Спаси меня от одиночества

«Ты должны быть сильной. Всё будет хорошо» — сказала себе Гермиона. Кажется, уже пятый раз за сегодняшнее утро. Даже если бы это был сто пятый, она бы не смогла себе поверить. Она чувствовала, как тошнота подходит к её горлу, а ладони начали потеть. Но она не собиралась никому этого показывать. Так будет лучше. Вот эту фразу она точно сказала себе уже тысячу раз. Когда весь мир разрушен, а все собирают его остатки по кускам, разве могла она перетягивать на себя внимание? Было столько вещей, которые требовали внимания, столько вопросов, которые нужно было решить, столько проблем, которых даже не замечали. Что им дело до неё? — Ты уже собрала вещи? — С улыбкой спросила Джинни, заходя в комнату. По воздуху летели две кружки с какао, которые приземлились на тумбочку рядом с кроватью. — Да, остались только несколько книг. — Ты кажешься очень взволнованной, — Джинни вернулась к своему чемодану, который был упакован наполовину. — Это из-за должности старосты? Я так рада за тебя! Из-за послевоенной суматохи, которая продолжала всех преследовать, письма из Хогвартса пришли всего пару дней назад. И её особое письмо, в котором говорилось о назначении на должность старосты школы. До этого дня Гарри принимал её бледность за беспокойство из-за того, что школу могут не открыть в этом году. Рон списывал на переживания о магическом мире. Теперь Джинни нашла новое оправдание. Это было удобно, ведь все находили оправдания за неё. Правда была в том, что она была потеряна. Раньше вся её жизнь была определена, структурирована и подчинена определённым правилам. Она знала, чего хотела и куда шла. Но после прошлого года Гермиона больше не знала, куда себя деть. — Если вдруг застанешь нас с Гарри в коридоре, обещай не снимать слишком много баллов? — Продолжила Джинни, пока взмахом палочки собирала свой чемодан и приводила всё в порядок. — И надеюсь, ты сможешь использовать своё влияние, чтобы помочь нам с получением тренировок по квиддичу. — Правила одинаковы для всех, — категорично сказала Гермиона. — Знала же, что ты так скажешь, — усмехнулась рыжая девушка. — Ты еще не знаешь, кто будет старостой от мальчиков? — Нет, — покачала головой Гермиона, хотя она уже давно знала. На самом деле, еще летом она узнала о том, что станет старостой. И о том, кто будет старостой мальчиков. После окончания войны весь мир погрузился в хаос. Казалось, словно после смерти Волан-де-Морта всё сразу же должно прийти в норму. Злодеи наказаны, добрые силы празднуют победу. Но лишь в сказке бывает так, что добро побеждает сразу и безоговорочно. Реальность была в том, что магический мир был разрушен. Кучи Пожирателей, что не верили в падение Тёмного Лорда, разрушенное Министерство и все структуры, кучи погибших. Всё это было чистым адом. Гарри пережил по-настоящему ужасные события. И ему нужен был покой. Пройдя через все круги преисподнии, победив самого Дьявола, спася мир, нельзя просто отряхнуться и остаться собой. Гарри просто нуждался в заботе, которую ему мило предоставила чета Уизли. К тому же, Гарри нужно было оказать внимание маленькому сынишки Тонкс и Римуса, который теперь никогда не узнает родителей. Для Гарри это была особенно больная тема, ведь он прекрасно знал, что значит быть сиротой. И что значит быть ребёнком родителей-героев, которых все вокруг знают. А ты уже никогда не узнаешь. Рону тоже тяжело далось их путешествие. После всего времени, что он провёл вдали от дома, вернуться и потерять брата, было невыносимо и сложно. Семье Уизли особенно сильно нужно было сплотиться, быть рядом друг с другом, помогать и поддерживать. Сложные временна особенно сильно требуют единства. А как же Гермиона? А Гермиона Грейнджер прекрасно понимала, что, стирая память своим родителям, она уже никогда не сможет их вернуть. Она сделала этот выбор, потому что верила в победу Гарри Поттера, настолько сильно, что была готова отдать свою жизнь за это. Когда всё закончилось, когда наступил первый рассвет свободы, когда цепи, что столько лет сжимали её сердце пали, она первым делом направилась домой, к семье. Знала ведь, что будет. Понимала, что при виде неё они просто улыбнуться незнакомке и пройдут мимо. Она знала всё это, но всё равно не смогла преодолеть дикое желание увидеть их. «Я жива! Я здесь! Я люблю вас! Я нуждаюсь в вас сейчас особенно сильно» — эти слова так и рвались с её языка, когда мистер и миссис Грейнджер прошли мимо неё, лишь мило улыбнувшись. На секунду её мама кажется остановилась. Хотела повернуться, чтобы еще раз посмотреть на девушку. На мгновение сердце Гермионы наполнилось такой надеждой, что она могла потерять сознание. Но потом её мама указала на соседний дом, что-то сказала отцу, и они пошли дальше. Она знала, на что шла, когда наложила заклинание. Но это не мешало боли атаковать её сердце. После этого она направилась к семье Уизли. Через несколько дней начали восстанавливать Министерство, стали отлавливать Пожирателей, а профессор МакГонагалл прислала Гермионе письмо, в котором сообщала любимой ученице, что официально назначена на пост директора Хогвартса и планирует, сохраняя традиции, сделать школу самым безопасным местом в Магическом мире. Минерва хотела открыть двери школы уже в следующем году, чтобы не пропускать столько времени. До сентября оставалось всего четыре месяца, поэтому нужно было проделать много работы. И профессор собирала всех, кто может помочь ей. В тот же вечер Гермиона собрала чемодан, простилась с семьёй Уизли, высказав им еще раз свои соболезнования, пообещала Джинни писать, как можно чаще, долго обнимала Рона с Гарри, прося их быть разумными и взрослыми юномаши. После чего отправилась в Хогвартс и всё лето потратила на восстановление школы. Людей было не очень много. Несколько профессоров, пара учеников, которым теперь было некуда пойти, а также домовые эльфы. Спустя время Министерство выделило еще людей, но работа и так шла хорошо. — Как вы смотрите на то, чтобы стать старостой в следующем учебном году, мисс Грейнджер? — Спросила как-то вечером директор МакГонагалл. Они как раз разбирались со списками учеником. Из-за того, что программа в прошлом году… мягко говоря не соответствовала стандартам, уклоняясь в сторону тёмных искусств и пыток, многим ученикам придётся перепройти последний год обучения. Но многие не были готовы отправиться в Хогвартс. По крайней