Венец ветвей терновника

Невозможно стать совершенно другим человеком за месяц, Гарри это прекрасно понимал, но все же изменилось многое, теперь он не одинокий чудаковатый мальчик часами сидящий на твёрдой скамейке в затхлой церквушке из замшелого камня, он больше не чувствует всепоглощающего разочарования от своих перспектив на жизнь, теперь он делает идеальный пас рукой накладывая полог тишины, чтобы прослушать пухлое письмо от сестры, пришедшее на следующие утро после распределения и праздничного ужина. Перед глазами все также образ магического шторма большого зала, яркие разноцветные всполохи магии, поддающейся эмоциям других волшебников, нити и плетения, опутывающие сетью весь потолок и стены магической школы и словно довольное её бурление от того, что школьники вернулись. Концентрация магии поражала воображение и дезориентировала, он не сразу услышал, как женщина, с магией цвета горячего шоколада из рекламы на телевизоре тётушки, произнесла его имя и словно в прострации он шёл вперёд, не замечая всех тех шепотков за спиной и не в силе увидеть взгляды, полные жалости, презрения, не заданных вслух вопросов и невысказанных предположений. Лишь когда некий объект опустился ему на голову он пришёл в себя. «Так так так, юный Поттер-Блэк…»- скрипучий голос раздался у него в голове вызывая лёгкую головную боль от громкости, но шляпа уже приняла своё решение и последнее, что она сказала было –«Когтевран!» Женщина – горячий шоколад сняла с его головы говорящий объект, но Гарри не понимал куда направляться теперь. МакГонагал заметив некоторое замедление со стороны ученика, сделала неопределённый жест рукой старосте факультета воронов - Роберту Хиллиарду и тот, правильно поняв этот жест, подбежал к первокурснику, чтобы отвести к нужному столу. По залу раздались плохо скрываемые смешки, но они быстро утихли под колкими взглядами преподавательского состава, кажется мало кто из них задумывался над возможными бытовыми проблемами слепого мальчика, когда давали добро на его зачисление. Северус Снейп издал тихий, но протяжный уставший вздох, он понимал. Что проблем с мальчиком будет немало, но ещё большим гвоздём в гробу спокойной жизни станет реакция на слепого мальчишку его сверстников, ведь дети, всегда желая самоутвердиться выбирают жертву заведомо слабее и этой жертвой скорее всего станет Поттер. Хорошо хотя бы то, что тот попал не на Грифиндор или Слизерин, иначе бы все могло начаться уже сегодня. Сам же Поттер, лишь краем уха слушая торжественную речь директора старался аккуратно пробиваться сквозь паутины чужеродной магии, чтобы прощупать окружение. Ему ещё никогда в жизни, разве что только сразу после потери зрения, не приходилось чувствовать подобную потерю себя в пространстве. Он старался запомнить преподавателей, сидящих за отдельным столом, и держал в памяти человека, что посадил его за нужный стол, предположительно парня, но в глазах все рябило и плыло от непривычных ощущений, а усталость навалилась, казалось, в десятикратном объёме. Пир подошёл к концу, и тот же парень, подошёл к нему – «Первокурсники, все подойдите сюда и постройтесь парами. Сейчас я проведу вас в гостиную нашего факультета» - и немного наклонившись к слепому мальчику, за которым его, как старосту попросили присматривать, тише продолжил, - «Гарри, держись за рукав моей мантии и никуда не отходи». Мальчик схватился за грубоватую ткань, окончательно теряя поток мыслей, из последних сил контролируя собственную магию. Гостиную дети встретили восхищёнными вздохами и «огнём» в глазах. Статуя Ровены Ревенкло привлекала их внимание куда сильнее, чем поздравительно-приветственная речь чуть хмурого старосты и только декан факультета, Филиус Флитвик, смог собрать все взгляды на себе. Флитвик для Гарри выглядел словно алый монолит. Его магия не плескалась и не взрывалась, как у учеников, она слаженным механизмом, узорами, изящными, но крепкими даже на вид, двигалась так равномерно, что