Патронус Истинной Души

После примирительного разговора, на котором два милахи-третьекурсника уладили свои разногласия, Кормак сидел в обществе своего парня, пытаясь поднять тому настроение после неприятного известия о близнецах. Оно Гарри сильно расстроило. И, хоть блондин и старательно делал вид, что не обращает на это внимания, но ему было больно видеть, с какой горечью его возлюбленный следил за двумя именами, перемещающимися по карте. Привычный обмен комплиментами друг другу, которыми у них теперь уже практически всегда заканчивался разговор наедине — конечно, вызывал улыбку у растрёпанного парнишки. Да и самому четверокурснику такая беседа нравилась, хоть ему всё ещё и не верилось, как этот красавчик со шрамом может в упор не замечать его недостатки. И даже более того: искренне считать некоторые из них — достоинствами. Вроде неспособности Кормака держать собственный член в узде. Но несмотря на то, как разговор в таком ключе грел душу ему самому, нужно было сменить тему на что-то, что всё-таки позволит печальному третьекурснику отвлечься. Нужно было что-то более приземлённое. Что-то сущностное. Даже какое-то бытовое, повседневное... — А чем завтра займёмся в Хогсмиде? — нащупал подходящую тему он. — Да чем хочешь — тем и займись. Развлекись там за нас обоих. — Ты что, даже идти расхотел? Да хорош хандрить! Пойдём завтра развеемся! — Ничего я не расхотел. — Ну а чего тогда? Пошли! — Я не могу. — Давай через «не могу». Главное — собраться, а там в процессе... — Кормак, у меня нет разрешения от родителей. «БЛЯДЬ! Опять.» Кормак изо всех сил старался избегать этой больной темы, но всякий раз — вновь и вновь на неё натыкался. Лишь начав общаться с сиротой, понимаешь, НАСКОЛЬКО часто в нашей повседневной жизни всплывают темы семьи, дома и родителей. Ну и, конечно же, как назло — она всплыла именно сейчас. Каждый раз, как он невольно напоминал своему бойфренду, насколько тому не повезло — блондину ничего не оставалось, кроме как виновато затыкаться в надежде, что разговор минует проблемный вопрос и просто двинется дальше. Но если это всё, на что он способен — то что он за бойфренд такой? Да уж, хорош любовничек. Всё, нужно с этим что-то делать. Пускай, у Гарри нет родителей. Но у него теперь есть сам Кормак. И если блондин его действительно любит — то он должен помочь своему парню решить эту проблему, а не убегать от неё. — И что, ты вот прям никак не можешь завтра выбраться в Хогсмид? — Ну а как я это сделаю? МакГонагалл непреклонна... есть у меня, конечно, один способ пробраться втихаря. Но он не сработает. Люпин наверняка же весь периметр обвесил защитными заклятиями, которые поднимут тревогу, чуть что. После наших с тобой полётов на Клювокрыле — так точно всё обвесил. «Что ещё за способ пробраться втихаря?.. А ведь правда, как он тогда в первый раз ночью ускользнул в ванную старост? Он же сам сказал, что не знал маршрутов Филча... Надо будет спросить потом. А сейчас... О! Хорошая идея!» — Слууушай... В Хогвартсе же полно потайных ходов. Ну, по крайней мере, старшаки так постоянно говорят. — Думаешь, и в Хогсмид может какой-то вести? — Гарри впервые за вечер заинтересованно встрепенулся. — Ну а почему бы и нет? Давай-ка развернём карту... Когда она была расправлена почти целиком, занимая всю кровать настолько, что им пришлось встать с неё — Гарри неверящим взглядом уставился на неё и выпалил: — Да тут вообще целых семь тайных проходов! — Ну вот видишь! — Кормак почувствовал, как у него становится тепло на душе от того, что он наконец-то вместо банальных слов сочувствия смог сделать хоть что-то полезное. — Пойдём? — Да конечно пойдём! Тут же вообще раздолье! — Похоже, тебе сама судьба сделала рождественский подарок. Выбирай. Гарри улыбнулся и с азартным огоньком в глазах потёр руки: — Так, ну давай... этот ведёт в «Три Метлы» — там профессора́ точно бухать будут. Не подходит... Ну вот. В «Сладкое королевство» они вряд ли попрутся. Разве что, Трелони... — Да она всегда где-то там у себя в астрале. Если что — скажешь, что ей привиделось. — И то верно. Ну вот, тогда здесь и пойду. Встретишь меня там? — С удовольствием, малыш... Гарри неожиданно прильнул к своему парню и обнял его: — Спасибо, что подсказал. Мне сейчас это было нужно. Я тебе говорил, что люблю тебя? — Да, вроде, было что-то такое... Но можешь напомнить, — самодовольно ухмыльнулся блондин. — Я тебя люблю, золотой ты мой... — Не надо меня так называть, — голос четверокурсника резко похолодел. — А если «золотце»? — Тоже. — Солнышко? — Вот так — можно. — Значит, теперь будешь «солнышком». Светлый ты мой, золотистый и тёплый. — О... милота какая... Всё, кроме «золотистого»... А ты не боишься меня тут обнимать? Мы же в твоей спальне, а не в моей — вдруг зайдёт кто? — Я на карту поглядываю. Не идёт сюда никто... но да, ты прав, — он отпустил Кормака и снова повернулся к кровати. — Просто обнять захотелось. — Да я только за. — Я знаю, — теперь уже настал черёд Гарри самодовольно ухмыляться. — Так, где там вход... хм... на третьем этаже... А не там ли такая уродливая статуя стоит? — Статуя Ганхильды? — подсказал блондин. — Какой ещё Ганхильды? — Ну, её все Одноглазой ведьмой зовут. — А, ну да. Вот она. А чо, это какая-то конкретная ведьма, что ли? Не просто какая-то абстрактная страшная мымра? — Гарри, ну ты бы хоть постеснялся... Ганхильда из Горсмура — она вообще-то, герой. Представь, вот тебе после смерти сделают памятник, а тебя ученики будут обзывать «хер со шрамом»... Хотя тебя-то, конечно, никто так звать не будет, ты ж у меня красавчик... Но ты понял. — Не знал. А что она такого сделала? — Она была великой целительницей, изобрела лекарство от драконьей оспы. И поговаривают, что наш прошлогодний препод, Локонс, присвоил себе часть её заслуг. Ну ты бы хоть табличку там прочитал, честное слово! — Да я в том коридоре бывал-то — всего пару раз. Чего прицепился! — Обидно просто. Ты бы хоть каплю уважения проявил... Назвать Ганхильду — мымрой... ладно, что ты это хотя бы только при мне ляпнул... — Да всё-всё! Понял. Имя её я всё равно не запомню, но буду теперь знать, что она там какая-то важная бабка. Прикольно... не думал, что эта статуя — это, оказывается, памятник. — У нас все статуи — это памятники кому-то. Или чему-то. И было бы неплохо помнить великих магов. Это прошлое, конечно. Но благодаря ним магический мир сейчас процветает. Раньше, знаешь ли, были тёмные времена. Большой Драконий Мор помнишь? Вот это Ганхильда его остановила. — Если честно, не помню. — Да как ты... Я порой тебе поражаюсь. Вот, вроде, ты у меня такой весь из себя гениальный маг, а местами — ну прям балбес балбесом! — Да я если не засну на истории магии — это уже достижение. Чтоб там запомнить что-то — это вообще без шансов. — Ну да, Биннс умудряется даже кровавые побоища с пятиэтажными закулисными интригами так уныло рассказывать, как будто читает рецепт зелья от мозолей. И почему Дамблдор вместо него нормального препода не наймёт? Послал бы Биннса заниматься своими делами — чем там призраки занимаются. — Не знаю. Но если бы мне историю преподавал такой мускулистый красавчик как ты — вот тогда бы я точно знал предмет. — Подхалим. И не знал бы ты нихуя. Ты бы весь урок на меня пялился. И глазки строил, отвлекая преподавателя. И бегал бы дрочить после каждого урока. — Может быть. Зато предмет бы любил... Слушай, а ты сам это всё откуда знаешь? Сам того не ведая, Гарри, похоже, вышел на что-то очень личное. Кормак ненадолго замялся, но, всё-таки, ответил с улыбкой: — Да... Тут такое дело... мне папа в детстве сказки читал. А когда книжки кончились — один раз со мной дядя нянчился. И чтоб меня заткнуть — на ходу новую придумал. Папа рассказывал, что с тех пор я каждый вечер истерики закатывал, требуя, чтобы мне Тиб рассказал байку на ночь. Ну и — пришлось, куда деваться. Я не успокаивался, пока он мне новую историю не придумает. Даже когда его дома не было — он ко мне перед сном через каминную связь каждый вечер заглядывал. Так он потом со мной несколько лет и мучился, пока я не подрос. А потом, спустя годы, когда я сам на первый курс сюда поступил — я смотрю: да учебник по истории — это же дядины сказки! Лишь местами отличающиеся. Оказалось, он, когда я мелким был, сам в Хогвартсе как раз учился. Он, получается, тогда был, как мы с тобой сейчас. Лет 18-20. Хотя я его — вообще взрослым мужиком помню. И он тоже спал на уроках Биннса. А чтоб не завалить экзамен — по вечерам тупо зубрил учебник. И вот представь: сидишь ты, штудируешь домашку по истории... А тут тебя каждый вечер старший брат пилит — чтоб ты его пиздюку новую байку рассказал. Потому что я там ору, не желая ложиться спать. Ну и — то ли чтоб лишний раз мозг не напрягать, то ли чтоб самому запомнить получше — он, по факту, мне учебник и пересказывал. В художественной форме. Я как на первом курсе прочухал, что к чему — тогда сразу его на чистую воду и вывел. А он мне — говорит: «Ну а чо, тебе же нравилось.» И лыбится такой самодовольный. Уговорил меня каким-то чудом папе не рассказывать. Отец до сих пор считает, что Тиб тогда из головы несколько лет каждый вечер истории мне сочинял. И дядя в каждом споре этим папу затыкает... Блин, как он меня только уговорил не рассказывать... Он, конечно, всегда был хитрожопым... — Кормак осёкся, резко осознав, что последние несколько минут хвастается своим детством перед тем, кому «посчастливилось» вырасти без родителей. Он виновато посмотрел в глаза своему парню. — Прости... Я... Я не хотел поднимать тему... Я же... Я не... — Да всё нормально. Охуенный у тебя дядя. — Это да. Мне с ним повезло. «Круто, наверное, когда тебя растили такие любящие родители. Да ещё и такие живые духом.» — Ты с ним связь ещё поддерживаешь? Или — так, семейный ужин по праздникам? — Да мы с ним каждую неделю списываемся! У него там что ни письмо — то очередные приключения, в которые даже наши ровесники — и по пьяни-то не ввязались бы. А у него — вон, до сих пор шило в жопе. Мне порой кажется, что он в молодости не нагулялся — вот и отрывается по сей день. — А что, в годы учёбы — он был скромняжкой? — Шутишь? Судя по рассказам — бабником он был похлеще меня. — Да похлеще тебя — быть не может! — Не хами. — Я не хамлю. Я восхищаюсь, — он снова прижался к бойфренду и уставился на него снизу вверх влюблённым взглядом. — Ну ладно. Буду себе каждый раз напоминать, что для тебя — это не оскорбление, а комплимент. — Ага. Ты ж мой ёбарь-террорист... — Ну перестань, — Кормак засмущался, что бывало ой как нечасто, и Гарри каждый раз считал это личным достижением. — Мы сейчас опять возбудимся оба. И — нет. Больший бабник, чем я — ещё как может быть. Вот возьми тот придуманный образ дамского угодника, каким меня все считают, помножь на три — и получится мой дядя Тиберий, когда учился в Хогвартсе. — Получается, у вас целая династия этаких енотов-потаскунов? — Вот... умеешь ты так сказать, что вроде как, на хуй послал, а вроде и приятно... — Стараюсь. А твой дядя — он ещё, поди-ка, в молодости был таким же красавцем, какой ты у меня? — Да я как-то никогда не думал о нём в таком ключе... Хотя знаешь... Сейчас вот вспоминаю его школьные колдографии... будь он сейчас таким же — я бы сам ему дал. Хоть он мне и дядя. Это странно? — Ты спрашиваешь меня, у которого железный стояк на ебущихся близнецов? Как по мне — не странно, а заманчиво. Я бы — с удовольствием посмотрел на двух Кормаков... — Он Тиберий. — Да пофиг. На двух МакЛаггенов, если он на тебя похож. — Похож немного. Волосами, там, цветом глаз... — Ну вот. И между вами бы оказался — с ещё бо́льшим удовольствием. — М-м-м... Я тебе так нравлюсь, что ты хочешь сразу двоих меня? — Ага, — Гарри по-хулигански прикусил губу. — И двоих. И троих. И четверых... Хоть сразу толпу. — Оууу... Какой ты у нас жадный... И что бы ты нам позволил с собой сделать? — Ничего бы не позволил... Стоял бы и ждал, пока у вас не лопнет терпение, и вы сами на меня наброситесь. И сделаете всё, что хотите, безо всякого разрешения. — Ах ты подлец... Распутник хитрожопый... Может, ко мне поднимемся? — А может, сегодня снова в ванную старост? Мы там до отбоя ещё ни разу не бывали. — Да я не против. Но как мы туда незаметно проскользнём? — Есть у меня один способ... — Гарри оценивающе взглянул на возлюбленного, решаясь, готов ли он ему рассказать о семейной реликвии — том немногом, что досталось от отца. — Кстати, да. Я тут хотел спросить... — Погоди. Потом спросишь. Я тут кое на что важное решаюсь. — На что? — Погоди. Надо взвесить все «за» и... а похуй. Решился. Есть у меня одна вещь, которую надо держать в строжайшем секрете. Ты можешь мне пообещать, что никому о ней не расскажешь? — Конечно. — И сдержишь слово? — Ну... да, наверное. — Нет, без «наверное». Об этом — вот прям точно нельзя никому. Это даже важнее, чем мой патронус. — Да откуда у тебя столько секретов! — Да или нет? Кормак призадумался. Теперь уже настал его черёд оценивать все «за» и «против», трезво решаясь дать слово, которое он точно не нарушит. — Да, — с тяжёлым вздохом сказал он. — Тогда... Так, один момент. Шалость удалась!.. Он коснулся палочкой карты, та очистилась от всех надписей и сама сложилась. А Гарри вытащил из-под кровати свой чемодан и, приоткрыв его, начал копаться где-то в дебрях. Через некоторое время он выпрямился: — Вот... — неуверенно протянул он свёрток невзрачной ткани, хоть и переливающейся тусклым серебристым отливом.

