Трилистник. Манёвры

      Конец того мая, начавшегося прекрасно, выдался очень холодным. Кутаясь во все доступные слои брони, Хината с нетерпением ждала летних каникул.

***

      Поначалу дела шли не так уж плохо. В то странное воскресенье после маскарада Хината не смогла, конечно, объясниться ни с Дейдарой, ни с Реем, ни с братом, зато от разговора с Эшли ей ощутимо полегчало. Внезапное предложение парня сделало день только лучше. После Эшли с Хинатой ещё долго гуляли вдвоём по окрестностям замка, болтая обо всём на свете. Порой Эшли брал её за руку, и это было приятно. Когда же они дошли до укромного спуска к озеру, притаившегося за валунами, Хината сама подалась к парню.       Кто бы ей раньше сказал, что объятия и поцелуи отлично помогают сбросить стресс!       В школу они вернулись только к обеду, и то лишь потому, что оба пропустили завтрак. На людях они не держались за руки, но по их улыбкам и припухшим губам и так наверняка всё было понятно. Хината заволновалась было об этом — а затем напомнила себе: «Я больше не химе. Мне больше не на кого с оглядкой жить». Осознание это окрыляло, и Хината даже подумывала нарушить все свои прошлые протоколы и сесть вместе с Эшли за стол Слизерина… вот только за порогом Большого зала все эти мысли разом вылетели из головы.       В трапезной стоял галдёж, от которого звенело в ушах. Бурно переговаривались за всеми факультетскими столами, но учителя не спешили восстанавливать дисциплину. За высоким преподавательским столом сидели только профессор Кеттлберн, прорицательница профессор Ваблатски и древний астроном профессор Эмерсон, покидавший свою башню так редко, что увидеть старика за её пределами было странно, тревожно. Сбившись в тесную группку, профессора шептались, не обращая внимания на гвалт в Большом зале.       Хината и Эшли в непонимании переглянулись, однако не успели разойтись к своим столам, чтобы узнать причину переполоха: к ним подбежала Роксана Вуд.       — Эшли, вот ты где! — Роксана схватила его за плечо, не то выражая поддержку, не то готовясь удерживать на месте. — Рабастан в больничном крыле. Гектор услышал от учителей, что его братишка там, мы пошли проверить и заметили Рабастана. Он выглядел… — Роксана запнулась, нервно сглотнула. С лица Эшли исчезли все краски, и Роксана крепче сжала пальцы. — Гектор и Ева остались там, а меня попросили найти тебя. Пока в больничное крыло можно попасть, но не знаю, как долго ещё. Кажется… — она облизнула пересохшие губы. — Никто не знает подробностей, но, кажется, произошло что-то серьёзное.       — Спасибо, Роксана, — выдавил Эшли. Староста его отпустила, и он тотчас сорвался с места. Не думая, как это выглядит, Хината бросилась за ним к мраморной лестнице. Считаные минуты спустя они затормозили у лазарета, и Эшли рванул на себя массивные двери.       — Это что ещё такое?! — возмутилась мадам Помфри, отпаивавшая каким-то зельем растрёпанную старшекурсницу из Когтеврана. На всех койках лежали-сидели студенты; их было человек двадцать, встревоженных, но визуально целых. Ева сидела рядом с Крисом Паркинсоном, и тот рыдал, уткнувшись ей в плечо. Перекрывая его всхлипы, из-за ширмы в дальнем углу палаты раздался голос мадам Томсон, в споре с кем-то перешедшей на повышенные тона:       — Нет времени! Его нужно немедленно…       Эшли рванул туда, но мадам Помфри перегородила ему дорогу с палочкой наголо.       — Мистер Шелби, подите прочь! Вам здесь не…       — Что с Басти?!       — Эш, — отвлёкшись от разговора с пуффендуйским старостой Энди Макмилланом, Гектор приблизился, твёрдо сжал его плечо практически таким же жестом, как чуть раньше — Роксана. — Пойдём выйдем…       Он не договорил: Эшли ударил его под дых (не ожидавший Гектор охнул и согнулся пополам), оттолкнул опешившую мадам Помфри и рванул к ширме — и резко застыл, остановленный магией.       — Так-так, — из-за ширмы донёсся вкрадчивый голос, а следом явился его обладатель: смуглый темноволосый маг, воззрившийся на Эшли с притворной грозностью. — Что за безобразие в больничном крыле?       От его голоса, взгляда сердце оборвалось. Казалось бы, на поверхности в них не было угрозы… но Хината сама не поняла, как оказалась рядом с Эшли, готовая защищать его от незнакомца, от которого веяло таким знакомым, но почти забытым за мирные годы дыханием смерти.       Тёмные глаза вперились в неё с интересом.       — Мистер Шелби, вы что себе позволяете?! — воскликнула мадам Помфри. — Я буду жаловаться вашему декану! Вон!       — Пошли! — Гектор схватил Эшли за шиворот и вытащил, упирающегося (паралич с него спал), в коридор. Хината поспешила следом и увидела, как Гектор отвесил Эшли болезненную оплеуху. — А ну успокойся, живо! Ты что, рехнулся?!       — Что с Басти? — повторил Эшли, рефлекторно потирая щёку.       — Жить будет, хотя и, судя по повадкам, недолго, — сказал незнакомец, выходя из лазарета следом за ними. Хината насторожилась, начала прогонять чакру по системе циркуляции, однако незнакомец не проявлял признаков агрессии — наоборот, участливо поделился: — Не был бы он от старой крови, остался бы сквибом. А так есть шансы.       — Вы целитель? — спросил его Эшли. Незнакомец улыбнулся:       — Ровно наоборот, — и повернул голову на стук невысоких каблуков. Хината отлично знала этот звук и была как никогда рада появлению профессора МакГонагалл.       При виде гостя декан изменилась в лице, но быстро совладала с эмоциями. Шумно выдохнув, она процедила:       — Профессор Дамблдор ждёт вас.       — Очень хорошо! — беспричинно, казалось бы, обрадовался незнакомец. — Дорогу я ещё помню, так что не утруждайтесь меня провожать, Миранда.       Декан неприязненно поджала губы, но ничего не сказала ему и повернулась к ученикам.       — Молодые люди, что вы здесь забыли?       — Мы с мисс Флинт помогаем в больничном крыле, профессор, — отрапортовал Гектор.       — Вот и возвращайтесь туда. Мистер Шелби, мисс Бенсон?..       — Пытаюсь выяснить, что случилось с моим другом.       — Ничего, что касалось бы вас, мистер Шелби. У вас на носу сложные экзамены, и я искренне рекомендую вам заняться подготовкой к ним. Мисс Бенсон, к вам это тоже относится: ваша прошлая контрольная по трансфигурации была…       Её перебил чёткий смешок — это незнакомец, отошедший всего на десяток шагов, выразил своё отношение к её попытке отвлечь ребят. Декан нахмурилась.       — Вы всё ещё здесь?       — Как видите. Я и не знал, что соскучился по Хогвартсу, — он задумчиво накрутил на палец кудрявую прядь. — Может, и мне попреподавать годик?..       — Мерлин упаси! — не сдержалась профессор МакГонагалл. — Профессор Дамблдор ждёт вас, так что, будьте любезны, проследуйте к нему!       — Как скажете, Марла! — откликнулся незнакомец и, наконец, ушёл.       Хинате показалось, что профессор МакГонагалл сейчас взорвётся. Впрочем, ненадолго прикрыв глаза, она сумела вернуть самообладание.       — Возвращайтесь в общежития, — сказала она совсем другим, лишённым прежней строгости тоном. — Мистер Шелби, я рассказала бы вам больше, если бы могла. Пожалуйста, временно удовлетворитесь тем, что с мистером Лестрейнджем всё будет хорошо.       — Будет ли, мэм?       — Будет, — подтвердила профессор МакГонагалл и скрылась в больничном крыле. Едва закрывшись за ней, двери засветились, отрезая лазарет от внешнего мира.       Они остались одни. Хината подалась к Эшли.       — Не переживай, всё будет…       Эшли отмахнулся от утешений. Отойдя к ближайшему подоконнику, он сел на него с видом человека, который не сдвинется с места, пока не дождётся новостей. Вздохнув, Хината села рядом и прижалась к его плечу.       Минуты шли, подогревая тревогу. Молча пялясь на двери больничного крыла, порою бросая украдкой взгляды на Эшли, Хината перебирала в голове вопросы. Что случилось с Рабастаном? Кто мог его, лучшего дуэлянта школы, довести до такого состояния? Почему в лазарете так много учеников? Как именно им навредили и почему их не отпускают отлёживаться в общежития? Кто этот подозрительный незнакомец и что за дела у него с профессором Дамблдором?..       Она встрепенулась, только когда вновь услышала приближающиеся шаги: легчайший бег, сливавшийся с гулом гулявшего по коридорам ветра. Дейдара.       Соскочив с подоконника, Хината шагнула навстречу товарищу.       — Дэвид…       Он мазнул по ней дурным взглядом и попробовал вломиться в больничное крыло; не преуспел, конечно. Отступив от дверей, Дейдара сжал кулаки, и Хината почувствовала, как по ним заструилась чакра.       — Дей! — она перехватила его напрягшееся запястье, рванула на себя. Скорей её окрик, чем действие, заставили его отвлечься от двери, сфокусировать взгляд на Хинате. — Больничное крыло запечатано, туда никому не попасть. Мы сами были внутри всего пару минут, но успели узнать, что жизни Рабастана ничего не угрожает.       — Ага, — хрипло проговорил Дейдара, откинул с глаз чёлку. — Ага, — повторил он, огляделся и только тогда, похоже, заметил застывшего на подоконнике Эшли. Светлые глаза бывшего нукенина налились гневом. — Ты вконец охуел?!       Хината быстро моргнула. Затем вспомнила, что друзья поссорились (возможно, даже из-за неё!) и попыталась сгладить ситуацию:       — Эшли здесь, как и ты, ради новостей…       — Помолчи. Я разговариваю с этим ублюдком.       — От ублюдка слышу, — прошипел Эшли, нервно постукивая пяткой по стене под подоконником. — Чего тебе надо?       — Чтоб ты съебал отсюда и больше не попадался мне на глаза!       — Занятно! С чего бы мне тебя слушаться, не подскажешь?       — Не прикидывайся идиотом! — рявкнул Дейдара. — Это из-за твоей выходки Басти пошёл… куда он там пошёл. Это ты виноват.       — Я не виноват… — пробормотал Эшли, но Дейдара его перебил и выплюнул со злобой, какой Хината никогда прежде от него не слышала:       — Если по твоей вине Басти сдохнет, я сдеру твою поганую шкуру. А щас пошёл на хуй!       Прикусив губу, несколько мгновений Эшли молча смотрел в пространство перед собой. Потом, всё так же без слов, соскользнул с подоконника и поплёлся прочь. Хината посмотрела на Дейдару с укоризной.       — Нельзя так с друзьями.       — Этот ублюдок мне не друг!       Хината встряхнула его за плечо, чтобы привести в чувство. Зарычав, Дейдара попытался схватить её за шею — Хината была быстрее и, рефлекторно отбив его руку, первая сомкнула пальцы на его горле.       Дейдара замер, тяжело дыша; на его раскрасневшемся лице отражались обида и праведный гнев.       — Защищаешь его, химе-чан? А ведь этот урод просто использовал тебя, чтоб насрать мне! Он… — Хината нажала ладонью ему на кадык, и Дейдара подавился словами.       — Пожалуйста, успокойся, — потребовала она. — Что бы ни произошло между тобой и Эшли, выяснениями отношений с ним ты не поможешь Рабастану.       — У тебя забыл спросить! — отшатнувшись от неё, прохрипел Дейдара, растирая горло. Сложив руки на животе, Хината сказала:       — Рабастаном занимается мадам Томсон, она знает своё дело. Сейчас мы не можем сделать ничего, кроме как ждать новостей. Я останусь, а тебе настойчиво рекомендую прогуляться и подышать свежим воздухом.       На её тираду Дейдара сердито цыкнул, но не ушёл, а уселся на подоконнике, который ещё недавно занимал Эшли. Устроившись на соседнем, Хината приготовилась ждать.

