между полетами и заклинаниями

      На платформе девять и три четверти, встретившей нового профессора, сегодня особенно оживленно. Воздух едва ли не дрожит от взволнованных голосов первокурсников и смеха столпившихся юношей. Последние украдкой поглядывают на новое лицо на перроне.       Глядя на детей, которые только готовятся стать волшебниками или ведьмами, на Хосока хлынуло давно забытое чувство предвкушения веселья и приключений, скрытых за стенами старинного замка. Когда-то он с таким же видом ждал, когда же их впустят в поезд и начнется учебный год. Стоило ему подрасти, и волнение сменилось озорством. Он и его друзья с нетерпением ждали, того момента, когда снова смогут предпринять попытку перевернуть школу с ног на голову.       Улыбка растягивается на его губах. Хочется верить, что профессора, а отныне коллеги, успели запамятовать о его проделках и шалостях со времен студенчества.       Однажды он вместе с друзьями устроил настоящую феерию в классе по зельеварению. Смешав несколько не совместимых ингредиентов, они создали затопившую весь класс пенную завесу и еще долго выслушивали нелестные высказывания от озверевшего профессора.       Сделав глубокий вдох, Хосок с легким мандражом ступает в Хогвартс-экспресс. Улыбка по мере продвижения вдоль узкого коридора становится все шире. Каждую щель заполнил аромат вкусностей из Сладкого Королевства, а из купе то и дело слышались возгласы. Атмосфера праздника почти осязаема.       Хосок легонько тряхнул светлой шевелюрой, в попытке избавиться от глуповатой улыбки.       Стоит поискать себе укромное местечко, в котором можно уединится, но каждое купе, мимо которого он проходил, оказывалось занятым. В первом играли в карты, во втором ученики пытались поймать шоколадную лягушку, а в третьем старшекурсники хихикали обсуждая прошедшие каникулы.       Наконец в самом конце уютного коридора он заметил приоткрытую дверь. К его облегчению купе оказалось пустым. Вагон мягко качнулся, заставив его плюхнуться на зеленый мягкий диван. Хосок с тоской на сердце заметил — оно уже не кажется таким просторным, как раньше.       Платформа осталась позади, а мерное покачивание поезда и стук колес о рельсы уносил прочь переживания и тревоги.       Окружившие приглушенные звуки точно будто наложили на него заклинание. Хосок встрепенулся от тихого стука по деревянной поверхности дверцы и вытаращился на попутчика, как на дементора.       — Добрый день. Можно присоединится?       Хосок энергично закивал.       — Конечно, присаживайтесь.       Напротив него присел небезызвестный профессор по Защите от Темных Искусств, а оттого Хосок с затаенным дыханием поглядывал на мужчину устремившего все внимание на проносящиеся мимо луга.       Сказать, что Хосока удивило, что личная встреча состоялась так быстро, значит ничего не сказать. По правде, он не был уверен, что профессор задержится в школе еще на один год.       Профессор ЗОТИ славится своим суровым нравом, строгим отношением к соблюдению субординации и всех правил Школы Чародейства и Волшебства. Мин Юнги зарекомендовал себя как скрупулёзного профессионала своего дела, что, возможно, помогло ему остаться на посту профессора «проклятой дисциплины» дольше, чем на один год.       В узких магических кругах профессора побаивались столько же, сколь и уважали.       Глядя на него, Хосок начал понимать почему: от Мина сокрушающими волнами разит отстраненность и таинственность, в некотором роде даже аристократичность, о чем сулила его великолепная осанка.       Он бы даже решил, что Юнги принадлежит к какому-нибудь древнему и многоуважаемому роду, если бы не маггловская фамилия.       Ожидания встречи с изможденным, по истине устрашающим магом не оправдались. Вместо этого перед ним предстал стройный мужчина средних лет с ухоженными черными волосами, гармонично сочетающимися с его идеально отутюженной мантией.       Хосок боялся издать шорох, не говоря уже о том, чтобы открыть рот в присутствии профессора. Ему казалось, что любая оплошность, которую профессор мог бы счесть оскорбительной, может обернуться тем, что перед его носом окажется палочка с горящим на кончике зеленым или красным проклятьем.       Пребывая в мысленных метаниях, Хосок чуть ли не молился, чтобы профессор не оказался легиллиментом.       Таковым, наводящим ужас и трепет был образ Мин Юнги в головах у многих, и Хосок не был исключением. Ровно до тех пор, пока профессор не заговорил с ним сам.       — Новый тренер по полетам? — Хосок не смело кивнул, а после зачем-то уточнил.       — А вы — Мин Юнги? Профессор по Защите от Темных Искусств? — в его голосе сквозило волнение, которое он всеми силами пытался скрыть. Получилось отнюдь плохо, если судить по кривой усмешке Юнги.       — Да, но не волнуйтесь, я не собираюсь вызывать вас на дуэль, — он ни за что не признается, что Защита всегда давалась ему особенно трудно. Профессор с легким прищуром добавил то, от чего по спине новоявленного тренера прошелся табун мурашек. — Пока что.       От позорных мыслей, которые как назло рвались наружу спас показавшийся несокрушимый замок и окружившие его величавые горы, лес кишащий опасными для жизни тварями и черное озеро.       Сердце забилось чаще. Кажется, даже ладони вспотели. Как же волнительно снова вернуться сюда. По мере приближения он не смел оторвать глаз от красот, раскрывшихся пассажирам поезда. Слишком очаровывал, завораживал, манил и притягивал его Хогвартс.       — Если бы я не знал, что вы новый профессор, я бы решил, что вы студент, — сделал негромкое замечание Юнги, лишь мельком взглянувший на замок.       — Хогвартс всегда был для меня особым местом, — домом.       — Что ж, надеюсь, вы задержитесь здесь, — наконец оторвавшись от любования местом, в котором провел поистине лучшие годы, Хосок вернул внимание профессору. Профессору, который смотрел на него почти снисходительно и не спешил скрывать отчетливо читающееся любопытство в черных глазах.       — Он навсегда останется для меня полным секретов, загадок и веселья. Весь мир в те времена, когда я сам был студентом, казался необъятным, жизни не хватит, чтобы его облететь. Кто бы мог подумать, что спустя столько времени, меня продолжит тянуть в место, из которого я стремился вырваться, — слова лились неконтролируемым потоком, но лицо Юнги впервые за разговор украсила слабая, но все же отличная от предыдущих улыбка.       Хосок невольно поймал себя на мысли, что засматривается. Все волнения, которые неустанно крутились в голове разом канули на дно Черного озера. На душе стало приятно оттого как внимательно слушает профессор. Возможно, он сам поддался плену почти забытых воспоминаний.       Может быть, слухи не такие уж и правдивые и Юнги не тот человек, каким кажется для студентов?       Вряд ли профессор, учившийся на Слизерине был из тех студентов, которые бесновались и грозились не оставить от школы ни камушка. Хотя кто его знает. Юнги оказался не таким жутким, каким его описывают и кто знает, какие еще грани профессора ему раскроются.       Может они сумеют подружится, и Хосок услышит от Юнги несколько запоминающихся историй о своем юношестве, которыми с радостью готов поделится сам.       — Хоть я и спешил вырваться в большой мир, на последнем курсе помимо тревог за экзамены меня охватывала тоска, что скоро мы с друзьями разбежимся по всему миру м больше никогда не сумеем собраться, чтобы заставить профессора окончательно поседеть.       — Уверен, я не буду сожалеть, что не был вашим профессором, — Юнги прищурился почти… игриво? Трюк, если это был он, сработал. Все внимание Хосока сосредоточилось на собеседнике. — По этой причине вы решили преподавать? Из-за тоски?       — Нет, не совсем, — Хосок покачал головой и снова сосредоточился на пейзажах за окном, как бы помогая себе правильно сформулировать мысль. — Мне нравится работать с детьми, делиться знаниями, накопленным опытом. Тем более, я уже слишком стар для подобного спорта, — Юнги скептически приподнял бровь и выразительно пробежался взглядом по его фигуре. — Пора уступить дорогу новым свершениям, а я сделаю их путь чуточку проще.       — Сохранять теплые воспоминания — это чудесно, но не стоит отягощать себя прошедшим. Впереди самое интересное — не дать студентам убить себя или разнести школу.       Что-то внутри действительно щемило. Была ли то разрывающая тоска по прошедшим временам, когда не тяготили заботы, обязанности, когда подростковые влюбленности были центром вселенной, когда казалось будто ему подвластно свернуть горы? Или же это предвкушение перед новым, но не менее захватывающим этапом в жизни?       — Сейчас мы только изредка собираемся с друзьями, но уверен, они тоже время от времени вспоминают, из каких передряг мы иногда выбирались вместе! — он сделал короткую паузу, прежде чем стыдливо добавить: — Которые, впрочем, иногда сами создавали. Рассказать вам историю?       Хосок счел приподнятый уголок губ и пронзительный внимательный взгляд как положительный ответ, но все же выдержал недолгую паузу.       — На пятом курсе, меня сделали капитаном команды Хаффлпаффа. Я был взволнован перед первой игрой, но оставался решительно настроенным завалить этих змей, — Хосок попытался счесть эмоции с лица профессора при упоминании его факультета, но лицо Юнги осталось таким же непроницаемым.       Может, легиллиментом профессор не был, но окклюментом почти обязан быть.       — Но прямо перед матчем метлы стали не летать, а лениво дрейфовать, будто поели успокоительных зелий, — полученный в тот день стресс знатно помотал нервы, но сейчас он с трепетом делился одним из самых счастливых воспоминаний. Его слушают не перебивая, и он искренне этому благодарен.       — Было понятно кто их заколдовал, — Юнги на короткий миг усмехнулся. — И мы с другом ночью пробрались в подземелье, где по слухам хранились древние тренировочные метлы. Хлам еще тот, но другого выхода у нас не было. Давать заднюю не в моем стиле. На поле слизеринцы глядели на нас так, будто мы вышли на метлах-утюгах. Честно, я думал, что мы проиграем, но, когда снитч наконец показался, я собрался с духом — подводить всю команду мне страшно не хотелось — и рванул за ним. Победа! Я сам не мог в это поверить. Тот матч до сих пор вспоминают, а я думаю, все дело в том, что даже с самой медленной метлой можно одержать верх, если знать правильный подход.       — Думаю, раз уж вы нашли управу для старой рухляди и сумели верхом на ней поймать снитч, то и со студентами справитесь.       — Вы правы.       — Позволите поделится советом? — Хосок невольно задался вопросом, такое ли у него само за себя говорящее лицо. Но он готов впитывать в себя каждое слово более опытного педагога.              — Конечно, — с неприкрытым энтузиазмом отозвался тренер.       — Некоторые из учеников без понятия как реализоваться, что делать после окончания школы, потому и работают в каком-нибудь захолустье до конца жизни. Другим диктует правила кровь, а кроме них есть индивидуумы, которые… — Юнги выразительно взглянул на него со слабой усмешкой, как на устах так и во взгляде. — …имеют большой потенциал, но плывут по течению и ко всему прочему грозятся уничтожить школу.       Шум стучащих колес поглотил тихий смех.       — Не смотрите на меня так, торжественно клянусь, что с шалостями покончено, — с необыкновенной серьезностью произнес Хосок. Тренер не имеет никаких оснований для того, чтобы уподобляться малолетним проказникам. Даже если это у него в крови.       — Ваша задача не просто научить их летать, как профессионалы, — Хосок в удивлении приподнял брови, но под холодным взглядом слегка приосанился. — Вы здесь, потому что способны взрастить в них любовь к магии и всем ее проявлениям. Далеко не всем профессорам дано внести большую, чем просто образование, лепту в студентов.       Верно. Квиддич всегда был и будет для него больше, чем развлечением, чем спортом, а с этих пор дисциплиной. Полеты — это в первую очередь свобода, чего многим детям не хватает.       Тормозная система паровоза вошла в действие. Колеса состава жалобно заскрипели, объявляя пассажирам, что занимательная поездка подходит к концу. Поезд окончательно останавливается, покачнув пассажиров. За створками тут же послышался топот и гомон студентов.       Профессор поднимается с места, одним движением поправляя мантию.       — Почему вы не апарировали сразу к Хогсмиду? — задался вдруг неожиданным вопросом Хосок.       — Хотел познакомится с новым тренером по полетам.       Юнги не стал закрывать за собой дверь и не спеша двинулся вдоль коридора, за унесшимися на всех парах студентами. Хосок откинулся на спинку дивана, лицо озарила смущенная улыбка.       Заслужить уважение, внимание профессора по ЗОТИ вдруг стало таким же важным, как и найти общий язык со студентами. А еще нестерпимо хотелось, чтобы беседа, закончившаяся слишком бегло, повторилась как можно быстрее.

