Ход Королевы

Добрую половину ночи Эймме пришлось провести выхаживая Визериса, он совсем не знал меры, когда дело доходило до хорошего вина и еды. Пришлось прибегнуть к помощи Великого мейстера Меллоса с его многочисленными снадобьями, дурными на вкус и запах, но, как оказалось, вполне действенными. Постепенно начали отступать и головная боль, и тошнота, и прочие малоприятные симптомы страдающего короля. Сама Эймма наблюдала за Меллосом находясь в крайнем напряжении — ещё со времён своих многочисленных беременностей она испытывала страх перед Великим мейстером, избегая его общества при любой возможности. В глубине души она надеялась, что этот страх не передастся Рейнире, когда придёт её время оказаться на родильном ложе. Пусть боги будут к ней милостивы, роды пройдут легко и быстро, а после её дочери не придётся вздрагивать каждый раз при виде мейстеров. Утром накануне турнира Эймма была окружена своими фрейлинами, без умолку болтавшими о том, как смотрелись наряды дам на прошедшем пиру в честь новой наследницы престола, драгоценных каменьях, украшавших их, танцах, музыке и прочих развлечениях, приготовленных для гостей. Затем беседа перетекла в более чувственное русло, а именно к юным лордам, приехавшим вместе с отцами в Королевскую Гавань. С лёгкой улыбкой Эймма слушала девушек, одновременно занимаясь своей вышивкой. Было невероятно приятно насладиться моментом безмятежности — самая трудная часть была позади, и теперь они с Визерисом могли аккуратно и целенаправленно готовить дочь к её будущей царственной роли. — Не стоит так скромничать в следующий раз, используй свой веер, чтобы привлечь его внимание. — учила других Элейн, внучка лорда Лимана Бисберри. Её дед хорошо разбирался в цифрах, и, по-видимому, девушка частично унаследовала его острый ум. — И как же я могу это сделать? — удивлённо похлопала длинными ресницами Лиза Белмор. Она искренне старалась постичь секреты придворной жизни, чуждой ей после детства проведённого в Долине. — Всё просто: веер нужно держать определённым образом! Смотри, сейчас покажу. К великому удивлению фрейлин, Элейн начала водить веером по воздуху, вырисовывая причудливые круги, слегка дотрагиваясь до ушей, плечей, играя с ним то в правой, то в левой руке, поглаживая кончиками пальцев — каждое движение несло определённый смысл, коим девушка радостно делилась с остальными. Пока фрейлины пытались привлечь мужчин, Рейнире оставалось от них разве что отбиваться или призвать на защиту Сиракс. Джейсон Ланнистер и прочие лорды рассыпались в поклонах и комплиментах, хищно наблюдая за каждым её движением. Ещё бы, ведь с рукой наследницы они получат корону и близость к Железному трону. При такой многообещающей перспективе все без исключения готовы попытать удачу, даже если их с позором отвергнут. Эймме было немного жаль наивных глупцов — никто из них не имел и малейшего шанса понравиться принцессе, если только он не являлся Деймоном Таргариеном. Вскоре двери распахнулись и гвардеец объявил о прибытии принцессы, чем вызывал улыбку на лице Эйммы. Последние события отличались крайней официальностью, и она с радостью увиделась бы с дочерью с глазу на глаз, обсудила все новости и впечатления. Королева спешно распустила фрейлин, поблагодарив их за компанию, и, отложив рукоделие, шагнула на встречу своей дочери. Рейнира, однако, вместо того чтобы встретить мать ответным жестом, рухнула ей в ноги, едва сдерживая слёзы. Такое поведение немало напугало Эймму, она поспешила поднять дочь, усаживая на диванчик возле камина. — Никогда не думала, что празднества — это повод для слёз. — заметила Эймма с печальной улыбкой. — А теперь скажи, что послужило причиной? — она взяла ладонями лицо Ниры, ища её взгляда. — Давай же, поведай обо всём своей матери, и мы подумаем вместе, как решить твою проблему, если таковая имеется. Когда их взгляды наконец встретились, дочь смахнула накатившие слёзы, перевела дух и начал свой рассказ: — Не знаю, как объяснить… но мне было так беспокойно после церемонии, грустно, а потом… потом пришёл дядя, поздно вечером… — удивление в глазах Эйммы побудило её пояснить, — он воспользовался тайными ходами Мейгора, чтобы избежать охраны у моих дверей. — продолжила Рейнира, смотря куда-то вдаль. Когда же Эймма, затаив дыхание, выслушала всю историю о любви, безрассудстве и предательстве, холод пробежал по её телу, а вся серьёзность ситуации начала принимать форму чёрного грозового облака, не сулившего им всем ничего хорошего. — Я понимаю, что со стороны ситуация может выглядеть скверно, но мы не хотели совершить ничего дурного. — всхлипнула Рейнира, сотрясаясь от еле сдерживаемого плача, — Но я… я…. Голос её надорвался, так и не дав возможность договорить. В этот момент Эймма вспомнила, что её девочке