Перекрёсток судьбы

Ночной прохладный воздух способствовал размышлениям. Жунь Юй часто проводил время так и раньше, но теперь у него была цель. Перед тем как вернуться во дворец он наказал Куан Лу пока следовать всем тем событиям, что были ранее. Что бы ни происходило, как бы ни хотелось изменить происходящее, нужно дойти до определённого момента, где они пойдут другой дорогой. Какой именно, он сам пока не знал, но был уверен, что ждать осталось немного. Это как игра в вэйцы. Не стоило спешить, нужно просто просчитать наперед ходы, где-то уступить, где-то сдать позиции, чтобы в итоге оказаться в выигрыше. Да, правы те, кто говорят, что он всегда считает наперед. Это было залогом его выживания многие годы. Он лишь несколько раз за всю жизнь поддавался эмоциям и отступал от своих правил выживания, и каждый раз получал слишком болезненные удары. Ему не хотелось в этот раз снова ощущать эту боль, но, кажется, пока ему суждено пройти этой дорогой ещё раз, чтобы окончательно уверится в правильности выбранной стратегии. А значит, в ближайшие дни от боли будет некуда деваться. Он чувствовал, что Куан Лу стоит у него за спиной, но как и прежде не торопился поворачиваться. Его грызло чувство вины. А ещё он ждал. Они оба ждали того гостя, от которого зависело сейчас очень многое. И нужно было разыграть это представление так же, как и ранее, чтобы всё шло по тому же пути, что и ранее. Хотя... Жунь Юй никогда не сомневался, что Сюй Фэн не отступит, так что любой его шаг, любое его слово сегодня ничего не изменят, как не изменили и в прошлом.. Его терзала боль от потери матери, от жестокости Императрицы, от душевной чёрствости Императора. Но, будучи честным с собой, он понимал, что пережил эту боль уже давно. Она сожрала его с потрохами в прошлом, выжгла всё светлое и чистое, что в нём было. Странно, что никто этого так и не заметил. Впрочем, никому никогда не было до него дела, и он стал таким, каким его хотели видеть. Водный Дракон и должен быть беспристрастным и холодным, так что он лишь очень хорошо играл свою партию, стараясь лавировать между ловушек, что расставляла ему мачеха. "Интересно, как долго смог бы протянуть на моём месте Сюй Фэн?" Сейчас, с опытом прошедших событий, он не злился на брата. Это не значило, что ему не хотелось высказать всё тому в лицо, не хотелось сделать ему больно так, чтобы он хоть немного почувствовал на себе его страдания. Но злости, той самой чёрной и всепоглощающей, больше не было. Как и той яростной любви, что он испытывал к Цзинь Ми, которая породила весь тот хаос. Сейчас он понимал, что после смерти Сюй Фэна им двигала уже не столько любовь, сколько зависть и желание обладать, и просто обида на то, что даже мертвый он забирал у него единственное, что, как ему казалось, было его смыслом жить. Даже после смерти младший брат был для всех любимцем, ради которого жертвовали жизнями, что бы ни происходило, но случись с ним подобное... никто бы не пошевелил и пальцем. Ведь никто так ничего и не сделал после наказания, что он получил, хотя сплетни разнеслись, невзирая на его Небесную клятву, словно лесной пожар. Наверное он слишком сильно углубился в размышления, потому что снова не услышал и не почувствовал, как к нему подошла Цзинь Ми. Наверное потому его реакция осталась столь же непосредственной. Вот только вести этот разговор, зная будущее, было слишком трудно. А быть самим собой из прошлого, ещё труднее. — Я слышала о гибели твоей матери. Пусть я не знаю всего, но ты такой добрый. Уверена, что твоя матушка тоже была милой и доброй женщиной. "Сколько в тебе наивного теплого света. Как я надеялся сохранить этот свет для себя". Жунь Юй старался не смотреть ей в глаза, это было невыносимо. Даже теперь от каждого её слова ему хотелось расплакаться, потому что они падали на благодатную почву. — Стоило мне вспомнить детство... Стоило мне обрести родную мать... Я едва успел её узнать, как на моих же глазах её подвергли казни. И я ничего не мог изменить. - Сохранять ледяное усталое безразличие и опустошенность было практически невозможно, но он держался. "Хорошо, что всю правду о своём исковерканном детстве я всё же не