгляд от его зелёных глаз, Том потянулся к руке Гермионы и переплёл с ней пальцы. Складка между бровей Эйвери стала глубже, но Том сохранял спокойное, бесстрастное выражение лица и продолжал: — Всё это ты можешь сказать и при Гермионе, — ровным голосом ответил он. — Думаю, ей было бы интересно узнать про мои школьные годы. — Безумно! — весёлым тоном воскликнула Гермиона, и лишь на самой его глубине, только благодаря их давнему знакомству и его природной способности чувствовать ложь, Том расслышал отголосок нервозности. — Кто не любит слышать истории о своих… близких? — Кхм, — притворился Том, что просто прочищает горло, хотя на самом деле поперхнулся слюной. Он сделал небольшой глоток огневиски, чтобы себя не выдать. Жидкость обожгла его гортань и пищевод. Возможно, керосин на вкус примерно такой же. Прикрываясь стаканом, он искоса взглянул на Гермиону, отметив, что в отличие от встречи в доме Лестрейнджа она держалась уверенно, излучая своего рода властное спокойствие, а не озиралась по сторонам круглыми, как у пугливого оленёнка, глазами. Том слегка прикусил губу, чтобы не дать себе расплыться в довольной улыбке на глазах у Эйвери. Возможно, время предложить ей гранат наступило куда быстрее, чем он рассчитывал. Прищурившись, Эйвери перевёл взгляд на их сплетённые пальцы и сделал ещё один злобный глоток: — Мы все переживали, ты сгинул, — язвительно протянул он. — А ты просто волочился за юбкой. — Вообще-то я в брюках, — с издёвкой встряла Гермиона, прежде чем Том успел сказать хоть слово. Например, «Круцио». — Ты её угомонишь или нет? — обратился к нему Эйвери. — Женщину красит молчание. Том крепко сжал челюсти и процедил: — Может, лучше угомонишься сам? — силой воли удержал он руку от опрометчивого движения. Ему не нужна была палочка для простых заклинаний, но всё же, чтобы проучить зарвавшегося приятеля, требовалось что-то помощнее. Однако Том осознавал, что хоть у него и был некоторый авторитет среди своих школьных товарищей, в лучшем случае он стал предводителем шайки шпаны, и спустя годы после выпуска этого недостаточно для истинного влияния, которого ему ещё только предстояло добиться. Семь лет в Хогвартсе ушли на то, чтобы заручиться расположением отпрысков некоторых самых влиятельных семей Волшебной Британии, и даже тогда учащийся на курс старше Абраксас Малфой оставался вне его круга, поддерживая прохладно-приятельские отношения. Пусть его Рыцари и знали, что он Наследник Слизерина и на что способен, этого пока что было мало для беспрекословного подчинения даже в юности. В лучшем случае он добился уважения его талантов и признания его могущества, но они все по-прежнему держались на равных. По крайней мере, с их узколобой точки зрения. Эйвери мерзко хохотнул: — Какой-то ты нервный, Риддл. Ты бы надел на этот пальчик кольцо, глядишь, и напряжение бы снял быстрее, — издевательски склонил он голову набок. — Без тебя разберёмся, — жёстко ответил Том, стараясь оставаться учтивым. Он потратил слишком много сил и времени на то, чтобы не отсвечивать в Волшебной Британии — проблемы с одним из членов международной делегации сведут его старания на нет. — Разве так общаются со старыми друзьями? — решил перевести он разговор в более мирное русло. — Лучше расскажи, как поживаешь? К чести Эйвери, он понял намёк и вальяжно откинулся в кресле, доставая сигару из кармана: — Да потихоньку, — взмахом палочки отрезал он кончик и принялся раскуривать её наколдованным огнём. — В Министерство по-прежнему нанимают всякий сброд, родители по-прежнему пытаются сосватать мне какую-нибудь снулую рыбу среди дочек их приятелей — всё как обычно. Том ничуть не удивился. Как он и думал, товарищ плыл по течению, ожидая, пока кто-то более предприимчивый возьмёт всё в свои руки, а пока что просто возмущался статусом-кво, не прилагая каких-либо осязаемых усилий. — Лучше расскажи, куда ты пропал в Америке? Мы с Лестрейнджем и Мальсибером всех подняли на уши, тебя не могли найти ни одной совой, весь аврорат встал на уши, — выпустил Эйвери клубы терпкого дыма. — Мы даже подключили Нотта (помнишь его? Учился на два курса младше нас), у него есть дальние родственники в МАКУСА — тебя и след простыл. — Я в