всего лишь четырнадцать лет! Что бы она не натворила, это объяснялось её молодостью, неопытностью, нехваткой родительского внимания, в конце концов. Эймма поклялась себе быть более внимательной к Рейнире, и при этом она даже не догадывалась, что дочь проводит ночь за стенами Красного замка. О чём ещё ей было неизвестно? А Деймон… Вот он вновь дал волю своей взбалмошной натуре, несмотря на обещание вести себя как подобает. Эймма вспомнила слова дочери о том, что та чувствует себя одиноко, под нескончаемым давлением, а вместе с тем и её желание посмотреть на мир за пределами замка. И, очевидно, добрый дядя пошёл желаниям племянницы навстречу, спас от скуки и переживаний, хотя бы на одну ночь. Благими намерениями вымощена дорога в ад — лучше и не опишешь то, что вытворил Деймон! И Эймма даже не могла корить его за этот поступок, он действовал в интересах Рейниры и сдержал обещание — ничего неподобающего не было совершено и её маленькая девочка вернулась в Красный замок в целости и сохранности. Остальное… Остальное было лишь очередной интригой, которую вздумал плести сир Отто. Королеве оставалось только удивляться, насколько быстро среагировал Десница, выжидая в потёмках, когда они оступятся, и сразу воспользовался этим. Каким же он был ужасным, но одарённым человеком! Или ужасно одарённым, когда дело касалось продвижения его собственных интересов. Определённо, Отто Хайтауэр не оставит Эймму и её семью в покое, пока их всех не уничтожит, лишь бы подползти ближе к Железному трону. Прекрасно, вызов принят! Но сперваонауничтожит лживого Десницу. — Ты сердишься на меня? — пошевельнувшись в объятиях Эйммы, прошептала Рейнира. Злилась ли она? О да, ещё как злилась! Особенно на саму себя. Что бы не происходило с детьми, в первую очередь в этом виноваты родители. Если её дочь посчитала допустимым выскользнуть посреди ночи из Красного замка в компании женатого мужчины, в этом была и вина Эйммы — она не удосужилась разъяснить Рейнире, что подобное поведение недопустимо для принцессы, юной девы, а также не рассказала о всех вытекающих из этой двусмысленной ситуации рисках. Дочь подняла голову, ожидая ответа. Отстранившись из объятий, Эймма глубоко вздохнула и пристально посмотрела на Рейниру. — Злость едва ли подходящее здесь слово... А теперь скажи мне, что ты чувствовала той ночью? — спросила она, застав Ниру этим вопросом врасплох. — Я чувствовала себя… — она замерла, помедлила мгновение, затем выдохнула, — Счастливой, в безопасности, будто меня изнутри что-то согревало… чувствовала, что обо мне заботятся. — призналась она с неуверенностью, словно боясь произносить эти слова, делиться своими чувствами даже с собственной матерью. — Мне, наверное, не следует это всё говорить, я могу ошибаться… — больше не в силах сдерживаться, Рейнира дала волю своим чувствам, по щекам её потекли крупные как жемчужины слёзы, а плечи содрогались от рыданий. Эймма тотчас заключила дочь в объятия, давая ей возможность выплакаться. — Никогда не стоит бояться своих чувств, девочка моя, и тем более стыдиться, если они идут от всего сердца. — успокаивала дочь Эймма, нежно поглаживая ладонью по голове. — Но отец пришёл в ярость… — всхлипнула она. — Ещё бы! Ты же знаешь своего отца. Ему дай лишь повод для гнева, когда дело касается Деймона. Ты обмолвилась о некоем кольце, украденном из твоих покоев, так ведь? — спросила Эймма, на что Нира утвердительно кивнула. Отто Хайтауэр… Жадная амбициозная пиявка! Подумала Эймма, закипая от гнева. Как будто подослать собственную дочь для соблазнения короля было ему недостаточно, он решил копать с другого конца, пытаясь разрушить репутацию Рейниры! Как человек может быть столь самоуверенным? Столь заносчивым? В этом была отчасти вина Визериса — он позволил Деснице стать таковым, целиком и полностью полагаясь на его советы и даруя ему вседозволенность. Получается, что всё те заседания Малого совета, во время которых она, Рейнира и Деймон выступали единым фронтом, поддерживая друг друга, были исключением, и на самом деле ничего не изменилось — чаша весов всё равно перевешивалась в сторону Отто и его влияния на короля. — Теперь Деймона… его… отправят в изгнание? Из-за меня… — Рейнира наконец осмелилась задать вопрос, который больше всего её беспокоил. Эймма уже была готова наговорить пустых слов, лишь бы успокоить дочь, ведь на самом деле она понятия не имела, чем эта история закончится для Деймона, и сможет ли он выкрутиться из своей очередной выходки, но в покои вошёл паж, с поклоном сообщая: — Ваша Милость, карета и гвардейцы для сопровождения вас к месту проведения турнира готовы и ждут вашего появления. Это означало конец их беседы, и, ободряюще сжав руку Рейниры, Эймма произнесла вполголоса: — Позже. Обсудим всё позже.