рассказал никому, кроме Куан Лу. Для такой души как Цзинь Ми этого было бы достаточно, чтобы решить пожертвовать своими зарождающимися чувствами и больше не искать встреч с братом. Или однажды это могло бы обернуться против меня". Он не хотел на неё смотреть, потому что догадывался, для чего она сегодня пришла. Тогда он об этом не мог и подумать, но сейчас истина практически стояла у него перед глазами - она пришла просить расторгнуть помолвку, но пожалела его. — Я своими глазами видела, как Жоу Жоу закрыла меня собой, чтобы защитить. И я тоже ничего не могла изменить. Я понимаю твои чувства. Её искреннее горе даже теперь отзывалось в нем. Он ей сочувствовал. По-настоящему сочувствовал, потому что знал это ощущение потери. Вот только его потеря окрасила его жизнь тогда чернотой ненависти, а её потеря осталась светлой и чистой, что бы она ни говорила. — Жоу Жоу кое-что успела сказать перед смертью. Она просила отпустить её. Смертные говорят: "Мертвых не вернуть, но живые ещё здесь". Твоя мать не хотела бы видеть тебя таким. Ты не ешь и не спишь. Она бы не хотела, чтобы ты позабыл о себе. — Мёртвых не вернуть, но живые ещё здесь... О, как это точно. Он отпустил свою матушку, потому что держаться за неё не имело смысла. Её было и правда не вернуть, и он горевал больше о самом себе, снова лишенным хотя бы одного человека, который мог любить его просто за то, что он есть. Но вот про живых он не собирался забывать. И если для Цзинь Ми это имело свой смысл, то для него всё было четко: пока каждый из живых, кто осмелился сделать больно его матери и ему, не ответит за сотворённое зло, он их не отпустит. Пока они здесь, он сделает всё, что в его силах, чтобы доказать свою силу, невзирая ни на что. — Я думаю... они так любили нас при жизни, что им невыносимо видеть наши страдания. — Любили? - он внимательно смотрел на неё, чтобы запечатлеть в памяти. Он знал, что будет дальше, но всё же не удержался и снова попытался коснуться её лица. "Глупый дракон". Как и раньше, она чуть не отшатнулась, словно он делал что-то запрещенное. — Ми'эр, ты как будто изменилась. - Он снова и снова давал ей шанс быть честной. — В чем я изменилась? - Но она снова и снова его отвергала, продолжая оставаться добрым другом, тем самым делая только больнее. — От Куан Лу я узнал, что отец выбрал день нашей свадьбы. — И что ты будешь делать? — А что будешь делать ты? - Он точно знал, что в этот момент она его просто пожалела. Но она должна была быть честной, она могла его просто попросить, он бы как-то с этим справился. Она могла попросить решить этот вопрос Сюй Фэна, в конце концов. Но она его пожалела, и он не мог выносить этого её жалобного взгляда. Оставалось лишь отвернуться и вновь сосредоточить своё внимание на серебристой иве. — Когда матушка была жива, я не мог быть с ней. Но вот её больше нет. Я хотел просить отца позволить мне скорбеть три года. - Жунь Юй снова и снова давал ей возможность, подталкивал к решению, но она была глуха. - Ми'эр, сейчас ты самый дорогой мне человек, - а сердце предательски дрогнуло, потому что сейчас, в этот самый момент он понял, что солгал. Тогда, в их прошлом, он был искренен, но сейчас, обременённый знанием будущих лет, он лгал. - Ты готова дождаться меня? Он прекрасно знал, что она могла его дождаться, если бы не Феникс, всё поворачивающий в свою сторону. Эта женщина должна была быть его, никто и ничто не могло остановить его. Ни законы Небесного Царства, ни братские узы, ни честь и порядочность. Если бы Сюй Фэн был менее напористым, они могли бы решить свою проблему за те три года, что он отвёл бы на свою скорбь. Он бы продолжил за неё бороться, но однажды... он мог остыть и посвятить себя другой своей цели. — Ты побудешь со мной немного? Тогда в её присутствии он и правда не испытывал ненависти и боли. Но сейчас понимал, что от неё не исходило тепла, потому что он был ей чужд. Она оставалась рядом только из-за собственной доброты, потому что считала его своим другом. Сейчас рядом с ней ему стало ещё холоднее и тоскливее, потому что она не хотела быть здесь, не хотела быть сопричастной его скорби. Ей хотелось уйти, и он её отпустил.