Королевство лимонного парфе

      — Ну как?       Гриша, тяжело дыша, отпустил руку Раи, с которой репетировал танец, и в ожидании похвалы посмотрел на стоящих перед ним Алесю и Костю.        Как он сам считал, выступил Астаров неплохо, особенно для первого раза. Ну подумаешь, пару раз перепутал движения и наступил Арине на ногу, с кем не бывает.       Словно подтверждая его мысли, Алеся похлопала ладошками с легкой улыбкой, глядя на которую Гриша, кажется, вознесся на небеса. Однако Костя аплодировать не спешил. Он задумчиво смотрел то на листок со сценарием в руках, то на сестру, то на Гришу.       — Тебе сказать честно, или чтобы не обиделся?       — Эй! — Астаров возмутился. Да ладно, он же старался, не могло все быть так плохо. — Давай честно.       — Всë очень плохо.       Ох. Ну, зато ему похлопали.       — Кость, можно уже по домам? — подал голос Егор, разлëгшийся на одном из стоящих по углам актового зала диванчиков. Сидящая рядом с ним Арина активно закивала в знак согласия; из-за нового участника репетиция была дольше обычного, и обычно в это время каждый из них либо уже был дома, либо в пути на дополнительные занятия. Некоторые из участников уже давно ушли.       Рая, давно ушедшая со сцены и сидящая сейчас рядом с Алесей, выразила молчаливое согласие и Костя, сдавшись, вздохнул.       — Ладно, хорошо. Только… — Волков направился к выходу из актового зала, обернувшись на остальных ребят, — можете подождать немного? Я быстро.       И скрылся из зала.       Астаров наконец выдохнул и спрыгнул со сцены, пройдя вглубь актового зала к своему рюкзаку. Внутри, посреди хаоса из тетрадок и учебников, возвышался круглый пластиковый стаканчик в аккуратной упаковке с желтой ленточкой. Его маленькое сокровище.       Ещё утром, специально пораньше встав перед школой, Гриша забежал в довольно известную в городе пекарню. Всë-таки, впечатлять Алесю нужно не только своими актерскими навыками, но и чем-то, что все девушки смогут оценить. А что любят все девушки? Сладкое, конечно. Не сказать, правда, что Астаров был экспертом в этой области, ведь в его окружении из прекрасного пола были только Алеся, Арина и мама.       Поэтому он, от сердца отрывая последние накопленные карманные, купил фирменный десерт этой пекарни, и был полон решимости устроить Алесе сладкий презент.       Лимонное парфе.       А там уже и на прогулку пригласить, а там и свидание не за горами.       Могло бы быть не за горами, только вот слишком поздно Гриша узнал, что сладкое-то Алеся не любит.       Ранило.       А на цитрусовые у неё вообще аллергия.       Ранило.       И «слишком поздно» означает, что узнал он это именно в момент вручения подарка.       Убило.       Пока Егор беззаветно ржал на диване, глядя на стремительно впадающего в депрессию от стыда Гришу, Алеся, которую держала под руку Рая, сурово уставившись на Астарова, краснея, извинялась перед Гришей (божегосподи она настоящий ангел, потому что извиняться за то, на что не в силах повлиять не стал бы даже сам Астаров, а он (по собственному скромному мнению) есть воплощением святости и целомудрия).       — Мне правда жаль, что так вышло, — Алеся виновато сжала края рубашки, — я уверена, оно очень вкусное, но… Может, съешь сам? Или, если хочешь, отдай кому-нибудь! Костя, например, очень любит сладкое.       — А куда он пропал, кстати? — Егор отвлекся от морального унижения Гриши смехом и оглядел актовый зал, — Обещал вернуться быстро.       Грише оставалось только радоваться и благодарить что-то или кого-то, что задержало Волкова, потому что тот бы наверняка либо посмеялся над Астаровым, либо позлорадствовал. Или всë сразу, что было более вероятным.       Не теряя остатки надежды, Гриша решил попытаться спасти сегодняшний день в последний раз.       — А может...Хочешь прогуляться после...?       Откровенно враждебный взгляд Раи, которая еще крепче обхватила руку Волковой, не дал ему закончить фразу, а Алеся виноватым голосом сказала, что уже договорилась погулять с Дубровской.       Дабл-килл.       С чувством боли и унижения, на описание которых слов не подобрать, Гриша с лицом мученика, держа в руках злосчастный десерт, опустился на диванчик рядом с Ариной, которая сочувственно погладила его по спине.       Астаров сладкое не переносил, так что вариант «съесть самому» отпадал мгновенно. Он еще с детства даже смотреть на сахар не мог; отец с чего-то решил, что сладости — «бабское дело» и запрещал держать их в доме. Отец, разумеется, уже давно не жил в семье Гриши, но до сих пор глядя даже на простые пирожки Астарову казалось, что он слышит неодобрительный голос отца. А сейчас это самое парфе заставляло вспоминать тот день, когда он попытался перебороть свою неприязнь к сладкому и на спор съел первую попавшуюся в столовой булку.

