Prince

      На пороге дома Звёздных Сансов замер Кросс.

***

      Инк всегда ценил умение его друзей поднять настроение.       Что Дрим, что Блу — оба излучали счастье и веселье.       Даже когда нелегко.       Когда внутри всё рвётся и кричит, разбивается, чтобы быть наспех склеенным, без некоторых кусков, рассыпавшихся в такую крошку, что и восстановить невозможно.       Они были с ним.       Вот и сейчас — эти двое вновь вытащили его из подавленного состояния.       И он снова чувствовал себя полным сил, готовым вновь жить и бороться.       Всё было хорошо, но оклик Блу вывел его из спокойствия.       Дрим!       Инк встрепенулся, бросая взгляд на помрачневшего хранителя позитивных эмоций.       Тот не отвечал, словно и вовсе не замечая их.       Словно… Не слыша — и прислушиваясь к чему-то другому.       Дрим сорвался с места, бросившись к выходу, а Инк, кинув быстрый взгляд на Блу, ринулся за ним.       Что случилось? Что он почувствовал?       Защитник вселенных просто не мог остаться спокойным. Ощущение надвигающейся бури словно обрушилось на него тяжелым грузом.       До входной двери они добрались почти махом. Лишь у нее Дрим на мгновенье застыл, словно вспомнив, что был не один. Он взглянул на них, а затем отчаянно дернул дверь.       Инк вздрогнул, едва только увидев, кто стоял за дверью.       Кросс.       Вина и боль схлестнулись с подозрением и страхом, заставляя его подойти ближе к Дриму и положить руку на его плечо — схватить, боясь, не зная даже за кого больше — за нынешнего друга или за бывшего.       Он так виноват перед ним. Так виноват…       Но зачем он пришел? Его прислал Найтмер? Что он задумал? Он действительно один?       Кросс не двигался с места — не мог заставить себя пошевелиться и Инк.       Пошевелиться и сделать…       Что? Что он сделал бы?       Атаковал как врага? Улыбнулся бы как другу?       Инк не знал.       Он не мог видеть в Кроссе такого же врага, какого видел бы в любом другом из банды Кошмара. Не мог атаковать его вот так — первым, нападая, а не защищаясь — просто не мог, даже если это и было бы самым правильным.       Кросс не был ему и другом — точнее, это Инк больше не заслуживал называться таковым для Кросса.       Только не после того, что случилось.       Не после того, как по его, Инка, вине, пусть и только косвенной, мир Кросса был обречён, а сам он оказался в услужении у Кошмара!       Как же Инк хотел всё исправить! Хотел, но что поделаешь — ничего уже не изменишь…       Кросс шагнул вперёд, из его руки текло мягкое голубое сияние. Знакомое сияние.       Это были обломки стрелы Дрима.       Зачем он принёс её сюда?       Это была угроза? Послание?       Инк не знал, продолжая смотреть, с тревогой ожидая следующего движения.       Кросс молчал, и на лице его вдруг промелькнуло странное выражение, смущенное и какое-то нерешительное, виноватое.       Словно он набирался смелости сделать что-то.       И Инк не был уверен, что это хороший знак.       Из мыслей его вывел тихий звон, раздавшийся, когда обломки стрелы столкнулись с землёй, рассыпаясь, словно стекло.       Словно в замедленной съемке он наблюдал, как искажается, словно от боли, лицо Дрима, как проступает на нём шок и что-то ещё, что-то, чему не должно было быть место у кого-то такого светлого, как хранитель позитива.       Дрим дернулся к Кроссу, и Инк поспешил остановить друга от неразумного шага — но тот лишь вывернулся из захвата, бросаясь к мечнику.       Бросаясь, и…       Заключая его в объятия.

