Патронус Истинной Души

TL;DR прошлой PWP-сцены: * «они поцеловались, потом потрахались» — ну это само собой. * Все трое в процессе последовательно преодолевали одно табу за другим. Братья — показали, что тащатся от мысли сделать это «с ним и друг с другом». * Все трое — осознали и приняли, что сходят с ума от совсем (можно даже сказать, слишком) развязного и даже откровенно жёсткого секса с лёгким садизмом, которому они и предались под конец. * Близнецов заводит — не только (или вернее, не столько) сама жесть, сколько факт её запретности, и в целом то, насколько развратно они могут предаваться самой непристойной похабщине. Гарри тоже проникся таким настроем. * Посреди оргазма у Гарри опять произошёл короткий провал в памяти, а когда он опомнился — близнецы вдруг стали пепельными блондинами, утверждая, что это с ними сделал он.

***

Окончательно проморгавшись от слёз, Гарри в шоке уставился на парня перед собой. Нет, это был не мимолётный мираж. Волосы у Джорджа, и впрямь, стали белыми. Все. Даже брови. Даже ресницы. Взгляд сам скользнул вниз, чтобы удостовериться... Да: белые — не только на голове. По всему телу. Растерянный парень, сам не понимая, что сейчас было, и ещё не до конца придя в себя, лишь беззвучно открывал рот, пытаясь найти слова, пока его буравил раздражённый взгляд младшего близнеца. — ЭТО ТЫ СДЕЛАЛ? — раздался сзади точно такой же ошалевший возглас Фреда. — Я не... Я не знаю. Джордж сперва попробовал наклониться то вправо, то влево, чтобы встретиться-таки взглядом с братом, которого ему загораживал Гарри. Но так и не смог, поэтому высказался вслух — уже не так яростно, но всё ещё в ахуе: — Он. Точно он. — Это ты ещё с чего взял? — нахмурился брюнет. — Ну а кто сейчас вот это вот с глазами вытворял? — встречным вопросом ответил тот с лёгким наездом. Гарри потребовалась пара секунд, чтобы догадаться: — Они у меня загорелись? Стали белыми? — Это — что — тест на внимательность? Чёрными, потом белыми, потом снова чёрными. — И голос такой... — подхватил уже Фред, не зная, как описать. — Не мой? Нечеловеческий? — ДА! — Это что, блядь, было вообще? — снова послышалось сзади. — Я... Я сам не знаю. — Тебя там Гермиона боевым заклятиям научила, что ли? — Это какое-то заклятие устрашения или как? — И ты нахуя посреди оргазма за палочку взялся? — Дай сюда! Где она у тебя? Третьекурсник показал пустые руки. Ему пришлось выдержать ещё более охреневший взгляд, пока он подбирал слова. Кое-как, запутанно и сбивчиво, он попробовал объяснить, что правда не знает, что сейчас было. Дабы не пугать парней окончательно, он не стал озвучивать свои подозрения о том, что, похоже, его разум, и впрямь, захватывает эта их Просветительница. Но признался, что у него на мгновение произошло какое-то помутнение сознания, и он пропустил ключевой момент. Видя, как парень сам напрягся, Джордж, наконец, смягчил взгляд. — Ты ПРАВДА не знаешь, как это сделал? — снова из-за спины заговорил ведущий брат серьёзным голосом. — Да правда-правда... — А что это вообще? Это что-то опасное? — Ты нас про́клял? За что хоть? — Да не проклял!... Наверное... Он вспомнил свои размышления о том, что их цвет волос — это единственное, что ему в них не нравится. И о том, как бы он тащился от них ещё больше, если бы они были какими угодно, но не рыжими. Согласно той же логике, по которой действовал Ультус — то и та магия, которую он сейчас вызвал, должна была воплотить то, что он хотел. Просто наградить близнецов белыми, почти седыми, волосами. Не удосужившись, однако, даже спросить их собственного мнения по этому поводу. «Мне — что — теперь даже подумать лишнего нельзя?!» — Мне кажется, это не опасно... — неуверенно произнёс он вслух. — Просто вы теперь — такие... Но я... Я не... Простите, я... Я не специально... Я не знаю, как это исправить... Но я что-нибудь придумаю... Я найду решение... Братья ошарашенно переглянулись через плечо парня. — Да если не опасно — то не надо ничего исправлять, — сказал Фред таким голосом, будто озвучивает что-то само собой разумеющееся. — Круто же! Мы теперь — вообще красавцы! — Рыжих Уизли — целый вагон. — А такие — мы теперь одни. — А ещё — прикинь, как Малфой удавится от зависти, когда нас такими увидит? Гарри настороженно переспросил: — Вам так нравится? — Ну да. — Вообще заебись же! — Мы сами пару раз пытались покраситься. — Правда, в чёрный. — Но мама нас за этим застукала. — Сказала, что голову открутит. — И прочитала лекцию про семейные черты. — И про то, как важно помнить свои корни. — А тут — мы как бы, вроде бы, и ни при чём даже. — Но ты нам должен теперь как минимум объяснение. И поскорее. — И не только нам. Что мы остальным-то скажем? — Как объясним, с чего вдруг мы такими стали? Гарри призадумался. Недолго помолчав, он честно ответил: — Для остальных — сейчас вместе придумаем. Но вы сами на меня... вот за это, — он круговым движением указал на всего Джорджа, — не в обиде? — Если это безвредно — то конечно не в обиде! — не задумываясь, выпалил тот с восторженным взглядом. — Просто испугались. Гарри с облегчением выдохнул, рухнул обратно на Джорджа и принялся с ним благодарно целоваться. — Но если ты так хочешь искупить свою вину за то, что без спросу сделал нас ещё более классными, — хитрым тоном протянул Фред, — то можно напоследок... Гарри дёрнулся и снова вскрикнул Джорджу в рот, когда оба брата без предупреждения опять вошли в него, сами издав сдавленные мучительные стоны. Он рефлекторно попытался вырваться, но близнецы, незаметно обнявшие его с обеих сторон, удержали парня на месте, пока Джордж не переставал с ним жадно сосаться. Фред лёг сверху, выпуская охуенного третьекурсника из объятий и зажимая его между их телами, наслаждаясь последними мгновениями этой идиллии, которая завершилась ещё и таким приятным подарком.

***

— Мне срочно надо к директору! — без предисловий выпалил студент, влетевший в учительскую своего декана. — Мистер Поттер, где ваши манеры! Вас стучаться не учили? Если дверь не закрыта на засов — это ещё не значит... — Это важно! — Ну разумеется. У вас всегда всё важно. Сейчас — он всё равно занят. — Это очень важно! Моё сознание захватывает эта их Просветительница! Декан лишь с лёгкой усмешкой пренебрежительно фыркнула. — В Хогвартсе не действуют никакие чары, существенно влияющие на разум. Ну, кроме Непростительного заклятия. Но его... — И тем не менее, я в неё превращаюсь! МакГонагалл наконец-то оторвалась от своих записей и посмотрела в его сторону. — Вы, как обычно, всё драматизируете... — У МЕНЯ ПРОВАЛЫ В ПАМЯТИ! Она помолчала, пристально взглянув на него серьёзным оценивающим взглядом поверх очков и после недолгой паузы — ответила: — А с чего вы взяли, что вы в кого-то превращаетесь — да ещё и в какого-то там вымышленного персонажа? Может, это побочный эффект от созданного вами заклятия? — У меня глаза сами собой загораются огнём! Когда я даже не пользуюсь никакой магией! И в первый раз — похоже, это было ещё до того, как я Ультус со́здал. — Хм... тогда вы правы, тут есть повод для беспокойства. Хоть это и может быть просто отложенными последствиями от обретения вами Первозданного Патронуса, но лучше удостовериться. Пойдёмте-ка лучше к профессору Люпину, это в любом случае по его части. — Нет, директор должен знать. — Не волнуйтесь, я ему передам. — Мне надо поговорить с ним самому, напрямую. И как можно скорее. Я и без вас сейчас пытался к нему подняться — но пароль не работает. — Как раз поэтому — и не работает. Ровно из-за таких вездесущих студентов, как вы, приходится его постоянно менять... И директор — всё равно сейчас не у себя в кабинете, — она неохотно встала из-за стола. — Но если вам так будет спокойнее — ладно, пойдёмте.

***

— О, профессор! — ведьма в чёрной шляпе удивилась, когда, спускаясь по винтовой лестнице в слизеринские подземелья, столкнулась с Дамблдором, поднимающимся навстречу. — Вы уже освободились? Директор сперва взглянул на своего зама, потом — на студента, сопровождающего её, и с привычной добродушной улыбкой отмахнулся: — Родители. Как всегда. Ничего серьёзного. Он карикатурно закатил глаза и пальцем нарисовал круги у виска, в жесте: «вечно они там себе что-то понапридумывают». — Гарри, добрый день, — он поверх очков взглянул на гриффиндорца. — Хорошая сегодня погодка, не так ли? Люблю прогуляться на свежем воздухе по утрам... — Профессор, мне нужно с вами обсудить кое-что важное. — Да? Что случилось? Мне казалось, что вчера всё прошло как по маслу. — Я не об этом. Я превращаюсь в ту Просветительницу из легенд. Дамблдор вопрошающе изогнул одну бровь, взглянув ему прямо в глаза. До того, как он успел что-то ответить, встряла МакГонагалл: — Там есть небольшие опасения, но мне кажется, что ничего серьёзного. Мистер Поттер настоял обсудить этот вопрос именно с вами, и я решила, что вам всё равно лучше быть в курсе — так что какая разница, от меня вы узнаете или он него самого... — Минерва, а вы никогда не задавались вопросом, почему чай принято пить именно в пять часов? — он задумчиво по́днял взгляд к потолку. — Что, простите? — растерянно помотала головой она, будто ослышалась. — Иногда так хочется выпить чаю с чем-нибудь вкусненьким — а приходится ждать до пяти... — Профессор, соберитесь! — раздражённо нахмурилась декан. — У мистера Поттера возникли какие-то странные симптомы. Я хоть и считаю, что там ничего особенного, но лучше перестраховаться... — А? Да-да... Гарри, ты не хочешь выпить чаю? Мне что-то вдруг так захотелось... — Профессор! — сурово фыркнула преподавательница по трансфигурации. — ... ну и вот это всё тоже обсудим. Под чаёк со сливочными помадками... — он призадумался, поглаживая свою бороду. — Да, определённо, с помадками. Декан Гриффиндора закатила глаза и издала измученный стон оттого, что помимо своих подопечных ей приходится иметь дело ещё и с вот этим великовозрастным ребёнком. — В общем, вручаю мистера Поттера вам. А вы, юноша, после разговора с директором — обязательно наведайтесь потом к профессору Люпину и перескажите ему всё то же самое. — В этом не будет необходимости, — ответил вместо ученика Дамблдор. — Как вам будет угодно, — пожала плечами она. — Спасибо, что поставили меня в известность, Минерва. Хорошего дня... И вам бы тоже сегодня отдохнуть. Праздники, всё таки. — Отдохнёшь тут с вами, как же! Ладно, меня другие дела ждут. Если что, я у себя.

***

— Ты предпочитаешь зелёный или чёрный? — совершенно непринуждённо спросил директор, доставая фарфоровый чайник из шкафа в своём кабинете. — Или, может, немного похулиганим, — он обернулся к Гарри, шкодливо поиграв бровями, — и заварим травяной с мятой? — Да... на ваш вкус, профессор, — студент ёрзал в кресле, дожидаясь, когда уже, наконец, директор усядется перед ним и будет готов его нормально выслушать. — Нет, ты же мой гость. Надо выбрать то, что нам обоим по вкусу. — Без разницы... Давайте травяной... — Я тоже так думаю. Значит, решено... — ... Профессор, вы можете пока отвлечься от вашей чайной затеи? У меня тут к вам важное дело... В дверь кабинета неуверенно постучали. — О! Кто это вдруг? — Дамблдор с неподдельным интересом встрепенулся и оглянулся на источник звука. — Войдите! Дверь со скрипом медленно открылась, и в возникший проём осторожно заглянула Трелони в своих огромных очках: — Вызывали, директор? — О! Профессор Трелони! Какой приятный сюрприз! — Сюрприз?... — рассеянно повторила за ним она. — Так вы же сами... — Как хорошо, что вы к нам так удачно заглянули. Нам как раз не помешает компания для чаепития... Прорицательница, гремя бусами, шагнула внутрь, выглядя так же растерянно, как и Гарри: — Директор, так что вы... — Хм, кстати! — Дамблдор перебил её. Он поставил чайник на место и обернулся к Трелони, в предвкушении потирая руки. — Я тут слышал, что вы с профессором Снейпом давеча опробовали прелюбопытнейший чайный рецепт. — Какой ещё рец... — вошедшая преподаватель прорицания осеклась и остановилась, как вкопанная. Её и без того большие глаза, увеличенные огромными линзами, испуганно округлились ещё сильнее, и она вскинула руки, принявшись оправдываться. — Профессор, я могу объяснить... — Не угостите нас с Гарри? — будто не заметив её реплику, продолжил он. — Очень хочется попробовать, что там у вас получилось. Она замерла, настороженно косясь по сторонам в недоумении. Пару раз беззвучно открыв рот, она, наконец, неуверенно произнесла: — Д-д-да-да, конечно... — и, ещё раз замешкавшись, добавила. — Прямо сейчас? — Будьте любезны, если не затруднит. Она кивнула и торопливо направилась обратно к выходу. — И, Сивилла, дорогая... — окликнул её Дамблдор. — Полагаю, профессор Снейп — не в курсе, что у вас случайно сохранились остатки этого отвара. Пусть это так и останется. Ни к чему ему знать, правда же? — Да-да-да, — закивала она. Немного помедлив, она обернулась и с искренней благодарностью во взгляде добавила. — Спасибо, директор, — и спешно покинула кабинет.

