В объятиях терновника

      Эйльхарт стояла напротив двери. Эту она открывала бесчисленное количество раз, и только второй из них сковал нерешительностью. До начала «приватных занятий» оставалось ещё около пяти минут, поэтому можно было позволить себе топтание на одном месте. Роскошь, пусть даже сомнительная.       Эти мысли не давали покоя всю прошедшую неделю и не прекращали терзать сейчас. Не помогали ни учебники, ни прогулки у Чёрного Озера, ни долгие разговоры с Биллом. Тонкс, мельтешащая перед глазами розовым пятном, действовала на нервы своими попытками извиниться и возобновить общение. Всё это жёстко пресекалось Эль, которая продолжала винить подругу в произошедшем. Если бы не она, Снейп наверняка не превратил бы обычные дополнительные уроки в игры на выживание. Да и вообще, стукачество мало где ценится. Ко всему этому прибавилась Макгонагалл с её дурацкими вопросами о самочувствии и пристальным наблюдением в коридорах, в Большом Зале и в классе Трансфигурации. Возможно, и ещё где-то, но лучше об этом не знать. Короче говоря, жизнь стала слишком сложной, особенно для человека, который привык ни о чём не заботиться.       Она кусала щёки изнутри и неосознанно хмурила брови. Взгляд, неспособный задержаться на одном месте, метался то над аркой входа в класс Зелий, раз за разом перечитывая какую-то надпись на латыни, то по расщелинам и выемкам в дощатой поверхности двери. Время неумолимо продолжало течь, но сомнений при этом не убавилось. Какое из зол меньше: пойти против собственных принципов или остаться никем? Продолжить делать то, что хочется, ощущая запах свободы, или переступить через собственную гордость ради поиска своего призвания? Запястье взметнулось на уровень глаз, крошечный циферблат механических часов показал без двух минут семь. Однако в следующую же секунду самая тонкая стрелка издевательски перешагнула двенадцать, и до семи осталась всего минута, вызывая сдавленное раздражённое рычание. Решить придётся здесь и сейчас. И Эль решила, что совершенно точно не может провести остаток жизни в Лидсе, а именно это ей и светит, если продолжит мяться у порога. Разве можно променять Школу Волшебства на какой-то британский городишко? Да, она позволит помыкать собой, чтобы потом вырасти и доказать им — Снейпу, Дамблдору, Биллу, Тонкс, матери и вообще всем, кто посмел хоть немного в ней сомневаться — что она чего-то стоит. И не просто чего-то, а целый мешок галлеонов. Два мешка, не меньше! А то и вовсе хранилище в Гринготтс. С таким настроем девушка обхватила дверную ручку и с силой толкнула от себя.       Профессор, как и всегда, сидел за письменным столом дурацкой круглой формы. Склонился над пергаментом так низко, что почти возил своим длинным носом по написанному. Казалось, когда он, Гроза Подземелий, поднимет голову, на этом самом носу обнаружится смазанное чернильное пятно, сильно выделяющееся на фоне тусклой кожи. Было бы забавно. Впрочем, Эйльхарт не стала думать слишком долго. В несколько быстрых, необычно твёрдых для неё шагов, она приблизилась к столу и заняла место напротив декана. Тот выпрямился, переключил внимание со своей работы на часы, затем на сидящую перед ним студентку. Тяжёлое дыхание, горделиво вздёрнутый подбородок и вызов, горящий в тёмных ореховых глазах, заставили скептично поднять бровь. Она знала, что пришла вовремя, и в этом была её маленькая победа.       — Вижу, вы преисполнены энтузиазмом, — тихий, задумчивый голос оттенила ирония. — Хорошо, если сумеете сохранить его до конца года.       — Постараюсь, — губы девушки растянулись в подобии улыбки. — Чем займёмся сегодня?       Снейп взял несколько исписанных листов, лежащих неподалёку, и протянул их Эль. Пробежавшись глазами по тексту, она скривилась.       — Это что, тесты? Я же пришла к вам за практикой.       — Практика не имеет смысла без теории. Я не могу научить вас технике защитного заклинания, если вы не знаете принцип его действия. Заодно проверю, насколько ответственно вы подходите к выполнению домашней работы.       — Но в том списке почти сто книг, я не успела бы прочесть всё за неделю.       — Неужели? — сухо произнёс профессор. — Если мне не изменяет память, я дал полгода на изучение дополнительной литературы. Вам достаточно будет ответить на один вопрос, чтобы оправдать мои ожидания.       