***

      Тёплая атмосфера расплывалась по дому, заключая Инка и Блу в свои объятия, успокаивая и умиротворяя.       Дрим улыбнулся, ощущая, как бури в их сердцах затихают.       Они проходили сложный путь — и Дрим знал это лучше всех — но ни одно из препятствий не смогло остановить их.       Не смогло. И не сможет — так хотелось ему надеяться.       Он был хранителем позитива, но как мог он им зваться, если самые близкие ему были несчастны?       Он уже проходил через это.       Когда тот, кто был всего на свете дороже, погружался во мрак, а Дрим ничего не мог сделать чтобы остановить это.       Больше такого не случится.       Даже в Инке, чьи эмоции не ощущались так, как у других монстров, Дрим учился выискивать оттенки, находя каждую каплю грусти, каждую тень смятения.       Находя, и делая всё, чтобы заставить их исчезнуть.       Ведь это его друг.       Первый, кто протянул ему руку.       И Дрим его ни за что не потеряет.       Как и Блу.       Его маленького, солнечного Блуберри, чей позитив был чище снега и слаще карамели. Такого искреннего, такого храброго.       Кому-то другому это сравнение бы показалось абсурдным, но Блу слишком напоминал Дриму его самого в детстве. Его самого — и Найтмера.       У Блу была такая же яркая улыбка, какая была когда-то давно у них, смеющихся на поле среди цветов с травяными венками друг для друга. Он был храбрым, как Найтмер, укрывавший его от грозы. Как Найтмер, что лазил для него на дерево, чтобы снять запутавшегося в ветвях воздушного змея.       Но Найтмер никогда, кажется, не смеялся так громко и открыто.       Зато это делал Дрим.       Тогда, давным-давно… До того, как всё, что было дорого хранителю позитива не сгинуло во мраке.       И Дрим не мог позволить этому повториться.       Не мог позволить друзьям страдать — но вместе с тем и понимал, что легкой и веселой их жизнь никогда не будет.       Тот, кто посвятил себя другим, счастлив быть не может — Найтмер долго утаивал от него эту простую истину, но сейчас Дрим со всей болью прочувствовал ее правоту.       Но это не значило, что он собирается сдаваться — вот ещё одна черта, которую Дрим ценил в Блу и которой стремился следовать сам.       Они не отступят. Не отступят и не сдадутся, даже если будет трудно.       И Дрим сделает всё, чтобы продлить их улыбки.       Чтобы помочь им испытывать так много позитива, как только возможно в их непростой ситуации.       С той ношей, что они добровольно взвалили на свои плечи.       Дрим сделает это.       В конце концов, разве не это его долг?       Дриму даже почти не пришлось использовать свои способности — Блу, вечно неутомимому и несгибаему, достаточно было лишь небольшого толчка, небольшой успокаивающей искры — и все остальное он тут же сделал сам.       Улыбки, легкий разговор, шутки и смешливые споры о том, что выбрать к чаю — всё именно так, как и должно быть.       Дрим позволил себе расслабиться, окунаясь в позитивную атмосферу комнаты, словно растворяясь в ней и выпадая из разговора.       Вокруг только тепло. Тепло, уют и спокойствие.       Так ощущается дом.       Это очень светлое чувство.       Очень… Правильное.       Восхитительное.       Это чувство… Вмиг рассыпалось вспышкой негатива, тягучего и глубокого, но словно бы приглушенного…       Негатива, что не принадлежал ни одному из троицы.       Эту противоречивую смесь чувств, пусть сейчас и заглушенную чем-то, Дрим узнал бы везде.       И Дрим вскочил, направляясь вперед, к источнику чувства.       Кросс мог бы закрыться от него, если бы хотел.       