Не достоин

      В этот день, что раньше был для неë особенным, стоял лёгкий мороз. Ночью, по всей видимости, шëл снег, абсолютно нехарактерный острову, и теперь многие поверхности были завалены сугробами. Для простых людей они были по шею, Мэйбелинг же едва доставали до коленей. Но тем не менее, это тоже доставляло дискомфорт, вынуждая прибегать к помощи душек, которые расчищали перед ней дорогу — в платье пройтись по сугробам та ещë задачка.       Сад решили пока не трогать, оставив на потом. У прислуги итак слишком много дел сегодня, поэтому многие из них просто разрывались, пытаясь успеть везде и сразу. Мэйбелинг на это лишь тихо посмеивалась. Их спешка и нервозность (глупо, конечно, ведь деревяшки не могут испытывать чувств) в столь незначительный для неë самой день... Глупо, очень глупо. И разве нравится им самим вот так спешить, гоняться за остальными, выполнять что-то?       Возможно, вы поинтересуетесь, что же за день заставил Мэйбелинг так тяжко вздыхать, а душек работать в поте лица? Ответ достаточно прост. В этот день, четвёртого февраля, у их Госпожи был день рождения. Именно в этот день, тридцать девять лет назад, она появилась на свет, озарив весь мир своей красотой. Ладно, последнее предложение было явно лишним. Примерно так душки сообщали своим ничего не понимающим товарищам, что именно сегодня происходит. После таких объяснений те тут же ободрялись, бежали поздравлять свою Госпожу и желать ей множество приятного и позитивного. Мэйбелинг лишь слабо улыбалась, благодарила их и отпускала, ссылаясь на свою занятость.       Свои дни рождения она... Не любила. Только в детстве, когда была совсем крошкой, она с нетерпением ожидала этого заветного дня, представляя, как с самого утра еë будут поздравлять, дарить подарки, и даже Отец будет не так строг, как обычно. Но все детские мечты каждый раз разбивались с наступлением рассвета — никому не было дела до того, что сегодня у принцессы день рождения. И лишь пара слуг, особенно к ней приближенных, поздравляли еë с праздником и дарили маленькие подарки. И когда один раз Отец высек еë в еë же день рождения, прямо на глазах старшего брата, она поняла, что тратить силы и эмоции на нечто столь незначительное просто нет смысла.       Конечно, с годами ситуация становилась получше, и всë больше людей поздравляли еë с очередным прожитым годом, но теперь ей это было не нужно. Она лишь молча принимала подарки, благодарила за пожелания и старалась выглядеть счастливой. Так же ведут себя аристократки? Только вот душевной радости и детского трепета перед заветной датой она давно не испытывала. И осознание этого каждый раз больно кололо еë куда-то в область сердца.       Мэйбелинг стояла перед входом в резиденцию, сцепив руки на животе и напряжённо вглядываясь в резной узор калитки. Мороз щипал щëки, выделяя их на фоне светлой кожи ярко-розовым пигментом, проникал под платье, впрочем, не доставляя особого дискомфорта, играючи покалывал в кончиках пальцев. Она вышла на улицу, чтобы отдохнуть от той удушающей суеты, что прямо сейчас творилась в доме. А давно это место стало для неë домом? Господи, стыд-то какой. Как отреагирует еë муж, если узнает, что устроили его слуги в доме?       Плотное платье и тяжëлая шуба из натурального меха приятно согревают еë, но даже они не способны спасти от холода, проникающего в обездвиженное тело. Ей бы размяться немного, пройтись, да ноги словно вмëрзли в плитку на земле, не давая сделать ни шагу. А мысли, тяжёлым камнем упавшие на плечи, словно парализовали еë тело, не давая даже пальцем двинуть. Паршиво. Очень паршиво.       В какой-то момент женщине даже показалось, что она простоит тут вот так, пока еë не найдут душки или же еë тело не замёрзнет насмерть. Не самые приятные исходы, как не посмотри. Постепенно она переставала чувствовать мочки ушей — даже в такой мороз она с почти капризным видом отказывалась носить шапку. А капюшон, что скрыл бы голову от вальсирующих снежинок, надевать не хотелось. Да и как тут наденешь, если даже сил нет рукой двинуть?       