Алисента. Матерь драконов

      Он был в ужасе. Абсолютном и беспросветном, а под боком заворочалась эта… женщина. Жена его брата.       У Деймона никогда не было никаких проблем с тем, чтобы трахнуть чужую жену, он сам всегда посмеивался над мужьями, что настолько плохи в постели, что их жены ищут удовольствий на стороне. Но это было совершенно другое. Это была жена его брата, мать его племянников — всё то, что так заводило его в ночи, сейчас обернулось кошмаром наяву.       Деймон был многим — и принцем-изгоем, и Порочным Принцем, принцем Блошиного Конца… но всегда — всегда! — был верен и предан своему брату. Он был предан Визерису, предав кузину Рейнис, был предан даже тогда, когда сам король отказался от него, поверил в наветы своего пизды-десницы, сослал Деймона, убил его ребёнка… он всё равно вернулся и вручил брату корону, неизменно верный и преданный своему королю, своему брату, своей семье.       И теперь всё это — в никуда? Просто потому, что ему захотелось трахнуть какую-то шлюху, что, имея в мужьях короля, решила раздвинуть перед ним ноги?       Он медленно поднялся на кровати, что пропахла сексом, ощущал липкость на коже и всё это вызывало в нём отвращение. В первую очередь — к самому себе. Не так уж много было того, что Деймон Таргариен себе запрещал, что преступало его мораль, но предательство — было первым в этой строке.       На постели зашевелилась женщина, открыв глаза и сонно посмотрев на него.       — О, — выдохнула она с усмешкой и потянулась всем телом, не стыдясь наготы. — Муки совести? — светски уточнила.       — А у тебя она отсутствует напрочь? — гневно выплюнул Деймон, вставая с постели и натягивая валяющиеся на полу штаны.       Его поражало то, насколько иной оказалась дочурка Отто при ближнем знакомстве.       — Присутствует, конечно, — фыркнула Алисента, даже не думая вставать, а лишь удобней устраиваясь на подушках и наблюдая за ним. — Но в данном случае она работать отказывается. У меня есть свои счёты к Визерису и я не ставлю это себе в вину.       Он замер, уже натянув штаны и посмотрел на неё с сомнением. Что вообще мог сделать его брат, чтобы не считать себя виновной за измену?..       — Что же может быть настолько серьёзным прегрешением в твоих глазах, чтобы это оправдало предательство? — озвучил мысли вслух. И чтобы посмеяться над её причинами, и чтобы, возможно найти оправдание самому себе.       — То, о чём я предпочитаю не вспоминать, — блекло улыбнулась королева. — Я верна ему как королева, как мать его детей — все мои действия направлены на процветание Семи Королевств, на благо его дочери и наших детей. Я верна ему как друг, советник и сиделка — помогаю ему советом, утешаю в печали, обрабатываю его раны, стараюсь помочь унять его боль. Но как женщину — он меня не заслужил, Деймон, — она говорила твёрдо, уверенно, спокойно. Пребывая в полной гармонии с самой собой.       Алисента плавным, сытым каким-то движением, встала с постели, подошла к нему, как была — привлекательная и нагая, посмотрела прямо в глаза.       — Я не жалею ни о чём, что было этой ночью. Ни о едином её моменте, Деймон, потому что это было одно из лучших событий в моей жизни, в этом мире, — легко улыбнулась. — Где-то сразу после рождения моих детей, знакомства с Рейнирой, полётом на Сиракс и знакомством с Караксесом. Так что эта ночь на почётном шестом месте, но твой дракон тебя всё же сделал, — дерзко ухмыльнулась и, приподнявшись на носочках, притянула его к себе и легонько поцеловала.       