мере, не так скоро. Год обещает быть сложным. — Я с огромной радостью, — лишь ответила Гермиона. Работа над восстановлением любимой школы буквально спасла её. От себя, мыслей, боли. Занимая себя каждый день чем-то важным, она не позволяла своим чувствам и мыслям обезоружить её. Конечно, в учебный год она будет нагружать себя всем на свете, но Гермионе было прекрасно известно, что многое из школьной программы уже было ей хорошо знакомо, а также изучено от и до. Так что ей нужен новый проект, на который можно будет отвлекаться. И быть старостой, прекрасная возможность. — По поводу старосты мальчиком, — неуверенно продолжила МакГонагалл, смотря на пламя свечи. — Я хотела назначить Марка Холистера, с Пуффендуя. Гермиона не была лично знакома с Марком, но знала о нём весьма много. Во всём хороший ученик, много друзей, в конфликты и истории не влипает (даже на совести Гермионы каждый год было множество нарушенных правил), играет в квиддич. В общем, Гермиона прекрасно понимала и одобряла этот выбор. С Марком она могла бы сработаться и найти гармонию. — Он хороший парень, — ответила Гермиона. — Был бы хорошим, — вздохнула директриса. Гермиона вдруг осознала, насколько же она стара. Эта боевая женщина всегда могла дать отпор кому угодно, была принципиальной, упорной и очень бодрой. Но всё, что произошло, даже не в последний год, а за последние несколько лет, очень сильно отразилось и на Минерве МакГонагалл. — Вчера я была в Министерстве. Многие отделы уже восстановили, многие уже вернулись на работу. Я отчитывалась о проделанной работе, заговорила про старост. И меня попросили назначить старостой мистера Малфоя. — Драко? Драко Малфоя? — Тупо переспросила Гермиона, словно существовал еще какой-то Малфой, которому было восемнадцать, и он мог учиться на последнем году в школе. — Вы ведь слышали про суды над Пожирателями? Гермиона не настолько выпала из жизни, чтобы совсем ничего не знать про внешний мир. Из писем Рона с Гарри она знала, что многие из взрослых уже вернулись на работу. Некоторых перевели, направив на отлов Пожирателей. Например, мистер Уизли и трое его старших сыновей сейчас плотно сотрудничали с мракоборцами, помогая им. Также недавно возобновили Ежедневный Пророк, стараясь делать его более объективным и собирать только факты. Дела Пожирателей занимали сейчас все страницы. Кого-то отправляли в Азкабан, кого-то временно запирали в Министерстве, кому-то стирали память, отправляя к магглам, кого-то сажали под домашний арест, кого-то оправдывали, ссылаясь на особые обстоятельства. Дел было так много, что даже при большом желании было трудно во всём разобраться. А Гермиона и не особо хотела читать про тех, кто еще месяца три назад желал ей самой ужасной смерти, считая её грязью магического мира. — Дело Малфоев еще не закрыто, — продолжила директор МакГонагалл, когда Гермиона кивнула. — Нарцисса Малфой может отделаться гораздо проще, чем её муж. Люциусса посадят, это уже ни для кого не секрет. Но дела детей всегда рассматриваются по-другому. — Драко Малфой не ребёнок. — Но и взрослым его назвать трудно, — мягко попыталась сказать МакГонагалл. Гермиона была не объективна в этом вопросе, поэтому ей было слишком трудно судить о эмоциях директрисы. — Во многом детей Пожирателей хотят пощадить. На них действовало влияние родителей. Конечно, всё равно будут рассматривать дополнительные обстоятельства. И просто так никого прощать не собираются. — И что же им сделают? — За всеми будет надзор. Их действия, передвижения, переписки. Насколько они готовы помогать построить новый мир. Драко Малфой противоречивая личность. Он отказался убивать… Альбуса, — с трудом сказала Минерва. Они были близкими друзьями с предыдущим директором и много лет друг друга знали. Не удивительно, что ей всё еще трудно. — Но впустил несколько Пожирателей. Он не опознал Гарри Потерра в Малфой Мэноре, бросил ему палочку в последней битве. И даже в пылу сражения был на нашей стороне, но всё же ушёл следом за родителями. — И что же теперь от него ждут? — Драко сотрудничал. Он рассказал всё, что знал о других Пожирателях. Но многих смущает то, что Люциусс был правой рукой… Волан-де-Морта, — интересно люди когда-нибудь научатся произносить это имя спокойно, не испытывая страха, ненависти и презрения? Даже самые смелые люди не могут противится силе, которую накладывает это имя. — А его тётя Беллатриса Лейстрейдж была его самым доверенным лицом. Именно финансирование Малфоев помогло нам в восстановлении школы. Но Министерство хочет проверить, насколько мальчик готов проявлять себя. Ведь когда-то его отцу верили много раз, а в итоге… — Я понимаю, — сказала Гермиона. — Я просто хотела предупредить, чтобы это не стало неожиданным сюрпризом. Если вас это не устраивает… — Всё хорошо. Гермиона сама уже не понимала, что она должна ощущать по этому поводу. Верить во второй шанс, ведь она всегда была доброй и старалась видеть в людях лучшее? Ненавидеть Слизеринцев всей душой за то, через что она проходила? Чувствовать это одновременно? Она не знала. Гермиона иногда чувствовала так много, а иногда вообще ничего. Поэтому в тот день Гермиона просто кивнула, согласилась и перевела тему на насущные вопросы. Она не стала писать про это Джинни, так как это сразу бы дошло до мальчиков, а им не нужны были новые проблемы. Она хотела спокойствия. Если не для себя, то хотя бы для своих близких. Через месяц она приняла решениях хотя бы на неделю отправиться в Нору, чтобы повидать тех, кто теперь был её единственной семьёй. Она уже сто раз здесь была. Сто раз её обнимала миссис Уизли, жал руку мистер Уизли, мальчики порой сжимали в своих руках так сильно, что рёбра трещали. Но сейчас ей почему-то было так странно переступать этот порог. Такой знакомый, но будто теперь такой чужой. Конечно, ничего плохого не произошло. Миссис Уизли была так рада её видеть. Гермиона часто писала Джинни, рассказывая о том, как происходит восстановление школы. Джинни в свою очередь докладывала всё маме с папой. Но всё равно Молли была счастлива усадить Гермиону за стол, поить горячим чаем и расспросить обо всём, что было этим летом. Вечером домой вернулись все мужчины семейства. И за ужином уже они рассказывали, что она пропустила за это время. Министерство уже восстановили, Артур вернулся в свой привычный и любимый отдел. Перси, всё еще чувствовал вину перед семьёй за