Это точно ты?

      Раннее утро. Многоэтажный дом. Квартира на четырнадцатом этаже. Филипп поливает цветы на подоконнике.       — Любитель дождя, теперь знаешь, что лучше сидеть дома, когда такая противная погода, — отчитал Филипп Маршала, который в свою очередь лежал на кровати, покашливая.       — Я давно не видел дождь... И я люблю его, — прохрипел Маршал, устало валяясь на кровати.       — А дождь, видимо, нет. Ладно, хватит с шуток, просто будь ответственнее и следи за своим здоровьем, — Филипп поставил пустую лейку на пол, поворачиваясь к болеющиму Маршалу. — И вообще зачем тебе цветы? Мы максимум на год остановились на Земле, чтобы расследовать дело.       Маршал тяжело вздохнул, непроизвольно поглаживая рукой по своему горячему лбу. Цветы на подоконнике были вялыми и грустными, несмотря на то, что их только что полили.       — Я без них как бабушка без внуков. Я знаю, что у меня есть работа и банально улечу с Вами в космос на поиски каких-нибудь заброшенных кораблей или потерявшихся грузов, — Маршал закашлял. — Но... У меня, кроме Вас, никого нету в жизни... Хочется, чтобы кто-то ждал меня дома, я ухаживал за ним и... Мимолётно был счастлив, что справляюсь с этой ответственностью... Но каждый раз грустно, когда мне приходится оставлять свои цветы на произвол судьбы... Без воды, без любви и без ласки...       Филипп грустно хмыкнул, кивая Маршалу. Растения на подоконнике оживились, посмотрели своими бутонами на их больного хозяина. Из листочка падает капелька, как будто прослезившись. Капитан неуютно почесал свою бороду, смотря в сторону.       — Хех, забавно, что мы одинаково получаем счастье, когда помогаем другим, — подметил Филипп, улыбнувшись сквозь бороду. Маршал закашлял.       — В этом есть доля правды, капитан...