А после развернулась и ушла в ванную, понимающе оставив его наедине с собой.       Принц застыл на месте, переваривая и осознавая всё сказанное королевой. Ему было сложно представить, что именно мог сделать его брат такого, чтобы столь сильно её оскорбить… а с другой стороны, верилось в то, что это возможно — сколько раз он сам сгорал от гнева и обиды на венценосного брата? Сколько раз Визерис оскорблял его поступками, жестами, словами… и добивал их последствиями.       Своего нерождённого дракончика он едва ли когда-либо сможет забыть.       Но, несмотря на всё это, не было оправдания ему. Визерис был его братом — вопреки и благодаря всему. Его королём, чьи права он первым же и поддержал, стоило отцу умереть, а деду — засомневаться. Он был его семьёй, самой близкой, единственной… Рейнира, кузины — они никогда не были кем-то равнозначным старшему брату, с которым он провёл всё своё детство, который учил его читать, рассказывал страшные сказки на ночь, утешал его после очередного наказания или неудачного спарринга, когда Деймон приходил в его покои весь в синяках и ссадинах, рассказывал об их матери — столько раз, сколько он просил, пускай даже одна и та же история повторялась в двадцатый раз, выгораживал перед отцом, оправдывал перед дедом, брал на себя вину за проказы младшего… у него не было никого ближе Визериса.       Пускай он до сих пор не понимал, когда их отношения — его брат — изменились до того, что есть сейчас, но это никогда не отменяло его безусловной преданности своему королю. До этого дня, до этой ночи, когда он сам — в абсолютно трезвом сознании! — не переступил черту.       Одевшись, он практически сбежал из проклятой спальни и покоев, через тайный ход, чтобы выйти в одном из безлюдных коридоров замка. Деймон, задыхаясь, прижался к стене, обречённо прикрывая глаза. Ему не на что списать собственное предательство. Он не был пьян. Не был одурманен — он может сколь угодно звать Хайтауэр ведьмой, но принц никогда не верил в магию, в то, что она может сломить его волю. И он прекрасно помнил о том, что сам потянулся к жене своего брата. Та не отказала, да, без каких-либо сомнений или возражений раздвинула перед ним ноги, даже не пытаясь лицемерить в духе истинной леди, но… это делало Алисенту шлюхой, но не перечеркивало и его пре-да-те-ль-ство.       Алисента Хайтауэр была лишь очередной андалкой, никем, но Деймон Таргариен был принцем, родной кровью короля, его братом.       Он оттолкнулся от стены, шагая по коридору словно пьяный — принцу казалось, словно стены давят на него сжимаются, а его преследует разочарованный, наполненный болью взгляд Визериса и его голос: «Ты вновь разочаровал меня, брат».       Наткнувшись на какого-то слугу, что тихо проскользнул мимо него с подносом в руках, Деймон чуть не отшатнулся в сторону. Нет. Он не мог больше здесь находится, не после того, что сделал… он был не готов смотреть в лицо своему брату. Не сейчас.       Далёкий клёкот Караксеса, раздавшийся эхом в его голове подсказал единственно верный и привычный путь. Что ж, вот и настал тот день, когда он отправляется в изгнание по собственной воле, не дожидаясь рубящих слов короля. В Эссосе для него всегда найдётся место… равно как и на Ступенях.       А в войне Деймону Таргариену никогда не было равных, в отличии от семейных отношений.