Слизеринка вновь посмотрела на него. На вытянутом лице гуляла скука, клубящаяся в глазах тьма не позволяла прочесть ни единой мысли. Где-то в груди стали скапливаться очень смешанные чувства. Безучастность была на руку: осведомлённость о её слабостях служила тузом в рукаве, но, похоже, Снейп не собирался им пользоваться. По крайней мере, сейчас. И это, конечно, было хорошо. Последние события сделали Эль такой восприимчивой, будто она была оголённым нервом, а не человеком из плоти и крови, и новая порция унижений выбила бы её из колеи. Вместе с тем, ожидалось, что после их разговора он начнёт проверки на прочность, станет отыгрываться за причинённые неудобства, но этого не произошло. Привыкшая находиться на виду и привлекать к себе внимание, Эль стала для Снейпа пустым местом. Это касалось как уроков, на которых ей нравилось блистать знаниями, так и случайных пересечений в коридоре. Нужна была любая реакция, и совершенно неважно, положительная или отрицательная, ведь нет ничего хуже холодного равнодушия. Выходки провоцировали эмоциональный отклик в виде очередного нагоняя, поучительных лекций, назначений отработок или чего-нибудь ещё, и это всегда приносило удовлетворение. Теперь же попытки отыскать эмоции в грубых чертах не увенчались успехом. Ему действительно было всё равно, и с этим ничего нельзя поделать.       Снейп прервал зрительный контакт. Дотянулся до небольших песочных часов и перевернул их.       — Приступайте. У вас около часа. Некоторые вопросы требуют развёрнутого ответа, так что рекомендую начать с них.       Эль тряхнула головой, стараясь сбросить наваждение. Собрав в себе все крупицы терпения и послушания, она предпочла сконцентрироваться на текущем задании и, следуя инструкциям Снейпа, взяла последний из четырёх выданных ей листов. На первой строчке значилось:

«16. Перечислите не менее пяти способов борьбы с дементорами, кратко опишите хотя бы один из них»

      Эль фыркнула. Неужели он думает, что это для неё что-то сложное? Будь у неё лишний час, она бы выкатила целое эссе, и даже та сотня книжек из его списка не пригодилась бы. Однако совсем избежать трудностей не вышло.       На столе Мастера Зелий оказалось всё, что могло пригодиться для работы: медные весы в изящном витиеватом корпусе, чаши которых покачивались и переливались яркими бликами; несколько фолиантов в кожаных переплётах с желтеющими срезами и волнистыми страницами; вытянутые песочные часы с золотистым песком мелкого помола; принадлежности для письма в виде свежих чернил, чистых перьев и свитков пергамента. Всё, кроме свободного места. Эль суетливо оглядела это великолепие, попутно размышляя о том, куда бы пристроиться и при этом, не дай Мерлин, ничего не сломать. Живое воображение успело нарисовать красочную картину: неосторожное движение, звон, разбитое стекло, пинок под место, где спина утрачивает своё благородное название, запрет на посещение кабинета декана, бедность и смерть. Нет, такого допустить точно нельзя. Спрашивать о том, что делать, не стала. Она ведь не какая-нибудь глупая первокурсница, которая не сумела бы справиться с такой простой задачей. Снейп, скорее всего, думал так же, поэтому наверняка ответил бы что-нибудь язвительное. Тогда она решила идти по пути наименьшего сопротивления. Из всех вещей самую большую прочность имели свитки. От падения они могли разве что развернуться, но и такую проблему можно легко решить. Итак, периодически поглядывая на Снейпа, который успел вернуться к своей работе, она стала осторожно смещать свитки в сторону, миллиметр за миллиметром освобождая пространство. Обидно, конечно, что драгоценные минуты тратились не на решение теста, но это лучше, чем быть выгнанной.       — Если вам негде писать, возьмите книги и отнесите их к тем, что стоят на полу возле кресла.       Внезапные указания, нарушившие тишину, заставили её вздрогнуть. Эль обернулась и увидела кресло, обтянутое чёрной матовой кожей. И без того неприметное, оно стояло в слабоосвещённой части кабинета. Слева от него высилась ещё менее заметная стопка трактатов о зельеварении, которая доходила почти до подлокотника. Уши покраснели, губы поджались от досады. Не говоря ни слова, она взяла треклятые фолианты и водрузила их поверх остальных книг. Затем вынула перо и чернильницу, повесила сумку на спинку и, наконец, приступила к описанию способов борьбы с дементорами.       