***

— И ТЫ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ МОЛЧАЛ? — реакция Кормака была немного не такой, какой её Гарри себе представлял. — Кормак... ну пойми, я же раньше не знал, могу ли тебе доверять... Не злись, ну пожалуйста... — Да я не злюсь, я просто охуеваю! То, значит, ты из кармана достаёшь карту, которая может показать каждого, хоть даже самого Дамблдора, то у тебя где-то в чемодане валяется мантия-невидимка, да не простая, а та, которая даже не теряет свойств с годами... — ... и не рвётся... — аккуратно вставил третьекурсник. — Ебануться! Ещё и не рвётся! Не удивлюсь, если у тебя тут где-то феникс припрятан! — Нет, феникса тут нет. У меня — обычная сова, и она не тут, а в башне... хотя погоди. Вот перо феникса... — ТЫ, БЛЯДЬ, ПРИКАЛЫВАЕШЬСЯ? У тебя есть перо феникса? — четверокурсник уже просто вытаращил на него глаза. — Не, ну вот в палочке... — У ТЕБЯ ЕЩЁ И ПАЛОЧКА САМ-ЗНАШЬ-КОГО??? — Да нет у меня палочки Волан-де... — ТЫ ЕГО ПО ИМЕНИ НАЗЫВАЕШЬ? — МакЛагген смотрел на своего парня уже с лёгким ужасом. — А с самим Годриком ты, случайно, лично не знаком? — Да нет, ну что ты несёшь! Разве что... — НУ КОНЕЧНО! РАЗУМЕЕТСЯ, ЕСТЬ «РАЗВЕ ЧТО»! — Разве что, — с нажимом ответил Гарри, подчёркивая, что реальность куда проще, чем то, что там Кормак себе придумал, — один разок его меч видел... — НУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО! КАКАЯ МЕЛОЧЬ! Подумаешь, один разок видел меч Гриффиндора! Ещё, скажешь, в руке его держал? — Кормак в лёгкой панике расхаживал взад-вперёд по спальне. — Ну да, я им василиска... — НУ ЕСТЕСТВЕННО, ОН ЕГО ДЕРЖАЛ! КАК ИНАЧЕ! Что ещё? Воскрешающий камень у тебя, случайно, в кармане не завалялся? — Ну... я не уверен... — ОН НЕ УВЕРЕН, ЕСТЬ ЛИ У НЕГО КАМЕНЬ ВОСКРЕШЕНИЯ! — Кормак начал истерически смеяться. — Кормак, перестань! Я не знаю, умеет ли он воскрешать. Был у меня как-то раз филос... — ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ? — он остановился как вкопанный. — Ну да, было дело... — У НЕГО «КАК-ТО РАЗ» БЫЛ ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ! Нет... Нет-нет-нет... Нет-нет-нет... Кормак осел на пол и, прижавшись спиной к подножью Гарриной кровати как к спинке, сжался в позе эмбриона, начав покачиваться взад-вперёд. Он истерически хохотал, но на лице его застыла маска невыносимой боли, а из глаз струились слёзы. Гарри стало по-настоящему страшно. Он подсел рядом, и осторожно положил руку на голову блондину. — Кормак... солнце, мне кажется, у тебя нервный срыв... — Ему «кажется»! — хохот становился всё более сумасшедшим. — И Я для НЕГО — «солнце»! — смех медленно начал превращаться в рыдания. — Нет-нет-нет, нет-нет-нет... — не переставая качаться взад-вперёд, как завороженный, он начал бить сам себя прямыми ладонями по голове. — Нет-нет-нет... только не опять... второй раз я этого не выдержу... нет-нет-нет... Гарри схватил его за запястья, останавливая бессознательные попытки навредить самому себе: — Кормак, перестань! Ты меня пугаешь... — Это Я его пугаю! Убирайся! Пошёл вон из моей головы! Ну разумеется, как же ещё... и тут он подходит, и здесь, и умный, и красивый, и по характеру ангел, и мной интересуется, и подвернулся так удачно, и оставаться должен в секрете... — Солн... Кормак, ты чего? Давай, успокойся, пожалуйста... — Заткнись! И проваливай, я сказал!.. сосредоточиться на том, что реально... сосредоточиться на том, что реально... он не настоящий, это просто фантазия... — Да настоящий я, что ты несёшь! — ... не слушать его, иначе будет как тогда... сосредоточиться на том, что реально... Дверь отворилась, и в спальню с раздражённым видом зашёл сосед Гарри: — Вы чо тут разорались! — Симус! — в момент к нему обернулся парень со шрамом. — Бегом в медблок за Помфри! — Да чо ты... — ЖИВО! СЕЙЧАС ЖЕ! Увидев взгляд однокурсника, который за один миг начал вселять хтонический ужас одной лишь своей непоколебимой грозностью, Симус испуганно попятился обратно к двери и на ощупь схватился за дверной косяк, потеряв равновесие. — БЕГОМ, Я СКАЗАЛ! Этот пронизывающий крик заставил его опомниться, и вскоре с лестницы раздался звук мужских ботинок, спешно прыгающих вниз через несколько ступенек. Через пару секунд шум шагов прекратился, а ещё через мгновение — затихло и эхо тех нескольких прыжков, за которые Симус пулей вылетел из башни. В полной тишине комнату заполняло лишь сбивчивое дыхание и уже совершенно невнятное бормотание четверокурсника, переживающего самый свой глубокий страх, с которым он надеялся больше никогда не столкнуться. А ещё — по всей спальне мерцал тусклый свет дрожащего пламени. Пламени, которое не заметил ни один из перепуганных насмерть бойфрендов, но которому было суждено ещё сыграть свою важную роль.