***

      Стоит ли говорить, что по итогу инцидента им не сказали ничего.       Никто из очевидцев произошедшего так и не смог объяснить, что именно случилось в тот день в библиотеке. Даже Роксана, Гектор и Ева, успевшие переговорить с ребятами в лазарете до прихода профессора МакГонагалл, не помнили деталей. Преподаватели хранили молчание, как и библиотекарь, и целительницы. Лишь три вещи были доподлинно известны всем в школе: профессор Вектор лишился голоса; Рабастана Лестрейнджа отправили в госпиталь святого Мунго; а ещё Хогвартс вновь потерял профессора защиты от Тёмных искусств.       Само собой, событие мгновенно обросло слухами.       Одна из самых популярных теорий гласила, что в библиотеке случилась дуэль между профессорами Гринграссом и Вектором из-за дочки последнего. Как сказала Келли Уитби с Пуффендуя, в ночь после лекции Септимы Вектор профессор Гринграсс повёл гостью прогуляться и долго сидел с ней на берегу озера. Келли знала это потому, что в ту самую ночь бегала на свидание к Рори О’Шейну в лодочный сарай; и если в понедельник она утверждала, что видела лишь прогулку и посиделки взрослых, то к пятнице её история пестрела подробностями того, каким именно опытом обменивались Гринграсс и иностранная гостья. Профессор Вектор якобы узнал об этом от проболтавшегося Лестрейнджа и за честь дочери вызвал Гринграсса на дуэль. Кто победил, не было сомнений.       Согласно другой расхожей теории, пришедший за книгой Гринграсс в библиотечном лабиринте набрёл на Рабастана, обжимавшегося с какой-то девочкой: её имя, как и факультетская принадлежность, от повторения к повторению рассказа менялись. Профессор сцену не оценил («заревновал», как хихикали некоторые) и в запале проклял парочку. Причём если Лестрейндж после этого попал в Мунго, загадочная девочка отправилась прямиком на кладбище.       Некоторые пошли дальше и попытались приплести к делу лично им несимпатичных людей. Глория Симонс и Сьюзен Кармайкл не постеснялись за глаза ткнуть пальцем в Ариадну Забини: мол, за помощь с выступлением на балу Крауч потребовал у неё насолить профессору Гринграссу. Ариадна околдовала Рабастана, чтобы тот прилюдно запустил в профессора чем-нибудь вроде Риктусемпры или Фурункулуса, а ещё лучше Таранталлегрой, от которой ноги пускаются в бесконтрольный пляс: вроде и ничего серьёзного, но стыдно до ужаса. Однако профессор шутки не оценил, да и среагировал достойно: едва почуяв атаку, ударил на упреждение — и, зная Гринграсса, это был не Экспеллиармус.       Гриффиндорские и пуффендуйские мальчишки, наоборот, ставили на то, что Лестрейнджу захотелось подраться, а, помимо профессора Гринграсса, интересных противников рядом не обнаружилось. С их слов Рабастан выходил прямо маньяком, охочим до крови, и слизеринцы во главе с Гектором громко вступались за своего, — Роксане и Еве постоянно приходилось разнимать парней.       Конспирологически настроенные вороны и змеи пришли к тому, что вся эта история — попытка убийства Рабастана, затеянная его семьёй, желавшей «навсегда стереть это пятно не только с гобелена, но и из родовой памяти». В их теориях, с каждым днём расцветавших, как ядовитая тентакула на драконьем навозе, подосланным к Рабастану убийцей попеременно являлись то профессор Вектор, то профессор Гринграсс, то вовсе кто-то из учеников. Но всё же склонялись к Гринграссу: ему припомнили и мелкие проклятия безобразничавшего Лестрейнджа по осени, и резкое его к себе приближение после рождественских каникул, и даже то, что Гринграсс в своё время учился всего на курс младше брата Рабастана. И пусть, по заверениям старших ребят, ещё заставших Рафаэля Гринграсса и Рудольфуса Лестрейнджа в школе, те друг друга на дух не переносили, юные конспирологи не отказались от собственных умозаключений. Зато в их построения влезла и тайная дружба Гринграсса со старшим из братьев Лестрейнджей, и влюблённость первого в Беллатрису Блэк, ныне жену второго, а тогда — ярчайшую звезду школы, и наёмный убийца под Оборотным зельем, настоящего Гринграсса скормивший фестралам в Запретном лесу… В какой-то момент за перипетиями их сюжетов стало сложно уследить, а влиться с нуля — на грани возможного.       Справедливости ради, всё же были студенты, не сочинявшие небылицы, а пытавшиеся выяснить правду. В те дни многие пытались расспросить Дейдару и Эшли, небезосновательно предполагая, что они могут знать о произошедшем с другом больше прочих. Ни один из них, впрочем, не стремился к общению. Дейдара на всех подошедших рычал и огрызался, особо настырным указывал дорогу пинками и подзатыльниками. Эшли же стал неуловимым, как рассветный туман.       У всех старших курсов стандартные уроки закончились, и теперь сплошным потоком шли консультации к экзаменам. Эшли исправно ходил на них, но помимо того почти не показывался в общих помещениях и коридорах школы, с особым тщанием избегая мест, где мог пересечься с Дейдарой. Он перестал есть в Большом зале, даже не пришёл на заседание студсовета, на котором подводили итоги бала (как, впрочем, и Дейдара). На вопросы товарищей по студсовету о состоянии брата Лиам не отвечал: по всей видимости, Эшли избегал даже его.       В один из дней Хината не удержалась и проследила за Эшли. Выяснилось, что прячется он от мира в подземельях, в потайной комнате. Наверное, она и была тем самым местом, где Дейдара с компанией прятали товары и проворачивали дела, — Хината уже давно заподозрила возможность наличия такого. В подтверждение теории, на ручке двери были нацарапаны руны — защитный контур, обычно создающийся в паре с комплементарным на ключе от двери. Для вторженца, не имеющего ключа, попытка открыть дверь не могла закончиться ничем хорошим. Руны Хината перерисовала на листочек с твёрдым намерением подобрать ключ для дезактивации контура, а местоположение двери запомнила: на случай, если Эшли не придёт в норму сам и всё-таки придётся пробиваться в его кокон.

