Панацея

20-23 мая 2024 год, казармы ЩИТа в Нью-Трискелионе*, остров Уайт-Айленд, Нью-Йорк, США. Адалин проснулась от непривычной тишины, и ощутила в теле странную расслабленность и негу. Она уже и не помнила, когда бы так высыпалась. Чувствуя непривычную тяжесть одеяла и полное отсутствие болевых ощущений в организме, девушка распахнула глаза. База, штыри, Нуаду, люди в черном, Ларсен в наручниках! Спасли, ее все-таки спасли!!! Она ведь даже не позволяла себе надежду, знала ведь, что искать ее некому — она осталась совсем одна, и ее все же вытащили... Так, спокойно, где гарантия, что здесь будет лучше? Она помнит коробки с бумагами в самолете — наверняка с базы. То есть они уже знают, что она мутант, даже если не учитывать мгновенно затягивающиеся раны. У них есть все данные с экспериментов, расчеты Ларсена, сам Ларсен целиком — спрашивай, не хочу! Стоит только применить к нему хоть часть того арсенала пыток, что он применял к ней — и этот слизняк запоет как миленький. Но... при этом она все еще не скована, ее не разбирают на органы и даже дали вполне приличные условия — а после базы-то, вообще шикарные. Опираясь руками на жестковатую постель, после металлической каталки кажущейся мягче пуха, девушка осторожно села, пережидая головокружение и сглатывая тягучую слюну. Сколько же она проспала? Комната, в которой она находилась, была средней по размеру и довольно безликой. Светло-серые стены, темный ламинат, кровать, стол, стул и узкий шкаф. Рядом стояла тумбочка. Пара светильников на стене, отсутствие окна и две двери, ведущие... куда-то. Под одной из них стоял поднос с едой, по всей видимости. Крышки не давали что-либо разглядеть. Откинув одеяло, Ада обнаружила светлую футболку и такие же штаны из хлопка. Значит, кто-то переодел ее в пижаму, пока она спала беспробудным сном. Впрочем, стыдливость мутантке отбили уже давно, так что и переживать нечего. Нужно добраться до еды, она поможет быстрее восстановить силы. Вспомнив о том, сколько Адалин лежала, привычно подавила тяжелый вдох. У нее, поди, все мышцы в ногах атрофировались, но делать нечего, нужно вставать. Первая же попытка закончилась вполне ожидаемо — она упала с кровати на пол. Не удивлена. Ноги ощущались совсем деревянными и чужими, но это только пока девушка не подлечится. Ползя по направлению к двери, словно кошка с перебитым позвоночником, Ада представила, какое дивное зрелище ожидает наверняка наблюдающих за ней через камеры людей, и смех заклекотал в горле. Преодолев десять метров, Адалин прислонилась к двери спиной. Откинув крышки, почуяла запах куриного бульона, омлета, овощей с маленьким куском рыбы на пару и стакан зеленого чая. Все было еще теплым. Правильно, диетическое питание — то, что надо. После стольких лет капельниц, ничего тяжелого ей нельзя. Учитывая регенерацию, заворота кишок не случится, но наверняка вывернет. Так что тщательно пережевываем, не торопимся и не забываем запивать жидкостью. Уже после первой тарелки она стремительно почувствовала себя лучше. Еда расщеплялась, будто еще на подлете к желудку, мгновенно всасываясь в стенки кишечника и улучшая общее состояние организма. Омлет, овощи, рыба — все исчезло в мгновение ока, после чего Ада, наконец, сыто вздохнула. Жить можно. А чтобы вообще стало замечательно... Сила откликнулась, словно ласковая волна, послушная своей создательнице. Ладони привычно засияли золотым светом, освещая полутемную комнату, и мятущиеся по стенам тени. Картина «Чудотворец», холст, масло. Девушка гладила свои уже не такие деревянные ноги, и в кои-то веки чувствовала себя человеком. Золотой свет погас, погасли и золотые искорки в фиолетовых глазах. Пора. Дрожа, как новорожденный олененок, держась руками за косяк двери, она с трудом поднималась вверх. К тому моменту, как закончила, футболку можно было выжимать — пот катился градом. И все же она стояла. Проверила ручку двери. Заперто, кто бы сомневался. Первый шаг дался огромным трудом, второй был не менее болезненным. Адалин медленно шла, опираясь рукой о стенку, и понимала, как чувствовала себя диснеевская Русалочка. Как там говорили? Каждый шаг был подобен острому ножу, безжалостно режущему ступни? Да, это было именно оно. Но шаг за шагом, она упрямо продолжала идти. Все верно, движение — это жизнь. Как Ада и думала, вторая комната оказалось душевой, выключателя