***

Визерис, к тому моменту уже находившийся в королевской ложе, сидел с лицом мрачнее тучи, и даже вид вновь прибывших принцессы и королевы едва ли смог вызвать у него улыбку. Он нервно прикладывался к кубку, по всей видимости, уже далеко не первому. Эймма с удовлетворением заметила про себя, что это было сладкое вино, имевшее приятный вкус, но едва ли от него можно было сильно захмелеть. Разум короля и так был затуманен ложью и обвинениями Десницы, не стоило путать его ещё больше. Визерис коротко кивнул им в знак приветствия, и Рейнира при виде его холодного взгляда ещё крепче сжала руку Эйммы. К превеликому неудовольствию Эйммы сир Отто на протяжении всего турнира отпускал комментарии в адрес Деймона и даже сомневался, что тот вообще появится на ристалище в этот день. Высокомерный глупец смел подумать, что Деймон испугается гнева короля и убежит, позволяя оклеветать себя. В ответ королева одарила Десницу долгим пронзительным взглядом, отметив, что принц никогда не пропускает подобные мероприятия. И он действительно явился, одержав блестящую победу над лордом Джейсоном и лордом Борросом — каждый из них имел неосторожность вызывать гнев Деймона Таргариена. Раздались звуки горна, объявляя новых участников турнира, и Эймма заметила, как её супруг поднялся со своего кресла и направился к выходу в сопровождении Десницы. По-видимому, желание скорее столкнуться с Деймоном было настолько велико, что он даже не стал дожидаться окончания турнира — второго по значимости для него развлечения после пиров. Полагаться на добрую волю богов было бессмысленно, особенно, когда в дело был замешан Отто Хайтауэр, и вмешательство Эйммы было просто необходимо. — Довольно на сегодня, мы возвращаемся. — приказала она своему гвардейцу и позвала Рейниру следовать за ней. Обратный путь в Красный замок занял намного больше времени, чем предполагала Эймма. Карета двигалась сквозь толпу неимоверно медленно — люди, завидев в руках сопровождавших рыцарей флаги Дома Таргариен, громко приветствовали королевскую семью, и Эймме приходилось выглядывать из окошка, дабы одарить их улыбкой или взмахом руки. Когда же они наконец оказались во внутреннем дворе замка, Эймма, подобрав юбки, побежала со всех ног в Твердыню Мейгора, увлекая за собой Рейниру и удивляя встречавшихся по дороге слуг. Благо вся знать в данный момент была занята турниром, и больше никто не видел совсем не по-королевски бегущую королеву. Ворвавшись в покои мужа, Эймма испуганно перевела взгляд с короля на принца и, тщетно пытаясь восстановить после спешки дыхание, спросила: — Визерис? Что это значит? Ты ушёл так внезапно и слова мне не сказал. Что-то случилось? — Мой брат случился, Эймма! — ответил король звенящим от гнева голосом. Лицо его раскраснелось, и, судя по презрительному прищуру Деймона, пришла она слишком поздно. Не давая Визерису возможность повторить ложь, что нашептал ему Отто Хайтауэр, Эймма сразу же пересказала события прошедшей ночи, и опиралась она на слова своей дочери, а не амбициозного советника, озабоченного лишь собственными интересами. Однако, король отказался внемлить правде и лишь разъярился пуще прежнего. Обычно мягкий и сдержанный человек превращался в свирепого дракона, когда дело касалось его брата Деймона. — Ты так охотно говоришь о моих недостатках, но полностью забываешь, насколько ущербна ты сама! — выплюнул Визерис ядовитые слова прямо в лицо Эймме. Ошарашенная, она несколько мгновений пыталась понять их смысл, но когда понимание пришло, в глазах у неё потемнело от гнева и обиды. — Как ты меня назвал? — мрачно переспросила она. Так вот значит, кто она для него — ущербная женщина. Эймма не собиралась притворяться, что не слышала как грязные придворные языки перешёптывались в самых тёмных уголках Красного замка, называя её таковой, но видят Боги, в душе она надеялась, что Визерис был выше этих слов. Увы, они были правдой — Эймма Аррен подвела короля так и не подарив ему сына и наследника. Однако, вместо того чтобы впадать в отчаяние, она обернулась в эту горькую правду словно в доспехи, не позволяя кому бы то ни было ранить её. Рейнира, её драгоценная дочь, единство и взаимопонимание внутри их семьи были стократ более ценны, чем любой иллюзорный мальчик-наследник, а шёпот и сплетни за её спиной превращались в шелест листьев на ветру. В этот раз Эймма решила, что проглатывать обиду не станет и нанесла Визерису ответный удар, припоминая его недостатки и призывая отправить от имени Отто Хайтауэра шпионов в её покои — пусть, как и в случае Рейниры украдут там драгоценности, а затем выдумают ложь и предъявят грязные обвинения. Как и следовало ожидать, после такого выпада сир Гаррольд с извиняющейся полуулыбкой сразу же выставил их из покоев короля, оставив монарха трясущимся от гнева и на грани истерики. Что уж там говорить, все они переступили границу, даже она кричала, со стыдом подумала Эймма. Теперь же её одновременно охватили злость, страх и беспомощность. И под уязвлённой гордостью она почувствовала куда более неприятное чувство — Рейнира оказалась под угрозой только лишь ступив на длинный и долгий путь к Железному трону. — Эймма, послушай, мне очень жаль. — в глазах королевы немного прояснилось, и она заметила Деймона, который стоял рядом, придерживая её за локоть. — Мне правда жаль. — Не стоит сожалеть. — покачала головой она, взяла его большую ладонь в свою и ободряюще сжала её. — Рейнире я уже сказала, теперь повторю и тебе — не надо извиняться за свои искренние чувства. Не надо их стыдиться. Вы оба — драконы, и в вашей натуре быть страстными и темпераментными. — сама она была наполовину Аррен, а дракон Визериса почти всегда находился в глубокой спячке, но её дочь и кузен были совсем другими, в них текла кровь дракона и постоянно давала о себе знать. — Иди с Рейнирой и позаботься о ней, кузен. Прошу тебя. Ей сейчас очень нужна твоя помощь. Помедлив, Деймон утвердительно кивнул. С одной стороны его оскорбила взрывная реакция Визериса, но доброта Эйммы озадачила его не меньше. Отпустив её руку он сделал шаг навстречу Рейнире, которая буквально упала в его объятия, едва сдерживая рыдания. — Не сейчас. — остановила её Эймма. — Отправляйся в свои покои, коридоры замка слишком людны, и никто не должен лицезреть принцессу и наследницу в таком состоянии. Рейнира тотчас последовала совету матери, вытерла слёзы стекавшие по её раскрасневшимся щекам, выпрямила спину и с достоинством удалилась, позволяя дяде придерживать себя под руку.