все свои слова и решения, решил стать правой рукой отца. Джинни шепнула ей, что пусть мальчики еще делают вид, что злятся, но все уже давно простили Перси и не хотят от него такой жертвенности. Но кажется он сам получал удовольствие, работая с отцом. Билл вернулся на работу в Гринготтс, а еще с шаловливым огоньком в глазах сообщал Гермионе, что последствия её идеи, покататься на драконе, были уже полностью устранены. Чарли вернулся к своим драконам, Джордж пока помогал мракоборцам. Вечером, когда все уже легли спать, Джинни рассказала Гермионе, что Джордж на самом деле хочет вернуться к своим вредилкам. — Он ведь на самом деле так сильно любил их создавать, — раздался тихий голос Джини в темноте. — Но кажется он боится, что без Фреда ничего не получится. Ведь они всё делали в тандеме. У кого-то появилась идея, второй её воплотил, первый доработал, вместе опробовали, а потом уже делились ощущениями. Мама видит, как ему трудно. Раньше она вечно ругала их приколы, но теперь, словно сама ждёт, когда Джордж хоть где-то нашалит. Гарри и Рон не без гордости рассказали, что их брали на пару операций по задержанию Пожирателей Смерти. Молли конечно пыталась оставаться матерью и упрекать их, но даже она понимала, что они уже не дети. И видели вещи хуже и страшнее парочки скандальных арестов. Первый ужин после возвращения Гермионы в Нору прошёл хорошо. Но вот на следующий день случилось неожиданное. — Гермиона, милая, ты всегда была голосом разума в вашей компании, — начала миссис Уизли, взяв её за руки. — Объясни этим оболтусам, что они должны доучиться. — Мам, это нечестный приём, — прохныкал Рон, пока они с Гарри читали новый Ежедневный Пророк. Впервые за долгое время там опубликовали хоть что-то связанное с квиддичем, и мальчики конечно же ухватились за газету с горящими глазами. В общем, выяснилось, что Гарри и Рон не хотят возвращаться в Хогвартс. Мол они уже многое видели на опыте, переживали на своей шкуре. Им больше нечему учиться. Они считали, что самой Гермионе глупо снова становится ученицей, учитывая, что она даже некоторым профессорам может преподавать. Это польстило Гермионе, но она не показала этого, сохраняя лицо. Возможно она даже в чём-то была согласна, но всё равно она столько сил вложила в восстановление Хогвартса. Было обидно, что многие не готовы вернуться в стены школы. Поэтому ей было важно привлечь своих друзей и героев войны. Чтобы все видели, всё хорошо, школа безопасна. Жизнь продолжается. После долгой лекции о том, что они просто глупцы, если думают, что знают всё и готовы к полевой работе, Гермиона также надавила на то, что школе нужна их помощь. К тому же, будет здорово провести хотя бы один чёртов год, в который их не попытаются убить. В общем, мальчики согласились, а миссис Уизли долго благодарила её и закармливала печеньем. — Пойду проверю, собрались ли мальчики, — сказала Гермиона, возвращаясь мысленно в настоящее. Сегодня их последний ужин в Норе. А завтра они сядут в Хогвартс-экспресс и начнётся новый год. Он обязан быть хорошим. — А то у меня есть подозрение, что они опять на что-то отвлеклись. — Если они вообще начинали, — улыбнулась Джинни, отпивая из кружки с какао. — Тогда я пригрожу им, что не видать им поля для квиддича. — Ты можешь быть коварной, — засмеялась Джинни, а Гермиона ответила ей улыбкой, когда выходила из комнаты и направлялась к Гарри с Роном. Этот учебный год должен быть хорошим. По крайней мере, Гермиона надеялась на это.

***

«Соберись, тряпка» — приказал себе Драко, стоя перед раскрытым чемоданом. Так странно было делать это самостоятельно. Обычно всю работу делал за него кто-то, а Малфой просто контролировал процесс. Но эти времена уже прошли. Теперь он простой волшебник, разбирающийся со всеми вопросами самостоятельно. И презираемый, если не всем магическим сообществом, то точно половиной. Когда-то первокурсник Драко был уверен, что к выпускному курсу будет королём школы, все будут уважать и почитать его, а также он войдёт в историю Хогвартса. Ага, привет уважение, почитание и история, куда бы от вас деться. Встреться сейчас первокурсник Драко с собой с седьмого курса, что бы они сказали друг другу? Какие бы советы попытался Малфой дать самому себе? Как бы он предостерёг себя маленького от всех ошибок, которые даже не он совершал, а делали за него многие люди? Изменило бы это хоть что-нибудь? А может он сделал только хуже? Это были интересные вопросы. Сидя в тишине и темноте камер в Министерстве, он очень долго об этом думал, анализировал, предполагал. Но сколько бы шестерёнки в его голове не крутились, он так и не смог найти ответы на свои вопросы. В итоге Малфой пришёл к выводу, что не существует мира, где он способен прожить нормальную, счастливую жизнь. Кажется, словно при любом выборе он обречён быть никчёмным и несчастным. Вздохнув, Драко взмахнул палочкой, чтобы все вещи вернулись в чемодан. К чему гадать, что ему нужно, а что нет, у него уже не осталось пожитков. Лишь самое необходимое из одежды и учебников. И чёртов значок старосты школы. Блейз очень удивился, когда им пришли письма, а Малфою еще и значок старосты. Но Драко уже знал об этом. Кажется, слишком давно. Иногда ему кажется, что последнее сражение было слишком давно. Не меньше ста лет прошло. А в другой момент он помнит всё, как вчера. Помнит, как в последний момент всё же не выдержал и сломался. Устал бояться, трусить, убегать. Устал ненавидеть себя за решения, которые за него принимают другие. Устал жить в постоянном страхе, ждать смерти и худшего. Он помнил, как отвернулся от Тёмного Лорда, всех Пожирателей и пути, по которому должен был идти. Драко всё еще не понимал, в тот момент в нём проснулась сила воли и желание жить своей головой или, наоборот, он хотел быстрее умереть. В общем, он сменил сторону, помог Поттеру, а потом родители его просто утащили оттуда. Они не знали, куда дует ветер победы, но понимали, что Драко подписал себе смертный приговор. Победит Поттер, их семью осудят как Пожирателей. Победит Тёмный Лорд, их убьют как предателей. Верного выбора не было. Драко также не знает, на что рассчитывал его отец. Куда он хотел сбежать, как быстро он хотел сбежать. Драко также не понимал, как можно всю жизнь вот так трусливо бегать от всего. Малфою-младшему уже было тошно от самого себя, а ведь он прожил так совсем недолго. А Люциус всю жизнь перед