не было на стене, но свет зажегся сам по себе, как только она вошла в комнату. До чего техника дошла... Фаянсовый унитаз, раковина с зеркалом, душевая кабина. Все белое. Пара пушистых полотенец, расческа-гребешок и мыльные принадлежности. Живем! Сил стоять в душе не было, так что она села прямо на дно кабинки. Как же ей этого не хватало — теплой воды, бьющей по спине тугими струями и нормального мыла, пахнущего чем-то хвойным. На базе было два вида водных процедур — протирание влажной тряпкой, словно она музейный экспонат, либо каталку отвозили в помывочную, снимали с девушки рубашку и поливали из шланга чуть теплой водой, намылив каким-то жутким дезинфицирующим средством, пахнущим хлоркой. Бр-р-р, жуть какая. Как следует промыв волосы, с трудом вышла из душа. От теплой воды окончательно разморило. Почистить зубы, посмотреть на свое изрядно отощавшее лицо — узники Бухенвальда и то, лучше выглядят. Замотаться в полотенце, потому что искать одежду — нет сил, а в потную пижаму одеваться не хочется. Титаническим усилием воли вновь добраться до постели. Расчесать отросшие до поясницы волнистые влажные локоны. Нырнуть под одеяло прямо в полотенце. Все завтра. А теперь — спать. * * * Проснувшись на следующий день, девушка почувствовала себя гораздо живее и бодрее, чем накануне. Во всяком случае, ноги уже только подрагивали, но не норовили подломиться при каждом шаге. Вчерашний поднос с тарелками исчез, его место занял новый. Жидкая каша на воде, снова омлет, пара тостов с джемом, дольки яблока и груши, чай с сахаром. Утренние процедуры, душ, почистить зубы. Расчесать гнездо на голове, ибо нечего ложиться спать с мокрыми волосами — кара постигнет тебя на следующее же утро, в виде кикиморы, отражающейся в зеркале. Пока Адалин была в душе, поднос исчез, на его месте появился стеклянный графин с водой и стакан. Спасибо, люди-невидимки, век не забудет. Оттащила его к себе на тумбочку. В ней ничего не лежало, так что блондинка сунула туда расческу. Наконец обследовала шкаф. Три радикально черных женских футболки, три пары спортивных брюк, такого же веселого цвета, кроссовки, тапочки, берцы. Чистый комплект пижамы. В боковом отделении лежали носки, пять пар спортивного белья ее размера и парочка резинок для волос. Разумеется, черных. С удивлением, Ада обнаружила женскую куртку с тем самым логотипом орла. Ее что же, и наружу выпускать собираются? Чудны дела твои, Господи. Переодевшись в ванной, девушка навела порядок в комнате, заплела косу, поправила покрывало, улеглась сверху. Водя сияющими золотом руками вдоль своего тела, восстанавливала его по максимуму. Кто знает, когда состоится знакомство с местными эскулапами? Лучше быть готовой ко всему. Кстати, получается, если ее кормят, эти «орлы» не стали слушать Ларсена? Он ведь не просто так вечно держал Аду полуголодной. Когда она полностью восстановится, то сможет не только лечить себя и других — она сможет и защищаться тоже. Парализовать человека, организовать ему тромб в организме, отнять руку или ногу, остановить сердце, устроить судорогу, даже банально скрючить внезапно обострившимся радикулитом. Вариантов полно — те, кто посчитают целителя слабым противником, горько об этом пожалеют. Единственное, когда ее можно схватить — если сильно потратится на очередного пациента. С Адалин так и случилось. Почувствовав сонливость, после использования сил, женщина решила не противиться природе. Наш организм разумно устроен, он и сам прекрасно знает, что ему нужно. Ада повернулась на бок и провалилась в сон. * * * Проснувшись, судя по ощущениям — вечером, Ада обнаружила очередной поднос с диетическим ужином. Второй день здесь, а ее уже одолевает скука. Еда, восстановление, гигиенические процедуры, сон. Все равно делать нечего — значит, будем отдыхать. * * * День третий. Скоро Ада начнет сходить с ума. Она никогда не думала, что будет так ждать хоть кого-нибудь. Неудивительно, что сидя в одиночной камере, многие преступники быстро теряют связь с реальностью. А ведь девушка считала себя интровертом. Впрочем, будь здесь книги, заключение пошло бы гораздо интереснее. Поднос с завтраком, душ, восстановление. Первый раз после этой процедуры, мутантке не захотелось прилечь или поесть. Значит, уже почти все. Завтра она уже будет здорова. Новый рекорд, однако! Раньше Адалин восстанавливалась от подобных повреждений и долгого истощения за пять-семь дней. А теперь всего три. Даже от проклятого Ларсена и его пыток-тренировок может быть польза. Вновь отправилась в ванную, перестирала белье, носки и футболки, развесив их на полотенцесушителе. Забрала оттуда маленькую тряпочку и, намочив ее, отправилась наводить порядок. Ну, или пусть эти люди так считают. Вытирая пыль, она облазила и ощупала каждый сантиметр комнаты, проверила все углы и косяки, днища тумбочки и шкафа. Хм, ничего. Либо камер и прослушки действительно нет, либо они слишком малы, установлены где-нибудь еще или она их попросту не нашла. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать — второй вариант гораздо вероятнее первого. Она, во всяком случае, себя бы без наблюдения не оставила. Вновь отправилась в ванную, где устроила себе день красоты. Отмылась до скрипа, долго сидела под льющейся водой, едва не задремав, чередовала холодное обливание и почти крутой кипяток, распарив все мышцы. Оделась и вышла наружу, увидев очередной поднос с теперь не таким уж и диетическим обедом-ужином. Томатный суп с сухариками. Мясо, пускай и отварное, но с подливой, картофель с сыром, овощной салат с зеленью и маслом. Творожная запеканка, политая чем-то вроде русской сгущенки, которую она пробовала еще в бывшем Советском Союзе. Ягодный морс и булочки с сахаром на десерт. Похоже, таинственные наблюдатели отметили ее улучшившееся здоровье. Может, скоро они выйдут на связь? Будь у нее хоть лист бумаги, можно было бы написать записку, но чего нет, того нет. Почувствовав себя совершенно объевшейся, почистила зубы и снова легла спать. В душе отчего-то появилось чувство, что завтра что-то изменится. * * * 24 мая 2024 год, казармы ЩИТа в Нью-Трискелионе*, остров Уайт-Айленд, Нью-Йорк, США. День четвертый. Адалин привычно проснулась, заправила постель, приняла душ, переоделась в черный комплект из брюк и футболки. Заплела тугую косу, привычной тяжестью лёгшую на спину. Съев свой уже недиетический завтрак и почистив зубы, вновь вернулась в комнату (поднос опять пропал) и села на край кровати, задумчиво уставившись на дверь. Чего же вы ждете, а?.. Минуты шли одна за другой, и когда щелчки отпираемого замка разрезали воздух, девушка встрепенулась, тотчас встав и с нетерпением посмотрев на открывающуюся дверь. Высокий худощавый мужчина-брюнет, с цепкими голубыми глазами, мог бы неприятно напомнить о Ларсене, но это впечатление развеивалось, стоило лишь приглядеться, как следует. Чересчур прямая осанка, подтянутая фигура с крепкими мышцами, твердо сжатые губы — говорили о человеке, имеющим стержень, и, вероятнее всего, отношение к военной сфере. Набедренная кобура с пистолетом, и охрана в черном за спиной, с оружием наперевес, полностью подтверждали ее догадки. — Добрый день. Меня зовут Роберт Фрост, я являюсь заместителем директора ЩИТа, где вы сейчас находитесь, — уверенный спокойный голос, внимательные глаза отслеживают малейшие изменения мимики девушки напротив. Говорит на английском, но без акцента, свойственного британцам. Приказав себе собраться и не портить первое впечатление, Ада ответила: — Добрый день. Мое имя — Адалин Арджент. Мне не доводилось слышать о такой организации. Я правильно понимаю, что мы сейчас находимся в США? — Все верно. Штаб-квартира ЩИТа расположена на острове Уайт-Айленд, вы в Нью-Йорке. Директор Росс желает побеседовать с вами, поэтому прошу на выход, — коротко кивнул ей на дверь мистер (или агент, как правильно?) Фрост и девушка медленно вышла, стараясь не делать резких движений. * * * Покинув, наконец, стены своего обиталища, Ада оказалась в небольшом квадратном холле без окон, с лестницей прямо напротив двери, ведущей вверх. Или, возможно, помещение казалось меньше, из-за еще двух охранников, не замеченных ею ранее — они стояли у стены по бокам от ее комнаты, и также были вооружены. Арджент даже не стала спрашивать, действительно ли так необходима охрана? Если они уже допросили доктора Ларсена, он наверняка живописал ее сущим монстром, только лишь прихваченные с базы документы, могли опровергнуть его заявления. Поэтому девушка спокойно поднялась по лестнице вместе с мистером Фростом и охраной, взявшей их в коробочку — двое спереди, двое сзади. Подозрения Адалин подтвердились, ее комната находилась на нулевом этаже — вот почему