***

Временами, хотя и нечасто, Эймма задавалась вопросом, за что же она любит Визериса. Что в нём было такого хорошего, сильного, привлекательного, что заставляло прощать его слабость, упрямство и умышленную слепоту. Не был он храбрым рыцарем, о нет, скорее наоборот — мужчина средних лет, мягкий и раздобревший из-заобильной еды и спокойного образа жизни; он так и не оседлал другого дракона после смерти Балериона, оставаясь единственным бездраконным королём со времён Завоевания Эйгона; тяги к охоте он тоже не испытывал, впрочем, как и к участию в турнирах или тренировке на мечах; лицо его было приятным, добрым и живым, но не обладало теми точёными, словно вырезанным из мрамора чертами, что можно было увидеть у большинства Таргариенов. И при всём этом он притягивал взгляд Эйммы днём, а ночью ей хотелось покрепче прижаться к нему, наслаждаясь мягкостью и теплотой его тела. Его прикосновения приносили несказанное удовольствие, и ей хотелось ответить ему тем же вдвойне. Эймма с радостью бы пожертвовала всеми этими чувствами, положила бы их на алтарь ради счастья и безопасного будущего её семьи. Но сделать у неё это никак не получалось… Боги насмехались над ней, заставляя любить человека, который совершенно этого не заслуживал. Пока несколько служанок расчёсывали её длинные волосы, наносили лёгкие румяна на её побледневшее от переживаний щёки, а фрейлины по очереди предлагали платья и украшения для предстоящего банкета, Эймма мысленно молилась, чтобы это безумие скорее закончилось, Визерис наконец прозрел и увидел правду, а Деймон научился доносить свои чувства и мысли более сдержанным способом. Увы, Боги остались глухи к её мольбам, и королевский паж вошедший в покои лишь подтвердил опасения Эйммы. — Я принёс сообщение от Его Милости. — проговорил мальчик в красно-чёрной ливрее. Услышав его, Эймма резко повернулась, позволяя надежде затеплиться в душе. Она знала, она знала, что Визерис раскается и будет жалеть о своих грубых словах и глупом поведении; она знала, что он лучше, чем считает его Деймон, лучше, чем она сама о нём думает. Эймма благодушно улыбнулась, дозволяя мальчику говорить — сейчас прозвучат извинения или приглашение в покои короля. — Его Милость очень занят разговором с советниками и желает, чтобы вы встречали гостей на банкете в Богороще. — Его Милость не присоединится ко мне? — выдавала из себя Эймма, едва удерживаясь на ногах и борясь с внезапно подступившим чувством дурноты. В ответ паж лишь отрицательно покачал головой и, низко поклонившись, удалился. И всё-таки ему ничуть не жаль, хотелось воскликнуть Эймме, но усилием воли она не позволила словам сорваться с её губ. Только не в присутствии фрейлин. Несмотря на то что правда была сурова, справиться с ней она должна была как подобает королеве. Вдохнув полной грудью, она махнула рукой, распуская своих дам и прислугу — ей необходимо было остаться одной и потратить то немногое время, что оставалось до начала банкета на обдумывание плана, который теперь уже приобрёл чёткие контуры и вот-вот мог осуществиться. Глаза Эйммы защипало от подступивших слёз, и она с силой потёрла их, проклиная себя за излишнюю чувствительность. Она должна быть сильной, если не ради себя, то ради своей любимой девочки, своего единственного дитя. Дрожащая рука её потянулась к небольшой резной шкатулке, содержимое которой было заперто на ключик от любопытных глаз. Дорогая Алисента, именно так начиналось письмо, хранившееся там, часть его была написана рукой Визериса, а часть самой Эйммой. Ход, что собиралась совершить королева был коварный, но на коварство должно отвечать коварством. Видят Боги, она этого не хотела, не было в её искренних намерениях полностью разрушать репутацию Алисенты, но девушка превратилась в фигуру на доске для Кайвассы как только вступила в игру за престол, и сама Эймма намеревалась разыграть партию в свою пользу. В конце концов, Алисента начала первой, пусть же теперь пожинает плоды своих поступков. А для Визериса то будет хорошим уроком — не одна лишь репутация имеет значение, есть еще правда, честь и семья. Молитвенно сложив руки перед собой, Эймма призвала Богов даровать ей силы, затем, позвонив в колокольчик, отправила пажа на поиски Дианы. Горничная короля была ключевой фигурой в её плане и, к счастью, они пропитались друг к другу взаимной симпатией и доверием. Женщина полностью поддержала Эймму и считала необходимость избавиться от Алисенты их общей задачей. Будучи матерью, беспокоящейся за невинность и благочестие своей дочери, Диана отнеслась к плану с особым энтузиазмом. — Это письмо необходимо доставить лично в руки леди Алисенте Хайтауэр. — приказала королева, передавая свёрнутый лист пергамента. Скажи, что оно от Его Милости. — услышав это, уголки губ Дианы дрогнули и поползли вверх. Она тотчас вспомнила о плане, коим Эймма не так давно с ней делилась. Служанка была не в праве судить праведность этих действий, но королеве казалось, что женщина полностью поддерживает её в этом хитром обмане.

