Перекрёсток судьбы

Ночь оставалась черной и беззвёздной. Некому было этим заниматься, да Жунь Юй и не желал, даже если бы мог. Он ждал. К приходу Императора он практически пришел в себя. Он отослал всех, чтобы никто не мешал ему сосредоточиться на собственных мыслях. В настоящий момент он снова был Повелителем Ночей. Как и почему — хорошие вопросы, на которые мог ответить, кажется, один человек, но он не был в этом окончательно уверен. Но он сумеет в этом разобраться. Он бы не сказал, что был в восторге от перспективы снова терпеть унижения небесного семейства, снова проходить через всё то, через что пришлось пройти. И ему претила одна только мысль о том, что он помолвлен с Цзинь Ми. Он знал, что тот самый момент ещё не произошел, что сейчас, вот именно сейчас он может многое изменить. Но вдруг он отчетливо понял, что ничего хорошего не будет, даже если прямо сейчас восстановить Эликсир Разрушения. Да и к чему всё это? Он знал: Цзинь Ми, что бы он ни делал, никогда не будет принадлежать ему. Раньше эта мысль причинила бы боль, но теперь в его сердце было пусто, не было того чувства, что он испытывал. Он это уже прожил, он это уже перемолол в себе, он отпустил эту болезненную привязанность в тот момент, когда Цзинь Ми умерла. Что ж... осталось лишь дождаться нужного момента и правильно разыграть эту партию, чтобы развязать все узлы, связывающие его с ней, раз и навсегда. Уверенные шаги подсказали ему, что явился Император. Он открыл глаза и посмотрел на того, кто был ему отцом по крови. Но сейчас, с высоты пережитого, Жунь Юй видел перед собой лишь человека, который забыл о всех своих человеческих привязанностях ради трона. Он слегка поморщился, сознавая вдруг, что они с отцом так похожи, но при этом совсем не знают друг друга. Когда Жунь Юй стал Императором, когда остался совсем один с этим грузом ответственности, он понял, о чем говорил ему отец. Но даже тогда он сознавал, что никогда не совершил бы всех тех подлостей, что творил Небесный Император и его Императрица тысячелетиями. Если бы не его безумие, вызванное желанием обладать Цзинь Ми, утереть нос Сюй Фэну, поставить всех на место, то стал бы он для многих тираном? То, что творил его отец кропотливо и медленно, действуя часто втихаря за чужими спинами или чужими руками, он сам вывалил со всей яростью на окружающий его мир, ненавидя всех вокруг и себя в том числе. Но как и тогда, он ни о чём не жалел. Пока отец залечивал его раны Жунь Юй думал о том, что ему надо еще раз пережить этот разговор, освежить его в памяти. Со временем всё стирается, уходит в небытие, особенно, когда ты желаешь это самое событие забыть. А он слишком хотел вычеркнуть из памяти всё, что было связано с Императором и Императрицей, чтобы боль, терзающая его сердце, была хотя бы немного меньше. — Успокойся, — он медленно поднял глаза на отца. — Успокойся! Сколько раз тебе говорить? Ты никогда не поймёшь. Ты испортил отношения с Императрицей и поставил меня в затруднительное положение. Императрица переусердствовала, но она выполняла мой приказ. Перечить ей всё равно, что перечить мне. Учитывая произошедшее во дворце, считай, что это был урок. — Я понял, — медленно произнес он, поднявшись. Сердце болезненно колотилось. "Испортил отношения? А они были хорошими? Разве ты не видишь, что я хожу каждый день по тонкому лезвию над бездной, а она так и норовит сбросить меня? Переусердствовала? Она могла меня убить сегодня! Что бы ты тогда сказал? Что я неразумный ребёнок, который так ничего и не понимает, и получил по заслугам? Как бы ты объяснил это всем вокруг тебя? Ох, отец, это был хороший урок, и я его усвоил. Если бы ты знал, к чему приведёт этот урок, стал бы ты говорить это сейчас?" — Я помиловал жителей озера Дунтин. Это дело затрагивает нашу репутацию. — "Вот как? Только теперь?" — То, что ты перенес кару Грома и Молний ради спасения жителей озера... Не смей болтать об этом. Понял? — "Это угроза, отец? Ты так плохо меня знаешь?" Но он согласился, смиренно опустив голову, впитывая этот разговор каждой порой. — Славно. Дай Небесную клятву. Жунь Юй бы хотел сейчас обрушить на Императора звёздное небо. Если бы не слабость и не трезвый рассудок, он бы сломался и уничтожил сейчас собственного отца любым способом. Странно, что тогда, когда этот разговор состоялся впервые, он этого не чувствовал. Может быть потому, что теперь знал к каким последствиям