кем-то кланялся в страхе, постоянно метался из стороны в сторону, чего-то боялся, от чего-то убегал. Люциус Малфой всю жизнь кичился благородством и чистой кровью, но на самом деле он был грязной и жалкой крысой. И впервые в жизни Драко так отчётливо ощутил, что всё их напускное благородство не более чем просто выпендрёж, который не стоит ровным счётом ничего. Возможно, в тот момент в Драко бушевал адреналин. Возможно, страх дошёл до критической точки. Может быть, он понимал, что пытался совершить попытку самоубийства, а может гордился тем, что сделал что-то, опираясь на свои мысли и желания. Драко не знал, не понимал. Он чувствовал всё на свете, а также совсем ничего. Но в тот момент, когда его родители убегали, собирали вещи, чтобы скрыться… куда? Он даже не спросил. Он просто сказал, что с него хватит. — Что? — Прошипел Люциус. Такой благородный, чистый и изысканный мужчина сейчас точно воплощал собой слово «грязь». Лохматый, осунувшийся, бледный. Глаз дёргается, взгляд лихорадочно бегает. Кажется, будто его сердце сейчас может остановиться. — Ты слышал меня, — сказал Драко, а голос даже не дрожал. Был спокойным, собранным и каким-то надломленным. Словно он не подросток семнадцати лет, а шестидесятилетний стариц, который пережил своё. — Я больше не побегу. Ты можешь делать что хочешь, но я устал быть позорником и трусом. — Ты… — начал Люциус, но событий было так много, что он всё еще не мог собраться. — Как ты… собирай свои вещи, паршивец. И не смей перечить! — Нет, — покачал головой Драко. — Я никуда не пойду. И ничего делать больше не буду. Хватит. — Драко, пожалуйста, — чуть ли не плакала Нарцисса. Эта холодная гордая женщина больше не боялась скрывать свои эмоции. Еще недавно она чуть ли не хоронила своего сына. Она словно всё еще не верила в то, что они все живы. — Ты не понимаешь, что может начаться. — Ошибаешься! Я понимаю, понимаю уже давно, но сейчас наконец нашёл в себе силы отвечать. Потому что я устал быть… жалким трусом. — Как ты смеешь? — Отец пытался кричать, пытался спорить с ним, но в нём уже тоже не оставалось сил. Все были выжаты. Но инстинкт выживания слишком силён. — Смею. Потому что больше так не могу. Неужели ты хочешь продолжать бегать? Прослыть трусом? Тебя уже достаточно презирает весь мир. Звон пощёчины. Эта был не первый удар, который получил Драко. И не первое физическое насилие, которое применил Люциус. Обычно Драко сразу сжимался, извинялся, повиновался. Делал так, как от него ждали. Но сейчас… он просто устал. Он даже толком боли не почувствовал. Какое-то жжение, но на общем фоне оно даже не ощущалось. Внутри была пустота, а также ураган. Один удар уже ничего не решал. Нарцисса всхлипнула, Драко даже не шелохнулся, а Люциус кажется напугался безразличием сына. Тем, как он стоял, смотрел, не шевелился. Возможно, внутри что-то умерло и это отразилось в глазах. Но Драко отчётливо ощутил, что сейчас он главнее и сильнее. Превосходство у него. — У тебя нет палочки, — продолжил Драко. — Сражаться ты не можешь. Ты ослаблен, жалок и стар. Попробуй напасть, хуже станет только тебе. — Да ты… ты!.. паршивец… — Ты можешь брать всё, что хочешь. Бежать так далеко, как сможешь. Я не буду. Я остаюсь. Кто бы не пришёл за ним, Драко знал, что по голове его гладить не будут. Первый раз в своей жалкой никчёмной жизни он был готов принять все последствия. Какими бы они не были. Родители ссорились. Они что-то друг другу доказывали, он слышал своё имя. Драко было плевать. Он прошёл в гостиную. Такую знакомую и такую холодную. С которой не было хороших воспоминаний, но существовало множество плохих. Драко налил себе виски, сел в кресло, зажёг огонь. Тепла он не чувствовал, но и холода не ощущал. Была пустота. Драко не знал, как долго он так сидел. Десять минут или десять часов. Но за ними пришли. Мракоборцы. Оказывается, родители не сбежали. Уже потом он узнал, что Нарцисса отказалась бросать сына. Она тоже устала вечно куда-то бежать, защищая свою задницу. А Люциус не решился оставить семью. Драко думал, что тот просто не хотел остаться в одиночестве, но надеялся, что его отец любил семью и не был готов их бросать. Их всех арестовали. Палочки забрали. Посадили в пустое и разрушенное Министерство. Драко провёл много времени в одиночестве, пытаясь понять, что в его жизни было хорошего и плохого, где были правильные и ошибочные выборы. Что можно было поменять, а что было константой. В общем, Драко ни к чему так и не пришёл. Прошло несколько дней прежде чем про него вспомнили и первый раз отвели на допрос. Он тогда еще не знал, какой мир за внешней стеной, что его там ждёт и ждёт ли хоть что-то конкретно его. Для всех сторон он предатель. В его случае не было правильных слов или правильного выбора. Что бы он не сказал, его будут судить. Но всё равно Драко говорил. Много говорил. Всё, что знал и мог рассказать. Не потому что хотел как-то себя оправдать. Он просто устал. Бояться, фильтровать речь, недоговаривать или врать. Он так чертовски устал, поэтому не сдерживался. Он просто говорил всё, что у него получалось сказать. Драко надеялся… он сам не до конца понимал на что. Что ему станет легче? Что он заполнит пустоту в себе? Или упорядочит тот хаос, что был в нём? Одно Драко точно понимал, он был чёртовым эгоистом. И пытался даже в этой ситуации сделать себе лучше. Но не получалось. В итоге его оправдали. Не до конца, Министерство всё равно надело на него поводок и ограничения. Но ему хотя бы вернули палочку и позволили выйти на улицу. А куда ему пойти дальше он не знал. Вернуться домой? Точно нет. Слишком много плохих воспоминаний. Пойти в Дырявый котёл? Не со своим дырявым и пустым карманом, Гринготтс еще не до конца функционировал. Действуя наугад, Драко пришёл к единственному благополучному выводу. Отправился к доброму другу Блейзу Забини. Его мать была чистокровной, но по-настоящему хитрой. Она поддерживала Пожирателей, но метку не принимала. И также воспитала сына, который умел расположить к себе другого. В общем, они не до конца были оправданы, но явно в лучшем положении, чем семья Малфоя. Блейз его принял, выделил комнату, не трогал без необходимости. Забини был по-настоящему умён и хорошо читал людей. Он понимал, когда к человеку не нужно лезть, а когда с ним можно и шутить. Кажется, он был единственным Слизеринцем, которого уважали другие факультеты. Он каким-то