не было окон, потому что, преодолев очередной холл, она, наконец, увидела кусочек неба... и леса, как бы удивительно это не звучало в таком крупном мегаполисе, как Нью-Йорк. Ах да, они же находятся на острове, и, напрягая память, девушка припомнила, что Уайт-Айленд ранее не был заселен вовсе, зато через небольшой водный перешеек его окружал обширный Марин-парк, раскинувшийся в юго-восточной части Бруклина. Это сколько же времени прошло? Впрочем, в Нью-Йорке она не была с начала семидесятых, постоянно переезжая, так что многое могло измениться. Роберт Фрост уверенно вел ее по коридорам, видимо казармы, очень уж характерная вокруг обстановка была. Навстречу им попадались люди в такой же черной, как и у нее, одежде, Адалин даже заметила пару подтянутых женщин. Никто и глазом не моргнул, увидев их компанию и конвой, окружающий Аду. По всей видимости, для сотрудников, работающих здесь, такое является обыденным явлением. Тем временем они вышли в необычайно просторный и высокий холл, с плоской статуей-логотипом в виде того самого стилизованного орла, множеством дверей, ведущих в разные направления и прозрачных лифтов, с кабинами, ползущими вверх и вниз. — Это Центральный холл штаб-квартиры, — пояснил Фрост, возобновляя движение к лифту. — Мистер Фрост, прошу вас, расскажите мне немного о ЩИТе. Это ведь военная организация? — попытка не пытка, может быть, получится узнать больше? В любом случае, Ада ничего не теряет. — Да. ЩИТ — это международная антитеррористическая организация, занимающаяся разведкой и охраной правопорядка, под эгидой правительства США, — подтвердил ее догадки мужчина. — Пока что звучит очень похоже на деятельность ЦРУ, — осторожно замечает девушка, пока их группа заходит в лифт. — Похоже, но все же отличается. В ведении ЩИТа так же находятся все дела, связанные с паранормальным, — отзывается агент, остро взглянув на нее. — Паранормальным? — едва заметно дрогнувшим голосом спросила Адалин, глубоко вдыхая. Неужели... — Мутанты, суперсолдаты, маги, инопланетяне, внеземные технологии и артефакты. Арджент почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ладно, мутанты, хотя какая-то часть сознания билась в истерике, громко восклицая и потрясая кулаками — не одна! Я знала, что я не одна такая!.. Но маги? Инопланетяне?! Внеземные технологии??? Это сколько же она была в плену, раз на государственном балансе есть целое агентство, занимающееся, в том числе и паранормалами? Хотя, кое-что было знакомым. — Суперсолдаты, как Стивен Роджерс? — неужели сыворотку смогли повторить даже без донора-Х? Быть того не может, она ведь полтора года изучала дневники доктора Эрскина, и знала, что для создания этого вещества необходим... тот самый уникальный мутант. Его нашли? Хотя, может, они сделали какой-то аналог? Панический хоровод мыслей прервал приятный баритон Фроста: — Именно. Капитан Роджерс был действующим агентом СНР — Стратегического Научного Резерва, секретного агентства, занимавшегося исследованиями и разработками во время Второй мировой войны. В 1949 году был создан ЩИТ, а СНР вошел в его состав и стал научным подразделением. Все это время продолжалась работа над исследованиями, в том числе и сыворотки суперсолдата — ее смог создать доктор Беннер в 2003 году, пускай она и сильно отличалась от оригинала... Другие ученые также пытались повторить успех доктора Эрскина, и некоторым это удалось, — чуть уклончиво отвечает агент, но Адалин едва замечает это, погребенная волной новых удивительных сведений. Еще бы! После стольких лет информационного вакуума, подобные новости неплохо так ошарашили ее несколько заржавевший разум. Соберись, Ада, иначе потом не соберут!.. Фрост замолчал, девушка переваривала эти откровения, так что до шестидесятого этажа они доехали молча. Ну а от парней из охраны, мутантка вообще слова не слышала. Дисциплина-с. Пересекая холл, они дважды повернули направо и оказались перед святая святых — кабинетом директора. Агент буднично кивнул строгой секретарше преклонных лет, и, коротко постучавшись, вошел. Ада последовала за ним, а конвой остался снаружи. Она прошла проверку и теперь ее не боятся? Или в кабинете есть другие сюрпризы, скрытые от ее глаз? Сейчас узнаем. * * * Из глубокого кресла навстречу им поднялся такой же подтянутый невысокий мужчина средних лет, с военной выправкой и