***

Звуки песен и музыки с лёгкостью разлетались по Богороще, где очередное празднество шло полным ходом. Внутренний двор, обрамлённый по контуру высокими вязами, ольхой и чёрными тополями, в центре которого стоял огромный дуб, увитый лозой дымчатой ягоды, был переполнен лордами и леди, все они в забвении веселились, ели и пили столько, сколько было угодно их душе. Бард, облачённый в ярко-красную тунику, наигрывал нежную мелодию на высокой арфе, в то время как девушки помоложе нетерпеливо переступали своими ножками в маленьких золотых туфельках, предвкушая более живую и энергичную мелодию для танца. Когда гвардеец громогласно объявил о прибытии королевы, шум голосов и звуки музыки сразу же стихли, а все присутствующие согнулись в поклонах и реверансах приветствуя Её Милость. Спустя мгновение Эймму со всех сторон окружили придворные и гости замка, каждый из них стремился обменяться словом с королевой и получить хотя бы толику её внимания. Отбросив тягостные воспоминания недавних событий, а вместе с ними забыв и грубые слова, сказанные Визерисом, Эймма вела себя со всем великодушием приличествующим королеве, улыбалась шуткам и внимательно слушала рассказ той или иной дамы. Вскоре в Богороще появилась и Диана. Ловко маневрируя между придворными, она подошла к королеве и зашептала ей на ухо: птичка в клетке. Вся тень сомнений, что ещё витала в душе Эйммы рассеялась, а вместе с ней и жалость к девчонке Хайтауэр. Возникло новое непонятное чувство — предвкушение скандала, который вот-вот должен был сотрясти королевский двор. — Многоуважаемые лорды и леди. — обратилась Эймма к толпе знати окружавшей её. — К превеликому сожалению, заботы о государстве не позволяют Его Милости королю Визерису присоединиться к нам в нашем веселье. Тем не менее наш король преуспел не только в делах управления Семью Королевствами, у него есть и другие таланты, которые он скромно скрывает от чужих глаз, но плоды его трудов столь же прекрасны, как и всё, что вы видите в Красном Замке. — этих слов было достаточно, чтобы заинтриговать любопытных лордов, глаза их загорелись, и некоторые начали перешёптываться. — Но по такому случаю, я думаю, Его Милость будет рад раскрыть то, над чем работал годами. Сказав это, Эймма увлекла группу людей за собой из Богорощи, по подъёмному мосту они перешли в Твердыню Мейгора, а затем вверх по винтовой лестницу в крыло, где располагались королевские покои. С каждым шагом сердце Эйммы билось всё сильнее и сильнее, а сама она гнала прочь сомнения, щипавшие её изнутри. И всё же, странное это было чувство, немного жутковатое, когда худшие опасения, те, что даже боишься представить в своём воображении оказываются правдой и предстают перед глазами. При дворе Старого Короля долгое время гуляли сплетни о том, как его дочь принцесса Визерра попыталась соблазнить принца Бейлона, своего брата и наследника престола. Проскользнув мимо охраны, она поджидала принца в обнажённом виде, к тому же хорошо приложившись к вину, что слуги приготовили для своего хозяина. Эймме эта история казалось абсурдом, гнусной выдумкой, единственной целью которой было подорвать и без того шаткое здоровье королевы Алисанны. Однако, как только она воочию увидела Алисенту Хайтауэр, которая стояла посреди королевских покоев в одной лишь тонкой полупрозрачной рубашке, с золотисто-каштановыми волосами, волнистым каскадом ниспадающим на её обнажённые плечи, глазами широко распахнутыми от ужаса при виде большой группы людей просочившейся в покои во главе с королевой, Эймма поняла, что не существовало предела человеческому коварству и амбициям. — Итак, мои уважаемые лорды и леди, вот и величайшая ценность и гордость Его Милости — модель древнего Валирийского фригольда, которую он воссоздаёт из камня вот уже многие годы. Все планы и зарисовки сделаны талантливой рукой нашего короля, так же как и многие фигурки и элементы зданий. — гордо объявила Эймма, широким жестом показывая на огромную каменную модель валирийского города, над которой Визерис кропотливо работал всё свободное время и обожал всем сердцем. — Ах, леди… леди Алисента? — ахнула Эймма, умело разыгрывая удивление в голосе. Сделать это было несложно — до самого последнего момента она сомневалась, что Алисентатакдалеко зайдёт.— Что это значит? Чтовыздесь делаете? И почему так одеты? Точнее будет сказать — раздеты?