Быть мной это...

Подслушивать взрослых это очень плохо. Прям очень-очень. Но что я могу ещё, собственно, сделать, если уже слежу за ними второй день. Да проклянут меня все не любители моего дяди, но он мне правда нравится, как человек, как довольно близкий человек. Да и как к персонажу, никогда не чувствовала к нему отвращения. Знаете, ну вот серьёзно разочаровалась бы в нём при прочтении, если бы он остался с принцем, в нашем случае с принцессой, и забыл про свою одинокую мать. Мать — это не просто женщина, которая дала нам жизнь. Она — наш первый друг, наш первый учитель, наш первый защитник. Она всегда рядом, когда нам нужна поддержка и помощь. Мать — это самый близкий и дорогой человек в нашей жизни. Я ничего сейчас не говорю про тех, которые плохо со своими детьми общаются, манипулируют и ещё как-то грубо обращаются, таких можно и из жизни вычеркнуть, наверное. Но у Му Цина явно отличные отношения со своим единственным родным человеком. И не надо тут говорить, что Се Лянь и Фэн Синь ему, как родные стали, это всё же другое. Да и похоже, сейчас это начинается. — Что у тебя опять случилось? Сказано же, никто с тобой не спорит. Чего тебе ещё надо? — кажется Бабайка показывалась на глаза не только мне, но и маме, иначе не знаю, как объяснить, что она такая нервная. Му Цин ей ответил: — Я хочу уйти. — … Дождалась, бляха-муха. — Что? Что ты сказал? — кажется другой дядя решил, что ему послышалось. Му Цин выпрямился, устремил на них решительный взгляд обсидиановых глаз и совершенно спокойно сказал: — Прошу Ваше Высочество дозволить мне Вас покинуть. — Покинуть? Но что будет с Её Высочеством, если ты уйдёшь? Что будет с Их Величествами? — это будущий Генерал Наньян опять возмутился. Му Цин открыл рот, потом опять закрыл, и в итоге всё же произнёс: — Прошу меня простить. Я ничего не могу поделать. — Погоди, а ну объясни, что значит «ничего не могу поделать»? — Их Величества — родители Её Высочества. И у меня тоже есть мать, которая нуждается в моей заботе. Я не могу сказать ей, что пошёл помогать другим людям и чужим родителям, и потому, должен оставить собственную мать. Поэтому прошу Ваше Высочество войти в моё положение. Я не могу больше следовать за Вами. Мама кажись почувствовала головокружение, и прислонилась к стене. Фэн Синь со злостью в голосе спросил: — Это истинная причина? Почему я раньше такого от тебя не слышал? — Это лишь одна из причин. Ещё одна состоит в том, что, как мне кажется, мы сейчас находимся в тупике. И по поводу того, как выбраться из тупика, наши мнения разнятся. Простите за прямоту. Но если так пойдёт и дальше, мы застрянем в этом тупике ещё на десять тысяч лет. Поэтому… наши пути расходятся, и строить планы вместе бессмысленно. Фэн Синь от злости даже рассмеялся. — Ваше Высочество, ты это слышала? Помнишь, что я тебе когда-то сказал? Если тебя низвергнут, он наверняка сбежит первым. Ну вот — я не ошибся! — да дядя… Нет, чтобы понять его и на дружеской ноте расстаться, вы тут спектакль устраиваете. И вообще, с чего это он сбежал первым? Разве все остальные верующие и слуги не сбежали раньше Сюаньчжэня? Нет? А мне вот кажется, что да. Он с нами больше года был, уж точно, а ты так про него говоришь. Взглянула на дядю, всё же больше десятилетия точно не увидимся. Му Цина, кажется, немного рассердили эти слова, а по большей вероятности, ему очень обидно слышать такие слова, однако голос по-прежнему звучал ровно: — Попрошу не винить меня. Я лишь сказал правду, по-честному. У каждого свои мотивы. Никому не предопределено от рождения стать истиной всего человечества, центром всего мира. Может, тебе и нравится, когда