курсе, это и была цель, — пространно кивнул Том, отметив про себя, что им удалось привлечь сына Кантанкеруса Нотта, автора «Справочника чистокровных волшебников». Неплохой выбор, учитывая, что перед его отцом стелились все чистокровные семьи, будто нет чести выше, чем попасть в «Справочник», и нет позора больше, чем оказаться из него вычеркнутым. Он плохо знал младшего Нотта, но на пятом курсе его назначили старостой факультета, а это что-то да значит. — Думаю, мы с тобой оба понимаем, что если бы я хотел делиться своими планами и занятиями, я бы не пропал. На лице Эйвери заиграли желваки. С громким стуком он поставил стакан на стол: — Не много ли ты о себе возомнил, Риддл? — возмущённо спросил он, будто забыв о присутствии Гермионы. — Мы так не договаривались. — Я прекрасно знаю, как мы договаривались, — бесстрастно отозвался Том, не поддаваясь на его попытки вывести его из себя. — И, уверен, ты признаёшь, что я джентльмен своего слова. — Пока в твоей жизни не появилась пташка, — фыркнул Эйвери. — Теперь уже трудно сказать. Как бы ты ни пытался убедить нас в обратном, ты ничем не лучше других. В горле Тома клокотал гнев, но он изо всех сил держал его в узде. Видимо, Гермиона это почувствовала и мягко, успокаивающе провела большим пальцем по венам на его запястье: — Завидно? — съязвила она. — Возможно, даже слабее, — глумливо продолжал Эйвери, пропустив её замечание мимо ушей. От его глаз явно не укрылся этот интимный жест, — ведь все остальные знают себе цену и не бегут за юбкой, стоит ей поманить их пальцем. — То, чем я занимался и где находился, тебя не касается, — отрезал Том. — И не будет касаться. Думаю, я был достаточно убедителен в своих возможностях и намерениях ещё в школе, — потянулся он к карману. — Но если ты хочешь удостовериться раз и навсегда в том, что слабее меня, пожалуйста, не стесняйся. Взмахом палочки Эйвери призвал пепельницу и положил в неё непотушенную сигару, распространяющую смрад: — С удовольствием, — его губы растянулись в злорадной улыбке. — Кажется, ты забываешь, что мы больше не школьники, и я много изучил после выпускного. — Не ты один, — ухмыльнулся Том одним уголком губ и достал собственную палочку. Ему было даже интересно посмотреть, какую подготовку дают министерским чиновникам. — Надеюсь, тебе довелось поработать над своей реакцией. В школе тебе её явно недоставало, — протянул он, лениво поигрывая древком. — Том, — раздался несколько встревоженный голос Гермионы. — Не думаю, что дуэль — это хорошая идея. В чужой стране, к тому же у него даже нет секунданта… — Ха, — гаркнул Эйвери. — Секунданты для слабаков. — Именно, — встал Том из-за стола и повернулся к Гермионе. — На всякий случай отойди подальше. Она упрямо скрестила руки на груди: — Раскомандовался! — Гермиона, — жёстко сказал он, и этого было достаточно, чтобы она поняла серьёзность происходящего. Обычно Том не позволял себе говорить с ней таким тоном. Удивительное дело, но вместо продолжения спора она серьёзно кивнула и отошла к дальней стене, на ходу приманив стул. Он был уверен, что она сможет отбить шальное заклинание, но всё же лучше, если она будет держаться подальше… Для блага их обоих. Отодвинув магией мебель вдоль стен, они с Эйвери вышли на середину комнаты в нескольких шагах друг от друга. По подсчётам Тома, бой предстоял короткий, но тем не менее он собирался устроить зрелищное выступление. Не только ради унижения Эйвери, но и чтобы дать пойти тихой молве. Его неприятно удивило, как быстро и как сильно снизилось его наработанное влияние, но если всё быстро исправить, это можно не засчитывать как просчёт. — Не забудь про поклон, Эйвери, — угрожающе ухмыльнулся Том, расслабленно держа палочку в руке. — Надо соблюдать приличия. — Всенепременно, — глядя ему прямо в глаза, поклонился Эйвери, и прядь светлых волос упала ему на лоб. Разумеется, на этом манеры любого уважающего себя слизеринца заканчивались. Том ничуть не удивился, что первое заклинание соперник выпустил, когда технически поклон ещё не завершился полностью — оставалось где-то полдюйма до ровного положения. Точнее, Том бы удивился, не сделай он этого. — Круцио, — вылетела из палочки Эйвери красная вспышка. Как