Вдруг послышались шаги. Громкие, скрипучие, быстрые. Кто-то бежал сюда, хрустя снегом под подошвой обуви, бежал очень быстро. Не успела она и глазом моргнуть, как калитка распахнулась, и перед ней появились два раскрасневшихся лица. Лица еë лучших друзей.       Крекер среагировал первым — подлетел к ней, не сбавляя скорости, сгрëб в охапку и крепко обнял. Шарлотта успела лишь пискнуть, после чего провалилась в глубокий сугроб вместе с счастливым до ужаса парнем. Смузи тоже не отставала и, упав в сугроб к ним, обхватила еë руками сбоку. Находясь в плену тëплых рук, Мэйбелинг вдруг улыбнулась, смаргивая возникшие слëзы. Тихий звук (или, быть может, интуиция) заставил генералов резко поднять голову, всматриваясь в лицо лежащей именинницы. Заприметив намëк на слëзы, девушка грязно выругалась и, отцепив от Мэйбелинг своего брата, осторожным движением подняла еë и стала отряхивать от прилипшего к меху снега.       — Я же говорила, что ей не понравится! Вот, видишь, она плачет. Бездарь, довëл до слëз в еë же день!       — Хэй, ты, между прочим, идею поддержала! Не сваливай всë на меня, соковыжималка.       Мэйбелинг шмыгнула носом, осторожно стёрла слезы и крепко обняла Смузи, пряча улыбку в ткани еë куртки. Ничего не подозревая, девушка обняла еë в ответ, поглаживая по спине и плечам. Шарлотта выждала ещë мгновение, а после... С громким и самым счастливым в мире криком... Упала в сугроб, утащив за собой подругу. Упала в сугроб прямо на Крекера. Тот успел лишь закашляться и согнуться от не самых приятных ощущений, когда два тела упали прямо на него.       Мэйбл смеялась, как ребёнок, прижимая к себе Смузи и откинув голову куда-то Крекеру на плечо. Вскоре еë смех подхватили и остальные в саду, наполняя его звуками радости и веселья.       — А по-моему ей очень даже понравилось. Вон, даже тебя уложить смогла.       Усмехнулся Крекер и попробовал выбраться из плена снега и женских тел. Кое-как они встали, помогли друг другу отряхнуться и вошли в дом. Приплывшие брат и сестра были ужасно голодны. Душки быстро смекнули, что к чему, накрыв для них завтрак. Он был не такой плотный, как в обычные дни, но слуги легко объяснили это тем, что по-настоящему масштабный пир будет ближе к вечеру. Не найдя что возразить, все трое молча расправились с завтраком и временно остановились в гостиной.       Как оказалось, они прибыли не с пустыми руками. С собой они привезли подарки и... Письма. Мэйбелинг хотела увидеть их прямо сейчас, но Генералы с хитрыми ухмылками сообщили ей, что и подарки, и письма будут вечером, на пиру. Когда они будут праздновать. И Мэйбелинг не нашла, что им возразить.       В гостиную ненадолго спустился Катакури. Мэйбелинг, уже в куда более весëлом расположении духа, поприветствовала его и улыбнулась. Мужчина кратко осмотрел гостиную, тихо поприветствовал еë в ответ и поднялся к себе, так и не сделав то, ради чего спускался. Женщина лишь пожала плечами, после чего повернулась к удивлëнным Крекеру и Смузи. Впрочем, удивление их можно понять. Столь разительные перемены в Катакури не заметил бы только слепой. Но, отбросив все размышления об этом, они продолжили болтать.       Настроение Мэйбелинг улучшалось с каждым мгновением, проведённым в компании ярких и громких друзей. Раньше она и мечтать не могла о том, чтобы кто-то чужой пришёл к ней, поздравил с самым важным в жизни днëм, отдал подарок и остался с ней до вечера. Но времена меняются. Меняется и еë окружение.       В этот день Катакури даже не фыркал из-за того, что они играли в карты. Вот так, не скрываясь, прямо в главной гостиной. Он лишь спустился к ним вновь, занял дальнее кресло и краем глаза наблюдал за тем, как Мэйбелинг победно вскрикивает после собственной победы. Ему было даже приятно наблюдать то, какими кислыми иногда были мины его родственников, когда его жена ловко обводила их вокруг пальца. В карточных играх она действительно была мастером.       