***

Когда прорицательница закрыла дверь, Дамблдор сел на своё кресло, в нетерпении дожидаясь её возвращения с каким-то там особым и, похоже, шибко запретным чаем. У Гарри наконец-то возникла возможность обратить на себя внимание директора, но едва парень открыл было рот — профессор заговорил первым: — Гарри, я тут понял, что так тебя и не поблагодарил — а ведь твой поступок неоценимо сказался на будущем всех учеников, со всех четырёх факультетов. — Да я... я же собственную шкуру вчера спасал. Чтоб их родители не пошли на меня с вилами... — Я не об этом... Хотя, за вчерашние совместные заслуги — твои и мисс Грейнджер — думаю, тоже полагается... ПЯТЬДЕСЯТ... нет, СТО БАЛЛОВ ГРИФФИНДОРУ! — торжественно объявив это в потолок, директор проникновенно взглянул студенту в глаза поверх своих очков-половинок. — Я о том, как ты пожертвовал своим воспоминанием, чтобы вся школа смогла на практике освоить Патронус. Мы с профессором Люпином так погрузились в подготовку этих занятий, что напрочь забыли о том, без кого это было бы попросту невозможно. И, раз воспоминание у тебя извлекал я — то и как минимум отблагодарить тебя за это тоже полагалось мне. Но — сам же видишь: у меня в одно ухо влетает, в другое вылетает, — он непринуждённо усмехнулся. — Что с меня взять, старого дурака?... Так что, хоть и с опозданием, но надеюсь, ты примешь мои благодарности. Лично от меня, а также — от профессора Люпина, всех учеников Хогвартса и их родителей — спасибо. У Гарри возникло стойкое чувство дежа вю. — Да ну чего вы... — засмущался он. — Это же просто воспоминание. К тому же — такое, от которого я сам рад избавиться. — И тем не менее, любой другой на твоём месте — воспользовался бы ситуацией. Зная, какой у него в руках рычаг давления, потребовал бы немалую плату за это... — директор осёкся, смекнув, что сам мог невольно натолкнуть ученика на меркантильные мысли. — Я пойму, если ты тоже рассчитываешь на какое-то вознаграждение. Но давай, всё-таки, в разумных пределах. Родители студентов, узнав, что их дети благодаря тебе овладели таким мощным заклинанием, как Патронус, которое не входит в школьную программу — с радостью раскошелятся... Но нехорошо уже постфактум заламывать цену... Да и некоторым из них это может быть просто не по карману... Хотя другим — явно не помешает узнать, что их «благородный» отпрыск обязан своими заслугами одному гриффиндорцу... — Да ничего мне не надо! — Гарри уже просто налился краской. — Уверен? — Конечно, уверен! Не хватало ещё наживаться, торгуя угрозой дементоров. — Ну тогда — как минимум, Гриффиндору полагается... даже не знаю. Честно. Последствия от твоего поступка уже в принципе не особо укладываются на шкалу со школьной системой баллов. Сам назови, сколько хочешь — тысячу? Две? Десять? — Да... Даже не знаю. Профессор, давайте вернёмся к моему вопросу? — Гарри невольно поёжился оттого, как ему было неловко. — Тогда давай, ещё сто баллов? Чтобы оставить другим факультетам хотя бы отдалённый шанс на победу в этом году. — Ну давайте сто, вам виднее. — Договорились, — он кивнул, прикрыв глаза, и снова воскликнул вверх. — СТО БАЛЛОВ ГРИФФИНДОРУ — за безвозмездное дарение Гарри Поттером воспоминания со страхом дементора. А от меня, — он снова опустил взгляд на студента, — ещё раз, просто по-человечески, спасибо. Ты сам не представляешь, сколько жизней спас в будущем. «Да представляю, как раз. Но это же не повод брать это самое будущее в заложники, требуя выкуп.» — Профессор, у меня возник более насущный вопрос. — Да, прости, что отвлёкся. Я весь — внимание. — В общем... Наконец-то получив такую возможность, Гарри изложил то, что его беспокоит. По понятным причинам, он не стал упоминать, что провалы в памяти произошли во время смачного группового секса: сперва — с Блейзом и Теренсом, потом — с близнецами, чему сопутствовал ещё и развязный инцест. Но парень уточнил, что большой, почти часовой провал состоялся во время «финального этапа переговоров с представителями Слизерина», и переговоры эти касались вчерашнего задания. А второй пробел, буквально на несколько секунд — произошёл, пока он «тусовался с братьями Уизли», во время «чрезвычайно сильного эмоционального переживания». Озвучив это именно такими словами — он сам осознал, что вот те выкрутасы с загорающимися глазами тоже происходили ровно тогда, когда им овладевали чрезмерно яркие эмоции. И сразу поведал также и об этом — то, что знал. Наконец, перечислив все те странности, которые творились лично с ним — он озвучил свою обеспокоенность тем, что мог нечаянно как-то навредить братьям Уизли, рассказав и то, как они из-за него изменились. Завершая свою тираду, он уточнил, что, дабы не сеять панику среди остальных учеников, они с близнецами уже придумали легенду, которой будут прикрываться, если (вернее, когда) кто-то поинтересуется, а чего это вдруг два главных балбеса школы стали выглядеть, как гламурные фотомодели с обложки. — И что за легенда? — директор к тому моменту уже сидел, облокотившись о стол, сцепив пальцы в этакую «полочку» и положив на неё подбородок, пока сам внимал каждому слову, пространно глядя на стопку пергаментов перед собой. — Что я перед ними Ультусом хвастался... в одном укромном месте Хогвартса. А они начали, как обычно, дурачиться. Попробовали у меня отобрать палочку прямо во время призыва. А дальше — какая-то вспышка, типа мы сами не поняли, что произошло. И вот когда очухались — они уже были такими. «... по всему телу, а не только на голове.» — Хм... Неплохо придумали, молодцы. Весьма убедительно, — он хитро́ прищурился, снова взглянув Гарри в глаза. — Не знал, что ты умеешь так складно обманывать. Заставляет задуматься, не удавалось ли тебе облапошить такими же легендами, например, меня. — Д-да... Да я не... — заикнулся Гарри, аж лишившись дара речи от таких предположений. — Но кое-что вы не учли. Эта легенда — довольно опасная. — Чем? — гриффиндорец в недоумении помотал головой, слегка отстранившись. — Ты не подумал, что кто-то другой может броситься под твой Ультус, тоже желая стать натуральным блондином? Я слышал, такой цвет волос нынче в моде. Особенно у девушек на старших курсах. А мы же ещё не знаем, насколько это заклятие реально опасно. Понятно, что оно делает с дементорами. Но что — если кто-то сам сунет руку в тот чёрный шар? Хм? Об этом Гарри — да и никто из них троих — тогда реально не подумал. Они и так наспех сообразили что-то более-менее убедительное, сосредоточенные на том, чтобы близнецам потом не прилетело от миссис Уизли, когда она их такими увидит. Ведь непонятно, как долго они такими теперь будут. Может, они теперь блондины на целый месяц вперёд. На год. А может, вообще навсегда. — Но всё равно, довольно стройная легенда. ПЯТЬ БАЛЛОВ ГРИФФИНДОРУ за находчивость... Но именно за находчивость. Не думай, что этим я одобряю умение искусно лгать! — он сел ровно и сурово пригрозил Гарри пальцем. «Да судя по тому, как Слизерин купился на моего Белого Лорда — мне и не надо учиться... Ой! Блин, точно же...» — Профессор... Тут ещё кое-что... — он замялся. — Как я погляжу, насыщенное у тебя было утро, — директор добродушно усмехнулся. — Нет, это... получается, вчера. Тут такое дело... Я когда со Слизерином... Мне пришлось им... Я сперва пробовал разубедить их по-нормальному... Но они там — совсем упёртые... В общем, я им подыграл. Они теперь думают, что я — реально та самая «Белая Смерть». И что я — новый Волан-де-Морт или типа того. И что... простите, мне пришлось про вас говорить им всякие гадости, чтобы выглядело убедительно, — Гарри передёрнуло, как только он вспомнил, как называл так уважаемого им директора «старым пердуном» и «слепым бараном». — Будто я вами манипулирую, а на самом деле у меня есть какой-то особо хитрый план по захвату мира... — он осёкся, вспомнив, как на пересказ этой части отреагировал Рон. — Но это всё — неправда! Вы же знаете, что... — Да конечно, знаю, — Дамблдор расплылся в понимающей улыбке. — А я-то всё гадал, как тебе удалось убедить даже Слизерин... Хотя, вообще, правильная мысль: не можешь победить — возглавь... Ты меня сегодня не перестаёшь удивлять. Что ещё припас? — Да... — гриффиндорец растерялся: будто всего этого было мало! — вроде, всё. — Хорошо. Хм... — директор встал из-за стола и принялся неторопливо вышагивать из стороны в сторону, поглаживая свою бороду. Посреди своих размышлений у него непроизвольно вырвалось. — Так, а может... Он подошёл к насесту Фоукса и почесал ему макушку двумя пальцами. Феникс издал довольные звуки, похожие на мурлыканье. — Нет, до фазы перерождения ещё слишком далеко... — ответил он сам себе на неозвученный вопрос. — Хм... В дверь снова постучали. — Войдите! — тут же скомандовал он, решительно обернувшись к двери. Одно это движение каким-то неуловимым образом источало могущество великого волшебника. Конкретно в эту секунду — Дамблдор вдруг стал совершенно не похож на себя же минутой ранее. Дверь приоткрылась — и в неё снова заглянула рассеянная физиономия преподавательницы в огромных очках. — Директор, я принесла. Можно? — О! Точно же! — Дамблдор вмиг изменился в лице и с нетерпением ребёнка прикусил губу, заразительно поблёскивая глазами, что вмиг развеяло сиюминутное наваждение. — Сивилла, проходите, не стесняйтесь. Самое время для вашего изумительного «чая», — он, пританцовывая, проследовал к шкафу, из которого вновь достал тот же самый чайник, и, обернувшись обратно к ним, торжественно объявил. — С помадками! У меня как раз на троих хватит. Профессор Трелони, составите нам компанию? — Да я... — в довольно привычной для неё манере, слегка сгорбившись, боязливо прошла она вглубь кабинета, держа обеими руками какой-то сосуд, похожий на термос. — У меня там, вообще-то... — Сивилла, дорогая, не стесняйтесь. Надо же и себя побаловать! Смотрите, что у меня есть. Ваши любимые, — он направился обратно к своему креслу и демонстративно вытянул небольшую плошку из того же сервиза, до краёв наполненную сливочными помадками. — Совсем свежие. На днях купил в «Сладком Королевстве». Последние взял. Пришлось побороться за них с парой весьма настойчивых пуффендуйцев. Ну, что скажете? Вы проходите, присаживайтесь. — Ну если вы так настаиваете... не откажусь, — всё так же зажато, но она всё-таки проследовала к креслу рядом с Гарри. И, поравнявшись с ним, вздрогнула — видимо, лишь сейчас его заметив. — О! Здравствуй, милый мальчик, — потом вопрошающе взглянула на директора, не понимая, зачем на посиделках преподавателей присутствует ученик. — Нам с Гарри, — директор особенно выделил имя студента, отвечая на её безмолвный вопрос, — очень захотелось устроить пятичасовое чаепитие раньше положенного, и мы решили немного нарушить правила. Кто нам помешает — директор? — он тихо рассмеялся со взглядом хитрого проказника. — Гарри, ты же не против, что профессор Трелони к нам присоединится? Мы, вроде, всё главное — уже обсудили. «Да я вообще не понял, чего вы на этом чае так зациклились... и мы ещё ничего не обсудили.» — Да конечно не против... — Ну вот! — торжественно резюмировал седой старец. — Но, профессор... что мне делать-то... ну, вот с этим всем. Что я вам рассказал, — он показательно покосился на прорицательницу, которая теперь стала невольным свидетелем их разговора. — Да сейчас придумаем что-нибудь, — отмахнулся Дамблдор. — Но сперва — надо немного расслабиться... Ты же сказал, травяной? — Да мне без раз... — Севилла, мы травяной с мятой завариваем. Не возражаете? — Тот самый? — Ну травяной — у меня только один бывает. — Ой, профессор, вы как всегда: знаете, как угодить даме... — она засмущалась, садясь в кресло уже чуть более расслабленно, но всё ещё вцепившись в свой термос обеими руками, как в какое-то сокровище. Дамблдор поставил на стол чайник, в котором, похоже, уже была насыпана заварка, снял с него крышку и, без единого слова взмахнув палочкой, направил в него поток кипятка из её кончика. Наполнив сосуд до краёв, директор небрежно, между делом, поставил пиалу со сливочными помадками поближе к гостье с торчащими во все стороны волосами, и опустился на своё место сам. Пока чай настаивался, а Гарри продолжал не понимать, что он вообще тут делает, обладатель густой бороды вежливо поинтересовался о том, как у гостьи дела. Она вполне ожидаемо пустилась в пространные рассуждения о том, что «туман скрывает её взор» и о каком-то, как всегда, надвигающемся зловещем роке. Что директор увлечённо выслушивал, кивая с каждым вторым словом. Через пару минут её тирады, нагоняющей жути, он подытожил: — Рад, что у вас всё хорошо. Сивилла, если что-то не так — не стесняйтесь обращаться. Вы же знаете, насколько для меня важно, чтобы пребывание преподавателей в стенах школы было максимально комфортным? — Директор... ну что вы... мне не на что жаловаться... Хогвартс — мой дом... — она, едва не прослезившись, наконец-то поставила свой термос на стол и, опустив взгляд, принялась перебирать складки своего платья. — Ну вот и замечательно! — он радостно хлопнул в ладоши и потёр руки, завершая жест. А затем — приоткрыл крышку чайника, заглядывая в него. — Думаю, уже заварился. Несколько взмахов палочки — и вот уже к столу из того же шкафа пролевитировали три чашки с блюдцами и ложками, встав напротив каждого из присутствующих. А ещё через пару мгновений от каждой из них мерно поднимался тягучий пар от налитого чая. Трелони, взглянув на директора, благодарно склонила голову, когда потянулась за своей чашкой. Он кивнул ей в ответ, поймав взгляд. И вкрадчивым голосом спросил, указав на её термос в таком жесте, словно готов к нему потянуться, но не сделает это без её разрешения: — Позволите? Она снова зажалась и многозначительно принялась метаться взглядом между Дамблдором и Гарри: — Но, профессор, это же... — Я знаю, как от этого отвара сладко спится. Ещё недолго помолчав, решаясь, она всё-таки кивнула — и Дамблдор осторожно взял в руки заветный сосуд. Открыв крышку, он заглянул внутрь и легонько качнул термос, оценивая объём содержимого, и снова обратился к прорицательнице: — Будете? — Нет-нет-нет! — испуганно замахала руками она, едва не уронив чашку, которая стояла с самого края. — Сегодня мне уже нельзя! — Ну как знаете. А мы вот с Гарри плеснём немножко, — затем директор перевёл взгляд на студента и успокаивающим голосом объяснил. — Это — довольно редкий отвар. И, по правде говоря, — он с хулиганской улыбкой подмигнул, сказав очень тихо, едва шевеля губами, будто их кто-то может подслушать, — его изготовление строго регламентировано Министерством, — затем он продолжил уже обычным голосом. — Но пока никто не видит — можно попробовать немножко. Самую малость, просто для аромата... — Профессор, это что-то опасное? — насторожился студент. — Ой, не бери в голову! Не опаснее, чем сливочное пиво... которое студентам младше пятого курса — вообще-то, употреблять нельзя. Но мы-то с тобой знаем, что никто не ходит в «Три Метлы» к мадам Розмерте, чтобы попить тыквенного сока, — он снова хитро́ подмигнул. — Это что-то алкогольное? — Вроде того. Знаешь, у магглов есть такая особая трава, которая по своему воздействию — гораздо более безопасна, чем тот же алкоголь и табак, но при этом запрещена почти во всех странах мира. Ну глупость же! Вот это — нечто подобное. — ВЫ МНЕ ПРЕДЛАГАЕТЕ НАРКОТИК? — вытаращил глаза Гарри. — За кого ты меня держишь? — суровый взгляд мигом сменил озорную улыбку. — Неужто ты думаешь, что я стал бы предлагать какую-то отраву ученику?... Да и незачем такими словами бросаться. Те же алкоголь и табак — это тоже «наркотики», вообще-то. В самом буквальном смысле... Но — нет. Этот отвар — всего лишь помогает расслабиться... и собраться с мыслями. А нам с тобой обоим сейчас это не помешает. Согласен? Гриффиндорец пристально взглянул в глаза директору и немного замешкался с ответом. Но, поняв, что Дамблдор не стал бы предлагать ему какую-то дрянь, всё-таки кивнул. — Ну вот и прекрасно, — директор аккуратно долил содержимое термоса в их две чашки и пододвинул к Гарри ту, что предназначалась ему. — Не волнуйся, это не опасно. Тебе эффект даже понравится, уверяю. Конкретно тебе — уверен, что понравится... Только никому об этом — ни слова! — он, опять со шкодливым видом, поднёс палец к губам. — Особенно — твоему декану... Сивилла, ну что же вы, не стесняйтесь! — с этими словами он пододвинул к ней плошку со сладостями ещё ближе, затем — снова заглянул в термос, оценивая, сколько там осталось отвара, плотно его закрыл и вернул прорицательнице, добавив. — И если вам плохо спится — вы же в курсе, что я могу попросить профессора Снейпа сварить ещё? Неофициально, так сказать. Она, забирая термос, встретилась взглядом с Дамблдором и закивала с непередаваемой благодарностью в глазах. — Прямо сейчас — как видите, у меня ещё немного есть, но... спасибо, директор... Трелони опять чуть ли не расплакалась, суетливо сунула ёмкость с заветным зельем в кресло сбоку от себя и потянулась-таки к чашке со сладостями, а потом... принялась одну за другой накладывать сливочные помадки себе в чай. Гарри не сдержал эмоции, уставившись на очередную чудную выходку этой преподавательницы и едва не прыснул, вытаращившись на это и тихо хрюкнув. Ему пришлось подавить смешок, когда директор наградил его за это суровым осаждающим взглядом. Но — серьёзно — она бы ещё руки в чае вымыла! Не заметив реакцию ученика, Трелони по одной наложила себе в чашку столько сливочных помадок, что их там по объёму оказалось больше, чем чая. И принялась их там размешивать, пока Гарри, хоть и сдерживая себя, но таращился на её очередные причуды. — Гарри, ты тоже не стесняйся. Налетай, — обратил на себя внимание директор, пододвигая к ученику сладости, когда Трелони с ними явно закончила, оставив им двоим меньше трети того, что там было изначально. Как только студент потянулся к собственному чаю, готовый распробовать, что же там за особое зелье в него добавлено, Трелони подскочила на месте: — О! Совсем забыла! Сейчас зачарую... — она наклонилась над двумя другими чашками, разведя руки так, словно ощупывает какую-то ауру вокруг них. — Нет, это — уже лишнее, — остановил её директор, вытянув руку в жесте «стоп». — Оно же уже активировано? — Да, — колдунья растерянно замерла в той же полусогнутой позе, одной головой вопрошающе обернувшись к директору. — Тогда не надо. Сейчас — и без усиления хватит. Через пару минут они в полной тишине тихо потягивали чай. Гарри и Дамблдор — с добавлением того особого отвара. Трелони же... можно сказать, она, скорее, пила сливочные помадки в жидком виде, рассеянно причмокивая после каждого глотка. В этом напитке Гарри не почувствовал ничего особенного. Чай как чай. Просто травяной, с мятой. Лишь с особым, специфическим ароматом. А на вкус — с лёгкими, едва уловимыми нотками какой-то ещё травы, похожей то ли на настойку женьшеня, то ли на лёгкие ягодные оттенки. Попробовав одну помадку, он разочаровался ещё больше. Она была настолько мягкая, что практически жидкая. Есть такое вприкуску — невозможно. Им бы постоять ещё хоть пару дней... Дамблдор — тоже расслабленно откинулся в своём кресле, смакуя согревающий напиток. Кабинет наполняли лишь потрескивание дров в камине и время от времени — шорохи Фоукса, переступающего на своём насесте и тихо курлыкающего. Когда Гарри почти допил свой чай, изредка просто из вежливости заедая его предложенными лакомствами, он, и правда, почувствовал, что тревога уже не накрывала его так, как прежде. Он, конечно, всё так же осознавал опасность того, что с ним творится. Но делал это с куда более холодным сердцем, не нервничая по этому поводу, а относясь, как к проблеме, с которой просто надо разобраться. Дамблдор, подметив, что чашка ученика уже почти опустела, вновь заговорил. Непринуждённо и расслабленно, каким-то отеческим, успокаивающим голосом: — Ну что ж, Гарри, а теперь — давай подумаем, что будет, если твои опасения, всё-таки, верны. — И что вы предлагаете? — Пока — ничего. Просто давай прикинем. Вот, допустим, ты прав. И... — он замешкался, подбирая слова, чтобы не сказать лишнего при Трелони, которая, кажется, всё равно была где-то там, у себя на уме, — предположим, с тобой и правда происходят те метаморфозы, которых ты опасаешься. Представь, что это действительно так. — Ну, тогда это всё в корне меняет... — Нет, буквально. Не нужно пока делать никакие выводы. Просто представь, якобы это так. Вот тот же самый ты, который передо мной сидит сейчас — только через неделю или две... а может, даже через год — когда с тобой это уже произошло. Трансформация после обретения Первозданного Патронуса — завершилась, какой бы она ни была. Каково это? — Так я ж не знаю... — Гарри почувствовал, как трудно ему стало думать. — А ты не знай. Ты представь... Так, дай-ка я у тебя заберу чашку... — Профессор, а как мне это... — Дамблдор смотрел на него как-то слишком невозмутимо, даже убаюкивающе... Или не в нём дело, а просто свет стал чуть приглушённым... Или всё из-за потрескивания дров в камине... Или из-за мерных курлыканий Фоукса... Директор что-то ответил, но его слова уже ускользали от сознания. Кабинет медленно погружался во тьму, накрывая Гарри невидимой аурой тёплого одеяла... Такого уютного... Как объятия Кормака — тогда... Когда они вместе уснули в Выручай-Комнате... Когда Гарри всем телом чувствовал, как влюблённый блондин так заботливо окутывал его своим теплом со всех сторон... С трудом попробовав разлепить смыкающиеся веки, Гарри сделал над собой усилие, пытаясь сесть в кресле ровно, но у него не особо вышло. Эти кресла — как назло, такие удобные, что так и манят тебя развалиться в них полулёжа... — Не сопротивляйся, — смазанным эхом донеслось что-то, отдалённо напоминающее голос Дамблдора... или нет. Наверное, голос Кормака, просто странно звучащий спросонья. Ведь это Кормак сейчас склонился над ним, как обычно по утрам с упоением наблюдая, как неохотно разлепляет глаза его «малыш» в их кровати. И этот бездонный голубой взгляд, уже давно встречающий его каждое утро — это то, что заряжает его на весь день. Хоть даже когда Гарри просыпается первым — он точно так же с умилением наблюдает за своим идеальным парнем, который даже спустя столько времени вместе так ему и не наскучил. Всякий раз он любуется, склонившись над этим шикарным красавцем, дожидаясь, когда тот проснётся. Не торопя. Не смея потревожить его сон. Не мешая его блаженной неге. Просто упиваясь чертами этого знакомого лица. А когда Кормак с характерным подрагиванием губ всё-таки открывает глаза и первым делом видит своего Гарри — младшего гриффиндорца всякий раз накрывает волна радости, пробегающая от макушки до самых пяток, заставляя всякий раз непроизвольно расплыться в придурковатой улыбке и сказать привычное: «Доброе утро». Как только этот небесный взгляд фокусируется на довольной физиономии бойфренда — каждое такое утро Гарри тут же начинает испытывать непреодолимое желание страстно засосаться. И когда у них обоих не пахнет изо рта — а благодаря тем чарам от Т&$^ это теперь почти всегда, за редкими исключениями — они этому без промедления тут же и предаются. Приятнее, чем это — лишь просыпаться, когда, наоборот, тебя самого встречает всё тот же чарующий взгляд Кормака. Когда это первое, что ты видишь, едва организм вспоминает, как фокусировать зрение. Ну и совсем счастье, когда ты просыпаешься ТЕМ САМЫМ образом. Когда тебя не будят, но едва ты разлепил глаза, едва только-только вернулся в реальность, не успев ещё даже зевнуть — тебя встречают сразу в свои распростёртые объятия... если можно так выразиться. В омут любви и заботы, самым честным образом давая понять, насколько ты желанен и насколько за эту ночь по тебе соскучились, приветствуя самым искренним способом. Особенно когда все сразу. Когда они все уже проснулись, и сегодня — ты последний, а значит — тебе полагается именно такой горячий приём. — Ну что? — всякий раз ты слышишь знакомый голос — обычно, Кормака — уже понимая, что будет через мгновение, как только ты хотя бы легонько кивнёшь... а если сильно не терпится — то и вовсе, как только разлепишь губы языком. — Ну что? — именно эти слова сразу дают понять, что шикарное утро сегодня обеспечено — тем более, когда они сказаны в унисон. Самый смак — если им удаётся подгадать момент, и ты слышишь это ещё не до конца проснувшись, но уже покидая ласковые объятия дрёмы, чтобы быть встреченным ещё более ласково на другой стороне. — Ну что? — слышишь ты тогда издалека, неохотно прощаясь с ночью и спеша навстречу дню, зная, что тебя, ещё даже не разлепившего глаза, уже вот-вот займут самым приятным способом пробуждения, столь бесподобно изнывая от нетерпения...

