О разных

1943 год

       Длительные и не очень поездки всегда оставляли довольно неприятный осадок у монарха. В детстве и юношестве, быть может, мореплавания или просто выезд с отцом на переговоры- весёлое времяпрепровождение. Однако когда он повзрослел, то стал куда реже посещать какие-либо большие мероприятия, а позже даже и обычное общение один на один стало куда неприятней, чем было. Он стал предпочитать общение на расстоянии, к его счастью, телефон был весьма актуальным изобретением для взаимодействия. Мужчина не понимал, как другие наслаждаются длительными перелётами, поездками в поезде. Ладно море, когда ты с командой на волнах открываешь неизведанные ранее земли или же сражаешься не оружием, а мастерством с вражеским кораблём. Но всё прочее… Кошмар! Большие нагрузки в полёте сбивали с мыслей и заставляли тревожно хвататься за бутылку. Высоты Великобритания не боялся, только неприятные ощущения длительного перелёта заставляли забыться в пьяном и не соображающем состоянии. Отрезветь, как правило, получалось почти сразу, как только шасси касались земли, однако бывали и случаи, когда приходилось пить куда настойчивее, чем позволяло положение, и Королевство засиживался в самолёте на подольше. К его счастью, самолёт был частным и он не обязан был выходить сразу       После аэропорта следовало следующее испытание: поездка на машине до американского офиса. Это было проблематично из-за выпитого ранее алкоголя. Монарха укачивало и трясло, взгляд панически цеплялся за фонари и людей за окном авто. Он пытался себя обмануть и воображал, будто сейчас находится не в машине, а там, где люди,- в центре города. Это на время помогало ему отвлечь организм от подступающего к горлу кома, рвотных позывов. Окно, конечно же, было приоткрыто, но, к сожалению, не полностью опущено. О приезде никто не должен знать, поэтому светить лицом на многолюдную улицу Вашингтона не столь гениальная мысль. Безусловно, обычные люди не могут помнить точные лица стран, но всё же примерные черты лица каждый человек так или иначе мог принять       Спустя все испытания и трудности англичанин смог выдохнуть: он стоял перед необходимым зданием. Огромные строгие фасады возвышались не только перед гостем, но и пред всеми прохожими. Красный кирпич придавал строгости и напоминал аристократу какой-то суд. Ассоциации в общем негативные, тем более, что красный цвет также напоминал кровь. Возможно, дело было в сонном организме иностранца, а возможно подобные нагнетающие мысли были весточкой. Разговор с Соединёнными Штатами будет не из приятных.       Не долго разглядывая здание и игнорируя все мимо проходящие лица, а также свои собственные нехорошие мысли, англичанин поковылял к дверям

***

       Кровавый вид был лишь внешним. Внутри, идя по коридорам, аристократа сопровождали лишь отдалённый гул работяг офиса и строгие синие стены. Несмотря на всю неприязнь к тем красным кирпичам, холодный вид также не обрадовал монарха. Оба противоположных друг другу цвета вызывали не лучшие ощущения       Даже люди здесь были отстранёнными, а если и пылкими, то только зацикленные на своём деле. Такая важная политическая личность, как другая страна, не смогла привлечь даже и малейшего внимания окружающих. Дело, возможно, в том, что люди видят стран не так, как страны друг друга. Обычные граждане часто не замечают стран в толпе, а если их и замечают, видят как обычных прохожих и могут легко позабыть внешний вид. Чаще всего все помнят лишь представителей стран: президентов, королей, императоров, губернаторов, но точных стран никто не видел на сто процентов. Как бы человек ни смотрел на страну, он не распознает в нём политическую частичку. Лишь что-то раздастся на подсознании, и человек будет задавать вопросы, поэтому страны предпочитают всё же прятать лица. Никто не желает объяснять то, кто он такой и почему вызывает нетипичные чувства рядом. Портреты стран писались куда дольше, чем человеческие, из-за странного вида. Кто же не будет впечатлён личностью, у которой будет флаг страны на лице, все руки, как продолжение основного цвета флага? Разноцветные глаза и волосы, разные возможности с людьми. Будничные инопланетяне, проживающие среди людей! Огромная пропасть между людьми и странами делала невозможным какую-либо любовь. С каждым днём человек, если долго бывал с государством, то видел ту или иную страну всё хуже и хуже. Они становились уродливее, противнее, словно все грехи, которые совершала в политике страна, выползали наружу. Вся мерзкая социальная несправедливость показывалась из каждой морщинки страны, пытаясь как можно сильней испугать человека.       Коридоры не кончались. Здание словно специально создавало лабиринт и путало в направлениях аристократа. Люди, как назло, пропали из виду: спросить было некого. Взглянув на настенные некрасивые белые часы, попавшие на глаза внезапно, Великобритания понял неприятную вещь: он уже опоздал на десять минут. Подобное осознание дало сил искать необходимую дверь быстрее, но несмотря на заряд энергии коридоры продолжали повторяться.       Он знал лишь то, что в кабинет США вело две двери, а не одна, как в другие комнаты. Они стояли рядом друг с другом и табличка на двери была красной, массивной в отличии от отсутствовавших метках на других в коридоре. «Да что ж это такое?!»— негодовал монарх. Находясь напротив белой статуэтки на подоконнике в конце коридора. Аристократ обернулся. Он взглянул на все другие проходы к прочим коридорчикам здания. В данном расположении их было два: один справа, другой слева.

Ноги направились налево.