***

      Резкая боль. Страх. Кёрли внезапно очнулся, ворочась на койке. Он прекрасно понимал, что в этот день у него назначена операция. Стон. Обезболивающие как будто назло стояли на видном месте, поблёскивая лунным светом из штор. Боль. Быстрые шаги к двери. Кто-то услышал Кёрли. Дверь в комнату отворилась и вошла какой-то неизвестный врач. Женщина средних лет, кудрявые и непослушные каштановые волосы, смугловатая кожа и ярко выраженные красно-коричневые глаза. На бирке написано "Жамиля".       — Ох, чёлт! Каким местом вообще медпелсонал смотлит?! — не проговаривая букву "Р", возмущённо и напугано проговорила женщина и осматрела комнату и коридор. У Марии закончилась смена минуту назад, а значит где-то должен был быть Ицал...       — Ой-вэй! Ну пожалуйста! — выкрикнул Ицал, пытаясь привести в чувства машину. Она заглохла, посреди дороги. Медбрат разозлённо вылез из машины и подошёл к капоту, открывая его. Он немного полазил, выругиваясь и злобно махая невидимым хвостом. — Всё-таки заглохла старушка! Очень отлично! Как же я обожаю этот закон подлости! Теперь эвакуатор надо вызывать!       Ицал от безнадёги захныкал, хватаясь за голову. Он начал доставать телефон из машины дрожащей рукой.       — У Кёрли вообще очень важный день, а я не буду присутствовать?! Любой ценой я должен там оказаться и как можно быстрее! Ой-вэй...       Через несколько минут женщина вернулась с доктором, рассказывая ему всё что произошло. Кёрли ворочался, кряхтел, стонал и не мог нормально фокусировать взгляд на них. Милун напрягся.       — Кёрли, потерпите, пожалуйста, скоро Вы прекратите чувствовать боль, — подошёл доктор к Кёрли, пытаясь успокоить. Пациент не слушался.       — Вы сказали, что медблат должен быть сейчас здесь. Где он? — волнующие спросила Жамиля, оглядываясь на открытую дверь. Милун тяжело вздохнул.       — Он мог опоздать максимум на пять минут, но точно не на десять. Что-то с ним случилось, я уверен, — серьёзным голосом сказал доктор, доставая телефон из кармана.       Тем временем эвакуатор был в пути. Возле машины Ицала столпилась медленно движущийся пробка. Сам медбрат был весь в стрессе и в измождение, стоя рядом с машиной. Всё его тело трясло, лицо побледнело от страха, а зрачки были расширены. Ицал нервно каждую секунду проверял время на телефоне, считая сколько осталось времени до операции. Но вдруг на мобиле заиграла музыка, показывая на экране имя доктора. Ицал принял звонок.       — Ало?       — Ицал, Вы где? Почему Вас нету на смене? — прозвучал недовольный голос из телефона. На фоне где-то раздавались тяжёлые и болючие стоны.       — Моя машина заглохла, стою посреди дороги, — сказал тихо Ицал дрожащим голосом. Милун замолчал, обдумывая.       — Мы хотим раньше начать операцию, так как Кёрли не может больше терпеть боль. Я никогда не видел, чтобы ему было ТАК больно. Извините, но это на благо Кёрли Мы будем Вас ждать, до встречи, — завершил разговор Милун, сбросив трубки. Ицал почувствовал себя пустым, но понимал, что его хотелки могут уйти на второй план. Важнее сделать операцию, чтобы Кёрли не мучился, нежели увидеть, как увозят его на операцию. Но Ицалу было грустно. Вдалеке начали приближаться звук мигалок.       Милун положил телефон обратно в карман, заставляя врача пойти к хирургам и сказать, чтобы они уже начали всё подготавливать для операции. Жамиля кивнула и мигом вылетела из комнаты. Через несколько минут заходит встревоженный Евгений, видя всю эту картину. Специальные люди уже желают отвезти Кёрли на операционную, оцепляя крепления на колёсах койки. Они резко покатили кровать к выходу, чуть не сбив Евгения. Он пару секунд потупил, а затем резко побежал за ними и обратился к мучительному Кёрли.       — Всё будет хорошо, Кёрли, только не бойтесь, слушайтесь требований хирургов и расслабьтесь. Я понимаю, что Вам сейчас очень больно, но вот после операции всё будет как на иголочке!       — С иголочки, — сказал недовольно один, закатывая глаза. — "На иголке" — это другое значение.       — Да, точно, спасибо! — неловко хихикнул Евгений, отводя взгляд. Они встали на лифте, спустились на нём и начали приближаться к двери в операционную.       У Кёрли всё летело перед глазами. И боль, и страх, и счастье. Весь этот коктейль чувств бушевал внутри него, не давая свободного местечка спокойствия. Голубой глаз бегал по лицам людей, по стенам, по потолку, по всему. Ухватиться нечем, успокоиться нельзя. Евгений продолжал тараторить полезные и поддерживающие слова, но это было где-то не здесь, где-то вдали мыслей.       Евгений слышит тяжёлые, уставшие, но быстрые шаги, приближающиеся к койке. Он поворачивается и видит запыхавшегося Ицала. Медбрат взглядом попрощался с Кёрли, которого запустили в комнату. Евгений закрыл дверь, медленно подходя к счастливому Ицалу.       — Я успел... Ещё чуть-чуть и увидел бы Кёрли только после операции... — очень тяжело дышал медбрат, нагибаясь и глотая воздух. Евгений мягко положил на плечо Ицала свою руку.       — И ты это сделал, чтобы-       — Нет, — твёрдо сказал Ицал, через лоб поглядывая на Евгения. — Большая заслуга — Алле... Как же было глупо с моей стороны обижаться на то, что ей лучше получалось кормить Кёрли... Если бы не она, то, возможно, Кёрли бы не восстановился... Сейчас самое главное — это здоровье пациента, а не свои хотелки.       — Ты всё-таки изменился, Ицал, — ухмыльнулся по-доброму Евгений, убирая свою руку. Медбрат лишь вздохнул, выпрямляясь.       — Ну что? Удачи ему?       — Да, — они отдалили друг другу честь, желая Кёрли удачи на операции.