***

— Что с ним? — встревоженная Гермиона бросилась навстречу мадам Помфри, вышедшей к ним из медблока. Гарри, заметив целительницу, раньше подруги хотел было устремиться навстречу, но в последний момент себя одёрнул, понимая, как подозрительно это может выглядеть. Тем более, он был настолько растерян, что даже не мог собрать слова в простейшее предложение. — Я не в праве вам рассказать, — отрезала лекарь. — Но как хорошо, что вы здесь. Все трое. Пойдёмте, — она указала рукой вглубь медблока, приглашая их войти внутрь. — Только будьте с ним потактичнее, хорошо? И не удивляйтесь, если какие-то его слова покажутся странными. Через несколько мгновений они оказались перед Кормаком. Он вполоборота сидел на заправленной больничной кушетке — значительно более спокойный, чем в последний раз, когда целительница, подоспевшая вместе с Симусом в их спальню, вырубила четверокурсника каким-то пахучим снадобьем. Троица села напротив него, на соседней кушетке. Лекарь встала между двумя этими кушетками, блокируя собой проход. — Четверо, — неожиданно произнёс Кормак. — Хватит. Больше трёх — быть не может, — затем он устремил взгляд к Рону и решительным тоном задал вопрос. — Рон, кто такая мадам Помфри? Рыжий третьекурсник ошарашенно перевёл взгляд на целительницу, а блондин немигающим взглядом следил за реакцией на этот вопрос. — Отвечайте, — требовательным голосом сказала дама. — Да вот же она, — растерянный парень указал пальцем на хранительницу больничного крыла. Гермиона тут же опустила его руку, прошипев: — Пальцем в людей не тыкают! — Нет, — спокойным, но требовательным тоном продолжил блондин. — Кто такая мадам Помфри? Опиши, кто она такая. Словами. — Ну это... как бы... мадам Помфри, — он покосился на неё, — школьная целительница. Заведует медблоком. Вот она стоит, — на сей раз он указал головой, кивнув в её сторону. — Одета в типичную мантию лекаря, а ещё у неё не голове такая белая фиговина — не знаю, как она зовётся... — Достаточно, — отрезал Кормак. — Кто такая Гермиона Грейнджер? — Да ты вообще охренел!.. — Мистер Уизли! — пресекла его реплику лекарь. — Отвечайте. Это важно. — Ну ладно... девушка моя. Вот она сидит. Самая умная и красивая девчонка в школе, третьекурсница на фак... — Достаточно. Кто такой Гарри Поттер? — Мой лучший друг, — Рон всё ещё взволнованно оглядывался на целительницу, но продолжал отвечать по существу. — И твой... ну... ты с ним тоже общаешься. Я с ним учусь вместе, на третьем курсе. И в одной спальне... — Кто ещё его знает? — Да все его знают. — Как именно его все знают? Кто он для них? — Да он вообще известный довольно. В газетах, там, про него пишут... В детстве победил Сам-Знаешь... — Достаточно. Гарри, кто такой Рон Уизли? Настал черёд Гарри отвечать. И, кажется, он начинал понимать, к чему эти вопросы. — Мой лучший друг. Сосед по спальне. Рыжий парень. Гриффиндорец. Третьек... — Достаточно. Кто такая Гермиона Грейнджер? Гарри дал описание — примерно такое же, какое было и у Рона, только своими словами. Затем Кормак снова спросил про мадам Помфри и, получив ответ, обратился к Гермионе, также потребовав описать трёх других присутствующих. Девушка давала самые чёткие ответы, и при этом, в отличие от Рона, выглядела совершенно спокойно, понимая, что здесь происходит и зачем это нужно. Получив ответ на последний вопрос о том, кто такой Гарри Поттер — Кормак с облегчением выдохнул, немного помолчал и расплакался. — Ребят, простите, я не... мне было надо... я должен был убедиться... — Всё в порядке, — успокаивающим голосом ответила подруга, — мы понимаем. — Я, вот, ничего не понял... — подал голос Рон. — Я тебе потом объясню, — спокойно, но голосом, не допускающим пререканий ответила его девушка, — а сейчас — лучше вообще молчи. Кормак уставился на Гарри умоляющим взглядом: — Я не... прости, что ты это видел... я не имел в виду... — Мистер МакЛагген, может, ещё успокоительного? — вежливо наклонилась к нему целительница. — Нет... Я... Я щас... — он сделал глубокий вдох. Помедлил немного, собираясь с силами. И, видимо, так и не решившись, сделал ещё пару вдохов. Лишь после этого он заговорил уже более-менее ровным голосом, — ребят, простите, но... можете оставить нас с Гарри? Пожалуйста... Простите, что дёрнул вас только ради вот этого... — Да без проблем, Кормак, — девушка встала. — Ты давай, приходи в себя. Мы за дверью, если что. Рон, пойдём. Рыжий парень последовал за ней, крепко сжав губы, чтоб ничего не сказать ненароком. Целительница отошла в сторону, выпуская их, а затем, ещё раз окинув пациента взглядом, сама также отошла подальше — к своему столу. Оказавшись наедине с Гарри, блондин сперва посмотрел ему в глаза взглядом, полным вины и ненависти к себе, а потом уставился в пол: — Забудь всё, что я тебе там наговорил. Это был не я... Ну, не совсем я, — он начал торопливо причитать. — Я не хотел, чтоб ты меня таким видел. Я просто... это было слишком. Ты на меня так сразу вывалил... А я был не готов. Если бы ты постепенно — всё было бы нормально... Но вот так сразу... Это всё ты... — он осёкся. — Нет, это я. Не подумай, что я на тебя всё валю... Ты же тут ни при чём... — он поднял взгляд и уставился на Гарри умоляющими глазами, на которых опять наворачивались слёзы, — Пожалуйста, не бросай меня. Я исправлюсь, честно... Такого больше не повторится, я обещаю. Только не бросай... Гарри наклонился вперёд и положил руку ему на коленку: — Ш-ш-ш, тише. Я и не собираюсь. Ты подумал, что я — твоя галлюцинация, да? — Я не имел в виду... Я не хотел обидеть... Это не... — Кормак, солнце, успокойся. Во-первых, я не собираюсь тебя бросать. Во-вторых, ни на что я не обижаюсь. Я понимаю. Просто чтобы прояснить: ты решил, что я — ненастоящий? Блондин виновато кивнул, поджав губы. — Ладно. Но теперь — ты веришь, что я, всё-таки, реальный? Тот кивнул ещё раз. — Ну вот и хорошо. Если я правильно представляю, что ты чувствуешь — то тебе сейчас особенно нужна поддержка. И не только моя. Ты уже сообщил своему дяде или отцу? — Нет. Я им не смогу объяснить, что у нас с тобой за отношения, и почему я так сорвался. — Ты уверен? Может, им лучше быть в курсе? — Не лучше. Это был всего лишь нервный срыв, а не рецидив. Я испугался, что это был рецидив, но это был не он! У меня их со школы не было. И не будет, я обещаю! — Не надо обещать. Если есть такая возможность — то мне лучше быть в курсе. Чтоб быть готовым, в случае чего. А твоим родителям — тем более. Подумай хорошенько: может, всё-таки, лучше им сообщить? — Нет, я правда в порядке. Теперь — в порядке... Просто пойми: когда выясняется, что слухи о Гарри Поттере — мало того, что не преувеличивают, а ещё и умалчивают столько всего про тебя... когда оказывается, сколько всего с тобой связано совершенно невероятного, и когда ты такой сказочный — ещё и мой парень — тут одно из двух: либо мне вот просто так повезло настолько запредельно, как не везло никому и никогда, либо... у меня опять крыша... у меня опять рецидив. Ну сам посуди, что выглядит более реальным... — Да я понимаю-понимаю... Но я не такой идеальный, каким ты меня описал. Это просто ты меня таким видишь... Вот уж не думал, что это может стать проблемой. — Да это не станет! Я обещаю! Такого больше не повторится! — Кормак. Мне сколько раз повторить? Я тебя люблю. И не собираюсь тебя бросать. Но мне важно, чтобы ты честно говорил со мной об этой особенности. Для меня — это лишь особенность, не более. Но только если ты не будешь её от меня скрывать. Блондин тяжело вздохнул. — Ладно. Я не могу обещать, что такого больше не повторится. Но я надеюсь, что оно не повторится. И я не думаю, что ещё хоть когда-нибудь в жизни я столкнусь с чем-то настолько неправдоподобным, что окажется правдой. — Ну а если и столкнёшься — у тебя есть я, чтобы сказать, правда это или нет. Кормак опять расплакался, стыдливо опустив голову. — Я тебя люблю, — сквозь слёзы простонал он. — Вот чем я тебя заслужил? Гарри встал со своей кушетки и сел рядом с блондином, обнимая его за плечи: — Всем заслужил, — он наклонился, ловя взгляд своего парня. — Ты мне доверяешь? Четверокурсник кивнул. — Тогда просто поверь: то, каким идеальным ты считаешь меня — ровно настолько же, а то и более, идеальным — я считаю тебя. Так что это ещё вопрос, кто тут кого заслужил. — Но ты же... — Ты мне доверяешь? — Да. — Тогда просто поверь. Сможешь? — Да, — он медленно начал выпрямляться, поднимая голову. — Кто мой идеальный парень? — Я, если верить... — Неправильный ответ. Ещё раз: кто мой идеальный парень? — Я, наверное... — Неправильный ответ. Кто мой идеальный парень? — Я. — Вот. Теперь правильно. Один идеальный парень заслужил другого? — Да. — Кормак МакЛагген — достойный партнёр Гарри Поттеру? — ему было даже как-то неловко убеждать парня своей мечты в настолько очевидных вещах. — Да. — Вот и хорошо. Запомни это. А если возникнут сомнения, — он понизил голос, — вспомни всё, что я позволяю тебе с собой вытворять. И вспомни, какая при этом у меня довольная физиономия. Всё? Успокоился? — Вроде, да. Спасибо. — Да не за что... — Есть за что. — Кормак, забей. Ты как вообще себя чувствуешь? Может, ночь здесь проведёшь? — Не, лучше у себя. — Уверен? — Да. — Ну ладно, пошли тогда. Они почти синхронно встали с кровати. Заметив это, к ним подошла мадам Помфри: — Мистер МакЛагген, я рекомендую вам провести эту ночь в больничном крыле, на всякий случай. — Нет, у меня с больницами такие ассоциации, что лучше не надо. — Как знаете. Вот, возьмите успокоительные травы, хотя бы, — она протянула бутылёк со снадобьем. — Пару дней — вам нужно избегать любого стресса. И если только почувствуете, что приближается что-подобное — бего́м ко мне. — Хорошо, — он благодарно кивнул и взял лекарство. — Постарайтесь на выходных заняться чем-нибудь приятным, милый мой. Праздники, всё-таки. — Постараюсь, — блондин наконец-то улыбнулся. Гарри также поблагодарил целительницу кротким поклоном, и они направились к выходу. — Но мне всё-таки было бы полезно знать особенности твоего... состояния, — шепнул Гарри, когда они приближались к двери. — Разумеется, когда будешь готов. — Само собой. Уж объясниться-то — я точно обязан. За то, что ты меня сразу не бросил. — Кормак, кто мой идеальный парень? — Понял... За то, что ты у меня такое сокровище. — Вот, уже лучше.