… Сама же Алисента потеряла дар речи. Оторопев, она уставилась на людей глазами полными испуга, открывая и закрывая рот словно рыба без воды. Ни одного слова так и не слетело с её губ, да и что тут можно было сказать? Зрелище было жалким, но Эймма решила, что сочувствовать девушке не станет, стыд этот она, в конце концов, навлекла на себя сама. Лицо Алисенты запылало алым пламенем от унижения, пальцы нервно теребили подол её не самой скромной шёлковой рубахи, и казалось, что она вот-вот рухнет на пол, потеряв сознание. Незаметно оглядевшись, Эймма отметила про себя, что она была единственной, кто хотя бы чуть-чуть сочувствует Алисенте, все остальные принялись перешёптываться, обмениваясь насмешливыми шутками и пошлыми комментариями. Лорды поблагородней даже не снизошли до шёпота и обсуждали увиденное ими в полный голос. — Ах, это всё из-за того, что девушка растёт без матери. — громко прошептала леди Редвин. — Вот, что происходит, когда второй сын становится слишком гордым и высокомерным. Амбиции совсем затуманили разум сира Отто, раз он вздумал ради них продать свою дочь. — заявил во всеуслышание лорд Мандерли. — Какой стыд… — ахнули в унисон лорд и леди Касвелл. — Значит такими«заботами» занят наш король? Хех, я бы тоже не отказался так озаботиться. — забыв о всех приличиях, сально оскалился лорд Селтигар. Не удивительно, что жалости к Алисенте никто не испытывал. Чем дольше её отец, Отто Хайтауэр, находился в должности Десницы, тем более властным он становился. Лордов подобное высокомерие отталкивало, и они открыто завидовали его близости к Железному трону. Эймме Отто не нравился ещё больше, особенно в свете недавних событий. И так всё продолжалось, одна часть придворных насмешничала и хихикала, другая стыдливо отводила глаза, но никто из них даже не подумал подать Алисенте платье, дабы она прикрыла свою наготу. Девушка стояла потупив взор, дрожа то ли от холода, то ли от стыда, а скорее от всего вместе взятого. Эймма уже мысленно поблагодарила Семерых, что план её осуществился, но внимание её привлёк тихий шорох доносящийся из спальни. Незаметно, пока все глазели на Алисенту, она проскользнула внутрь. То, что она там увидела заставило её ахнуть, едва ли не привлекая постороннего внимания: Визерис стоял посреди комнаты, с лицом столь же белым, как и его рубаха, на которой местами были разбрызганы тёмно-красные пятна. Святые Семеро, а ОН что тут делает, в панике подумала Эймма. Он же должен быть со своими советниками, ведь так сказал ей королевский паж, принёсший распоряжение развлекать гостей в Богороще. Визерис тем временем умоляюще смотрел на Эймму, глаза его округлились от страха, из сиреневых превратившись в тёмно-синие. — Нет… прошу тебя, Эймма… я… я могу всё объяснить. — взмолился он, затем выдавил из себя смешок и небрежно пожал плечами, — Всё совсем не так, как выглядит, совсем не так! — Правда не имеет значения, только репутация. Это твои слова, Визерис. — тихо прошептала Эймма, стараясь не привлечь внимания. — Хочешь знать, какую репутацию получит незамужняя девица, обнаруженная полуголой в покоях женатого мужчины? Да и как воспримут действия самого мужчины? Не только я, все вокруг? — нанесла сокрушительный удар королева. Визерис тяжело сглотнул, отрицательно помотал головой, не желая слушать, но потом медленно кивнул. Лицо его выражало отчаянную надежду, страх за собственную репутацию был силён, и в силах Эйммы было спасти своего мужа или опозорить. Вот она выходит из спальни и говорит, что короля там нет, а весь стыд и срам падает на одну лишь Алисенту. Бедная девушка! Хотя нет, не такая уж и бедная.Она воплотила в жизнь один из самых страшных кошмаров Эйммы, пошла по стопам тёти Визерры, решила соблазнить мужчину, да ещё и под носом у живой жены. Но Бейлон был вдовец и слаб от горя, в то время как Визерис был слаб… потому что онВизерис, и такова была его натура. Пока Эймма раздумывала, заслуживает ли супруг спасения от позора, из соседней комнаты донёсся глухой стук, следом за которым послышались испуганные возгласы. Визерис сделал шаг по направлению к двери, но Эймма быстро остановила его, схватив за рукав, и прижала палец к губам. — Нет! — предостерегающе зашептала она, — Не ходи туда! У неё ещё был шанс выйти из спальни как ни в чём не бывало и объявить придворным, что короля в покоях нет. Девчонка Хайтауэр не посмеет опровергнуть её слова. Эймма и Визерис обменялись взглядами, а затем он совершил очередную глупость, тем самым избавляя её от необходимости принимать решение. Вырвав свою руку из руки Эйммы, он поспешил из спальни — как есть, в одной нижней рубахе, даже не удосуживаясь прикрыть себя дублетом — и ринулся к Алисенте, которая потеряла сознание и теперь безжизненно лежала на полу. Спектакль продолжился, вызвав новую волну возгласов. Эймма последовала за Визерисом — тот стоял на коленях возле Алисенты и кричал, чтобы позвали мейстера, но всеобщее оцепенение было настолько велико, что с места никто не сдвинулся. Смысл картины, представшей их взору был настолько очевиден, что, если бы не глубокий стыд, охвативший Эймму, она бы расхохоталась в голос. Такого падения Отто Хайтауэр себе и представить не мог, когда подсылал дочь