***

      Его опасения на счет первого рабочего дня иллюзорны. С такими мыслями Хосок присоединился к профессорам за длинным столом, протянувшимся перед студентами. Однако ладони все равно неприятно липли друг к другу.       Он основательно подготовился к первому занятию: вспоминал всю теорию, репетировал, как представится студентам и выбирал мантию целых десять минут. Светлые волосы решил уложить. Ничто не должно помешать ему произвести на учеников правильное — хорошее — впечатление.       За профессорским дубовым столом, приятно холодившим влажные ладони, он ощущал себя странно. Словно оказался по другую сторону баррикады — среди тех, кто решает судьбы студентов, а не сам является их частью.       Взволнованных первокурсников приглашали к распределяющей ворчливой шляпе, старшекурсники пытались делать вид, что им уж очень интересен потолок и парящие над их головами свечи. Остальные внимали происходящему, ждали затаившись, куда же распределят очередного ребенка, чтобы с бурными аплодисментами принять его за факультетский стол.       Когда же все были распределены, директор взметнул рукой к сидящему по правую сторону тренеру, да так резко, что Хосок нервно вздрогнул. Он несмело бросил взгляд в сторону негромко аплодирующего профессора по ЗОТИ. В это мгновенье их взгляды пересеклись и Хосок уловил слабую, приободряющую улыбку. Короткое, почти незаметное проявление поддержки, оказалось именно тем, что ему было нужно.       Оно развеяло напряжение и придало уверенности, будто тихий голос шепнул:       — Ты справишься.       Сразу после завтрака Хосок рванул на школьное поле, дабы подготовить все к уроку и настроится самому. Отлеветировав метлы и наложив защитные чары Хосок принялся ждать.       Только бы получилось оправдать ожидания студентов. Казалось бы, что такого сложного в том, чтобы просто посадить учеников на метлы и дать команду на взлет? Ни-че-го.       Слишком просто. Равнодушно. А потому он искренне желает стать для студентов не только тренером знающим свое дело, но и в первую очередь приятелем. Он хочет поделиться своей безграничной любовью к полетам, которой точно хватит на всех. Внутри него колыхается огонек надежды, что студенты со временем разделят его страсть.       Кроме того, ученикам с головой хватает строгих профессоров, а потому Хосок отчаянно желает стать для них тем, кому не страшно задать вопрос, подойти за советом. Он хочет стать тем, кто мягко направит, укажет на ошибки.       Этого ему не хватало в мадам Крюк. Она, несомненно, была мастером полетов, но не более.       — Покажи уверенность, Хосок, покажи, что ты не хуже любого другого тренера, — нервно сжимая рукоятку Нимбуса, пробормотал профессор себе под нос.       Главное сейчас — убедить детей, что летать совсем не страшно. У него нет права разделять их волнение.       Перед взлетом на первом курсе Хосока трясло, мысли путались, подкармливая червячок сомнения: «А хватит ли у него смелости оторваться от земли». Тогда у него не было человека, который бы мягко направил его, успокоил.       Если студенты будут чувствовать в нем опору — это поможет им преодолеть страхи и волнение.       Ученики, притаптывая траву под ногами, встали напротив старых метел, которые и сломать не жалко. Некоторые из первокурсников озадаченно оглядывали лежащие метлы, перебрасываясь любопытными взглядами с приятелями. Тогда как другие умудрялись фыркать на состояние школьных метел.       Как правило магглорожденные, только недавно узнали о существовании такого средства передвижения, тогда как другим уже с первого курса обещана новенькая Молния. Разница есть и будет, но Хосок остается уверен: каждый из них — потенциальный победитель в матче по квиддичу.       Ему же поручена миссия раскрыть их потенциал.       — Добро пожаловать на ваш первый урок полетов! — громко произнес Хосок, в попытке придать своему голосу больше уверенности. — Можете обращаться ко мне тренер Хосок, отныне я буду обучать вас искусству полетов и по совместительству судить школьные матчи. Сегодня не будет ничего сложного, поскольку начнем мы с основ, но запомните одну вещь: полеты созданы не только для забавы. В будущем вы сможете использовать свои навыки для передвижения по воздуху и однажды они могут спасти вам жизнь.       Студенты похоже ожидали чего-то более простого и серьезность нового тренера заставила их напрячься, что не ускользнуло от внимания, поджавшего губы, Хосока.       Один из студентов, чуть старше остальных, озадаченно почесал затылок.       — Но ведь полеты — это увлекательно не так ли…?       — Да, полеты дают то, что, например, Зельеварение или Защита от Темных Искусств дать не в состоянии. Свободу, ощутимую только в полете, — начал рассуждать Хосок и ослепительно улыбнулся, развеяв обстановку. — Но вне школы метла может стать не только методом развлечения, но и спасением. Если обстоятельства сложатся так, что вам придется подняться в воздух — обязательно используйте маскирующие чары. Магглы ни в коем случае не должны вас увидеть, но подробнее об этом вам расскажет профессор Мин.       Ребята поежились при упоминании профессора по ЗОТИ, и Хосок усмехнулся.       — Итак, некоторые из вас уже имеют опыт полетов, поднимите руки.       Несколько детей с завистью поглядывали на тех кто уже умеет летать, и Хосок поспешил заверить учеников:       — Те кто берет метлу в руки впервые не переживайте. Уже после третьего урока вы будете чувствовать себя так, будто родились сидя на метле и не захотите слезать с нее, — студенты захихикали. — И поскольку это ваш первый урок, мы начнем с основ, чтобы вы привыкли к метле и отсутствию земли под ногами, — ребятам уже не терпелось взлететь, судя по их тихим перешептываниям. — Спешить никому не советую. Мы с вами пройдемся по всем этапам, начиная с того как поднять метлу в воздух и заканчивая навыками маневрирования, — следом заискивающе громко прошептал:       — Если будете слушаться, может быть я научу вас финту Вронского.       Глаза студентов засияли, и Хосок, удовлетворенно улыбнувшись, вернулся к своей метле.       — Поднять метлу в воздух несложно. Вытяните руку над метлой, затем громко и четко скажите — вверх! — Нимбус тут же подскочил к руке.       Не у всех удалось сразу. Одному ученику рукоятка угодила прямо в лоб, но, к счастью, обошлось без непредвиденных травм. Некоторые дети уже стояли с метлами в руках и в полной боеготовности топтали газон.       Наверняка им не терпится, когда же тренер даст добро на взлет. Однако Хосок не допустит на своих занятиях спешку, издевательства более талантливых над остальными и неуверенность последних в собственных силах.       Он подошел к одному из студентов, который нервно поджимал губы, а рука, занесенная над метлой, подрагивала.       — Попробуй не думать о том, что метла может не подняться. Расслабься и представь что ты хочешь, чтобы она сделала, — мальчик сделал глубокий выдох. Затем студент кивнул, а Хосок положил ладонь на его плечо:       — Скажи «вверх» уверенно и четко. Не бойся. Я верю в тебя.       Мальчик сделал глубокий вдох, повторил все, что тренер сказал, и метла тут же подскочила к его руке.       — Видишь? У тебя получилось. И это только первый шаг, — ученик благодарно улыбнулся профессору. — Итак, прошу всех оседлать метлу!       Он призвал метлу к себе и продемонстрировал как это делается. На всякий случай.       — Попытайтесь расслабиться. Метла не сбросит вас, а потому не сжимайте ее слишком сильно. Теперь позвольте своим ногам оторваться от земли.       Ученики уселись на метлы и неуверенно поднялись, не смея оторвать глаз от отдаляющейся земли.       — Не нужно подниматься слишком высоко. Отлично! Теперь попробуйте покачаться в разные стороны, чтобы привыкнуть.       Ученики, поднявшись на метра два, крепко вцепились в рукоятку. Хосок попытался отвлечь их.       — Ничего страшного, если вы боитесь, или идеально с первого раза не получается. У меня тоже когда-то не получалось выровнять метлу и я даже падал несколько раз. Ну что уж говорить, падал часто. Даже не думал, что когда-нибудь стану хорошим ловцом.       Несколько студентов заметно расслабились от осознания, что тренер Хосок не собирается никому назначать отработки. Но этого мало.       — Правда? А я думала все летчики одаренные, — хохотнула студентка, а другие ее поддержали, чем вызвали у тренера мягкую улыбку.       — О, это далеко не так, — Хосок мельком взглянул на отдаляющуюся землю. За разговором парящие полукругом ученики даже не замечают, как Хосок направляет их на приличную высоту.       — Многие спортсмены и летчики скрывают свои падения. Но, честно говоря, я не думаю, что кто-то выкручивал идеальные финты с первого занятия. Хоть таланты определенно имеются, но неудачи — это не то чего стоит стесняться, а если вы чего-то не понимаете, я с радостью разжую вам все поэтапно. Помните, каждое падение — это просто шаг к улучшению навыков.       Ученики воодушевленно согласились. Похоже, у Хосока неплохо получается. Легкое опасение в их взглядах стремительно теснило уважение.       Он никогда не позволит себе принизить кого-либо за неудачу. Студенты начали это понимать, чему он был несомненно счастлив.       Группа разогрелась, совершив несколько кругов вокруг поля. Когда Хосок убедился в том что падать никто не собирается — он предложил начать учиться маневрированию. Если же что-то не получалось или получалось не так, как надо, Хосок мягко направлял и подбадривал.       Ключ к расположению студентов не в криках и строгих замечаниях, а в мягких наставлениях.       У одного студента не выходило плавно войти в поворот и Хосок осторожно подлетел к нему. Он старался сделать так, чтобы всем было хорошо его видно. Лишних падений им не нужно, особенно из-за подкравшегося сзади тренера.       — У тебя почти получилось. Нужно наклонить корпус к метле. Представь, что ты тянешься к чему-то носом. Да вот так!       Затем он подлетел к ученику, который болтался как болванчик, повиснув вверх тормашками. Он помог ему вернуть равновесие, а затем вспомнил свои первые попытки летать, как настоящий летчик.       — Конечно не все сразу осваиваются, этого не стоит стыдится. Мои первые попытки выглядели весьма…жалко. Например, когда я пытался научить летать на скорости, то влетел в Дракучую иву. Самым обидным было то, что пожалели не меня или новую метлу, а дерево. Пришлось потом драить полы седьмого этажа.       Кто-то громко и заливисто рассмеялся, другие же подхватили, вытирая из уголков глаз смешинки. Напряжение испарилось окончательно, когда они начали шутить между собой. С каждым успехом нервы окончательно успокаиваются, а ученики начинают доверять ему. Дружеская атмосфера все больше наполняла этот урок, чему Хосок несомненно счастлив.       — Эй, ребята, посмотрите на них! Если бы я знал, что вам так легко даются полеты — это значительно бы уберегло мои нервные клетки, — ребята захихикали. — Я к этому готовился, наверное, год, так что вы научитесь летать по-настоящему намного быстрее меня.       Ученики, сами того не подозревая, вселяют уверенность, что он способен быть человеком, который делает их решительнее, укрепляет веру в собственные силы, учит управлять страхами. А тренировки и поле — место, где они могут быть собой.       Он учит их не только полетам и надеется, что они тоже это чувствуют. Все, как наставлял Юнги.       Когда пришло время спускаться студенты недовольно загудели, медленно и неловко становясь на свои две. На лицах детей читался неприкрытый восторг, но в то же время усталость.       — Что уже все?       — К сожалению, да. Но не волнуйтесь, следующая тренировка будет во вторник.       — Только на следующей неделе! — взвыл студент.       Некоторые из учеников после приземления подошли поближе к нему.       — Не думал, что так быстро научусь, — восторженно высказался парень с рыжими волосами. — Было не так страшно, как я думал. Спасибо, тренер Хосок.       Совершенно они тренера не берегут с такими-то словами! Хосок не сдержал счастливой улыбки.       — Это потому, что ты доверился метле и самому себе. С каждым уроком будет все проще.       Уизли кивнул, все еще немного ошарашенный тем, что у него получилось. А следом к ним неожиданно присоединилось еще несколько подростков. Они не показывали отличных результатов, но по ходу урока начали чувствовать себя куда увереннее.       — А что делать если на метле слишком трясет? Мы с ней вроде бы взлетели, но казалось будто она меня вот-вот сбросит.       — Да-да, у меня тоже было такое чувство, — поддержала его зеленоглазая девочка. — Это было как…дрифт на скейтборде, только в воздухе.       — Я понимаю ваши чувства, как и то, что вас немного трясло. Но уверяю, совсем скоро это пройдет. Нужно учиться доверять не только метле, но и самим себе. Постепенно все станет плавным.       Он помолчал, оценивая их задумчивость, и добавил:       — Но главное не забывайте, полеты — это не только способ для развлечения. Это навык, который может вам помочь в самых непредвиденных ситуациях. Поэтому всегда тренируйтесь со всей серьезностью, но не забывайте об удовольствии и удобстве.       — Серьезно? Это значит, что я смогу не только играть в квиддич, но и сбежать от кого-то на метле? — воодушевленно воскликнул ученик.       — Ну если ты хочешь использовать полеты как способ для бегства, то нужно учиться развивать скорость и маневренность. В квиддиче часто встречаются преследователи, — однажды в его руку со всей дури влетел бладжер и сбросил его с семи метров. Ощущения были не из приятных.       — Тренер, а вы когда-нибудь делали опасные трюки на метле? — полюбопытствовала девочка, не сводя с него взгляда.       — Да. В свое время я играл в квиддичной команде Хаффлпаффа. Правда, мой первый трюк оказался провальным. Это было вначале, когда я попытался сделать «воздушное сальто» в тренировочной игре, но вместо этого вылетел с поля и врезался в дерево.       Ученики рассмеялись.       — Вам не везет с деревьями, — Хосок улыбнулся. Это уж точно. Но к счастью, обошлось всего двумя сломанными метлами.       — Тренер Хосок, вы же научите нас всем трюкам? — о, Хосок может их заверить — он научит их всему, что знает сам. — Мы будем учиться усердно, обещаю.       — Ну что ж, я рад, — Хосок улыбнулся энтузиазму ученика. Кажется, щеки уже начинают болеть. — Если что-то не получается, не стесняйтесь подходить, даже вне уроков. Мы всегда сможем найти решение вместе.       — Значит мы сможем позвать вас провести тренировку команде? — Хосок утвердительно кивнул.       Он знал, что это только начало и впереди их ждет много тренировок. Где-то глубоко разлилось тепло. Да, это явно разнится от его студенчества, но оттого будет не менее прекрасным.