      Проходя мимо прочих кабинетов по бокам, взгляд пытался зацепиться за нужные двери. Таких пока не попадало на глаза. Он дошёл до самого конца нескончаемых дверей: впереди была только стена с двумя засохшими растениями в горшках по двум углам. Великобритания тяжко выдохнул «Надо было идти направо»-подумал гость. Обернувшись, чтобы зашагать в первый коридор откуда начиналось это разделение, Королевство вздрогнул. Две двери в конце коридора, массивная кровавая табличка с выделанным именем: «Соединённые Штаты Америки». Как всё оказалось позади него? Англичанин же начинал свой путь оттуда… Как старые глаза проморгали необходимую дверь? —Okay…— согласился со своей усталостью и невнимательностью он. Пухлые ноги двинулись к цели. С каждым разом становилось всё сложнее идти, будто его что-то сдерживало, сковывало, не давая дойти до кабинета.. может быть это организм устал после поездки? Легче было согласиться с этой мыслью

Дойдя, Великобритания постучал.

      За окном начало темнеть, лампы мигали, а иногда даже и потухали, оставляя мрак в коридорчике. Создавалось ощущение: чем больше смотришь на дверь, тем больше она становится, разрастается вверх. «Что за чёрт? Я же приехал утром… Или я так долго был на первом этаже?»— задавался вопросами мужчина, он осмотрелся. Стены из привычного синего стали алыми, тянулись также вверх, как и дверь. Не было видно коридора, только одна комната, в которой он пребывал напротив закрытого кабинета. Портреты на стене стали отвратными сгустками красок, лица на них искривились или были закрашены полностью. Цветы загнили, а окно было заколочено досками.

Раздался щелчок.