***

      В кокон Дейдары пробиваться было попросту некому.       Отсутствие Рабастана ощущалось, как потеря конечности. Дейдара настолько к нему привык, что время от времени, желая чем-то поделиться, забывшись, принимался искать друга поблизости — не находя, вспоминал, и сердце наполнялось злобой. Её отчаянно хотелось излить на кого-нибудь, но Дейдара пока ещё держал себя в руках: чувствовал, что, отпустив тормоза, может бездумно зайти за такие границы, после нарушения которых придётся бежать из страны.       Он не видел Эшли с того воскресенья — на его же благо! Лиам тоже почти не отсвечивал: рухнул в подготовку к СОВ, и всё остальное перестало для него существовать. Химе на Дейдару, казалось, обиделась — ну и дура, раз не видит дальше собственного носа. С Джимом они тоже поссорились. Когда стало известно, что Рабастана отправили в Мунго, братишка нашёл Дейдару и попытался выдать что-то поддерживающее. Вот только получалось у Джима плохо, Дейдара уже был не в духе, а там ещё Сириус открыл пасть: сверкнул, как считал, остроумием, полюбопытствовав у Дейдары, не он ли натравил Гринграсса на Лестрейнджа, чтоб Басти точно не побил его квиддичный рекорд? Дать ему в морду было единственным верным решением. Джим, как и стоило ожидать, вообще ни хрена не понял причин, наехал на Дейдару, обозвал его бешеным и уволок Сириуса прочь. С тех пор Джим демонстративно дулся, и команда поддерживала своего капитана.       Вот так пара поганых часов лишила Дейдару всех, кто обычно был рядом.       Чтобы не думать об этом, всё свободное время он проводил за тренировками: сбегал из замка в Запретный лес, даже ночевал там, устроившись на ветках вековых деревьев, — и чего все гонят, нормальный лес! Если не лезть в дремучую чащу к логову акромантулов, или к поселению кентавров, или к болоту с блуждающими огоньками, или к троллям, периодически забредавшим из предгорий, ничего страшного в том лесу и нету. Дейдара облюбовал белтайнскую поляну: химе выбрала это место для ритуала не случайно, да и все трое шиноби убедились в его укромности и безопасности. Для нужд Дейдары — самое то. Здесь, натянув заглушку, можно делать, что хочешь!       Хотелось ломать и крушить. Этим Дейдара и занимался — только белки да мыши были свидетелями, и то недолго: стали отличными мишенями для ножа. Ах да, ещё как-то раз залетела ворона.       Ворона по имени Учиха Итачи явилась из теней и взгромоздилась на ветку.       — Добрый вечер.       — Ночь на дворе, — огрызнулся Дейдара, которому этот мудень сбил прицел на пролетавшую мимо сову. — Чё надо?       Итачи молча стёк на поляну. Осмотрелся, оценивая масштабы постигших ту изменений. Задержался у могильника, в который Дейдара скидывал плоды своих метательных упражнений.       — Итачи, свали, не до тебя.       — Чем ты так занят?       — Тренировкой, не видишь, что ли?       — Можем потренироваться вместе.       Дейдара прорычал что-то невнятное, но сугубо негативное. Учиха, впрочем, и бровью не повёл. Отойдя к поваленному дереву, сел на ствол и, скрестив ноги, выпрямил спину, будто собирался помедитировать. Оно бы и неплохо: молчащий, он не помешает, заверил себя Дейдара, — но не прошло и минуты, как Итачи заговорил:       — Однажды мы с Кисаме были в Стране Снега…       — Охуенно за вас рад.       — Мы были там с Сасори, — при упоминании напарника Дейдара навострил уши, и от Итачи это не укрылось. — Он как раз остался без напарника, а миссия требовала сложных и разноплановых действий. Не стану утомлять тебя подробностями: скажу только, что задание было связано с политической борьбой, развернувшейся при дворе даймё. Одна из сторон заплатила Акацуки за поддержку. От нас требовалось быть одновременно шпионами, дипломатами, телохранителями и убийцами — два месяца пролетели, как неделя. А затем… — он вдруг замолчал. — Впрочем, нет, лучше я расскажу тебе другую историю. Давным-давно, в Эпоху воюющих кланов…       — Нет уж, дорассказывай ту, — потребовал Дейдара. По губам Итачи скользнуло подобие улыбки (или это тени так ложились на его лицо), и он продолжил:       — В один из дней, вернувшись в место нашей временной дислокации, я обнаружил Кисаме без сознания, почти без признаков жизни. Сасори пропал.       Дейдара сглотнул. Он словно бы видел этот момент: светлую комнатку в доме, за окнами которого с мягким шорохом падал снег; разворошённый футон и маленькую бутылочку на полу между ним и тарелкой с последним онигири; книжонку в пёстрой обложке, по-простецки заложенную обрывком бинта; очертания большого, сильного тела, застывшего поверх сбитых простыней.       Итачи моргнул, однако краснота из его глаз не исчезла, и совершенно точно она не была игрой света или воображения.       Стоило возмутиться, метнуть нож в Учиху, разорвать полу-иллюзию — Дейдара не смог себя заставить. Ощущение опасности, запах саке, металла и агонии раззадоривали его, возвращали в то прекрасное время, когда жизнь была проще, цели — возвышенней, и не о ком было переживать.       — Знаешь, что произошло?       — Могу догадаться, ага. Вы вконец заебали Сасори, и он решил, что лучше справится с миссией без вас.       — Что-то вроде того, — Итачи слегка наклонил голову. — Как выяснилось позже, противник нашего заказчика нанял специалистов из Кровавого Тумана. Среди них был выдающийся аналитик, сумевший после периода наблюдения начать предугадывать наши действия. Когда один за другим сорвались сразу несколько планов, Сасори решил, что в команде предатель.       Дейдара с пониманием хмыкнул: интимней многих был знаком с паранойей напарника.       Перед ним вновь соткалась та комнатка. Метель всё ещё шуршала, но за окнами сгустились сумерки. Комнатку освещали две масляные лампы, их фитильки то и дело искрили. Пахло медикаментами, по полу были разбросаны отработанные лечебные свитки. Со стороны футона доносилось частое, прерывистое дыхание, и Дейдара прекрасно знал его значение: отравленному скоро конец.       Сасори стоял на пороге комнаты, и снег шапкой укрывал голову уродливой куклы Хируко. В глазах преградившего ему дорогу Итачи горел Шаринган.       — Посторонись, — басовито прорычал Сасори. Дейдара ненавидел голос Хируко: тот не имел ничего общего с настоящим голосом данны. — Ты оглох? В сторону, Итачи. Я дам ему противоядие и потом уже разберусь с тобой.       — Что? — не удержавшись, брякнул Дейдара.       — Я тоже удивился, — негромко сказал Итачи: не тот, что пилил Сасори настороженным взглядом, но существовавший где-то на границе сознания.       — Как вы все выжили-то, если Сасори собирался «разобраться с тобой потом»?       — Как оказалось, он имел в виду «объясниться».       Ну да, хер бы данна произнёс такое вслух.       — Я позволил Сасори подойти к Кисаме: сам я в любом случае не мог ему помочь, хотя и пытался. Не умереть Кисаме мог только по решению Сасори. И он дал Кисаме противоядие, после чего рассказал про конкурентов, их идею натравить нас друг на друга.       — Только не говори, что Сасори признал, что облажался.       — Нет, конечно. Когда Кисаме пришёл в себя, мы все решили оставить этот инцидент в прошлом, сосредоточиться на миссии и завершить её в кратчайшие сроки. Особенно торопился Сасори.       Ещё бы. Его наверняка дико бесило постоянное напоминание о собственном проёбе перед глазами.       — Мы говорили об этом случае всего раз — с него минуло года два или три. Момент был подходящий, и я спросил Сасори, зачем он тогда вернулся. Он долго молчал, но в конце концов всё же ответил: «Я не люблю ошибаться. Но из-за собственной ошибки лишаться потенциально ценного ресурса я не люблю больше».       Дейдара задумчиво поковырял ногтем корочку запёкшейся крови на сбитой костяшке.       — Брешешь. Сасори б в жизни не стал тебе ничего объяснять.       — Если тебе приятнее так считать, — откликнулся Итачи, замолчал и в самом деле принялся медитировать, а Дейдара вернулся к тренировкам с ножом подальше от него.

***

      В те дни Дейдара напоминал бомбу с очень неочевидным спусковым механизмом: за что ни тронешь — может рвануть. Итачи настойчиво искал возможность его обезвредить. И в первую очередь нужно было заставить Дейдару думать.       Пребывание Рабастана в госпитале святого Мунго было проблемой. И суть её заключалась даже не в том, что Рабастан пострадал, тяжело ранен и пока неизвестно, что с ним будет дальше, — проблема в том, что он находился за пределами Хогвартса и зоны контроля Итачи. Один; без присмотра — человек, обладающий исключительными знаниями о шиноби, всё ещё защищёнными не так надёжно, как Итачи бы хотелось. Из-за состояния Хинаты после Белтайна они так и не успели принять Рабастана в Орден Трикветра. Это означало, что его знания защищены только данной лично Дейдаре клятвой, и Итачи не был уверен в её надёжности. Да, он не смог сходу её обойти, когда проверял Рабастана, — однако это вовсе не значило, что подобное не под силу легилименту, располагающему большим запасом времени и настроя идти до конца. Паранойя не давала Итачи спать.       Практически не спал в те дни и Дейдара. Случившееся с напарником задело его (новый шрам лёг аккурат поверх старого, глубокого настолько, что даже смерть и перерождение в другом мире не смогли его затянуть), и лишь каким-то чудом Дейдара сдерживал себя, до сих пор не принялся назначать и убивать виноватых. После смерти Сасори у него снесло все тормоза. Если худшее произойдёт с Рабастаном, Итачи готовился вновь лицезреть того Дейдару, который погнался за Саске.       Первым делом он убьёт Эшли, которого по некой причине считал виноватым в том, что Рабастан остался с неприятностями один на один. После найдёт и попытается убить Рафаэля Гринграсса: лишь его проклятие могло навредить Рабастану так сильно, чтобы того потребовалось транспортировать в Мунго, — и на этом вторая жизнь Дейдары имеет шансы закончиться. Итачи не знал всей мощи их (теперь уже бывшего) профессора защиты, однако улавливал её липкую тень при каждом взгляде на Гринграсса. Хината тоже её видела и обходила профессора стороной. Только Дейдара, верный себе, как намагниченный тянулся к человеку, полному яда.       Гринграсс покинул школу тихо, незаметно, но Дейдара, если задастся целью, сумеет его найти. По оговоркам Итачи понял, что Гринграсс как-то связан с Брайаном Поттером, «кузеном» Дейдары; из вскользь брошенной Реджинальдом ещё летом фразы знал, что за назначением Гринграсса в Хогвартс стоял Отдел тайн. Итачи ничего не знал об этой организации и предпочёл бы, чтобы организации не было ничего известно о нём. Поэтому позволять Дейдаре начать охоту на Гринграсса было ни в коем случае нельзя.       Другим подпунктом проблемы пребывания Рабастана в Мунго являлась его тотальная незащищённость. Даже если отринуть на момент беспокойство о сохранности секрета шиноби — за пределами школы имелись люди, желавшие парню смерти. Та ученическая теория, списывавшая случившееся на попытку убийства Лестрейнджа, казалась Итачи бредовой только отчасти. Слова старшего брата, сказанные Рабастану накануне совершеннолетия, вряд ли были пустой угрозой.       Что может быть менее подозрительно, чем скончавшийся в больнице тяжёлый пациент?       — Ты знаешь, в том госпитале есть какая-нибудь защита?       Его плечи напряглись, но Дейдара не повернулся. В ту ночь он тренировал тонкие техники Дотона и сердился, когда не получалось.       — Откуда мне знать?       — Ты не боишься, что Рабастан сейчас как никогда открыт для удара?       Зарычав, Дейдара саданул по земле укреплённым чакрой кулаком.       Через пару ночей Итачи вновь пришёл на их поляну. Дейдара казался не в пример более спокойным и чертил в воздухе невидимые знаки волшебной палочкой.       — Я написал кузену, — сообщил он, стоило Итачи занять привычное место и принять позу для медитации. — Он был в Мунго: сказал, что палата Рабастана скрыта и в журналах пациентов его имени нет. Походу, Дамблдор подсуетился. Брайана пустили только потому, что он у тамошнего завотделением на особом счету.       Итачи внимательно посмотрел на товарища.       — Как Рабастан?       — Ещё не пришёл в себя.       — Ясно.       Больше они ничего не сказали друг другу в ту ночь.       В школе они совсем не разговаривали: Дейдара злобной тучей летал с урока на урок, меча гром и молнии в любого, кто пытался подойти, а у Итачи имелись другие заботы.       С самого маскарада Рейнальд пребывал в пограничном состоянии, которое Итачи старательно в нём поддерживал, не давая товарищу броситься в крайности: тот с примерно равной частотой хотел пойти извиниться перед Хинатой и никогда больше с ней не разговаривать. Последнее состояние у него наступало обычно после общения с Гекатой Паркинсон, и Итачи при любой возможности отстранял девчонку от Рейнальда. Вдобавок, Мора вела себя странно: стала даже более раздражительной, чем прежде, и вечно пропадала где-то (в личных покоях преподавателя защиты, теперь опустевших; Итачи проследил за ней до дверей, но не стал выяснять, чем женщина там занята). За неуместные, на её взгляд, вопросы Рейнальду пару раз перепадало от матери резкое слово. Он, конечно же, мгновенно вспыхивал, и делом Итачи было его заткнуть и увести подальше.       С другой стороны, у него была Лисанна. Маскарад, разбивший Рейнальду сердце, окрылил её, и девочка каждый раз только что не скакала от радости, когда Итачи приходил провести с ней время в их тайную комнату. Она почти перестала мямлить, вместо игр прилежно готовилась к экзаменам. Для цели Итачи это было плохо: Лисанна нужна ему разбитой и способной видеть, — но приходилось ждать и подыгрывать. Не случись истории с Рабастаном и взвинченного Дейдары, почти готового идти убивать, Итачи натравил бы на девочку Эвана, а затем, когда тот довёл бы сестру до срыва и истерик, выступил бы надёжным плечом и спасителем. Пока же он вынужден был выступать репетитором для отстающей первогодки.       Ещё на орбите Итачи имелся Регулус, и вот он, в отличие от остальных, не являлся источником головной боли. Маленький Блэк даже не взаимодействовал с ним особенно: так, порой здоровался и мелко кивал, стоило их взглядам ненароком пересечься. Тихо, но неотвратимо он теплел к Итачи.       — Я придумал, — заявил Дейдара, когда Итачи присоединился к нему в одну из ночей. Подрывник сидел на поваленном дереве, которое обычно занимал Итачи, и пытался сложить из небольшого письма журавлика. — Я написал родителям… ой, лицо попроще сделай! Да, я написал родителям, в общих чертах обрисовал им, почему Басти лучше не оставаться надолго в Мунго, и попросил забрать его домой. Сегодня отец ответил: обещал, как только можно будет, так и поступить.       — А до тех пор?       — А до тех пор родители будут его навещать, да и Брайан ходит к нему почти каждый день. Так что Басти под присмотром.       Итачи кивнул.       — Хорошо.       — Ага, зашибись, — проворчал Дейдара, косясь на него из-под чёлки. — Теперь паранойя даст тебе спать и ты прекратишь таскаться сюда и отвлекать меня от тренировок?       — Я здесь тоже ради тренировок, Дейдара.       Он недоверчиво хмыкнул, но спрятал пергамент в карман и соскочил с дерева.       — Тогда спарринг.       — Нападай.       Итачи и не предполагал, что ему так нужно было кого-нибудь по-товарищески отмутузить.