***

      Близились Рождественские праздники — волнующее время. Большинство студентов, как и профессоров, отправились к семьям, оставив замок наполовину пустым.       Под ногами хрустел снег, воздух пропах корицей, елью и дымом от каминов. Хосок любил это время года за спокойствие, пусть замок заметно опустел, и иногда эта тишина вгоняла его в жуткий трепет. За неимением работы тренер помогал лесничему с вырубкой рождественских деревьев, а их было порядка сотни! Позже он также помогал увешать их цветастыми — под стать цветам факультетов — игрушками.       Заприметив одну небольшую елку в лесу, Хосок вооружился лопатой, решив не рубить дерево. Его небольшой личной комнате также нужно придать рождественского настроения, поэтому в планах было сходить за игрушками в Хогсмид.       В окружении вновь ставших родными стен, он чувствовал себя как дома — нужным. Своим. Он с радостью помогал профессорам, если что-то вдруг могло понадобится, и у него всегда было достаточно свободного времени на себя.       Досуг он проводил бесцельно изучая бескрайние коридоры замка или развлекался прогулками по Хогсмиду, который в преддверии праздника напоминал муравейник.       Молодые люди собирались в хор около большой рождественской елки украшенной мерцающими шарами и лентами. Поодаль открылись лавочки с горячими напитками: сливочное пиво, пряный глинтвейн, волшебный чай с каплей огневиски, выпив который и согревающих чар не нужно.       «Сладкое Королевство» буквально заманивало всех прохожих светящимися вывесками и витринами, наполненными до верху сахарными перышками, пирожными с глазурью и шоколадными лягушками. Хосок не удерживается и заходит в этот рай сладкоежки, чтобы позже угостить всех пожаловавших к нему профессоров и студентов.       Что до последних, те действительно внимали его словам, что не могло не радовать.       Однажды, капитан и ловец команды Гриффиндора практически подкараулили его после занятий.       — Вы точно должны знать как утереть нос этим скользким змеям, — лепетал Лукас, обхватив его локоть. — Мы видели вас на доске почета как лучшего ловца за… напомните.       — Две тысячи восьмой год, — терпеливо напомнил Хосок любознательному студенту.       — Вы так давно окончили Хогвартс, — если это сглаженное правильно подобранными словами «Вы старый», то Хосок никуда с ними не пойдет, чисто из вредности. — У вас наверняка много опыта. Профессор Мин рассказывал нам, как вы однажды утерли нос слизеринцам на доисторических метлах.       Он знал, что эта запыленная история все еще всплывает в разговорах, но почему-то тот факт, что Юнги сохранил ее в памяти поразил его куда сильнее, чем Хосок мог себе представить. На мгновение он застыл, силясь понять, что именно зацепило его в этом, казалось бы, обычном явлении.       — Если я поделюсь с вами тактикой — игра будет нечестной, — попытался воспротивится Хосок, но студенты оказались непреклонны.       Он старался держаться строго с порой наглеющими старшекурсниками, но искренняя радость все равно находила лазейку и выбиралась на свободу. Если уж совсем по-правде: он был вне себя от счастья и чуть ли не бежал на поле с метлой наперевес. В годы его студенчества команда никогда не прибегала к помощи мадам Крюк и они всегда самостоятельно решали свои проблемы.       А тут студенты сами позвали его!       Юнги был прав: быть тренером не менее увлекательно, чем студентом. Хосок чувствовал что нашел свое призвание: учить детей полетам и обсуждать их с коллегами, которые удивительно быстро и тепло приняли его в устоявшийся коллектив. Обговаривать с ними забавные истории связанные со студентами удивительно весело и даже познавательно. Каждый второй из них — признанный мастер в своем деле.       Преподавание в Хогвартсе — это не просто наблюдение за студентами и перебирание бумажек. Это жизнь переполненная магией. В коридорах Хогвартса редко бывает тихо, они всегда наполнены студентами разных факультетов и возрастов. Со всех сторон доносятся голоса ворчливых портретов, а некоторые даже развлекаются попытками разбить бокал своим непревзойденным пением.       Призраки также не упускают шанса вытворить какую-нибудь глупость. Как, например, сэр Николас любит пугать все еще не привыкших первокурсников своей почти отвалившейся головой.       Особым удовольствием было видеть как загораются глаза студентов, когда тренер одобряет их стремление научиться более сложным маневрам. А как они с азартом цепляются за метлы, стоит Хосоку продемонстрировать какой-нибудь квиддичный трюк, который он подглядел у спортсменов!       Обед, за которым собираются почти все проголодавшиеся жители Хогвартса, еще один особый момент, когда ему удается ненадолго овладеть вниманием профессора по ЗОТИ. Он ценил новый этап жизни. Он любил возвращаться в свою комнату совершенно вымотанным, а после семи часов сна неспешно собираться на занятия. Со временем его личное пространство стало выглядеть куда уютнее. Витражное окно в спальне украшено маггловской гирляндой и делает вид на Запретный Лес еще волшебнее. Возле стены аккуратно выстроились все его метлы — от самой первой до последней, которые он в приступе безделья любит натирать полиролью.       Иногда он надолго останавливается возле стены, сплошь увешанной колдофотографиями. Он разглядывал их все, наслаждаясь воспоминаниями и легкой толикой приятной ностальгии. Но возле двух из всего множества стопорился чуточку дольше. На первой он, со своей студенческой командой, урвал кубок за последнюю победу в качестве студента. На другой же, они выиграли матч со Слизерином, а студенты Хаффлпаффа пригласили его для фотографии.       Студенты ослепительно улыбались и заразительно смеялись, а Хосок радовался вместе с ними.       Вьюга воет за окном, отвлекая его от мыслей. Погода стремительно портится с каждой секундой. Из приоткрытого окна падали крупные снежинки, успевшие осесть на подоконнике. Хосок с досадой убрал лишнюю воду одним движением палочки.       Слизеринцы отменили тренировку из-за непогоды, оттого остаток дня у него настроение, как у выжатого лимона.       Хосок от нечего делать взялся наряжать елку, в надежде, что это сделает окончание дня сносным.       В дверь тихо постучали и после громкого отклика в проеме показалась темная фигура Профессора Мина. Хосок отдернул руки от елки, положив стеклянную игрушку в виде гиппогрифа обратно в коробку. Он судорожно вытер от чего-то взмокшие руки о мантию и уставился на Юнги.       …но стоило профессору по ЗОТИ показаться в дверном проеме как он тут же воссиял, как новогодняя звезда.       — Присаживайтесь. Зачем пожаловали? — Хосок встрепенулся, подумав, что вопрос звучит слишком грубо. Как будто он не рад видеть профессора. Потому поспешил исправиться: — То есть, я рад, что вы заглянули. Чем могу помочь?       — Погода сегодня неважная, — профессор неопределенно повел плечами и негромко, будто неуверенно, добавил. — Вы выглядели огорченным за ужином, поэтому я решил заглянуть.       Что ж. Он никогда не умел держать лицо. Неудивительно, что Юнги, который все еще может быть потенциальным легиллиментом заметил его понурость на ужине. От мысли, что Юнги обеспокоен его состоянием что-то неизвестное внутри приятно зашевелилось. Может глисты? Надо попросить у профессора Кима зелье от паразитов.       — Кхм, да, мне по душе солнечная погода.       Хосок осмотрелся и уже через миг всполошился. Где его гостеприимность?       — Присаживайтесь. Я начал пить чай только с вами, но я точно найду чем угостить.       — Не стоит, я зашел лишь чтобы отдать вам кое-что, — отдать? Но Хосок ничего не одалживал профессору. Юнги полез рукой в карман мантии и достал оттуда что-то небольшое, занимательно поблёскивающее золотом. Хосоку пришлось подойти к профессору ближе, чем требовалось, чтобы рассмотреть побрякушку.              — Ох, — все что он смог выдать, при виде небольшой, но изысканной елочной игрушки в виде золотого снитча. Он практически один в один как настоящий. — Это…это мне?       — Вам.       Невозмутимо отозвался Юнги. Будто бы они сейчас сидели в Большом Зале и профессор Мин просто передал ему солонку.       — Но, Юнги…кхм, профессор… не стоило.       По всей видимости, не желая слушать упертого Хосока, Юнги мягко обогнул его, и в миг позолоченный снитч оказался на одной из пышных веток. Однако совсем не елочная игрушка отобрала все внимание Хосока. Ему привиделось, или на щеках Юнги проступил едва заметный румянец?       Может в комнате слишком холодно от недавнего проветривания?       — Перестаньте. Это всего лишь игрушка. Если она хотя бы немного поднимет вам настроение… — Юнги впервые на его памяти запнулся, но быстро нашелся. — …значит, не зря пылилась, — сложилось стойкое ощущение, будто совершенно не так должна была завершиться фраза.       Вот только Хосок не сумел понять, что его смутило, потому лишь застенчиво улыбнулся.       — После такого я просто обязан угостить вас чем-нибудь. Кажется, у меня где-то было какао. О, еще сладости есть, — Хосок взмахнул рукой к вазочке со сладостями, оглядываясь в поиске названного. Но то и дело возвращает взгляд елочной игрушке одиноко висящей на зеленой красавице.       Перевешивать или уж тем более снимать украшение с елки он не планирует. Ему отчего-то нравится мысль, что Юнги, пусть и совсем малость, но приложил руку к уюту в его пространстве. Было в этом что-то интимное, что другие бы сочли явным неуважением и нарушением личных границ.       — И вы собирались все это съесть один? — Юнги «вытаращился» на его богатства, покоившееся в вазочке.              — Э…ну да, — он старался не слишком объедаться сладостями, но иногда тяга к ним все же просыпалась. — Здесь где-то на неделю.       — Глядя на вас так и не скажешь, что вы сладкоежка, — профессор повернул голову обратно к профессору и пробежался по его фигуре взглядом, который любой бы счел…оценивающим?       — Спасибо? — Хосок неловко почесал затылок, но всполошив ранее уложенные волосы, тут же поспешил пригладить их рукой. — И за подарок тоже. Он очарователен.       Обычно всегда сдержанное лицо будто посветлело от слабой улыбки.       — Я заметил как вы пронесли елку в свою комнату, — сказал Юнги, аккуратно поправив ветку. — Даже не знаю зачем купил ее. Квиддичем я никогда не увлекался. Игрушка уже год пылится у меня в ящике, а у меня никогда не было достаточно времени для украшения елки.       — Много места она не занимает, так что почему бы и нет? Немного праздничного настроения еще никому не помешало.       Юнги деловито кивнул и осмотрел комнату. Хосок, подпирая собой стол, скрестил руки за спиной, в незнании куда их пристроить. Присутствие Юнги всегда каким-то магически-странным образом влияет на него.       — Это хорошая идея. Может еще пару свечей добавить? — его голос тихий и убаюкивающий, как и всегда, располагающий к комфортной обстановке. От чего же так всполошилось его сердце?       — Вы… — неожиданно осмелел Хосок, в шутливом тоне добавляя: — …будто хотите мне помочь принарядить ее. Я, если честно, был бы только рад. Куда бы я их не повесил — все равно получается как попало.       Юнги, будто задумавшись, подошел к столу, в котором Хосок нашел опору, и начал осторожно перебирать елочные игрушки разных форм, размеров и цветов. Хосок не знал как именно будет украшать елку, а потому нахватал в лавке всего, за что зацепился взгляд.       Хосок затаил дыхание, почувствовав себя так, будто оказался загнан в угол хитрым зверем из Запрещенного леса. Через мгновение последовал прерывистый, совсем не тихий вдох. Юнги пах чем-то пряным, древесным, в то же время ненавязчивым — запахом, который точно передавал его суть.       Его стойкость, сдержанность и даже мягкую чуткость.       Юнги же не был выбит из колеи внезапно сокращенными метрами. Он осторожно перебирал игрушки неспешными движениями, некоторые примерял к дереву.       — Ну раз уж без взгляда со стороны не обойтись, то почему бы и нет.       Его глаза блеснули и Хосок не смог не отметить как постепенно меняется его настроение. Он всегда был таким. Его улыбки были сдержанными, но если приглядеться чуть внимательнее, можно было разглядеть необъятное тепло.       Хосок встряхнул светлыми волосами и стал помогать профессору украшать дерево, время от времени переговариваясь, куда будет лучше повесить тот или иной декор. А когда Хосок собрался пристроить на ветку абсолютно не подходящую фиолетовую игрушку, Юнги наградил его локтем между ребер.       — Фиолетовый сюда не подходит, — что ж, он никогда не отличался чувством стиля. Как хорошо, что теперь у него есть профессор.       Хосок на это посмеялся и отошел к игрушкам, подавая их, вовлеченному в дело Юнги. Атмосфера в комнате наполнилась каким-то мягким светом и казалось, что все мелочи вдруг сошлись в этом моменте, создавая что-то особенное. Юнги же, закатав рукава мантии от усердия, продолжал вносить свой вклад в создание праздничной атмосферы. А затем вдруг выдал:       — Студенты любят вас. Иногда, если после защиты стоят тренировки с вами, они канючат и просятся уйти быстрее, — Хосок на долгое мгновение застыл как памятник в честь самого себя, глядя на улыбающегося, в противовес своим словам, Юнги. Он даже не знал, что сказать. И нужно ли говорить что-то вообще. Вместо слов из него вырвался непонятный мяукающий звук.       Юнги, оторвавшись от елки, со смешинками в глазах взглянул на тренера.       — Похоже, мои слова тогда в поезде возымели нужный эффект.       — Да, — тихо хрипя отозвался Хосок. — Тогда я очень волновался и я безмерно благодарен вам за поддержку.       — Не стоит. В этом весь вы.       Хосок, в попытке скрыть смущение, опустил голову. Поразительно как легко профессору удается выбить землю из-под его ног, ничего при этом не делая. Юнги поправил рукава мантии, отошел от дерева, и Хосок последовал его примеру. Работа была закончена незаконно быстро.       Комнату наполнил аромат хвои и, казалось, древесины. Золотые игрушки в виде метел, стеклянных шаров с разнообразными рисунками, свечей и снича переливались и завораживали.       — Я чувствую себя вороной, — вдруг выдал Хосок как само собой разумеющееся.       — Почему? — Юнги повернулся лицом с приподнятыми бровями к нему.       — Хочу украсть елку, — кажется, лицо Юнги вытянуло еще больше. — Ну знаете…вороны воруют все, что блестит.       Юнги в ответ хмыкнул, но Хосок не без удовольствия обратил внимание на легкую, почти незаметную улыбку на лице. У Юнги блестели только глаза и ему вдруг захотелось также украсть профессора у всего мира, чтобы этот момент длился бесконечно.       — К сожалению, теперь мне действительно пора, — Юнги взглянул прямо в глаза тренеру. Хосок совершенно глупо, очаровано воззрился на него в ответ. Сердце вдруг начало отплясывать. Он с удивлением отметил как потрескавшиеся от мороза губы профессора слегка вытягиваются вперед, когда он говорит. — Пусть большинство студентов отправились на каникулы, работы от того не убавилось, — как-то даже устало протянул Юнги.       А Хосок боролся с жгущим чувством внутри, которое захотелось немедленно почесать. Возможно, это сожаление. Он бы хотел, чтобы Юнги остался, чтобы продолжить ненавязчивую беседу, может быть поделиться чем-то важным, что возникает в его голове только в присутствии профессора.       — Но я буду рад, если вы загляните ко мне завтра на закате.       Провести канун Рождества в наиприятнейшей из возможных компании?       — Обязательно загляну, — тихо отозвался Хосок. — До встречи, профессор. И спасибо вам.       — До завтра, тренер.       Профессор улыбнулся и попятился назад, через миг с легким шуршанием мантии оказываясь возле двери.       Юнги на одно короткое мгновенье задержал руку над дверной ручкой, но затем, словно приняв решение, шагнул в коридор. Шаги стали отдалятся, а Хосок еще некоторое время пялился на дверь, прежде чем деревянной походкой пойти к мягкому креслу и плюхнуться. Ладонь, ведомая неизвестной силой, потянулась потереть место между ребер.       С ним точно что-то не так. Нужно ли сходить к Мадам Помфри? Или все же лучше в наглую напросится к профессору, нагнав его прямо сейчас?       Он задержал взгляд на елке, будто она способна ответить на все его вопросы. В комнате царит спокойствие, тишина обвивала его, лишь ветер за окном угрожающим образом стучал в окно. Но сердце почему-то бьется быстрее обычного.       Невольно на лице растянулась нежная улыбка. Хосоку вспомнился момент как в их первую встречу, Юнги сдержанно, но искренне поддерживал его. Как улавливал его настроение, даже тогда, когда он сам не мог разобраться в том, что чувствует.       Перед глазами встал завораживающий блеск глаз, голос, убаюкивающий и мягкий. Его легкий румянец, выверенные движения, когда он перебирал игрушки или поправлял мантию. Его улыбки…редкие, а оттого и драгоценные.       То как Юнги выбрал для игрушки самую красивую веточку, словно объяснило что-то несомненно важное, и Хосок с трудом смог оторвать взгляд от снитча с крылышками. В голову врывается капризное желание, которое он никогда не посмеет озвучить. Чтобы только Юнги было подвластно вмешиваться в его мир, личное пространство. Чтобы он был им.       Хосок готов вечность молчать лишь бы с ним. Снова и снова любоваться редкими улыбками и очаровательным румянцем. Юнги, его внимание к деталям, его губы, глаза, речь — весь он завораживает. Влюбляет.       А Хосок поддается. Тонет. И не спешит звать на помощь.

