Вопреки импринтингу

      Двадцать восемь

      Набегающие волны разбивались о корму «Фортуны». Идя на полном ходу, каравелла разрезала носом водную гладь.       Ноэль стоял на бушприте и вглядывался вдаль. Встречный ветер развивал его рубаху, как парус, и трепал отросшие волосы. Солнце светило особенно ярко, поэтому он держал ладонь, как козырёк, и вглядывался в даль, где вырисовываться меловые скалы Этреты.       Пять лет длились его странствия. Ноэль побывал в разных странах, видел сотни городов и миллионы новых людей. Он стал настоящим моряком, который знал не только, как надраить палубу и поймать обед, но и постиг основы кораблестроения. Кажется, он обрёл своё предназначение, заключавшееся в постоянной качке, солёном ветре и синеве вокруг. Но сколько бы он не бороздил по свету, его сердце всегда оставалось в Этрете. И сейчас оно отчаянно туда рвалось.       За пять лет Ноэль Слрели не смог забыть Мэри Линдэрмана. Конечно, он пытался. Сойдя с корабля в новом городе, Ноэль иногда проводил отпуск в объятьях какой-нибудь омеги. Чаще всего с этим помогали бордели, но порой удавалось подцепить кого-то из местных. Языковой барьер не был преградой, ведь язык любви понимают все. Ноэль узнал много нового не только о разных культурах, но о сексе. К тридцати годам альфа стал опытным и умелым любовником, он мог доставить удовольствие и получить его сам. Но его первый партнёр и секс были ни с чем не сравнимы… Он старался не вспоминать о Мэри, но иногда его захлёстывали волны грусти. Он вспомнил лукавую улыбку Мэри, его длинные ресницы, лоснящиеся волосы, тонкие полупрозрачные запястья, длинные ноги и запах чёрной лилии... То, как омега жеманно, но обворожительно пожимал плечами, убирал прядь волос за ухо и пристально смотрел своими поглощающими тёмными глазами. К горлу подступала тошнота и тоска, словно огромный валун давил на грудь.       Сойдя с корабля, Ноэль втянул воздух. Пахло бескрайними полями, виноградниками, оливами, яблоками, лимонами, подсолнухами, овцами и лошадьми. Пахло домом. Он больше не был тем бестолковым юнцом. Его руки были все в мозолях и загрубели от постоянного перетягивания канатов. Волосы отросли и выгорели. Он долгого нахождения в море его кожа стала бронзовой, он окреп, мышцы стали больше. А взгляд теперь всегда оставался с прищуром от попутного ветра.       Распрощавшись с командой корабля, Ноэль зашагал по родным улочкам прямиком к дому. Этрета не изменилась. Он была такой же приветливой и уютной. Домики с черепичными крышами, балкончики, сады, холмы и скалы. По дороге он встречал знакомых, которые не сразу его узнавали, а после радостно и широко улыбались и начинали расспрашивать о его путешествиях.       Из телеграмм родителей Ноэль узнал, что они перебрались в домик поменьше, рядом с виноградниками. Им было уже не мало лет, и ходить каждый день в гору и обратно было сложно. Поэтому они просто наняли сотрудника для винной лавки на первом этаже, а сами приезжали только тогда, когда нужно было пополнить запасы.       Ключ Ноэль нашёл в почтовом ящике. Без родителей этот огромный дом был холодным и пустым. Кое-где уже лежала пыль, а где-то не хватало какой-то мебели. Он прошёл через большую кухню, мимо пустых комнат, внутреннего лимонного сада и поднялся на второй этаж. Собственная комната казалась теперь жутко маленькой. Конечно, в каюте не было и этого пространства, но он уже так привык к бескрайним синим просторам. Ноэль вышел на открытый балкон и посмотрел на дом, стоявший напротив. Ставни были плотно заперты. «Значит, на работе», – решил Ноэль. Конечно, родители написали о том, что Мэри вскоре после его отъезда вернулся в Этрету и теперь работает в баре. Первой мыслью альфы было всё бросить и на первом попавшемся судне рвануть обратно. Но потом он взял себя в руки и решил, что остаться на «Фортуне» будет правильней. Ноэль подумал, что завтра с самого утра пойдёт навестить родителей. Вот они обрадуются, ведь он вернулся на неделю раньше, чем обещал. А сейчас на Этреут спускались сумерки.       