Патронус Истинной Души

— Профессор, мы все чего-то хотим — но это же не значит, что мы это делаем! — оправдывался слизеринец. — Как скажешь. Драко, в момент нападения ты пытался убить Гарри Поттера? — Да... Профессор, я тогда был не в себе. Вы же меня знаете, не продолжайте! — Почему ты остановился и не завершил начатое? — полностью игнорируя всё, кроме главного ответа, продолжил Снейп. — Я не остановился, меня остановили Крэбб и Гойл... Профессор, умоляю! — Ты по-прежнему готов убить Гарри Поттера? — мастер зелий бомбардировал Малфоя вопросами после каждой фразы, не давая возможности увильнуть. — Нет... ЭТО Я ОТПРАВИЛ ТУ ЗАПИСКУ! — Какую записку? — встрял настороженный Фадж. — Я ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ РАСШИРЕННОГО ДОПРОСА! — выпалил Малфой, как только Снейп замешкался в недоумении. — Я всё объясню, но не под действием сыворотки! — А разве так можно? — Гарри повернулся к МакГонагалл... и увидел, с каким ошеломлённым лицом она сидела. — Профессор? Что-то случилось? — О какой записке речь, мистер Малфой? — не обращая на него внимания, декан встала и, не сводя глаз с Драко, направилась к нему. — О той самой! Анонимной. С предупреждением. Я всё скажу! Снейп обернулся к ней с непонимающим видом. Точно такие же взгляды были направлены со стороны Совета. — К регламенту! Кто-нибудь удосужится объяснить Визенгамоту?! — Фадж принялся колотить своей цилиндрической штукой по трибуне. — Что ещё за записка? Декан Гриффиндора остановилась на полпути и взволнованно заговорила: — Вечером в момент нападения я получила эту записку, — она сунула руку в карман и достала сложенный листок. — Каким способом мне её отправили, мистер Малфой? — Методом служебного министерского сообщения, — поспешил ответить он. — Которое выглядит как? — уточнила она. — Как летающий бумажный самолётик, — вновь, не задумываясь, выпалил Драко. — И что на ней написано? — Что на Гарри Поттера совершено нападение рядом с мостом к халупе школьного лесничего, и что Поттеру срочно требуется помощь. Ведьма медленно повернулась к Фаджу. — Уважаемый Визенгамот, нет сомнений в том, что её отправил мистер Малфой. Я никому не сообщала об этом, даже директору. Но лишь благодаря этой записке я вовремя успела прибыть на место, и мы смогли спасти мистера Поттера. К моменту моего появления он уже был без сознания, и перестал дышать буквально у меня на руках. Члены Совета вновь начали переглядываться и перешёптываться. — Мистер Малфой, — через некоторое время продолжил Фадж, — если вы намеревались убить мистера Поттера, зачем вы отправили эту записку? Вы почувствовали сожаление о содеянном? Раскаяние? — Я не намеревался! Я хотел, но не намеревался... Это сложно... Профессор, пожалуйста, не надо. Я сам всё расскажу. Все взгляды устремились к Снейпу. — У тебя один шанс, — он произнёс это настолько грозным голосом, что это прозвучало страшнее, чем приговор Визенгамота.