***

      Иногда, когда Хосок меньше всего ожидает, Юнги заглядывает на его занятия, дабы узнать как идут дела со студентами. И в каждый этот короткий, неожиданный, но такой желанный миг, Хосок затаивает дыхание, будто видит профессора впервые.       Хосок по натуре своей мечтатель. Он предпочел бы верить, что профессор решил появиться на его занятии лично из романтических побуждений. Чтобы что? Конечно, чтобы растянуть те мгновения, которые они могли разделить друг с другом. Но со вздохом Хосок признает, все это — лишь плод его мечтаний.       Юнги все еще не нарушает субординации, ни разу не обращается к нему по имени без зубосводящего «вы».       Профессор по Защите от Темных Искусств, словно соткан из драгоценных артефактов, на которые можно только смотреть, но ни в коем случае не трогать. В чем Хосок не сомневался — так это в том, что Юнги сам прекрасно осознает себя, предпочитая недоступность полной раскрепощенности Хосока.       После осознания своих…чувств, его восприятие как будто выкрутили на максимум. Он начал обращать внимание на слегка влажные волосы профессора во время завтрака в Большом Зале, на то как Юнги время от времени крутит в руках свою волшебную палочку или смахивает с идеальной мантии несуществующие пылинки. Юнги в деталях совершенно очарователен, а Хосок полностью очарован.       Однажды, он застает сцену того, Юнги снимает с двух слизеринцев по пятнадцать очков за глупую потасовку. В этот момент он наконец понял, почему студенты считают Юнги устрашающим.       Профессор угрожающим образом хмурился и нависал над студентами не терпящей оправданий скалой. Хосок же считал его устрашающе прекрасным. Если такой термин еще не придумали, то он пойдет в Министерство и разберется с этим лично.       — Профессор Мин! — с особым энтузиазмом поприветствовал профессора тренер, удерживая себя от того, чтобы как мальчишка помахать ему. — Какими судьбами?       — Я шел в совятню, решил заглянуть. Как продвигается занятие? — Юнги наклоняется немного в сторону, окидывая пронзительным взглядом столпотворение студентов. Хосок следует его примеру, с усмешкой наблюдая, как ученики нервно отступают, словно пытаются избежать шквала замечаний от профессора.       — Боюсь сегодня некоторые ученицы не в настроении на полеты.       — Такие забавные, — хитро прищурился Юнги и вернул свое внимание Хосоку.       — Хотите как-нибудь полетаем? — предложил Хосок первое что пришло ему на ум. Святая простота.       — Спасибо, но я не большой поклонник полетов и всего что с ними связано.       И правда. Представить профессора по защите на метле очень сложно, а когда все же удается — картинка предстает странная. Юнги, парящий в воздухе в своей выглаженной мантии, с уложенными волосами и ничего не выражающим лицом — это что-то из разряда фантастики, даже в их магическом мире.       Юнги, будто прочитав его мысли, расплывается в слабой усмешке.       — Но я думаю, что хотя бы раз в год должен появиться на матче.       — О, я постараюсь, чтобы эти сорванцы показали высший пилотаж.       — Не сомневаюсь, — Юнги мягко улыбнулся ему и стремительным шагом поспешил обратно в замок.       Хосок тихо вздыхает. Юнги всегда мастерски ускользает от него, словно дразнит.       Он так засмотрелся на удаляющуюся фигуру в темной мантии, развевающейся на ветру, что и не заметил подкравшихся сзади пятикурсниц.       — Тренер Хосок, а Профессор Мин вам сильно нравится?       — Да… — Что? Хосок, с жутким хрустом шейных суставов, поворачивает голову к ликующей студентке.       — Вот вы и признались тренер, осталось сказать то же самое профессору, — мерзавка.       — Мерлин, не собираюсь я ему ничего говорить, — пробормотал, будто сам не уверен в своих словах. Это же всего лишь временное влечение. Да и как профессора Мина можно не любить? Кого он обманывает…       Хосок бы без колебаний отдал Юнги свою метлу, зная, что тот не разделяет его страсть к полетам, если бы это значило, что профессор Мин будет чаще звать его на чай.       — О, вы из тех кто наблюдает издалека? Это романтично только в книжках, тренер, но так вы далеко не уедете, — со знанием дела сказала подросток. — Знаете, а ведь мы можем вам помочь.       — С чем? — икнул бедняга.       — Как с чем? Завоевать змеиное сердце профессора по Защите, — ученица широко заулыбалась, покачиваясь с пяток на носочки. Как бы не лопнула от злорадства!       — Ничего оно не змеиное! И вообще! Не собираюсь я ничего завоевывать, — затараторил непривычно высоким голосом Хосок, а затем будто опомнившись, повернулся к хихикающим студенткам: — И вы почему еще на земле? Марш на взлет!       Пятикурсницы снова премерзко засмеялись, а Хосок помрачнел. Что за вздор? Такого еще не было.       — Поверьте, тренер, вы тоже ему нравитесь! — крикнула ученица вдогонку и поспешила побежать.       Под продуваемой порывистым ветром мантией внезапно стало душно.