удивительно располагающим лицом*. Короткие русые волосы, уже тронутые сединой, теплые серо-голубые глаза, длинноватый нос и чуть оттопыренные уши, вовсе не делали его похожим на всемогущего главу военной организации. Глубокие морщины на лбу и мешки под глазами выдавали в нем трудоголика — видимо работает днями и ночами, а приятная спокойная улыбка довершала облик идеального разведчика. Ему бы в ЦРУ служить — пройдешь и не оглянешься, решив, что это самый обычный добропорядочный сосед. — Добрый день, меня зовут Эверетт Росс, и я являюсь директором Шестой Интервенционной Тактико-оперативной Логистической Службы, сокращенно ЩИТ. — Здравствуйте. Адалин Арджент, доктор медицинских наук, — ответно пожала руку мужчины. Пригласив их присесть, директор Росс коротко рассказал, что Йорген Ларсен был допрошен на предмет незаконных экспериментов над людьми. Специалисты ЩИТа все еще изучают материалы с базы «Вита Этерна», но уже понятно, что Ларсену светит срок и серьезный. Его версию событий они уже выслушали, а теперь их интересуют показания главного свидетеля — доктора Арджент, а учитывая необычные способности, им так же хотелось бы узнать ее биографию и обстоятельства знакомства с Ларсеном. Поэтому Адалин занимаются не следователи, а директор и его заместитель лично — видимо, даже сейчас, мутанты не слишком-то часто встречаются. — Вы позволите? — агент Фрост кивнул на специальный аппарат, к которому присоединялась черная манжетка. Новый вариант полиграфа? Что же, пускай. Все равно они не смогут узнать, правду она говорит им или лжет — уж свое-то тело Ада умела контролировать прекрасно. Дыхание, сердцебиение, пульс — благодаря особым способностям, ее не смогли бы подловить, но мутантка и не собирается им лгать. Лишь умолчать о некоторых скользких моментах. Так что девушка покорно протянула правую руку, позволив закрепить датчик. Роберт Фрост сел в стороне с тонким планшетом, готовясь вести запись, а директор Росс начал со стандартных вопросов, внимательно отслеживая мимику человека напротив: — Ваше полное имя? — Адалин Элинор Арджент. — Дата рождения? — Двадцать второе февраля одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Глаза мужчины удивленно расширились. — Одна тысяча девятьсот тридцать седьмого? — Все верно. Датчик мерно попискивал, подтверждая, что сидящая перед двумя мужчинами девушка, уже давно себе бабушка, и далеко не юная. — Вы прекрасно выглядите, — ...«для своих лет», — едва успел проглотить Росс, все еще выискивая признаки возраста на лице Адалин. «А вот и не найдешь», — дурашливо подумала она, и слегка улыбнулась. — Спасибо, мне многие это говорят. Мужчина собрался, и продолжил профессионально-спокойным тоном. — Место рождения? — Бостон, штат Массачусетс. — Род занятий? — Доктор медицинских наук, генетик, биолог, химик. Основная специальность — хирург-травматолог, с последующей дополнительной специализацией военно-полевая хирургия. Агент Фрост усиленно бегал пальцами по планшету. — Где обучались и работали? — Окончила Гарвардскую медицинскую школу по специальности общая хирургия в 1959 году. Защитила докторскую диссертацию в 1967 году и обучила одного аспиранта. Работала в Массачусетской больнице общего профиля до 1972 года по специальности. Затем пришлось уехать из города. Образование в сфере генетики, биологии и химии получала заочно, специализация — генетические мутации человеческого организма, все дальнейшие исследования связаны с этой темой. После 1972 года нигде не публиковалась, в научных конференциях не участвовала. Росс и Фрост многозначительно переглянулись, думая, что нащупали верный путь. Вот только они ошибаются. — Вы мутант? — Да. — В чем проявляется ваша мутация? — Я обладаю способностями к исцелению, как себя, так и других. Могу мгновенно регенерировать, из-за чего и не старею, — первое умолчание. У нее есть и другие способности, но этот козырь лучше припрятать в рукаве. — Поэтому вам и пришлось уехать в 1972 году? — Да. По документам мне было тридцать пять лет, но я с натяжкой выглядела на двадцать пять. Коллеги и знакомые начали сомневаться в истории о хорошей наследственности и чудодейственном омолаживающем креме из Франции. Эверетт насмешливо дернул уголком губ, а Фрост только тихо хмыкнул. — Когда впервые проявилась ваша мутация? — 28 апреля 1942 года. — Получается, вам было... пять