***

Несколько минут Драко тараторил без остановки. И, похоже, за это время он сказал больше правды, чем за всю свою жизнь. Гарри узнал, что ещё с момента его стычки с Малфоем, когда он припечатал того к стенке своим патронусом, слизеринец решил как-нибудь выцепить Поттера одного и с помощью Крэбба и Гойла хорошенько его избить за публичное унижение. Но ситуация усугубилась после занятия по ЗОТИ, на котором он отрабатывал Продвинутый Патронус. Его патронус принял форму, которая «заставила усомниться» этих прихвостней в его авторитете. Он не стал уточнять, что это за образ, но отметил, что «подобные сомнения надо пресекать в зародыше», чему он научился от отца. Поэтому сразу после того занятия, за обедом, как только более-менее пришли в себя после Патронуса, они решили напасть на Гарри со спины в том самом месте — надеясь, что застанут его одного, и он их в этом не разочаровал. Но по пути к мосту у Малфоя — кто бы мог подумать — проснулась совесть, и он понял, что чувствует, как ненависть к Гарри всё крепчает. Нездорово крепчает. Он тогда смутно вспомнил рассказы отца об эмоциональной нестабильности после применения патронуса — особенно, самого первого — и начал осознавать, что может изрядно переборщить — правда, он тогда не думал, что настолько. Но и поставить Поттера на место он тоже был «просто обязан» — после того, что его амбалы увидели в его патронусе. Да и он сам хотел «хорошенько проучить этого гада за все его выходки». Но он уже догадывался, как далеко может зайти. Поэтому, пока они выжидали Гарри, он незаметно для тех двоих на всякий случай нацарапал записку с предупреждением, которую собирался отправить декану Гриффиндора, «если вдруг что». Само нападение — с его слов — он просто не помнил. «Только чистая неудержимая ярость». Когда он пришёл в себя — Крэбб и Гойл вдвоём его оттаскивали от Гарри, глядя на него уже без толики сомнений в его авторитете, а с неподдельным страхом. В том, что было перед ним — он даже не сразу узнал студента, а когда понял, что это Поттер — сам пришёл в ужас от того, что натворил. Приказав своим прихвостням «линять» вместе с ним, он на бегу спешно зачаровал записку и, опять же, незаметно для «этих двух увальней» отправил её. По пути к подземельям он придумал легенду, и ещё до того, как они вошли в гостиную Слизерина, «вбил этим баранам в голову». Лишь когда они оказались в своей спальне и, согласно плану, разлеглись по своим кроватям, старательно изображая бессилие и апатию, он вдруг понял, что не проследил, сложилась ли записка в самолётик и улетела ли она к кабинету МакГонагалл, или же он просто выбросил её на бегу, и она просто упала в пропасть с моста. «Это был самый страшный момент в моей жизни», — сказал он, то ли виртуозно играя на эмоциях у Совета, то ли, действительно, говоря правду. Лишь когда из общей гостиной стали доноситься эмоциональные голоса, то и дело упоминающие Поттера, он успокоился. — То есть, вы хотите сказать, что стали жертвой обстоятельств и не собирались нападать на мистера Поттера? — перебил его Фадж. — Я собирался напасть, но я не собирался — ТАК. Припугнуть этого гриффиндорского выскочку. Поставить его на место, не более. — Хм... Тогда почему же под действием зелья вы сказали, что хотите его убить? Не "хотели", а именно "хотите", до сих пор. — Потому что я и хочу. Уже третий год как хочу. Но я ж этого не делаю... Ну, то есть, не собирался этого делать. — И почему же вам так хочется его убить? — Потому что я его ненавижу! Он мне жить не даёт. — И как же спаситель магического мира не даёт вам жить, мистер Малфой? — Да он с первого дня в школе только тем и занимается, что строит против меня козни! То этих своих немытых Уизли подошлёт, то перед всей школой унизит, то про отца всякие гадости перед всеми начнёт рассказывать. А из последнего — вообще использовал легилименцию, чтоб разузнать о моих слабостях и поиздеваться. — Вы сейчас говорите о предмете вашего заявления? — Да. Фадж замолк на несколько секунд, после чего его стул развернулся в воздухе, и, повернувшись лицом к остальному совету, он что-то тихо сказал. Несколько волшебников столь же тихо ему ответили. Так, посовещавшись около минуты, он развернулся обратно и объявил: — Визенгамот принял решение временно отложить вынесение вердикта по этому делу до выяснения обстоятельств по второму делу на сегодняшней повестке. Мистер Малфой, вернитесь на своё место, — Малфой поспешил освободить кресло, а Фадж, взглянув на бутылёк с сывороткой правды, стоящий у него на столе, добавил. — Полагаю, в экспертизе зелья больше нет необходимости. Визенгамот вызывает второго обвиняемого, Гарри Поттера.