***

      Выносить это с каждым часом, днем, неделей, месяцем — все труднее. Профессор Мин оказался не таким, каким представлял его каждый второй. Не ужасающий, а…недосягаемый. Внимательный, вдумчивый, но недоступный. А это казалось Хосоку многим хуже.       Отдельными моментами, которых он ждал с нетерпением были те, когда Юнги приглашал его к себе и угощал чем-нибудь. Он лелеял их, как самые яркие воспоминания, прокручивая их сценарий в голове уже лежа в кровати. Жаль такие встречи проходили, на взгляд Хосока, крайне редко. Свободного времени у профессора по ЗОТИ ожидаемо немного.       Иногда к чаепитию присоединялись другие профессора. Как сейчас, например. Хосок вряд ли скажет когда-нибудь в слух то, как сильно хочет остаться с Юнги наедине подольше.              Чтобы только трещание дров в камине прерывало их тихие разговоры. Может быть, вслух он этого не признает, но отголоски желания кричали об этом в каждом взгляде обращенном на Юнги.       Хосок возвращает внимание с колыхания языков пламени в камине на гомон коллег и отпивает еще немного горячего, ароматного чая. У Юнги есть целая коллекция, и еще ни разу напиток не был идентичен предыдущему.       — Эванс совершенно ничего не смыслит в зельях. Я ему — корень валерианы нужно резать. А он, как вы думаете? Берет и крошит его! — всплескивает руками профессор Ким. Хосок мысленно называл профессора по зельеварению королем драмы. — Представляете? Крошит!       — О, какая трагедия, — профессор по Травологии в соседнем кресле шутливо закатил глаза, прикрывая усмешку чашкой.       — За то он очень умело управляется с метлой, — воспротивился негромко Хосок.       Прерывать воцарившийся уют громкими возгласами он считает кощунством. — Думаю, в следующем году ему дорога к капитану команды Слизерина.              — Это похвально, но даже спортсмену нужна такая дисциплина как зельеварение, — профессор Ким смешно надулся.       — Только если он решит напоить девчонку из своей команды амортенцией.       — А если его метлу заколдуют, что он будет делать без защитных заклинаний, — Юнги, предпочитающий не вмешиваться в бессмысленный спор, лишь тихо хмыкнул и продолжил пить чай.       Спортсменам в большинстве случаев плевать на Зельеварение, ЗОТИ или тем более Травологию. Зато на его занятия проказники бежали как в большой зал на ужин, что не могло не льстить Хосоку.       Но он не считал свой предмет важнее остальных.       — Они быстрее свалятся с метлы, чем успеют что-либо предпринять.       — Ничего, дорогой, все мы знаем, что Зельеварение очень важная дисциплина.       Чимин утешающе погладил большим пальцем ладонь профессор Кима. Хосок чуть не выплеснул чай на сидящего напротив Юнги. Ему показалось или между профессорами так и сквозит более чем приятельская нежность? Он бросил беспомощный взгляд на Юнги, но тот сидел, как непроницаемая скала — ни капли не смущенный таким развитием событий.       Смелости задать вопрос личного характера у него не хватило. Уже через миг они снова начали спорить.       — Мерлин, ты невыносим!       Чимин подскочил с места, поставив пустую фарфоровую кружку на стеклянный столик перед ними. Кажется, он пропустил тему перепалки.       — Я-то?!       — Профессор, спасибо за чай, но я обещал себе сегодня лечь пораньше, — и правда, за окном уже непроглядная ночь, а личный кабинет профессора освещает лишь живое пламя в камине и несколько магических светильников по углам.       — Ну конечно, и как же ты теперь будешь оправдываться, когда снова засидишься за книгами до утра, — поддел коллегу Намджун, но тоже аккуратно поставил чашку и поднялся.       — Сегодня без оправданий, — Чимин уже направился к двери, но в последний момент повернулся к Хосоку и Юнги и с теплой улыбкой сказал: — Спасибо за вечер. С днем камина, коллеги.       — Да, был рад посидеть как в старый добрые, — поддакнул Намджун, а затем с кряхтением потянулся.       При упоминании сегодняшнего праздника, на котором ученики обычно собираются в гостиной их факультетов возле камина, Хосока пробило на нежную улыбку. Как приятно было снова оказаться в подобной атмосфере, попить горячего чая с приволоченными Хосоком сладостями, послушать истории коллег.       Профессора скрылись за дверью и вскоре их препирания и шаги стихли, оставляя комнату окутанной звуком потрескивающих дров.       Хосок откинулся на мягкую спинку кресла и украдкой взглянул на Юнги, который теперь словно слегка расслабился, аккуратно держа чашку на коленях. В отсутствии других собеседников атмосфера изменилась — не стала напряженной, нет — более интимной.       Хосок почувствовал как важнейший орган слегка сбился с ритма, но не стал нарушать покой неуместными словами.              Тишина между ними казалась какой-то правильной. Даже камин будто начал догорать.              Впрочем, продолжая плясать причудливыми тенями на умиротворенном лице профессора.       Юнги, словно прочувствовав воцарившееся настроение, все еще не поднимая взгляда от кружки, тихо произнес:       — Тишина иногда приятнее разговоров, верно?       С Юнги было удобно молчать, будто так и должно быть, будто с ним по-другому нельзя. Но внутри него росло ощущение — подобного шанса не предоставится еще очень долго. В конце концов, сегодня праздник откровений.       Он безнадежен. Ему невыносимо тяжело от того, как просто и непринужденно профессор держит границу, напоминая, что он — тренер, коллега, но никак не объект тайных чувств каким являлся он сам для Хосока.       И нарушить эту границу, казалось, приравнивалось к прямому рейсу в Азкабан.       — Да, но с правильными людьми разговоры тоже хороши, — Хосок попытался улыбнуться, но вышло как-то натянуто.       Юнги наконец поднял на него взгляд — спокойный внимательный, будто приглашающий продолжить.       — Знаете, я очень благодарен вам. За этот год, за эти встречи, за ваше терпение и советы.       Особенно вначале, когда я как напуганный единорог не знал куда бежать.       Юнги слегка склонил голову на бок, и в его глазах мелькнуло что-то, что Хосок не мог распознать. Не теплота, не любопытство. Что-то не поддающееся объяснению повисло между ними. Будто Юнги одобряет его без лишних жестов, без явных признаков.       — Как вам здесь?       Он работает здесь уже год, близятся летние каникулы и последний в этом году матч по квиддичу, но Юнги продолжает из раза в раз задавать один и тот же вопрос. В груди Хосока щемит от мысли, что он не увидит профессора три месяца.       — Мне нравится пить с вами чай в вашем кабинете, — прекрасно понимая, что имел в виду Юнги, отзывается Хосок. Он мельком пробегается взглядом по обстановке вокруг.       Юнги не кропотливый чистюля как может показаться по его внешнему виду. Легкий беспорядок на рабочем столе, некоторые книги в обширной библиотеке стоят не на своих местах, а в углу Хосок заметил скомканный пергамент — это все создает уют.       Едва уловимый беспорядок не только не отталкивал Хосока, а наоборот — притягивал.       Еще раз доказывал, что Юнги не плод его фантазии.       Юнги на его ответ тихо рассмеялся.       — Вы понимаете о чем я.       — Мне нравится здесь, — задумался на миг, поглядывая в чашку. — Мне нравится преподавать, нравится замок и студенты. Как вы и говорили, довольно занимательно следить, чтобы никто из них не расшибся в лепешку.       Подумав секунды три, Хосок осмелился продолжить на грани слышимости, будто это было признанием:       — Но без вас мне явно было бы скучно.       Юнги подлил ему еще немного согревающего чая, тем самым немного сократив дистанцию.       Хосок крепче обвил пальцами горячую кружку.       — Если позволите, можно задать вопрос?       Легкий наклон головы выдавал заинтересованность, тем же образом, что и глаза, которые в оранжевом свете казались еще более блестящими. Хосок счел это хорошим знаком.       — Почему вы выбрали преподавание? Я знаю, что раньше вы были ликвидатором заклятий в Гринготтсе, но преподавание…это совсем другая сфера.       Юнги отложил свою чашку и задумчиво поправил рукава мантии.       — Там я проработал достаточно долго. Должность ликвидатора заклятий — это не то, что я выбрал сознательно или исходя из своих желаний. Это была скорее необходимость.       — Необходимость?       — Да, — отозвался профессор. Юнги отвел взгляд за спину Хосока, разглядывая далекие заснеженные пейзажи. — Я искал стабильность, как и многие молодые волшебники после окончания школы. Но чем большим становился стаж, тем сильнее я понимал — эта работа меня не вдохновляет. Я люблю решать сложные задачи, но гоблины…их вечные придирки и бесконечные ожидания, — Юнги прикрыл подрагивающие веки, будто очень хотел закатить глаза.       Хосок усмехнулся, вспоминая, как однажды сам имел дело с очень противным гоблином, который с пеной у рта требовал заполнить один и тот же формуляр три раза подряд. После них дети кажутся Мерлиновскими одуванчиками.       — Но вы ведь могли найти что-то другое. Например, аврорат. Почему именно Хогвартс?       — Потому что я всегда возвращался к знаниям, — ответил Юнги, интонация при этом заметно потеплела. Так говорят только о том, что искренне любят. — У меня был весьма противный профессор по Защите. Он всегда завышал свои ожидания по отношению к студентам и занижал оценки, потому я вознамерился утереть этому придурку нос. В процессе так увлекся, что преследуемая цель кардинально изменилась. Меня вдохновляла теория и я стремился смотреть в корень проклятий, их сущность, а после уже отрабатывать на практике.       Ого. То есть ого! Такого он от всегда хладнокровного, почти равнодушного Юнги не ожидал. Теперь ему еще интереснее узнать больше о студенческих годах профессора!       — Это впечатляет, — обошелся самым безобидным из арсенала глупых, влюбленных фраз, которые крутятся в его голове. Что-то вроде «вы удивительны».       — Чем же вы занимались до преподавания? — неожиданно проявил интерес Юнги. Хосок на мгновенье замер, будто выбирая, что из его биографии наиболее подходящее и интересное.       — Я был мракоборцем, — он на секунду замолчал, будто не уверен, стоит ли продолжать.              Но вид заинтересованного Юнги подстегнул его закончить: — Правда, всего год. Честно, это оказалось не тем чего я ожидал и чего хотел.       — Почему? — Юнги поднял одну бровь, но сохранил ровный тон.       — Министерство наложило на меня столько рамок, что я больше чувствовал себя мальчиком на побегушках, чем полноценным мракоборцем, — Хосок криво улыбнулся, вздохнув. — Все было строго по уставу: туда не ходи, то не делай, это не трогай, — он сымитировал голос начальника, в попытке вызвать у Юнги хоть тень улыбки.       И у него получилось! Улыбка Юнги легкая, светлая, вмиг развеяла внутреннее волнение, о котором он даже не подозревал.       — Но это работа, о которой мечтают многие, — тихо заметил Юнги.       — Наверное, я пошел туда, потому что хотел быть как отец. Он всю жизнь проработал в аврорате. Но мне не хватало свободы, — признался он.       — Полеты вам больше к лицу, — с легкой улыбкой произнес Юнги, а Хосок воззрился на него как на нового Мерлина. Это что был комплимент? Но лицо Юнги снова сделалось ровным. — И куда вы подались после?       — Решил, что мне нужно время для себя. Путешествовал. Вы не представляете какой большой и разнообразный этот мир и магия в нем, — воодушевленно поведал Хосок. — А еще…обучился анимагии.       Юнги едва уловимо поддался корпусом вперед, заставляя что-то внутри екнуть. Хосок еле удержался от того, чтобы не наклонится к профессору, сократив несчастные дюймы между ними.       — Анимагии? И в кого вы превращаетесь? — спросил он, понизив голос.       — Угадайте.       — Судя по вашему характеру и поведению…пес?       Хосок надулся как пингвин. А Юнги тихо, почти победно, хмыкнул.       — И какого это? Быть в теле животного, но сохранять рассудок? — изъявил вдруг интерес профессор, что несомненно было приятным. Даже если интерес только научный.       Юнги несомненно является тем человеком, который ценит знания и способности, и это не могло не восхищать.       — Ощущения…странные. В первые перевоплощения на меня накатывала паника, например, когда чувствуешь как растет хвост, а лапы укорачиваются.       — А что насчет разума?       — Разум остается человеческим, но восприятие меняется. У собак весь мир — это движение и запахи. Сначала я был ошеломлен, столько ароматов, я даже начал чувствовать легкий запах рук пекаря на выпечке или начал улавливать химические изменения связанные с эмоциями.       Юнги задумчиво покусал губу, и Хосок решил рассказать забавный случай при исполнении.       — Однажды, я перевоплотился в собаку, чтобы проследить за подозреваемым, но тогда я еще не привык ко всем особенностям нового тела и на инстинктах погнался за кошкой, — выражение лица Юнги снова сменилось, задумчивость уступила место интересу. И в этот раз — он уверен — точно не научному.       — И почему вы захотели обрести этот навык?       — Во времена студенчества я был самым обычным ребенком, — со смирением поведал Хосок. — Мне хотелось чем-то отличиться, ведь никакими талантами я не обладаю.              Знаете, прийти на встречу выпускников и гордо заявить, что я анимаг. Это, наверное, единственное, чем я могу похвастаться.       — Почему же. Вы очень хорошо справляетесь с метлой, — приподнял брови Юнги. Что ж, Хосоку было сложно оправдать смущение от этих слов.       — К сожалению, даже в этом я не преуспел. Все спортсмены квиддича либо талантливы, либо же обладают связями накопленными за время учебы.       — Не принижайтесь, тренер Чон, — весело отозвался Юнги и Хосок поднял на него свои большие глаза. — У вас есть особенный дар — вы привлекаете к себе людей, — уверенно произнес Юнги, как и всегда, ни капли не сомневаясь в сказанном. Хосок вздрогнул и смущенно опустил голову. — Даже наших сумбурных коллег. Иногда заткнуть профессора Кима сложнее, чем мандрагору.       Хосок тихо рассмеялся от сравнения с крикливым растением.       — Знаете, — Хосок поставил кружку на столик и осмелился наклонится немного ближе. Юнги только моргнул. — Вы оказались совершенно не таким, каким я вас представлял.       — И каким же я был в ваших глазах? — Юнги прищурился, сдерживая улыбку. Хосок поклялся, что потратит все силы, но добьется этой улыбки.       — Устрашающим. В Косом переулке и Хогсмиде студенты часто говорят о вас, как о самом грозном преподавателе, — в один миг Хосоку стало стыдно за то, что направил разговор в такое русло. Особенно под этим внимательным взглядом.       Но Юнги вдруг усмехнулся, голос понизился почти до угрожающего, но в глазах плескалось ничем не прикрытое веселье.       — О, я могу быть очень устрашающим.       — Ходил слушок, что вы разговариваете на парселтанге, — заговорщицки прошептал Хосок, будто боялся, что их могут подслушивать. — А еще при первой нашей встрече я молился, чтобы вы не оказались легиллиментом.       На это заявление Юнги рассмеялся. Так заливисто и искренне. Хосок сначала не поверил, что этот звук идет от Юнги, обычно всегда держащего лицо. Это было не похоже на перезвон колокольчиков или что-то подобное. Искренний смех вызывал лишь ассоциацию с волшебством. Таким же неожиданным, но столь же прекрасным.       Он на миг замер, очарованный этим звуком, забыв о чае, о разговоре, обо всем — кроме Юнги.       Сердце Хосока бухнулось куда-то в причинное место.       — Возможно, у меня все-таки есть пара секретов, — отсмеявшись, с долей загадки ответил       Юнги и при этом посмотрел на Хосока так заискивающе, что его сердце снова взметнулось вверх.              — Это делает вас еще более привлекательным, — почти самими губами сказал Хосок.       Он так хотел узнать хоть часть из них. Хотел увидеть мир, каким его видит Юнги.       — Вы что-то сказали?       Юнги поднял на Хосока искрящийся взгляд, и вмиг он понял, что всецело попал в плен.              Его голова была полна мыслей о редких, но искренних улыбках, о внимательных взглядах и о том, как много ему еще предстоит узнать. Если Юнги ему позволит.       — Это делает вас…вами.       Юнги чуть склонил голову, будто говоря «да, вот такой он я» и легкая улыбка стала еще очаровательнее.