***

      С момента выхода той гадкой статьи в «Ведьмином досуге» (её показала Изольда, шипя не хуже кобры) Брайана не покидало паршивое предчувствие. Оно лишь усиливалось, когда Брайан смотрел на свои старые карманные часы, на крышке которых горели надписи:       «Отец — Министерство магии», «Мать — дом», «Изольда Фоули — Грейт-Миссенден, Бакингемшир», «Рафаэль Гринграсс — неизвестно».       «Отец — дом», «Мать — дом», «Изольда Фоули — Колчестер, Эссекс», «Рафаэль Гринграсс — неизвестно».       «Отец — Министерство магии», «Мать — Эльмстед-холл, Кент», «Изольда Фоули — Годрикова Впадина, Девон», «Рафаэль Гринграсс — неизвестно».       «Неизвестно»… Никогда раньше часы не показывали такого. Брайан долго мялся, но в конце концов заглянул с вопросом к отцу, и тот пояснил: «Неизвестно» означает, что человек носит мощный амулет сокрытия, делающий его невидимым для большинства отслеживающих чар.       — Что Гринграсс вытворил на этот раз? — устало и строго спросил отец тоном «А ведь я тебя предупреждал!».       — Понятия не имею, — признался Брайан.       Это была чистая правда: впервые в жизни он совершенно не знал, что сделал его лучший друг, даже где он и что с ним. Однозначно, что-то случилось в школе: Брайан получил письмо от Дэвида, сочившееся недетской паранойей, и записку от директора Дамблдора. В последней сообщалось, что Рафаэль покинул пост преподавателя защиты от Тёмных искусств, и что директор будет весьма обязан Брайану, если тот за ним присмотрит. Также, говорилось в записке, Рабастан Лестрейндж находится в Мунго и, если Брайан захочет навестить юношу, его впустят.       Само собой, Брайан бросился в Мунго в тот же день.       Встретивший его целитель Хорнби, прекрасно знавший Брайана и его друзей вот уже много лет, был непривычно бледен и серьёзен.       — Я получил записку, — он прихватил Брайана за локоть короткопалой ладонью, похожей на лапку нюхлера, и утянул вглубь отделения «Недуги от заклятий». — Случай тяжёлый, мистер Поттер… Мы погрузили пациента в глубокий целебный сон и применили несколько комплексов зелий, но он восстанавливается куда хуже, чем мы ожидали.       Они остановились перед картиной с престарелой целительницей, отмерявшей длинной серебряной ложкой жабью икру. Воровато оглянувшись, целитель Хорнби по-особому постучал палочкой по завитушкам на раме — картина открылась, пропуская волшебников в палату.       Та оказалась одиночной и очень светлой: оба искусственных окна транслировали пушистый рождественский снегопад вместо мороси, поглотившей Лондон. В воздухе стоял терпкий запах зелий: Брайану пришлось сознательно притупить обоняние, иначе с его носом в этом облаке и рехнуться недолго. Подойдя к кровати, он опустился на одинокий стул и рассмотрел лежавшего на ней парня.       Мягкий кокон золотистых целебных чар окутывал его, и в их тёплом свете Рабастан мог показаться мирно спящим. У него не было видимых ран, но глаза запали, истончилась кожа, а губы были обескровленные, сухие и растрескавшиеся. Казалось, он разом состарился на десятки лет.       — Рабастан? — осторожно позвал Брайан; на мертвенно-бледном лице не дрогнул ни один мускул. — Басти?..       — Сомневаюсь, что он вас слышит, — вздохнул целитель Хорнби. — Прошло уже три дня, но он до сих пор не реагирует ни на какие стимулы. По крайней мере, его жизненные показатели стабильны… стабильно слабы, помоги ему Парацельс.       Брайан посидел ещё немного, но затем целитель-ассистент принёс колбу с дымящимся варевом и ему всё-таки стало дурно от удушливого облака зелий. Выйдя в коридор, он подождал целителя Хорнби; закончив с пациентом, целитель присоединился к Брайану и отгородился от пустого коридора заглушкой.       — В реестрах больницы не значится, что мистер Лестрейндж у нас, — тихо сказал целитель Хорнби. — Полагаю, вы догадываетесь, чья это просьба. Впрочем, для вас ограничений нет, мистер Поттер. Приходите, когда сочтёте нужным.       — Я буду заглядывать каждый день, — пообещал Брайан, крепко, с благодарностью пожимая потную ладошку целителя.       После этого он вышел на улицу и долго бродил по магловскому Лондону, громко проживавшему обычную среду. Противная морось оседала на рубашке, путалась в волосах, но Брайан шагал вперёд, не замечая ничего. Пешком он добрался до Косого переулка и, едва оказавшись в тишине своей квартиры, достал зачарованный ежедневник, один из пары.       «Я только что был в Мунго у Рабастана: его жизни ничего не угрожает, но полное выздоровление займёт время. Ты знаешь, что с ним произошло?»       Ответа не последовало.

***

      Когда он пришёл на следующий день, в палате обнаружилась тётушка Юфимия. Отложив томик стихов, она поднялась навстречу Брайану и крепко обняла.       — Ты разминулся с Флимонтом: он пошёл спросить, не требуется ли помощь в изготовлении неких особых зелий, — сказала тётушка, ласково сжимая руку Брайана. — Как ты, дорогой?       — Как я? — заторможенно удивился Брайан. — Я-то что? Ну, переживаю за Рабастана, конечно.       Тётушка Юфимия понимающе вздохнула.       — Вы с ним сдружились на весенних каникулах, верно? Мальчики прямо светились, когда вернулись от тебя.       — Угу, — совсем смешался Брайан, твёрдо намеренный унести с собой в могилу секрет того, что Дэвид и Басти, а с ними их друзья, Лиам и Эшли, делали на тех каникулах в Лондоне.       Его настроение тётушка истолковала по-собственному.       — Мы разговаривали с целителем Хорнби. Он замечательный человек и хороший специалист, однако в случае Рабастана, как он сам сказал, просто хорошего специалиста недостаточно. К счастью, Флимонт сумел связаться с целителем Нисбетом…       Брайан обомлел.       — …После войны он работал с Карлусом и ещё несколькими нашими друзьями, — продолжала тётушка Юфимия, явно не заметив, как он изменился в лице: её встревоженный взгляд приковался к Рабастану. — В последние годы целитель Нисбет не практикует, но нам согласился помочь. Он обещал заглянуть сегодня после обеда. Ты задержишься до его прихода?       — К сожалению, я не смогу остаться так долго, — пробормотал Брайан, пряча от тёти глаза.       Она погладила его по плечу.       — Я понимаю. У тебя служба…       Именно на службе в тот же вечер он встретился с целителем Нисбетом.       — Ах, мистер Поттер, — главный лекарь Отдела тайн отложил бумаги и приглашающим жестом указал ему на стул перед своим рабочим столом. — Садитесь. Что я могу для вас сделать?       — Сэр, сегодня днём тётушка сказала мне, что дядя Флимонт связался с вами…       — Всё так, Флимонт действительно написал, — согласился целитель Нисбет. — Мы проработали с ним в тесном контакте всю войну, а после неё я в самом деле помогал восстанавливаться вашему отцу — я вижу, вам любопытно.       — Простите, сэр. Могу ли я спросить насчёт Рабастана?       — Спросить вы, разумеется, можете, однако на данный момент я с уверенностью могу сказать вам лишь то, что он выживет. К несчастью для юного мистера Лестрейнджа, рядом не оказалось мадам Томсон, старого, ещё военного целителя, и кто-то крайне топорно вырвал из него проклятие. Это усугубило уже нанесённый ущерб и, как результат, тело юноши повреждено изнутри. В данный момент его поддерживают в стабильном состоянии сотрудники Мунго, однако среди них не осталось тех, кто был способен излечивать такие увечья.       — А вы, сэр? Вы можете?       — Я проведу консультацию с руководством и после этого, если получу «добро», попробую применить комплекс чар, разработанных в нашем отделе. Впрочем, полагаю, мне это позволят. Лорд Нотт уже глубоко вовлечён в ситуацию и дал понять, что мы обязаны сделать всё в наших силах, чтобы стереть следы происшествия.       Сражённый предположением, Брайан сжал подлокотники так, что кожа перчаток заскрипела. Целитель Нисбет посмотрел на него удивлённо.       — Вы разве не знали? Это Рафаэль Гринграсс проклял юношу.