***

— Да обвиняемый даже не владеет такой магией! — эмоционально выкрикнул Люпин, когда Гарри уже минут пять сидел в зловещем кресле, выслушивая совершенно абсурдные обвинения. — Как вы можете это доказать? «Вопрос — ну просто охуеть. Как вообще можно доказать, что ты чего-то НЕ делал?» — Корнелиус, — подал голос директор, — а давно у нас презумпция виновности? — Альбус, ну сами посудите: как оказалось, Гарри Поттер — змееуст и одарённый маг, владеющий чрезвычайно мощной версией даже обычного Патронуса. И это — всего лишь на третьем курсе. Не говоря уже о том, КОГО он смог одолеть, будучи ещё в пелёнках. Я скорее удивлюсь, если окажется, что обвиняемый НЕ владеет легилименцией. — Удивляться или нет — дело твоё. Но вот оснований подозревать Гарри в связях с такой тёмной магией — у тебя нет. — Позвольте развеять любые сомнения, — вновь встала со скамьи МакГонагалл и, дождавшись кивка от Фаджа, продолжила. — После нападения, пока мистер Поттер был без сознания в больничном крыле, я наложила на него заклятие Веритасиум. Как раз на случай, если при выяснении обстоятельств нападения потребуется проверить истинность обвинений. Правда, я предполагала, что речь пойдёт о тех обвинениях, которые выдвинет сам мистер Поттер. — Профессор, вы отдаёте себе отчёт в том, что перед всем Визенгамотом признались в совершении тяжкого преступления? — Отдаю. Но я надеюсь, что мистер Поттер не станет выдвигать обвинения уже против меня, — она повернулась к нему со взглядом, рассчитывающим на понимание. «Это после того, как вы повесили на меня три разных слежки, а потом якобы их отменили, но оказалось, что на самом деле — нет?» — Н-н-не стану, — неуверенно ответил Гарри. — Как оказалось, — благодарно кивнув, продолжила она, — это пришлось очень кстати. Мистер Поттер, если вы не возражаете, я бы хотела продемонстрировать совету то, что мы выяснили ранее. Он молча пожал плечами. МакГонагалл слово в слово повторила те вопросы, которые она задавала ему сегодня перед Снейпом. А он ответил. Дважды возникшая синяя аура, похоже, произвела впечатление на совет. — Но ведь заклинание Веритасиум позволяет проверить лишь те утверждения, которые касаются событий, произошедших после его применения, — впервые за всё заседание из совета волшебников высказался кто-то кроме Фаджа. Это была колдунья средних лет. — Да он запросто мог проникнуть в мой разум ещё до нападения! — в ярости выкрикнул с места Малфой. — Прошу к регламенту, мистер Малфой! — министр опять застучал своей не то железной, не то каменной штуковиной по трибуне. — Но возражение принимается. То, что обвиняемый не применял заклятие после нападения — не значит, что он не совершил этого ранее. — Министр, — вновь взял слово Люпин, — но как он мог его применить, если он вообще узнал об этом виде магии лишь сегодня? Фадж призадумался и, переглянувшись с парой других волшебников, ответил: — Принимается. В таком случае — Визенгамоту очевидно, что обвиняемый по второму делу невиновен, и... — Ну значит, он попросил это сделать кого-то другого! — опять взорвался Малфой. — К порядку! — Признавайся, Поттер, как ты это провернул? Тут уже не выдержал Гарри: — Да с чего ты вообще взял, что я копался в твоей больной башке? — Ты знаешь, с чего. — Нет, Малфой. Я реально не знаю. — Ах, ну конечно! «Чтоб ты сгнил в одиночестве» — это тогда откуда? — А это вообще что? — К порядку! — всё ещё пытался соблюсти формальности Фадж. — Ой, не придуривайся, Поттер. Ты сам мне это сказал после первых разборок у Дамблдора. — Я сказал? — Ну давай ещё, под дурачка покоси, как ты умеешь. Мне это доказать — раз плюнуть. Профессор, — он повернулся к Снейпу, — спросите у меня, пожалуйста, что последнее мне Поттер сказал после того, как мы пару дней назад вышли вместе из кабинета директора. В ответ он получил лишь взгляд, полный презрения. Декан слизерина неохотно, но всё-таки повторил ему этот вопрос. — Гарри Поттер тогда произнёс: «Я хочу, чтоб ты сгнил в одиночестве». — И что? — гриффиндорец всё ещё не понимал, где тут связь с тёмной магией, в которой его обвиняют. — И то. Ты ЗНАЛ, что это мой самый большой страх! Признайся уже, подонок! Гарри замолчал. Фадж, наконец, перестал колотить своим цилиндром по трибуне. Малфой тяжело дышал. Похоже, он искренне верил в то, о чём говорит. На его лице читался животный страх, тщательно скрываемый за выражаемым гневом. — Я не знал, Малфой. Ты меня тогда просто достал. И я тебе просто честно сказал, что на самом деле про тебя думаю, гнида ты слизеринская. — Ой как удобно! То есть, ты просто взял — и угадал? Да у нас тут прорицатель... Гарри молча повернулся к МакГонагалл и одним взглядом попросил её выполнить заклинание проверки. Декан взмахнула палочкой, и вокруг него сверкнула синяя аура, подтверждая истинность его слов — всех до последнего. Едва она возникла, Малфой заткнулся на полуслове, медленно осознавая, в какую ситуацию сам себя загнал.