предсказуемо. В ту же секунду Том невербально призвал: «Корпус Вапорис», — он не собирался делиться редкой магией с тем, кто усомнился в его силе, и, превратившись в серебристый туман, молниеносно переплыл за спину Эйвери: — Морсус Ментис, — еле слышно, но уверенно произнёс Том, вернув себе телесный облик. Он насмешливо разглядывал, как соперник хватается за голову от резкой вспышки боли. — Ай-яй-яй, и этой палочкой ты потом будешь служить на благо Британии, — глумился Том. Он упивался его испугом и удивлением, чтобы их почувствовать, не нужно было даже прибегать к легилименции. О подобных заклинаниях в Министерстве и не слыхивали. К тому времени Эйвери наконец-то догадался выстроить стены окклюменции и взял себя в руки: — Экспеллиармус! — выкрикнул он, явно сообразив, что ему действительно не стоит пользоваться Непростительными. — Протего! — тут же среагировал Том и, не опуская щита, невербально добавил: «Сектумсемпра». Дуэль ему быстро наскучила, всё равно что играть с неумелым ребёнком. Этого более чем достаточно, чтобы доказать свою силу. Всё тело: руки, лицо, ноги, грудь — Эйвери покрылось глубокими порезами. Из них хлынула кровь, а он даже не вскрикнул, лишь беззвучно рухнул на пол безвольной кучей. — Хороший ход с Разоружающим, тут ты прав, без палочки набор доступных мне заклинаний сильно сокращается, — похвалил Том, как когда-то в Дуэльном клубе в Хогвартсе. — Но тебе стоит подтянуть невербальный призыв, чтобы добавить элемент неожиданности. Арпмесмуткес, — начал произносить Том контрзаклинание, следя за тем, чтобы кровопотеря не стала смертельной. — Давай установим раз и навсегда, Арпмесмуткес, — подошёл он к сопернику, который, к его удивлению, всё ещё оставался в сознании. — Где я был и чем занимался, ни тебя, ни кого бы то ни было ещё не касается. Арпмесмуткес, — произнёс он вербальную формулу в третий раз, и раны начали быстро затягиваться. Эйвери продолжал лежать без сил в море собственной крови. Тишину комнаты разрывали лишь его редкие судорожные вздохи цепляющегося за жизнь зверя. — Но я теперь многое знаю и умею — куда больше, чем вся Волшебная Британия вместе взятая. Тергео, — призвал Том и принялся палочкой всасывать кровь с пола. — И всё это служит фундаментом для достижения когда-то озвученных мною целей. Ты можешь быть либо со мной, либо против меня, но не в твоей компетенции ставить под сомнение мои действия, — очистив все поверхности от крови, он осмотрел свою работу. В Эйвери едва теплилась жизнь, его лицо слилось по цвету с белоснежной рубашкой, и побледнели даже его веснушки. — Надеюсь, тебе хватит ума правильно выбрать сторону. Том повернулся к сидящей у противоположной стены Гермионе. Золотисто-карие глаза выделялись столь ярко на её побледневшем лице, словно припорошенные звёздной пылью. К его большому удивлению, в них не читалось привычного ему праведного осуждения, лишь настороженное изумление и… Восхищение? Она так редко дарила его ему. Древним свиткам, удивительным заклинаниям, скрытым в глубине Гималаев городам, зачарованным библиотекам — пожалуйста. Но какой бы тысячью невероятных образов Гермиона ни отдавалась ему, восхищения в них не проскальзывало. Том будто снова оказался на продуваемой всеми ветрами мира улице Чикаго, снова чувствуя, как адреналин заставляет его магию кипеть в венах, разрывая искрами воздух вокруг него. Губы Гермионы слегка разомкнулись, и в их тени блеснул край белоснежных зубов. Как бы сильно Тому сейчас ни хотелось впиться в её полную нижнюю губу, оставалась ещё пара дел. — У тебя случайно нет с собой бадьяна, Гермиона? — спросил он. Затем, быстро подумав, добавил: — И Укрепляющего раствора? Не уверен, что Эйвери осилит аппарацию в таком состоянии. Она молча кивнула и открыла свою расшитую бисером сумочку: — Акцио, бадьян, — в раскрытую ладонь прилетела наполовину полная склянка. Пока та плыла в его руки, Гермиона приманила и флакон Укрепляющего раствора и отправила его следом. Трансфигурировав бумажные подстаканники в марлю, Том пропитал её экстрактом бадьяна и принялся прикладывать к ранам Эйвери, пока тот медленно потягивал Укрепляющий раствор: — Передай остальным, что ждать Лорда Волдеморта осталось недолго.