развлекать короля. Шуты будут потешать весь двор этой историей долгие годы. А когда она выйдет за пределы замка и просочится в бордели… Залезая высоко, будь готов и падать стремительно. Атмосфера накалилась до предела, даже дышать стало тяжелее, и никто не осмеливался проронить и слово в присутствии полуодетого короля, который пытался напоить водой любовницу, потерявшую сознание. — О, мой царственный кузен, неужто ты вообразил себя самим Завоевателем и решил взять в жёны вторую жену? — презрительно хмыкнула Рейнис, переводя взгляд с дрожащей Алисенты на оторопевшего Визериса. Затем она повернулась к Эймме. — Моя дорогая, покорно прошу простить моего кузена. Прискорбно осознавать, что мужчины упрямо продолжают считать себя выше нас, женщин. Тому виной наш дед — он посеял семена неравенства, а мы теперь должны пожинать плоды. Рейнис всегда славилась своей прямолинейностью, вот и сейчас — никто бы не осмелился сказать подобные слова королю в лицо, Рейнис же вымолвила их, не моргнув и глазом. Недаром Визерис опасался её приезда, ведь только она была способна говорить ему правду, не посыпая сахаром и не припудривая лестью, к которой он привык. Следующий удар Рейнис был нацелен на Алисенту: — Эти девицы зелены как весенняя трава и не знают, что есть истинная любовь или любовь из чувства долга. Лорды-отцы отправляют их ко двору уже влажными от возбуждения, а мы ждём, что они будут вести себя с честью и достоинством. Чудо, что браки не распадаются при их первом появлении. — с презрением сказала Рейнис. — Вы делаете неверные выводы, принцесса. — ледяным голосом прошипел внезапно появившийся Отто, он старался подойти ближе к дочери, расталкивая локтями придворных. — Это недоразумение, всего лишь чудовищное недоразумение. — Ну разумеется, милорд Десиница! — язвительно рассмеялась в ответ Рейнис. — Порой сложно бывает отличить любовницу от шлюхи, грань между ними, видите ли, очень тонка. Слова эти были остры словно Валирийская сталь, и реакция последовала незамедлительная: придворные начали неловко переминаться с ноги на ноги, пряча ухмылки кто за веером, кто в густой бороде. Глаза Отто бешено метались из стороны в сторону, как у преступника, пойманного с поличным; или как если бы его самого застали полуголым в покоях короля. Хотя ситуация была далеко от забавной, Эймме при виде властного Десницы, у которого земля уходила из-под ног, хотелось рассмеяться. — Разойдитесь, дайте больше воздуха леди Адисенте и Его Милости. Всё не так, как вам кажется, произошло досадное недоразумение! Вон! Пошли все вон! — потеряв самообладание, зарычал Отто, жестами призывая на помощь сира Гаррольда, который в свою очередь начал выпихиватьглазеющих придворных из королевских покоев. — Зачем… зачем вы это сделали, леди Алисента? — несчастно проговорил Визерис, как только все посторонние были выдворены прочь. В этот момент Эймма уже всерьёз забеспокоилась за своего супруга: он был белый как полотно, дыхание его затруднилось, а тело било мелкой дрожью. Сильным здоровьем он никогда не отличался, наоборот был не по-мужски чувствителен и при трудностях искал утешение в вине или чревоугодии. И как бы горько и обидно ей не было, зла Визерису она не желала. Публичное унижение было достаточным для него наказанием. После того, что произошло должен же он наконец прозреть, а ещё ему предстояло вымолить у Эйммы прощение. — Произошло недоразумение, Ваша Милость. — едва слышно прошептала Алисента. Её тоже трясло как от холода, хотя она уже успела наспех надеть своё платье. — Ваше заблуждение, миледи, простительно. — вмешаласьЭймма, прежде чем Алисента успела обмолвиться о «письме» короля, из-за которого она здесь и оказалась. — Я-то понимаю, какого быть пешкой в руках мужчин, видят Боги, я об этом всё знаю. — королева бросила косой взгляд на Отто, заметив, как тот сжал кулаки от злости. Затем она вновь обратилась к девушке. — Вы свободны, леди Алисента. Вам тоже лучше уйти, милорд Десница. Потратьте время на то, чтобы рассказать своей дочери о ценности добродетели. Уверена, эти знания пригодятся ей в Староместе. Отто Хайтауэр смерил Эймму задумчивым взглядом холодных серых глаз. — Ситуация и правда сложилась конфузная. Но уверяю вас, это чьи-то происки, жестокая шутка. И клянусь Семерыми, я обязательно найду виновного и покараю его. — в голосе его звучала открытая угроза, и Эймме стало любопытно, знал ли он уже ответ на свой вопрос. Часть её души боялась, что Отто захочет отомстить, но другая была уверена, что в её же силах защитить себя и свою семью. — Прошу меня простить. — присела в реверансе Алисента, собрав в кулак остатки своего разрушенного достоинства. Затем она резко повернулась, шелестя юбками, и выбежала прочь, а за ней спешно проследовал её отец, поклонившись одному лишь