***

      Было противно.       Отвратительная сладость словно прилипла к языку, не отставая, не смываясь ни водой, ни слюной.       Тошно.       Гриша оторвался от струи воды, хлестающей из под крана и посмотрел на отражающееся в зеркале мужского туалета школы стремительно бледнеющее лицо.       В животе неприятно тянуло, все конечности дрожали. Тело не чувствовалось своим.       Плохой знак.       Зеленые глаза широко раскрылись, когда Астаров согнулся от резкой боли в животе. Закрыв рот рукой, он рванул в ближайшую туалетную кабинку и рухнул перед унитазом на колени.       Руки дрожали, глаза застелило мутной пеленой. Весь мир окрасился в слепящий белый, посреди которого контрастом выделялось желто-коричневое пятно. Чем больше на него смотрелось, тем хуже становилось.       На щеках горели дорожки слёз, вытереть которые сил не было. Во рту, мешая дышать, застыл комок слюны.       Гриша откинулся на стенку кабинки, вперив в стену пустой взгляд. Отвратительная сладость никуда не исчезла. Теперь ею было отягощено все нутро, насквозь пропитаны кишки, легкие и сердце. Хотелось просто навсегда остаться в этой кабинке, окруженным белизной и всеми силами игнорировать то пятно.       Рано или поздно это должно было закончиться.

***

      Астаров резко мотнул головой, прогоняя воспоминание. Он заметил, что невольно сжал стаканчик с десертом в руках, и теперь нежный крем был размазан во всей упаковке, а сам десерт стал похож на жëлтое месиво.       Жёлтое месиво.       Очередные, еще не начавшиеся, размышления Гриши прервала возникшая прямо перед лицом булочка с корицей.       Успевший вернуться Волков протягивал ему улов из столовой.       — Будешь? Я всем взял, моральная компенсация за то, что задержал.       Будь сейчас другая ситуация, Гриша, может, и оценил бы добрый жест, и если бы и не взял булку, то сказал бы спасибо, но, под влиянием воспоминаний, всего лишь вяло покачал головой.       Костя пожал плечами и отдал булочки остальным. Астаров почему-то решил, что так много комплиментов Волков ещë никогда не получал. Эта мысль заставила отвлечься и даже улыбнуться.       И тут всё ещё держащего в руках десерт Гришу осенило. Пусть и до сих пор особого желания контактировать с Волковым не было, парфе может стать отличным способом проявить себя. Показать, что он, пусть и пришёл сюда ради Алеси, будет заботиться и интересоваться другими членами кружка, что должно возвысить его статус в глазах основателя. А значит, и в глазах Алеси.       Прогнав неприятные воспоминания и воспряв духом, Астаров направился к Косте.       — Держи.       И Гриша даже не знал, что вызвало у Волкова такую реакцию: факт того, что ему что-то дарят, факт того, что ему что-то дарит Гриша, или факт того, что подарок, судя по внешнему виду, несколько раз пнули.       Костя посмотрел на него широко раскрытыми глазами, оглядел весь актовый зал и задержал взгляд на Алесе. На его немой вопрос она, быстро поняв, в чем дело, покачала головой.       — А ты точно, — отведя взгляд от сестры, неловко начал Волков, — не перепутал получателя?       — Нет, — уверенно заявил Гриша, — это тебе. Ну, типа, поздравление, благодарность, что принял в ваш кружок.       Костя ему явно не верил, но коробку принял, осторожно забрав её у Гриши, словно это было что-то очень ценное, и почти неслышно сказал:       — Спасибо.       Алеся показала Грише два больших пальца.       — Ну, теперь можно и по домам! — объявил Егор, поглотив булочку, и направился к выходу из зала, махнув на прощание всем находившимся в помещении. Арина, быстро обняв всех на прощание, побежала за ним следом.       — И мы пойдем, — Рая взяла Алесю за руку и, перед тем как уйти, еще раз злобно зыркнула на Гришу.       Да что ж такое, почему он тут почти никому не нравится?       Перспектива остаться одним с Волковым особо радости не внушала, поэтому Астаров, засобиравшись, хотел последовать за Алесей и Раей.       — Подожди.       У него, кажется, дежавю.       Гриша, нервно выдохнув, обернулся к Косте, но вместо ожидаемой неприязни, которая была после предыдущей подобной фразы, увидел на лице Волкова что-то, отдаленно напоминающее смущение.       — Ты идешь домой один?       Только не это. Неужели ему рассказали о произошедшем в его отсутствие позоре Гриши, и он решил так поиздеваться?       — Может...Хочешь прогуляться до дома вместе? Мы живем недалеко, нам все равно по пути. Заодно расскажу побольше про сюжет постановки.       Ох. Неожиданно.       Что-то внутри так и подмывало отказать Косте, маленькая месть за то, что тот на предыдущем собрании напугал Гришу до усрачки. Но что-то другое, тоже внутри, говорило, что это отличный шанс проявить себя как достойного члена кружка и достойную пассию Алесе.       Ну и, сложно было устоять, когда перед тобой смущается человек, который до сегодняшнего дня испытывал только одну эмоцию: абсолютного похуя. А после Гришиного подарка разблокировал еще одну: эмоцию абсолютного ахуя.       Словом, в Астарове сейчас боролись три чувства: интерес, гордость и желание мести.       Но он, в конце-то концов, не бессердечный.        — Почему бы и нет?       Гриша почти видел, как, внешне оставшийся спокойным, изнутри Костя победно поднял в воздух кулак.