***

— Давайте проясним, — через добрых полминуты гнетущего молчания вновь взял контроль Фадж. — Первый обвиняемый, Драко Люциус Малфой, напал на второго обвиняемого — вернее, уместнее будет сказать, на пострадавшего — Гарри Джеймса Поттера, с целью расправы. Обвиняемый совершил это, не до конца осознавая собственные действия. Однако, ранее он также рассчитывал совершить нападение, в тот момент — ещё пребывая в трезвом уме, решаясь на преступление сознательно и с полным пониманием незаконности своих действий. Это нападение — является преступлением на почве ненависти, которое он пытался скрыть, вводя Визенгамот в заблуждение через недобросовестное использование порядка расширенного допроса на грани лжесвидетельствования, ещё и выдавая это за чистосердечное признание, — на этих словах Гарри услышал с трудом подавляемые женские всхлипы. — А встречное обвинение в применении заклятия Легилименс, поданное в письменном заявлении, которое прикреплено к делу — это клевета, хоть и непреднамеренная, но строящаяся на чистых домыслах. Всё это было совершено в отношении Гарри Джеймса Поттера — признанного героя магического мира, широко известного как «мальчик-который-выжил»... А теперь кто-нибудь объяснит мне, что тут вообще рассматривать? Мистер Поттер, Визенгамот в лице председателя Корнелиуса Освальда Фаджа приносит вам извинения за доставленные неудобства. Пожалуйста, пройдите на скамью второй стороны, — не дожидаясь конца фразы, Гарри поскорее встал с жуткого кресла, от которого у него по спине бежали мурашки. — Визенгамот вызывает обвиняемого, Драко Люциуса Малфоя, для вынесения вердикта. На этих словах мать Драко, которая всё заседание и так сдерживалась из последних сил, разрыдалась. Снейп всё ещё сверлил ученика взглядом, но даже у него промелькнула капля сострадания от осознания того, КАКОЕ наказание того ждёт за такой богатый список проступков. Малфой, конечно, редкостная скотина. Но даже он не заслужил оказаться в лапах дементоров. Тем более — после того, как Гарри узнал, что тот, и правда, не совсем себя контролировал, когда чуть его не убил. И даже, напротив, пытался исправить то, что натворил. А сказанное Фаджем недвусмысленно давало понять, что выговором тут дело точно не ограничится. Слизеринец, побелевший от страха, волочил ноги в сторону проклятого кресла, понимая, что это, похоже, не просто последний его день в Хогвартсе, но и вообще на свободе. Гарри наклонился к Люпину, которому, судя по всему, тоже было не по себе. — Профессор, я могу просто поговорить с Малфоем? По душам, без всех этих судей. — Сторона пострадавшего ходатайствует о пред-вердиктном урегулировании конфликта! — тут же вскочил с места Римус. От услышанного у рыдающей матери Драко перехватило дыхание, и она умоляющим взглядом уставилась на Гарри. — Вы уверены? — изумился Фадж. — Дело уже практически решено, — он бросил свои записи на трибуну, демонстрируя, что даже и добавить тут нечего. Люпин повернулся к Гарри со взглядом, который гласил: «Ты точно уверен?» — Ну если он не начнёт опять врать и увиливать... — Да, мы уверены... но только при нескольких условиях. — В вашем положении можно выставлять какие угодно условия. Итак? — Первое — Гарри Поттер хочет пообщаться с обвиняемым конфиденциально. Второе — разговор должен состояться в порядке расширенного допроса, во избежание дальнейшего искажения фактов мистером Малфоем. И третье — в случае невозможности сторон прийти к соглашению пострадавший настаивает на возобновлении процесса. — Довольно скромно с вашей стороны. Я бы на вашем месте не стал беспокоиться ни о какой конфиденциальности для мистера Малфоя. Визенгамот удовлетворяет выставленные требования. Сторона обвиняемого согласна на пред-вердиктное урег... — Да! — женщина с длинными белокурыми волосами вскочила с места, не в силах сдержаться. — Драко, солнышко, соглашайся! — сквозь слёзы простонала она. Блондин стоял в оцепенении. Он пытался что-то сказать, но у него изо рта не вырвалось ни звука. — Сторона обвиняемого согласна, — взглянув на подопечного, прошипел Снейп. Его ученик смог лишь кивнуть. Полный презрения к обоим участникам процесса, Снейп схватил с трибуны свою склянку с сывороткой правды. Затем — кубок со стола. Резким движением плеснул туда воды и капнул зелья. Подошёл к Гарри и бесцеремонно вырвал у него волос, бросив в кубок. Затем он сунул сосуд в руку Малфою со словами: — Пей. Будешь отвечать ему напрямую, без меня. Знать не желаю, какая ещё грязь там выяснится. А когда он сунет нос не в своё дело — ты сам виноват. — Вообще-то, профессор, — негромко ответил ему министр, — их разговор и так подразумевался без вашего участия. «Конфиденциально» же. Тот лишь наградил Фаджа фирменным Снейповским взглядом и промаршировал к Нарциссе Малфой. Он сел с ней рядом, обнял за плечи и начал что-то ей тихо говорить, очевидно, успокаивая мать, которая из последних сил сдерживалась, чтоб не забиться в истерике.

***

— Почему ты меня хочешь убить? — без предисловий спросил Гарри, как только они оказались одни в учительской комнатушке при Большом Зале. — Потому что я тебя ненавижу, — неспособный врать, ответил Драко. — За что ты меня ненавидишь? — Ты оскорбляешь всё, во что верит род Малфоев. «Как-то слишком обтекаемо. Он всё ещё пытается увиливать.» — Перечисли все ключевые причины, за что конкретно ты меня ненавидишь. — Ты фанат грязнокровок. Ты не уважаешь наследие Салазара Слизерина. Я тебе завидую. Ты недооцениваешь тёмные искусства. Ты... — Так, погоди. Ты мне завидуешь? — Да, — сквозь зубы прошипел Малфой. — Ещё и издеваться будешь? — Да я не издеваюсь! Я пытаюсь понять, почему ты такой мелочный гад. Почему ты мне завидуешь? — У тебя есть то, чего мне хочется. — Ну спасибо, что дал определение самого понятия «зависть». Ты долго будешь увиливать? Я могу... — Да. — ... хоть после каждой фразы переспрашивать... Ну как хочешь. Перечисли, за что конкретно ты мне завидуешь. — Тебя все обожают — даже когда ты ведёшь себя как мудак. Тебе вечно везёт, тебя никто не предаёт, ты купаешься в незаслуженной славе. У тебя таланты тёмного мага, которые ты гробишь. Ты защищаешь грязнокровок, но при этом сам пользуешься природным превосх... — Так, понятно. Хватит... Ну и пиздец у тебя в голове, Малфой... Сам с этим бардаком разбирайся. Ты вот что скажи: ты и дальше меня будешь изводить? — Да... Я тебя не извожу, это ты мне жить не даёшь. — Да неужели? И чем же? — Да вот только что ты испортил мне отношения с единственным учителем, который меня поддерживал. — Ты это сам сделал своим враньём. Что ещё? — Из последнего — тем, как ты наслаждался моими мучениями, когда ударил по моему самому глубокому страху. Из тебя бы вышел отличный Пожиратель... — Да не наслаждался я ничем! Мы это уже выяснили. Ты меня тогда просто достал! Я это бросил между делом, чтоб ты отцепился. Чем ещё я тебя якобы «извожу»? — он изобразил кавычки руками. — Ты настраиваешь против меня Дамблдора, а потом бежишь за него прятаться. — Я настраиваю? Ты и сам с этим отлично справляешься. И если б я каждый раз бежал «за него прятаться» — тебя б ещё на первом курсе отчислили. Что ещё? — До нападения — ты меня жестоко унизил перед всеми одноклассниками. — Ты тогда сам нарывался. Короче, Малфой. Мир вокруг тебя не вращается. Я не то что тебя не «извожу» — я даже знать тебя не желаю. Если б ты ко мне постоянно не лез — ничего этого бы не было. Вот чо ты постоянно цепляешься? — Я хочу отомстить. — ДА ЗА ЧТО? — За то, что отверг мою дружбу.