***

      Когда Хосок начал думать о том как же завоевать эту крепость, он с ужасом понял, что ничего не смыслит в ухаживаниях. Конечно, у него были пассии, отношения. Но…чтобы так…такое с ним впервые. С Юнги нельзя так, как со всеми до него. Нужен особый подход. И Хосок никогда бы не подумал, что подростки окажутся такими экспертами в любовных делах!       Он сидел на газоне, окруженный ученицами, сжимал в руке перо и яростно конспектировал все советы.       — Профессор Мин сложная натура, и подарки должны быть соответствующими.       — Да, подарите ему какой-нибудь трактат или книгу, — поддакнула Эльфаба. Он успел выучить всех игроков факультетов в лицо и по именам, чем очень гордился. — Ну, или какой-то редкий цветок или артефакт.       — Покажите ему, что у вас высокий уровень интеллекта! Можете предложить ему помощь в наших практических заданиях, — вот это уже вряд ли, но Хосок внимал и записывал все.       — И будьте искренними! Если человек не полюбит вас таким, какой вы есть, то вам этот человек не нужен! — бойко заявила Ми ранда. Это имело смысл.       — Или вызовите его на дуэль! — от такого у Хосока мороз по коже прошелся. Защита всегда давалась ему с натяжкой. — Ну а что? Это покажет тренера как сильного волшебника.       — Но не забывайте и о простых подарках! Его может напрячь то, что его тайный поклонник постоянно дарит ему какие-то изыски. Дарите конфеты или цветы. Короче, узнайте его предпочтения. О, и обязательно добавляйте романтические записки к подаркам!       — Это же такое клише.       — Даже такой суровый человек как профессор Мин расчувствуется. Это же так мило! — растягивая гласные воскликнула Миранда.       — И смените туалетную воду!       Он уже собирался записать и это, но только вздрогнул и вылупился на студенток. Он что, как-то отталкивающе пахнет?!       — Что не так с моими духами?       Но студентки только захихикали.       — Ладно вам, тренер, мы пошутили, все с ними в порядке, — поспешила его успокоить Гризельда. Не очень-то помогло, Хосок принюхался к своей мантии, но быстро отвлекся.       — Романтические записки?       — Да, сделайте комплимент той части тела, которая вам больше всего в нем нравится, — со знанием дела поддакнула Эльфаба. — Или черте характера.       Прозвучало так себе. Повезло, что он смышлёный.       Вечером Хосок придирчиво рассматривал свой конспект. Повезет, если Юнги вообще разберет его каракули в романтической записке.       Но, на удивление, их помощь возымела результаты. Казалось, будто они от процесса ухаживания за объектом мечтаний тренера получали куда больше удовольствия чем Хосок или сам Юнги.       — Профессор Мин стал более терпимым, — ответила Гризельда, когда Хосок спросил как эти самые результаты проявляются, потому что он никаких изменений не замечал. — Вы поднимаете ему настроение подарками, он вчера даже улыбнулся, представляете?! И вчера сделал мальчишкам выговор, а не снял баллы!       Да уж.       Также Хосок твердо настоял на том, что подарки он будет носить сам.       Когда профессор отправлялся на обед, он тайком пробирался в кабинет или комнату Юнги. Кто бы мог подумать, что открыть дверь в личные покои профессора по защите можно обычной Алохоморой! Он чувствовал себя студентом, который пробирается ночью в женскую часть общежития.       Конечно, рано или поздно Юнги догадается кто его тайный воздыхатель. И Хосок, честно признаться, ждет этого момента с предвкушением и страхом одновременно.       Но это потом.       А сейчас золотистый ретривер просунул мокрый нос в дверную щель и попытался извернуться так, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее в кабинете, при этом так, чтобы Юнги его не заметил. Хвост тем временем лупил по стене, виляя из стороны в сторону. Конечность помогала ему с равновесием, но все же иногда та живет своей жизнью.       — Профессор Мин, а какие цветы вам нравятся?       — А ты с какой целью интересуешься?       — Просто скажите, я хочу сделать подарок девочке со Слизерина, но не могу определится, — прозвучало подозрительно. С каких это пор гриффиндорцам нравятся слизеринцы?       — Ну допустим пионы, — после короткой заминки выдал профессор. — Пионы тяжело найти в это время года, а уж тем более в магическом Лондоне. Она точно оценит.       Если бы Хосок мог сейчас выругаться — он бы выругался, потому что как Юнги и сказал пионы неимоверно сложно достать в магической Британии, а преподносить какой-то завядший ужас он не желает.       На следующий день он в очередной раз пробрался в кабинет профессора ЗОТИ и оставил букет на столе. Жаль, он не сможет взглянуть на реакцию Юнги.       Или другая, совершенно дурацкая ситуация.       — Но тренер Хосок.              Жалобно скулил Минхо. Они стояли чуть поодаль кабинета профессора по ЗОТИ, что было несомненно опасным, если учесть то, что Хосок напрочь забыл о заглушающих.       — Вы сами знаете каким профессор Мин бывает страшным.       Пятикурсник едва ли не разрывался от желания помочь тренеру и страхом перед профессором.       — Так еще и на парселтанге как проклянет, я же навечно останусь жабой!       Хотелось и смеяться и плакать одновременно.       — Не преувеличивай, профессор Мин не такой страшный каким кажется.       — Давайте я ему лучше букет притащу! Что угодно, кроме этого, ну тренер Хосок.       Такой надобности, к счастью, не было. Вчера Хосок заходил к профессору на чай и сам не мог налюбоваться собственным подарком, который остался в том же прекрасном состоянии. Может Юнги наложил на них заклинание, чтобы они выглядели такими же, как и когда их только сорвали. Или же Юнги кропотливо и осторожно подрезал стебли нежно-розовых цветов, когда находилась лишняя минутка.       — А с каких пор студентам можно вольно посещать Хогсмид? — прищурился тренер.       — Ой, — сдавленно икнул студент.       — Не важно, ни в какую жабу тебя не превратят, так что иди и спроси. Не такой уж он и страшный.       — Приятно знать, профессор Чон, что вы считаете меня не таким уж и страшным, — низкий, пробирающий чуть ли не до костей голос, настиг его со спины. Кажется, он только что не только не приумножил свои шансы на согласие пойти с ним на свидание, а закопал их до самого ядра земляного шара. Хосок был бы не против, если бы закопали его.       — Что он должен у меня спросить?       — Профессор Мин, а у вас есть кто-то?!       А заодно и ученика. Хосок готов бросится под Непростительное. Мерлин…       — Иди на занятия, — наказал Юнги.       Хосок пытался не испепелять Минхо взглядом, но получалось откровенно плохо. Студент самими губами прошептал ему короткое «Извините» и сразу же унесся с глаз долой. Но мимо внимания Хосока не скрылось то, что ученик спрятался за первым же поворотом.       — Понятия не имею, что на него нашло, — выдохнул Хосок. Ничего же не мешает ему сделать вид, что ничего сверхъестественного не происходит? Кроме веселого взгляда профессора.       — Хаффлпаффцы иногда такие непредсказуемые, — Хосок задумался на короткое мгновение, кого он имеет ввиду. Потому что он очень предсказуемо, глупо, по-ребячески влюблен. И все это видят. Даже, Мерлинова борода, студенты.       — Э, да, прелестные шкодники, не правда ли?       — Правда, — согласился Юнги, а затем сделал что-то очень странное, но вместе с тем волнующее. Поправил лацкан его мантии. Вблизи ему удается разглядеть все маленькие морщинки вокруг миндалевидных глаз. Он едва сдерживается от того, чтобы не разгладить их нежным касанием. — Но в следующий раз, когда вам захочется подарить мне букет цветов или спросить что-то личное, лучше не полагаться на студентов.       — Они сами предложили! — только через секунду, когда лицо напротив озарила понимающая, благосклонная улыбка, он понял, что именно сказал.       — Забегайте сегодня. Погода совершенно нелетная.       Юнги, не оставив ошарашенному тренеру и шанса вставить еще какую-нибудь очевидную глупость, неспешным шагом скрылся за дверьми своего кабинета. Хосок повернул голову к окну — на небе ни облачка.       Рядом снова нарисовался нерадивый студент.       — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но вы такой глупый, тренер.       Хосок резонно задумался, а не взять ли у него пару уроков по суровости у Юнги. Хотя таким нужно просто родится.       — Мне кажется, он все понял, — заговорщицким шепотом заговорил студент.       — У тебя поразительная дедукция, в будущем можешь попробоваться в аврорат, — непривычно суровым, холодным тоном отозвался Хосок. — Если не хочешь оказаться на скамейке запасных, не советую сбегать в Хогсмид.       Он развернулся и стремительно зашагал прочь, да так, что его мантия угрожающим образом, словно на ветру, неслась позади.       — Тренер Хосок!

***

      В голове будто одновременно вопит мандрагора, свистит ветер и грохочет гром.       Пыльца вечерней магии оседает на белых лапах анимага как напоминание, что все может пойти не так. Он на самом деле собрался признаться Юнги. Но…что, если все пойдет не так? Юнги всегда с ним столь вежлив, обходителен, но что, если за его приязнью скрывается простое «неинтересно»?       «Может все-таки в Запретный лес? Найду полянку, буду выть на луну.»       Светлая шерсть почти светилась, пока он быстро передвигал лапами по пустому коридору. Его окрас не является незаметным, но сейчас это неважно. Ему нужно лишь одно — понять настроение Юнги прежде, чем предпринимать шаги к признанию.       Если Юнги сильно занят, недоволен или даже зол, он тут же ускачет, да так что пятки — вернее, лапы — будут сверкать. Он не гото в к последнему гвоздю в крышке гроба.       «Просто загляну. Не буду задерживаться. Мне нужно понять, есть ли шанс на то, что меня не отвергнут».       И блохи эти еще больше расшатывают нервы!       Приближение к кабинету неизбежно, собачье сердце стучит незаконно громко в тишине замка, словно угрожая выдать его с потрохами. В темных, огромных глазах легко можно прочитать человеческую нерешительность, но, собравшись, он делает робкий шаг вперед, пригибая голову и готовясь к возможному бегству. Толкает мокрым носом удобно не закрытую дверь и принюхивается.       Это всегда нечто большее, чем просто запахи замка, пергамента и магии. Собаки способны улавливать нотки эмоций витающих вокруг людей. Сейчас он как никогда рад тому, что когда-то выбрал своим обликом именно пса.       Во всей комнате царит какой-то напряженный запах, как если бы Юнги был чем-то обеспокоен. Хосок просунул голову глубже в проем. Волшебная палочка лежит перед профессором, пока он задумчиво кусает губу и стремительно листает пожелтевшие страницы книги.       Он совершенно забывается, теряет себя в том как огоньки зажженных свечей придают сосредоточенному лицу Юнги волшебного шарма. Свет, дрожа от легкого сквозняка, ласкает высокие скулы, мягко скользит по линии подбородка, добавляет глубины глазам, делая их почти гипнотизирующими.       Пес поводил носом по воздуху в стремлении понять, чем же встревожен Юнги. Вздернутый хвост тем временем нервно подрагивает. Но не успел он как следует разобрать все ароматы, как послышался шорох ткани. Скрежет ножек стула отрезвляет его, а оклик дает смачную пощечину.       — Кто там?       В руку Юнги по мановению скользнула палочка. Пахнет его поджаренным хвостом! Пора делать лапы!       Появление в стенах замка лишней фауны точно не обрадует профессора по Защите от Темных Искусств, наоборот — создаст анимагу тучу проблем и опустит его в глазах объекта влюбленности. Хотя, казалось бы, куда уж ниже.       А потому Хосок поспешно сбегает, пока не прилетело каким-нибудь заковыристым заклинанием, которое превратит его в жабу!              — Интересная расцветка, тренер Чон. Под стать вашим волосам, — сдержанная, но не лишенная саркастичности фраза догнала его словно холодный ветер, который мгновенно заставил внутренности похолодеть. Если бы он в данный момент был в человеческом обличии, спина бы тут же покрылась холодным потом.       Его лапа, занесенная для следующего шага так, и застыла в воздухе будто под воздействием чужой силы. Лапа опускается на пол и Хосок, с видом вселенски виноватого щенка, оглядывается на профессора, чья палочка висит как продолжение руки вдоль тела. Он не собирается запускать в него заклятием, уже хорошо.       Юнги стоит с самым спокойным и уверенным видом, который не мог не заставить Хосока чувствовать себя пойманным на месте преступления.       Пес двинул в сторону профессора, уже через миг становясь на свои две. Зубы начали болеть от той силы, с которой он сжимает челюсть. Как бы он не пытался сохранять спокойствие, его поведение далеко от обычного.       — Вам бы с такой способностью преподавать Трансфигурацию, а не полеты. Или работать в отделе шпионажа.       Он его дразнит. Горло Хосока сдавило тисками. Он ведь не собирался шпионить, но все выглядит именно так. Он просто хотел заглянуть, узнать как Юнги себя чувствует. В тот момент он не был уверен, так ли хороша его идея, но не остановился.       — Извините, — попытка оправдаться. — Моя шерсть совершенно не годится для незаметного наблюдения.       Конечно, не всегда дело было в оттенке шерсти, он мог найти подходящую лужу и вываляться в грязи. Эти неприятности он еще мог стерпеть как и хвост, но блохи…убивают.       Обсуждать сейчас, когда он почти настроился на признание, его… блох звучит абсурдно.       — Вы шпионили за мной?       Юнги похоже не слишком удивился, даже убрал палочку в рукав мантии. Его лицо оставалось таким же непроницаемым и только в глазах, если внимательно присмотреться, мелькнула то ли ирония, то ли сочувствие.       К его щекам стремительно прилила краска, как бы он не сопротивлялся эмоциям.       — Ну…немного? Простите. Мне не стоило превращаться в пса и следить за вами. Я просто хотел проверить…не заняты ли вы.       — Вы бы могли просто зайти ко мне.       Его взгляд смягчился. Юнги не настолько зол как Хосок себе представлял. Но выдыхать не спешил.       — Поймите меня правильно, я просто не знал как подойти.       — И что же такого вы хотите мне сказать, что даже применили анимагию?       Хосок отводит взгляд впервые за весь разговор. Ну вот и настал этот момент, и он либо сбежит, поджав хвост и будет жалеть об этом до конца жизни, либо же смириться с отказом.       — Я бы хотел…ну, если вы не слишком заняты, все-таки праздники…в общем, я хочу пригласить вас куда-нибудь. Знаете, дружеские посиделки вне замка, — из его рта вырвалась какая-то словесная катастрофа, иначе не скажешь. Мысли, ровно как и слова, спутались в единый комок.       Он нервно, по-детски, начал заламывать пальцы, все еще не глядя на профессора. Мерлин, что за чушь он мелет? Какие еще дружеские посиделки?       Хосок поднял глаза только когда в поле зрения показались ноги неспешно подошедшего профессора.       — Хосок…       — Да? — получилось резче и громче, чем планировалось. Особенно на фоне спокойного тона Юнги.       — Я тебе нравлюсь?       Ощущение накатили сравнимые только с вырванным из-под ног ковриком. Желудок тут же скрутился, отдавая холодом во все тело. Хосок воззрился на Юнги пораженно, пристыженно, такими же щенячьими глазами как и несколько минут назад. Слова, сказанные с такой легкостью, перекричали даже его восхищение тем, что Юнги впервые обратился к нему по имени, без тошнотворного «вы».       Студенты правы, результат на лицо.       — Хосок, успокойтесь, я не подниму на вас палочку.       Хосок прерывисто выдохнул. Конечно Юнги догадался, ведь его поведение, сквозь которое так и льются отнюдь не дружеские чувства, не может говорить об обратном.       — Это так очевидно? — сдался.       — Немного.       — Да. Вы мне нравитесь. Не как коллега. И не как друг. Одним словом, я бы хотел…если вы позволите…начать ухаживать за вами.       — На этот раз самостоятельно? — с легким интересом и слабой усмешкой, тихо спросил Юнги. Щеки Хосока воспылали с новой силой. — Кажется, вы совсем не знали как это делается.       Снова это обращение. Следы от коротких ногтей на его руке уже начали болеть, оттого как нервно он ее скребет. Слова, казалось, стали застревать в горле. Юнги тем временем стоически молчит, будто его вся эта абсурдная ситуация совершенно не удивляет.       — Простите, профессор. Мне не стоило принимать помощь студентов и тем более следить за вами, но…       — Хосок…       — Я не знаю как правильно выразиться, — голос предательски дрожит. — Мне сложно, понимаете…признаваться, но я…ну я думаю, что мне, наверное, не стоит это скрывать, потому что… — то тараторил, то бормотал Хосок, но сдулся и выдохнул в попытке собраться и не наговорить глупостей. — …я влюблен в вас, Юнги. Как мальчишка. Мне не стоило всего этого делать, но я не могу больше молчать. Все это время, все эти моменты, когда я с вами, я чувствую себя самым счастливым. Будто…будто я дома. Поэтому… я был бы счастлив, если бы вы согласились как-нибудь, куда-нибудь сходить со мной.       Юнги молчит, его лицо остается спокойным и нечитаемым. Хосок нервно сглатывает. Каким бы ни был его ответ, Хосок отчаянно надеется, что даже если Юнги отвергнет его, ничего в их отношениях не изменится, ведь его слова были искренними, оторванными от сердца.       Тишина в коридоре будто придавила его, не давая и шанса на нормальный вдох. Хосок опустил голову, глядя куда-то в сторону. Куда угодно, только не на Юнги, который всегда слишком близко и в тот же час слишком далеко.       — Простите, — выдохнул.       — Я не сказал нет.       Выражение лица Хосока сделалось таким сложным, что профессор внезапно прыснул со смеху. Напряженная атмосфера начала рассеивается в этом звуке. А Хосок поджал губы, чтобы не сказать глупость, вроде того, что он готов хоть целый день корчить гримасы, лишь бы этот короткий эпизод повторился.       — И как давно? — мягко поинтересовался Юнги.       — Всегда? С первой нашей встречи, — он до сих пор помнит почему тогда в поезде Юнги не аппарировал сразу к Хогсмиду и почему улыбался как дурак, оставшись в купе.       Тогда ему хотелось добиться уважения. Сейчас он нацелен на сердце.       — Не поймите меня неправильно, — с тихим выдохом. — Но я не хочу спешить.       Значит ли это, что у него есть шанс? Хосок только кивнул. Он готов ждать сколько угодно, если это будет значить, что рано или поздно Юнги ответит ему взаимностью.       — Значит у меня есть шанс услышать от вас «да»?       Не успел он сообразить как мысли тут же преобразились в слова.       — Я подумаю, Хосок. И честно, ваше признание… — он на мгновенье замолчал, но уголки его губ стремились подняться в улыбке. — …приятно. Это волнующе, но приятно.       Хосок выдохнул со смесью облегчения и недоумения. Он не отверг его!       — И еще, — добавил Юнги, уже более серьезно. Его взгляд стал мягче, но не утратил пристальности. — Не разгуливайте по замку в виде собаки, если не хотите, чтобы в вас все-таки прилетело заклинание.       Была ли то угроза или предупреждение, но Хосоку зачесалось снова сделаться псом, даже если сутками придется терпеть надоедливых блох!       — И, если хотите чего-то, просто говорите об этом. Я предпочитаю честность.       Хосок сглотнул, почувствовав, как его щеки вновь вспыхнули жаром и тихо пробормотал:       — Хорошо, профессор.       Юнги усмехнулся и добавил, прежде чем Хосок успел сказать еще что-то:       — А теперь идите, иначе вы рискуете еще сильнее смутить нас обоих. А заодно стать достоянием общественности для тех детишек, которые пытаются подслушивать.       Хосок повернул голову в сторону взгляда Юнги, но встретился только со смехом убегающих студентов.