***

Встретившись на выходе с Роном и Гермионой, Кормак выслушал неуклюжее мычание рыжего третьекурсника, который, похоже, пытался за что-то извиниться. В ответ блондин лишь поблагодарил товарищей за понимание и сам попросил прощения за доставленные неудобства. — Да ты чо! Вообще не вопрос! — махнул рукой Рон под соглашающийся кивок своей девушки. Ребята вчетвером неторопливым прогулочным шагом дошли до гриффиндорской башни под неловкие разговоры на отвлечённые темы. Хотя во второй половине пути беседа была уже вполне настоящей: трое из них делились планами на выходные в Хогсмиде, пока Гарри лишь молча слушал, то и дело поглядывая на Кормака. Вроде бы, тот, и правда, уже вполне пришёл в себя, и был искренне увлечён темой, а не просто делал вид. Оказавшись в башне, Гермиона с Роном, взявшись за руки, сели у камина в гостиной, в которую потихоньку подтягивались ученики. А Гарри — проводил Кормака в его спальню. — Я посижу тут с тобой, ты не против? — сказал третьекурсник, оказавшись внутри и закрыв за собой дверь. — Да я сам тебя хотел попросить остаться. Я же объясниться должен... — Солнце, слушай. Мне не надо, чтоб ты отчитывался передо мной, потому, что «должен». Мне надо, чтоб ты сделал это тогда, когда будешь готов. — Я готов. — Уверен? — Да. Ну а когда ещё? — Тебе от этого разговора сейчас хуже не станет? — Мне будет хуже, если я буду носить это в себе. Так что — давай, садись на любую свободную кровать. Скинь там хлам, если мешает. — Это не хлам, — Гарри сел на соседнюю кровать, беря с неё брошенный джемпер. — Это твоя одежда. Я буду сидеть и её нюхать. — Да как хочешь. Только хотя бы носки не нюхай, если наткнёшься. — Носки — фу! Ясное дело. Мне твой запах нравится, конечно. Но не настолько. — Ну вот и хорошо. Мне бы самому было стрёмно, — он залез с ногами на кровать. — Ну что, готов? — Готов. Начинай, если сам готов. — В общем... Я тебе уже говорил, что в школе меня травили. — Вскользь. — Гарри, не перебивай, ладно? Третьекурсник кивнул. — Ну вот. Как-то так получилось, что меня одноклассники невзлюбили. Я уж не знаю, почему. И — нет — тогда я, как вы все любите говорить, «нарциссом» — точно не был. Просто им что-то не понравилось. Я до сих пор не знаю, что. Просто в один момент ко мне все начали цепляться... с подачи одного мудака. Ну я им и начал отвечать. В ответ — они стали делать всякие пакости. Мелкие, но регулярные. Каждая по отдельности — фигня. Но всё вместе... в общем, тяжело мне там было. «Прекрасно понимаю.» — Я это терпеть не собирался, и на каждую такую выходку — отвечал тем же. Ну и... в общем... вскоре они просто перестали со мной хоть как-то общаться. Ну то есть — как «перестали»... либо игнорировали, либо — если всё-таки приходилось как-то со мной пересечься — обязательно с каким-нибудь подколом. Так, что, вроде, и жаловаться не на что, а вроде — и на хуй послали. Ну ты сам знаешь, как это бывает. Но и это не всё. Когда я вместо них начал проводить время с ребятами из других классов — одноклассники стали про меня рассказывать всякие гадости. Часть — может, и была правдой, но подавалась в совершенно извращённом виде. Будто я — какой-то редкостный ублюдок. Часть — была вообще откровенным враньём. В общем, закончилось всё тем, что от меня начали шарахаться вообще все ровесники. А потом — даже ребята на год старше и младше. Но школа была слишком хорошая, и бросать её было нельзя. Папа меня с трудом в неё устроил. Тем более, что когда эта травля шла полным ходом — половина пути уже была пройдена, оставалось доучиться 4 года. Ну, до старших классов. Потом — папа знал, что меня точно примут в Хогвартс. Видел магические задатки. В конце концов это превратилось в своеобразную вялотекущую войну. Меня, вроде бы, никто не трогал. И я сам — не рвался ни с кем лишний раз сталкиваться. Но когда всё-таки приходилось — разумеется, получал регулярный набор гадостей. Которые с каждым годом становились всё более и более жестокими. Один раз они мне даже... нет, об этом не хочу вспоминать. И сейчас это не важно. Сам понимаешь, что такое травля. Ну вот... Так это и продолжалось. До тех пор, пока к нам не перевели одного паренька из другой школы. Джеффри. За два года до конца средних классов это было. Добрый такой парнишка. Его они тоже невзлюбили. И тоже ему устроили бойкот. Потому что он с первых дней со мной сдружился. Как оказалось, у нас было полно общих интересов. «Боюсь, что я уже догадываюсь, к чему это идёт. Но ты продолжай.» — Мы сразу нашли общий язык. И он всегда за меня заступался, остроумно отвечая на их издёвки. А я — за него. Папа как узнал — сразу обрадовался. Звал его постоянно к нам в гости. Но у него были очень строгие родители. Никогда его никуда не отпускали, и забирали из школы, как только последний урок заканчивался. Да и — они были скрытной семейкой. Джеффри меня сам просил, чтобы папа не донимал его родителей расспросами — ну я и просил его к ним не лезть. Его радовало уже то, что у меня в школе хоть друг появился. А если приставать к строгим родителям — они могли вообще запретить Джеффри со мной общаться. Так я и отучился с ним почти целый год. Походы в школу наконец-то перестали быть пыткой. Помню, мне даже самому туда хотелось, чтобы с Джеффри увидеться. Ну и он был озорным парнем: одноклассникам спуску не давал. Знаешь ведь поговорку: «Ударили по одной щеке...» Вот его девиз был: «Ударили по одной щеке — отблагодари как следует. Потом — догони и ещё раз отблагодари, чтоб мало не показалось.» На каждую их гадость он отвечал в тройном размере. И меня призывал делать так же. И помогал придумывать планы мести. Лишь тогда, когда я начал следовать его советам — они, наконец, от меня отцепились. Всё равно время от времени находились умники, которые лезли на рожон. Но каждый, получив ответ один раз — больше не совался. К концу года один конкретный гад — тот самый, который всё это и начал — решил самоутвердиться за мой счёт и перед уроком химии подменил мне склянки с реагентами. Ну и... долго объяснять, что конкретно там произошло — но закончилось всё отвалившимся дном у одной из склянок. Её содержимым, попавшим мне на штаны. Прожжёнными дырками в самых разных местах. И моими криками. Под задорный смех одноклассников и испуганные вопли учителя. С последующими ожогами на ногах, которые у меня потом несколько недель заживали. И ещё потом год — рассасывались красные следы. Кормак рассказывал совершенно монотонным голосом, будто читает летопись событий, которые происходили не с ним, а с кем-то другим. Но Гарри понимал, какая буря эмоций творилась в этот момент в душе его парня. — Папа тогда тамошнему директору устроил такой разнос, что администрация школы его даже побаиваться начала. Несмотря на всю эту их «элитность». Но вот как-то так удачно получилось, что никто ничего не видел, и каждый второй одноклассник утверждал, что это я сам — криворукий. Как ты понимаешь, им это сошло с рук. Разумеется, такого мы с Джеффри просто так не могли оставить. План мести мы вынашивали долго. И ещё дольше — дожидались возможности претворить его в жизнь. В подробности вдаваться не буду, но закончилось всё — небольшим взрывом и обгоревшей рожей этого подонка. Вот тогда-то наших родителей и вызвали в школу. Моих и Джеффри. И выяснилось... — блондин, зажавшийся от чувства уязвимости, уставился в пол и замешкался, решаясь озвучить самую болезненную часть истории, — что никакого Джеффри не существует. Как и его родителей. «Да я уже понял, солнце. Я понял», — Гарри покусывал губы, с трудом сдерживая наворачивающиеся слёзы. Кормак продолжал говорить, хоть было слышно, как у него самого стоит ком в горле: — Когда всё вскрылось, школа сперва пыталась всё спихнуть на меня — мол, я какой-то шизик, и вообще мне не место в таком «элитном заведении». Но когда папа отвёл меня к врачам и стало понятно, как это произошло — он был в бешенстве. Мне дядя рассказывал, как он к ним туда вломился, грозясь разнести к ебеням этот гадюшник. После этого, ясное дело, он забрал меня из этой школы. И, сдаётся мне, что-то с ней он всё-таки сделал, ведь в итоге её закрыли. Два года назад, когда я был на втором курсе, а ты... получается, только поступил. Да и я слышал пару слухов о том, как неудачно сложилась судьба у того недоноска, из-за которого это всё началось. И у его родителей тоже. Ничего подозрительного, но просто... примечательно. Я у папы не уточнял. Сам понимаешь, почему. Если просто так сложилась судьба — то так им всем и надо. Если это всё-таки папа — я ему благодарен. Я бы — вообще весь свой класс вырезал... В такие моменты даже Пожирателей начинаешь в чём-то понимать... Так, ладно. Он когда меня забрал — меня полгода по всяким врачам возили. Сперва — по маггловским. Потом — поскольку и так было понятно, что я в Хогвартс попаду — по лекарям Святого Мунго. Ну и, худо-бедно, удалось меня выходить. Последний год маггловской школы — пришлось заканчивать на домашнем обучении. Но один школьный год — я из-за врачей и целителей — всё-таки, пропустил. Тебе вот сколько лет? — Вос... — у Гарри пересохло горло. Он сглотнул. — Восемнадцать. — А мне — двадцать. У нас с тобой — два года разницы. Хотя я тебя всего на курс старше. Не задавался вопросом, почему? Вот поэтому... Если бы не целители из Мунго — я бы до самой старости с этим мучился, каждый день сомневаясь, реально то, что я вижу, или нет. Благодаря им — мне теперь надо просто раз в год к ним наведываться. Ну и последнюю пару лет они мне даже зелий никаких уже не дают. До этого — всё лето приходилось принимать. Так что учиться мне не мешает. Да и по жизни никак — тоже. Но сегодня — ты просто на меня так сразу всё вывалил... Ну то есть... не ты вывалил, а я не справился. Я испугался, что это опять происходит. Что ты — новый Джеффри... Слишком многое совпало... Со мной ведь здесь — тоже никто особенно не общается. Хоть и не травят, но всё же. Да и слишком уж ты идеальный, чтоб быть настоящим... А Джеффри — ему верить нельзя... Он меня в маггловской больнице убедил, что все вокруг врут, и надо из окна выброситься... Тогда если бы не дядя... — Кормак, — наконец, перебил его Гарри. — Не оправдывайся. Не надо. Он просто встал на кровати, перешагнул на кровать блондина, который сидел в зажатой позе, сел на колени у него за спиной, обнял сзади и шепнул ему на ухо: — Я настоящий. Я у тебя есть. И я тебя люблю. А затем — просто позволил высокому мускулистому парню — такому сильному и мужественному — как следует прореветься в своих объятиях.