      Его страхи были собраны в одной личности: перед ним стоял он же сам, только с красными волосами. Рост его был почти под дверь- огромен. Морские холодные глаза прожигали маленького полного гостя, исследовали неизвестного врага. На лице появилась самодовольная гримаса, напоминающая отдалённо улыбку —Great Britain, you're finally here— громогласно звучал голос его личности, видно гостя узнали. Маленькому аристократу хотелось бежать, двинутся хотя бы с места, но он даже и руки поднять не мог. Рот как-будто связали. Он был отдельно от себя —Yes— раздалось из уст королевства, однако в голове всё кричало и билось в истерике «Нет! Нет! Нет!!»— билось сознание в попытках повзаимодействовать с самим собой. Монарх был лишь зрителем со стороны, словно он сейчас в сонном параличе, где вокруг тела пляшут демоны, а человек всё видит и пугается       Неизвестная пародия протянула ему руку, англичанин же в ответ отдал свою. Руки мужчины холодны, на них были не ногти, а когти. Сама фигура была сравнима с тонкоруким созданием, тварью из какого-то леса, пусть на лице и не было каких-то явных признаков не аристократичной крови. Британские глаза не сводились с неизвестного страшного собеседника —It's time for the coronation. We're all waiting for you— он потянул к себе в комнату гостя и захлопнул дверь.       Кабинет оказался огромным тронным залом. Великобритания знал это место. Оно было из далёкого детства, когда ещё его отец, Англия, сидел на троне. Будущий монарх в то время мог даже и не задумываться о том, как устроено общество, что нужно сказать на публику и как себя правильно подать перед другими. Огромный кровавый ковёр тянулся до самого трона. Был бы это настоящий покров пола, то британец даже его не заметил бы, однако это был кровавый след, тянущийся чуть-ли не до самой спинки подобного богатого стула. На пути к красивому креслу словно кого-то убивали и давили, на полу даже были видны царапины: кто-то вцеплялся в пол ногтями, в попытках убежать или отползти от убийцы. Аристократ поднял взгляд: его действительно ждали. Англия, Уэльс, Шотландия, Северная Ирландия — все стояли у трона, словно мумии. Их взгляд был направлен в разные стороны, никто на своего сына не смотрел.       Личность с красными волосами прошагала до отцов и встала рядом, обернувшись к Великобритании. Одного взгляда хватило, чтобы ватные ноги двинулся к остальным родственникам. Аристократ встал напротив сидения, опустив взгляд на мягкую обивку трона. —This is your place. Have a seat— процедил красноголовый мужчина. Королевство не в силах был сопротивляться.       Голова и хребет прижались плотно к спинке, пальцы потянулись к ручкам трона. Великобритания застыл. Сердце его бешено колотилось, перед глазами стояла пелена, власти над телом не было. Он знал это место, он не раз был тут и даже понимал чьи пальцы впивались в пол. Финал предугадан, а потому аристократ разволновался больше. Глаза закрылись, и вот через секунду перед ним уже был не пустой зал, а толпа безликих людей. Лица были смазаны, словно на картине ленивого художника, иногда в зале можно было увидеть каких-то тварей. Даже животные вышли из леса, а демоны из ада, дабы увидеть коронацию. Зрители бушевали и что-то громко обсуждали, каждый человек думал о своём и проговаривал это. Британия не мог уловить даже одной мысли, ходящей в толпе, всё раздавалось гулом, нечёткими словами. Он понял только одно: речь шла о нём.       Наконец, просидев пару минут и послушав невнятные речи толпы, он смог открыть рот. Голос его был сиплым, будто горло сжимали руки, пытаясь задушить и утихомирить глас —What.... they.....discussing...?— с перерывами в словах говорил будущий правитель. Посмотреть он не мог, но услышал, как когти впились в верхушку спинки. Трон проскрипел из-за того, что на него опирались. Не повернув головы, но двигая глазами, аристократ увидел сбоку себя лицо красноголовой личности —You, of course— всмотревшись в лицо собеседника, мужчина ужаснулся. Ужасная гримаса, улыбка до ушей. Уголки губ были порезаны и давали улыбаться шире. Зрачки сужены, словно у дикого зверя, на которого направили свет, даже куда уже, чем это! —I am…— смог промямлить Великобритания, но вдруг голова сбоку резко поднялась и скрылась из виду. Когти отпустили трон, но теперь у них была другая цель. Они резко схватились за лицо, прикрыли английский рот, давя большими пальцами сзади, а спереди другими четырьмя с каждой. Ладонь была длинной, огромной, а потому пальцы доставали везде. Пухловатые мягкие щёки раскраснелись от боли: в них впились ногти. Великобритания почувствовал себя собакой на короткой цепи, в наморднике. Собакой, которая не имеет право ступить дальше своего хозяина       В зале начали рассыпаться смешки, и вскоре весь народ уже ржал, как кони. Великобритания стал слышать мысли и фразы присутствующих —Here it is: the royal court bulldog! —Как тут не посмеяться с его рожи?— раздавались голоса —Et la graisse! Vous avez vu la graisse! —And his fingers are thick —Да сам он хорош на лицо! Второй подбородок так и висит!— Аристократ впился сам в ручки кресла —А хромой-то какой! Как псина бродячая! —Dès que ce gros homme règne?— монарх схватился за свой намордник из пальцев —Warum haben ihn seine Eltern überhaupt auf den Thron gesetzt? —Да он же хуже, чем его… —Shut up!!— заорал Великобритания, выбравшись из цепей. Тело оторвалось от трона, ватные ноги могли кое-как сдерживать слабое существо. Люди умолкли       В его спину словно вросла мантия —Who are you all to me!?— надрывал англичанин голос— I am the United Kingdom - the Lord of the seas, the heir to the British crown!! -ноги зашагали к толпе. Трясясь, он еле мог ходить, однако шёл, пока ещё умел—You are animals! You're just the audience! I am the great monarch, I am the law!! I am!!— он остановился в середине зала: что-то тянуло его к земле. Англичанин рухнул на колени, а после и вовсе повалился животом к кровавому ковру. Пальцы впились в деревяшки пола, как это было и раньше. Каждый раз. Великобритания пытался ползти перед насмехающимся народом. Пытаясь понять, откуда исходит боль в ногах, он приподнялся на руках и перевернулся на спину, однако взгляд зацепился не за ноги, а за человека перед ним. —You are not worthy of these titles, Great Britain— хладнокровно процедил пугающий силуэт. Острый отцовский меч в руках личности заставил монарха с ужасом отползать назад. С каждым ползком тело становилось бесконтрольным и с ног до макушки бесчувственным. Англичанин взглянул вновь на публику —Help me!! I'm begging! You can stop him, for God's sake!— драл горло беспомощный, но не нашёл даже дольки симпатии в чужих гримасах. Наоборот, его страдания вызывали улыбку, смех, тыканья пальцем. Ему никто не думал помочь.       В груди почувствовалась адская боль. Он вскричал, завыл от боли. Рука попыталась подняться и взяться за орудие убийства, но сил в кулаке не хватило. От мучений взгляд поднялся вверх, и перед лицом встала уродливая мерзкая рожа. —You're worthless, Britain        По щекам прокатились последние слёзы. Глаза начали наполняться мраком. Он рухнул окончательно на пол, ударившись. Даже противная улыбка мужчины с кровавыми волосами исчезла из вида. Великобритания чувствовал лишь одно: мантию. Её мех прибрал к себе боль, а также сама она послужила одеялом. Руки вжались в королевское укрытие, и тело монарха стало окрашиваться в цвет локонов своего убийцы.       Боль утихла. Он внешне ушёл из мира страданий и страха, мрака и ненависти, прикрывшись огромным силуэтом мантии. Быть может так было проще. Быть может так удобнее прикрывать от чужих глаз свой мир. Он будет проигрывать и умирать, погибать на публике, отбросив все маски и забыв все статусы, пока наконец не примет себя до конца. Все напыщенные слова и важные речи не имели веса во сне, там, где он пытался притворятся по сей день.       Когда-нибудь эта пышная огромная мантия сползёт и откроет окровавленное никчёмное тело Великобритании, как оно есть.

***

      Скрип колёс и полёт. Его выдернуло из бессознательного состояния. Непристегнутый слабый лидер полетел прямо головой и телом в сидушку спереди —Sir, we're here —Fuck…— прошипел аристократ без сил. Он отстранился от противоположного кресла и, потерев лоб, открыл дверь: —Thank you— мужчина вышел из авто, забрав необходимые вещи. «Боже, неужели это был очередной кошмар?»— мрачно подумал монарх, однако с этой мыслью пришло облегчение: «Это всего лишь кошмар»       Потерев маленький синяк, он поднял взгляд на здание и замер. Это здание. Красный кирпич, строгий вид и синие коридоры внутри. Всё было точно из сна! Малое горькое ощущение и боль в груди застали мужчину, напомнили об убийце и троне, мантии. Нельзя было долго стоять, нужно было заходить, чтобы всё же не привлечь внимание окружающих. Нужно было быть обычным проходимцем, очередным гостем кирпичного замка. Но он стоял. Почему-то Великобритания врос в асфальт. Казалось бы привычный накативший ужас из-за стресса при полёте, уже можно было бы давно привыкнуть. Однако каждый раз места из кошмара отзывались ужасом в сердце, когда приходилось иметь дело с ними в реальности. Публика, семья, а также тёплая мантия, из под которой страшно уйти. Страшно показать свои раны и кровь, показать настоящую картину существа, а не красивый великий образ пушистого одеяния       Он привычной хромой походкой отправился навстречу очередной тревоге. Нужно привыкать сталкиваться со своим желанием убежать от проблем. Так или иначе они настигнут бегущего и будут в разы больнее ломать измученные ноги. Следует дать сил рукам, кулакам, а не слабым ходункам