Он, единственный, мог бы спрятаться и пройти мимо хранителя эмоций незамеченным — но сейчас лишь покорно стоял, даже не пытаясь прятаться.       Что-то случилось — электрическим разрядом пронеслось в сознании Дрима.       Что-то случилось.       Что-то серьёзное.       Что-то страшное.       И Дрим бросился вниз, не оглядываясь на друзей, но где-то в глубине сознания понимая, что они пойдут за ним.       Он должен разобраться. Должен успеть.       Лишь у двери он опомнился, поняв, что, наверное, напугал друзей своим странным импульсом, но объяснять было некогда. Оглядев поспешивших за ним скелетов, Дрим дернул ручку, открывая дверь.       Его предчувствие его не подвело.       За дверью, замерев, стоял Кросс, и выглядел он мрачнее тучи.       Дрим с тревогой осмотрел того на наличие повреждений, но, не найдя их, обеспокоился лишь больше.       Потому что физические раны — ничто по сравнению с теми, что остаются на душе.       Позитив внутри Кросса казался словно чужеродным, и вглядываясь всё сильнее, Дрим начал понимать почему.       Кросс шагнул к нему, и взгляд Дрим сам собой метнулся к зажатой в руке мечника голубой стреле.       Что-то случилось с Найтмером?       Неужели Дрим ошибся и та стрела, последняя, заготовленная заранее, оказалась слишком сильной? Тем более, что позитив от неё, хоть и тускнеющий всё больше с каждой минутой, всё ещё был достаточно силён.       Неужели… Неужели причина была в этом? Что ещё могло пойти не так? Что ещё могло заставить Кросса лихорадочно сжимать обломки стрелы и смотреть на него так отчаянно?       Неужто он снова… Снова причинил брату боль?       Снова… Снова заставил его страдать?       И сейчас… Кросс стоял перед ним с отчаянием на лице, протягивая остатки всё ещё блестевшей голубым стрелы.       Душа Дрима забилась в страхе. Он боялся худшего.       Но Кросс не заговорил — вместо этого его рука разжалась, и стрела просто выпала, разбиваясь об землю грудой светящихся осколков, едва-едва излучающих позитивную энергию.       Они больше ни на что не годны — не могут ни поделиться своей энергией, ни перекрыть бушующий в сердце негатив.       Случилось что-то действительно ужасное.       Но не с Найтмером — вдруг понял Дрим. С Кроссом.       Иначе его взгляд не был бы… Таким.       Таким болезненным. Таким отчаянным.       Дрим ничего не может поделать — на краткий миг он действительно испытал облегчение, поняв, что беда посетила не его брата. На миг, но он не станет отрицать — он был рад, что в этот раз пострадал не Найтмер.       На миг — ибо после буря чувств, скрываемых мечником, обрушилась на него, усиливаясь с каждой секундой.       Такой яркой, пронзительной боли Дрим не чувствовал уже очень давно.       Что он сделал с тобой?! — захотелось вдруг закричать Дриму.       Почему? Почему? Как в одном монстре может быть столько боли?       Почему эта душа так болит? Что, что его брат такое с мечником сделал?       С ним, таким преданным, таким искренне влюблённым?       Что он сделал?       Как посмел нанести столь жестокую рану?       Как? Чем? Почему?       Вопросы роились в голове, но Дрим знал, что не найдёт на них ответы — не сейчас, точно не сейчас.       Не тогда, когда стоящему перед ним монстру так больно.       Слишком больно, чтобы это можно было стерпеть в одиночку.       Чтобы решиться, Дриму понадобилось не больше мгновения — и он бросился вперёд, к Кроссу, заключая его в объятия.       Хранитель позитива обнял его, крепко прижимая к себе, передавая ему свою энергию — столько, сколько смог, всё больше и больше.       Хоть что-то, чтобы успокоить это раненное сердце.       Это бедное, храброе, преданное сердце, столь долго утопавшее во тьме.