В конце концов, когда им кое-как удалось сравнять счëт, они решили прекратить. Играть в карты надоело, а до заветного ужина оставалось больше трëх часов. И их, как и ожидалось, вновь стала одолевать скука. Катакури, что до сих пор сидел с ними в гостиной (чему Смузи и Крекер, к слову, немало удивились), не собирался как-либо помогать им и подкидывать идеи, с малой толикой интереса наблюдая, что же будет дальше. Что они придумают, чтобы не зачахнуть от уныния?       И ответ нашёлся. Крекер, как главный заводила этой вечеринки, предложил сыграть в снежки. Обе девушки идею поддержали, и уже через десять минут все они были на улице, одетые в полный комплект зимней одежды. Шарлотта не собирался идти за ними и вообще не понимал, зачем спустился к ним, но... Он ведь должен проследить, чтобы ничего в саду не было повреждено? Да и зная своих родственников, они точно могут сломать что-то друг другу в процессе детской игры. Ну да, оправдывай себя больше.       Катакури открыл дверь как раз тогда, когда снежок с громким свистом пролетел в паре сантиметров от двери, врезавшись в стену. Мэйбелинг, так удачно увернувшаяся от холодного снаряда, довольно улыбалась, лепя большой снежок. По всей видимости, она действительно была счастлива. Может, всë не так уж плохо.       Они бегали по сугробам, утопая в снегу и толкая друг друга на землю, кидались снежками, засыпали горсти снега за воротники, кричали и смеялись. И стоило еë смеху наполнить сад, Катакури понял, что всë это не имеет значения. Мэйбелинг, по началу казавшаяся ему такой закрытой, пугливой и нелюдимой, стала открываться. Ей было уютно здесь, и она, похоже, ни о чëм не жалела. Может ли он воспринимать это как... Знак? Намëк? Нет, слишком глупо. Он не тот, с кем она может быть счастлива.       Одно время Катакури действительно размышлял о том, что ему предложил тогда Крекер. Это было, в основном, в период его отъезда, когда сон упорно не шëл, а на все важные темы он уже успел поразмышлять. Тогда он действительно думал, что его предложение, может, и не такое ужасное, и что Мэйбелинг действительно должна быть не здесь. Но по возвращению он понял, что Крекер ошибался. Ошибался лишь в одном.       Она не хотела никуда уплывать. Мэйбелинг была счастлива именно здесь, на Комуги. Вместе с Коу, душками, остальными жителями, которые души в ней не чаяли. Быть может, и с ним тоже. И что бы не происходило, она должна быть здесь. Просто потому, что судьба (или Большая Мамочка, называйте еë как вам угодно) распорядилась так. Просто потому, что здесь еë место.       Его унесло, кажется, слишком далеко, поскольку он даже не почувствовал летящей в него опасности. Холодный, твёрдый снежок прилетел прямо ему в лоб, разбиваясь на более мелкие куски, скатившиеся куда-то под шарф. Все звуки в саду на мгновение затихли. Катакури отëр лицо и поднял глаза, ища того, кто это сделал. Найти его было не так уж и сложно.       Крекер вовсю содрогался от смеха, пытаясь скрыть широкую улыбку и дрожащие плечи, Смузи, стоявшая ближе всех к нему, тоже едва сдерживала свой порыв веселья, а Мэйбелинг стояла, сцепив руки в замок и пытаясь скрыть пылающие не только от мороза, но и от стыда щëки. Мужчина тихо усмехнулся, и, растянув руку, собрал охапку снега.       Пара ловких движений, и два снежка, большие и ровные, лежали у него в руках. В точности ему никогда не было равных. Одним метким ударом он сносит Крекера, попадая ему прямо в лицо, а вторым Смузи, которой прилетает по виску. Оба валятся в снег, то ли от неожиданности, то ли от силы удара. Катакури было поднимает руку, чтобы замахнуться третьим снежком, но... Он лишь слабо подкидывает его, ловит вновь и мягко кидает в сторону Мэйбелинг.       Он успевает заметить лишь еë удивлëнное лицо, пару взмахов ресниц и приоткрывшиеся губы, прежде чем заходит в дом, скрываясь от их глаз. Спустя долгих десять минут игра продолжается, кажется, даже более ожесточённая и напряжённая, чем была до его ухода. Он же планировал подняться в свой кабинет и сидеть там до окончания праздника. Всë равно есть в их компании он не стал бы, а просто сидеть, пока остальные поглощают пищу... То ещë удовольствие.