Минуты сидения на жёстком стуле с относительно ровной осанкой оказались мучительными; позвоночник ныл и требовал смены положения. Не прекращая спешного письма, слизеринка приподняла ногу и разместила ступню на краю сиденья. К счастью, в этот день из шкафа выпали любимые голубые джинсы, которые можно было надевать по выходным, так что в столешницу упиралась не голая коленка. Но и этот вариант не устроил профессора. Северус не мог назвать себя ханжой, и в целом ему было глубоко безразлично на то, как одевались или вели себя студенты, даже если это выходило за рамки приличия. Но, разумеется, он всё равно делал замечания. Прежде всего потому, что этого требовали обязанности декана. Ни для кого не секрет, что большинство учащихся факультета Салазара являлись выходцами из чистокровных семей, и тем необходимо поддерживать соответствующий имидж. Правила касались и других студентов, однако разгневанные письма от представителей Священных Двадцати Восьми были куда неприятнее, а потому досмотр за их отпрысками производился более серьёзный. Были и другие причины. Нарушение дресс-кода или правил поведения неизбежно каралось снятием очков, и временами этот процесс приносил удовлетворение (особенно если провинившийся был носителем красно-жёлтого галстука). Ничего из описанного не подходило текущей ситуации в полной мере, и всё же от высказывания недовольства невозможно было удержаться. Достаточно того, что это Нотт, которая одним своим видом демонстрировала пренебрежение чужими границами и субординацией.       — Сядьте нормально, — пробубнил Снейп. — Вы не на лавке в «Трёх Мётлах».       — Мне так удобно, — она пожала плечами. — У вас тут не то чтобы очень мягкие стулья.       — Меня это не волнует. Вы обязаны проявлять должное уважение, так что сядьте как следует и обращайтесь ко мне «сэр».       — Ладно-ладно, сэр. Вы уж простите за подробности, но у меня затекла ж…       — Достаточно.       Снейп отвернулся, чувствуя, как к лицу подступил жар. Сложно было сказать наверняка, что послужило причиной этому — короткая вспышка гнева или смущение, казавшееся неуместным для взрослого человека. А, может, дело вообще в лампе, нагревающей воздух вокруг себя. Ясно лишь то, что он не мог позволить румянцу, вспыхнувшему на впалых щеках, быть обнаруженным. Отчасти с этим справлялись волосы, но и те не давали ощущения безопасности. Он сделал глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание, ноздри тут же наполнились ненавистным цитрусовым звучанием, причём таким интенсивным, будто где-то здесь был разлит целый флакон духов. Это взбесило ещё сильнее, и пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать гнев — новый скандал был бы некстати.       — Отсядьте в кресло, — процедил профессор на выдохе.       — Там негде писать.       — Уж постарайтесь как-нибудь решить эту проблему.       Он не увидел, как на девичьем лице нарисовалась ухмылка; как та, что устроила хаос в упорядоченных мыслях, небрежно плюхнулась на указанное ей место. Зато хорошо слышал шуршание пергамента, скрип кожаной обивки и скрежет наконечника пера. К несчастью, окна в Подземельях выходили на глубины Чёрного озера, так что открыть их не представлялось возможным, однако образовавшееся расстояние позволило дышать свободнее во всех смыслах этого выражения. Боковым зрением Снейп отследил уровень песка в часах: нижняя чаша из толстого стекла заполнилась наполовину.       Дни, прошедшие с момента заключения их своеобразной сделки, были на редкость странными. Казалось, куда бы он не посмотрел, где бы не появился, взгляд обязательно напорется на неё. Это было похоже на то, как человек, заработавший гематому, неосознанно прикасается к ней, раз за разом получая короткую болезненную вспышку, и так до тех пор, пока след не исчезнет, и боль не забудется. Рука, взмывающая к потолку в классе Зелий и отчаянно жаждущая внимания, нелепая походка, неаккуратно завязанный галстук, блеск колец в солнечном свете — всё это было его гематомой. Нотт стала ходячим напоминанием о его неспособности принимать решения самостоятельно. Было ли в ней сопереживание, осознание содеянного? Вряд ли. Впрочем, он на это и не рассчитывал. Снейп давно привык, что его собственные чувства никого не заботили, а значит, и он не обязан заботиться о ком-то.       