***

— Удивительное дело, Гермиона, — заявил Том, стоило им оказаться в своём шатре. — Теперь тебе скрепить Непреложный обет, как почистить зубы. Эйвери поклялся не рассказывать никому о Томе и Гермионе, а также не раскрывать личность Лорда Волдеморта, как в своё время Лестрейндж. Обет, разумеется, скрепляла Гермиона. Однако в этот раз её палочка не дрогнула. — Не впервой, — ухмыльнулась Гермиона в ответ. Внутри шатёр представлял из себя небольшую обставленную в восточном стиле студию. Изнутри казалось, что в нём даже каменные белые стены, и единственным отличием от настоящей комнаты в нём было то, что потолок собирался вверх белыми льняными складками, как и подобает льняному снаружи шатру. После достаточно продуктивной встречи с будущим приспешником Том был в приподнятом настроении: — А мне кажется, ты вошла во вкус, — ухмыльнулся он. — Ты бы себя видел, — с еле слышным придыханием восторженно ответила Гермиона, застав его врасплох. Сердце Тома пропустило удар. — Я была только рада выполнить твою просьбу… Том усилием заставил себя снова дышать. — …После такого шоу. — Шоу? — переспросил он незнакомое слово. — Представление, — дрогнули уголки её губ. — Ты был великолепен. Он знал, что был. Специально старался унизить Эйвери и показать ему его место у своих пяток. Но Гермиона всегда была скупа на похвалу, и тем она была ценнее, а жаркая искренность её слов будто связала его по рукам и ногам. Том стоял не шелохнувшись и старался напустить на себя самоуверенный, невозмутимый вид. — Совершенно бесподобен. Знаешь, — продолжала Гермиона, медленно двигаясь в его сторону, — я всегда гадала, как тебе удалось добиться слепого обожания. Боящиеся расправы, запуганные и сломленные люди не станут благоговейно целовать подол тирана. Должно быть что-то ещё. Том тяжело сглотнул и слегка ослабил узел галстука. — Ты магия, это я тебе уже говорила, — подошла Гермиона совсем близко, и он мог почуять цветочный аромат её волос и увидеть в мягком свете свечей, как дрожат её длинные ресницы. — Но ещё ты сила. Необузданная, могущественная, ужасающая и восхищающая одновременно, — провела она рукой вниз по его животу и высунула ремень из пряжки. — Многие будут готовы отдать всё, чтобы хотя бы к ней прикоснуться. Том лишь успел резко вдохнуть сквозь зубы, а Гермиона уже опустилась на колени и расстегнула его ширинку. Резкое писклявое восклицание новомодной «молнии» оглушало в тишине шатра. Он и не понимал, насколько болезненно стоял его член, пока Гермиона не обхватила его своей изящной ладонью. — Мой Лорд, — чувственно сказала она, глядя ему прямо в глаза, и, не отводя взгляда, взяла его сразу насколько могла глубоко, помогая себе ладонью на оставшейся длине. Том крепко схватил её за волосы, чтобы удержаться на ногах хотя бы физически, раз уж в остальном балансировал на самом краю сознания.