***

      Кросс не знал что делать.       Не знал, куда идти.       Ясно было лишь одно — больше так продолжаться не может.       Он не хотел уходить.       Бросать свой долг, пусть и резко ставший тяжким бременем, бросать команду, члены которой были для него уже намного больше, чем просто случайными знакомыми.       Он не хотел.       Но иначе просто не мог.       Не мог оставаться в мрачном замке, давившем на него со всех сторон. Не мог смотреть в лицо тому, кто так долго манипулировал им.       Кто использовал его, как пешку — но разве он не имел на это полное право?       Найтмер был его боссом, его спасителем, его повелителем — он никогда и не обещал быть с мечником честным или даже хотя бы просто считаться с ним.       Он не был должен — и понимание этого било невыразимо больно.       Прежние чувства, которые сам мечник по началу даже считал влюблённостью, казались теперь жестокой насмешкой судьбы.       Любовь? Действительно?       Как же сильно Кросс ошибался…       Возможно, лучше бы ему и вовсе не знать, какова на самом деле истинная любовь, но, раз познав, как забыть и отвернуться?       Как жить, когда сердце разбито, а надежды и мечты рассыпались прахом?       Он узнал, что такое любовь, он полюбил — действительно искренне — Принца, что смог стать для него тем, к кому он мог вернуться, как домой, с кем он мог проводить время часами, не уставая и не напрягаясь, истинно наслаждаясь каждой минутой.       И почему, почему он понял это так поздно?       Так поздно…       Боль потери перекрыла всё — даже преданность, которую он сам считал нерушимой.       Он больше не мог верить Найтмеру.       Не после того, что тот сделал с Принцем.       Не после того, как Роялтейл превратился в пустой набор покрытых пылью локаций без единой души в них.       Не после того, как узнал, что Найтмер знал всё с самого начала, что играть жизнями для того было так легко — и понимая, что он и сам принял в этом активнейшее участие.       Кросс не знал, ненавидел ли он Найтмера, но в ненависти и отвращении к самому себе не сомневался.       Он совершил ужасные вещи, но продолжать дальше он просто не мог.       Пора было остановиться.       Уйти, сбежать, покинуть это проклятое место навсегда!       Но куда идти?       Куда, если после смерти Принца его никто и нигде больше не ждёт?       Или…       В голове вдруг всплыли слова Инка, его обещания помочь и просьбы вернуться.       Можно ли им доверять?       Инк ведь уже доказал, что его слова ничего не стоят…       Впрочем, разве не был он уверен в Найтмере настолько же, насколько не был уверен в Инке?       Может… Может быть, он может попробовать снова?       Просто… Попробовать?       Кросс… Знал куда именно ему идти.       Переместившись один раз, ему ничего не стоило сделать это и второй.       Он не был уверен, но… Боль, пожиравшая его изнутри, не позволяла поступить иначе.       Кросс простился с Хоррором, пожелав тому удачи, надеясь, что тот не станет крайним, когда Найтмер узнает о предательстве мечника.       Затем нож рассек пространство, и он оказался у дома, ярким пятном выделявшемся на фоне белоснежной пустоты.       Кросс подошёл к двери, но войти так и не решился.       Чувства внутри клубились, смешиваясь в что-то тёмное и тягучее, мрачное и утягивающее, невероятно болезненное, такое, что и вынести трудно — и рука его сама потянулась к спрятанным осколкам стрелы. Излучаемый ими позитив заметно ослаб, но ощущение их в руке всё ещё грело душу, словно сдерживая вал тёмных мыслей и эмоций, роившийся у него за спиной.       Свечение успокаивало, но даже с ним… Кроссу не хватало решимости даже постучаться.       Он замер, ни на что не надеясь и ничего не ожидая, не зная даже, на что именно он рассчитывал, придя сюда.       Зачем пришёл? Какой реакции ожидал?       Кросс не знал.       Но продолжал стоять, уйдя с собственные думы, пока дверь перед ним не отворилась.       Напротив него стоял Дрим, тревожно вглядывавшийся в его лицо, и буквально вывалившиеся за ним Инк и Блу, растерянные и ничего не понимающие, явно удивлённые его присутствию.       Кросс не мог заставить себя взглянуть в глаза Инку.       Не после того, что натворил в банде Кошмара. Мог ли художник простить его? Он множество раз просил Кросса одуматься и уйти с тёмной дороги, по которой он следовал. Но если Кросс действительно сделает это? Инк действительно сможет принять его после всего? Разве это возможно? Инк действительно…смог бы?       Блу стоял за ним, бросая на мечника странные оценивающие взгляды.       Дрим же выглядел взволнованным, но не удивлённым.       Мечник… Смотрел на них, не зная, что ему делать.       Вина и стыд примешивались к бушующей боли, заставляя оцепенеть. Водоворот негатива вновь встрепенулся, затягивая всё глубже и глубже, открывая душевные раны одну за другой.       Его рука сама собой разжалась, отпуская стрелу, а вместе с ней — последние крохи поддерживавшего его позитива.       Тонкие обломки древка хрустнули оземь и разлетелись пылью — а с ними и всё светлое, что удерживало Кросса на плаву.       Водоворот схлопнулся.       Боль усилилась, словно заливая собой всю душу мечника, не оставляя ни одного пустого фрагмента, ни единой светлой мысли, ни единой крупицы счастья.       Боль. Вина. Страх. Горе. Потеря. Ненависть.       Он словно и вовсе потерял даже саму возможность быть счастливым.       Негатив затопил его всего, готовясь спалить сердце дотла, разбить душу в клочья и…       И…       Негатив отступил.       Отступил, вместе с объятиями, что сомкнулись на его спине.       Дрим обнимал его, и на мгновение Кроссу показалось, что от хранителя позитива идёт самый настоящий свет — ласковый и тёплый.       И этот свет лился в него, не в силах подавить всю тьму, но способный отогнать её.       Кросс медленно поднял руки, завершая объятие, и позволил своей голове упасть на плечо Дрима.       В ответ его только прижали крепче, аккуратно поглаживая по плечу.       «Всё будет хорошо» — словно бы говорило это прикосновение.       Мечник уткнулся головой в гладкую ткань золотистого плаща, глаза защипало и из них проступила первая слеза, оставшаяся на ткани бледным пятном, а за ней и вторая, и третья…       Темнота отступала — капля за каплей, позитивная энергия наполняла его, принеся пусть не счастье, но надежду.       Впервые после рокового известия… Кросс чувствовал спокойствие.