***

      Спустя время всë, наконец, было готово. Душки с радостью посадили их за стол, пожелали приятного аппетита и удалились. Мэйбелинг никогда не видела настолько роскошного банкета. Даже на еë собственной свадьбе, кажется, еды было меньше, и она была не такой разнообразной, как здесь. Душки действительно постарались на славу, сделав праздничный ужин таким масштабным, что даже глазам не верилось.       Уставшие и голодные, все трое буквально накинулись на еду, отмечая высокое мастерство поваров, оценивая каждое блюдо и обсуждая произошедшее сегодня днём. Каждый из них был доволен тем, что всë прошло именно так. За столом активно переговаривались, шутили и смеялись. Атмосфера праздника, витавшая в воздухе, пробрала даже душек, ходивших вокруг людей в столовой с особым воодушевлением.       А Мэйбелинг, кажется, впервые в своей жизни улыбалась так долго не потому что нужно, а потому что действительно была счастлива. Она была рада, что эти двое, с которыми она расчитывала не дружить вообще, стали такими близкими и важными для неë. Она была рада, что теперь у неë есть кто-то помимо младшего брата, способный понять и выслушать. Она была рада, в конце концов, что еë детская мечта наконец сбылась.       Но пир подходит к концу, и самое время доставать подарки. Мэйбелинг расположилась на диване, с нетерпением постукивая пальцами по своим коленям, а брат с сестрой что-то тихо обсуждали, держа в руках свëртки. Они бы делали это и дальше, если бы не тихий кашель, что отвлëк их. Оба встрепенулись, после чего обернулись к ней, широко улыбаясь. Первым подошёл Крекер.       Он выглядел так, словно никогда в своей жизни не дарил подарков и совершенно не представлял, что нужно делать и говорить в таких ситуациях. Мужчина неловко почесал затылок, прокашлялся и, кинув короткий взгляд на Смузи, которая всем своим видом призывала его поторопиться, наконец решился.       Крекер подошёл ближе и присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне глаз. После достал коробочку, большую и плоскую. Он молча вручил еë, а после начал говорить:       — Кхем... Для меня вновинку дарить подарки вживую, ведь у нас принято просто подкладывать их под дверь резиденции вместе с открыткой. Но ты с нашими обычаями не знакома, да и творить что-то такое было бы... Слишком грубо с моей стороны. Так что я решил подарить подарок вживую и сказать пару слов, — он вновь почесал голову и неловко сцепил руки в замок.       Он абсолютно не знал, что и как лучше сказать. Так, чтобы не обидеть. Так, чтобы она поняла его. Почему-то почти у всех членов семьи Шарлотта были некоторые проблемы с красноречием, и прямо сейчас это ему очень мешало.       — Когда я только увидел тебя на свадьбе брата, я подумал, что ты очень несчастна. Ты как бы... Сквозила горем. Так что я решил, что тебя нужно как-то веселить, потому что нам и Катакури хватает с его угрюмостью, а если ещё и жена его будет ходить с такой же миной... Не очень, правда? Поэтому я решил подружиться. И, скажу тебе честно и положив руку на сердце... — он тут же повторил жест, о котором говорил. — Я ни разу не пожалел об этом. Ты просто потрясающая. С тобой интересно общаться, спорить, шутить и бездельничать. Ты интересная личность, с которой я готов провести всё своë свободное время, не прими за флирт. И я правда рад, что нам удалось наладить такие тëплые отношения. Я хочу, чтобы ты знала... Если тебе нужна будет помощь, я всегда буду рядом с тобой и помогу, когда ты попросишь. Ты замечательная, Мэйбл. С днём рождения.       Шарлотта поджала губы, пытаясь сдержать возникшую во рту кислоту — верный предвестник слëз. Она и правда не хотела плакать, но слова Крекера так глубоко тронули еë... Что она не смогла бы сдержать этого порыва. Еë глаза лишь намокли, но скажи этот плут что-то ещë, она бы точно зарыдала. Девушка потëрла коробку и решила всë же открыть еë.       Внутри лежала мягкая подушка, на которую обычно кладут ювелирные изделия. Внутри лежал комплект из серëг и подвески, в точности напоминавшей ту, которая сейчас была на еë шее. Красивое сердце из розового золота, украшенное маленькими бриллиантами по контуру, открывалось и закрывалось, давая возможность положить внутрь пучок волос или чьë-то фото. Цепочка, державшая сердце, была средней толщины и, она уверена, ровно такой длины, как и на своëм «прототипе». Вот почему Крекер так часто засматривался на еë шею.       