Приняв душ, альфа надел единственный выходной костюм, собрал волосы назад и в десятом часу вышел из дому. Идя вниз к берегу, он видел, как на горизонте залегла оранжево-розовая полоса садящегося солнца.       Бара «У Сальваторе» был заполнен незнакомой молодёжью. Играла весёлая музыка, танцпол был оживлён. Подойдя к стойке бара, Ноэль улыбнулся и сказал:       — Пинту пива.       Сальваторе поднял на него свои маленькие серые глаза, и Ноэль увидел, как в тех через пару секунд мелькнуло осознание.       — Вернулся!? Все уж думали, что больше не увидят тебя здесь.       У Сальваторе появилось пару новых морщин на лбу и возле глаз, а седины на висках прибавилось. Но он по-прежнему был рад любому гостю в своём баре.       — Я тоже так думал, — ответил Ноэль. — Так что насчёт пива? — придаваться меланхоличным беседам ему совершенно не хотелось.       — Да, конечно, за мой счёт. В честь твоего приезда!       Бар, как и его владелец, за эти годы слегка изменились. Появилась новая мебель на веранде, танцплощадка и теперь по вечерам играла живая музыка. Какой-то молодец исполнял все современные хиты на гитаре, а исполнитель у микрофона красиво пел.       Потягивая пива, Ноэль постукивал в так музыке по стойке.       — Нравится? — спросил Сальваторе.       — Неплохо играет.       — У парня может быть большое будущее. Если, конечно, его отец передаст ранчо младшему.       — Мне он кажется знакомым.       — Это Бернард Адэларан, его отец держит на холме рядом с вашими виноградниками ранчо, — ответил бармен, натирая стакан.       — Точно. Когда я уезжал, он был совсем мальчишкой, а сейчас, он чуть ли не больше меня, — улыбнулся Ноэль и выпил ещё.       — Мда, современная молодёжь так быстро растёт…       Но Ноэль его уже не слушал.       Мэри.       Мэри был очарователен. Таким он и останется до конца жизни. Плывущей походкой он вилял между столиков и принимал заказы. Чёрная униформа подчёркивали всю прелесть его телосложения. А этот белый передничек … Мэри так мило и очаровательно улыбался каждому, жеманничал, прикусывал губу и сексуально поправлял ручкой упавшую прядь смоляных волос на чёрные глаза. Ноэль не мог оторвать от него взгляда. Кажется, омега стал выглядеть ещё притягательней, чем в юности.       И никто не мог оторвать взгляда от Мэри. Ничего не менялось.       Приняв очередной заказ, Мэри прошёл мимо музыканта и на секундочку бросил на него свой взгляд. Ноэль знал этот взгляд и сразу нахмурился. Так Мэри смотрел на своих любовников – снисходительно и благоговейной, позволяя себя любить. Догадки Сорели подтверждал горящий огнём ответный взгляд альфы, который терзал струны. Бернард был больше своих сверстников, а потому выглядел старше. Его вьющиеся волосы развевал ветер, а карие глаза смотрели омеге вслед. Явно ускорив игру, Бернард в конце буквально оборвал мелодию. Вскочив с места, он широкими шагами последовал за Мэри.       Отвернувшись к барной стойке, Ноэль задумчиво посмотрел в кружку с пивом. Сначала он хотел утолить свою нахлынувшую печаль в спиртном, но затем осушил стакан залпом, оставил на чай и пошёл за Бернардом. Завернув за угол бара, он услышал приглушённые голоса. Спрятавшись в ночной темноте, Ноэль прислонился к дереву и наблюдал.       