***

— Ну что? — на сей раз голос, однако, звучит непривычно... И это странно... Это неправильно! Это — не Кормак! И не кто-то другой из тех, с кем он засыпал вчера! В их спальне — посторонний! Гарри вздрагивает и резко открывает глаза в том же кабинете, в котором отрубился. Он сполз вниз, нахально распластавшись в кресле для гостей в совершенно непотребной позе, практически лёжа, разведя ноги в стороны и с головой набок, лицом уткнувшись в подлокотник. Седой старец сидит напротив него в своём кресле, устало облокотившись о массивный директорский стол. — Ну как, представил? — развивает он свою мысль. Окончательно проснувшись, через мгновение Гарри понимает, что он вот так развалился... с крепко стоящим членом. Осознав это, он мигом вскакивает, садясь ровно, сведя ноги вместе и старательно не глядя туда в надежде, что если он не обратит внимание — то и учителя не заметят. Под предлогом того, чтобы поправить одежду, он всё-таки бросает беглый взгляд вниз, и за тот крохотный миг, когда его смявшаяся ширинка успевает промелькнуть — он видит, что складки легли как обычно, скрыв неприличное напряжение... вроде бы. Он не уверен, но он не осмеливается кинуть ещё один взгляд, поднимая его к директору... и видя стол. Который — хвала Мерлину! — должен был скрывать из поля зрения Дамблдора то самое место, когда Гарри лежал перед ним, вот так развалившись. Он смотрит вбок — и видит Трелони, которая, задумчиво глядя куда-то в потолок, с громким сёрбаньем продолжает потягивать свои жидкие помадки с лёгким добавлением чая. Лишь теперь, заняв нормальное положение, он возвращается взглядом к директору. — Так получилось? Представил? — повторяет вопрос тот, глядя на ученика прикрытым взглядом со слегка опущенными веками. — Я... я не знаю... Я просто задремал... — Так и надо. Ты слышал, что я просил тебя представить? — Да... вы сказали подумать, что будет через неделю... или когда там. Когда завершится... ну... то самое. — И как? Завершилось? — Не знаю... Откуда мне знать? — Тебе что приснилось? Парень округлился в глазах, понимая, что ЭТО озвучить директору точно не посмеет... хотя он уже и сам стремительно забывал, в чем именно «это» заключалось. Но оно точно было чем-то совсем непристойным... и неподражаемо прекрасным. — У меня... там... — он напрягся и заговорил, настороженно выдавая по одному слову и следя за реакцией, — такое... совсем личное. — Мне необязательно знать подробности. Но как твоя трансформация завершилась-то? — А там... этого вообще не было. — Это похоже на то, что может быть в будущем? — Хотелось бы. — В каком смысле? — Ну, я не знаю. — Это было не воспоминание из прошлого? — Нееет, — Гарри невольно расплылся в восторженной улыбке, понимая, что подобное могло быть лишь в его влажных фантазиях, но даже ему, даже лишь в мечтах — конкретно это точно ещё ни разу не являлось... хотя он уже и не помнил вовсе, в чём именно «это» заключалось, но он был уверен: раньше ему оно даже не снилось. — Это точно не из прошлого. — Значит, всё правильно. Ну так что? Это был ты? Или не ты? Произошло то, чего ты боишься? — Ну... был я. Точно я. Но там не было... вот этого превращения. — Это не важно. Там был ты? Там ты чувствовал себя собой? Обычным собой? — Ну да. — Без каких-то странностей? Просто собой? — Не знаю... Вроде бы, да. — Значит — поздравляю: то, что мы обсуждали — чем бы оно ни было — это не то, чего ты боялся. — А что тогда? — Не знаю. Это нам ещё предстоит выяснить. Но главное — что все самые страшные расклады мы теперь разом отметаем. Их — точно не будет. Осталось утрясти нюансы. — И что мне с этим делать? — Пока — ничего... Разве что... Постарайся не испытывать чрезмерно ярких эмоций. Раз уж, как мы выяснили, тут есть какая-то связь. Можешь сходить к мадам Помфри, у неё есть успокоительные травы. И чуть позже — к тебе наведается профессор Люпин. Не пропадай никуда, как ты умеешь, — профессор устало улыбнулся. — А в остальном — ничего. Просто ждём. Ответ директора, хоть и вселял надежду, но вызывал ещё больше вопросов. Гарри растерянно замер в ожидании дальнейших инструкций, которые после такого загадочного ответа просто обязаны были последовать. — А сейчас, — директор с неохотой встал, — прошу прощения. Меня что-то разморило. Очень хочется вздремнуть. Даже не догадываюсь, с чего вдруг, — даже через свою вялость, он игриво подмигнул ученику. — Сивилла, ну как чай? — он обратил внимание на то, что чашка прорицательницы, наконец, опустела. — А? — встрепенулась она, потерянным взглядом окинув обстановку вокруг, лишь сейчас вспомнив, что она находится в кабинете Дамблдора. — Директор, ваши чаепития, как всегда, бесподобны. — Я так погляжу, вам помадки пришлись по душе? — Ну вы ж меня знаете... — снова засмущалась она. — Не хотите забрать остатки с собой? — Ой, профессор, ну что вы... — Берите-берите, у меня всё равно что-то вдруг пропал аппетит ко всему сливочному. К тому же, — он выдвинул ящик стола, указывая на содержимое, — у меня тут ещё лакричные пиявки остались. Гадалка благодарно кивнула, но замерла, вцепившись в свой термос обеими руками, которые — Гарри лишь сейчас заметил, что довольно неслабо трясутся. Судя по виду, она не знала, как донести и своё зелье, и предложенные угощения, не рассыпав всё по дороге. — Я поговорю с профессором Снейпом при следующей встрече, — добавил директор, и она закивала ещё активнее, но всё так же не решалась сдвинуться с места. — Гарри, будь добр, помоги профессору Трелони донести помадки до её башни. Ей последние несколько дней нездоровится: слишком уж сильные возмущения в тумане будущего. Бери вместе с чашкой. Видя, что директор уже с трудом стоит на ногах, гриффиндорец поспешил выполнить просьбу, провожая и прорицательницу тоже, которая опять успела потеряться где-то в своём астрале. Увидев её сегодня такой, он впервые испытал к ней то, чего не испытывал никогда раньше: простое человеческое сострадание. — Профессор, — уже у двери вспомнил он кое-что важное. Директор вопрошающе взглянул на него. — Я подумал, и... никаких даров мне за то воспоминание по-прежнему не надо. Но вот если вы приструните кое-каких особо зарвавшихся родителей и ткнёте их носом в то, что их «одарённое» чадо освоило Патронус не из-за каких-то своих «чистокровных» талантов, а в первую очередь благодаря профессору Люпину, вам и мне — вот за это я буду признателен. — Хм, — вяло усмехнулся директор, расплываясь в улыбке. — Договорились. Закрывая за собой дверь, Гарри заметил, как Дамблдор, сказав это, одним махом допил полкружки своего уже изрядно остывшего чая и обессиленно плюхнулся в директорское кресло, запрокидывая голову.

***

— Мама вам всем троим точно бо́шку открутит, — встретил его в общей гостиной радостный смех Рона. — Ну вы додумались, конечно! — У тебя вот эти «дела» были с близнецами? — подхватила Гермиона, указав на Фреда с Джорджем, которые стояли у камина на другом конце гостиной, пафосно позируя перед доброй третью факультета, собравшейся на них поглазеть. — Ага, — «неохотно признался» пока что единственный владелец Ультуса. — Я так погляжу, прошло у вас — совсем мощно, — с ехидной ухмылкой, но при этом каким-то почтенным восхищением подмигнул Кормак. — Ага. Ты даже не представляешь. Я потом расскажу. — Да можешь не ломать комедию, — встрял Рон. — Они нам уже сами проболтались. — Ты, конечно, нашёл, кому доверять секреты, — на одной волне с Роном продолжила его девушка, не подозревающая подвоха. — Тем, кто по скорости распространения сплетен может сравниться, разве что, с Лавандой. И мне, вообще-то, обидно. Ты решил экспериментировать с Ультусом, попросив о помощи близнецов — а меня, значит, даже не задумался об этом поставить в известность? Притом, что это я, вообще-то, помогла тебе с названием заклятия. Не то чтобы это влияло — ты как угодно его мог назвать... но всё же. Как с глазами твоей Просветительницы разбираться — так это ко мне. А как практическое исследование новых чар, к которым я имею самое непосредственное отношение — так к этим двум оболтусам? Я понимаю, если бы к кому-то из профессоров. Но к близнецам?!... — А что там с глазами? — насторожился Рон. Проигнорировав реплику друга, Гарри коротко ответил на её тираду встречным вопросом, который они с близнецами, к счастью, продумали: — А ты бы мне позволила с Ультусом в стенах школы практиковаться? — Нет, конечно! — Ну вот и всё. Она недовольно фыркнула, но, скорее, для виду: сама же понимала, что тут некого винить. Ни её — за дотошное следование правилам — ни любопытство Гарри, ведь если бы не оно — то и не было бы никакого Ультуса. Он уже приготовился торжественно выдать ей именно этот аргумент, но неглупая девушка и сама поняла, что он скажет, если она продолжит эту линию разговора — так что ей не оставалось ничего, кроме как признать поражение и закрыть тему, сохранив лицо... разве что, сердито попыхтев напоследок. — А у тебя — как? — Гарри обратился к бойфренду. — Написал письмо? — Да давно уже. Ты в курсе, сколько тебя не было? — Ну... догадываюсь, — Гарри с нашкодившим взглядом виновато прикусил губу, всем своим видом транслируя мысль: «Мы там с близнецами, как бы, ОЧЕНЬ заняты были.» Блондин поймал этот взгляд и одобрительно кивнул, многозначительно поиграв бровями, давая в ответ понять, как ему не терпится поскорее узнать все подробности, а вслух — он продолжил: — И написал, и отправил — и уже ответ от Тиба пришёл... Кстати, да. Там важные новости. Мне тут с тобой серьёзно поговорить надо. — ОПЯТЬ?! — сам не заметив, насколько громко он это сделал, выкрикнул Гарри, но стушевался, когда в их сторону повернулись несколько гриффиндорцев, до этого увлечённо выслушивавших байки близнецов. — Не-не... там — это... хорошие новости. Просто надо обсудить в спокойной обстановке. Но точно сегодня, до вечера. — Ну ладно... Может, пошли тогда прямо сейчас? — Да не, это не горит. Главное — за сегодня. — Хорошо. Заинтриговал. — Ну так! У тебя парень же — весь такой загадочный и таинственный, прямо Мистер Икс, — он встал в свою коронную позу «я ж МакЛагген», после которой ожидались не иначе как бурные овации. — Это ты-то? — усмехнулась Гермиона. — А главное — какой ты у меня скромный! — с умилением расплылся в улыбке Гарри. — Ну а то! — старшекурсник выпятил грудь ещё более горделиво, то ли подыгрывая, то ли реально даже не уловив, что это был стёб. И, как ни забавно это было осознавать, но именно вот эта самовлюблённость Кормака, со всей её непосредственностью — это то, что было так необходимо Гарри после той нервотрёпки с грядущим превращением в Просветительницу. Просто ценя момент, с радостной улыбкой скользя взглядом по комнате и наслаждаясь тем, в каком приподнятом настроении была вся гостиная, он наткнулся на Колина Криви, который в числе прочих внимал каждому слову близнецов. «О, точно же! Пока ещё что-то не навалилось — надо, как и обещал...» — Ребят, я сейчас вернусь, — бросил он, отходя. — Я вспомнил, что ещё кое-кому кое-что должен. Друзья уже были и так снова увлечены беседой, что-то там про Тиберия МакЛаггена и то, что посторонним не место в кулуарах Министерства — по крайней мере, эту позицию продвигала Гермиона. Так что он спокойно отошёл. — Колин? — он похлопал парня по плечу, и тот одёрнулся. Едва он понял, что перед ним Гарри, у него испуганно округлились глаза, но тут же — он успокоился, с облегчением выдохнул и расплылся в уже более привычной восхищённой улыбке. — Тебе ведь там помощь была с чем-то нужна? — напомнил старший гриффиндорец. — Помощь? — парень смутился снова, на сей раз — растерянно. — Какая ещё помощь? — Ну ты сегодня перед завтраком сказал, что у тебя какое-то дело ко мне. Когда мне было не до того. Вот сейчас, пока на меня ничего ещё не свалилось — могу помочь. — А, это... там само решилось уже. Уже не надо. Забудь, что я там тебе сказал. — Ну ладно, — Гарри пожал плечами и вернулся к друзьям. Знал бы он, о чём тогда была речь и как это повлияет на его жизнь уже завтра...