***

Малфой, не веря, что произнёс это вслух, отвёл взгляд в сторону. Гарри некоторое время сидел в полном ахуе. — Мы с тобой — заклятые враги. Какую ещё, нахрен, дружбу? Твои дружки — это... — Которую я предложил на первом курсе. — О чём ты вообще? Ничего ты мне не предл... — О нашей первой встрече в поезде... Поттер, тебе обязательно меня добивать? — Да не добиваю я тебя! Я пытаюсь выяснить, чего ты вообще на меня взъелся. Если ты не заметил — я, наоборот, не лезу сейчас ни во что чересчур личное. Например, я не спрашиваю, что там у тебя за патронус, из-за которого тебе пришлось что-то своим бугаям доказывать. Драко испуганно округлил глаза и открыл рот, готовясь отвечать... — Я НЕ спрашиваю об этом. — И на том спасибо, — слизеринец выдохнул. — У тебя в голове — полная каша. И я в этом не виноват. Короче, просто не лезь ко мне — и я не буду лезть к тебе. Хоть это ты сделать в состоянии? — Да. Наконец-то хоть какая-то польза от этого разговора. Гарри призадумался — и тут же нашёл уязвимость в найденном решении. — Так, зная тебя... А ты сделаешь это? — Да, — сквозь зубы ответил Малфой. — Ну вот и отлично, — в его голосе, однако, не чувствовалось ничего «отличного», и лишь чётко прослеживалось, как это всё его уже достало. — В следующий раз, если дело дойдёт до разборок — пеняй на себя. Я твою шкуру спасать не буду, пусть даже там тебе светит пожизненный Азкабан. Ты меня понял? — Да. — Тогда мы закончили, — Гарри встал и быстрым шагом направился к выходу, желая поскорее убраться оттуда. Открывая дверь, он лишь гневно буркнул сам себе. — Даже ведь не извинился, сучонок. Едва он вышел в Большой Зал, хлопнув за собой дверью, Гарри громко объявил, ни на кого не глядя: — Стороны пришли к соглашению. Я свободен? — Да, с вас все обвинения сняты, — встрепенулся в своём стуле Фадж, заполнявший какие-то бумажки, — вы можете... Не дослушав до конца, Гарри устремился прочь из Большого Зала.

***

— Ну как? — практически хором выпалили несколько голосов, едва он вошёл в гриффиндорскую гостиную. Там было непривычно людно: казалось, в комнате собрался вообще весь факультет и дожидался его возвращения. На переднем ряду, с наиболее обеспокоенными лицами, стояли Рон, Гермиона, близнецы Уизли, Кормак, Колин, Невилл и... внезапно, Дин с Симусом. От неожиданности Гарри даже растерялся. — Нормально. Меня отпустили... или оправдали... или как это называется. Толпа выдохнула с облегчением. — А как он вообще додумался тебя в таком обвинять? — спросила Гермиона. — Неужели он не понимал, какие последствия за это грозят? — Да он, по ходу, сам в это верил. Понапридумывал себе чего-то — и пошёл писать кляузы. Типичный Малфой. — Ну мы ему устроим напоследок! — с решительными взглядами сказали близнецы, потирая руки. — Не надо. Не трожьте его. Мы договорились, что теперь я к нему не лезу, а он — ко мне. — Что значит — «теперь»? — насторожился Фред. — Он — что — ещё и остаётся? — подхватил Джордж. — Да. Ему и так там хватило, поверьте. — Не, ну ему это просто так с рук не сойдёт... — Парни! — отрезал Гарри. — Я вас попросил. Он и так мне изрядно нервы потрепал. Давайте, я хоть вас уговаривать не буду, а? Близнецы замолкли, хоть и всем своим видом давали понять, что такой исход их категорически не устраивает. — И можно мы поговорим о чём-то другом? Меня — оправдали. Его — отпустили. Конфликт — исчерпан. Всё. Пусть у нас просто будет обычный вечер в гостиной. Пожалуйста.