***

      «Я знаю, что случилось с Рабастаном».       Ответа не последовало.       «Не считаешь, что стоит объясниться?»       Ответа не последовало.       «Рафаэль, ответь мне!»       Ответа не последовало.

***

      Шла последняя неделя мая. Их класс писал заключительную предэкзаменационную контрольную по астрономии в непривычной тишине. Профессор Эмерсон: такой старый, иссушенный временем, что рядом с ним директор Дамблдор показался бы пышущим жизнью юнцом, — был глуховат, поэтому на его контрольных постоянно шептались: профессор не мог отличить шёпот от скрипа перьев и шороха пергаментов, чем студенты беззастенчиво пользовались.       Однако в тот день никто не уточнял у соседей, как называется четвёртый по величине спутник Сатурна, сколько звёзд в созвездии Большого Пса и в какое время поднимается над горизонтом Туманность Ориона. Никто даже не просил у соседей пера на замену сломавшемуся. Всё дело было в том, что за прошедшие с маскарада без малого две недели их курс основательно рассорился. Пуффендуйцы и когтевранцы, как обычно, предпочитали держаться в стороне от драм, но среди гриффиндорцев и слизеринцев не осталось почти никого, кто не имел бы зуб хотя бы на одного одноклассника. И, к сожалению, Хината не могла причислить себя к исключениям.       Подруги игнорировали Хинату уже который день. Их глупая ссора началась из-за Северуса, который всё ещё дулся на Лили за то, что она предпочла пойти на бал не с ним, а с девочками. Как-то раз Мэри принялась в своей манере шутить-подкалывать его на эту тему, и Северус взорвался: обозвал Мэри дурой, а заодно и Лили, «якшающуюся с подобными идиотками». Гестия в отместку попыталась его проклясть, но Хината в последний момент перехватила и отвела её руку с палочкой. «Ну да, ты же не за нас, а за слизеринцев!» — обиженно воскликнула Гестия, отвернулась и больше с Хинатой не разговаривала. Мэри из благодарности поддержала её. Лили была так расстроена, что накричала на всех и теперь принципиально садилась на уроках с Римусом, готовилась к экзаменам тоже с ним.       Место за партой рядом с Хинатой неуютно пустовало. Обычно на общих со Слизерином занятиях его занимал Рей, однако в последнее время он предпочитал садиться с Итачи или Гекатой. Рей практически не разговаривал с Хинатой, а если приходилось, то старался быть краток и холодно вежлив. И если поначалу Хината заставила себя отнестись к его просьбе провести какое-то время порознь с пониманием, то постепенно начала раздражаться, а потом и вовсе сердиться. Его бойкот был просто смешон! Что ещё досаднее, вопреки ожиданию и потаённой надежде Хинаты, Итачи даже не попытался объяснить товарищу, что тот ведёт себя по-ребячески, недостойно наследника древнего клана. Наоборот, Итачи выражал Рею поддержку, тоже сведя общение с Хинатой до минимума. Но он хотя бы объяснился, перехватив её как-то после уроков.       — Сейчас мне выгоднее принять сторону Рейнальда, — сказал Итачи, настолько захваченный своей идеей, что даже не потрудился притвориться, будто ему совестно так поступать с сестрой. — В отношении него у меня есть план, над которым я работаю уже некоторое время. Прошу, пойми.       Хината на это молча кивнула: у неё не было моральных сил сердиться ещё и на брата. Итачи, по крайней мере, не изменял себе.       Себе изменял Дейдара.              Подперев голову кулаком, он пусто смотрел в свой свиток, порой принимаясь выводить что-то на уголках. Учёба занимала его тем меньше, чем больше времени проходило с того ужасного воскресенья, когда Рабастана отправили в Мунго. С тех же самых пор Дейдара не сказал Хинате ни слова. Она, в свою очередь, не собиралась первой заводить разговор: ей совершенно не понравилось, как Дейдара обошёлся с Эшли. Даже если в его обвинениях и было зерно правды, Хината считала его поведение глупым и жестоким. Как можно так себя вести, когда друг очевидно страдает?! Неужели так сложно отложить претензии до тех пор, как Рабастан поправится, и уже тогда обсудить всё на спокойную голову? Не мог же Эшли сознательно вынудить Рабастана пойти… туда, куда пошёл, и ввязаться в то, во что ввязался!       Не мог же?       Хината задумчиво поймала губами кончик пера. Исходя из всего, что она знала об Эшли, о Рабастане, об их отношениях — нет, не мог. Тогда почему Дейдара выплюнул в лицо другу те слова, назвал ублюдком? Что произошло между ним и Эшли? С чего бы Дейдаре говорить, что Эшли пытался через Хинату насолить ему?..       Терпеть неизвестность дольше не было сил. Поэтому, едва ударил колокол, Хината сдала работу одной из первых и выбежала из класса у подножия Астрономической башни. Начался обеденный перерыв, а перед этим у шестикурсников была консультация по трансфигурации — перехватить Эшли у кабинета было проще всего, поэтому Хината и торопилась через по-пятничному бурлящую школу.       Ей повезло: профессор МакГонагалл задержала шестой курс, и к тому времени, как Хината подоспела, ребята только покидали класс. Эшли вышел позже прочих, погружённый в себя, словно обдумывал сложное превращение. Отвлекать его было чуть-чуть неловко, но Хината всё-таки выступила навстречу.       — Привет, Эшли.       — Привет, Хлоя, — подняв голову от пола, он попытался изобразить улыбку. Из класса вышла профессор МакГонагалл и смерила Эшли и Хинату внимательным взглядом; впрочем, декан ничего не сказала и, заперев аудиторию, ушла на обед. — Как дела?       — Всё нормально, спасибо. Мы можем поговорить?       — Мы ведь уже разговариваем, — пошутил Эшли и полез в портфель; на свет явился ежедневник.       — Я имела в виду другое, — возразила Хината, наблюдая, как Эшли ищет что-то в своих записях. От этого становилось ещё более неловко. — Я тебя отвлекаю?       — Немного. Экзамены уже на следующей неделе, а у меня всё ещё остаются пробелы в некоторых темах по нумерологии. Я как раз собирался вместо обеда в библиотеку, чтобы почитать, — Эшли выглянул из-за ежедневника, поправил очки. — Прости, Хлоя. У тебя что-то срочное?       Хината окончательно смешалась.       — Ну-у… пожалуй, не очень.       — Тогда давай поговорим потом, завтра, например. Или ты идёшь в Хогсмид?       — Я?.. — объявление о последнем в году походе в Хогсмид появилось на информационных стендах в начале недели, но Хината так и не решила, стоит ли ей идти. Теперь, оценив ситуацию, сказала: — Нет, не иду. У нас первым экзаменом стоит трансфигурация, а мне ещё много чего нужно повторить… Мы могли бы позаниматься вместе, как думаешь?       — Могли бы, — после недолгого молчания согласился Эшли. — Завтра у меня есть дела, но позже я найду тебя в библиотеке.       — Хорошо! — обрадовалась Хината.       Вернув ежедневник в портфель, Эшли осмотрелся по сторонам; убедившись, что коридор пуст, он мягко привлёк Хинату к себе. Она зарделась, но обняла парня в ответ.       — Не думай, что я не понял, — прошептал Эшли ей в макушку. Чуть отстранившись, Хината заглянула ему в глаза.       — Пожалуйста, не замыкайся в себе.       — От тебя замкнёшься! — Эшли улыбнулся и, наклонившись, поцеловал её. — Итак, завтра в библиотеке?       — Угу, — выдохнула Хината, отчаянно стараясь не думать, какого цвета у неё сейчас щёки и как с такими идти через замок. Эшли словно прочёл её мысли.       — Сюда, — он взял её за руку и утянул в потайной ход, начинавшийся за гобеленом с изображением шотландской пасторали. Этот ход вёл сразу на четвёртый этаж, практически к самой библиотеке, и представлял собой винтовую лестницу с высокими каменными ступенями. Ленивые и физически неподготовленные студенты этой лестницей не пользовались, но Эшли явно хотел добраться до библиотеки кратчайшим путём, а ей дать отдышаться прежде, чем идти в Большой зал, — так подумала Хината, однако быстро поняла, что неправа.       Опустившийся гобелен оставил их без света, но Эшли вместо того, чтобы наколдовать Люмос, снял с Хинаты очки, а следом опустил руки на её талию.       — Эм-м… — начала Хината, сама ещё не зная, что собирается сказать. Впрочем, Эшли не дал ей шанса собраться с мыслями — поцеловал так, что всё тело вспыхнуло, захваченное бурей возбуждения. Теперь Хината знала, что это такое, — и как же ей нравилось это знание!       Опомнилась Хината, уже когда сидела у Эшли на коленях, крепко вцепившись в плечи, а он гладил под мантией её спину. Его пальцы то и дело соскальзывали под пояс её юбки: всего на ноготь, не глубже, — но именно это заставило Хинату очнуться от наваждения и попытаться отстраниться.       — Всё в порядке, — прошептал Эшли ей на ухо. — Мы только целуемся.       — И больше ничего… — хотела сказать Хината требовательно, а вышло с неуверенным вопросом.       — И больше ничего, — подтвердил Эшли, убирая руки с её спины (Хината едва сдержала разочарованный стон). — Можно мне сделать всего одну вещь?       — К-какую?       — Ничего криминального, — Эшли одной рукой ослабил её галстук, другой расстегнул верхнюю пуговку рубашки и, отогнув ворот, прижался губами к шее. Хината замерла, настороженная. Эшли на это тихонечко усмехнулся и осторожно прихватил её кожу зубами.       Четвертью часа позже, уединившись в неработающем туалете на третьем этаже, Хината с постыдным интересом изучала в отражении алеющую на бледной шее отметку и размышляла, были ли иронией слова Эшли, перед расставанием сказавшего: «Ты слишком хорошая, принцесса».       Разве хорошие девочки носят засосы?!       С другой стороны, разве они способны на убийство?       Сняв очки, Хината посмотрела себе в глаза.       — Не просто способна — совершала, — негромко сказала она. — А в этом, — она мазнула пальчиком по засосу, — нет ничего плохого.       На лице в зеркале не отразилось сомнений. Придя к соглашению с собой, Хината улыбнулась и принялась поправлять галстук.