***

— Гарри? — со стороны входа в гостиную его окликнул приближающийся мягкий голос преподавателя по ЗОТИ. Парень отвлёкся от обсуждения общих планов на Рождество и обернулся. — Мы можем поговорить? Наедине. — Да, конечно, — он начал метаться взглядом в поисках места, куда можно отойти. — В вашей спальне сейчас никого? — подсказал Люпин. — Не знаю. — Пойдём проверим? — профессор мягко, но настойчиво положил руку ему на плечо и повернулся к лестнице. Вскоре они оказались в спальне, которая, и правда, оказалась пуста. — Значит, так, — без предисловий заговорил преподаватель, едва закрыл за собой дверь. — Насчёт того, что произошло с братьями Уизли — у Ордена есть несколько гипотез... — Какого Ордена? — А... — Люпин на крохотный миг насторожился и встряхнул головой, будто выдёргивает себя из каких-то рассеянных мыслей. — Я оговорился. У преподавательского совета... и пары приглашённых экспертов. Не бери в голову. В общем, у нас есть несколько гипотез. Но чтобы их проверить наверняка — нужно, чтобы ты под присмотром снова загорелся глазами... ну — сделал вот то, про что ты профессору Дамблдору рассказал. — Так а я не могу это специально... — Мы в курсе. И чтоб это спровоцировать — у тебя нужно вызвать эмоциональное потрясение. А хватит с тебя уже этого. За последние три дня — так уж точно. Так что это мы будем пробовать после праздников. Пока — я просто возьму на пробу волосы у самих близнецов. Хотя бы удостоверимся, не опасно ли то, что с ними произошло. Хотя весь Ор... совет сходится на том, что не должно. Сейчас как спустимся — подзовёшь их, как бы невзначай, и отведёшь их ко мне, чтоб это не вызвало подозрений. — Хорошо, — студент исполнительно кивнул. — Далее. Основная гипотеза — в том, что твои провалы в памяти — это последствия от применения Ультуса. Ты же позавчера его только использовал впервые. Потом — вчера, наутро — ещё целую стаю им обезвредил. Да ещё и сегодня пришлось Когтевран убеждать. Так что если вдруг... не должно, но вдруг — тебе придётся применять его снова — постарайся для себя отметить собственное состояние до и после применения... Ну то есть, помимо очевидного, — он многозначительно посмотрел на Гарри, намекая на то состояние апатии. — Понимаю, что если тебе придётся его снова призывать — то там будет не до того. Но всё же — если будет возможность, постарайся. Гарри кивнул снова. — Хотя, непонятно, откуда такая долгая задержка — но это пока лучшая из гипотез... Так, третье, — преподаватель загибал пальцы на одной руке и разгибал — на другой. — Нам с тобой надо будет вплотную заняться исследованием Ультуса. Опять же, это будет после праздников, просто ставлю тебя в известность. Готовься, придётся задерживаться у меня после уроков. Допоздна. Ещё один понимающий кивок — на сей раз, с тяжёлым вздохом. — Четвёртое. Тебе за эти каникулы надо по максимуму развеяться. Постарайся как-то отстраниться от всего того кошмара, который на тебя разом свалился. Как-то... забыться, что ли. На сей раз гриффиндорец непонимающе изогнул бровь: — Мне развлекаться, пока там какие-то фанатики собираются в секту, чтобы меня убить? — Вот ровно об этом — не думай. Хотя бы эти праздники. Я понимаю, что это звучит странно. Но в эти несколько дней — как раз и не успеет произойти ничего критичного. А тебе — надо набраться сил. Незачем изводить себя. Побудь, блин, в конце концов, просто студентом. Подурачься там. На «Ведуний» с девушкой своей сходи... у тебя же есть девушка? — Ну... не сказал бы... типа того. — Да, в этом возрасте — всегда «типа того». Ну вот с той, с кем ты тогда после дементора «в себя приходил» — кем бы там она тебе ни была. Или если вы уже растались — то с друзьями — не важно. Главное — оторвись хорошенько... Ну только совсем-то уж голову не теряй, — он опомнился, поняв, что он говорит парню, у которого сейчас в крови бушует самый ядрёный гормональный коктейль. — В разумных пределах. Мы поняли друг друга? — Да, — воображение Гарри уже рисовало массу вариантов того, чем они займутся с Кормаком... а может, ещё с Дином... и с близнецами... — О безопасности мы уже позаботились, так что в эти дни — просто расслабься. И, кстати, молодец. Как ты вчера справился с убеждением всех факультетов — это уже несколько раз нам сыграло на руку. И точно сыграет ещё... Так... что у нас там далее... Пятое. Возможно, в твоём случае — есть какие-то индивидуальные особенности того, как ты переживаешь овладение Патронусом. Это крайне маловероятно. Но — сам понимаешь — тут не то чтобы есть масса примеров для изучения. Так что если заметишь за собой что-то странное — срочно свяжись со мной, профессором МакГонагалл или самим директором. Пароль в его кабинет — «мармеладные мишки». После твоих визитов пока менять не будем... Но ты тоже его не дёргай по всяким пустякам. Надеюсь, понимаешь. — Понимаю. — Что там еще... А, ну да. И поскольку там могут быть какие-то ещё отложенные эффекты — лучше, если с тобой постоянно будет кто-то ещё. На всякий случай. Лучше всего — если кто-то из вашей компании — тех, кого профессор МакГонагалл инструктировала о том, как себя надо вести, если снова нагрянет Министерство... Ну, позавчера вечером, когда тебя директор отсюда забрал. «Не знал, что она инструктировала их об этом. Но я понял, о ком вы. Она их тогда в камине перечислила, назвав "птенцами грифона".» — Не проблема. Один — точно будет. — Отлично... Так, что ещё?... Вроде, всё... А, да. Последнее. Как только установим хотя бы общие принципы функционирования Ультуса — тебе нужно будет как можно скорее обучить ему меня. Ты же не против? — Могли и не спрашивать. Я вообще всю школу обучить собираюсь. Вас — так тем более. — Прямо всю школу — не думаю, что это обдуманное решение... — Я когтевранцам это уже обещал. — Горазд ты на обещания, как я погляжу... Нельзя такими вещами налево-направо бросаться!... Ладно, тоже обсудим это после каникул. Вот, теперь точно всё... Вроде бы. Такое чувство, будто что-то забыл. Эх, записывать надо было — но всё так стремительно развивается... Так, ладно. Ты всё уяснил? Он кивнул. — Чем ты занят ближайшие дни? — Отдыхаю. — Да, — профессор одобрительно похлопал его по плечу. — И ещё кое-что... я правильно понимаю, что весь Слизерин теперь носится, готовясь стать твоими приспешниками? — Да. Уже стали, вообще-то. Люпин восхищённо слегка помотал головой в неверии. — Да уж... Просто хотелось это услышать от тебя, новый Сам-Знаешь-Кто ты наш, — он усмехнулся. — Скорее, Грин-де-Вальд. — Тем более. Они точно купились? — Точно. «То, какими глазами там на меня смотрел Блейз... Точно.» — Ну ладно. Над тем, какой там план ты якобы замышляешь — мы ещё подумаем. Пока — просто нагоняй им какой-нибудь многозначительной жути. Главное — что купились. Тут я на тебя полагаюсь. Если покажется, что они начали догадываться — бего́м ко мне или директору... — А на том совещании все профессора́ были? Снейп тоже? — Вот. Молодец, что спросил. У меня как раз это вылетело из головы. Конкретно он — не в курсе. Имей в виду. Вообще, от греха подальше — со всем преподавательским составом веди себя как раньше, будто мы ничего не знаем. Некоторые — реально не знают. В курсе только... А лучше тебе самому не знать, кто. Так будешь вести себя убедительнее. Он помолчал, прокручивая в голове всё сказанное, ещё раз загибая-разгибая пальцы. И, сам себе кивнув, подытожил. — Ну что, тогда всё? С Рождеством? — Вас тоже.

***

Возвращаясь от кабинета ЗОТИ, в который он отвёл близнецов после разговора с Люпином, уже на лестнице прямо перед портретом Полной Дамы он увидел Теренса, который, едва завидев Гарри, поспешил навстречу ему. Подойдя в упор и настороженно оглянувшись по сторонам, старшекурсник шепнул: — Гарри, разговор есть. — ЧТО ОПЯТЬ! Что ещё вам надо! — взорвался гриффиндорец, который начал заводиться, когда, завидев его издалека, уже начал догадываться, что слизеринцы снова какие-то интриги успели намутить. — Не нам. Мне. Пожалуйста. Давай отойдём? Тоже оглянувшись по сторонам и неохотно кивнув, он проследовал к ближейшему выходу с лестницы — на шестой этаж. Вслед за ним проследовал и Теренс, с небольшой задержкой, чтобы не вызывать подозрений: вдруг их кто-то увидит. — Ну? — полушёпотом, но с лёгким наездом уставился на него Поттер, когда Хигс присоединился к нему в укромном углу за широкой колонной. — Я... Тут это... Такое дело... Короче, прости... пожалуйста, — по всему его виду было понятно, насколько он не привык просить прощения, когда в это искренне вкладываешь смысл. — Что ты уже успел натворить? — смягчился Гарри, оценив хотя бы попытку. — Я? Да ничего... я про это... Про то, что там у нас было. На тех «переговорах». — А что там? — Я как-то... Меня там совсем занесло... — Да я же сказал, что всё нормально. Не будет вам ничего за это. Ни тебе, ни Блейзу. Всё, проехали... — Я понял, что не будет. Но... Я не такой на самом деле. — Видел я, какой ты, — Гарри многозначительно ухмыльнулся. — И у меня нет к этому претензий. — Да нет, я правда... Ну то есть, такой, да. Но не настолько. Меня правда тянет... — он произнёс совсем шёпотом, — к такому. Но там был какой-то совсем перебор. Мы как только из гостиной вышли — меня сразу накрыло. Я понял, что с того момента, как ты нас из Большого Зала вывел — я был сам не свой. То, как я там на тебя набросился... Правда, прости. Да, мне такое нравится... Но просто жёстко, а не так жесто́ко, как тогда... Я там — вообще не соображал. У меня как будто все те постыдные... как их... пороки — раз в десять усилились. Я там правда был не в себе. Сам до сих пор не понимаю, как мне вообще духу хватило тебе там в са́мом начале признаться... Ну, поцелуем. Ты же — это... Того. И уж тем более — как потом, уже в спальне Блейза, я реально осмелился тебе сказать, что хочу... Ну, вот того. Сейчас бы — не осмелился... То есть, — он осёкся. — Я не имею в виду, что я что-то от тебя скрываю. Просто... Блин, как сложно-то! Я не предатель, в общем. Ты не подумай. Но вот сейчас, например... или даже просто до того, как ты нас из зала вывел — я бы не смог в таком признаться, даже под страхом Круцио. А уж тем более — в присутствии Блейза. Я не знаю, что там на меня нашло... Чо-то я не о том... Короче, прости. Я не хотел так злобно... То есть, хотел, но не прям ТАК. Ну то есть... блин... — Тебя занесло, ты просишь прощения, — перебил его Гарри. — Я правильно понял? — Ну да, но не совсем... Я пойму, если ты меня за это накажешь. Хоть даже точно так же... Ну то есть, не совсем. Совсем так — не надо, если можно. Хотя я вроде заслужил... Но не надо. И Круцио — тоже не надо, пожалуйста... я бы предпочёл, чтоб ты сжалился... Блин, как там это... Склоняюсь перед твой волей — вот! — он наконец-то замолк и поднял виноватый взгляд, которым до этого уставился в пол. — Извинения приняты. Наказания — не будет. То, что там тебя занесло — так я тебе сам сказал делать всё, что хочешь. Ты это и сделал. Что тормоза отказали — так даже лучше. Теперь я знаю, какой ты настоящий. Меня это устраивает. — Настоящий я — не такой... Ну, не настолько... — Хиггс! Не испытывай моё терпение. Я сказал, что тебе за это ничего не будет. Что ещё тебе надо? — Ну я не хотел... прямо вот так пытать тебя, чтоб до травм. — Ты и не пытал. И не льсти себе: я бы не дал тебе меня травмировать. «Хотя со стороны — местами там это, и правда, выглядело уже совсем страшно.» — Фух, — Теренс с непередаваемым облегчением выдохнул. — Спасибо. А то я испугался, что я там уже вообще... Спасибо. — Всё? — Ну... — он виновато прикусил губу. — Есть ещё кое-что... если позволишь. — Что ещё? — Ну... как бы... нам можно? С Блейзом-то. Вот так же... — он торопливо запричитал. — То есть, не настолько так же, но так же... Тоже не мягко, в общем... Совсем не мягко. Но не настолько! — А меня-то ты чего спрашиваешь? — Ну как... Ты же — это ты. И ты видел, что там у нас... И знаешь, что мы — это... Того. И потом как мы с тобой... — И? Ты это с Блейзом собрался делать — у него и спрашивай. — Да он-то — понятное дело. Но если мы такое повторим — нам за это не прилетит? Ты так и не сказал прямо. — Если ещё раз у меня спросишь разрешения на то, что касается только вас двоих — точно прилетит. — Понял. — Меня спрашивай, только если меня пригласить ещё раз решите. Не при всех, разумеется. — А можно? Пригласить ещё. — Посмотрим. Сегодня — мне вас двоих уже точно за глаза хватило. Потом — может быть. За сам вопрос — Круцио вас пытать не буду, не волнуйся. — А легилименцией? — И легилиги... и ею тоже не буду. Ничем не буду. У вас там опять из головы всё выветрилось, что я про доверие говорил? — Нет, просто... прости, не подумал. Не привык ещё. — Привыкайте живее! Надоело элементарные вещи по пять раз объяснять. — Прости... будем исправляться. — Всё? — Да. Спасибо, что помиловал... — Ну вот опять! Какое, нахуй, «помиловал»? Доверие, Теренс! Доверие! Как тебе в голову вбить? — Прости... блин. Привычка. — Иди давай, пока ты меня этой привычкой не довёл до того, что реально получишь. — Всё-всё... спасибо, — он уже начал разворачиваться... — А хотя стой. Блондин замер и напрягся. — Извинения — пустые слова, если они не искупают вину делом. Ты считаешь, что провинился? — Пожалуйста, не надо... — он с резко осипшим голосом виновато уставился на Гарри. — Ты считаешь, что провинился? — с нажимом повторил гриффиндорец. — Молю, сжалься... — Я что буквально только что говорил про мольбы и доверие? Тот сжал губы, не зная, что ответить. — Ну так что, ты считаешь, что виноват? — Да, — совсем испуганным голосом коротко ответил он, снова опуская взгляд в пол. — Я — не считаю, что тебя надо наказывать за прошлое поведение. — Спасибо... — Но вот за то, что ты сейчас потратил моё время, заставив неоднократно повторять то, что я и так вам уже раз сто объяснил — вот этим ты мне настроение изрядно испортил. А я не собираюсь уходить отсюда недовольным. — Пожалуйста, пощади, я же сам к тебе пришёл... — Ты мне дашь договорить или нет? — Прости. — Ты хочешь узнать, чем ты можешь искупить вину? — Да, — обречённым голосом, всё так же не поднимая взгляда, прошептал Теренс. — Там, у Большого Зала, когда мы с тобой целовались — кто кого поцеловал? — Ты меня. — Вот именно. А теперь — твоя очередь. Теперь ты поцелуй меня. Как испортил мне настроение — так и подними его обратно. — И всё? — с надеждой в глазах он уставился на Гарри. — Нет, не всё. Доверие мне своё, наконец, продемонстрируй. Поцелуй меня так, чтоб я без слов понял, насколько искренен ты со своим предводителем. Был тогда в спальне. И являешься здесь сейчас. И держи в уме, что я очень не люблю, когда меня пытаются обманывать. Услышав это условие, он снова напрягся и нервозно сглотнул. Помедлив немного, пятикурсник, наконец, коротко спросил: — Можно? — Ну давай подумаем, если нужна ещё подсказка, — Гарри начал демонстративно загибать пальцы. — Мы здесь одни. Нас никто не видит. Я сказал тебе действовать искренне. А искренний Теренс — разве хочет спрашивать разрешения у того, кто... Наконец-то блондин уловил смысл сказанного. Он не дал Гарри договорить. Вместо этого — он яростно вцепился в гриффиндорца, рывком припечатав к себе. Одной рукой — обхватив за спину в районе поясницы. Другой — за затылок. Нагло вывалив свой язык ему в рот и принявшись там хозяйствовать без спросу, он ещё сильнее начал вжимать Гарри в себя, опустив руку с поясницы ещё ниже и просунув её под пояс в штаны, взявшись сквозь трусы за одну из ягодиц и принявшись её грубо, почти болезненно, мять. Поцелуй продолжался минуты три, а то и все пять, пока Теренс тяжело дышал ему в рот, открывая собственный как можно шире и заставляя то же самое делать самого Гарри, чтобы своим языком гулять вокруг его, касаясь как можно большей длиной. Вместе с этим, он прижимал гриффиндорца к себе внизу, заставляя его сквозь одежду чувствовать собственным напрягающимся членом, как он уже напрягся у самого блондина. Наконец, он точно таким же рывком, которым прижал Гарри к себе, отдёрнул его голову — недалеко, но решительно. И произнёс: — Там если продолжить искренне, то ты со следующим же движением — завизжишь, как сука... — он осёкся, понимая, кому это говорит, и добавил, — мой Повелитель. — Я что говорил про «повелителей»? — Прости. Гарри. Ну так что, ответ принимается? Мне продолжать? — Принимается. Продолжать не надо. Прощён. Но имей в виду, что в следующий раз наказание может быть отнюдь не таким приятным. Так что давай обойдёмся без наказаний? — Понял. — Надеюсь, что правда понял. Всё, отпусти. — Я только другого не понял. Ты хочешь, чтобы я с тобой всегда вот так обращался, что ли? — Если это может кто-то увидеть — то нет. — А если никто не видит? — Зависит от того, хочешь ли ты этого сам. — Вроде, хочу. — Тогда — мне надо подумать. Сам пока не уверен... В случае, если у нас с тобой всё-таки установится доверие, и по-настоящему ты хочешь вести себя со мной именно так — то да, я точно не против. — Понятно. Насчёт доверия — буду работать. Только... мне надо быть совсем искренним, да? — Да. — Просто тут такое дело... Искренний я — вместо того, чтобы по-обычному здороваться, хочет с моим Гос... с тобой всякий раз вот это делать... и без спросу... прямо-таки унижая моего Пов... тебя тем, как по хамски тебя хватает вместо приветствия. — Раз хочет — значит, пусть делает. Если никто не видит. И если будет доверие. — Это я понял, да. — А теперь — отпусти.