***

      В коридорах были люди. Лица были другие, теперь уже не смазанные, не отстранённые, однако привычно каждому безразличные и занятые.       Было тихо. Удивительно тихо…       Люди шли мимо, не смотря Британцу в глаза, что англичанин воспринял как малое оскорбление, однако, быстро отбросил обиды, ведь, вероятно, они спешили. Всё словно кипело вокруг, как не снятый с плиты чайник, всё жужжало, как полный улей, но почему-то с этой кипишнёй монарх не ощущал чьё-то присутствие. Он словно был один, но и не один вовсе. Жизнь будто пробегала мимо глаз, проносилась, не позволяя даже и осознать, что же это было. Аристократ был со всеми, но без всех, за компанию, но и в одиночку, как все, но и вовсе не такой. Какое-то странное чувство без присутственности в последнее время преследовало его. Возможно, это проделки старости: каждый старик раньше или позже выпадет из жизни, останется позади, в неспособности грести дальше за уплывающем теплоходом молодости и юности. Он ведь всего навсего в деревянной потрескавшейся лодочке!       Ощущение было не из приятных, но всё же у Великобритании была привычка легко принимать от своей головы всё плохое. Безусловно, останутся вещи, что зафиксируются навеки на подушке, застынут в памяти, но в представлении монарха это был лишь комок. Комок всего плохого и мерзкого, всех непонятных ни ему, ни любому другому человеку чувств. Он бы плакал не из-за чего-то конкретно, скорее из-за всего на свете. Это тот карточный домик, который разрушается из-за воздуха. Когда ты в самый напряжённый момент своей жизни, когда ты готов кричать, биться в истерике, но последняя доля нервов, либо надежды удерживает тебя от нескончаемого хауса, и именно тогда найдётся какая-нибудь ручка, случайно кинутый мячик, случайный, казалось бы, толчок, но именно тогда кажется, что они словно специально оказались здесь. И ты плачешь. Истерично бьёшь внезапно появившуюся мелкую деталь, что разрушила по ощущениям чуть ли не всю жизнь! Ты плачешь не из-за этой мелочи, а плачешь потому что тот комок, та ненависть, та боль, те гниющие мысли копились долгое время, ожидая твоего провала. И вот они. Выливаются наружу, заставляя ощущать себя самым ничтожным созданием на свете.       Удивительное, однако, стечение обстоятельств. Зачем, казалось бы, жизнь посылает нам такие моменты, те мелкие раздражители, из-за которых мы готовы убивать всех подряд? А что важнее убивать самого себя? Исторично бить руками, драть волосы, биться головой о стену? Зачем? Неужели она хочет обратить наше внимание на себя, заставляет нас выплеснуть всю ту ненависть, но только не на кого-то, а на себя?       Быть может тем самым жизнь напоминает нам о нашей ничтожности? Что мы по сравнению со всем миром? Кто мы по сравнению с системой? Быть может, каждый отдельно взятый человек-индивид, личность, но когда такие индивиды собираются в кучу, то образовывается общество. Серая масса, которая руководит чем угодно, но только не собой, не своими действиями, выражениями. Чем больше людей, тем меньше они начинают думать. Эта опасная стая и руководит всем в мире. Наверняка вам попадались они в разных одёжках, в разных местах, но они всегда властны. У них всех есть то, что сделает из индивида изгоя, и это власть, а также их количество. Человек-биосоциальное существо, что не может выжить без других. Потребность в общении- одна из самых важных духовных потребностей в человеке, а потому, если от тебя отвернутся все, то… можно забыть о своей духовной личность, духовном «я», что живёт в обществе. Нет общества- нет и нас, ведь каждый человек так или иначе зависит от другого. Это добровольное рабство с привилегиями, вот и всё. Каждый в каком-то роде эгоист, ведь общается с другим только чтобы удовлетворить потребности. Как-то же нужно раскрывать духовное «я», не так ли?       Две двери. Массивная табличка. Великобритания постучал в дверь. Почему-то всё мелькало перед глазами больше, чем обычно. Руки непривычно дрожали, а в теле была паника. Всё существо его тряслось и казалось, что весь мир словно решил притормозить на пару минут. Мужчина опустил взгляд, пытаясь отдышаться, он даже раскашлялся, чтобы хоть как-то расшевелить свой организм. На подобное действие организм отреагировал как всегда остро. С дыханием монарху лучше шутки не шутить, ведь каждый его вздох мог толкнуть на агрессивную реакцию тела. Аристократ раскашлялся, оперевшись руками на одну из дверей. Все тело словно хотело вытолкнуть лёгкие через рот, лишь бы наконец-то перестать терпеть ежесекундные британские перекуры. Англичанин ещё умудрялся заливать табачную смесь каким-нибудь виски, либо коньяком, даже не желая перейти на что-нибудь более щадящее, по типу пива или вина. Потому от него часто пахло перегаром и тонной духов, которые по плану должны были прикрывать мерзкий запах, но так уж получалось, что они сливались воедино со своим «соперником», образуя ядерную смесь чего-то с одной стороны непонятного и мерзкого, но в тоже время до странности сладкого. Особенный запах, неприятные нотки которого были более заметны для окружающих, чем приятные, был навеки частью Великобритании, стал его специфичным свойственным фрагментом личности       Покашляв, монарх взялся за сердце и начал отдышку. Его отпустило во всех отношениях: и в плане тряски, и в плане кашля. За дверью кто-то начал шуметь, видимо решил наконец-то сжалиться и открыть дверь перед бедным чуть ли не умирающим стариком. Аристократ решил постучать первее, чем ему отворят дверь. Не хотелось всё же походить на нищего попрошайку у дверей богача, который от безвыходности своего положения скребётся в дверь и молит копейку на хотя бы что-нибудь, на что хватит. Великобритания выпрямился, словно стараясь поднять своё достоинство перед появлением собеседника. Каждой стране не хотелось признавать ужас своего положения, не хотелось показывать слабостей, словно этим жестом отлетят из естественного отбора. Никто никогда не хочет признавать свою слабость иначе, видимо, жизнь разделиться на до и после. Каждый не хочет, чтобы их тайны, их страхи были открыты для левых, неизвестных и не близких людей. Это страшно. Страшно стоять перед общественным судом, отстаивать право на мнение в глазах безликих людей. Легче притвориться. Легче быть как все. Легче забыться и раствориться в без того безликой массе, делая вид, что не хочется права на эгоизм       Открыли быстро. Перед невысоким монархом стоял весьма официально одетый мужчина. Он стал выглядеть солиднее благодаря заработанным за первую мировую деньгам. Раньше Америка был другим. У Великобритании бывшая колония вызывал в основном ассоциации именно с бедностью, гражданскими войнами и прочими неприятными вещами, что свалились на американца после независимости. Возможно так было из-за того, что Британия- колонизатор и эгоист, который в своей голове вечно будет занижать окружающих только из-за независимости от англичанина. Репутация английской короны была подпорчена, а эго монарха задето. Вот почему он ненавидел всех окружающих- он не имел над ними власти. Все были независимы от него, а аристократ же наоборот зависим от окружающих. Какого бы непринуждённого человека европеец из себя ни строил, он с детства привык к чужому вниманию из-за знатного рода, репутации от своих отцов, а когда же весь мир обратил свой взор на США, всё рухнуло. Зубы затрещали, сердце захватила паника, тревожность, а после же такая смесь превратилась в гнев. Никто кроме общества его не любил, а потому, когда его единственный источник самолюбования исчез, обратив внимание на более известного, более богатого, более современного предпринимателя… Великобритания почувствовал себя ничтожным.       Не в силах изменить общественное мнение, ему пришлось лишь покорно слушать свою колонию и не спорить. Это было выгодным решением —United Kingdom!— слишком сладостно даже для себя произнёс Америка. На лице появилась противная вежливая улыбка, какой улыбался часто и сам аристократ, когда точил на кого-то зуб— Long time no see!— Британия приветливо улыбнулся. Это была грамотная улыбка, не пестрящая подхалимством в отличии от американской. Не то чтобы такой жест был нелицемерным с Британской стороны, но всё же ложь была менее заметна —Fate always brings us together— аристократ отвёл взгляд, улыбаясь более искренне, более правдиво-желчно своей следующей мысли— English-speaking countries should always stick together, separate from the rest— предприниматель поддерживающе рассмеялся. Когда же оба прекратили тешить своё эго благодаря английской фразе, капиталист повернулся боком и опёрся спиной о дверь, впуская гостя —Come on in, we have a lot to discuss