***

В первые минуты было тяжело. Потом — стало полегче. Вскоре кто-то из них — Гарри уже не помнил, кто именно — прервал тишину, спросив какую-то посредственность. Вроде бы, Кормак поинтересовался, сколько времени до отбоя. Но не важно, кто там что сказал. Важно — что они чувствовали. Один — впервые за долгое время, а, возможно, и за всю жизнь, ощущал, что есть кто-то, кто его не бросит и не станет плевать в спину. Другой — испытывал искреннее сострадание, ведь сам прошёл через нечто подобное, хоть и не с таким жестоким финалом, способным сломать человеку всю жизнь. И он хотел — просто быть здесь, для него. Быть той поддержкой, которой у него самого — никогда не было. Одинокие фразы, то и дело бросаемые невпопад, разрезая умиротворённое молчание наедине с любимым, потихоньку учащались. И даже становились более-менее связанными между собой. Вскоре они вновь смотрели друг на друга, рассыпаясь в комплиментах. Но впервые — не от неверия в то, что им действительно достался такой совершенный партнёр. А от восхищения этим. Закономерный итог не заставил себя ждать, и парни почувствовали, что опять начинают возбуждаться. — А ты для чего мне мантию-то свою показал? Гарри замялся. — Ну... во-первых, мы, вроде как, узнаём друг друга всё ближе и ближе. Вот Рон с Гермионой про неё знают, например. — То есть, вся та лесть, которой ты сейчас сыпал — это просто слова? И твой парень для тебя — всё ещё стоит в иерархии ниже, чем друзья? — Кормак, не завидуй. Ты и так бьёшь все рекорды. Они, если что, узнали о мантии — не на первой неделе знакомства. И вообще, имей совесть! — Я лучше тебя буду иметь, — знакомая ехидная ухмылка сегодня радовала глаз как никогда. — А вот это — как раз, во-вторых. Я хотел тебе предложить пробраться в ванную старост. С помощью мантии. Она для двоих — маловата. Но если присесть и накрыться где-нибудь у стены... — А пошли. — Сейчас? Отбой же скоро, сейчас — наоборот, ученики снуют по коридорам. — Да мы успеем. А когда там окажемся — как раз, у нас больше времени будет в распоряжении. — Уверен? С учётом твоего состояния — разве можно ввязываться в авантюры? — Поттер, ну вот это подло. Я тебе рассказываю такое — а ты это используешь против меня. — Не, я про другое. С учётом твоего сегодняшнего эмоционального состояния. Тебе же Помфри сказала, чтоб без стресса. — Это она перестраховывается, как обычно. А ещё она мне сказала — поднимать настроение. Так что — никуда тебе не деться. Придётся тебя выебать перед сном как следует. Показания врача. — Ну если показания врача — то давай, — третьекурсник игриво ухмыльнулся. — Пойдём тогда к тебе, возьмём мантию. — Ну пошли.

***

— МакЛагген, ты как? — с искренней обеспокоенностью спросил Симус, когда они вошли в спальню. — Я — нормально... — он наклонился к Гарри и шёпотом спросил. — А зачем ты ему рассказал? — Я не рассказывал. Он сам тебя видел. Блондин встревоженно посмотрел на Гарриного соседа по спальне, который сам выглядел не менее взволнованно, и то и дело косился на парня со шрамом: — Ты же Финниган, верно? Симус? — Да, а что? — он даже не взглянул на Кормака, продолжая украдкой поглядывать на Поттера, который направился к своему чемодану. — Слушай, Симус... ты не мог бы... ну... не распространяться о том... — А, об этом — не парься. — Не расскажешь? — Обижаешь. Ну я же не слизеринец какой-нибудь. — Ладно. Спасибо. — Да не вопрос... Гарри, ты... это... Ты же на меня ни за что не в обиде? Тот высунулся из-за кровати: — Да, вроде, нет. А что? — Я — это... так... Для надёжности. А то мало ли, вдруг ты на меня злишься за что... Ты знай, если что не так — ты скажи. Не копи в себе. — Симус, ты о чём? — он никак не мог найти, куда дел мантию, и принялся копошиться в тумбочке. — Да ну я... просто... тут подумал... не хотелось бы с тобой в ссоре оказаться... Мы же не в ссоре? — Да, вроде, нет... Или у тебя какие-то претензии возникли? — Не-не-не! Никаких претензий! Если для тебя всё отлично — для меня тем более, — он издал нервный смешок. — Странный ты какой-то сегодня, Симус. Ты устал, наверное? После того, как мы Кормака в медблок тащили. — Что? Устал? Не-е-е, что ты! Он совсем не тяжёлый. Я рад был помочь. Я же — всегда готов ради товарища. У которого со мной никаких проблем. — А? Чего? Слушай, ты не видел тут такой свёрток... с блестящей тканью?.. А, вот она! Гарри наконец-то заметил мантию, которую, видимо, бросил на подушку, а она просто завалилась назад, и теперь лишь высовывалась кончиком между подушкой и изголовьем кровати. «Надо быть внимательней! Так бы и потерял семейную реликвию.» — Симус, мне тут надо отойти... Если МакГонагалл вдруг решит нас проверять — прикроете меня с парнями, если что? — Да конечно, не вопрос! Так между нами же — всё путём? — Да... Или я тебе что-то должен? — Не, я так — для ясности. Хорошего вечера! — успел кинуть им вслед обеспокоенный Симус.