***

      Алисента, выйдя из ванны — в которой даже воды не было, так-то, она просто проявила капельку сочувствия к потерянному мужчине, — с блаженным стоном растянулась голой по простыням, что все пропахли сексом. Боги, как давно ей не было настолько хорошо, а!..       Всё тело слегка ломило от сладкой истомы, мышцы приятно покалывали, а пальцы на ногах поджимались, стоило лишь вспомнить безумие прошлой ночи. Было лишь слегка жаль, что даже Порочный Принц укатался после третьего раза — будь её воля и она бы ещё минимум один — а в идеале два — заход бы устроила. К примеру, в колено-локтевой. Или в позе двух ложечек. Или сидя. Или она могла бы просто лечь на него спиной и это был бы такой лениво-расслабляющий секс, под самый конец, так сказать… или поза шестьдесят девять тоже интересно. И, конечно же, она была бы совсем не против реально оседлать его лицо, как и обещала — Деймон был действительно хорош в умении пользоваться своим языком, когда молчит.       Словом, было «вкусновато, но маловато». Однако домогаться до откровенно вырубившегося принца у неё просто совести не хватило — сочувствие к ближнему своему, все дела. Беднягу и правда просто отключило.       На секунду она задумалась, глядя в балдахин, о том, что совершила опаснейшую глупость и если всё вскроется… а от улик по-тихому не избавишься — у неё тут целое постельное бельё, как «улика». Но никаких сожалений или даже панических мысленных воплей так и не смогла у себя вызвать. Стенаний совести — тем более. Будет она ещё страдать от того, что изменила Визерису. Не был бы он таким гандоном в постели — так ни в жизни бы и не пошла. Она пыталась поговорить? Пыталась это как-то исправить не доводя до крайности? Пыталась. Обозвал шлюхой — вот и имей теперь шлюху.       Риск, конечно, был. Но ей тоже надо уметь полагаться на своих людей, а Лила её пока ещё ни разу не подводила. Потому и метаться, как курица с отрубленной головой, не было никакого смысла. И желания.       А потому, лениво соскользнув со скомканной простыни, Алис натянула на себя шелковый черный халат с кружевами, и встала у окна, позвонив в настенный колокольчик, по которому всегда приходила именно Лила. Возможно, иногда надо просто довериться тем, кто служил тебе верой и правдой почти десять лет.       Служанка вошла уже вполне бодро — слуги тут поднимаются на ноги ещё до первых лучей солнца, — приветственно поклонилась королеве и уже даже раскрыла рот для приветствия, как замерла, наткнувшись взглядом на постель. Глаза девушки медленно округлялись, пока не стали почти идеально круглыми. А после Лила молча и ловко принялась убирать бельё, одеяло, наволочки… складывая их при этом таким образом, что никаких следов не было заметно.       — Кажется, ваша постель совсем износилась, миледи, — как и всегда в наплыве чувств, её служанка сорвалась на старое обращение, чего не делала уже довольно давно. — Её пора сжечь, я займусь этим лично.       — Благодарю, Лила, — тепло улыбнулась её королева, передавая в этой фразе всё — и свою признательность, и благодарность, и искреннюю привязанность. Служанка робко улыбнулась в ответ, впрочем, тут же приняв уверенную позу и вскинув голову.       — Моя королева заслуживает только всего самого лучшего, — фыркнула Лила и унеслась избавляться от улик, а Алисента просто расхохоталась. Ей в своё время действительно очень повезло с ней.       Алис распахнула окна настежь, впуская свежий воздух в комнату и подставляя солнечным лучам лицо, продолжая улыбаться. Было стойкое ощущение, что жизнь налаживается, даже если это не совсем так и ничего особо не изменилось от этой ночи. Из последствий максимум — что принц будет теперь то ли избегать её как огня, то ли плеваться в её сторону, по крайней мере, ближайшие пару лет, пока не остынет.       И вот тут она замерла. Мысли судорожно и бестолково заметались в голове, чтобы в итоге тоже оставить её со звенящей пустотой. Алис кинулась в свой кабинет, в стол, где лежал довольно неприметный блокнот, в котором она щепетильно высчитывала свои менструальные циклы — внезапный водопад с утра всегда был сомнительным удовольствием и она предпочитала контролировать хотя бы процессы собственного организма, особенно с учётом того, что здесь её циклы приходили всегда вовремя, как часы.       