***

       Британия примерно понимал о чём пойдёт речь, но точно предугадывать не стал. После звонка Америки всё примерно сразу стало понятно — речь о Советском Союзе       Несмотря на их с русским временное сотрудничество, англоговорящие лидеры всё же не особо доброжелательно относились к коммунисту. Коммуняга — есть коммуняга, этого не поменять! Пусть, конечно, СССР не до конца был коммунистом, лишь социалистом. В любом случае предстоящая базовая политика без войны вызывала негодование. Вторая мировая- хорошее событие для тех, кто в ней не участвует, кто смотрит лишь со стороны и готовится к послевоенному времени. Этой страной был Америка. Американец знатно успел нажиться на всеобщей трагедии благодаря Ленд-Лизу и собственному безучастию. Да, США действительно помогал патрулями и даже умудрился объявить войну Японской Империи, но война не велась на его территории. Она велась на землях Советского Союза.       Великобритания смог выдохнуть, когда Третий Рейх наконец-то забыл о нём, сосредоточил своё внимание на славянине. Не то чтобы Советский Союз тянул на русского.. Его странноватая речь с акцентом, от которого даже монарх успел избавиться, грубоватая внешность, толстые, будто пушистые, брови. Конечно, славян много, но СССР больше всего себя позиционировал как русского, ежели кого-то другого. В общем, на привычную более мягкую фигуру какого-нибудь того же русского правителя, как Российская Республика, он не проходил. Даже как-то не напоминал Русское Царство! СССРа словно откуда-то взяли и установили на должность, причём взяли чуть дальше, чем сейчас на карте был отмечен РСФСР       Победа была не за горами, скоро Советский Союз вновь вернётся к «уничтожению Европейской жизни» и «пропаганде своего режима в Европе», а потому самое время обсудить что же делать! Да и надо бы заранее поделить территории, вдруг этот социалист приберёт к своим рукам все немецкие земли? —Why couldn't you come by yourself? Of course, it's not far to go, but fatigue after the trip does not cancel— проворчал привычно монарх, потянувшись и зевнув. При собственной бывшей колонии он не чувствовал никакого стеснения. Быть может при неулыбчивом широкоплечим союзнике присутствовало некое смущение и чувство неофициальности, но при Америке он ничего не собирался скрывать, что не составляло особой важности и касалось лишь привычек, манер. Тем более они с США уже успели сблизиться благодаря Первой мировой, в которую Британия благополучно втянул «сына» при прослушке американской линии. Дело состояло в письме Германской Империи к Мексике, а так как прямой связи между мексиканцами и немцами не существовало, приходилось передавать послание по американской линии. Шёл расчет, что обладатель звёздно-полосатого флага не будет лезть в переговоры Мексики и Империи, но вот только в их планы не входил Великобритания. Англичанин быстренько перехватил послание и расшифровал. Разные загадки и шифры аристократ щёлкает, как орешки. Суть письма же состояла в том, чтобы Мексика объявил войну Америке и отвлёк США от ситуации в мире. Также суть была в привлечении ближнего врага Америки, если же бизнесмен решит объявить войну ГИ. Был расчёт на то, что подобная война позволит напрячь бизнесмена и откроет слабые места. Однако, перехватив телеграмму, британцы не сразу сообщили о такой подставе. Какая страна хочет узнать, что её линии прослушивает один полный монарх, сующий свой нос не в свои дела, не так ли? Вместо открытой правды мужчина решил выкупить оригинал телеграммы из Мексики, использовать старый перевод и уже тогда показать недогадливому США. По своей наивности американец поверил в подкупку, не увидел других способов заполучить заветную весточку и был даже весьма благодарен за раскрытие заговора. Подслушка так и осталась за спиной британца       В общем, первая мировая довольно хорошо сблизила ранее недружных стран. Да и тот факт, что они — англоговорящие страны, тоже сближал их! Великобритания был поглощён мыслью о величии подобных стран. Аристократ считал себе подобных великими державами на фоне прочих политических букашек. Ну что уж поделать? Каждый политик так или иначе тешит своё эго мыслями о собственном могуществе, пусть и сам на деле оказывается не крепче хрустальной вазы, летящей с высоты. —Don't be nervous, you'll still find something to worry about!— усмехался бывшая колония. Однако, через пару секунд лицо его сделало неловкое выражение лица— And.. let's switch to Russian, sometimes I don't understand you..— всё же, такая схожесть, как английский язык, не могла их до конца объединять. Каждый говорил по своему и обозначал те или иные предметы по-разному, пусть и на том же английском языке. Даже штаны каждый из них назовёт по разному, поэтому, чтобы не возникло недопонимания или споров, Америка попросил об этом. Великобритания же более разбирался в американском диалекте, мог на нём иногда говорить, но из-за забывчивости и привычки всегда возвращался к родному английскому с проглатыванием букв, а иногда и слов. Это было удивительно: один опускал слова, другой же пытался говорить их, как можно чётче и агрессивнее, и оба не могли понять друг друга до конца.       