движение было еле различимо. Этот преподаватель открыл для Гарри ещё один незабываемый вариант совершенства. Долго первокурсников не задерживали и дети, по указаниям старших и в сопровождении многочисленных зевков, направились по своим спальням. Гарри к его спальне отвёл уже представившийся им Роберт, это была четвёртая дверь с начала коридора. В этой части замка ему уже было намного проще, ведь концентрация волшебства была намного ниже, а потому легко сориентировавшись и найдя по отпечатку собственной магии свои вещи, он быстро принял душ и пока его сонные соседи распаковывали вещи. Ощущения сильно отличались от того, что было дома, но подавив странное чувство у себя внутри, Гарри быстро разложил вещи и, наложив полог, лёг спать. Мистер Ксено, как старший Лавгуд попросил его называть, вместо официального обращения, постоянно слетавшего с губ мальчика, рассказал о всевозможных вариантах применения полога тишины. Казалось, что с каждым днём, прожитым в странном доме Лавгудов, в нем появляется что-то незнакомое, щемящее все его нутро. Это необычное чувство одновременно хотелось и принять, и оттолкнуть. В сон его утянуло быстро, словно камень под воду и все переживания остались позади. Лишь сложности все так же ожидали его впереди. И люди, жаждущие встречи, ответов, дружбы, любви и многого другого. *** Голос его прадеда мягким тенором озвучивал строчки нелепого детского почерка. Уже вместе с мистером Лавгудом Гарри несколько раз наведывался в банк, для решения семейных дел, артефакт же пришёл почтой уже на следующий день после его первого походя на Косой переулок. Как объяснил поверенный гоблин, этот артефакт был создан его прадедом для его прабабушки, которая в возрасте начала терять зрение: буквы, слова, интонации и предложения, все было вручную записано и настроено на воспроизведение текста используя аудиоматериал. На работу ушло около трёх лет, но результат того стоил. Чуть позже детских заверений в самостоятельности и том, что она совершенно не скучает с того момента, как отъехал алый поезд, шли слова мистера Ксено, которые все выше сказанное опровергали. Поставив на чистый пергамент самопишущее письмо, Гарри начал надиктовывать ему ответ: рассказал о том как прошло распределение и что он теперь на Когтевране, о том, насколько невероятен Большой зал и о преподавателях, об детях, что с самого утра этого дня пытались к нему как-либо подойти и задать свой вопрос; о мальчике с высокомерным голосом, что с какой-то странной манерой растягивать слова говорил о ненужности и бесполезности слепого героя, но магия которого бурлила странной смесью волнения, желания, злости и недопонимания; об уроках, что проходили совершенно отлично от интернатовских и о собственных успехах. У него было много того, что хотелось рассказать. Но пергаменты не были бесконечными как его собственные мысли и даже с нынешним объёмом еле помещались в конверт. Так как их приезд в школу был в пятницу, у него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к количеству магии и силе её потока и теперь он мог успешно ориентироваться в пространстве, казалось, ему в это помогал сам замок, спокойно пропуская его магию в свои плетения и позволяя «видеть» дальше и чётче. Замок его принял, он это чувствовал и считал намного более важным, чем то, приняли ли его другие ученики и преподаватели. Аккуратно вложив письмо в конверт и запечатав магией, он подхватил учебную сумку и направила в сторону Большого Зала на завтрак. Сегодня лишь вторник и большие сложности ещё впереди: там и урок зельеварения в завтрашнем дне, и полёты, от которых его отстранили, но на которых он обязан присутствовать и с вероятностью в 100% стать объектом насмешек, которые пока что не выражали ему в лицо, и сами дети, общение с которыми пока что даже не началось, но уже приобрело негативные призвуки. Сегодня лишь вторник, все что будет - будет потом, а сейчас он лишь хочет отправить письмо своей маленькой звёздочке.