Поток размышлений, превратившийся в бесконечный круговорот, пульсировал в голове и зудел под кожей. Сидеть на одном месте стало невыносимо. В скором времени кровь отхлынула от лица и возобновила нормальную циркуляцию, а значит, скрывать больше нечего. Тогда Снейп встал и расправил плечи, разминая уставшие мышцы. Сначала он сделал вид, будто крайне заинтересован мутной водой и извивающимися водорослями, которые успели надоесть за годы пребывания в Хогвартсе. Затем начал неспешно прогуливаться вдоль стеллажей с банками, проверяя, хватит ли ингредиентов на следующие занятия. Время от времени брал в руки книги, изученные вдоль и поперёк, и лениво листал их. Но округлый кабинет обладал достаточно скромной площадью и не позволял разгуливать все полчаса, игнорируя существование кожаного кресла, так что Северус всё же посмотрел и на него.       Нотт сидела, поджав ноги под себя. Сумела не только разместить пергамент на узком подлокотнике, но даже и писать в таком положении, при этом за всё время ни разу не пожаловалась и не издала ни звука. Как будто всем её вниманием завладели вопросы о Защите, а остальное уже не имело значения. Подобным образом она вела себя в процессе приготовления зелий, хотя коллеги то и дело жаловались на её невнимательность вплоть до пятого курса. Возможно ли, что при определённых обстоятельствах она могла быть не такой раздражающей? Эта мысль, хрупкая и неустойчивая, угодила в вязкую паутину отрицания, да там же и сгинула. Нет, сидение на одном месте не значило ровным счётом ничего. Не сейчас, так позже возникнет множество проблем, потому что с ней нельзя было иначе. Но, может, оно и к лучшему. Быстрее сорвётся, быстрее вылетит к чертям собачьим, а там уж пускай сама выкручивается. Видимо, ощутив на себе взгляд, слизеринка отвлеклась от своего занятия и вопросительно посмотрела на него. Северус на долю секунды смутился, однако тут же поспешил взять себя в руки.       — Осталось пять минут. Заканчивайте побыстрее.       — Да-да, я уже, — Нотт кивнула и вновь стала отмечать ответы округлыми крестиками.       На самом деле Снейп понятия не имел, как долго он размышлял и бесцельно бродил по кабинету. Пялиться на взрослую (более того — совершеннолетнюю) студентку было попросту пошло, и в случае чего никому не докажешь, что это было случайно. Не хватало ещё прибавить ко всем своим «заслугам» звание извращенца. Так что пускай думает, будто таким образом он пытался уведомить её о скором истечении времени, данного на выполнение задания. Прежде чем вернуться к своему рабочему месту, он успел обнаружить, что на узком запястье не было и следа от травмы. Значит, всё-таки подавила свою гордость и выпила Эссенцию. Тогда в нём взыграло самодовольство, ведь именно он вышел победителем из этой небольшой войны и, конечно, зелье сработало идеально (могло ли быть иначе?). Профессор прислонился к краю стола, скрестил руки на груди и замер в ожидании. В отличие от некоторых, для него не составляло труда неподвижно стоять продолжительное время. Однако нужды в этом не было: она собрала свои листы, подошла и вручила их ему.       — Хорошее зелье, да, мисс Нотт? — ехидно поддел он, принимая ответы из её рук. — Оно может горчить на послевкусии, но, надеюсь, вы не слишком пострадали от этого.       Девушка склонила голову набок и изучающе осмотрела его лицо, затем пренебрежительно хмыкнула и спросила:       — Занятия на сегодня окончены, сэр?       — Насколько мне известно, отвечать вопросом на вопрос не принято, — Северус сощурил глаза, пытаясь разгадать её намерения. — Впрочем, не мне вас воспитывать. Да, можете быть свободны.       — Тогда вот что. Знаете, как говорят: «Будешь знать слишком много — укоротишь свою жизнь». Вы уже не молоды, так что будьте поаккуратнее с этим, — стоило ему открыть рот, как девушка тут же подняла руки в капитулирующем жесте. — Сами сказали, что я свободна, а выходок не должно быть только во время занятий.       И снова эта ухмылка. Снейп выгнул бровь, наблюдая за тем, как она насмешливо поклонилась, подхватила свою сумку и выскользнула за дверь. Он неодобрительно покачал головой и пробормотал под нос «соплячка».