Европеец хмыкнул и рухнул на стул, чуть прохрипев. Ноги были задумчиво скрещены, также как и руки — привычная закрытая поза. Мужчина опёрся спиной назад, пятой точкой пододвинулся ближе к краю, выставил вперёд ноги. Выглядел он подобно недовольному ребёнку или подростку, что ожидает услышать от взрослых выгодные для себя вещи. Припущенный на грудь подбородок создавал себе подобного брата, а излишне прижатая голова к телу делала щёки будто надутыми. Выглядел, в общем, весьма смехотворно. Америка же сидел прямо: ноги чуть раздвинуты, не широко, но они твёрдо упирались в пол. При желании Соединённые Штаты мог поддаться вперёд, встать на носки и нависать над напарником. —Так…зачем ты меня позвал?— последовал просьбе монарх. Выражение лица Америки показало малое смятение и неловкость. —Я думал, что ты и сам знаешь… —Хочу быть уверен, правильно ли я думаю— США отклонился назад, отвёл взгляд, осматривая комнату, словно пытаясь найти того, кто мог бы прятаться во мраке. Этот кабинет сам по себе был словно затаён, закрыт для желающих: шторы закрывали какой-либо вид из окна, в комнате царила темнота. Аристократ ничего не мог толком разглядеть по углам из-за своего плохого зрения, даже если пытался прищуриться. Не то чтобы его излишне волновал американский кабинет, но всё же было довольно интересно узнать, как Америка организовывал пространство вокруг себя. Британия считал, что дом, комната, то, как в ней всё расположено и какая атмосфера в ней, говорят очень многое о владельце. Если в ней темно, то хозяин предпочитает многое скрывать, сливаться с темнотой, ему комфортнее быть одному с ничем, с пустотой, чем с кем-то в свете. Так как аристократ был давно знаком с бывшей колонией то его теория американского кабинета очень подходила к самому бизнесмену! Несмотря на приторную улыбку, открытые жесты в виде некоторых размахиваний руками, открытых собеседнику ладошек, искрящих глаз, Америка всегда не доверял окружающим. Великобритания даже знал подходящую цитату: «американцы всегда будут улыбаться вам, но только в загороженном забором доме». И ведь монарх вёл себя точно также! Лицемерно. —Речь пойдёт о Советском Союзе— аристократ довольно и самовлюблённо себе улыбнулся, даже приподнял голову, сел получше, пододвинув пятую точку ближе к спинке стула. Однако, поза всё ещё была закрыта —Я прав —Что ты о нём думаешь?— США перевёл взгляд, скрытый за тёмными очками. В этот раз из под аксессуара выглядывали не искрящие глаза, скорее строгий обзор. Аристократ же вскинул бровь в иронии: будто Америка ожидает услышать от британца что-то положительное, ха! —Бескультурный мальчик, который пытается мельком узнать о своём прошлом, хотя сам виноват в том, что истоптал его— британец закатил глаза, отведя их тем самым— Он расспрашивал меня: были ли мы с ним раньше знакомы —И что же ты ответил?— монарх вернул взгляд на союзника и наклонился вперёд, оставляя между ними меньше расстояния —Ты думаешь я стану ему расписывать историю своего семейного дерева?— чуть ли не шептал аристократ. Почему-то когда он говорил желчней о ком-то, его голос понижался, а сам Великобритания говорил куда тише, чем обычно. Может быть это была привычка из прошлого: пускать слухи втихаря. Этой привычкой Британия напоминал какую-то крысу, которая не могла прямо сказать о своей неприязни, а потому ей приходилось шептать, таить мерзкие отзывы —Он расспрашивал у тебя что-то по поводу Британской короны? —Да— кратко и без расписываний отвечал он —Ты ему ничего не рассказал, как я понимаю?— монарх вернулся в исходную позицию, откинул в привередливости голову назад. Его голос стал привычным —Безусловно —Замечательно-улыбнулся поддерживающе США —С ним нужно что-то делать-пришёл к резкому выводу аристократ. Америка же кивнул, отдавая повествование собеседнику. Великобритания был только рад подобной роли. Он рассудительно сгорбился, опёрся локтем на одну из накинутых друг на друга ног, пальцы прикрыли рот. Он отвёл взгляд куда-то в сторону, будто сконцентрировав свои мысли в один угол: в тот, на котором и было внимание. Нужно малость поковыряться в сознании, чтобы найти интересные вещи, которые прячутся под пылью забывчивости. В последнее время у англичанина часто всё пропадало из памяти. Всё уходило куда-то в дебри и никогда больше не бросалось в глаза, как это было раньше. Знакомые ранее образы забывались, яркие моменты становились ненужными. Королевство, на данный момент, не помнил своего детства. Его разум решил всё упростить: чуть сгладить мерзкие события, которые могли бы до конца жизни сводить его с ума. Однако в чём был странный парадокс: Великобритания помнил другие травмирующие события. Это была Первая Мировая война. Безусловно, событие довольно свежее для данного момента, но почему же он помнит каждую деталь подобного случая, но не мог никак вспомнить утром в какой из ящиков положил очки? Дело явно не в свежести случая… Если же потерю детских воспоминаний можно объяснить травмами, которые спрятались в потаённых мрачных уголках памяти, дабы не вызвать какой-нибудь сердечный приступ, то как тогда объяснить нескончаемый поток возвращений именно в момент первой мировой? Неужели какое-то там обращение в детстве, жестокость и навязывание мышления, губительная постройка личности в начале существования куда важнее скрывать, чем всю человеческую жестокость в целом, не только со стороны родных, но и со стороны незнакомцев, что решили коллективно объявить себя вершителями жизней, территорий чужих государств?       