***

      Но ответа от профессора ЗОТИ пришлось ждать дольше, чем ожидалось.       Хосок успел отчаяться. Юнги не игнорировал его, нет, но что-то между ними ощутимо изменилось. Может профессор просто дал ему ложную надежду, чтобы Хосок наконец прекратил свои неуклюжие ухаживания?       Это изматывает, почти как нападение дементора. Высасывает из него жизнь. Студенты, судя по их громким перешептываниям, почувствовали изменение в настроении извечно жизнерадостного тренера. Либо же у него действительно все на лице написано.       — Тренер Хосок.       Оклик студента прорвался сквозь вязкую пелену мыслей, будто кто-то применил Патронус.       Его мягко схватили за локоть, и он тут же развернулся к обступившим его студентам.              Гриффиндорская команда по квиддичу собралась полным составом. Их пальцы сжимаются на рукоятках метел, свидетельствуя об их полной боеготовности.       — Тренер, — заговорил Лукас — смелый, но в то же время инфантильный ловец команды. — Вы не могли бы помочь нам с тренировочной игрой? — на его лице ясно отобразилось сомнение, о чем говорило изменившееся выражение лица Лукаса. — Вы сами говорили, что на теории далеко не уедешь.       Хосок покосился в сторону окна. Ветви деревьев Запретного леса метаются в бешеном танце под наплывами ветра.       — Вы уверены? Ветер сегодня не для новичков.       — Даже если вы не пойдете с нами, у нас уже есть разрешение от директора, — Хосок не сдержался и фыркнул. Проказники. И как директор это допустил?       — Это же всего лишь ветер! Тем более, квиддич никогда не отменяют из-за плохих погодных условий, — тут они, несомненно, правы. Отказаться сейчас значит только преумножить риски.       — Хорошо, — все же безопаснее будет в его присутствии. — С меня честное судейство, а с вас максимум отдачи и концентрации.       Лица учеников благодарно и предвкушающее засияли.       Шум студентов в красно-оранжевых формах то и дело прерывается завываниями ветра.       Сзади основной части команды капитан и ловец волочат сундук с мячами. Хосок облокотился на собственную метлу, стоя немного вдалеке от студентов, чьи голоса то стихали, то становились громче.       Поле угрожающим образом заволокли грозовые тучи. Все будет в порядке, для этого он здесь. Хосок решительно отдал команду на взлет и подошел к сундуку.       — Предупреждаю: я не буду облегчать вам задачу, решения вы должны принимать сами, будьте предельно сосредоточены. Сегодня ветер — ваш враг. Потому прошу вас отнестись к тренировке со всей серьезностью, — он задрал голову к парящим в воздухе игрокам и до тех пор, пока студенты не отозвались, ничего не предпринимал.       Хосок вытащил палочку и одним движением открыл сундук. Свист пронзил воздух — игра началась.       Стихия решила сразу же показать кто здесь главный. Первые минуты больше походили на хаотичные попытки маневрировать и при этом сохранять равновесие. Метлы опасливо дрожали под студентами, буйный ветер то и дело сбивает их с курса.       Казалось, прекрасную часть команды просто напросто сдует с метел.       — Джин, хорошая скорость, но держи дистанцию! — окликнул Хосок, усилив голос Сонорусом в попытке перекричать надвигающуюся бурю.       — Риверс, не горбись! Не то ветер тебя сбросит!       Тренировка в мгновение ока превратилась в испытание на прочность, как для гриффиндорцев, так и для тренера внимательно наблюдавшему с высоты. Ему несомненно нравится упорство учеников, но игнорировать напряжение в воздухе становится все труднее.       Игроки выкладываются на предел своих возможностей. Рукоятки метел дрожат от силы, с которой их сжимают.       Джин снова заметил снитч. Лукас, чьи глаза загорелись азартом, решительно рванул вслед сопернику и золотистому мерзавцу. Метлы мчались на пределе возможного, воздух звенел от их гонки, но Лукас продолжил мчаться за снитчем, наклоняясь корпусом все ниже.       Метлу и его вместе с ней резко кренит, но в последний момент мальчику удается выровняться и не кануть вниз с высоты десяти метров.       — Лукас, сбавь скорость! — крикнул Хосок, когда мальчик опередил соперника.       — Лукас, осторожно! — закричал Джин, оставшийся позади.       Но он, казалось бы, никого не слышал. Ветер взметнулся и внезапно ударил парня в бок, сбив с курса. Метла, потеряв управление, начала резко кренится вниз. Не успев схватиться за древко, мальчик полностью потерял контроль.       — Профессор, он падает! — завопил кто-то из учеников.       Его тело, ведомое рефлексами, резко рвануло вслед ученику. Сердце колотится о грудную клетку, стремится раздробить кости и вылететь. Даже воздух стал тяжелым для дыхания. Только бы успеть! Он себе никогда не простит, если с учеником что-то случится. Сжатая в руках метла завыла, как живое существо, в попытке сопротивления скорости и давлению.       Метры между ними сокращались, но приближающаяся с каждой секундой земля вопит о неизбежности столкновения. На лице Лукаса застыла гримаса ужаса, он крутился в воздухе, а руки безуспешно пытались дотянутся до тренера.       Хосок выжал из своей метлы все что мог. Швы мантии, за которую Хосок схватил ученика заскрипели. Рывок чуть не выбил его самого из седла, но он вовремя удержался, крепче прижимая мальчика к себе.       — Я тебя держу!              Но общий вес оказался слишком большим. Сила тяжести, которую не мог контролировать ни один из них, разрушила баланс. Метла Хосока, старая, но проверенная временем, не выдержала. Древко распалось под его рукой, их падение стало неотвратимым.       Хосок едва успел обхватить мальчика обеими руками, превозмогая себя в попытке обезопасить ученика.       С зажатым в руках Лукасом Хосок с глухим стуком и последующим болезненным стоном рухнул на каменистую часть поля. Резкая боль оглушающе прокатилась по телу, сначала в руке и ноге, а затем в голове. Сотрясение неизбежно. Но главное, что Лукас цел. Ветер — видимо добившись своего — стих, но его след продолжил выть в черепной коробке.       Метла разлетелась в стороны, ее обломки захрустели под ногами приземлившихся учеников.       Его рука, сжимающая Лукаса, потеряла силу и в следующий момент ученик вырывается из спасительных объятий.       — Тренер? Тренер Хосок?! — лицо ученика плывет перед глазами при безуспешной попытке сфокусировать взгляд. В вопле студента Хосок легко распознает панику и подступающую истерику. — Я такой идиот!       — Профессор, мы вызовем помощь. Только не умирайте.       Хосок стремится заверить излишне драматичную студентку в том, что жить он будет, но из горла вырывается только глухой и рваный звук. Кажется, это только усилило панику ученицы.       — Мы не сможем транспортировать его в больничное крыло сами, нужно позвать мадам Помфри или кого-то из профессоров! Лукас! Идти можешь? — кто-то, кажется, рванул в сторону школы, а с другой стороны студент проверял его пульс.       Легкие горят, воздух больше не приносит облегчения. Каждая попытка вдохнуть, приносит лишь ноющую боль.       — Тренер, не оставляйте нас.       — Держитесь, Хосок! Мы все сделаем!       Их переговоры стремительно превратились в белый шум. Вдруг знакомый, резкий голос пробил окружающий шум, подарив на мгновение ясность.       — Что здесь произошло?! Хосок?       Юнги. Запыхавшийся, взволнованный, Хосок бы все отдал, чтобы открыть глаза и увидеть лицо профессора.       Он хочет ответить, но тело не слушается. Мышцы онемели и все что он смог — подвигать пальцем. Сознание качнулось, словно попало в шторм, когда Юнги приподнял его голову и положил себе на колени.       Послышался утробный, болезненный стон.       — Держись, Хосок. Ты уже столько раз выкарабкивался из передряг…       Конец фразы он так и не сумел разобрать. Боль ушла, уступая холодной непривычной пустоте. Неразборчивые указания Юнги, адресованные студентам — последнее, что донеслось до его сознания, перед тем как погрузить его в спасительную темноту.