твой мир крутится вокруг кого-то, но другие могут считать иначе. — И где ты только берёшь все эти душещипательные отговорки? Слушать лень. Что, не можешь прямо сказать «я позабыл о долге и обо всём добре, которое мне сделали»? — Довольно! — только мама на них прикрикнула, как они тут же замолчали, — Мне не нравится заставлять других делать то, чего они не хотят. Можешь идти. Было видно, что и маме эти слова было тяжело произносить. Да и по Фэн Синю эти слова его друга об уходе, тоже ударили по больному, правда не знаю чему, но за всё время проведенное здесь, научилась читать их все эмоции. Мама пытается держаться и не показывать свои истинные эмоции, не знаю, как она жила во дворце, но такое количество и такого содержания, мне чувствуется, что ей никогда не представлялось испытывать. Тут её жалко, очень жалко. А жалость, в отличии от сочувствия, это не самое положительное чувство. А сколько ей ещё предстоит испытать, от понимания этого приходится хвататься за голову. А эта красавица ещё умудрится не потерять нигде своё доброе сердце. Фэн Синь свои истинные эмоции, чаще всего, скрывает за раздражением. Интересно будет посмотреть вообще на то, как он в будущем будет шарахаться от женщин. Просто сейчас как бы по сути же телохранитель моей матери, есть вероятность, что в ней просто женщины не видит, ну да ладно. Тут у нас точно без пейринга Се Лянь/Фэн Синь, потому что видно, как он на неё смотрит, как на друга, ни больше ни меньше. Му Цин свои прячет за тонной сарказма. Также у него вспыльчивый характер, но это не сильно сейчас заметно. Му Цин такой человек, пускай он мелочный, мнительный, с ужасным характером, слишком много надумывает, постоянно язвит, любит брюзжать, долго помнит малейшую обиду, часто кого-то задевает, многие его ненавидят. Хочется ему за это лайк поставить, эмоции держит просто отпад. Да и вообще, как про него мама говорить будет: «Он, возможно, плюнет в чай тому, кто ему не по нраву, но уж точно не станет подсыпать яд», — хотя я на его месте и плюнула бы, и яд подсыпала… Аааааааа!!! Ё-моё, он сейчас убежит и не попрощается со мной! Этот разговор проходил в доме, а я подслушивала через окно, поэтому вынырнула из своих мыслей, когда Сюаньчжэнь вышел на порог. — Дядя, — окликнула его и резко схватила за ногу. — Се Цзиньхуа, — сказал он каким-то странным голосом. Можно было подумать даже, что грустным. Из дома доносились крики. — Се Цзиньхуа, — повторил он уже спокойным голосом моё имя, — Мне нужно идти. — Я знаю, — мотнула головой, — Секундочку, — отцепилась от него и начала активно рыться в рукавах, хотя там не так уж и много вещей лежит, — Вот, — протянула ему камушек, знаете такие, которые валяются на берегу реки и некоторые такие яркие-яркие, даже когда высохнут, вот я нашла именно такой и такого белого цвета. — У? — немного не понял он меня, но камушек принял. — Другого ничего нет, — развела руками, — Но дяде нужно было что-то от меня, что будет напоминать, а то забудет меня и не узнает при встречи. — С чего ты взяла, что твой дядя тебя не узнает? — спросил он, но при этом эту фигню в карман положил. Ой, от этого действия мне даже приятно как-то стало. — Дядя видит Се Цзиньхуа маленькой, а она будет большая потом. — Но не узнать тебя будет сложно. Да? Я им что так сильно нервы мотаю, что вы меня не забудете? — Тогда, чтобы помнил всегда, и глядя на камушек, вспоминал обо мне. — Хорошо, — потрепал меня по волосам, — Буду ждать встречи. — У, — расставила руки для того, чтобы обняться. Му Цин закатил глаза, но всё же сел на корточки и обнял меня, но не надолго. Затем бросив короткое: «Прощай», — ушёл, не оборачиваясь.