Визерису. — Эймма… — начал король, делая несколько нерешительных шагов в её сторону. Она резко подняла руку и поднесла к лицу Визериса, заставив его зажмуриться в ожидании пощёчины. — У тебя клубничный джем на подбородке. — вздохнула она, вытирая пальцами красное липкое пятно у него со щетины. Визерис открыл глаза и в изумлении дважды моргнул. — Она о тебе совсем не заботиться, не так ли? Позволяет есть сладости, не ограничивая себя. — Эймма махнула рукой в сторону недоеденного клубничного пирога, пока её супруг открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но, видимо, не знал, что. Тут его взгляд упал на кремовый дублет, перекинутый через спинку стула. — Посмотри! — воскликнул он, схватив дублет и расправив его. — Он… он испорчен! Весь в пятнах от вина! Вот почему я раздет, а не потому что… потому что… — Ах, уже не имеет значения, он всё равно был тебе не к лицу. — прервала Эймма его глупое блеяние. Услышав это он быстро умолк и обиженно воззрился на неё. — Дублет был мне не к лицу? Но… леди Алисента сказала, что он подчёркивал выразительность моих глаз… — Да что ты! Так и сказала? А что ещё она тебе сказала? Какую лесть лила тебе в уши? Быть может, назвала тебя храбрым рыцарем в сияющих доспехах? Конечно, это был удар ниже пояса, но Визерис его заслужил. Желая доказать, что Эймма не права, он втянул живот, будто бы это могло сделать его меньше, выпятил грудь и приосанился. На рыцаря он всё равно даже отдалённо похож не стал, и Эймма лишь закатила глаза, скептически покачав головой. Видя, что впечатление на королеву он не производит, Визерис выдохнул, ссутулился и промямлил, нервно проводя рукой по своим серебряным волосам: — Святые Боги, это так унизительно… Ума не приложу, что вселилось в Алисенту. Мы беседовали, потом она случайно вылила на меня вино и… — он осёкся и несчастно посмотрел на Эймму. — Ты мне не веришь, да? — Наполовину раздетый мужчина в компании наполовину одетой женщины? Дай подумать, на что же это похоже… А! Как ты недавно говорил? Только репутация имеет значение, не так ли? — припомнила она его слова, которыми он пытался пристыдить Рейниру. На лице короля непонимание сменялось обидой, и Эймма тяжело вздохнула, покачав головой. — Ты так и не понял, что произошло? Твой обожаемый Десница подослал свою единственную дочь соблазнить тебя, короля, женатого мужчину, своего друга, как ты нам неустанно напоминаешь. Видимо, сир Отто решил, раз я не могу подарить тебе мальчика-наследника, то стоит попытать удачу Алисенте. — Намерения леди Алисенты были чисты, так же как и мои собственные! — упрямо заявил Визерис. — О, да, они такие же чистые, как и твоё лицемерие. — поморщилась она в ответ. — Неужели я настолько ущербна, что ты вздумал искать мне замену? — спросила Эймма, внимательно наблюдая за реакцией короля. Он должен был сейчас извиниться, если правда любит её. — О чём ты?! — вместо извинений воскликнул он, не понимая, о чём речь. Когда же осознание пришло, лицо его словно погасло, и он виновато заговорил, — Ах это… Эймма, прошу тебя, не придирайся к словам! — Так вот, значит, как ты называешь подобные оскорбления? Это я к словам придираюсь? — даже после того, как Визериса застали в компрометирующей ситуации, у него не хватало смелости признаться, что он был в чём-то неправ. Как жаль, что он унаследовал привлекательную внешность своего отца Бейлона Храброго, но ни капли его характера. — Вам следует отдохнуть и привести себя в порядок, Ваша Милость. — холодно проговорила она. — Эймма, я думал мы выше формальностей! К чему называть друг друга по титулам?! Мы же семья, а в семье нет места таким холодным обращениям! — жалостно воскликнул он, приближаясь к Эймме и пытаясь взять её за руку. Избегая его прикосновения, она отступила назад. — Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? — взмолился он, прикусывая нижнюю губу, как всегда делал во время сильных переживаний. Наконец-то! Теперь распоряжения даёт она. —Для начала позаботьтесь, чтобы слуги хорошенько вас отмыли. Если это и не поможет очистить от позора вашу репутацию и репутацию вашей семьи, но хотя бы уберёт следы прикосновений этой шлюх… женщины. — ядовито процедила сквозь зубы королева. Визерис тяжело вздохнул, понурившись, он больше не пытался взять руки Эйммы в свои. — После прошу Вашу Милость об аудиенции. Мне необходимо выдвинуть вам определённые требования. — Требования?! — он испуганно сглотнул, резко подняв голову. — К…какие требования? — Увидите. Боле королева не сказала ни слова, решив оставить супруга утопать в своём несчастье одиноким и униженным — настало время ему поразмыслить о своём лицемерии, слепоте и умышленном пренебрежении близкими людьми. И так она удалилась из покоев, собрав всё достоинство, которое могло остаться у обманутой мужем жены.