***

— Не сопротивляйся, — мягко, но настойчиво произнёс директор. Парень со шрамом тут же обмяк в кресле напротив него и сполз вниз. Дамблдор подался вперёд и оценивающе взглянул на ученика, удостоверяясь, что тот уснул. Затем повернулся к коллеге: — Сивилла, дорогая... — А? — резко одёрнулась она, опомнившись, где находится. — Простите, я замечталась. Тут у одной студентки — довольно витиеватое предсказание... — Ну как вам чай? — улыбнулся старец. — Ой, вы же знаете, что бесподобно. Балуете вы меня, профессор... — Как я и сказал, для меня важно состояние преподавательского состава. А за последние три дня — вам пришлось тяжелее прочих. — Но это же не повод вот так разбрасываться последними запасами трав Грин-де-Вальда! Ещё и заваривая их как простой чай! Я, конечно, польщена... — Ну а когда, если не сейчас? Не волнуйтесь, на наш век того, что осталось — хватит с лихвой. Вы лучше вот что скажите: как самочувствие? Полегчало? — После этого, — она взглянула на свою кружку, — конечно, полегчало. Ещё и угощения такие... — Тогда, пока Гарри вздремнул — может, немножко развеемся? — А давайте. Разложить вам таро́? — она поставила свою кружку на стол и потянулась к карману. — А может... Не хотите ли погадать по чайным листьям? — Ой, профессор, ну вы меня так совсем испортите, — вконец засмущалась она, поджав губы и начав разглаживать складки на своём платье. — А чего такого? — Вы же знаете, какое это упоение — гадать по чайным листьям... Тем более — такому магу, как вы... — Мне — не жалко. А вам — приятно. Да и кто не желает лишний раз узнать свою судьбу? — Ой, ну что вы... хорошо. Давайте чашку. Дамблдор взглянул вниз, на свою кружку, в которой всё ещё оставалось больше половины успокаивающего напитка: — Ой, простите, я как-то не подумал. Мне самому — как-то невежливо засыпать, пока Гарри не провожу... Хм... А вон, у него уже чашка пустая. Может, погадаете ему? — Нельзя же вот так, пока субъект предска... — Ой, ну полно вам! Как будто вы раньше таких пророчеств не делали? — Но там же — не совсем ясно, про кого... — А тут — всего-то, простое гадание по чайным листьям. И мы ему не скажем, — директор заговорщически подмигнул. — Чего такого? — Ну если вы так настаиваете... — расплываясь в довольной улыбке, в ответ закокетничала прорицательница, вставая с кресла. Она взяла кружку спящего Гарри, обмениваясь с директором озорными взглядами. — Это, конечно, не предсказание вам, но тоже... О! Трелони резко вскрикнула, выронив чашку из рук, едва взглянула на её дно — так, будто обожглась. Кружка опасно грохнулась на своё блюдце, чудом не упав со стола и не разбившись вдребезги. А гадалка, схватившись одной рукой за сердце, испуганно отскочила назад. Вторая её рука, сжатая в кулак, затряслась. — Сивилла, что такое? — встревожился директор. — М-м-мальчик... б-б-бедный мальчик... — заикаясь, осипшим голосом проговорила она. Лишь переведя дыхание, она закончила фразу: — У него — Грим.

***

— Гарри, изменение планов, — на обеде подошёл к ученику Люпин. Тот с набитым ртом, держа в руке куриную ножку, так и повернулся в таком виде. — Как доешь — зайди ко мне, ладно? — профессор похлопал его по плечу, и, даже не дожидаясь ответа, умчался прочь из зала. — Ладно, — прожевав и проглотив, сказал рассеянный третьекурсник пустому месту и повернулся обратно к друзьям. — А что за планы? — поинтересовался Рон и стал накладывать себе тоже пару окорочков, увидев, с каким аппетитом оба бойфренда их уплетают. — Да всё те же. Люпин там вместе с остальными преподавателями всё носится с моим Патронусом и Ультусом. — И что надумали? — Гермиона сама поглядывала на запечённую курицу, но не знала, как к ней подступиться, чтоб не извозиться в ней, как теперь уже все трое парней, «жрущие, как свиньи». Гарри призадумался — и решил, что друзьям узнать о том, что там в спальне выдал ему Люпин — будет не лишним. Тем более, профессор не сказал, что друзьям разбалтывать нельзя. Да и вообще, отдельным пунктом отметил, что гриффиндорцу нужно постоянно быть в компании кого-то из них. Так что, доев эту куриную ножку, он передал им то, что знает... опустив часть про Фреда с Джорджем. Когда он закончил рассказ, и все трое понимающе кивнули, к ним подошли и сами два белых лоботряса. — Мы проверились, — без предисловий заговорил Фред, но Гарри понял, что тот имеет в виду «Люпин нас проверил». — Всё нормально. — Вас не смущает, насколько вы изменились? — повела бровью Гермиона. — Как изменились? — насторожился Фред. Братья театрально повернулись друг к другу: — Уау! Мы идентичные! — Павни, веально, вы хоть пведставляете, как вас пвонесло? — обеспокоенно, хоть и с набитым ртом, обернулся к ним Рон. — Вот-вот! — поддержала его девушка. — Если даже Рон такое говорит — вам надо всерьёз задуматься над своим поведением. Соваться к неизученному заклятию — это уже перебор даже по вашим меркам. — Но пронесло же! — снова хором ответили они. — Зато смотри, какие мы теперь красивые! — И довольные, — такой интонацией, чтобы его поняли только Гарри и Кормак, добавил Джордж. — Это бесполезно! — обессиленно воззвала к потолку девушка. — И как только миссис Уизли мирится с вашими выходками? Вам самим-то — не страшно как-нибудь из очередных приключений вернуться не обоим? — Да что нам будет? — Мы же классные! — Ладно. Мы с предложением. — Мы же так и не выбрались все на улицу. — Пошли после обеда? — Теперь — я не могу, — пожал плечами Гарри. — Мне к Люпину надо. — А вы что скажете? — А пошли! — внезапно, раньше всех решительно хлопнула по столу Гермиона и потянулась-таки к куриному окорочку, второй рукой начав закатывать рукав. — Ты же в библиотеку хотела? — недоумённо переспросил Рон. — Уже не надо. Там у Гарри вроде всё и так прояснилось. А он мне даже спасибо не сказал за то, что дёргал. — Спасибо. Вскоре, всей толпой проводив Гарри до кабинета ЗОТИ, пятеро гриффиндорцев дружно направились собираться на улицу.

***

— Что, прямо сейчас? — Гарри немного растерялся. — Ну да, — пожал плечами Люпин. — Чем раньше — тем лучше... Или у тебя уже появились какие-то другие указания от директора? Сегодня всё так быстро меняется... — Да нет, просто... с друзьями погулять хотел. Вы же сами сказали развлекаться. — Сегодня — надо ещё поднажать. Последний раз, обещаю. С завтрашнего дня — ты предоставлен сам себе. Ну что, пойдём? — Пойдём, — с пониманием ситуации обречённо вздохнул парень, выходя из учительской вместе с Люпином. Похоже, у преподавателей там — реально какая-то суматоха. То Люпин сам говорит, что Гарри надо выкинуть из головы все события последних дней и просто развеяться. То он же — буквально через пару часов сам же и ставит студента перед фактом, что обучить его, Люпина, заклятию Ультуса — надо прямо сегодня. И, главное, даже ведь не возразишь. Если они с Дамблдором так решили — значит, тому́ должны быть весомые причины. Так что с пониманием того, что это действительно нужно сделать, Гарри спустился по невысокой лестнице и, дождавшись учителя, вслед за ним шагнул в уже знакомую палатку, которая, по заверениям профессора, уже была защищена всеми возможными чарами.