образом сумел выстроить хорошие отношения со всеми. Малфоя не трогали, позволяя вариться в своих чувствах. Теперь он был старшим в своей семье, так как отца сразу признали виновным. Хитрый змей пытался юлить, выбивая себе условия получше, но ему никто не верил. Его посадят, что было очевидно с первой минуты. За мать Драко всё же немного переживал. Как она справляется, где она, что с ней будет. В один из серых дней, которым Драко уже потерял счёт, ему в руки попала газета. Кажется, она только недавно возобновила свою печать. Конечно же, сейчас все статьи были посвящены восхвалению героев, осуждению Пожирателей. Малфой уже хотел выкинуть ненужные бумажки, когда его взгляд наткнулся на небольшую заметку. Хогвартс восстанавливали, хотели подготовить к новому учебному году, старая кошка активно взялась за реконструкцию и, кто бы сомневался, героиня войны, лучшая подруга Поттера, блестящая волшебница своего поколения, активно помогала новой директрисе. Хогвартс был полем боя, там было много плохого и ужасного. Но Драко помнил, что когда-то это была безопасная гавань. Когда-то он с нетерпением ждал возможности наконец-то сесть на поезд, хвастаться перед друзьями тем, какое у него было лето. Драко ждал возможности утереть нос Гриффиндору, показать своё превосходство. Драко даже чёртову учёбу любил, хотя не до конца понимал за что. Ему нравилось подземелье Слизерина, нравились вечера перед камином. Спустя очень много лет Драко мог посмотреть на свои чувства без влияния отцовского мнения, без его шепотков в голове и яростного осуждения за завтраком. Он отринул все чужие слова, сосредоточился на своих чувствах и наконец до него дошло. Он любил Хогвартс. Эта школа была важным местом в его жизни. И в жизни многих волшебников. Она не могла разрушиться, она должна устоять, она должна продолжить функционировать. В тот же день Малфой направился в банк, чтобы узнать, как обстоят дела с семейными счетами. Конечно же, просто так его не пропустили. Один из рыжих Уизли сообщил, что нужно разрешение Министерства, так как его семья всё еще под особо пристальным вниманием. Что б этих благородных! Даже хорошие дела нормально не дают сделать. В общем, ему пришлось направиться в Министерство. И если раньше перед ним все двери открывались, спасибо фамилии, то теперь спасибо всё той же фамилии, многие двери перед ним закрывались. Драко потратил несколько часов, пока добился хоть чего-то. Министерство восстанавливали, но здесь всё же творился полный хаос. Малфой был в одном кабинете, другом, третьем, отсидел в какой-то очереди, выдерживая кучи косых взглядов, много шёпота за спиной, который он научился игнорировать. Или ему было плевать. Но он всё же нашёл человека, который смог с ним поговорить. И Драко сумел объяснить, чего именно он хочет и добивается. Что Малфоя больше удивило, так это похвала. Ему казалось, что его предложение о финансировании процесса восстановления Хогвартса, все воспримут как желание откупиться или что-то само собой разумеющееся. Но Драко даже пожали руку и сказали, как рады его вкладу в помощь восстановления общества, ведь сейчас там трудятся всего несколько человек, которым весьма трудно подготовить всё к учебному процессу. Малфою было плевать. Он был эгоистом. И делал это не для МакГонагалл или грязнокровной Грейнджер. Он делал это для себя в первую очередь. Чувствовал, что ему станет спокойнее, если школа начнёт функционировать как можно раньше. У Малфоя было только одно желание. Об этом не нужно трубить во всеуслышание. Драко не хотел, чтобы в Пророке выходила статья, посвящённая ему. Он знал, как его там будут обзывать и как это будет выглядеть в глазах других. Ему было плевать, но всё равно не хотелось, чтобы все приписывали ему такие же грехи, как отцу. Мол он откупал свои проступки, отваливая не хилые суммы денег. Вот уж нет, ему насрать на это. Ему хотелось успокоить душу. Но всё равно все новости жили собственной жизнью. Если двое знают секрет и оба верят друг другу, они могут сохранить эту тайну. Но если трое, четверо или пятеро, да еще и те, кому Драко не верил, то новость обречена на то, чтобы стать общеизвестной. Кто-то поделился с другом, с семьёй, написал в письме, рассказал на обеде. И вот уже большая часть магического сообщества переваривала новость о том, что хранилище Малфоев значительно опустело, а деньги пошли на восстановление школы и подготовку к новому учебному году. Он помог в восстановлении школы (пусть и не своими белыми ручками), но всё еще не был уверен в том, что готов туда вернуться. Сидеть на лекциях, делать задания, готовится к тестам, смотреть в глаза всем. Драко много думал о том, чтобы вернуться в Мэнор и забрать оттуда маму. После того, как её отпустили, отобрали палочку и опечатали большую часть поместья, Нарцисса осталась там одна. В пустоте и темноте. Он не хотел такого для матери. Сколько бы Драко не вложил в строительство Хогвартса, его семья была весьма состоятельной. И у него оставалось много денег, которые могли позволить им с матерью начать всё заново где-нибудь заграницей. Болгария или Америка? Болгария была знакомой, он уже бывал там, а Америка была гораздо дальше, а значит больше возможности начать всё с чистого листа. Но Драко забыл, насколько его жизнь не была подчинена ему. Что бы не произошло, у него всегда будет поводок. Меняется только тот, кто его тянет, но что-то остаётся неизменным. — Ты планируешь возвращаться в Хогвартс? — Спросил его как-то Кингсли Бруствер. Большинство считали его Министром Магии, хотя официально он еще не вступил в эту должность. Но всем было очевидно, что это просто вопрос времени. Сейчас Кингсли еще выполнял роль мракоборца. Хоть он уже и не выходил на задержания, но принимал большое участие в допросах и наказаниях. Именно он повлиял на советников в вопросе упрощения наказания для детей Пожирателей. — Пока не думал, — соврал Драко. Он думал, просто ничего не решил. — Мне казалось, ты хочешь вернуться, раз принял участие в финансировании. — Отстегнул несколько тысяч золотых галеонов. Это не считается много. — И всё же это была твоя инициатива, да к тому же уже после оправдательного постановления, — интересно Кингсли во всех так сильно верил? Или просто хотел надеяться на то, что не ошибся в своём выборе. Драко было плевать. Он сделал так, потому что хотел потакать своим желаниям хоть в чём-то, а не ради