Вычислить частоту и дни овуляции было не так уж сложно — собственная физиология её интересовала всегда и она знала даже то, в какой период как выглядят и ощущаются выделения, а сейчас они у неё как раз были прозрачными и густыми, а значит…       — Овуляция, блять, — простонала Алис, глядя на выделенные зелёным клеточки. Ну да, красные — месячные, белые — дни с нейтральным шансом забеременеть и сероватые — почти нулевой.       Алисента знала свою фертильность, это буквально почти анекдот о том, что стоит мужчине чихнуть в её сторону — и она почти наверняка беременна. Лактация как способ предохранения — очень фиговый способ и Хелейна тому доказательство. По канону у неё должен был вскоре родиться Эймонд… интересно, а могла ли оригинальная Алисента согрешить со своим «добрым братом»?.. В любом случае, это было не важно.       Последний секс с Визерисом был почти две недели назад и шанс зачатия там был минимальный, а значит, если сейчас окажется, что она беременна… то там без вариантов. Паника, владевшая ею минуту назад, незаметно схлынула.       Просто потому что… и что? Ну, родит она ребёнка от Деймона, а не Визериса — и что? Будет похож на неё — ничего странного, будет таким же обладателем валирийской внешности как брат и сестра — тем более закономерно. Таргариены настолько едины в своей крови, что кто там ту разницу увидит. Визерис с Деймоном — дети брата и сестры, а те, в свою очередь, такие же дети брата и сестры. Пара недель разницы погоды тоже не сделают — тут средневековье, а не двадцать первый век с точным количеством недель и УЗИ.       И если она и правда родит ребёнка принца… то это будет замечательно. У неё будет ребёнок, который был зачат пусть не в любви, но в страсти и искреннем желании, а это намного больше, нежели долг и пять минут на «потерпеть». Алис в абсолюте обожает своих Эгга и Хель, но ей хотелось бы иметь ребёнка, что родился бы из её желания, а не тараканов Визериса.       Оставалось лишь сделать так, чтобы быть полностью уверенной в том, чей это ребёнок, а значит — ещё около месяца избегать близости с мужем. Ну, пару раз она может отговориться головной болью, но долго король такого терпеть не станет и обидится.       Не то чтобы страшно, конечно, слава всем Богам, Визерис не был насильником и никогда её к этому не принудит, скажи она «нет», тем более, что сын у них уже был, но и обиженный король — не лучший исход. Неизвестно, кого сейчас назначат на пост десницы, отца рядом больше нет, ей как никогда нужна поддержка супруга.       Значит, она будет использовать план на крайний случай. У неё есть средство для понижения мужского либидо — бордели были одним из лучших её вложений, однозначно, — есть мейстер Орвиль в союзниках. Да, пока немного рискованно полагаться на этого парня, но что страшного в небольшой просьбе? Травки довольно безвредны, а ей только и остаётся, что пожаловаться на то, что в последнее время она себя не важно чувствует после близости с супругом и подозревает, что может быть в тягости, но доказательств пока никаких нет, а ей так страшно потерять дитя после столь скорых родов… должно сработать.       Выдохнув, Алисента окончательно успокоилась — всё хорошо. Будут Боги милостивы и она забеременеет после этой ночи и, она клянётся, если это будет мальчик, то она назовёт его Эймондом. Она не знает, почему в каноне Визерис назвал так второго сына — может, скучал по брату, а может, всё же в честь принца Эймона… но она просто плюнет всем в рожи, буквально назвав сына в честь отца, просто переместив одну букву. И каждый раз, слыша имя принц Эймонд Таргариен, она будет вспоминать эту лучшую в этой жизни ночь удовольствия и думать о том, что пошел Визерис нахуй.       Приняв ванну и наведя утренний марафет, с тщательно уложенными распущенными волосами, что скрывали укус на холке, единственный след, оставленный принцем, Алисента выпорхнула в мир. Стоит узнать, что там с новым десницей короля и какие у неё шансы повлиять на Визериса.       Конечно, было бы лучше встретиться с самим Тиландом, но пока у неё нет никакой уверенности в том, что она сможет достаточно повлиять на мужа — ни к чему это. Пускай Ланнистер считает, что она способна влиять на короля больше, да и не хотелось бы между ними иметь такие… незакрытые обещания. А то вот так посулишь должность десницы, сейчас не получится, а через пару лет, если будет такая возможно, всё уже успеет поменяться.       У неё всё под контролем и она со всем справится.