***

Самое обидное было в том, что самому быть в роли преподавателя — это, оказывается... до невозможности скучно. И фрустрирует неимоверно. Ты, вроде бы, уже всё объяснил по третьему кругу, и твой «ученик» (особенно странно было даже в уме называть так Люпина) всё усвоил. Но всё равно — у тебя выходит Ультус, а у него — нет. Повезло хотя бы с тем, что заклятие сработало на том «фокусировщике», с помощью которого остальные студенты осваивали Патронус. Нужен ли был дементор для испольнения Ультуса (или хотя бы вот этот фокусировщик) — пока выяснить так и не удалось. Было банально не до того. Задача — обучить хоть кого-то этому заклятию, хоть как-нибудь. Пока — в самом простом, точно рабочем сценарии, без усложнений. Так что Гарри, всей душой болея за то, чтобы у профессора всё-таки вышло, но из раза в раз с досадой наблюдая, как у того всё не выходит — просто продолжал давать другие объяснения того же самого, пытаясь донести тот настрой, в котором надо осуществлять призыв. Время от времени — просто для того, чтобы удостовериться, не сломался ли фокусировщик — третьекурсник исполнял заклятие сам, и всякий раз Люпин пристально следил за тем, как тот это делает. Гарри всегда выполнял призыв осторожно и останавливал Ультус, не давая чёрному шару достигнуть тренировочного устройства. Но — мало ли — вдруг всё-таки задел. Поэтому приходилось то и дело проверять снова. Вот так, просто рутинно продолжая повторять одно и то же на протяжении нескольких часов, им по итогу всё-таки удалось достичь желаемого. И, когда профессор после нескольких полуудачных попыток всё-таки смог призвать Ультус три раза подряд — они с облегчением вздохнули... и дружно направились к Помфри. Сегодня, несмотря на столько исполнений заклятия, Гарри не находился в том бездушном состоянии, которое после Ультуса накрывало его раньше. То ли потому, что не было настоящего дементора. То ли — потому, что его тело уже выработало некое подобие иммунитета. Но раз у Люпина этого иммунитета ещё точно нет — то ему надо находиться под присмотром лекаря в любом случае. Так что Гарри должен его туда проводить. Подойдя к двери кабинета, чтобы открыть её и выпустить их двоих, профессор взмахнул палочкой — и светящаяся сфера, висевшая в воздухе, покачиваясь вверх-вниз на уровне замочной скважины, рассы́палась на искры. — Чары звонка, — объяснил он. — На случай, если бы кто-то постучал в закрытую дверь, пока мы с тобой были в палатке. Мы же оттуда не услышали бы. Люпин даже не догадывался, какой гештальт он закрыл у Гарри одной этой фразой. Гриффиндорца мучил вопрос о назначении этой сферы — с того самого раза, когда он увидел её впервые: на занятии по освоению Продвинутого Патронуса. Но, как назло, мучил не настолько, чтобы приставать с ним к профессору.

***

— Ты всё это время с Люпином был? — уже совсем поздним вечером встретил своего бойфренда Кормак в гостиной Гриффиндора. Вплоть до са́мого отбоя, там, как всегда, был кто-то ещё. Но уже совсем поздно вечером — гриффиндорцы частенько разбредались по своим спальням, тусуясь своими небольшими компашками. Судя по всему, сегодня был именно такой день: помимо Кормака в гостиной было лишь несколько ребят — человек пять-десять. В основном, первокурсники. А блондин — сидел напротив камина, читая сегодняшний выпуск «Пророка». Как только он обернулся на звук шагов из коридорчика к портрету Полной Дамы и наконец-то увидел того, кого дожидался — он, так и не дочитав одну из последних страниц, швырнул газету в огонь, чтобы та не мозолила лишний раз глаза его парню. — Да. С Люпином, — устало улыбнулся брюнет, направляясь к нему. — Что у вас там такое было, что ты даже ужин пропустил? — насторожился старшекурсник. — Бляяя... — Гарри зажмурился от осознания. — Ужин, точно же! Так вот чего я так жрать хочу! — Ты тупо забыл? — удивлённо уставился на него Кормак. — Теперь я ещё больше хочу знать, чем вы там занимались. — Да сейчас всё расскажу, только... Слушай, у тебя есть что-нибудь пожрать? — Ну я захватил тебе охапку каких-то печенек... — Не, от этого я посреди ночи проснусь ещё более голодным. — Ну, блин, извините! — с обиженной миной развёл руками блондин, старания которого не оценили. — Надо, как все, приходить на ужин... — но вид его голодного парня не позволил ему дуться долго. — И что теперь делать? В Большом зале уже давно пусто. — Пошли на кухню? Может, там ещё кто-то есть. — На какую ещё кухню? — тот насторожился. — У нас же еда сама по расписанию из ниоткуда появляется. Гарри невольно расплылся в улыбке. Наконец-то он знает о магическом мире и, в частности, Хогвартсе — больше, чем его благородный бойфренд. — Ты чего так лыбишься? Третьекурсник ничего не ответил. Просто подошёл к Кормаку. Наклонился к нему, сидящему в кресле. И поцеловал. Не обращая внимания на тех гриффиндорцев, которые тоже ещё были в гостиной. А затем — с хитрой мордашкой сказал лишь одно слово, беря его за руку: — Пошли.

***

— И давно ты в курсе? — Кормак шагнул вслед за Гарри в проём, открывшийся за натюрмортом. — Со вчера. МакГонагалл показала. Пока я там на маховике... — На чём? — Позже объясню. Хоть бы тут ещё был кто-нибудь... Как только они открыли вторую дверь, по грохоту посуды стало понятно, что там много кто ещё «был». — Всем привет. К вам можно? — стараясь звучать как можно более вежливо, но вынужденный перекрикивать шум, обратился Гарри к хозяевам кухни. Десятки больших глаз тут же обернулись в сторону входа и, поняв, кто к ним пожаловал, домовики едва не разразились овациями. — Сэр Гарри Поттер пришёл снова? Сэру Гарри Поттеру у нас понравилось? — наперебой начали задавать они вопросы, на которые им не терпелось услышать «да». Буквально пара фраз, отмечающих их гостеприимство, да витиеватый намёк на то, что он пропустил ужин — и вот уже с десяток эльфов вмиг накрыли стол ещё до того, как Гарри успел пройти внутрь. — Я не слишком поздно? — Нет, что вы! — принялись причитать они, и Гарри смог разглядеть в толпе Добби, пытающегося протолкнуться к гостю. — Я тут к вам ещё кое-кого привёл... — он только сейчас понял, что, возможно, поставил своего парня в неудобное положение и шепнул, обернувшись к нему. — Ты сам-то — есть хочешь? — Вообще, по правде, да, — обрадовал Гарри весьма удачный ответ. — С близнецами сегодня на ужине пиздели, не затыкаясь. Я только поднявшись в спальню понял, что сам нифига не наелся. — А мне печеньки захватил. Ты ж мой заботливый... — Гарри расплылся в улыбке. — Да я их первым делом в карман сунул, когда ты так и не объявился. И знаешь, как они мне душу травили? — Знаю. Эту гору мышц кормить надо. Ничего, сейчас искуплю вину. — Не такая уж и гора... — буркнул под нос атлетичный парень с широченными плечами. Гарри наконец-то прошёл внутрь и указал на своего парня, который, по привычке пригнувшись, чтобы не удариться головой о дверной косяк, перешагнул порог вслед за ним. Домовики насторожились, увидев второго гостя. Гарри, заметив это, встал рядом с блондином, обнимая его за плечи, чтобы показать: «он — свой». И добавил: — Это про него я вам рассказывал. После этих слов неловкое напряжение спало, и эльфы столь же радушно обступили обоих гриффиндорцев, что-то там радостно причитая и дёргая Гарри за торчащий подол рубашки, пока они вели их к столу. — И что же ты им про меня успел рассказать? — полушёпотом сказал ему на ухо Кормак, врубив тот самый свой голос — по-видимому, непроизвольно — судя по тому, с какой настороженностью он это произнёс. — Не заводи меня, — успел лишь промямлить уже поплывший Гарри. — Прости. Я нечаянно, — он тут же перешёл на полный шёпот. — Я им сказал лишь чистую правду. Что у тебя конский аппетит. — Ты как будто специально, — уже совсем тихо прошептал блондин, — напрашиваешься, чтобы я пошутил про ещё кое-что конское. — И в мыслях не было... серьёзно. Но теперь после ужина — придётся напомнить мне об этом. — С радостью. Наконец, отпустив друг друга, парни сели напротив с краю стола. Гарри с ходу схватил столовые приборы и принялся уминать всё подряд. Уже наученный опытом взаимодействия с домовиками, он старался накладывать понемногу — но самых разных блюд. Чтобы никого не обидеть. Кормак — несмотря на то, что это была его первая встреча с домовиками — тоже смело, без малейшего стеснения, схватил столовые приборы и, будто так и надо, принялся накладывать в собственную тарелку. Эльфы это оценили. А вот Гарри — напрягся: ему-то казалось, что его парень, всё-таки, поскромнее. И уж точно — повоспитаннее. — Ты как будто к себе домой завалился, — наклонившись вперёд, произнёс третьекурсник. — А что? Они ж любят, когда ты лопаешь их стряпню. — Так ты уже бывал тут, что ли? — Нет. У нас дома своя есть. Гарри нахмурился. — А теперь-то что?... — Кормаку потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, о чём Гарри рассказывал ему ранее. — Не-не, ты чо! Нашей у нас — вроде, нравится. Не все — такие обмудки, как Малфои. — Кстати, об этом... привет, Добби, — он повернулся к домовику, который наконец-то добрался до стола, садясь напротив Гарри рядом со старшекурсником. — Знакомься, Кормак МакЛагген. — МакЛагген? — эльф тут же нахмурился, взглянув на высокого парня. — МакЛаггены — плохие волшебники! — Не понял! — обернулся к нему блондин со слегка быковатым выражением лица. Малютка сперва ответил ему злобным прищуром, а потом — его глаза медленно округлились от осознания чего-то, он метнулся взглядом к Гарри, потом — к насупившемуся Кормаку, и запричитал: — Так говорили прошлые хозяева. Но это они — плохие волшебники. Значит, МакЛаггены — хорошие!... Сэр Кормак МакЛагген — друг сэра Гарри Поттера? — Типа того, — ответил блондин с лёгкой растерянностью, но по инерции — и с наездом тоже. — Значит, очень хорошие! Простите, сэр! Добби ещё не привык, Добби нагрубил волшебнику... Добби должен наказать себя! Эльф принялся биться головой о стол, но Кормак молниеносно оттащил его, взяв его хрупкое тельце одной своей массивной ручищей, как какой-нибудь носовой платок. — Так, давай-ка поспокойнее. Ты чего такой дёрганый? — Это про него я тебе рассказывал, — встрял Гарри. — Это он раньше служил у Малфоев. Блондин перевёл ошарашенный взгляд на своего парня, отпуская домовика обратно на пол. — Тогда всё норм. Без обид... как там тебя, Добби? — он повернулся обратно к эльфу. — Да, сэр! — Ну они там над тобой и измывались, реально... — Малфои — плохие волшебники! — сказав это, Добби сперва зажмурился и весь сжался, но буквально через секунду — гордо выпятил свою грудь, на которой висел пёстрый галстук. — А МакЛаггены — хорошие! Кормак лишь пожал плечами, возвращаясь к своей тарелке. Некоторое время оба гриффиндорца просто уминали в тишине за обе щеки. Но потом Кормак поинтересовался у Добби, как тот вообще в Хогвартсе-то оказался. Слово за слово — и вот уже домовик снова с упоением рассказывает свою историю. Блондин её, и правда, слушал с интересом, то и дело реагируя мимикой. А Гарри же, уже знакомый с этой байкой, пропускал её мимо ушей, осознав, что это их первый, можно сказать, ужин при свечах. Пускай, не романтический. И не то чтобы при свечах, а, скорее, при факелах. И они тут не только лишь вдвоём, а ещё и окружены толпой эльфов. Но было в этом моменте что-то особенное. Гарри и сам не заметил, как закончил со всеми основными блюдами, любуясь повадками своего парня, и начал сканировать стол в поисках десерта. — Слууушайте, — вдруг сообразил он, обращаясь куда-то в толпу эльфов. — А у вас есть травяной чай?... — и очень вовремя успел добавить, — только целый самовар — не надо! — Решил после ужина расслабиться? — ухмыльнулся парень напротив него. — А как же то, что я тебе должен был напомнить? — Одно другому не мешает. — Ну ага, ещё уснёшь посреди дела! — Тебе жалко, что ли? — Гарри уже забирал чашку чая у какого-то домовика из рук. — Просто продолжишь вытворять всё, что хочешь — положив болт на то, засыпаю я там или нет. — Не, если ты собрался отрубиться прямо в процессе — то сегодня тебе ничего не светит. — Ну и ладно. Обойдусь. У меня сегодня — и так уже было с близнецами... — Ага. Я жду рассказа, кстати. — ... и со слизеринцами. — ЧЕГО? — блондин аж чуть не подавился. — Того. С Блейзом и Теренсом. Перед завтраком. — Так, погоди. Вы там когда из зала уходили — вы, что ли... — он не договорил, многозначительно покосившись на домовиков вокруг. — Ага... — он снова повернулся к эльфам. — А сливочные помадки у вас есть? — Они — тоже из «наших», что ли? — Как оказалось, да. — Вот так новости!... Хотя, логично: среди слизеринцев — тоже ведь кто-то должен быть. Десять процентов — это сколько получается?... Так, погоди. Ладно, вот про Теренса — я ещё могу тебя понять. Но чтоб с Забини? Он же совсем животное! — Кормак поморщился. — Вот, как оказалось, в том самом — как раз наоборот. — Всё равно. Тебе как это вообще в голову пришло? — Да там не то чтобы мне пришло... Там я не в себе был... Так сказать. Давай вот сейчас поедим — и всё объясню. Сбоку от Гарри кто-то поставил огромное блюдо, на котором горой лежали сливочные помадки. Третьекурсник решил чисто из интереса повторить за Трелони и принялся накладывать их в чай. — Ты чо делаешь! — вытаращился на это Кормак. — Проверяю кое-что. — Ты у меня сегодня, похоже, реально кукухой поехал после вчерашнего. — Да не поехал я!... Ну или не совсем. — Не волнуйся. Я тебя всё равно даже таким странным люблю. Домовики на последнем слове начали переглядываться с таким видом, будто они все неправильно расслышали сказанное. А Гарри — размешал помадки в чае и сделал первый глоток чудно́го напитка. Ощущался он — как просто молочный чай. Но только очень-очень молочный. Безумно мягкий на вкус. С невероятно нежной текстурой. Ну и — да, настолько сладкий, что после него осталось даже специфическое послевкусие. Гарри поймал себя на мысли, что, сглатывая его, непроизвольно издал те же причмокивающие звуки, как и Трелони — тогда. — Слушай, а это, и правда, охуенно вкусно, — с неподдельным удивлением резюмировал он, тонкой струйкой медленно сёрбая следуюший глоток. — У тебя жопа после этого не слипнется? — После того, что с ней сегодня было — не слипнется. — Даже так? Жду не дождусь подробного рассказа, — с этими словами он принялся в бешеном темпе закидывать в себя остатки еды.