***

      Осень в этом году была ранняя. Сильный ветер толкал по небу хмурые тучи и сдувал с деревьев хрустящие под ногами коричневые листья.       Гриша еле поспевал за широкими шагами Кости (и где их таких высоких находят?), который, активно жестикулируя, рассказывал об их постановке, пока они шли по ведущему в район, где жил Астаров, скверу.       — По сути, — ветер перекрывал шумом голос Волкова, поэтому ему приходилось говорить громче, — весь сюжет завязан на детской сказке, о королевстве, где все жители — какие-либо сладости. Про принцесс, рыцарей, все дела.       — Реально детская, — Гриша наконец сравнял шаг с Костей, — думаешь, получится сделать из неё что-то интересное?       — Хотелось бы, — Волков пожал плечами, — для нас с Алесей эта сказка очень важна.       Гриша важно кивнул, хотя идея казалась ему максимально глупой.       — Слушай, — задумался он, — а я ведь никогда о такой сказке не слышал. Кто написал?       — Ну, очевидно, что не слышал. Её написала наша...       Последнее слово перекрыл особо сильный порыв ветра.       — Чего? — повысил голос Гриша.       Волков хотел повторить, но махнул рукой. Ветер только усилился, поэтому больше они не заводили разговор до самого двора Гриши.       — Вот мы и на месте.       Астаров жил в самом обычном комплексе девятиэтажек, каких было полно как в их городе, так и в каждом другом, и даже удивился, когда Волков сказал, что живет рядом. Почему-то он считал, что их семья может позволить себе жилье в более престижных районах.       — А вы, кстати, где живёте? — обратился Гриша к Косте, пока они бродили по детсткой площадкой в сторону подъезда Астарова, — Я раньше не видел вас в этом дворе.       — А мы в соседнем, — спокойно сказал Волков, махнув головой куда-то вправо, где высились такие же девятиэтажки, с единственным отличием в виде номера улицы на стенах.       Гриша кивнул.       Наконец, тяжелая железная дверь предстала им концом их маленького приключения от школы. В воздухе витала неловкость, и Гриша поспешил зайти домой.       — Стой!       Астаров резко обернулся. До этого он не слышал, чтобы Волков повышал голос. Даже на репетициях тот сохранял привычный спокойный тон голоса.       Кажется, Костя сам удивился, что обратился к Грише так громко, поэтому несколько секунд смущенно смотрел в асфальт, на котором постепенно появлялись маленькие черные капельки. Кажется, дождь собирается.       — Я хотел извиниться, — наконец начал Волков, так и не решаясь посмотреть Астарову в глаза, — за то, что напугал тогда. И за угрозы. Да и в целом... Прости.       Гриша удивленно посмотрел на Костю, не зная, что сказать. Извинение было последним, что он ожидал услышать, особенно от Волкова. В конце концов, Гриша неловко кивнул, и, помахав на прощание, забежал в подъезд, скрываясь от Кости и усиливающегося дождя.       Костя вздохнул, прогоняя непривычное смущение. Бросив ещё один взгляд на дверь подъезда, он вдруг улыбнулся, и, несмотря на превратившийся в сильный ливень дождь, развернулся и пошел в противоположную от соседних девятиэтажек сторону.       В сторону более престижных районов.