***

      Когда на следующий день, в преддверии первого турнирного дня в честь свадьбы Рейниры, стало известно о том, что принц Деймон молча улетел прочь и видели лишь, как он направлялся в сторону Эссоса, Алисента ничуть не удивилась.       Если бы они потрахались до свадьбы, если бы всё было в обратном порядке, до знакомства Деймона с Эйгоном, до всего… поиметь королевскую шлюху — это предмет для гордости и самодовольства. А вот поиметь дорогую брату жену, мать его детей — всё же иное. Предательство короля, да. А ещё хуже — предательство доверия брата.       Она, может, и не была в его глазах Эйммой и никогда не будет — в ней не было драконьей крови, так, андалка, да ещё и дочь Отто Хайтауэра, но тут роль играет в первую очередь отношение Визериса к ней. Алис предполагала, что дело было даже не столько в самом факте, сколько в том, что Визерис будет так разочарован братом… как и много лет до того, но всё же. Для человека, что всю жизнь пытается завоевать признание брата, его разочарование — возможно, в этот раз окончательное, стало бы худшим наказанием.       Иногда ей было сложно даже представить насколько была сильна любовь и зацикленность Деймона на брате — этот мужчина, очевидно, безумно привязанный к своей семье, к крови, к наследию, прощал Визерису всё. И брак с Реей Ройс, который тот отказывался аннулировать, и вечное пренебрежение со ссылками, и даже выкидыш у Миссарии.       И хотя подобная зацикленность и верность вопреки всему вызывала почти ужас в ней, всё же… иметь такого человека на своей стороне было бы огромным преимуществом. Если она всё же родит от него ребёнка, то Деймон Таргариен мир дотла спалит ради этого дракончика, а заодно и ради других её детей — всё же, они будут родными братом и сестрой его ребёнку. Да, Алис совершенно не собиралась на свет иной, а здесь и сейчас она была даже более надёжной защитой своим детям, чем взбалмошный и инфантильный принц-изгой, но этот мир непредсказуем и жесток. Даже если ей не грозит смерть на родильном ложе, даже если она следит за своим питанием, здоровьем, гигиеной — всегда есть шанс для какой-то роковой случайности.       И она предпочитает думать, что в таком случае у её детей будет надёжный тыл. Рейнира ещё сама девчонка нуждающаяся в защите и поддержке, на Отто полагаться — жизнь детям портить, на пару с психикой, Визерис… без комментариев. Гвейн слишком слаб для такого, а больше ни на кого и не положиться. Так что в случае, если все её догадки будут верны, если она всё же родит это дитя, то Деймон станет ценным союзником, а она сама не будет это скрывать. Другой вопрос — поверит ли принц… но пока слишком рано об этом думать.       Порочный Принц ныне в самовольном изгнании, прошел всего день с их ночи и никаких даже самых слабых намёков на деликатное положение нет и быть не может, так что с этими проблемами она будет разбираться много позже.       Пока же она попыталась подойти к расстроенному, а значит, уязвимому Визерису, на тему десницы. Лионель Стронг её не слишком устраивал — слишком закаменелый, замшелый, принципиальный, состоящий в партии исключительно короля, такого не получится использовать максимально эффективно. Более того, такой десница будет оказывать сопротивление при её планируемых реформах и проектах. Это было совершенно не кстати, с учётом её ослабевших позиций.       — Муж мой, — она тихо зашла в королевские покои, где король грустно сидел перед свои макетом — сгорбившись и крутя в руках фигурку дракона, дивно похожего на Караксеса.       — Алисент, — выдохнул Визерис, поднимая голову и выдавливая из себя слабую улыбку.       — Ты печален, Визерис, — она подошла к нему со спины и нежно положила руку на плечо.       — Я думал… я думал, что Деймон повзрослел, — расстроенно манул рукой с зажатой фигуркой. — Что вот сейчас у нас всё наладится, что он будет если не…беспроблемным, то хотя бы просто не хуже обычного, что он осознал свои ошибки, что теперь он будет рядом, Алисент.       — Принц Деймон человек вспыльчивый, порывистый… к тому же, только с войны, — мягко начала королева, поглаживая пальцами его плечо. — Я слышала много историй о том, что иногда мужчины после тяжелой и затяжной войны могут вести себя странно и агрессивно, не способные приспособиться к мирной жизни, — ага, ПТСР называется. Что, кстати, совершенно не исключено в случае принца. — Возможно, твоему брату стало слишком тяжело находится здесь, в мирной Гавани, вот он и… не выдержал. Мне жаль, что этот поступок так огорчил тебя, муж мой, но я уверена, что в действиях принца не было злого умысла.       Король молча крутил в пальцах целой руки фигурку дракона, задумчиво глядя на неё, прежде чем отложить в сторону и накрыть своей ладонью её.       — Может, ты и права, — расслабляясь, заключил Визерис. — Мой брат всегда грезил войной, насилием… но редко кому война идёт на пользу. И Деймону, видимо, пришлось убедиться в этом на себе. Надеюсь лишь, что скоро он придёт в норму и наконец-то вернётся домой.       — Уверена, так и будет, — улыбнулась ему Алис. — Но ведь не только это терзает твой разум?       — Да, — ещё один тяжелый вздох стал ей ответом. — Всё ещё не могу поверить, что Отто, твой отец, мог так поступить с тобой… и из-за чего! Я был о нём гораздо лучшего мнения.       — Отец любит меня, как и любит тебя — своего короля и друга, — тут ей приходилось подбирать слова осторожно. Так, чтобы и у Визериса не возникло желания всё простить Отто и вернуть его обратно, и при этом он особо не гневался. Всё же отношение к её отцу будет во многом переноситься на неё саму. — Но, возможно, должность десницы стала ему тяжела и затуманила разум и чувства. Думаю, что тишина и благость Староместа пойдут ему на пользу, — она слегка обняла Визериса, позволяя тому откинуться головой ей на грудь. А теперь самое важное: — Ты уже решил, кто станет следующим десницей?       Алисента почти молилась, чтобы ответ был «не решил пока», потому что в таком случае она сможет хоть как-то повлиять. Потому что в ином случае ей придётся просто смириться и крутиться в тех условиях, которые будут.       — Да, конечно, — улыбнулся Визерис, а слабая надежда в королеве затухла. — Лорд Лионель в последнее время показал себя с исключительно положительной стороны, да и теперь мы станем семьёй, так что он — лучшая кандидатура на этот пост.       — Уверена, лорд Лионель станет славным десницей, — ни словом, ни жестом она не показала своего разочарование этим фактом. В конце концов, это было даже предсказуемым. — Тем более, что вскоре вы вполне можете стать дедушками одних внуков, — весело фыркнула в конце.       — О, я молюсь за это, Алисент! — расплылся в улыбке Визерис. — Когда Рейнира благословит меня внуками — я стану самым счастливым человеком во всех Семи Королевствах!       Алис в ответ улыбнулась, но где-то внутри у неё стянуло в узел внутренности. Ну да, конечно, внуки от Рейниры сделают его самым счастливым человеком, а вот родные сын и дочь — нет. И вроде она уже смирилась с тем, что её детям не суждено иметь любовь отца, что они только её, но… это всё же царапало Алисенту каждый раз. И Эйгон, и Хелейна, были самыми замечательными на свете, каждый — валириец в своего отца и всё же, они никогда не будут достаточно хороши для Визериса и будут жить с этим клеймом, полученным непонятно за что.       — Я буду молиться, чтобы это вскоре произошло, но не стоит её торопить — Рейнире нужно время и, я уверена, она сама придёт к желанию стать матерью, родить детей от любимого мужчины, как к этому пришла я, — Алис точно знала, что Нира не планирует в ближайшее время рожать детей и собиралась всячески ей помочь с этим. Материнство должно быть осознанным, а принцессе всего семнадцать лет — и пару лет осторожной контрацепции погоды им не сделают. Пускай девочка сперва сама повзрослеет и насладится своим браком с красавцем-мужем.       Она пока спланирует путешествие по всему королевству. Это было бы идеальным — и Визериса подпаивать не придётся ничем, и она повидает этот мир, и влияние нарастит, и позиции Рейниры укрепят. Главное теперь всё это продумать и обосновать — всё же, такое путешествия, да с двумя маленькими детьми — дело сложное, но, возможное.       А овчинка однозначно стоит выделки.