лет? — недоуменно нахмурился Росс. Блондинка уверена, он решил, что это случилось в более взрослом возрасте. Ада кивнула, но спохватившись, озвучила ответ под запись. — Расскажите об этом. — Это произошло поздним вечером в 1942 году. Отец часто засиживался до ночи в кабинете, на первом этаже нашего браунстоуна*, а я должна была уже спать, но... мне не спалось. Поэтому я сидела на подоконнике и читала книги допоздна, не включая свет в комнате. Рядом с окном моей комнаты был расположен уличный фонарь, так что света мне хватало. Вот и в тот день я как обычно читала, как вдруг услышала тихий стук со стороны отцовской спальни. Это меня сразу насторожило, ведь я точно знала, что папа либо пишет статью для «Вестника Медицины», либо задремал на диване. У нас была скрипучая лестница, и когда он поднимался на второй этаж, я всегда слышала его и успевала спрятать книгу, нырнув под одеяло. Так что, в его комнате был кто-то чужой. Я осторожно выглянула из комнаты и увидела, как из его спальни выходит какой-то мужчина. Большой, весь в черном, и у него был пистолет!.. Я жутко перепугалась, даже голос отнялся, хотела было зайти обратно и спрятаться, но грабитель меня заметил. Тогда оставался единственный выход — пробежать по лестнице вниз, к отцу в кабинет. Мне было добираться ближе, чем вору, но у него шаги были больше. Он схватил меня на верхней ступени, когда я уже собралась бежать вниз, и сильно потянул за воротник сорочки, чуть не придушив. Не знаю, почему он не использовал пистолет — может, не хотел шуметь раньше времени, или надеялся обойтись без лишней крови, просто взял его на всякий случай... Но он пытался оглушить меня, я же просто так сдаваться не собиралась и вырывалась весьма отчаянно. Пнула его по колену, ударила локтем в пах, укусила руку, которой он зажимал мне рот. Тот человек вскрикнул — я прокусила до крови, дернулся, и, запнувшись обо что-то, покатился вниз по лестнице, увлекая меня за собой. Мы пересчитали все ступеньки, грохот был страшный, еще и о перила приложились. На шум выбежал отец с ружьем, которое обычно висело на стене... Адалин прервала повествование, выразительно глядя на директора: — Сразу уточняю, что у папы была лицензия на хранение оружия. Он был законопослушным гражданином, — и это чистая правда, в отличие от нее-то, нарушившей кучу законов. Агент Фрост отчего-то подавился*, и Росс быстро взглянул на него, после чего Роберт скрылся за планшетом. — Я понял, он ничего не нарушал. Продолжайте, пожалуйста. — Кхм... Так вот, когда отец выбежал из кабинета и включил свет, зрелище ему предстало то еще. Он вырубил того бандита прикладом в висок, и поспешил ко мне, потому что я явно нуждалась в медицинской помощи... Во всяком случае, ему так показалось, потому что на глазах изумленного Эдгара Арджента, мои раны стали светиться золотым светом... и затягиваться сами собой. У меня был открытый перелом правой ноги, вывих запястья, рассечение брови — неудачно приложилась о перила, да еще и трещина в ребрах, судя по болевым ощущениям. И вот, за считанные секунды от ран не осталось и следа. У меня был шок, отец с трудом успокоил меня, пропальпировал, не обнаружив даже малейшего ушиба, и отправил в спальню, чтобы спокойно разобраться с преступником. Когда полиция забрала того грабителя и папа решил все вопросы, то смог наконец добраться до меня, чтобы еще раз все проверить и тщательно меня осмотреть. Он был главой хирургического отделения в той самой Массачусетской больнице общего профиля, так что был более чем подкован в медицине. Но я была совершенно, абсолютно здорова. Адалин смущенно порозовела, глядя на свои руки, и гораздо тише добавила: — Мне стыдно в этом признаться, но у меня случилась ужасная истерика. От всего — грабителя, перелома и ушибов, странного свечения и чудесного исцеления. Отец два часа не мог меня успокоить, и к утру уже как-то сам переборол удивление от этого факта. И меня смог утихомирить. Мы никому ничего не сказали, тот грабитель тоже ничего не увидел, так что эту тайну мы хранили вдвоем очень, очень долго. Женщина сглотнула и продолжила говорить, словно мысленно переживая те события вновь. — Папа был медиком, ученым, рациональным человеком, поэтому начал искать объяснение тому, что произошло со мной, потому что это не прекратилось. Царапины, полученные от соседских котов, затягивались