приведут все его дальнейшие действия? — Я клянусь. Если Император с Императрицей забудут об этом и не повторят подобного, — заговорил он, сознательно избегая слов "отец" и "матушка", как это было ранее, его просто тошнило от этих слов сейчас, — я тоже забуду и больше не заговорю об этом. "Но я не прощу". Странно, что Император не понял этого. Неужели так сильно верил в его покорность после всего того, что ему пришлось пережить? Если раньше Императрица обвиняла его во всех грехах голословно, то теперь... О, теперь ей нужно было бояться. Вот только он этого никогда не покажет. Пока не наступит нужный момент. — Отец, — все же выдавил он из себя. — Моя мать... Её преступление и правда так ужасно? — Всё закончилось, — было ему вновь ответом. — Нет нужды говорить о былом. Верховные бессмертные не должны давать волю чувствам. Тебе ещё многому надо научиться. Будь спокоен. Я не виню тебя в преступлениях матери. Но я никогда не думал, что ты восстанешь против Императрицы. — Я знаю, это была ошибка. Я поступил опрометчиво. — "Теперь я буду умнее". — Я не явился сразу потому, что хотел проверить тебя. Я не знал, чем всё может обернуться для меня. Отныне ты должен наблюдать за Императрицей и птичьим племенем. — "Снова ищешь выгоду для самого себя? Снова чужими руками? Нет уж, теперь я буду делать это для себя. Теперь я усвоил урок". — Отец. Если бы я не восстал, ты бы даже не подумал о племени воды? — Он знал ответ на свой вопрос, но хотел ещё раз это услышать. Хотел ещё раз впитать этот ответ, чтобы на этот раз не стать таким же, как отец. Не стать бесчувственным и холодным, даже если все вокруг будут считать его таким, но внутри он хотел оставаться живым. — Ты ещё молод. Проживи ещё десять тысяч лет, тогда ты поймёшь. Век живи, век учись. Для нас они всего лишь букашки. Их жизни коротки и незначительны. Если бы их не было на свете, вселенная бы не изменилась. Таков закон выживания. — Миллионы лет... — о, как он старался, чтобы все злость и презрение, что он испытывал сейчас к Императору, не были написаны на его лице, но, кажется, его собеседнику не было до него никакого дела. — Неужели бессмертие сделало отца таким бесчувственным? — Я не боюсь сказать тебе правду. Небесный Император... главный узник этого мира. "Значит, я всё сделал правильно, освободив тебя от твоих пут, отец. Только методы выбрал неверные. Да и время было неподходящим". Он как и раньше упал на кровать, стараясь не захлебнуться в жалостливых слезах. Ему было жаль всех вокруг, жаль себя, даже жаль Императора. Он прожил долгую жизнь, он совершил немало непростительных поступков, он был готов убить родного брата из-за одержимости. Но он до сих пор не мог забыть и простить, и это глодало не хуже холода после казни. Тогда он пришел, в сущности, к правильным выводам: его рождение было ошибкой, всего лишь побочным эффектом очередного плана его Императора по расширению собственного влияния и территорий. Только себя он больше не стремился обвинять в несчастьях матери. Как и тогда он прекрасно сознавал, чья вина в её страданиях. Император перестал быть человеком, испытывающим привязанность к кому-либо, даже к собственному сыну. Так почему он должен испытывать к нему привязанность? В глазах Императора они все лишь пешки. Так почему ему, Повелителю Ночей, не сыграть в эту партию и не показать, что не только он, но и сам Император может быть пешкой? — Благодарю за урок, Ваше величество, — холодно произнес он в пустоту. — Раз уж выживает сильнейший, то я буду жить. Вы не убили меня сегодня, но Вы сделали меня только сильнее. И вам невдомёк, что я тоже умею играть в эти игры не хуже Вас. Он медленно поднялся и подошел к памятной табличке матери, которую вырезал сам. "Тебе это теперь не нужно, матушка. Но я не прощу, я не забуду. Ты желала, чтобы трон Небесного Царства был моим. Я исполню твою последнюю волю, как и сделал это однажды". Жунь Юй уже был Императором, он станет им снова. Просто сначала выведет некоторые фигуры из уравнения. — Ваше величество, — раздалось у него со спины. Странно, что он не заметил её присутствия. Обычно он всегда замечает, когда посторонние вторгаются на его территорию. Или просто Куан Лу больше не является посторонней? И тут его словно ударили по голове. — Как ты меня назвала? — он обернулся резко и схватил её за запястье, чтобы она не успела спрятаться от его взгляда, не успела пасть ниц. — Повтори.