***

Уютная обстановка в компании товарищей — это то, что было нужно. Усевшись в круг на мягком ковре, гриффиндорцы играли в карты. Гарри сидел спиной к камину, ровно меж двух повёрнутых к огню кресел. Тепло, исходящее от пламени, приятно грело спину. А ещё приятнее - было то, что слева от него сидел Кормак. За ним, по часовой стрелке — каким-то чудом затесавшийся Колин, Симус, Дин, близнецы Уизли, Невилл, Рон, и замыкала круг справа от Гарри — Гермиона. Кормак всё ещё не подавал виду, ПОЧЕМУ он сидел рядом с Гарри — за что тот ему был безмерно благодарен. Но он сидел чуть ближе, чем все остальные, прижимаясь своей ногой к его. Никто кроме них двоих не придавал этому значения, но этот небольшой жест грел Гарри душу. Ему было просто приятно чувствовать своего парня рядом. Лишь посередине третьей партии Гарри вспомнил, ЧТО он успел сегодня сказать друзьям на обеде перед тем, как его увели, и поймал настороженный взгляд Рона, искоса поглядывающего на него. Мимолётное спокойствие тут же развеялось, когда он начал понимать, КАКУЮ тему при всех может поднять друг, не особо отличающийся чувством такта. — Рон, эм... — вполголоса начал Гарри, посреди разговора на какую-то отвлечённую тему, — мне тут с тобой надо будет кое-что обсудить. Насчёт того, что я сказал на обеде. Наедине, — поспешил добавить он, заметив, как друг уже открывает рот, чтобы что-то ответить. — После того, как в карты доиграем. Согласен? — Как скажешь, — не понятно, то ли с неохотой, то ли с безразличием ответил друг. С этого момента непринуждённая игра в карты превратилась в мучительное ожидание тяжёлого разговора. Гарри прокручивал в голове различные варианты того, как это будет, пытаясь угадать реакцию друга. Он подбирал различные формулировки, чтоб сгладить грядущее напряжение, которое, несомненно, будет. И делу никак не помогало то, что рядом с ним сидел самый красивый парень Гриффиндора, который хотел как можно скорее получить возможность тискать его на людях. А прямо перед ним, напротив — сидели два брата-близнеца, на которых он впервые смотрел совершенно другим взглядом. С того момента, как воплотился патронус Гарри, это, оказывается, был первый раз, когда он оказался перед ними — вот так. Лицом к лицу, в непосредственной близости. После того образа, который он увидел в своём патронусе, он не мог не заметить, как украдкой посматривает на них, невольно раздевая взглядом. Это было неправильно — во всех смыслах. Но он ничего не мог с собой поделать. Даже если закрыть глаза на то, что они братья — что само по себе уже должно быть достаточным поводом, чтоб гнать такие мысли прочь — они же почти что братья даже ему. Их семья приняла Гарри как родного. Страшно представить, что бы подумали родители семейства Уизли, узнай они, КАК Гарри смотрит на двух их сыновей. Неправильно. Это — совершенно неправильно. Да даже одно лишь то, что они братья его лучшего друга — уже делает ситуацию как минимум странной. Даже если исключить всё это откровенно нездоровое. Как бы Рон отреагировал, если бы Гарри заявил, что ему нравится, например, Джинни? Да это же дикость! Но тем не менее — вот. Он мечтает о близнецах как о своих сексуальных партнёрах, и это бессмысленно отрицать. Всё, что он может — это держать свои извращённые желания в узде. Но с каждой секундой, с каждым взглядом на них — Гарри понимал, что этот образ его поистине манит. Почему?! У него же и так уже есть бойфренд. Да какой! Парень-мечта! Неужели, даже будь у него такой шанс, он бы согласился променять Кормака на них? В том-то и дело, что нет. Этот спортивный блондин — живое воплощение всех его фантазий об идеальном парне. Но у близнецов есть что-то... Что-то... Что-то, что никак не удавалось осознать. Но это было что-то, чего Гарри хотел всей душой. Неужели даже больше, чем хотел Кормака? Нет! Да! Всё-таки, нет! Он никак не мог сам понять, чего вообще он желал в своём ненормальном влечении. Но то, что это было противоестественно — он даже не сомневался. — Ну что, пошли? — окликнул его Рон после неожиданно завершившейся карточной партии.