***

После импровизированного ужина они направились прямиком в спальню Кормака. Заигрывания — заигрываниями. Но после такого плотного приёма пищи — по правде говоря, ни одному из них было совсем не до секса. Хотелось просто лежать, как удав. И переваривать. Тем более, что двухметровый атлет уже всю дорогу и так изнемогал от нетерпения узнать подробный пересказ всего, о чём его парень заикнулся ранее. И Гарри — выдал обещанное. Пересказ. Действительно подробный. Ему — и, получается, только ему — он рассказал всё. И про опасения о превращении в Просветительницу — о чём не знали близнецы. И про его кувыркания со слизеринцами — о чём не знали Дамблдор с Люпином. И про то, как на самом деле окрасились в пепельных блондинов братья — о чём не знал вообще никто, кроме них троих. — Слушай, я вот только сейчас, рассказывая это всё — понял: у меня сегодня — и правда же, весь день ехала крыша. От возбуждения. Прямо как-то по-нездоровому. Я только после близнецов более-менее начал соображать. А окончательно мозг включился — только после того, как обучение с Люпином меня выжало просто досуха... Слушай, реально. Я же тогда на дядю твоего прямо на месте чуть не набросился. — Да я и сам видел, как бы. Вы там друг другу — вообще бесстыже глазки строили. — Нет, Солнце. Тут не просто в глазках дело. Я на полном серьёзе собирался с ним поебаться. Буквально. Прямо там. У дверей в Большой Зал. В том укромном углу, где ты меня впервые поцеловал. Даже не пообжиматься, а натурально поебаться. По-настоящему... И с этим... как его... Стивеном — я был готов прямо на месте, прямо на морозе... — С каким ещё Стивеном? — Ну с тем мракоборцем, про которого я фантазировал в заморозке. — В какой ещё заморозке? — Ну, в петле. — В какой ещё петле? Так, Гарри, ты меня уже пугаешь... — В петле маховика. — Какого маховика? — Ооох, точно же... Кормак начал часто дышать. У него округлились глаза от испуга. Он резко вскочил и навис над своим парнем, который до этого лежал рядом с ним, вдоль него. Во взгляде читалось, что его начинает накрывать животный страх. — Так, Гарри. Что последнее ты мне сейчас сказал? — «Точно же»... — недоумённо повторил третьекурсник, насторожившись и слегка нахмурившись. — Нет, до этого. — Не знаю... «В петле?» — Почему я не помню никакую петлю? Как долго мы находимся в этой комнате? — он уже совсем ошалевшим взглядом уставился Гарри на грудь и начал её ощупывать, словно проверяет, что она не мягкая, а твёрдая. — Да минут двадцать... может, час. Я не замерял. Чего ты... — Ущипни меня! — Да не хочу я тебя щипать... — ему потребовалась секунда, чтобы понять, и как только он осознал, что происходит — у него самого округлились глаза от тревоги. — Тихо-тихо-тихо! Всё в порядке. Это реально. Ты ничего не забыл. Это я тебе забыл рассказать, что в прошлом месяце... то есть вчера... — Так в прошлом месяце или вчера? Ты всё-таки не можешь меня ущипнуть, да? — Не хочу. Но могу — вот это... Иди сюда... — Гарри ласково потянул своего парня к себе. — Не пудри мне мозги! Тебя нет? Ты не можешь этого сделать, да? — Иди сюда, я сказал! — он рывком дёрнул блондина к себе, заставив того потерять равновесие и рухнуть на него. Как только губы Кормака оказались в досягаемости — Гарри с ним поцеловался, осторожно прикусив ему губу. — Так — достаточно? Солнце, всё нормально. Это реально. Я с тобой. Успокойся, сейчас всё объясню. Кормак уткнулся лицом в подушку через плечо Гарри. А тот — начал поглаживать его по спине, прислушиваясь к его успокаивающемуся дыханию. Наконец, блондин тяжело выдохнул. — Не пугай меня так! — Я не специально. Прости... «Надо привыкать уже к его тревоге по этому поводу.» — ... Я просто думал, что уже тебе всё рассказал. А оказалось, что не всё. У меня просто очень насыщенные дни. Всё — в голове не умещается. Тише-тише. Всё хорошо. Через пару минут, когда блондин уже окончательно пришёл в себя, его брюнет, наконец, произнёс: — Ты же на мне ещё ни разу не лежал всем весом. Ну ты и тяжёлый! — Прости, — тот тут же дёрнулся, облокотившись. — Не-не. Давай обратно. Это заебись. Дышать тяжеловато. Но заебись. Чувствовать, какой ты у меня мощный, что просто своим весом в кровать меня вдавливаешь. Блондин осторожно опустился обратно и уже ему на ухо прошептал: — Прости, что опять психанул. — Ничего. Я же сказал тогда, что понимаю. Но в следующий раз — лучше меня спрашивай, если засомневаешься. Прежде, чем снова себя накручивать. Гарри извернулся под ним, чтобы снова оказаться лицом к лицу со своим парнем, и нежно его поцеловал. — Так ты, наконец, объяснишься? — произнёс Кормак, когда через пару минут они закончили сосаться.

***

На полный рассказ потребовалось явно больше часа. Когда Гарри, всё-таки, замолк — по наступившей звенящей тишине он понял, что отбой уже давно наступил. — Так, я запутался, — попытавшись уложить в голове всё сказанное, наконец, резюмировал блондин. — Да я сам запутался. Там у меня вчера столько прыжков было, что без схемы — и не разберёшь. — Нет, я про сегодня. Ты же говоришь, что сам не видишь, когда у тебя глаза загораются? — Не вижу. — А откуда тогда знаешь, что перед Большим Залом они загорелись? Ну, тогда. С Забини и Теренсом. — Ой, ё-моё... точно же... ещё и это. Только не психуй! Сейчас всё объясню. Сегодня тоже прыжки были. Окончательно добив последние пробелы и будучи уверенным, что вот теперь-то — уж точно всё — он в выжидании уставился на бойфренда, с которым они к тому времени уже поменялись местами: Гарри более привычно улёгся на Кормака сбоку, поглаживая его грудь. — Вот теперь понял, — ещё несколько раз прокрутив в голове всё сказанное, укладывая это в единую картину, кивнул старшекурсник. — Ну что сказать... Жесть. У меня от одного сжатого пересказа — голова кру́гом. И... — Ау! — Гарри получил мощный подзатыльник. — Ещё раз будешь так рисковать жизнью, как при той заморозке — я тебя урою! — Как ты меня уроешь, если... Ау! — Ты понял меня?! — Да понял, понял... — он потёр затылок. — Вот такие выкрутасы — ну хотя бы со мной. Я не шучу! — Да всё-всё! Понял! — поспешил угомонить своего сурового партнёра он, пока не получил по шапке в третий раз, и недовольно буркнул. — Я ему тут всё рассказываю, а он меня ещё и по башке лупит. — Ещё б ты мне не рассказал! — Да ладно-ладно! Не кипятись... — он нашёл хороший способ сменить тему. — Ты сам-то — чего такое важное со мной обсудить сегодня хотел? — А, это... По сравнению с твоими рассказами — это так, фигня. Хочешь Рождество со мной провести? — Да как бы, мог и не спрашивать. — Нет. В смысле, у меня. — Понятно, что не у меня. Симус с Невиллом — явно не обрадуются. — Да нет... В смысле, у нас. Дома. Тебя папа приглашает. На семейный ужин. С ночёвкой.

***

— Ты ничего не напутал? — наконец, вновь обретя дар речи, выпалил Гарри, разом вскочив. — Вот твой отец? Приглашает меня? — Не напутал. — Он сам это тебе сказал? — Не сам. Передал через Тиба. А он мне — письмом. Но — да, это его предложение. — Ты точно уверен? — Да точно-точно. — Может, это дядя твой проявил инициативу — если, как говоришь, я, и правда, ему так понравился? — Да не. От себя — он мне там про тебя отдельно две страницы расписал... в ответ на мои десять. Нет, это — папины слова. Тиб про такое врать не стал бы. — А ты думаешь, это хорошая затея? После того, как мы сегодня с ним уже более чем достаточно «мило поболтали». — Не, это он просто из-за всей этой ситуации психанул. Так-то — он у меня не такой... как бы сказать... не такой, короче. Сам, поди-ка, понял, что совсем дров наломал — и теперь извиниться пытается. — То есть, ты думаешь, что сто́ит? — Думаю, сто́ит. — Эх... — он тяжело вздохнул. — А может, не надо? — Если не хочешь — не надо. Но я на Рождество — всё равно дома. — Так это ультиматум? — Нет... Просто говорю, как есть, — он честно пожал плечами. — Блин... ну ты мне выхода не оставляешь. А пряник какой? — Какой ещё пряник? — Ну, вот это вот: «не хочешь, ну и не надо — проводи Рождество без меня»... — Я не так говорю, — он надулся, услышав, как Гарри его передразнил. — Не важно. Вот это — кнут. А пряник? — А пряник — в том, что ты несколько дней проведёшь в компании этого неподражаемого красавца, — он указал на себя. — Вообще-то, это то же самое. — Ну не знаю. Сам придумай. — Хм... Ну я увижу семейное поместье МакЛаггенов... Вот похуй, если честно. — Эй! — Говорю, как есть. Без обид... А вот если немного перефразировать... Я побываю в твоей настоящей комнате... В которой ты рос... Которая раскрывает тебя ещё лучше... И ты меня в ней выебешь... Ммм... — Вот это — как бы, точно нет. Слышать, как мы с тобой ебёмся — к такому папа точно не готов. Он тебя там в гостевую комнату поселит, уверен. — Ну охуеть переспектива! И когда ты туда отчаливаешь? — Завтра с утра. Уже праздники, как бы. — То есть, ты зовёшь меня туда, где нам нельзя будет ебаться. Несколько дней. В компании с твоим суровым отцом. И сообщаешь мне об этом накануне. Что за подстава? — Ну слушай. Я всегда Рождество дома провожу. Просто как-то не подумал о том, что в этом году кое-что изменилось. Один ослепительный милашка мне всю голову заморочил — я ни о чём больше думать не мог. — Не подлизывайся. — И вообще, нам пойдёт на пользу хоть немного провести времени вместе и не трахаться при этом. — Опять натуральскую дичь затирать мне начинаешь? — Блин. Думал, купишься. — Сам будто не хочешь? — Хочу... ну мы можем сейчас, вот, потрахаться — пока не уехали. — Сейчас, после такого ужина — я только и могу, что лежать. — Я тоже, если честно... ну так что, поедешь со мной? — Не знаю. Завтра утром, на завтраке, озвучу решение. — Ну блин... А сейчас — не можешь? — Я сказал, что не знаю! Мне подумать надо. «Конечно, знаю. Поеду с ним, куда я денусь. Но пусть до утра помучается за такие выкрутасы.»

***

— Корнелиус, это угроза национальной безопасности! — Ну полно вам, вы уже преувеличиваете. Вы вообще помните, о КОМ вы сейчас? — Мальчишка слишком опасен. Понимает он это сам или нет. — Да даже если так — что мы можем сделать? Теперь наши руки связаны. Наконец, наступила тишина. Бойкая ведьма не сразу нашлась, что ответить. Недолго подумав, она с опаской, неуверенно, но всё-таки озвучила то, что должен был произнести вслух хоть кто-то. — Сейчас — он под контролем Дамблдора. Но пока власть ещё в наших руках — мы должны как минимум взять его под контроль Министерства. Она помолчала, видя в глазах всё ещё действующего министра, что осознание постигает и его. Наконец, Долорес Амбридж решилась озвучить мысль до конца: — Взять под контроль — любой ценой.