Золотой час двадцатых

У каждого из нас есть свои привычки: маленькие традиции, которые мы каждый день, месяц или год отказываемся менять. И именно из них, подобно яркому одеялу в стиле пэчворк, сотканы мы сами. На масштабе же привычки становятся ритуалами, создающими семейные ценности. Питер мог сходу назвать около пяти пунктов в своем собственном списке, чтобы лето можно было считать прожитым не зря. Когда он был маленьким, он всегда помечал их в бумажном блокноте. Теперь же, в век цифровизации, надписи, сделанные когда-то остро заточенным карандашом, переместились в аккуратно оформленные заметки. И рядом с первым пунктом, выделенным курсивом как «Июньское земляничное варенье», чернела пометка о выполненном. Оставались рыбалка с Тохой, не привязанная к календарю в отличие от августовского сбора грибов с дедом и ба (с указанием конкретного места, на которое они точно не дойдут, ведь наберут корзины по дороге), велосипедный трип от родника до поля через лес и обратно, и наконец, его самое любимое — июльские яблоки. Уже зарумянившиеся на солнце, но с переизбытком кислоты внутри, сорванные под недовольство бабушки о последствиях в виде нарушенного пищеварения. Дед предпочитал отмалчиваться, обходясь каждый раз притворным недоуменным взглядом. Питер привык к подобной реакции и уже относился к ней довольно снисходительно. Она в каком-то смысле тоже стала традицией, переданной ему от старшего брата сначала в ироничном ключе, а потом неожиданно весьма серьезном. Однако, что Питер не подозревал, так это то, что каждое сбитое и съеденное немытым им розовое яблоко запускало у его пожилых родителей их личный, неписаный нигде обычай. В такие моменты память Антонины Петровны на считанное мгновение замирала, а затем начинала с удвоенной скоростью прокручивать пленку воспоминаний, делясь одновременно изображением с памятью дедушки. И заставляя их, совсем ненадолго, проживать заново маленькие эпизоды из их прошлого, а затем с новыми силами возвращаться в настоящее. Еще одной важной деталью, без которой не мог быть собран механизм хорошего лета, являлась буханка свежего теплого хлеба. Обязательно только что купленного. И обязательно с надкусыванием жестковатой, шероховатой корочки хлеба, за которой скрывался мягкий, восхитительно пахнущий мякиш. Раз в две недели к маленькому магазину приезжал белый фургон. Не тот красно-желтый, что завозит привычные товары и продукты, вечно лежавшие на прилавке. Нет, белый фургон — это кладезь бесценных сокровищ: нежный молочный шоколад в яркой шуршащей обертке, которого нигде не отыскать в городе, сколько не пытайся, таящие во рту пирожные, выпечка, аромат которой Питер чувствовал задолго до появления машины на привычном месте, и наконец, кирпичик белого, как цвет самого фургона, хлеба — его неизменный фаворит. КАК можно было печь хлеб настолько вкусным? Стоит лишь раз откусить от буханки кусочек, и съесть прямо на месте. Зачем? Чтобы оказаться посреди пшеничного поля рано утром. Ощутить отблески ночной прохлады и согревающее летнее солнце, еще не дошедшее до палящего зенита. На ярко-голубом небе нет ни единого облачка, лишь темные росчерки периодически мелькают. Ласточки, жаворонки, стрижи — за конкретикой обращайтесь в школьный учебник биологии. Еще кусочек, и золотые колосья злака заколышутся на ветру. Ты будешь стоять один посреди буйства красок, переводя взгляд с золота на лазурь и обратно. Чуть больше осознанности и дружбы со временем, чтобы понять, что сейчас утренний золотой час. Поэтому колосья выглядят выточенными из сусального золота, а солнце греет под идеальным углом, чтобы было тепло, но не жарко. Через минуту иллюзия тает, как ночные облака, и Питер вновь оказывается около белого фургона. Он покупает еще один кирпичик на этот раз черного хлеба и пирожные для бабушки, которые совсем не удивляются, когда выпечка приезжает к ним в сохранности, но едва ли в целостности. В конце концов, когда-то они и сами были такими, как Питер. И в их жизни, как и любой другой, был свой золотой час. *** Сандра любила вечерний лес. В конце июля жара обычно сходит на нет, а в лесу и вовсе природа выдыхает послеобеденной прохладой. Дневная суета уступает место вечернему замедлению, шум на дачных участках затихает, и приходит время для музыкальной партии лесных звуков. Солнце подсвечивает листву, высветляя ее на несколько тонов. Привычная зелень приобретает сияющие оттенки самой теплой гаммы. Подобные природные метаморфозы не проходят мимо художников и фотографов: именно они окрестили апофеоз этого времени золотым часом. Чаадаев бежал на поле с такой скоростью, что Сандра едва за ним поспевала. Ей было и невдомек, сколько запахов открывалось в этот переход между закатом и сумерками. А Сандре и не хотелось знать — она не отрывала глаз от неба. Из-за чего регулярно цеплялась за корешки и попадала в крапиву, но вид того стоил. Ведь если во время золотого часа оказаться на открытой местности в безоблачную погоду, то можно увидеть, как весь небосвод целиком образовывает самую настоящую радугу. Известные с детства семь цветов спектра создают градиент от одного края горизонта до другого. От востока к западу. Кто-то назовет этот переход тусклым, едва заметным, но даже прожженные скептики не будут отрицать очевидного. Сандра любовалась солнцем, глядя на него без опаски. Она знала, что ее пшеничного цвета волосы становятся похожими на тончайшие нити, что были сотканы из материала, вызвавшего настоящую лихорадку в свое время. Что именно сейчас она как никогда была близка к сказке про Румпельштильцхена, прявшего драгоценный металл из простой соломы. Что прямо в этот момент ей дают кусочек света — стоит лишь подставить руки под уходящие лучи. И все это: и солнце, и свет, и небо во всех семи цветах в данный момент принадлежат только ей одной. Нет, никакие чертовы экзамены и неизбежная взрослая жизнь никогда не смогут лишить Сандру Сандры. Ничто не погасит эту искру, заставляющую бежать сломя голову через изумрудный лес на поле в один-единственный час. Пусть это лето — последнее лето ее детства, впереди еще целая жизнь. И никто не отнимет у Сандры тот свет, что она с июня собирает каждый день. Совсем скоро у нее выпускной. Боже, с некоторыми людьми эта встреча может стать последней. Не то чтобы с большей частью одноклассников Сандра делилась сокровенными тайнами своего розового дневника, но за последние несколько лет эти люди разделили с ней не один час, не один прогул и выпитый кофе. Но с другой стороны, друзья никуда не денутся ведь? И красные выпускные ленточки с выданными аттестатами этого не изменят, правда? Правда! Приободрившись, Сандра окинула взглядом поле. Руки сами потянулись и сорвали синий василек, а затем колокольчик, за которым последовал иван-чай. В конце концов, вместе с запутавшимися ее в волосах лучиках солнца домой был собран аккуратный пучок из полевых трав. Это оставалось единственным исключением из букетов, способное вызвать в Сандре положительные эмоции. На размашистые произведения искусства из цветочных магазинов она лишь раздраженно чихала. А букет из подобных трав не может собираться без души, и в этом таилось его очарование. Пришло время окликнуть Чаадаева — настала пора возвращаться домой. Развернувшись, Сандра глубоко вдохнула, уткнувшись в букет и не спеша направилась к лесу. И она была уверена, что лучи солнца через листву укажут ей правильный путь. Прямиком в ее золотой час.