того, чтобы угодить кому-то. — Что вы хотите? — Чтобы ты вернулся на обучение. Ты хорошо показал себя в этот период. И я верю тебе. А также много твоих друзей со Слизерина верят тебе. — Что вы хотите? — Спросил еще раз Малфой, потому что его бесило, что разговор ходил по кругу, а к сути не приближался. — Будет здорово, если ты всё же отправишься в Хогвартс. И станешь старостой школы от мальчиков, — выдохнул Кингсли. Кажется, словно он не знал, какая реакция будет от Драко, поэтому старался действовать мягко и осторожно. — Несмотря на то, что угроз не предвидится, этот году будет трудным. Многие уверены, что школу не нужно пока открывать. Но Минерва упряма и уверена, что Альбус не позволил бы Хогвартсу простаивать в такие сложные времена. Это всегда было пристанище для тех, кто нуждался в помощи. Драко чувствовал, как сильно он нуждался в хоть какой-то помощи. Внутри он иногда кричал об этом. Но сам до конца не разобрался, какой именно помощи он хочет. От кого и чего именно. Но просто иногда Драко снились странные сны, где он тонул в тёмных водах. И много кричал о помощи. Но никто не приходил и не помогал. Он просто просыпался. Со сбитым дыханием, в мокрой футболке и хаосом в голове. Заснуть не получалось после такого. Поэтому многие ночи он проводил сидя на подоконнике, вглядываясь в темноту и позволяя маггловским сигаретам медленно убивать себя. — Многим будет сложно, — продолжил Кингсли. — Одна Гермиона с этим не справится. Малфой знал, что эта заучка станет старостой. Это было очевидно. И это стало очевидно даже не этим летом, а еще в далёком прошлом. Даже до того, как она стала старостой Гриффиндора от девочек. Просто у Грейнджер всегда на лице было написано, что она станет старостой школы. — Очевидно, что больше всего стычек будет между Слизерином и другими факультетами. — Так закройте школу для нас, отбросов тёмных сил, — хмыкнул Драко. Этим летом к Забини в гости приезжало много школьных знакомых, ведь многие подвергались допросам. Многие потеряли родителей. Они хотели хоть с кем-то поделиться, хоть от кого-то чувствовать… тепло? Странно думать про потомков змей и тепло. Многие приезжали и делились тем, что не горят желанием отправляться на учёбу, но другого выхода не видят. Просто сидеть в четырёх стенах своих поместьев? Как тогда показать миру, что они готовы что-то делать для блага? — Я не могу так поступить, ты знаешь это, — покачал головой Кингсли. — Каждый заслуживает возможности учиться, быть рядом с друзьями, находиться в безопасности. Я не собираюсь отбирать это у тебя или кого-то другого. — Вы хотите, чтобы я… что? — Помогал, — мягко сказал Кингсли. — Если будут конфликты, принимал участие в разрешении. Старался сгладить острые углы. Докладывал директору, если будут какие-то неспокойные волнения, чтобы она могла отреагировать. — Шпионил? — Помогал. Как бы он это не называл, Драко прекрасно понимал, что его опять пытаются использовать. Надеть поводок, сделать ручной собачкой. — А если я откажусь? — Спросил Малфой через какое-то время. — Твоё право. За это тебе ничего не будет, ведь мы не можем заставить тебя. Я прошу о помощи, а не принуждаю тебя к тому, чего ты делать не хочешь. Кингсли был хорошим человеком. Драко не очень много времени общался с ним, но уже успел понять, почему именно в нём видят будущего Министра. Добрый, открытый и уверенный. Возможно, он действительно не желал Драко зла и пытался дать ему выбор. Но сам Малфой понимал, что выбора у него по сути нет. Откажется и сбежит, так и останется трусом, подобным своему отцу. Он не хотел никому ничего доказывать. Но он хотел посмотреть, чего сам стоит. Не для других, для себя. — Я согласен, — лишь ответил Драко. — Староста школы звучит престижно. — Я рад. Если что-то понадобится… — Мне нужно сделать несколько покупок, — Драко встал со стула, на котором сидел. Это было грубо, но этот разговор его уже утомил. Хотелось спать. И немного курить. — У меня нет формы, а также письменных принадлежностей. А еще нужно в банк заскочить. Так Драко и стал старостой, возвращаясь в место, в которое пока не был готов вернуться. — Ты собрал вещи? — Спросил Блейз, просунув голову в гостевую комнату Малфоя. — Мама ждёт нас на ужин. — Да, уже всё готово, — Драко взмахнул палочкой, переставляя чемодан ближе к двери. — Всё еще не верю в это, — кивнул Забини на письмо, в котором Драко официально сообщили о том, что он станет старостой, а также значок, показывающий его новый статус среди школьников. — Думаешь, хорошая идея возвращаться? — Еще не решил, — Драко открыл окно, после чего прикурил одну из сигарет. Забини почти не курил, но иногда ему нравилось вести беседы, выпуская в воздух струйки дыма. — Сколько не спрашивал этим летом, все отвечают также, — прикурив, сказал Блейз. — Возвращаться бояться, но и пойти больше некуда. Сидеть дома, постоянно подвергаться осмотрам, допросам, читать про родителей в Пророке. — Этот год обещает быть диким. Меня просили… как это… влиять на Слизерин и урегулировать возможные конфликты. Ведь Грейнджер одна не справится. — Серьёзно? — Со страдальческим выражением лица простонал Блейз. — Ты будешь жить в башне старост с… грязнокровкой Грейнджер? Разве это не станет прямым источником всех конфликтов? — Кингсли уверен, что вместе мы сможем повлиять на всех. — Удачи, — Малфой закатил глаза от величины сарказма в словах друга. — Уверен, Поттер и Уизли тебя в первый день постараются придушить. А за ними и весь Гриффиндор. — Пережить войну и умереть от рук героев, — Малфой затушил окурок об подоконник, после чего выкинул его на улицу. — Год точно будет интересным. За ужином мать Блейза тоже говорила про предстоящий учебный год. Сложно было сказать, какие именно чувства испытывала эта женщина по этому вопросу. Она точно была уверена, что у неё всё будет хорошо, она себя со всех сторон защитила. Даже сотрудники Министерства перестали её беспокоить. За своего сына она тоже не волновалась, хотя предчувствовала, что год будет не самый простой. В конце ужина она взяла Драко за руку и напомнила ему, что он может писать ей относительного любого вопроса и любой просьбы, она всегда будет готова помочь и поддержать. Кроме того, что год будет интересным, для Драко это станет год отчётности. Ведь ему предстоит написать очень много писем относительно того, как протекает учебный процесс. Кажется, он уже немного жалел.