Серëжки же были совсем не похожи на кулон, так что можно смело судить, что покупались отдельно. Красивые серьги-шандельеры были богато украшены камнями и деталями, и ей невольно пришлось прикрыть глаза от ослепительного блеска. Серьги были выполнены в виде небольшой веточки с шестью листками, уменьшающимися ближе к концу серëжек. Каждый лепесток и сам стебель был богато осыпан изумрудами, делая их ярко-зелëными, а та часть, что плотно прилегала к мочке, имела вид маленького сердца из бриллианта, посаженного в чашу из розового золота. Каждый лепесток был подвижен, скреплëнный со стеблем особенным образом. Это было невероятно красиво, настолько, что у неë захватило дух.       — Я понимаю, что кулон ты, может, и не будешь носить, но вот серьги возьми. Я очень старался над эскизом, и буду рад, если ты...       — Они прекрасны! И кулон, и серьги. Я обязательно буду их носить, спасибо!       Женщина крепко обняла Крекера, осторожно отложив открытую коробку. Тот лишь похлопал еë по спине, обняв в ответ, и отстранился, улыбнувшись. Следом шла очередь Смузи. Еë коробка была куда тяжелее, и Мэйбелинг ещë сильнее захотелось узнать, что там внутри. Девушка тоже присела перед ней на корточках, но говорила куда увереннее, чем её брат.       — Не могу не согласиться с тем, что тебе сказал Крекер. Ты и правда замечательная. И я рада, что ты стала счастливой. Может, даже благодаря нам. Мой подарок немного необычный, но я надеюсь, что угадала. Не буду толкать ещë одну речь, похожую на выступление брата, так что просто открывай.       Мэйбелинг сделала ровно то, что она сказала. И была поражена. В коробке лежал набор для письма. Тело кисти, выполненное из гладкого, блестящего чёрного мрамора, выглядело увесистым, но, тем не менее, просто прекрасным. На кисти было выгравировано еë имя, покрытое тонким золотым слоем. Рядом с ней лежало пять сменных перьев с разной толщиной концов, а также три крупные баночки с глубокими, угольными чернилами.       — Я знаю, что ты пользуешься только перьевыми ручками, поэтому решила подарить именно еë. Твоя выглядела... Потрëпанной.       Женщина крепко обняла еë, прижимая к себе. Смузи смотрела на неë со смесью, из которой выделить какие-то отдельные чувства просто невозможно. Можно лишь охарактеризовать — это что-то тëплое, мягкое и приятное. Шарлотта погладила еë по голове, похлопала по спине, как совсем недавно сделал еë брат, и встала. Они просидели ещë недолго — всë-таки время уже давно перевалило за полночь. Генералы, сославшись на дела, ушли.       Мэйбелинг осталась сидеть в гостиной. Письма, которые незаметно для неë появились в куче подарков, лежали разбросанные, раскрытые. От каждого слова, изложенного на пергаменте, она буквально рыдала. Рыдала от счастья. Каждый из этих людей относился к ней так хорошо, что становилось так приятно, что хотелось кричать и благодарить весь мир. По еë щекам текли солëные слëзы, но она была счастлива.       В какой-то момент позади неë появился Катакури. Она не услышала его, потому что была слишком поглощена распаковкой всех тех коробок, которые ей пришли. Завидев его, она быстро встала, поправила юбку и аккуратно стëрла следы солëных дорожек.       — Мы помешали Вам? Простите, мы...       — Я не за этим.       Она непонимающе моргнула и только после этого заметила в его руках небольшую продолговатую коробку. Ещë одно супердорогое украшение за этот вечер она не выдержит. Шарлотта подошёл чуть ближе и протянул ей коробочку.       — Я не мастер пафосных и слезливых речей, так что просто прими мой подарок. Поздравляю тебя с днём рождения, Мэйбелинг.       Девушка открыла коробочку, замечая в ней что-то странное. Только после того, как она вытащила содержимое коробки, она поняла, что внутри был веер. Небольшой, но широкий, он приятно ложился в руку, лаская ладони гладкой полировкой дерева. А тонкая, плотная бумага с красивым рисунком из ниток, плетущих двух золотых рыбок, и вовсе покорила еë сердце.       — Я знаю, что ты ещë не привыкла к климату нашего острова, так что я решил, что веер будет полезным подарком.       После еë краткой благодарности он молча развернулся и пошëл в сторону лестницы. Мэйбелинг и не думала услышать что-то ещë, а потому немало удивилась, когда еë муж вновь открыл рот.       — И за шарф спасибо. Красивый.       Катакури окончательно покинул Мэйбелинг, оставляя переваривать произошедшее за сегодня в гордом одиночестве.