***

— Меня ты тоже хочешь трахнуть? — со свойственной ему деликатностью спросил Рон, как только они поднялись в их общую спальню, и он закрыл дверь. — Эм... нет, — без тени сомнения ответил Гарри. — Как тебе это вообще в голову пришло? — Ну откуда я знаю, на кого ещё ты там дрочишь! «На половину факультета и, как оказалось, на парочку твоих братьев.» — А почему не хочешь? — этот вопрос поставил в тупик даже больше, чем предыдущий. — Я недостаточно хорош для тебя? — Чего? Нет... Фу... Рон, что ты несёшь? — Гарри аж передёрнуло от того, как он представил, что делает ЭТО с Роном. Почему-то, это казалось даже более неправильным, чем секс с близнецами. — Ты — совсем не мой типаж, вот прям вообще. — Ну ладно, — недоверчиво ответил друг. — А кто — твой типаж? Ты только по смазливым качкам? — Не только... Рон, ты вот это собираешься обсуждать? — Ну а что ещё я должен обсуждать, когда выясняется, что мой друг — оказывается, дрочит на парней и в жопу долбится? — А ты — дрочишь на девок и в пизду долбишься. И что? — Ну я же — не только дрочу. У нас — это не просто похабщина. Мне-то — Гермиона и как человек нравится. У нас там... эмоции, и всё такое. — А у меня с Кормаком — по-твоему, нет «эмоций и всего такого»? — Ну... нет. Он же парень. — И что? — Ну... и то. Какие ещё эмоции могут быть с парнем? — Да такие же, какие и с девушкой! Как раз по эмоциям — у меня с ним, между прочим, всё куда более «по-настоящему», чем с Чжоу было. — Ты вот щас серьёзно? — Абсолютно. Ты вот сам — что к Гермионе испытываешь? Только не делай вид, что у вас там чистая платоническая любовь без намёка на секс. — Ну нет, конечно. У нас с ней... да сложно это описать! — Так и у нас — сложно. Тебе вот Гермиона нравится? — Ну да. — А мне — нравится Кормак. И я — ему. В чём проблема? — Не знаю, как-то... ненормально это. — Да чего ненормального-то? Рон притих, пытаясь уложить это в голове. — Вы с ним серьёзно не просто шпёхаетесь? Несмотря на то, как отвязно Гарри проводил время с Кормаком, у него даже язык бы не повернулся назвать это — так. — А вы с Гермионой — «просто шпёхаетесь»? — Э! Ты за языком-то следи! — А тебе — за языком следить не нужно? По лицу Рона было видно, с каким колоссальным трудом он пытается переварить эту мысль. — Ты — с Гермионой. Я — с Кормаком. То, как ты смотришь на неё — точно так же я смотрю на него. Вот и всё. — А со мной у тебя теперь что? — после мучительных размышлений ответил рыжий. — Ты не начнёшь ко мне клеиться? — Да то же самое, что и было. Я, как бы, не превратился в насильника, если что. Ты же — не набрасываешься на первую встречную бабу? — Нет. Да и не каждая встречная — привлекает. Ты, вон, Лаванду Браун — видел? Общаться с ней — прикольно, конечно. Но не более. — Ну так вот и я — так же. Только вместо девушек — парни. Считай, что ты для меня — как Лаванда Браун. — А, ну... тогда, в принципе, нормально. Только в душ я с тобой больше не пойду. — Да насчёт общего душа — мне и самому теперь как-то неудобно даже. — Что, всё-таки, боишься, что не сдержишься? — Рон! Ну я тебе уже раз сто сказал, что не в этом дело. Просто... ну... как-то неловко. Это как вот если бы ты шёл в душ с Парвати Патил. Вроде, и ничего такого. А вроде — и как-то, всё-таки, не то. — Кажется, понял. Но странно всё это. — Ты это МНЕ рассказываешь, как оно всё странно? Ты-то об этом просто узнал. А я это — чувствую. Рон снова замолк, обдумывая ответ. Через несколько секунд он резюмировал: — Хорошо. Ты — это... не обижайся. Я просто боялся, что не смогу с тобой из-за этого больше общаться. Ну, вдруг ты ко мне приставать начнёшь. Но я понял уже! Понял! — он поймал взгляд Гарри, который уже устал ему повторять одну и ту же мысль. — Рон. Ты балбес. — Но между нами — всё в порядке? Всё как раньше? Мы ведь всё ещё дружим? — Если ты перестанешь на этом акцентировать внимание — то да, всё как раньше. — Ну ладно тогда. Но если мама узнает — она охренеет. Рон сам не понял, какой мощный удар под дых сделал другу своей последней фразой, покидая спальню.