***

      Хосок без труда опознает место, в котором находится. Воздух в больничном крыле пропитан запахом лечебных настоек, смешанных с легким ароматом полевых цветов. Он пытается сменить позу, но каждая мышца протестует. Хосок морщится от тупой боли. Он будто только что пережил пыточное — каждое движение вызывает ноющий отклик.       Подняться или повернуться на бок? Нет, пока эта задачка из области фантастики. Но, к счастью, хотя бы голова слушается и он медленно крутит ею, изучая обстановку. На белоснежной тумбочке выстроены в ряд желтые и янтарные пузырьки. Возле них стоят полевые цветы и открытка с неровными буквами, кривоватыми рожицами, но такими искренними словами, которые тут же вызывают желание улыбаться от уха до уха.        «Поправляйтесь скорее!»       Чуть поодаль Хосок обнаружил метлу. Первое, что бросается в глаза: метла новая. Даже слишком новая. Ее гладкая рукоятка поблескивает в свете лампы, на конце выгравированы золотистые буквы. Хосок щурится, стараясь разобрать надпись и чуть ли не подпрыгивает на больничной койке. На секунду, по всему телу разливается тупая боль, но он не обращает на нее внимания.       Это не может быть правдой. Откуда у студентов столько денег на новую Молнию для него?       Со стороны входа в больничное крыло раздается скрип двери и тихое шуршание мантии. Хосок, осторожно повернув голову, сразу же пересекся взглядами со своим поздним гостем, будто вынырнувшим из окружающей темноты.       — Юнги? — фамильярное обращение вырывается быстрее, чем Хосок способен уследить за своим слишком поворотливым языком. — Ты здесь… Что случилось?       Ему ответили сдержанной улыбкой. Профессор по ЗОТИ выглядит почти так же собранно, как и всегда. За исключением чуть сжатых пальцев, нервно перебирающих полы рукавов, и теней под глазами, словно Юнги не спал всю ночь.       — Давай помогу.       Хосок не успевает даже пикнуть, когда Юнги аккуратно подхватывает его под подмышки и помогает сменить позу на сидячую. Несмотря на внешнюю, на первый взгляд, хрупкость, хватка профессора надежна и до безумия приятна. Подушки также подложены так ловко, что Хосок даже не успел скривиться от боли.       Когда дело сделано, Юнги отходит на два шага. Хосок с трудом пододвигает ноги, как бы приглашая присесть, но профессор не обращает на это никакого внимания и продолжает стоять.       — Ты вроде как обещал мне, что с идиотскими поступками покончено, — его голос строг, но глаза выдают беспокойство.       — У тебя поразительная память для профессора по Защите.       К чему была приплетена дисциплина не понял даже Хосок. Юнги же предпочел сделать вид, что не заметил поддразнивания.       — Это было глупо, но благородно. Ты сломал себе правую руку и ногу. Только чудом не расшиб голову. От старой метлы остались щепки, — будто отчитался Юнги.       — А эта? — Хосок легонько кивает подбородком на новенькую красавицу.       — Дети, — Юнги перевел плечами, отпуская фразу как само собой разумеющееся. Хосок вернул внимание Юнги и прищурился подозрительно. Профессор смотрит куда угодно только не на него и нервно поджимает губы. Его щеки залил едва заметный румянец.              Хосок хмыкнул, но не решился еще больше смущать профессора. — Решили отблагодарить тебя за героически-идиотский поступок.       Будто только вспомнив, почему вообще оказался в больничном крыле, Хосок быстро пролепетал вопрос:       — А как там Лукас? Он цел?       — Его целостности ничего не угрожает. Разве что совесть теперь замучает.       Юнги медлит, сомневается, но спустя пару секунд продолжает немного притихшим голосом:       — Они прибежали ко мне вместо того, чтобы позвать мадам Помфри. Я сам доставил тебя сюда.       Сквозь тон Юнги слышны доселе не изведанные эмоции. Перед глазами встает картина как напуганные студенты, бледные от страха, пересказывают профессору происшествие. Хосок прикрыл веки, в голове вспылили тревожные образы: игра, пике, крик Лукаса, а дальше только черная пелена.       — Почему я этого не помню?       — Ты отрубился у меня на руках, — резко ответил Юнги, нахмурив темные брови так, что между ними образовалась умилительная складка.       — Спасибо, что пришел. И за то, что доставил в больницу. Надеюсь, я не причинил тебе неудобств.       Залепетал Хосок внимательно слушающему Юнги. С его стороны послышался тихий вздох, и когда Хосок посмотрел на профессора, тот покачал головой.       — Я бы спал спокойнее не будь ты таким дураком.       — Ты…ты испугался? — Хосок слегка поддался вперед. Внутри вдруг загорается неясная надежда.       Юнги нервно пошатнулся, явно борясь с ответом.       — Конечно, испугался, — прозвучало тихо. Голос дрогнул и Хосок осмелился предположить — от волнения, а не от злости.       — Прости. Я не хотел заставлять тебя волноваться.       — Ты всегда такой, — Хосок поднял голову, встречаясь с черными глазами напротив.       Присмотревшись внимательнее, он отчетливо разобрал мягкую укоризну. — Для всех все, а о себе не думаешь.       — Я…не умею по-другому.       Юнги скрестил руки на груди.       — Тогда учись. Я не хочу стать вдовцом так скоро.       Хосок застыл, впрочем, так же, как и Юнги. Впервые на его памяти профессор не уследил за словами, но, кажется, смирился с тем, что Хосок влияет на него особым образом.       — Вдовцом? — переспросил с игривыми искорками в глазах, несмотря на боль во всем теле, поддаваясь вперед. Юнги сдался. Уголки губ выдали больше, чем он хочет показать.       — Да. Вдовцом, — менее уверенно отозвался Юнги, но после его голос снова приобрел строгие нотки: — Потому что если ты еще раз поступишь необдуманно, я навешаю на тебя миллион защитных чар и амулетов. Или начну считать себя твоим дополнением, раз уж ты не справляешься сам со своей безопасностью.       — Это признание? — произнес Хосок, изо всех сил стараясь показаться легкомысленным, будто эта тема его ни разу не волнует. Но в груди протестующе бурлило совсем другое — что-то теплое, яркое, болезненное.       Юнги снова отвел взгляд и это придало ему еще больше очарования.       — Это угроза, — тут же собравшись, безапелляционно парировал Юнги и внезапно присел возле него.       Матрас прогнулся под весом чужого бедра. Хосок, ведомый легким мандражом, подвинул ладонь поближе к чужой. Кончики их пальцев совсем неслучайно встречаются. От этого нежного, едва уловимого, но всем понятного действия внутри с каждой секундой крепнет огонь надежды. Хоть бы не спугнуть.       — Хотя бы пообещай, что перестанешь вести себя как безрассудный подросток. Ради меня.       Он с трудом сдержал лезущий наружу девчачий писк.       — Ради тебя? — Хосок отнимает взгляд от их рук и смотрит на Юнги полным нежности взглядом.       — Да, ради меня.       Тишина повисает в воздухе, наполняя комнату чем-то волнующим. Кажется, нетерпением Хосока. Он с осторожностью продвигает ладонь, чтобы через секунду переплести их с холодными пальцами. Слегка шероховатыми, с мозолями от палочки. Взгляд нерешительно метается с их рук на лицо Юнги, который также задумчиво смотрит на их ладони.       — Можно? — шепнул он едва слышно.       Юнги не ответил, но и не отстранился. Он сомневался секунды две, показавшиеся Хосоку вечностью, прежде чем наклонился.       На обветренных губах, Хосок почувствовал теплое, прерывистое дыхание и сам поддался вперед. Секунда, и их губы встретились в целомудренном, нежном поцелуе. Кажется, даже пальцы на ногах поджались от мысли, что Юнги — профессор, который у всех вызывает ужас — прямо сейчас целуется с ним в больничном крыле.       Все удивительным образом исчезло, растворилось, в оказавшейся столь будоражащей близости. Губы Юнги теплые. Теплее, чем он не раз представлял. Но оставляют после себя влажный холод. Хосок потянулся вслед за отстранившемся Юнги, в почти отчаянной попытке продлить момент.       Юнги опустил глаза, но это была не отстраненность. Хосок быстро сообразил. То была попытка справиться с ураганом эмоций, которых он, судя по всему, не ожидал.       Холодные пальцы все еще находились в руке Хосока, и он явно не торопился выдергивать руку из осторожной хватки.       — Ты придурок.       Наконец произнес Юнги, но в голосе больше не было ни капли строгости. Она уступила место растерянной нежности. Хосок согласился, даже не думая отрицать.       — Я знаю. Но этот придурок тебе нравится, — осмелел вдруг.       Юнги посмотрел на него, нахмурившись, но не обмолвился ни словом против. Он отвернулся, но не смог скрыть проступивший нежный румянец.       — Хосок?       — Да?       Юнги наклонился к нему, заставив своим действием затаить дыхание. Хосок уже приготовился к еще одному поцелую и с замиранием сердца ждал его, но вместо него послышалось едва уловимое:       — Никогда так больше не делай. Второго такого пируэта я не переживу.       — С удовольствием посмотрю как ты поседеешь от моих выходок.       Юнги мягко ткнул его локтем куда-то в здоровую часть брюха, но мягкая, нежная улыбка не растворилась. Хосок решительно потянулся зацеловать любимую улыбку и Юнги в этом удовольствии не отказал.       Лучшего начала чего-то нового и представить трудно, и он уверено ныряет в новый этап с головой. В этот раз сомнениям не место, ведь теперь рядом с ним устрашающий профессор по Защите от Темных Искусств.

***

      Голова Юнги пухнет от одного единственного вопроса — как он докатился до того, чтобы добровольно приблизиться к метле?       Когда Хосок предложил ему показать азы обожаемого дела, он хотел выдать тираду о своем глубоком неодобрении этой идеи. Но Хосок оказался не просто настойчивым. Он не брезговал применять манипуляции. Слишком коварным и умелым как для хаффлпаффа методом. Щенячьи глазки ретривера действовали безотказно — назвать анимага сутулой псиной даже у него язык не повернулся.       И вот он стоит посреди пустого поля для квиддича, с счастливым донельзя Хосоком и потрепанной метлой между ног.       Чем бы дитя не тешилось, лишь бы…не смотрело на него такими жалостливыми глазами. Он слишком обезоружен перед столь милым созданием.       — Тебе стало жаль свою молнию? — метла из школьной кладовой не внушает доверия.       — Мне для тебя ничего не жаль, — Мерлин, сколько раз Хосок уже получал тумаков за подобные провокации. Юнги попытался скрыть смущение взглядом, выражающим только одно.       «Еще слово, и рукоятка метлы окажется у тебя в заднице».       Но Хосоку, довольному, как гипогриффу, съевшему по меньшей мере десять опоссумов, все не по чем.       — Она слишком маневренная для тебя.       А надо ли оно ему вообще?       Юнги еще раз бросил взгляд на Хосока, глаза которого светились энтузиазмом. Ну что же…ничего не мешает ему просто попробовать.       — Ладно, — сдался тихо и почти без боя. — Показывай как это делается.       — Садись и поднимайся, — Хосок, упираясь руками в бока. — Я подстрахую тебя.       — Прошлая твоя подстраховка закончилась больничным крылом, — ворчливо прокомментировал Юнги.       Ноги только с помощью вселенского терпения и выдержки Юнги сумели оторваться от земли на несчастный метр. Он, конечно, все еще держался за рукоятку, как за последнюю соломинку, но смутные чувства, о которых завывал Хосок часом ранее, хлынули на него.       — И что? — брови Хосока взметнулись вверх. Забавно. Теперь он мог рассмотреть блондинистую макушку Хосока с совершенно другого ракурса. — Зато теперь мы вместе.       Юнги слегка покачнулся. Полет оказался не таким ужасным как он ожидал. Возможно, в этом даже что-то есть. Правда, чувство безопасности обеспечивали вовсе не руки, вцепившиеся в рукоятку, а взгляд Хосока, оставшегося на земле.       И как оказалось, зря.       — Знаешь, верхом на метле ты смотришься даже лучше, чем на мне.       Юнги никогда не считал себя беспечным человеком, а потому пытался крепко держаться за рукоятку метлы вспотевшими ладонями. Или уж тем более, человеком, которого способны смутить какие-то глупости. Так же, как и никогда всерьез не считал Хосока глупым. Ровно до этого момента.       Все произошло мгновенно. Падение не длилось даже пяти секунд, но для Юнги время в свободном полете тянулось мучительно долго и слишком быстро для того, чтобы успеть что-то предпринять. Он весь сжался в ожидании столкновения с землей, уже предчувствуя последующие мучения. Но вместо острой боли от переломов, ощутил, как что-то мягкое, но очень крепкое предотвратило его участь.       — Юнги! Ты в порядке?       Резкий, обеспокоенный голос Хосока вывел его из оцепенения и заставил открыть зажмуренные глаза. Он завис буквально в воздухе. Ну почти в воздухе — его крепко держат руки Хосока.       — А говорят красивые мужчины с неба не падают, — весело хмыкнул Хосок. Смешно ему?       — Если ты сейчас же не заткнешься, я заставлю тебя замолчать.       Хосок не спешил его отпускать, давая время прийти в себя. Затем, Хосок, будто издеваясь, спросил:       — Можно?       — Зачем спрашиваешь, если все равно сделаешь?       Вместо возмущения и следованию желанию разбить Хосоку его прекрасный нос, он почему-то сдался первому импульсу: поддался поцелую.       Сердце стучит где-то в горле, грудь сжалась от потока эмоций. Быстрое дыхание, ощущение тепла анимага так близко, на грани слияния; светлые, мягкие волосы в его руке, полные губы на устах — все это полностью заполонило его обычно холодную голову. Поцелуй был резким, неосторожным, но нужным. И таким приятным!       — Я так и знал, что они начали встречаться!       Юнги резко отстранился. Кажется, впервые на его лице показалась эмоция чистого ужаса. Их застукали. Кажется, Хосока ждет тяжелейшая неделя, в которой Юнги из вредности не позволит ему даже поцелуя в щеку или тесных объятий.       И это как минимум.       — Профессор как принцесса, — завизжал кто-то, считающий себя бессмертным.       Юнги резко соскакивает с рук Хосока. Он мысленно заметался, физически почти не выдавая сумбурности. Но как скрыть свои покрасневшие щеки? Это был тот самый случай, когда захотелось провалиться сквозь землю, а лучше испепелить весь мир. И начнет он с Хосока.       — Я тебя убью, — прошипел, переводя взгляд на виновника сей идиотской ситуации. Нужно было срочно что-то делать.       — Ну, наверное, стоит их поблагодарить. Если бы не они ты бы явно не висел сейчас у меня на руках, принцесса, — Хосок обворожительно улыбнулся, но в глазах Юнги заметил озорные огоньки, явно не сулящие ничего хорошего.       Юнги не успел ничего ответить, потому как Хосок — по всей видимости, не найдя решения получше — трансформировался в свою форму анимага. Радостно виляя хвостом, пес оглушительно гавкнул ему и рванул со всей собачьей дури к замку.       А он что? Он так и застыл, ошарашено глядя на своего безбашенного, но горячо любимого парня, который повернул к нему голову с треплющимися в разные стороны ушами. Пес снова гавкнул, как бы предлагая побежать за ним.       — Хосок! Какого Мерлина?!       Его голос разнесся по полю, вызвав смешки у студентов. Кто-то «тихо» прошептал: — Тренер Хосок хорошо на него влияет.       Юнги смерил студентов одним из своих самых устрашающих взглядов, от которого даже самые наглые студенты становятся паиньками.       — Хоть один слух об этом происшествии — и все вы окажетесь в кабинете директора.       Студенты дружно закивали, с трудом сдерживая смешки. Он же предпочел сделать вид, что не заметил их хитрые гляделки между собой. Его смущение скоро станет таким же достоянием общественности, как и влюбленность Хосока.       Юнги перевел взгляд в направлении, в котором убежал Хосок и заприметив, что тот ждал его, побежал следом. Хосок конечно не стал дожидаться, когда профессор его догонит.       — Стой, блохастый!