***

Гарри с Кормаком пробирались бочком вдоль стены коридора, прикрывшись расправленной мантией как ширмой. Маршрут был довольно длинным — пролегал аж через восьмой этаж. К счастью, основную часть пути, как уверял Кормак, они уже прошли. И он был также уверен, что таким маршрутом — они точно не столкнутся с Филчем. Добравшись до места, где в коридор, вдоль стены которого они двигались, втыкался другой в форме буквы «Т» — они остановились. — Мерлин! Я забыл! — шепнул Кормак. — Что ты забыл? — точно так же ответил ему прямо на ухо Гарри. — Нам туда, — он указал в тот самый «втыкающийся» коридор... у которого по обеим сторонам были окна. — Да уж, экскурсовод ты мой... Они застряли. Поскольку ни с одной стороны не было глухой стены, преодолеть этот коридор так же, как они прошли все предыдущие — не получилось бы. И он был слишком длинным, чтоб его просто проскочить без мантии. А ученики — то и дело в нём появлялись на том конце и неторопливо шли в их сторону. — Ну и что теперь делать? — шепнул Гарри. — Придётся ждать, пока все разбредутся. — До самого отбоя? Прям вот здесь так и стоять? — Ну да. — Кормак, я тебя люблю, но вот прямо сейчас я бы тебе врезал, если бы было чем, — обе руки были заняты мантией. — Хорошо, что нечем. — Что, серьёзно? Прямо вот так и будем стоять? — Ну можем уже начать издалека, так сказать. Совместим приятное с полезным. Он развернулся лицом к стене, перехватив мантию за спиной. И, сделав шаг в сторону, оказался лицом к лицу с Гарри, прижимая его к стене. — Ну охуеть эротично, конечно! В неудобной позе, держа мантию... — Ну так давай сделаем поудобнее. Давай, опустись вниз. Всё равно ждать долго. Гарри неохотно последовал предложению, и они, пытаясь уместиться под скрывающим их покровом, присели. Кормак оказался на корточках лицом к стене. А Гарри — сидел у него на коленях, прислонившись к ней спиной. — Блин, — прошипел блондин. — Так тоже неудобно. Мой рост. Давай поменяемся. Я держу мантию. Гарри тихо фыркнул, но всё же выполнил хитрый манёвр. Теперь Кормак сидел на полу, спиной к стене и прижимая к себе коленями парня со шрамом. Который, раздвинув ноги, не то стоял коленями на полу, не то сидел на паховой области своего бойфренда. Поза получилась довольно неуклюжая, однако при этом вполне удобная. — Ну, и что мы так будем делать? — спросил парень в очках. — Да мне и просто оттого, как ты ко мне прижимаешься — хорошо. И можно пососаться, например. Ты наконец-то со мной на одном уровне, не нужно наклоняться. — Вот только скажи опять, что я мелкий! — Наоборот. Я хотел сказать, какой ты у меня удобный. — Ну ладно тогда. Гарри накрыл губы Кормака своими. Вторгнувшийся язык четверокурсника доступно объяснил, насколько тот рад такой компании. А напряжённость в штанах — продемонстрировала искренность этих намерений. Гарри оторвался, чтоб оценить окружающую обстановку. Было бы вообще эпично, если бы кто-то, проходя в этом месте слишком близко от стены — запнулся о них. Учеников вокруг уже практически не было, но в конце обоих коридоров по бокам всё ещё были видны фигуры. — Вот так потравил — и всё? — недовольный шёпот Кормака раздался как раз тогда, когда Гарри, поворачиваясь вбок, коснулся его губ своим ухом. — Нам главное — не спалиться! — А я думал, нам главное — поебаться... — Если нас поймают — уже не поебёмся. Кормак опять прислонился губами к его уху и начал нашёптывать. Эффект был не такой сильный, как когда он делал это тихо, но всё-таки с голосом. Однако, Гарри почувствовал, как это, тем не менее, действует: — А не ты ли мне рассказывал, что фантазируешь, как тебя в тёмном коридоре ловят, грубо хватают и начинают ебать без спроса? — Здесь нас — разве что, Филч поймает. А это — фу. — А если поймаю я? — Так ты же и так со мной. — А ты представь, что второй я. Подходит сейчас к тебе сзади, хватает, нагибает... Я встаю, ты оказываешься лицом как раз на нужной высоте, и мы с ним вдвоём тебя сразу каааак... — Перестань. Я так до ванной не выдержу. — Нравится образ? — Да конечно нравится! — А если сразу три меня? Один — в рот, один — в зад, ещё одному — дрочишь... — Не трави душу... — Хм... А сколько может быть максимум? В рот и в зад — двое. Рук у тебя — две. Итого — четверо. Ещё одного — ты сам будешь ебать. Пятеро... Блин, всё, что ли? Ну дальше уже — только с фантазией. Ты можешь руки к телу прижать, и тогда ещё двое — в подмышки ебут. Похабно так. Ну и раз так — то и сгиб локтя подходит, и коленный... — Солнце, ты хочешь, чтоб я прямо здесь кончил, даже не достав член из трусов? — Я хочу уже тебя толпой с кем-нибудь выебать... блин, стенка сзади какая-то неудобная... Она неровная, по ходу... Сверху на них посыпался песок. Раздался звук, похожий на скрежет кирпичей — такой же, как когда открывается проход в Косой переулок. И через секунду Кормак повалился назад, словно стена у него за спиной куда-то делась. А следом за ним — упал и Гарри. Блондин упал на пол, а брюнет, накрытый мантией-невидимкой — на него. Оказавшись в горизонтальном положении, Гарри быстро огляделся по сторонам. На месте глухой стены, прислонившись к которой они сидели — была теперь уже распахнутая дверь в просторное помещение. Оно было залито светом. Не слишком ярким — но достаточным, чтобы открытая дверь в коридор, освещённый лишь тусклыми факелами, тут же привлекла внимание. Поттеру потребовалось лишь мгновение, чтоб окинуть помещение взглядом и понять, что оно пустое. — Быстро! Давай внутрь! — скомандовал он, понимая, что их вот-вот обнаружат. Он выскользнул из-под мантии, оставив её на Кормаке, и спрятался за полуоткрытой дверью, испуганно глядя в коридор. К счастью, там никого не было. Повинуясь приказу более сообразительного бойфренда, блондин тоже вскочил с пола и, схватив мантию, спрятался за второй створкой. Через секунду они быстро закрыли за собой обе двери с резным узором. А ещё через мгновение — в пустом школьном коридоре никаких дверей уже и не было. На том же месте вновь была глухая каменная стена.