***

Высоко в небе висела полная луна, от молочного света которой сияли чернильные воды Нила. Праздник Мина подошёл к концу. Оставалась последняя часть фестиваля — ритуал прорицаний, которого Том ждал больше всего. Им с Гермионой раздали по деревянной миске, внутри которой переливались нанесённые золотой краской иероглифы. Посуда была древней, на ней тут и там были сколы и глубокие царапины, а краску обновляли так много раз, что контуры сильно выпирали над поверхностью. Следуя инструкциям, они подошли к реке и зачерпнули воду мисками. — Напитанный подношениями Нил приподнимает завесу Будущего каждому, даже тем, у кого не открылся третий глаз, — объяснял Рашиди, усаживаясь на песок. — Теперь добавьте чернила. Их они подготовили заранее. Сажу, свинец, медь и лунный камень растирали в мельчайший порошок под зенитным солнцем, а затем туда добавлялась аравийская камедь и, наконец, вода. Том осторожно открыл флакон своих чернил, стараясь не расплескать вязкую чёрную жидкость на одежду, и вылил их в ритуальную посуду. Частицы лунного камня сияли таким же молочным свечением, что и вода в реке. Однако стоило им смешаться с содержимым миски, как она перестала отражать свет и напоминала бездонный колодец мглы. Следом в миску отправилась пригоршня песка. Наконец, они аккуратно вылили воду и принялись изучать песчаные узоры, осевшие на деревянные стенки. Процесс чем-то напоминал гадание на чайных листьях, которому их учили в Хогвартсе. Окрашенные лунными чернилами песчинки излучали серебристое свечение, отражающееся от золотых иероглифов. — Давайте начнём, — сказал Рашиди. — Смотрите, — повернул он миску так, чтобы им с Гермионой было видно. — Фигур много, но для меня больше всего выделяется вот это место, — обвёл он невнятное расплывчатое пятно на боковой стенке. — Слушайте своё чутьё, оно подскажет вам, на что обратить внимание. Я вижу… — на мгновение задумался он, разглядывая пятно. — Хм… Жука. Ближайшее толкование — «скарабей», символ возрождения и трансформации. Стало быть, прогресса. Думаю, — расплылся он в улыбке, — это значит, что всё же меня ждёт награждение за мою последнюю разработку износоустойчивых полов. — Тебе не кажется, что это очень притянуто? — скептично спросила Гермиона. — Как будто ты пытаешься предсказать себе то, что тебе хочется услышать. — Отнюдь, — усмехнулся Рашиди. — Толкования, конечно, расплывчаты. Но прелесть этого ритуала в том, что ты сама поймёшь его значение именно для себя. Поверь мне, когда ты обратишься к своему предсказанию, для тебя всё будет ясно, как белый день. Кто следующий? — Давайте я, — вызвался Том, чтобы Гермиона не успела испортить ему веселье своим неприятием предсказаний. — Хорошо, — кивнул Рашиди. Том выставил свою миску вперёд и внимательно рассмотрел её под лунным светом, медленно покручивая, чтобы изучить все узоры. Его притягивало скопление песка на дне, и было так очевидно, что именно туда и нужно смотреть, словно больше ничего на стенках и не осело. — Я вижу… — задумчиво начал он. — Глаз. — Ух ты! — восторженно воскликнул Рашиди. — Уаджет! Око Гора, — пояснил он. — Защита, мудрость, власть. Чрезвычайно могущественный символ. Сердце Тома забилось быстрее. Он прекрасно понял, что ему хотело сказать Будущее. Этот образ уже приходил ему в пламени посреди его лондонской квартиры. Сила будто струилась вместе с его кровью, и никакого другого толкования не существовало. Словно он смотрит не в туманное прорицание, а попросту киноленту. — Вижу, ты понял, что тебе говорит песок. Тебе не нужно говорить, что ты понял в этом толковании, — заверил его Рашиди. — Но просто помни, что безграничную силу уравновешивает ответственность. В ответ он лишь коротко кивнул, стараясь не выдать своего возбуждённого