***

Перед ужином Гермиона намекнула Гарри, что лучше дать ей возможность самой пообщаться с Роном, чтобы окончательно для него прояснить те неудобные вопросы, которые у него, несомненно, остались. Гарри был признателен подруге за то, что она отнеслась к этой новости как к чему-то, что не требовало вообще никаких объяснений. Так что в Большом Зале, который уже вновь излучал тепло и уют, он снова решил присоединиться к Кормаку — тем более, что это была одна из немногих возможностей провести с ним время, не вызывая подозрений. — Слушай, Гарри, — после того, как голубые глаза несколько минут любовались растрёпанным бойфрендом, вдруг заговорил их обладатель, — ты ведь хочешь трахаться с другими парнями? Гриффиндорец чуть не подавился. «Как он узнал про близнецов?» — Эм... — неуверенно замычал Поттер, не зная, как ответить, чтоб не разозлить МакЛаггена. — Не уверен. А что? — Ну я тут подумал. У нас с тобой уже вроде всё серьёзно. Но неужели ты не хочешь попробовать с кем-то ещё? «Да будь моя воля — я бы пол-Гриффиндора выебал.» — Я вот — понял, что хочу, — не дожидаясь ответа, продолжил Кормак. — Пойми меня правильно, ты охуенный и всё такое... Но не хотелось бы начинать долгие отношения, даже не попробовав другие варианты. Тем более, что тут уже поползли слухи, что я по парням... «Да какие слухи? Ты сам это на весь стол сегодня за завтраком выкрикнул.» — ... ну и ты, как я понял, всё ещё не готов встречаться открыто... — Так, МакЛагген, — серьёзным тоном прервал его Гарри. — Ты, что, меня бросаешь? — А надо? — В смысле — «а надо»? Ты ведёшь к тому, что хочешь вместо меня встречаться с кем-то другим? — Почему сразу «вместо»? — Не понял. — Ну вот тебе со мной нравится? — Кормак рассуждал совершенно спокойно и даже как-то... отстранённо — словно говорит не об отношениях, а об инструкции по уходу за метлой. — Да. Но я думал, что и тебе со мной — тоже нравится. — Да мне — вообще заебись. — Тогда о чём разговор? — Ну... Я хочу ещё с кем-нибудь. Не вместо тебя! А — так... дополнительно. — Ты втроём, что ли, хочешь? — Да можно и втроём, но я не про это. Мы же с тобой оба — парни. И нам не нужно друг перед другом делать вид, будто чего-то не хотим. Оба всё прекрасно понимаем. Так что... Как ты смотришь на то, чтоб встречаться с другими? — Но при этом продолжать быть вместе? — недоумённо уточнил Гарри. — Ну да. Ты же меня не ревнуешь? Хороший вопрос. Гарри призадумался. Ему хотелось, чтобы Кормак был с ним. Но, вообще-то, необязательно — чтобы только с ним. — Да... вроде... нет... — он медленно ответил, сам ещё усваивая эту мысль. — А разве это не значит, что ты мне на самом деле не так уж и нравишься? — Ты вот про: «не ревнует — значит, не любит»? — Ага. — Хуйня это. Не ревнует — значит, нет проблем с самооценкой. У меня, вот, их нет. Так что я тебя — не ревную, — блондин наклонился поближе и сказал совсем тихо, — но нравишься ты мне, похабник, просто запредельно. — И тебя вот совсем не заденет, если после тебя я пойду и потрахаюсь с кем-то другим? — Нет. С чего бы? Потрахаешься — ну и прекрасно. Потом ко мне вернёшься. Может, его заодно приведёшь, — он игриво подмигнул. — А тебя — заденет, если я развлекусь на стороне? — Вот... я понимаю, что должен сказать «да». Но если по-честному — то нет, не заденет. Я только рад за тебя буду. — Ну тогда — что, договорились? — Похоже, что да, — Гарри удивлённо пожал плечами, сам не веря, что соглашается на такие странные отношения. — А ты чего вдруг спросил? Уже неймётся? — Да мне тут уже просто парочка предложений поступила. Один — прям хорош. — Лучше меня? — Гарри насторожился. — Лучше тебя, дьяволёнок ты мой ненасытный, никого нет. Но он хорош по-своему. — А кто это? — Не скажу. Он стесняется. Про тебя же — не сказал ему. Хотя знал бы ты, как там пришлось выкручиваться, чтоб не объяснять, почему не могу согласиться сразу. — Ну ладно. Справедливо. Поделись хоть потом впечатлениями. — Естественно. С кем ещё мне такое обсуждать-то? И ты, давай, тоже приглянись к кому-нибудь. — Какой ты у меня милый, — Гарри расплылся в улыбке. — Можно сказать, собственноручно других парней мне подкладываешь. — Да я... — он снова наклонился и продолжил шёпотом. — Я же всё ещё хочу тебя выебать по-настоящему. Но я не хочу тебе сделать больно. А с моим размером — это так и будет. Так что будет лучше, если ты, так сказать, потренируешься. С кем-то, у кого поменьше. — Ах ты меня просто хочешь выебать! — тоже шёпотом, всё ещё довольно улыбаясь, поддразнил его Гарри. — Ты и тут, оказывается, эгоистичный кобель! — И ты этого кобеля — обожаешь. — Ага. И я знаю, что он обожает меня. — Конечно. Ты и сам сегодня всё видел, — он отодвинулся назад и снова сел нормально. — Ну что, договорились? — Договорились.

***

Вечер подходил к концу, а вместе с ним — и выходные, которые в свете минувших событий совершенно таковыми не ощущались. Надо было хоть немного отдохнуть перед новой учебной неделей. Да и после того, как Кормак его озадачил, Гарри нужно было побыть одному, чтобы просто подумать. Ещё сегодня ему казалось, что он готов перетрахать каждого второго. Но как только это перестало быть лишь далёкой фантазией и превратилось в самую настоящую реальную возможность, внезапно оказалось, что он, на самом деле, куда более разборчив. Он в одиночестве лежал на своей кровати в гриффиндорской спальне и размышлял об этом. После долгих раздумий он пришёл лишь к двум выводам. Во-первых, он совершенно не представляет, как вообще можно знакомиться для этого с парнем. Он и к девушкам-то не особо умел подкатывать. А тут — всё было ещё сложнее, и маячил неиллюзорный шанс получить в морду за такое «предложение», если обратиться не по адресу. А во-вторых — Гарри понял, что у него было не так уж и много вариантов. Всё более отчётливым стало его похотливое желание переспать с близнецами — но это, по очевидным причинам, было вне списка опций. А кроме них и Кормака — внезапно, его привлекал... разве что, Дин. Но этот вариант выглядел ещё более нереально. С учётом того, ЧТО Дин тогда увидел и КАК на это отреагировал. За такими мыслями и прошёл остаток вечера. Вскоре в спальню начали подниматься соседи по ней. Гарри отметил, что Рон уже более-менее переварил скандальные известия и вёл себя в целом как обычно. А Дин — сменил гнев на милость после того, как Гарри пришлось предстать перед Визенгамотом. Похоже, пока темнокожий парень переживал за товарища по факультету — он вспомнил, что Гарри — не чужой для него человек, который ему дорог. Независимо от того, какие мерзости творятся в патронусе мальчика-который выжил. Да и — кто знает, что за образ был в патронусе самого Дина. Может, он просто примерил ситуацию на себя и решил, что у всех есть свои секреты. Так или иначе, впервые за долгое время в их спальне шла оживлённая беседа перед сном. Которая продлилась до самого отбоя.