***

— Мантию! — приказным тоном сказал Гарри, отныне решивший тщательно беречь семейную реликвию, и протянул руку. Кормак послушно вернул ценнейший артефакт его обладателю. Гарри аккуратно сложил её и убрал в карман, пристально оглядывая помещение. Они оказались в просторном зале — размером, наверное, с несколько школьных классов. Потолок был довольно высоким, как в школьных коридорах. То есть, этажа в два-три, а то и четыре, обычного здания. Гарри впервые видел подобное помещение в Хогвартсе, и его назначение было довольно неясным. Противоположная стена — та, к которой они стояли лицом — была выложена из дорогого мрамора. Остальные три стены — включая ту, которая оказалась у них за спинами — были сплошными зеркалами. Даже на месте двери. Которая с той стороны — Гарри успел это заметить — выглядела как обычная дверь кабинета, разве что с витиеватыми резными узорами. А с этой — на ней тоже было зеркало, благодаря чему она полностью сливалась с остальной стеной. Её выдавали лишь две дверные ручки, которые из-за зеркальной иллюзии будто висели в воздухе. Под потолком висела роскошная хрустальная люстра, переливающаяся своим блеском. Но даже не отделка этой комнаты или, вернее сказать, зала, была самым удивительным. Противоположная стена — та, которая мраморная — в нижней своей части, высотой с человеческий рост, была поделена на две равных половины. В левой — в линию, был ряд душевых кабинок... если можно так сказать. Сами-то души там были, вот только перегородок между ними — не было. Зато выглядели они гораздо более привлекательно, чем тот общий мужской душ, в котором Гарри регулярно бывал. Как по своей дорогой отделке, так и по обилию всевозможных разноцветных баночек, стоящих в углублении в мраморной стене. В них — вероятно, находилось великое множество различных видов мыла и гелей для умывания. И вместить этот общий душ мог, навскидку, человек 10-15 за раз. На правой же половине стены — был точно такой же ряд белых дверей, тоже где-то штук 10-15. Ну и над всем этим — львиную долю открывшегося вида, а именно — верхние полтора-два этажа мраморной стены занимал дорогой барельеф, изображающий семерых спортивных юношей в различных эротичных позах, в том числе — довольно вульгарных. Гарри присмотрелся — и восхищённо охнул, осознав, что там изображены не семь парней, а один. И это был Кормак. Завершало сие великолепие то, что перед рядом душей с одной стороны и рядом дверей — с другой — был бассейн, наполненный уже знакомой цветной пеной. Он был вдвое, а то и втрое длиннее, чем тот, который находился в ванной старост, и ещё как минимум вдвое — шире. Сказать было трудно, ведь другой край зала находился довольно далеко, а всё пространство до него — было замощено... мягким полом, будто собранным из светло-бежевых кожаных подушек, напоминающих нечто среднее между спортивными матами и сиденьями дорогих диванов. По бокам от этой, с позволения сказать, гигантской кровати, вдоль зеркальных стен — располагалось бесчисленное множество стопок с какой-то тканью: не то с полотенцами, не то с халатами, не то с постельным бельём. Стопки были разных цветов. Полностью белые. Чуть потемнее, бежево-кремового цвета, под стать подушкам на полу. Небесно-голубые. Оранжевые. И чёрные. — Кормак, это чо такое? — с настороженностью и даже некоторым наездом спросил Гарри, как только вновь обрёл дар речи. — Я сам не ебу. — Ага. А это ты как объяснишь? — третьекурсник указал на дорогущий барельеф. — А что это? — Да так, подумаешь... всего лишь ТВОИ мраморные скульптуры. — Ух-ты, реально я! — Так может, всё-таки, объяснишь? — Что? — Вот это всё! Что ж ещё! — Погоди... ты думаешь, я к этому имею какое-то отношение? — Ну а кто? — Гарри, я сам это впервые вижу. — Ты прикалываешься? Это ты мне такой рождественский подарок решил забабахать, или как? — Мылыш, ну правда. Я сам не в курсе. Я в шоке не меньше твоего. Единственное, что могу сказать, местечко — просто супер. Может, у меня есть какой-то тайный поклонник? Или поклонниЦА? Потрахался с одной бабой, а она на мне и свихнулась. Чтоб не марать идеально чистый полу-диван-полу-пол, Гарри снял обувь у входа и прошёл внутрь. Да, это странное покрытие было настолько мягким, что на нём, должно быть, можно комфортно лежать. Но при этом — достаточно твёрдым, чтоб по нему без затруднений было удобно ходить. Парень со шрамом пересёк весь зал и, обойдя бассейн по периметру, пошёл вдоль ряда дверей, по очереди заглядывая в них. — Куча отдельных туалетов, — резюмировал он. Затем он подошёл к душевой зоне... и увидел под каждым душем надпись. Первая же его повергла в шок. Там было его собственное имя. Гарри взглянул на следующую, которая была левее — на полу было написано «Кормак №7». За ней — «Кормак №6». Потом — «Кормак №5», и так далее. — Кормак, слушай... — Гарри неуверенно озвучил странную идею. — Похоже, этот зал... сделали мы с тобой. — Знаешь, я вот что-то не помню, чтоб я по ночам втихаря строил целый зал в Хогвартсе. — Не-не, мы это мысленно. Идём сюда. Смотри, — он указал на пол. Блондин обошёл бассейн с противоположной — левой — стороны и взглянул на надписи. — И как мы это сделали? — он вопрошающе уставился на третьекурсника. — Не знаю. Похоже, мы нашли ещё один секрет Хогвартса, который даёт то, что тебе нужно. А мы с тобой — хотели трахаться. — Это — что... специальный зал для ёбли? — Не просто для ёбли, а для ёбли меня с толпой тебя. Мы чего хотели перед тем, как сюда упали? Ты чем мне там душу травил? Ну и — оглянись вокруг... А! О! — он выкрикнул пару звуков, слушая, как отдаётся эхо. — Ага, так и есть. И стоны наши тут тоже будут звучать просто крышесносно. — Малыш, не сочти, что я придираюсь, но... крышесносно — не самое удачное слово с учётом сегодняшних событий. — Прости. Захватывающе. — А нас тут не застанут врасплох? Я на двери никакого замка́ не видел. — Хмм... ну давай проверим, — Гарри пошёл обратно ко входу. — Пойдём. Кормак последовал за ним. Третьекурсник снова достал мантию и на ходу начал натягивать на себя. — Я выйду. А ты — закрой дверь плотно. И скажи что-нибудь. Проверю, насколько хорошо нас слышно снаружи. Повисшая в воздухе голова скрылась под капюшоном, и одна из дверей приоткрылась. Через пару секунд она закрылась снова. — Ну? — тихо, полушёпотом, произнёс Кормак. — Меня слышно? Ответа с той стороны не последовало. — А теперь? — он сказал чуть громче. Всё ещё никакой реакции. — А теперь? — произнёс он уже в полный голос. По-прежнему тишина, лишь голос самого Кормака, отдающийся эхом. — Гарри, ты меня слышишь? — он выкрикнул изо всех сил. Так и не получив ответа, он приоткрыл тугую створку двери и высунулся: — Гарри, ты... — Тихо ты! — раздался шёпот, — чего так долго? Дверь открылась пошире, и блондин почувствовал, как невидимый парень аккуратно отодвигает его ладонью в грудь. Когда проход вновь был закрыт, третьекурсник стянул мантию и снова принялся её аккуратно складывать: — Ты чего так долго? Я уж там испугался, что ты пропал. — А чего пугаться? Зашёл бы обратно. — Там дверь пропадает. Я не знаю, как мы её в первый раз создали. Но, похоже, теперь эту дверь можно вызвать, только если открыть изнутри. — Блин, подстава. Это, получается, мы когда отсюда уйдём — уже не сможем вернуться? — Не знаю. Но я не хочу сейчас об этом думать. Я хочу — тебя. Гарри с разбегу запрыгнул на высокого парня и повис на нём, обхватив того и ногами, и руками. Он жадно впился в любимые губы, зарываясь пальцами в волосы. Блондин от неожиданности потерял равновесие и повалился назад, упав на мягкий пол, продолжая поцелуй. Как только они оказались на полу, руки Кормака с громким шлепком вцепились в худощавый зад Гарри, а потом — вытащили рубашку из штанов, и просунулись под неё, ласково поглаживая нежную спинку любимого. С силой подавшись вперёд, чтобы напоследок насладиться глубоким поцелуем, Кормак всё-таки отпустил губы Гарри: — Я твой рот уже минут двадцать хочу кое-чем другим занять. — Ну так пойдём, займём. Этот траходром — в нашем распоряжении. И вся ночь — тоже. Только давай хоть сперва окунёмся. — Блин, опять оттягиваешь удовольствие. — Я тебя чистенького хочу. — Ну лааадно, пошли. В бассейн? — В бассейн... Хотя за тобой в ду́ше — я бы тоже понаблюдал. — Так не честно — я бы на тебя тоже там полюбовался... Да и сам бы тебя вымыл. — А я — тебя. — Ну тогда — сперва в душ. А потом — в бассейн.

♥♥♥

До бассейна они так и не добрались. Начав ещё в душе ласкать руками намыленное тело друг друга, парни вскоре уже торопливо смывались. И, даже не вытираясь, сразу решили испробовать, насколько удобен мягкий пол. Он оказался чрезвычайно удобным. В любой позе. А квадратные подушки — как оказалось, достаточно крепко держали форму. Настолько, что их можно было положить одна на другую, собрав таким образом импровизированное сиденье. Под подушками оказался кафельный пол — такой же, как по всему остальному залу. А сами мягкие квадраты оказались довольно высокими: при ширине метр-полтора, в высоту они были лишь вдвое меньше. Так что идеально подходили для того, чтоб собрать какое угодно возвышение для особо интересных поз. Хоть даже подобие лестницы, которое парни тоже опробовали. Через полчаса-час безудержного секса, в котором, казалось, и Гарри, и, особенно, Кормак — вкрай озверели, парни рухнули на пол, тяжело дыша после мощнейшего оргазма.