***

      В ту ночь Итачи решил, что пришла пора.       — Майкл, куда мы идём? — требовательно прошептал Рейнальд, шагавший за ним след в след.       — Скоро увидишь, — Итачи отогнул преграждавшую путь еловую ветку и пропустил товарища вперёд. Впрочем, быстро вернул себе лидерство, уверенно заходя всё глубже в лес.       — Что бы ты ни хотел мне показать, надеюсь, оно того стоит. Мне не улыбается перспектива быть сожранным оборотнем.       — В Запретном лесу нет оборотней.       — А что есть?       — Хочешь узнать — сверни в ту сторону.       — Нет уж, спасибо! — Рейнальд отмахнулся от светлячка. — Обязательно было идти в лес ночью?       — Обязательно. То, что я хочу тебе показать, появляется здесь по ночам.       Рейнальд замолчал, но в его сопении Итачи слышал, как опаска борется с любопытством.       Довольно долго шли в молчании. Хотя из предосторожности они не зажигали Люмос, Рейнальд не жаловался и шагал, пусть неспешно, вполне уверенно: отец часто брал его в лес в детстве, ему было не привыкать переступать через корни и обходить непролазные стены из ветвей. Итачи так и подмывало напугать его и посмотреть, как Мальсибер себя поведёт: побежит ли? Спрячется? Выхватит палочку с намереньем драться?.. Не будь у Итачи чёткой цели, он бы проверил.       Наконец, могучие ели и сосны растворились в лиственном лесу, куда более светлом, но и труднопроходимом из-за густого подлеска. Но Итачи хорошо изучил дорогу к их поляне, поэтому без труда провёл Рейнальда через лабиринт деревьев и кустов. Наконец, они вышли к овражку, по дну которого тёк извилистый ручей.       — Отсюда недалеко, — сказал Итачи товарищу, прибавляя шаг.       Ещё немного, и они перешли условную границу, по которой Дейдара обычно натягивал заглушающий барьер. Тут же слуха коснулись приглушённые, но вполне различимые звуки ударов.       Рейнальд остановился. В его серых глазах помимо лунного света отражалось сомнение.       — Всё в порядке, верь мне.       — Если нас сожрут, мать найдёт способ нас воскресить и сама головы открутит.       — Резонно, — кивнул Итачи. — Но ты же не станешь нас жрать? — обратился он к высунувшемуся из-за кустов боярышника Дейдаре, привлечённого шумом и голосами.       Оторвав взгляды от него, Дейдара и Рейнальд уставились друг на друга. Последовала немая пауза.       — Какого х?..       — …драккла, Майкл?!       — В прошлый раз ты оскорбился, Рейнальд, когда узнал, что у нас с Дэвидом была стычка, но я не поставил тебя в известность о ней, — спокойно ответил Итачи. — Так вот, это была не стычка: мы порой вместе тренируемся.       — Это я тут тренируюсь, а ты меня бесишь, — пробурчал Дейдара, следя за Рейнальдом взглядом, какой раздражённый шиноби имеет, решая, является ли человек перед ним мишенью для отвода души.       — Мы с Рейнальдом тоже часто тренируемся, — внешне проигнорировав его выпад, Итачи тоном подчеркнул: не забывай, это мой потенциальный напарник. Дейдара хмыкнул, но сверлить Мальсибера взглядом перестал. — Я решил, что пришла пора совместить занятия.       — Вы мне на хер не сдались, — сообщил Дейдара и вновь скрылся за кустами. Звуки ударов возобновились.       Проведя рукой по растрепавшимся за лесной переход волосам, Рейнальд посмотрел на Итачи очень серьёзно.       — Ну, и зачем же мы здесь на самом деле?       — Ты понял, чем он занят?       — Чем он?..       — Ты видел его руки?       Рейнальд задумался и после нескольких секунд сказал:       — У него все костяшки сбиты до крови.       — А сейчас он…       — …избивает дерево?       Итачи медленно, весомо наклонил голову.       — Рабастан до сих пор не пришёл в себя.       — Оу, — Рейнальд бросил взгляд на кусты. Затем, что-то про себя прикинув, вздохнул: — Ладно, — и легко выбрался из овражка, оправил штаны и двинулся на поляну, на ходу окликнув: — Поттер, это правда, что ты учился драться на лондонских улицах?..       Не спеша следовать за ним, Итачи поднял голову к небу.       «Сработало», — расплылся в улыбке Шисуи.       «Пока рано судить», — одёрнул его Сасори.       «Рей — очень чуткий и заботливый мальчик, пусть пытается это скрывать…»       «И это ни разу не плюс. Нам нужен более жёсткий напарник».       «Сперва необходимо привязать его к членам отряда, — сказал Итачи своим призракам. — Ожесточать его будем после».

***

      В субботу с самого утра Хината ушла в библиотеку. Ей не нравилось заниматься в гриффиндорской общей гостиной: пусть уровень хаоса сейчас, непосредственно перед сессией, заметно понизился, всё равно находился кто-то, вместо конспектов читавший вслух «Вестник квиддича», не отрабатывавший чары, а игравший в шахматы или настолку, громко ругавшийся или хохотавший над шутками друзей. Роксана, сделавшаяся дёрганой и серьёзной, в башне вообще почти не появлялась: готовилась к ЖАБА где-то в замке в компании Евы и Гектора. Кто-то говорил, троица не вылезает из ванной старост, — Хината предпочитала не слушать сплетни и самой пореже бывать в общей гостиной. Ну, а так как в спальне тоже была не лучшая обстановка, она уходила заниматься в библиотеку: там хватало укромных столиков и никто никому не мешал. Вдобавок, все книги-справочники под рукой — Хината набрала себе целую дюжину и устроилась в уютном углу подальше от окна, за которым цвёл погожий день.       Не успела она углубиться в нюансы превращения совы в театральный бинокль, к её столу подошли. Раздалось тактичное покашливание:       — Кхм-кхм… Прости, это место свободно?       Поверх учебника Хината взглянула на Рея со смесью удивления и настороженности.       — Да, — он сел, опустив на пол у своих ног портфель, и принялся что-то из него извлекать. Хината вернулась к книге, но уже не понимала, про что читает: глаза бессмысленно бегали по строчкам, а мозг отказывался обрабатывать информацию.       — Хлоя? — она вновь выглянула из-за учебника, стараясь, чтобы лицо сохранило нейтральное выражение. На щеках Рея горел румянец. — Я хочу… — он сглотнул ложь, чуть было не вырвавшуюся вместо правды. — Я хочу извиниться. За то, что две недели вёл себя, как последний идиот.       — Не последний, — заверила его Хината. Она считала, что Рей вёл себя ещё очень прилично по сравнению с Дейдарой — даже пришёл с извинениями. Хинате были дороги его слова.       — Я совершенно не думал, каково тебе, — продолжил Рей так быстро, словно боялся сбиться с мысли. — Решил, что на мне весь свет клином сошёлся… Майкл меня образумил: показал мне человека, которому сейчас намного хуже. Когда я увидел, как он сбивает кулаки о дерево… — Рей вздохнул, пригладил волосы, а Хината запоздало забеспокоилась: что она пропустила?! — Не переживай, всё в порядке. Будет, я думаю. Но, наблюдая за Дэвидом, я подумал: а что, если бы в том инциденте пострадал не Рабастан, а ты? И последний наш разговор был бы ссорой… У меня сердце разорвалось от этой мысли! От представления, как ты лежала бы за сотни миль отсюда, проклятая…       — Рей, хватит, — мягко прервала Хината, беря в свои его руки: загрубевшие от тренировок с мечом, сильные, такие надёжные. — Со мной всё хорошо, и я очень рада, что наша размолвка в прошлом. А ещё, — она грустно улыбнулась, но решила высказать до конца то, что хотела ещё тогда, в ночь маскарада: — Когда-то давно я была на твоём месте — и я так надеюсь, что однажды смогу рассказать тебе всю историю от начала и до конца! Прости, прошу, что не могу этого сделать сейчас. Но я скажу тебе то, что когда-то давно мне нужно было услышать самой, высказанное прямо и честно, чтобы не жить в плену иллюзий.       — Тебе вовсе не обязательно…       — Дослушай, прошу тебя. Ты мой друг, Рей. Удивительно: всего чуть больше года прошло с тех пор, как мы начали общаться! Но даже за такое короткое время ты занял очень важное место здесь, — она коснулась собственной груди напротив сердца. — Я люблю тебя, Рей: как друга. Прошу, прими это… как я сама однажды приняла.       В ответ Рей улыбнулся ей печальной, но решительной улыбкой.       — Я слишком люблю тебя, Хлоя, чтобы отказать, — он аккуратно приподнял её руку и коснулся коротким поцелуем. Смутившись, Хината едва сдержалась, чтобы не вырваться, но Рей сам отпустил её, вновь закопошился в портфеле. — Трансфигурация, да? Где конкретно ты застряла?..       Они занимались до самого вечера (Эшли где-то запропастился, но Хинате было не до того: трансфигурация её поглотила), и казалось, что никакой размолвки между ними не происходило вовсе. На ужин они тоже пришли вместе, и Рей сел рядом с Хинатой за гриффиндорский стол.       — О-о, вы снова разговариваете? — не удержав бойкот, жадно осведомилась Мэри.       — Глупо ссориться по пустякам, — ответил Рей, придвигая к себе блюдо с пастушьим пирогом. Гестия поджала губы и уставилась в собственную тарелку.       — Так ты считаешь то, что Эшли засунул ей в рот свой язык, пустяком? — прищурилась Сьюзи Кармайкл, отвлёкшись от разговора с подружками.       Рей дёрнул щекой и крепче сжал приборы, но быстро совладал с собой.       — Его язык меня ничуть не волнует, в отличие от тебя.       — Уколол! — хихикнула Маргарет Данкан, и старшекурсницы принялись подтрунивать над вспыхнувшей Сьюзи.       — Если что, я всегда болела за тебя, — сказала Мэри Рею, кокетливо хлопая ресницами. — Ты самый милый чистокровный на свете, Рей!       — Конечно, так может показаться, с вашей-то выборкой, — он красноречиво посмотрел на дурачившихся Сириуса и Джеймса и вернулся к ужину.       Улыбнувшись себе под нос, Хината перевела взгляд на стол Слизерина. Там она не заметила ни брата, ни Эшли — зато обратила внимание, с каким лицом на неё и Рея смотрит Геката Паркинсон. Отбросив приборы, Геката стремительно вышла из зала, и никто её не остановил.