за считанные секунды, синяк от столкновения с книжной полкой рассасывался буквально на глазах, я чувствовала себя невероятно энергичной и бодрой, и приобрела внушительный аппетит. Отец взял мою кровь на анализ в больницу, все манипуляции проводил сам, никому не доверяя, но тот показывал что-то невообразимое. Мои клетки регенерировали с невероятной скоростью, постоянно обновлялись, и аналогов этому он не нашел. Тогда он углубился в изучение генетических мутаций, перерыл всю библиотеку, посещал Гарвард, в котором некогда учился сам, консультировался с профессорами, но всем говорил, что подумывает о получении второй специальности и расширяет кругозор. При проверке его собственного анализа крови, папа обнаружил у себя те же клетки, но... в неактивном состоянии. Его мутация была спящей, моя — наследственной, но мы не стали эксгумировать тело дедушки Эллиота, чтобы проверить свои догадки, а дальних родственников по отцовской линии у нас не было. По всей видимости, сочетание факторов активировало эти гены в моих клетках, но точнее сказать ничего нельзя было. Эверетт Росс подпер голову рукой, но продолжил слушать Адалин с необычайным вниманием. Планшет агента Фроста едва не раскалился — так быстро он печатал каждое сказанное девушкой слово. — Отец внимательно наблюдал за всеми изменениями, происходящими со мной, вел лабораторные журналы, которые шифровал, чтобы их не могли прочитать посторонние, и мне постоянно повторял, чтобы я помалкивала. Мутация развивалась постепенно, но неумолимо. Я начала видеть энергоструктуру людей, их кости, внутренние органы, даже мозговые импульсы. Могла лучше всякого диагностического оборудования сказать, что беспокоит человека, какие болезни и травмы он перенес, и чем болеет в настоящее время. Дальше — больше. Возвращаясь со школы, я ощутила, что в канаве кто-то мучается от боли. Оказалось, что какие-то изверги едва не забили насмерть кота миссис Льюис — Лучика. Шикарный рыжий перс обладал крутым нравом, и гонял всех пьянчуг из ближайших подворотен, потому что терпеть не мог запаха алкоголя. За что ему были благодарны все соседи, а дети регулярно подкармливали этого красавца, но вот бродяги вечно его ругали и пытались прогнать. Когда я вытащила избитого грязнущего Лучика с переломанными костями, облитого какой-то химической мерзостью, оставившей проплешины на роскошном мехе, он уже агонизировал. Я не успела бы дотащить его до отца — тот был в больнице, будний день, и мне так жалко было кота, что словами не передать!.. Ада на мгновение замолкла и, переведя дух, сглотнула, прогоняя ужасный образ из своего сознания. — Я просто пожелала всем сердцем, чтобы он выздоровел — и так и случилось. Мои руки сияли золотым светом, а все раны кота тут же затягивались, совсем как у меня. Срастались кости, исчезали гематомы и ушибы, рос новый рыжий мех... Через минуту, Лучик был абсолютно здоров и благодарно вылизывал мои пальцы. К счастью, этого никто не увидел, но вечером я рассказала отцу обо всем. Он немного поругался, но все равно меня простил. С тех пор, папа старался всегда держать меня в поле зрения — после школы я сразу шла к нему, чтобы быть под присмотром. Читала медицинские книги, понимая с пятого на десятое, приставала с вопросами к его коллегам, тайком лечила животных в местном виварии. Лабораторные мыши приобрели невероятную живучесть и своей активностью пугали младший персонал. Доктор Арджент ностальгически улыбнулась. — Но папа бдел, и вовремя пресекал мое баловство, так что меня отправили в архив, сортировать истории болезней пациентов по алфавиту и помогать мистеру Честертону, вытирать пыль с верхних полок. Пару недель все шло спокойно, но однажды вечером архивариус отлучился, а я вышла в коридор, чтобы немного проветриться от пыли и подышать свежим воздухом. И услышала дикий, нечеловеческий крик. Как зачарованная, я пошла туда, чтобы, в конце концов, оказаться под дверьми хосписа. Его расположили в стороне от других отделений, у этой части больницы был свой холл и вход, и лишний раз никто из пациентов старался с постояльцами хосписа не пересекаться. Ведь никто не любит видеть неизлечимо больных людей, доживающих свои последние дни. И одно дело, если те угасают тихо, и совершенно другое — когда мучаются от непрекращающейся боли, не в силах прекратить свои страдания. Мужчины зачарованно