♥♥♥

Они сидели в ванной-бассейне совершенно без сил. Кормак, раскинув руки в стороны на край бассейна, наслаждался тем, как идеально он подходит под его рост. Так, что бортик поддерживает его плечи, и для этого даже не надо сползать вниз. А Гарри — наслаждался тем, насколько удобна была подводная «ступенька», на которой они сидели. Так, что им хватало места обоим, и Гарри не сидел на краешке, как это приходилось делать в ванной старост. Что не мешало ему изо всех сил прижиматься копчиком в пах своему парню, вдавливая его в кафельную стенку. — Малыш, а ты когда уже с другими-то парнями встречаться начнёшь? — произнёс блондин. — Я, конечно, тащусь от того, что ты позволяешь мне с собой вытворять — да ты и сам это видишь. Но мне уже хочется поскорее... в зад тебя — тоже. Тем более, что ты же меня — ебёшь... Я не жалуюсь, у нас всё честно. Я же — не могу так, как ты. Но я хочу тебя всеми возможными способами... — Я знаю, солнце. Сам хочу. Но тяжело искать парней, когда сам скрываешься... И да, я знаю! Что ты сейчас на это скажешь... Всё, пора. Давай после праздников всем признаюсь. Выходные проведём вместе без нервотрёпки. А как наступит первый день учёбы... Я признаюсь. Хотя бы перед гриффиндорцами. В нашей гостиной. И будь что будет. — Молодец, что решился. Я горжусь тобой, — он чмокнул парня в шею, отодвинув волосы носом. — Реально, тебе уже постричься — прям надо. — Да знаю я! — Спрошу у дяди, вдруг подскажет чего... А как насчёт Дина? — Ну, ты же знаешь, что он в моём вкусе. — Нет, я про другое. Может, с ним попробуешь? Побыть пассивом. — Ты ж говорил, у него хуй тоже гигантский, как у тебя! — Я такого не говорил. Он — не как у меня. И точно не такой толстый. Плюс, можно же не на всю длину... Если Дин удержится... Хотя сомневаюсь, я бы на его месте — не смог... — Ну попробую с Дином, да. Но — хрен знает, выдержу ли. — Поначалу — точно выдержишь. Он очень аккуратный, прям нежный. — Ну ладно, поверю твоему опыту, — Гарри загадочно ухмыльнулся, предвкушая действо. — А может, сразу втроём с ним? Тогда если не сможет — он меня вместо тебя выебет. Мне понравилось. — Не, я хочу с ним сперва вдвоём. — Делиться не хочешь, негодяй? — Не в этом дело. Просто если там будет вариант, что ты меня можешь подменить — я буду не так сильно стараться. Так что пусть лучше у меня не будет выбора. Чтоб я выложился по полной, и попросил его перестать лишь в том случае, если будет ну совсем невмоготу. — И вот после этого — ты говоришь, что не любишь BDSM? — Ну а здесь-то ты это где увидел? — Ну... я правильно понял, что ты хочешь, чтоб Дин процесс контролировал? — Поаккуратнее, но — да. — И чтобы при этом он, получается, заставлял тебя терпеть его член? На грани того, на что ты способен? — Ну не на грани... В меру, всё таки. Я не хочу, чтобы было больно. Но — да. — Ну так это опять — DS, а в чём-то — немного SM. Признай уже. Это нормально. И мне нравится то, что ты так можешь. А тем более — что ты так любишь. — Ладно, как скажешь. — Жаль, конечно, я бы там поприсутствовал. Хотя бы просто посмотреть издалека, как он тебя натягивает. Мне бы зрелище — точно понравилось. — А мне бы — понравилось смотреть, как ты дрочишь на это. И лучше — не издалека, а прямо у меня перед глазами. — Ещё и, поди-ка, тыча хером тебе прямо в лицо? — Ааага, — с довольным видом представил себе это брюнет, — твоим здоровенным голодным хуйлом... каждый раз раскрывая головку перед тем, как вмазаться ею мне в рожу... Эх, было бы — вообще супер. Но — не надо. Лучше пусть у меня не будет выбора, кроме как пойти до самого конца и в одиночку справиться с членом Дина. — Ты ж мой терпеливый милашка... — он опустил руки под воду и обнял Гарри за низ живота, прижимая его ещё сильнее. — Слушай, а с учётом того, что ты позволяешь мне с собой вытворять — нам не пора придумать стоп-слово? — Если оно мне и потребуется — всё равно рот будет занят. Да ты и так, вроде, по моему выражению лица и сдавленным звукам понимаешь, когда уже совсем «всё». — Ну... несколько раз меня уже заносило. — Пффф... Это — не «заносило». Это — «загонял своего красавца как следует». Или, смотря что ты имеешь в виду — просто «продолжал до упора», устраивая обещанную тренировку моему горлу... или, наоборот, подло выходя своим нахальным елдоном за рамки дозволенного, чтобы специально поиспытывать меня на прочность. Как и ожидается от такого первоклассного самца, который сам упивается демонстрацией своей превосходящей мужественности... и того, что принимать твой гигантский хуище — ДОЛЖНО БЫТЬ тяжело — хоть в жопу, хоть в рот — но такова уж цена за то, чтобы я вновь приобщился к великому и в очередной раз удостоился чести иметь дело с твоим поистине мужским достоинством. — Уфф... у тебя прямо талант к таким возбуждающим формулировкам... И я рад, что тебе даже та резкость понравилась. Но всё равно. Мне будет спокойнее, если ты сможешь меня остановить. Так что стоп-слово — нужно. — Ладно, давай придумаем. — Надо что-нибудь, что не возбуждает, но при этом и не отобьёт всё желание сразу. Неприятное, но не совсем уж отвратительное. Какой-нибудь «дементор» или «Филч» — не подойдёт. Они призадумались, а затем произнесли хором: — Слизерин. Услышав голоса друг друга, парни вяло рассмеялись. Закончив, Кормак прижал к себе Гарри за грудь и неохотно произнёс: — Ну что, пошли в башню?.. Зал этот, конечно, классный. Но, похоже, мы уже взяли всё от этого раза. И он был — бесподобным. — Согласен. Жаль, что мы тут смогли только один раз. Но было супер. Пошли, — он подался вперёд, но тут же остановился. — А знаешь, что? Давай здесь переночуем? — Нас же завтра хватятся. — Никто не хватится. Проснёмся пораньше и вернёмся утром. Если что — сделаем вид, что это мы просто так рано умываться пошли. — Что-то ты какие-то сложности придумываешь. Зачем? — Затем, что я хочу уснуть в твоих объятиях. В идеале — конечно, ещё и с твоим членом у меня в жопе, но это пока из области фантастики. Кормак своим томным голосом заговорил Гарри на ухо: — Умеешь ты убедить, чертёнок. И говорить всякие непристойности так, что они звучат до невозможности романтично. Ладно, давай останемся. Гарри прижал к себе обнимающие его руки Кормака, зажмурился и издал довольное мычание высоким голосом, похожим на мурлыканье. — Знать бы только, как здесь выключить свет... — произнёс брюнет, и на последних словах люстра погасла. — М? — удивился блондин. — Включить свет? Она загорелась снова. — Сделать свет темнее? — попробовал Гарри. Иллюминация сменилась с довольно яркой на приглушённо-вечернюю. — Ну тогда пойдём, — Кормак аккуратно подался вперёд и освободил Гарри из объятий, предлагая вылазить из воды. На сей раз Гарри пошёл к тем стопкам ткани, которые лежали вдоль стен и, остановившись у той, которая была бежевого цвета, начал разбираться, что там такое. Как оказалось, там было и полотенце — настолько пушистое и большое, что вполне могло выполнить функцию одеяла, и халат того же цвета, и — что особенно обрадовало — в самом низу стопки, на кафельном полу лежала подушка с уже надетой наволочкой. Кормак, по-видимому, сделал точно такое же приятное открытие, выбрав, однако, стопку небесно-голубого цвета. Вытершись, парни бросили полотенца на пол, взяли по подушке и ещё по одному точно такому же полотенцу из другой стопки и направились в самый центр комнаты. Кинув подушку на пол, Кормак улёгся первым, а Гарри последовал за ним. Он лёг на бок, прижимаясь спиной к груди любимого, который безо всяких просьб его снова обнял. — Выключить свет, — произнёс Гарри, и опустил голову на подушку, вжимаясь в своего парня всем телом. Тот подался навстречу, прижимая его ещё крепче, и шепнул на ухо: — Говоришь, хотел бы уснуть с моим членом у тебя в жопе, да? — Э! Ты только не пробуй! — Гарри резко отдёрнулся нижней частью тела, оставшись плечами на месте. — Я же ещё не готов. — Тише-тише. Я и не собирался, — он осторожно попытался прижать бойфренда обратно — и тот не воспротивился. — Просто спросил. Заводит тебя такая мысль, да? — Конечно, — парень со шрамом сам прижался копчиком к его паху. — А поподробнее? Развей мысль. — Ну... если пофантазировать... было бы круто, что вот мы уже лежим тут, ты меня обнимаешь точно так же — и тут вдруг твой несгибаемый стояк без спросу вламывается мне в жопу... — М-м-м... продолжай, — объятия стиснулись чуть крепче, заставив Гарри даже испустить тихий довольный стон. — А он — уже хорошенько смазанный, так что мой анал не пустить тебя, просто сжавшись — тупо не может. Ты проскальзываешь внутрь, раскрывая меня нажимом. Я, ясное дело, вскрикиваю от неожиданности и пытаюсь соскочить — но ты меня удерживаешь на месте, возвращаешь мою жопу, где была — и плавно, но насильно сперва входишь головкой, раскрывая меня окончательно, а потом загоняешь всю свою елду под самый корень, пока яйцами не упрёшься. Без единого слова. Просто молча делаешь это, будто так и надо — пока у меня глаза на лоб лезут. — Звучит заманчиво... — Я к этому моменту — уже опытный в анале. Но не настолько, чтобы принять без подготовки твою дубину. Так что я это хоть и выдержал, но с трудом. Жалобно скулю, пытаясь привыкнуть к твоему размеру, а ты меня продолжаешь молча держать на месте своей стальной хваткой. — А дальше? — Дальше — либо начинаешь меня полноценно насиловать до тех пор, пока не кончишь, хотя я уже уставший, и спать собирался. Либо — просто сам откидываешься на подушку. Но так и так — стискиваешь меня своими сильными руками и заставляешь заснуть с твоим хером у меня в жопе. А мне — некуда деваться, приходится. — М-м-м, какой ты у меня плохой мальчик, с такими непристойными мыслями! — Есть немного. Но то — фантазии. В реальности — я такое точно не выдержу. — Хмм... Значит, по-настоящему член у тебя в жопе сегодня обеспечить не выйдет, но вот тут — ему тоже будет очень удобно. Третьекурсник почувствовал, как его парень одной рукой раздвигает ему зад и всовывает свой мягкий болт между ягодиц, утыкаясь загнутым вниз стволом прямиком в испуганно сжавшийся анал, а расслабленной головкой — в его мошонку сзади. От такого приятного сюрприза у Гарри вырвался дрожащий стон искреннего счастья. — Кормак, это моё лучшее Рождество, — прошептал он. — И похуй, что оно ещё только через несколько дней. — У меня тоже. Они ещё долго лежали в блаженной неге, медленно проваливаясь в сон. И даже не представляли, как завтрашние события отпечатаются на их судьбе.