Однако главный подвох был в другом: всё приходило ему во снах, как бы он не старался сбежать от этого. Сколько бы он не забывал, сколько бы не бежал, не прятал родительские портреты, не выбрасывал фуражек из дома, всё оставалось с ним и никогда не уходило. В мире сновидений прошлое бесконечно о себе напоминало, губило его, душило, заставляя проснуться и закашляться. С этим мерзким кашлем ему хотелось вытянуть из себя все эти воспоминания, как какой-нибудь протухший обед. Эти силуэты, эти крики, эти краски, эти звуки гнили в нём, убивали всё, что могло ещё возродить хорошего к человечеству. Они уничтожали в нём малую надежду на человеческое благоразумие, тыкали в те случаи, в те надежды, что не оправдались. Эти плохие воспоминания не давали кислорода возможным будущим открытиям в человеческой душе. Ведь какую бы сторону человек ни выбрал: любить людей или ненавидеть людей, он всегда ошибётся, если с головой уйдёт в одну из сторон. Только революция в сознании, смена ненависти на малую веру означают исправление этой самой ошибки —Мне тут птичка нашептала— начал англичанин тактично, чтобы не спугнуть союзника, переведённый взгляд выдавал его хладнокровное отношение к делу. Словно рассудительный сапёр, он старался грамотней подбирать слова— Ты что-то делаешь…и весьма опасное— он прищурился, смотря точно в душу бывшей колонии— Это не простая петарда и даже не граната- находясь ниже, Великобритания умудрился разрушить американское спокойствие. У бывшей колонии застрял ком в горле, он привычно нервно заулыбался, отводя взгляд —Что за птичка, если не секрет? —Верная— на английском лице заиграла самовлюблённая холодная улыбочка— Так и быть, сдам её: это моя чуйка— бизнесмен раздражённо цыкнул. Ему не нравилась догадливость союзника —И что же ты предлагаешь? Сбросить бомбу на Советский Союз? —Так значит, это бомба…— задумчиво проговорил Великобритания. Америка же после подобной фразы стал ещё больше негодовать: Британия снова его развёл, как какого-то ребёнка.       Бизнесмен скрестил критично руки, лицо приняло не самое лучезарное выражение, а кулаки сжимали пиджак у локтей —Так значит ты не знал! —Я лишь слышал, что ты что-то готовишь, но… да, не знал, что именно— аристократ выпрямился и откинулся назад, руки также, как и американские были скрещены на груди. Отбросив детское недовольство, США выдохнул, он вновь посмотрел на монарха, готовясь. Американец закусил быренько нижнюю губу, проводя зубами по ней, вернул быстро назад. Он словно соскрёб все необходимые для делового разговора слова и теперь был готов. В глазах заиграло нечто новое, ранее неизвестное монарху… —Что ж, вопрос всё ещё остаётся тем же— Великобритания отвёл взгляд в верхний правый угол, задумчиво хмыкнул, глаза чуть прищурил. Он все время пытался на этой встрече найти ответы по углам, даже сам Британия подобное за собой уследил. Почему-то аристократ смотрел в глаза неизвестным людям, а от родных же отводил взгляд. Не то чтобы США был ему близок, но всё же куда ближе, чем какой-то СССР. Однако ранее, при первой встрече с социалистом, монарх пусть и смотрел ему в глаза, но не заметил того мёртвого взгляда, который уследил во время болезни русского. Словно от состояния мужчины зависел взгляд и мрачность глаз. Или же война так меняла революционера? —Я считаю: не нужно сбрасывать ничего на СССРа пока что. Но это не значит, что нельзя его припугнуть бомбой— он опустил взгляд на пол— Ты можешь прямо ему сказать, что у тебя есть оружие невиданной силы. После же мы посмотрим на его реакцию и будем решать: нужно ли демонстрировать бомбу или одних слов будет достаточно —Я хочу испытать её при любом ответе СССРа. Вопрос лишь один: на нём или на ком-то другом будет испытание-процедил он, выделяя особенность своего вопроса. Британец вернул заинтересованно взгляд к бывшей колонией: на лице американца вновь царила улыбка, но в этот раз в ней не было даже и намёка на тепло. Один холод, смешанный с искренним эгоизмом. Подобный жест Великобритания неприятно принял, а следующее объяснение и вовсе сбило его с толку: —Я хочу запугать не только его       Британия прижал руки к себе крепче. Ранее он не видел подобной самовлюблённой пугающей гримасы, кроме улыбки Германской Империи или того же Рейха, а слова про то, что демонстрация оружия адресована не только русскому, что-то двинули в Великобритании. Аристократ понял, что теперь бизнесмен будет гнуть свою линию, под которую нужно будет прогибаться. Этот культ послушания, когда все странно смотрят на того, кто не согласен с режимом,- был частью не только политики, но и быта. Люди привыкли искать себе лидера, на котором будет ответственность за все действия, чьи действия будут люди считать за свои достижения, но и при этом доверчивые спокойно тем самым позволяют себя душить и губить, использовать, как будет угодно. Отчасти это нормально. Такими пользователями чужих надежд были и есть правители, которые используют народ, а народ же в свою очередь использует «мы», когда описывает достижения своего правителя, иногда даже возвращаясь к прошлым правителям, которых не застал.       Монарх делал вид, что независим от остальных, странно глядел на тех граждан, которым промыл мозги СССР, не одобрял жестокие режимы, продвигая демократию, но, сам того не замечая, он находился в этой же системе, только уже не под властью Советского Союза, а в той, кому она подвернулась. Этим человеком и стал Соединённые Штаты Америки. Теперь он стал лидером масс, он диктатор и лидер. Аристократ сожалел о потере власти над миром, ведь, несмотря на отстранённый от других людей и стран вид, монарх любил внимание. Все любят его. Все слушают его. Все боятся перечить ему. Все учитывают его персону. Британия не мог жить без других, как бы он ни старался уединиться. Англичанин был приучен самим собой и не знал, куда себя девать без общества, что его одобряет.