Вот Мэри поднёс зажигалку ко рту и на секундочку его лицо озарилось светом. Прикурив, он глубоко затянулся. Напротив него с гитарой в руках стоял Бернард и следил за каждым его движением. Мэри ему что-то неторопливо говорил и жестикулировал рукой с сигаретой. Омега стоял, прислонившись к холодной бетонной стене, и неспешно стряхивал пепел сигареты.       Ноэль смог расслышать только последнюю фразу:       — Завтра в семь там же, — сказал Бернард и пошёл прочь.       Он произнёс это так, словно ставил перед фактом, а не договаривался. Из своего укрытия Ноэль заметил, как Мэри хмыкнул. Омеге это явно не понравилось, он никому не позволял помыкать собой.       Когда Бернард окончательно скрылся в ночи, Ноэль решил выйти из своего укрытия и направился к Мэри.       — Он твой новый любовник? Не маловат ли?       Альфа заметил, как на секундочку глаза омеги округлись от удивления. Но Мэри быстро совладал с собой, и его тонкие брови нахмурились, а лицо приняло неприязненное выражение.       — Ты? — безразлично спросил Мэри. — Что ты здесь делаешь?       — Вернулся домой. Ты мне не рад? Пять лет прошло всё-таки, — Ноэль подошёл к омеге вплотную.       — Нет, — отчеканил Мэри и выдохнул дым Ноэлю в лицо.       Мэри затушил сигарету и намеревался удалиться, но Ноэль схватили его за запястье.       — Так ты мне не ответил. Он твой любовник?       — Это тебя не касается, — вырвал кисть Мэри.       — Мэри, он ведь совсем ещё мальчишка, — убрав руки в карманы брюк, Ноэль смотрел прямо в тёмные глаза омеги. — Ты совсем не меняешься.       Ноэль сам не знал, зачем бросил последнюю фразу. Он думал, что за время своих путешествий вся его мальчишеская дурь выветрилась. Что он теперь не будет говорить едкие замечания или умолять обратить на него внимание. Зачем он тогда попытался ударить побольнее?       Мэри лишь скрестил руки на груди и безразлично посмотрел в ответ. Ноэль понял, что последние годы заточили характер Мэри ещё сильнее. Эта его непробиваемая стена и холодная отчуждённость только больше распаляли альфу.       — Давай ты его бросишь, переедешь ко мне, и всё будет так, как должно быть, — озвучил следующую глупость Сорели.       Ноэль увидел, как Мэри чуть не рассмеялся, и это сильно задело уже не только его чувства, но и гордость. В конце концов, он был альфой, сколько можно? Столько лет унижения, потом ещё пять лет скитаний. Неужели этот глупый омега так ничего и не понял?       — Пока, — сказал Мэри.       Омега собирался вернуться в бар, но Ноэль резко схватил его за плечи и       пригвоздил к стене.       — Пусти! — встрепенулся Мэри. — Пусти сейчас же, — прошипел он угрожающе.       — Ты, похоже, не понимаешь, — начал Ноэль и нарочно стал выпускать свои феромоны. — Я твой истинный альфа, а ты – мой омега. И хочешь ты того или нет, но ты принадлежишь мне! — он крепче сжал плечи Мэри, и тот под таким натиском притих.       — Если ты не согласишь по-хорошему, тогда мне придётся подавить твою волю, и ты всё равно снова окажешься в моей постели, хочешь ты того или нет.       Ноэль смотрел в чёрные глаза Мэри и увидел там испуг.       — Это ты совсем не меняешься, — собравшись, ответил Мэри. — И ты ничем не лучше всех тех альф, с которыми я спал. Ты не лучше моего отца.       Эти был удар под дых. Ноэль прекрасно знал о детстве Мэри. Безумно ревнивый альфа, распускающий руки, и беззащитный омега. Он прекрасно знал о личной трагедии Мэри и о ранах, которые оставило его детство. Сравнение с его отцом для Ноэля было сродни самому грязному ругательству. Это всё равно, если бы его назвали последним подонком.       — Пусти.       Убрав чуть подрагивающие руки, Ноэль отступил. Мэри смерил его презрительным взглядом и ушёл, оставляя Ноэля в тихой темноте, с опущенной головой.