***

      Удержаться и не стиснуть Рабастана в объятьях было превыше сил Брайна.       — Отпусти, задушишь! — прохрипел он, и Брайан быстро дал заднюю, усадил себя на прикроватный стул, счастливый, только что хвостом не виляющий. Он не находил слов, чтобы описать свою радость; хотелось лаять и скакать по палате.       — Я вас оставлю, — понимающе улыбнулась тётушка Юфимия. — Хочу уточнить у целителей, когда нам можно будет забрать Рабастана домой.       — Домой?..       — В Годрикову Впадину, милый.       Рабастан опустил голову, вспыхнув кончиками ушей.       — Спасибо, миссис Поттер.       Солнечно улыбнувшись им напоследок, тётушка вышла. Поёрзав на стуле, Брайан не придумал ничего лучше, чем задать один из самых банальных на свете вопросов:       — Как ты себя чувствуешь?       — Как трижды переваренный кал мантикоры, — Рабастан откинулся на подушки: при тётушке Юфимии он держал спину ровной, речь — чистой, а тут, наконец, расслабился. — Кроме меня ещё кто-то пострадал?       — Насколько я знаю, нет.       — Хорошо, — он костяшкой большого пальца потёр шрам на брови и, помолчав немного, всё же спросил: — Дей тебе сильно мозги вскрывал?       — Не больше, чем стоило, — дипломатично ответил Брайан, предпочтя не упоминать, что кузен писал ему каждый день, требуя детальные отчёты о состоянии друга вплоть до оттенка синяков под его глазами. Прежде Брайан сталкивался с этой стороной Дэвида всего раз — и предпочёл бы не сталкиваться более никогда. — Он волновался за тебя.       — Ага, — Рабастан как будто прочёл в его словах что-то другое, некий не заложенный в них подтекст. Брайан решил не уточнять — тем более, что лицо Рабастана вновь стало бледным, скорбным. — Скажи, ты что-нибудь слышал от профа?       Отведя глаза, Брайан принялся выдирать ниточку из больничного пододеяльника.       — Нет. Рафаэль меня игнорирует с самого инцидента. Даже мои часы, — он показал Рабастану старый семейный артефакт, — его не засекают. Я понятия не имею, где он и что себе думает.       — Ага, — повторил Рабастан, и его взгляд окончательно потух. Не в силах терпеть этот вид, Брайан быстро сказал:       — Чем бы ни были обусловлены его действия, уверен, у Рафаэля есть…       — Знаешь, — перебил его Рабастан, — я ведь правда думал, что дорог профу достаточно, чтобы он остановился.       Сердце оборвалось и ещё несколько секунд отказывалось биться.       — Я найду Рафаэля, — поклялся Брайан, — где бы он ни был, и притащу извиняться. Силком, если потребуется.       — Не нужно, — соскользнув по кровати ещё ниже, Рабастан натянул одеяло до самого носа. — Мне не привыкать. Видимо, судьба у меня такая.       — Что за глупости? — строго насупился Брайан, но парня не проняло:       — Сперва отец, потом Руди, теперь проф… Правда что, нужно было уже привыкнуть. Да и вообще… Лучше бы тот человек меня отпустил.       — О ком ты? — насторожился Брайан.       Рабастан скосил на него глаза: тусклые, затравленные, полные горечи.       — Я не сказал об этом никому, — наконец, тихо проговорил он. — Последнее, что я помню — не профессор Мальсибер и не боль, а всепоглощающее спокойствие. Я понял, что зря волновался о стольких вещах. Отпустить стало очень легко — достаточно было перешагнуть невидимую границу, и все проблемы перестали бы существовать. Я готов был сделать шаг, но в последний момент меня кто-то схватил и затащил обратно. Понятия не имею, кто это был и как он смог меня вытащить оттуда. Очнулся я уже здесь, — Рабастан облизнул сухие губы. — Так что, Брайан, я не хочу извинений профа. Но того человека я должен увидеть — и сказать ему, что зря он не дал мне сдохнуть.

***

      Весь следующий день Хината снова провела с Реем в библиотеке, и на этот раз к ним присоединились Лили и Римус, а после ещё Алиса, зашедшая «только за книгой», по итогу разбиравшая с ними сложное превращение до вечера. Итачи был занят чем-то своим, но его Хината хотя бы видела во время трапез — Эшли же так за весь день ни разу не показался. Впрочем, Хината заставила себя не переживать по этому поводу: пусть они между собой всё решили, с другими людьми Эшли наверняка всё ещё не горел желанием общаться. Хината решила дать ему время и поймать уже в понедельник, когда начнётся учёба.       Но наступил понедельник, а Эшли так и не объявился. Не пришёл он и на заключительную консультацию по рунам — и вот тогда Хината беззвучно забила тревогу.       Первым делом она наведалась в подземелья и долго-долго стучалась в дверь потайной комнаты. Никто не открыл. Тогда Хината, пусть и было неловко, достала из кармана ключ — собственную поделку, на коронке вместо зубцов имевшую рунограмму. Вставив его в замочную скважину, Хината сжала пальцы на ручке двери.       — Я вхожу, — сказала она и повернула ключ.       Рунограмма была составлена правильно, и дверь поддалась. Внутри было темно — переступив порог, Хината зажгла на кончике палочки Люмос. Магический свет вырвал из полумрака просторную лежанку, и удобные столы, заваленные бумагами, и сундуки, и пару кресел у невысокого чайного столика. Эшли в комнате не было.       Нахмурившись, Хината обошла помещение, осмотрелась в поисках зацепок. Единственное, что бросилось в глаза: некоторые места на столах и полках пустовали, а тонкий след пыли вокруг указывал на то, что ещё недавно они были заняты.       Покидала подземелья Хината с растущей тревогой.       Что делать? Спрашивать старост не имело смысла: Ева и Гектор погрязли в подготовке к ЖАБА, а других префектов Слизерина Хината лично не знала. Дейдару спрашивать было бесполезно, как и Лиама. Из слизеринцев-однокурсников Эшли она была знакома только с Рабастаном. Попроситься же войти в общежитие чужого факультета… нет, до такого Хината ещё не дошла!       Поэтому она направилась обратно на верхние этажи, в бывшие покои профессора защиты от Тёмных искусств: именно там нынче в неурочное время обреталась Мора-сенсей. Хотя бы она открыла на стук (на десятый, если быть точной): погружённая в себя, с длинным пергаментом в руке, на котором продолжало что-то чёркать самопишущее перо.       — Ну, что? — наверное, лицо Хинаты всё-таки выражало тревогу, потому что Мора-сенсей уточнила более сердечно: — Что случилось?       — Я могу задать вам вопрос насчёт… одного ученика? Моего друга, Эшли Шелби.       — Он не пришёл сегодня на консультацию, — Мора-сенсей сдула с лица выбившуюся из косы прядку и щёлкнула перо, чёркавшее так резко, что порвало пергамент. — Не могу сказать, что ему так уж нужны консультации, но для порядка я назначила ему отработку.       — Конечно, — Хината нервно сцепила пальцы в замок. — Дело в том, что я не видела Эшли с самой субботы, когда он ушёл на прогулку в Хогсмид. Вы знаете, он лучший друг Рабастана…       — Так, детка, помедленней, — Мора-сенсей взмахнула палочкой, сворачивая пергамент. — Ты говоришь, что Эшли Шелби пропал?       Выспросив у Хинаты подробности (она утаила от наставницы только потайную комнату в подземельях), Мора-сенсей отправила её готовиться к завтрашнему экзамену, первому в сессии, а сама, как позже оказалось, подняла на уши полшколы. Перед ужином перехватив Хинату, сенсей: с дёргающимся лицом и плечом, мрачная, но удовлетворённая, — сообщила, что Эшли прислал своему декану письмо: так и так, по состоянию здоровья уехал, экзамены сдавать не буду.       От этой новости Хината опешила.       — Но разве… разве так можно?       — Он совершеннолетний волшебник — имеет полное право распоряжаться собой по собственному усмотрению, — ответила Мора-сенсей и ушла ужинать.       А вот у Хинаты начисто пропал аппетит. Но всё же она осталась около Большого зала и дождалась, когда из него выйдет Лиам, завела того в неиспользуемый класс и там спросила:       — Ты знаешь, что Эшли покинул Хогвартс?       Вопреки её ожиданиям (а ведь она чего угодно ожидала, от испуга до согласия!) Лиам поморщился.       — Мне нет дела до этого ублюдка.       Хината нахмурилась. Опять это мерзкое слово!       — Почему ты говоришь так о брате? Что он тебе сделал?       Непривычно резким движением Лиам скрестил руки на груди, задрал подбородок.       — Начнём с того, что Эшли мне не брат. Вернее, брат только наполовину. Было время, когда родители отчаялись завести ребёнка, и отец пошёл по проституткам. Одна из них принесла в подоле — отец и мать решили забрать ребёнка и вырастить, как своего. Потом у них всё-таки получился я — а Эшли остался, не выбрасывать же на улицу. Мамаша его укатила в Америку с отступными и наверняка давно уже сдохла от передоза. Говоришь, Эшли свалил из Хогвартса? Отлично. Скатертью дорога. Надеюсь, он не вернётся, — Лиам сплюнул и прошествовал к двери, но на пороге остановился и добавил, смягчившись: — Не лей по нему слёзы, Хлоя. Эшли — ублюдок не только по рождению.       Но Хината остановиться уже не могла.