***

Гермиона обожала то, как протекает утро в Норе. Дома каждый день был спокойным и размеренным. Она просыпалась, проделывала утренние ритуалы, завтракала с родителями, и они делились планами на день. Помогала маме с посудой, провожала их до работы, ходила в магазин. Всё так равномерно и размеренно. И всё это полностью устраивало Гермиону. Но это не отменяло того, что Гермиона любила шум и толкучку, которая была каждое утро в Норе. Кто-то проспал, кто-то еще не закончил со сбором вещей, завтрак не до конца был готов, кто-то не мог найти свои вещи, кто-то ныл, кто-то засыпал на ходу. Миссис Уизли всех подгоняла, мистер Уизли пытался успокоить жену. Гермиона понимала, что она даже любила глупые вопросы, которые иногда ей задаёт мистер Уизли. Ну, точнее для неё глупые, а для него важные. Как магглы моют посуду, не используя рук? Как они порой могут общаться, находясь на большом расстоянии? Тут точно нет магии? Как они охраняют дом без защитных заклинаний? Гермиона всегда подробно рассказывала, если обладала достаточными знаниями, хотя частенько либо Молли, либо Джинни отдёргивали отца, прося его оставить девушку в покое и дать ей нормально поесть. Гермиона вдруг осознала, что даже шалости близнецов обожала. Хотя она никогда не призналась бы в этом, но их приколы часто веселили всех за столом, делая обстановку еще более радостной и расслабленной. Вот и это утро ничем не отличалось. Гермиона встала вовремя, успела спокойно умыться и одеться, даже начала помогать миссис Уизли с завтраком. Но уже через пять минут начался привычный уютный хаос, когда мать семейства пошла будить своих детей. Кто-то еще хотел поспать пять минут, кому-то нужно было больше времени в душе. Оказалось, что Рон всё же забыл положить какие-то вещи, хотя Гермиона, когда вчера застала их с Гарри за тренировкой в полётах на метле, заставила проверить вещи и упаковать чемоданы. Видимо, что-то упустила. В итоге, все опять опаздывали. И на экспресс пришлось бежать. Еще недавно Гермионе казалось, что на учёбу отправятся человек десять, в лучшем случае двадцать. Но к её удивлению, платформа была забита, как в лучшие годы. Много студентов всех возрастов, провожающие их взрослые, почти все уже сейчас начали обниматься, встречая старых знакомых. Обычно платформа это еще время прощания с семьёй, а уже купе место встречи старых друзей. Но кажется все грани стёрлись, а вещи перепутались. Гермиона была старостой, поэтому теперь должна была проконтролировать, чтобы все первокурсники нашли платформу, погрузили вещи, а также благополучно разместились в поезде. Она доверила свои вещи Гарри с Роном, попросила Джинни проконтролировать их. Обняла Молли, Артура, а также Джорджа, который пришёл проводить их и поздороваться со старыми друзьями. В этом году Гермиона сама старалась себя загрузить. Создать себе много обязанностей, взять как можно больше ответственности. Девушка не жалела об этом, но всё равно пока она усадила детей в купе, пока проверила других старост, дала им указания, убедилась, что всё хорошо, прошло уже очень много времени. И она немного устала. Хотелось найти ребят и просто посидеть с ними в вагоне. — Я взяла тебе тыквенный пирожок, — сказала Джинни, когда Гермиона нашла их. Гарри сидел рядом со своей девушкой, а с другой стороны был Симус. Парни вели оживлённый спор о том, каким будет этот сезон квиддича. Напротив них сидели Невилл и Рон. Рыжий хвастался тем, что его брали на настоящие задания мракоборцов, а Долгопупс в свою очередь рассказывал, как его хвалила бабушка и сколько она подарила ему редких растений за то, что её внучок герой. — Ты моя спасительница, — улыбнулась Гермиона, когда села рядом с Роном, возле окна. — Ноги просто отваливаются. Раза три весь Хогвартс-экспресс туда-сюда прошла. — Людей оказалось больше, чем я думала, — ответила Джинни, пока Гермиона атаковала свой пирожок. — Да, кажется многие всё-таки передумали в последнюю минуту. Еще неделю назад некоторые семьи присылали сов и сообщали, что не готовы отправлять детей далеко от дома. — Я больше удивлён тому, что Слизерин не испугался, чтобы выползти из своих нор, — встрял Симус, услышав разговор девушек. — После всего, что натворили их родители или они сами, странно, что они не испугались вернуться. — Испокон веков школа была безопасным местом для всех, кому нужна была помощь, — ответила Гермиона, сохраняя верность себе. Она не питала любви к Слизерину и даже понимала ненависть, но всё же она должна быть объективной в вопросах поведения. — Нельзя запрещать студентам приезжать. — Будь у них хоть капля здравого смысла и совести, они бы сами не сунулись, — поддержал Симуса Рон, а Гермиона лишь закатила глаза. — Хотелось, чтобы их хоть как-то наказали, — сказал Симус. — Отработки или отстранение от Хогсмита. А лучше никакого квиддича. — По правде сказать, я не знаю, будет ли квиддич в этом году, — тихо сказала Гермиона, сосредоточившись на своём пирожке и не глядя на ребят. — Что?! — Закричали в один голос Симус, Рон, Гарри и Джинни. Даже Невилл, который всегда только смотрел матчи и на метлу то садиться не любил, вытаращил глаза. — При реставрации Хогвартса были вещи важнее, чем поле, — принялась объяснять Гермиона, хотя понимала, что никто не будет разделять её мысли по этому вопросу. — Многие классы были разрушены, от Большого зала мало что осталось, моста вообще не было, хижина Хагрида, а библиотека… столько потерянных книг! Когда я уезжала, директор МакГонагалл обещала, что они постараются вернуть поле к своему изначальному виду, хотя не уверены, что успеют к новому учебному году. — Но квиддич… — грустно начал Гарри, который продолжал быть капитаном. И для которого это была единственная отдушина. — А