предвкушения. Безграничная сила. Такая ему подходит больше всего. — Гермиона, теперь ты, — продолжал ритуал Рашиди. — Ладно, — с некоторой неохотой выставила она свою миску. — Что ты видишь? Скептицизм на её лице уступил место лёгкому удивлению. Очевидно, она почувствовала связь с песком. — Вот здесь, — указала она пальцем на тонкий узор возле кромки. — Мне кажется, это вилка? — Хм, — пробормотал Рашиди. — Вилка… Вилка… Думаю, подойдёт развилка. Перекрёсток дорог. Выбор. Гермиона резко напряглась и даже как будто слегка побледнела, но было трудно сказать в молочно-белом лунном свете. — Момент, когда судьба встречается со свободной волей, — беспечно продолжал Рашиди. — Жизнь — это серия выборов, которые формируют путь человека к Маат, истине и порядку, или её отсутствию. Он перевёл взгляд на Гермиону: — Ты поняла толкование? — Д-да, — еле слышно ответила Гермиона, так крепко вцепившись в миску, словно хотела процарапать в ней новые борозды ногтями. Том нахмурился. Ему было совершенно непонятно, почему какой-то выбор так сильно выбил Гермиону из колеи. Самый сложный выбор она уже сделала. Она обещала ему остаться в этом времени с ним. Зная её привязанность к прошлой жизни, каким-то сомнительным друзьям и родителям, Том понимал, как непросто он ей дался, и мог оценить его значимость. Но что ещё? От раздумий Тома отвлёк голос Рашиди: — Я знаю, что ваш портключ уже скоро сработает, но не хотите ли вы пропустить по стаканчику со мной и остальными? Как бы ему ни хотелось использовать возможность укрепить отношения с его друзьями-алхимиками, всё перед ним стояли дела поважнее. — Спасибо за приглашение, Рашиди, — учтиво поблагодарил Том. — Однако нас уже пригласили посидеть с британцами. — Всё в порядке, я понимаю, — беспечно кивнул учёный. — Кофе в Александрии? — Непременно! — улыбнулась Гермиона. На этом они распрощались и снова аппарировали в бар, где накануне произошла встреча с Эйвери. До активации их портключа оставалось меньше часа, а потому нужно было торопиться. Их встретил тот же кабинет, но на этот раз все кресла были заняты чиновниками Отдела международного сотрудничества. — Здравствуй, Эйвери, — кивнул Том. В их некогда приятельских отношениях прорезалась жёсткая иерархия. По плану она должна была появиться позже, но Том, как и всегда, ни о чём не жалел. Эйвери вёл себя неподобающе, слишком много себе позволял, посмел и усомниться в Томе, и унизить Гермиону. Больше никогда он не позволит себе даже в шутку назвать Тома «псом», как однажды в беседке летом после выпуска из школы. Пожалуй, можно было даже показать ему его место раньше. — Мистер Риддл! — весело воскликнул мистер Слагхорн, размахивая почти пустым стаканом из-под огневиски. — Как я рад познакомиться с любимым учеником своего сына. Он так о Вас отзывался!.. — Ступефай, — красная вспышка его тисовой палочки прервала трёп старого волшебника. Болтливость профессора Слагхорна, по-видимому, была семейной. — Ступефай, — раздался следом голос Эйвери, и послышался грохот падающей мебели. На пол опрокинулось кресло с Грином. — Просто удали нас с Гермионой из воспоминаний, обычного Забвения хватит, — распорядился Том, принимаясь за голову Слагхорна. Затем, подумав, добавил: — И перебери разговоры тоже. Вы нас обсуждали? — Немного? — пропыхтел Эйвери. От концентрации на его лбу проступил пот. Манипуляции воспоминаний давались ему с большим трудом. — Обливиэйт, — Том принялся за работу. Тут он услышал назидательный голос Гермионы: — Эйвери, поднеси палочку ближе к его лбу. Тебе так будет проще. — Ой, не лезь, — процедил тот в ответ. Губы Тома растянулись в довольной улыбке: — Слушай, что она говорит. — Да что она знает? — Уж побольше твоего, — а затем добавил более жёстким тоном: — Делай, как велено.