***

      Уже почти коснувшись круглой ручки посередине двери их с куратором кабинета, Брайан затормозил, принюхался. Изнутри, помимо руквудова и отвратных тяжёлых сигарет, доносился посторонний запах: мужской, терпкий, но куда менее сильный, чем у куратора, насквозь пропахшего тренировками, кофе и табаком — обычной жизнью. Гость же Руквуда пах, как может пахнуть старый свитер, бережно сохранённый и извлечённый из чемодана после долгих лет, — как воспоминание о человеке.       Брайан чихнул, прогоняя дурацкие сравнения, и постучал. Секунд пять стояла тишина, а затем дверь отворилась.       — Вы чего скребётесь, Поттер? — опустив палочку, проворчал Руквуд. Он сидел за своим рабочим столом и потирал висок; выглядел куратор крайне озадаченным.       — Не хотел помешать, сэр, — Брайан рефлекторно сложил руки за спиной и вытянулся по струнке, очень стараясь не коситься на гостя. Им оказался лорд Нотт — некромаг, главный специалист Отдела тайн по всему неживому, о котором даже бывалые сотрудники отзывались с трепетом. Сейчас этот человек сидел прямо на столе Брайана и доедал шоколадку, извлечённую не иначе как из бесцеремонно выдвинутого ящика в том же столе.       — На будущее: я люблю шоколад с карамелью, но обязательно солёной, — серьёзно сообщил Нотт и скомкал фольгу. Получившийся шарик полетел в Руквуда. — Ну, что ты надумал?       — Да хрень какая-то выходит, если честно, — перехваченный шарик Руквуд механически принялся перекидывать из руки в руку. — Как ни кручу — дырки повсюду…       — Ясно, думай дальше, — распорядился Нотт и повернулся к Брайану. — Кис-кис… в смысле, к ноге! — Брайан сердито зыркнул на него, но смолчал, а с места не сдвинулся. — Да-а, Руквуд, Боуди права: из тебя никудышный наставник. У тебя стажёр даже «к ноге» не знает!       — Зато «фас» исполняет на отлично: уж этому в Правопорядке учат, — отрешённо заметил Руквуд, чем тоже заслужил зырканье Брайана. Нотт усмехнулся и похлопал по столу рядом с собой.       — Поттер, подойди. Я тебе книжки принёс. Мои детские книжки, так что я хочу их обратно в целости и сохранности. Смотри, здесь у нас, — он принялся один за другим демонстрировать рукописные талмуды, походившие на собрание конспектов прилежного ученика, — «Демонология для первокурсников», «Я у мамы некромаг», «Пособие по самозащите от защиты от Тёмных искусств»… Моя любимая, — он нежно погладил кожаную обложку «Пособия». — Так, а где?.. А нет. Руквуд, — куратор поднял голову, неохотно выныривая из размышлений. — Сходи в мой кабинет: я забыл там «Шаги по Грани». Только не новое издание, а оригинальное.       Вопреки ожиданиям Брайана, на этот уничижительный приказ Руквуд не заспорил и вышел. Стоило им с Ноттом остаться наедине, Брайан перешёл в наступление:       — Это ведь вы вытащили Рабастана Лестрейнджа с Грани, не так ли, сэр?       — Вот ещё, делать мне больше нечего, — возразил Нотт, увлечённо листая «Пособие». — Хм-м, я и забыл об этих чарах!       — Пожалуйста, сэр, не уходите от темы. Целитель Нисбет обмолвился, что вы глубоко вовлечены в ситуацию с Рабастаном и хотите стереть все следы происшествия. А сам Рабастан сказал мне…       — И об этом приёме я совершенно запамятовал! Как же полезно, однако, порой пересмотреть старые учебники!       — Сэр!       — Брайан!       Брайан осёкся, но быстро сообразил, что Нотт окрикнул его по имени нарочно, чтобы сбить с толку.       — Вы вытащили Рабастана по собственной инициативе или лорд Гринграсс вам приказал?       Нотт посмотрел на него с каким-то очень странным чувством, отдалённо напоминающим умиление.       — Тебе когда-нибудь говорили, что ты дотошнее когтевранки-отличницы?       — Вас это не касается.       — Ещё как касается, — Нотт легко соскочил со стола и вдруг оказался с Брайаном нос к носу. Вблизи выяснилось, что пахнет от Нотта пылью старых книг, чернилами, воском, холодом крипты, свежо — шоколадом, а вдобавок чем-то настолько далёким от некромагии и подземелья Отдела тайн, что не сразу сообразилось: персиками. Ещё — что глаза у него не чёрные, как казалось издалека, а необычного тёмно-синего оттенка. — Не только дотошный, но и наблюдательный, да? — Нотт предвкушающе оскалился. — Закрой глаза.       Пусть не хотелось, Брайан подчинился: старший по званию приказал.       — Зачем, сэр?       — Небольшая проверка, — все обострившиеся с потерей зрения чувства подсказали: Нотт отступил и принялся неспешно прохаживаться по кабинету. — В коридоре сейчас есть люди?       Брайан навострил уши, принюхался.       — Нет, сэр. Но недавно здесь прошёл стажёр Кинли: я чую его… парфюм.       — Что лежит на столе у Руквуда?       — Как обычно, много бумаг, чернильница с пером, наполовину полная пепельница, справочник Тёмных щитов, шарик из фольги, игральная карта рубашкой вверх…       — Не подглядываешь?       — Нет, сэр. Я помню.       — Тогда какого цвета обложка второй книги, которую я тебе показал?       — Светло-бежевого, сэр. В правом нижнем углу чёрным дорисован человечек.       — Хорошо. Где я?       Брайан нервно дёрнул головой из стороны в сторону. Голос Нотта теперь раздавался, казалось, одновременно отовсюду.       — Я не знаю, сэр.       На закрытые глаза легла повязка из плотной ткани.       — Так надо, — шёпот Нотта ошпарил ухо, и Брайан рефлекторно шарахнулся прочь — но не сдвинулся с места.       С ним происходило странное: ноги словно вросли в пол, руки безвольными плетями повисли вдоль боков. В вены словно бы лёд проник, и тело стремительно теряло чувствительность. А следом что-то сдавило горло: не то холодные пальцы, не то страшная магия. Брайан захрипел и дёрнулся, но так и не смог дотянуться до палочки.       — Тихо, тихо, — мягкий, на грани слышимости шёпот Нотта вновь раздался над ухом. — Не сопротивляйся.       Воздух кончался, тело немело. Обратную сторону век разукрасили искры, а сердце билось так часто, заполошно, что, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку.       А потом всё кончилось. Брайан вновь отчётливо ощущал своё тело, ставшее лёгким, практически невесомым. Исчезло холодное онемение, а вместе с ним и отчаянный бой сердца.       Его сердце не билось. Он не дышал.       Осознание выбило вскрик, эхом прокатившийся по тёмному пространству, погрязшему в тумане и отсутствии запахов, понятия времени, тепла или холода, самого ощущения телесности.       — Не бойся, — прошептал Нотт, и слова его больше не сопровождались прикосновением дыхания к уху.       — Я умер? — сдавленно прошептал Брайан.       — Нет. Но ты на Грани, — голос Нотта утратил краски, сливаясь с туманом вокруг. — Чувствуешь, как здесь свободно? Здесь душа очищается от боли. Нет больше страхов, забот и тревог. Такое мирное место…       Но Брайан не чувствовал ничего из того, о чём говорил Нотт. Его колотила паника, и единственным желанием было вновь начать дышать, и чтобы сердце забилось, и снова быть полностью живым!..       — Отпустите!       — В какую сторону?       — Обратно!       Ощущение невесомости пропало, а вместе с ним и пустота. Мир снова наполнили запахи, шаги и чей-то разговор в коридоре, собственное оглушительное сердцебиение. Судорожно хватая ртом воздух, Брайан принялся сдирать с глаз повязку, когда загривка коснулось чужое дыхание. На плечи легли сильные руки, большие пальцы с нажимом проскользили вдоль позвоночника к шее, массируя, пуская по спине ледяные мурашки.       Вывернувшись, Брайан рывком развернулся к Нотту и, не спуская глаз, попятился, пока не упёрся в стену. Нотт шагнул следом, и Брайан совсем уж стыдно заскулил и, перекинувшись в собаку, забился под стол.       Нотт тяжело вздохнул. Обойдя стол, он присел на корточки.       — Брайан, — сенбернар оскалился на него и предупреждающе зарычал. — Брайан, ну что такое? Ты не испугался баргеста в Белтайн — будешь меня бояться? — медленно, без резких движений Нотт стянул перчатку и протянул ко псу открытую ладонь.       Осторожно, с опаской пёс принюхался. От ладони уютно пахло теплом и жизнью.       — Давай поговорим по-человечески, — Нотт отстранился, давая простор. Сперва сенбернар высунул морду, а потом медленно вылез из-под стола, прижав к голове уши, каждый момент готовый забиться обратно. Но Нотт сидел неподвижно, и животный страх притупился до возможности превратиться обратно в человека.       Тряхнув головой, Брайан сел, как был, на полу.       — Приношу извинения, сэр.       — Не стоит, — Нотт снял и вторую перчатку, отвёл со лба кудрявую прядь, не разрывая зрительного контакта. — Ты соскользнул на Грань куда легче, чем я ожидал. Для первого раза ты отлично справился.       — Я испугался, — пробормотал Брайан, низко склонив голову. По мере того, как страх отступал, становилось всё более стыдно за собственную реакцию.       — То, что ты испугался, — благо, — потянувшись, Нотт достал из выдвинутого ящика стола коробочку мармелада и, распаковав, поставил на пол между собой и Брайаном. — Ешь. В нашем мире столько дерьма, что любое не-здесь может показаться предпочтительной альтернативой, а Грань обманчиво легка, лабильна, усыпляюще комфортна. На ней действительно уютно, Брайан. А ещё в какой-то момент незаметно рождается непреодолимое желание шагнуть дальше. Если бы ты быстро проникся всем этим, как проникся тот парнишка… — Нотт вздохнул, пожал плечами и взял мармеладку. — Ешь, кому говорю! И заведи в своём ящике перечных чёртиков, супер-имбирных тритонов, а ещё лучше «Берти Боттс».       — Я не очень люблю сладости, — признался Брайан. — И держу-то их только по привычке…       — Знаю, знаю, — улыбнулся Нотт. — Но после Грани важно заземлить себя в мире живых. Кто-то съедает что-нибудь с ярким вкусом, кто-то курит, кто-то режет руки, кто-то тренирует тело до изнеможения, кто-то ищет драки или секса… Заведи свою рутину. Тебе предстоит бывать на Грани очень часто.       — Моё мнение вас не заботит.       — Нет, разумеется, — согласился Нотт и поднялся, с нескрываемым наслаждением потянулся, размял шею. — Разве хозяин спрашивает у собаки, хочет ли она учиться командам? А мне ведь приходится дрессировать обоих… Меня утешает лишь мысль, что это имеет смысл. Рафаэлю повезло с тобой куда больше, чем вы оба пока понимаете.       — Вы знаете, где он? — встрепенулся Брайан.       — Малыш совершенно по-свински прикарманил мой амулет сокрытия и дал дёру. Впрочем, прямо сейчас мы не будем ни искать его, ни выманивать: любопытно, что он придумает. Ну, а потом… — Нотт улыбнулся и вновь натянул перчатки. — Потом всё встанет на свои места.