тренировки, — поддержал Рон. — Надо было отправиться со мной и помогать в восстановлении Хогвартса, — не выдержала Гермиона. Она не ругала их, просто её немного злило, что они не понимали, насколько сложно было сделать всё так, как было когда-то. — Вы вообще не планировали возвращаться. Как вы тогда хотели играть? — Ты не понимаешь сути квиддича, — протянул Симус. — Это же в первую очередь единство спортсменов и болельщиков. — Это спорт! — Это соревнование. — Да, да, — кивал Невилл, поддерживая других парней. Джинни тоже любила эту игру, но ей хватало совести сидеть молча. К тому же, она всегда найдёт, чем себя занять. Гермиона уже хотела ответить, когда дверь их купе открылась и внутрь просунулась светловолосая голова. — Слава Мерлину, — выдохнула когтерванка с пятого курса, которая была старостой девочек от своего факультета. — Гермиона… там… в общем, небольшой конфликт. — Нужна помощь? — Сразу спросил Рон, а Гарри уже почти встал. — Нет, всё хорошо, — Гермиона ценила их помощь. Но она сражалась с Пожирателями, охотилась на крейстражи. Она была взрослой девочкой. И справится со школьным конфликтом. — Я скоро вернуть. И надеюсь, к этому времени вы переварить новости о квиддиче. Выходила из купе она под грустные вздохи. По коридору шла за суетящейся и напуганной блондинкой. И только зайдя в соседнее купе услышала крики. — … проваливай! — Закричал мужской голос. Точнее не совсем мужской, но парень был шестикурсником и уже взрослым. — И совести ведь хватило! — В чём твоя проблема?! — Истерично закричала какая-то девушка. Подойдя ближе, пробираясь сквозь толпу, Гермиона увидела, что спорила одна девушка со Слизерина и парень с Пуффендуя. — Вы проблема всех! — Что тут происходит? — Спросила Гермиона, когда подошла ближе к толпе. Некоторые ребята, знавшие её весьма хорошо, расступались, позволяя пройти дальше. Слизерин же смотрел на неё, как на пятно грязи, что неожиданно появилось на их пути. — Он набросился на меня, — закричала девушка. — Мы просто шли по коридору, когда он схватил меня за руку и начал орать. Неадекватный отброс! — Ты хотя бы знаешь, кто она?! — Крикнул уже пуффендуец, глянув на Гермиону. — Она дочь Мариссы Кэрол. Суке, что убила моего старшего брата! — Меня там не было! — Сохраняя традиции, вы сбежали, как позорные крысы. — Ты!.. — Перестаньте, — встряла Гермиона, когда поняла, что сейчас будет новая волна конфликта, а у неё уже начинала болеть голова. — Не нужно судить человека за преступление, которое он не совершал. Всех, кто находится в поезде, Министерство оправдало. Они имеют право здесь находиться. Продолжить своё обучение. — Стать убийцами, — прошипел пуффендуец, прожигая взглядом девушку. — Получить второй шанс и исправить все ошибки, которые допустили они или их семьи. — Ты себя хоть слышишь? — Закричал кто-то в толпе Пуффендуя и Когтеврана. Вагон сейчас был похож на два лагеря, с одной стороны два факультета, а с другой Слезерин. Гермиона впервые видела их такими… напуганными. Хоть они и не показывали этого, но кажется именно это и ощущали. — Ага, разве таким как ты не доставалось больше всего? — Таким как я? — Прямо спросила Гермиона. Она привыкла к тому, что её называют гразнокровкой. Точнее она привыкла слышать это от Слизерина. Но от других факультетов… — Что за толпа? — Спросил ленивый, но такой знакомый голос. Толпа слизеринцев, словно приветствуя своего короля, расступилась, пропуская Малфоя вперед. Он был вторым старостой и тоже имел много обязанностей, но Гермиона даже не знала, сел ли он на поезд. Не знала, где он был и чем занимался. Ей просто было не интересно. Она просто устала всех учить. За собой бы усмотреть. — Он напал на меня, — перевирая события, сказала девушка, когда к ней подошёл Драко. Она также подняла руку. — Схватил меня и начал орать. Неадекватный идиот! — А она… — начал вновь пуффендуец, но не сумел договорить, так как был прерван голосом Драко. — Хватит, — сказал тот тихо, но весьма звеняще. Ему словно подчинились все. — Продолжим спор и наша мисс уважаемая староста, — Малфой кивнул на Гермиону, но даже не удослужил взглядом. — Начнёт снимать баллы с факультетов, а ведь мы даже не прибыли. К тому же, старая кошка точно узнает и вызовет на ковёр. Кому-то этого так хочется? Малфой даже не стал ждать ответа. Просто развернулся, закинул руку на плечо девушке, которая стала началом конфликта, и пошёл в сторону вагонов Слизерина. Остальные, как будто почувствовали его власть и влияние, двинулись следом. — Опять бежите?! — Прошипел пуффендуец. — Как с войны бежали, трусы! Гермиона почувствовала холод, что прошёлся по её спине. Она знала Малфоя и его гордыню. Знала, что он такое не стерпит. И уже готовилась к тому, что тот сейчас развернётся, начнёт огрызаться, нападать. И словесная перепалка превратиться в настоящее сражение. Было обидно, ведь она столько сил вложила в восстановление школы, а до неё никто даже не доедет. Но Малфой умел порой удивлять. Ни одна мышца в его теле не дрогнула. Он продолжил идти и даже не слышал, что ему сказали. Девушка в его руках на мгновение дёрнулась, но бросив взгляд на Драко, последовала дальше. Некоторые слизеринцы развернулись, готовые ответить. Но их лидер не давал команды, поэтому многие просто недовольно зыркнули и пошли в свои вагоны. — Вы!.. — не мог успокоиться пуффендуец. Тут Гермиона отмерла и перегородила дорогу. Докатились, она, магглорождённая, защищает чистокровный Слизерин. Смешно. И немного грустно. — Хватит, — попросила она. — Если вы не успокоитесь, я действительно буду вынуждена применить наказание. Парень поджал губы, после чего развернулся и расталкивая других ребят, скрылся в другом вагоне. Гермиона тяжело вздохнула. Год однозначно будет сложным.