слушали, глядя на девушку (женщину?), покусывающую губы. — Мало, кто соглашался на такую тяжелую работу, в этом отделении вечно не хватало рук, и медсестры совершенно зашивались. Поэтому, я смогла проскользнуть незамеченной и добраться до палаты, откуда раздавался уже даже не крик — вой, протяжный и обреченный. Молодой парнишка, лет восемнадцати, умирал от заражения крови. Из его карты я узнала, что он был солдатом, из тех, кто добровольно отправился воевать в первой волне, после событий в Перл-Харборе. Доблестно сражался за нашу страну, даже медаль за героизм получил. Его не достали вражеские пули, но сразила обыкновенная грязная царапина. Какая уж там чистота, в окопах-то! Полковой доктор обработал загноившуюся ранку, но через некоторое время парню стало хуже. Из-за диагностированного сепсиса его комиссовали, и отправили обратно, в Америку. А родственники сдали его в больницу — умирать, потому что вылечить настолько запущенную рану было уже невозможно. Он кричал, мучился, метался в бреду, температура под сорок выжигала морфий, так что боль была адская. И я чувствовала эту боль всей своей сутью. Разве я могла помочь коту, и не помочь человеку?.. — риторически спросила Адалин притихших мужчин. — Когда я закончила вливать в него силу, парень уже потерял сознание. Вот только он был здоров. Ни малейшего следа заразы. Человек гораздо крупнее кота, и по ощущениям меня словно переехал танк, но я все равно была счастлива. Шатаясь во все стороны сразу, все так же незамеченной, я вышла из отделения и пошла сдаваться отцу. Он даже не ругал меня — знал, что бесполезно. И что бы он сказал? Не лечи его, пускай умирает? Папа все-таки был врачом и хотел спасать человеческие жизни. И я тоже хотела. Тогда, в пять с половиной лет, я уверовала, что мое будущее связано исключительно с медициной. Тем более что было на кого равняться — шесть поколений Арджентов посвятили себя врачебному делу, ну а я продолжила славную традицию. Ада горделиво вскинула голову: — Отец понял, что скрывать мою силу бессмысленно — она все равно найдет себе путь. Так что он начал брать ночные смены в хосписе, и регулярно приводил меня с собой. Тайно, разумеется. После феерического выздоровления того солдата, отец предпочитал контролировать процесс лично и действовать очень осторожно. Мы выбирали людей, и я понемногу вливала в них энергию, запуская механизм исцеления. Выздоровление происходило постепенно, и уже никто не мог свалить все на чудо и божье провидение. Так прошел год, я постепенно все лучше контролировала свою силу, но в 1943 году научное сообщество потрясло известие о создании Авраамом Эрскином удивительной субстанции — сыворотки суперсолдата. Мистер Фрост оживился, поглядывая на нее поверх планшета. — В медицинских кругах эта новость вызвала эффект разорвавшейся бомбы. Ученые едва ли по потолку не бегали, пытаясь понять, каким образом и из чего могло быть синтезировано вещество, позволяющее создать процесс ускоренной мутации. По всем показателям, носитель сыворотки должен был быть сильным, быстрым, ловким... обладателем весьма неплохой регенерации. Нужно ли говорить, как этим доктором заинтересовался отец? Он хотел встретиться с ним, писал, даже в Нью-Йорк вместе со мной ездил — хотел проконсультироваться, но все было бесполезно. Такого видного ученого тщательно охраняли, поэтому возвращаться пришлось ни с чем. Папа расстраивался этому факту, но недолго. До тех пор, пока не стало известно, что доктора убил нацист, приехавший на машине сенатора Брандта, и пробравшийся в защищенный бункер, дабы получить заветный образец. Адалин приложила кончики пальцев к губам. — Если до этого отец был просто насторожен, охраняя наш секрет, то после этого события он пребывал в настоящем ужасе. Папа жутко испугался, что если кто-то узнает о моих способностях, то меня могут выкрасть немцы, чтобы запереть в подвалах-лабораториях и выкачивать кровь, чтобы создать аналог сыворотки. Она горько усмехнулась. — Кто же знал, что он окажется полностью прав, вот только с национальностью ошибется. Йорген Ларсен является датчанином. Директор Росс глубоко вздохнул, агент Фрост залпом выпил стакан воды, и они решили прерваться на обед прямо в кабинете, чтобы затем возобновить допрос, больше похожий на ее монолог. Немудрено, что Адалин так многословна — жизнь-то прожила длинную.