***

—Так значит…— Союз скрестил руки на груди—…оружие, говоришь? —Да— подтвердил Америка, невзначай улыбнувшись. Этим подтверждением он сподвиг и русского заулыбаться, вот только это была слабая, малость натянутая и бесконечно насмешливая улыбка, которая возникает, когда кого-то унижают. Подобная реакция немного смутила капиталиста, улыбка чуть припустилась, а в глазах через скрывающие очки даже начала поблёскивать неприязнь. Закончив малый смешок, СССР посмотрел спокойно на союзника. Коммунист был весел, смирен и даже в каком-то дружелюбном расположении духа. Будто речь идёт не об оружии мирового масштаба, а о какой-то книжке с анекдотами, где на страницах бесконечно мелькают американец, русский, француз и британец, либо же КГБшники —Я знаю о бомбе, вы можете меня не уведомлять— США малость дрогнул. Лицемерно сладкий настрой и улыбочка сменились мрачным настроением и скривлённой губой, глазами, напоминающие блюдца сквозь очки —Вы…знаете?— это вдарило по американцу, который не ожидал точности и знаний от будущего врага —У вас вполне хватает средств от Ленд-лиза, времени из-за крохотного участия в войне на что-то необычное. Мир остановился на войне, но вы можете жить отдельно от этого и заниматься своими делами— он усмехнулся— Я понимаю! Хорошо думать о будущем, когда не волнует настоящее, однако…— в глазах сгущалась ещё большая темнота, хладнокровие, пусть и дружелюбный вид до сих пор держался на лице—…я тоже не собираюсь вечно фокусироваться на одном человеке. Если я участвую в войне, это не значит, что я не слежу за теми, кто в ней не участвует. —Но… если не секрет…—Америка замялся— Кто вам сказал подобное? Какая-то страна? —Да так…—просто начал СССР. Он отвёл взгляд, задумавшись, а после улыбнулся ещё шире, словно насмехаясь. Показались даже его зубы из-за нескрываемой улыбки, были видны клыки, по размерам чуть больше, чем свои соседи. Какое-то то ли отвращение, то ли некий приятельский укор были на физиономии Союза—…птичка нашептала       Великобритания, слушающий этот разговор со стороны, за углом, где его не было видно и слышно, встрепенулся. Он сразу же понял о какой птичке говорит Советский Союз.

«Агенты!»