Хроники Золотой империи: Злодейка и Героиня

      Сион сдержанно улыбнулся, даже в этом едва уловимом движении губ уместив столько тепла, что хватило бы согреться холодным вечером. Эффект, как от свежего какао, который бабушка часто готовила зимой.       Аня улыбнулась в ответ, продолжая безмолвный диалог, закрепляя обещание сделать всё, чтобы узнать о причастности Андромеды и Финикса к «Розе ветров». Если эти двое ввязались во что-то опасное, она просто не может остаться в стороне. Слишком много они для неё значили, слишком многое она им должна, чтобы позволить им сражаться в одиночку. К тому же неприятно оставаться за бортом.       Глаза Сиона говорили, что он считал точно также. И поэтому стоило обсудить последние детали, прежде чем официально стать напарниками. Или подельниками.       — Завтра я приду, чтобы снова встретиться с Его Преосвященством, тогда и принесу вещичку, которая поможет нам действовать синхронно, — произнёс Сион, постукивая по подлокотнику.       — Ваши встречи тоже связаны с «Розой»?       Сион кивнул и, вздохнув, помассировал переносицу:       — Сейчас всё, так или иначе, будет связано с «Розой». Пока не убедимся, что она не пустила корни в наше окружение уж точно.       — Настырные ребята, — запрокинула Аня голову. Под стать названию изучали откуда дует ветер. Старались быть на шаг впереди всех. По крайней мере, так об этой организации с совершенно непонятными мотивами говорил Сион. Нечто тихое, бессимптомное и смертельно опасное. Точно раковая опухоль. Да, опухоль. И чем раньше начнут лечение, тем лучше.       — Не то слово. Нужно приложить все силы и выкорчевать эту заразу да поскорее. Может они и зовут себя розой, на деле же обыкновенный сорняк.       А?       Значит параллель с цветком и сорняком он провёл, а о том, что название в точности отражает нынешнюю деятельность этих ребят, ни слова? И этот человек учил её географии империи. Ужасно!       — Что-то не так, леди Анна? — нахмурился Сион. И это выражение, вместе со строгим тоном, так ему не шло, что Аня всё же не удержалась от короткого смешка. — Леди Анна?       — Ох, не обращайте внимание, это, наверное, нервное. Столько новостей в последнее время — голова кругом, — повертела она пальцем у виска.       — Тогда давайте поговорим о чём-нибудь нейтральном. Судя по вашему рассказу, последние дни у вас и вправду выдались крайне насыщенными. — Сион встал из кресла и подошёл к Ане. — Вы рисовали что-нибудь пока мы не виделись? — Он протянул ей руку.       — Немного, — шепнула Аня, вложив свою ладонь в его. Мозолистую, но тем не менее нежную, поддерживающую.       Если совсем откровенно, то эти дни она не рисовала: пару незавершённых набросков язык не поворачивался назвать рисунками. Так, концепты разной степени паршивости. Но, может, Сион поможет выбрать какой-нибудь достойный продолжения. Да и вообще, с кем, как не с Сионом, можно поговорить о рисовании? Не просто показать работу и услышать похвалу, а разобрать каждый штрих или мазок, каждую использованную технику. Да даже найти ошибку во время обсуждения — кайф. Как и спорить потом, что так и было задумано, пусть очевидно, что это совершенно не так. Наверное, именно о таком отклике на своё творчество она всегда мечтала.       — Покажете? — склонил Сион голову к плечу и в очаровательной улыбке изогнул губы. Ох, знал ли он вообще, как это смотрелось со стороны?       — Было бы на что смотреть, — усмехнулась Аня и потянула Сиона вслед за собой к общежитиям.       Она опомнилась лишь несколько окликов спустя и спешно одёрнула руку. Наверное, даже неприлично быстро.       — Я…       — Ничего страшного, леди Анна. Вы просто задумались.       — Да… верно, — кивнула она, опустив взгляд на свою ладонь. Тепло прикосновений Сиона к ней отчётливо ощущалось до сих пор.       Ох, Аня, хватит обращать внимание на мелочи.       

***

      Достойных внимания набросков оказалось даже меньше, чем Аня предполагала. Точнее всего два: танцовщицы на фестивальной площади и портрет бабушки. Первых она собиралась написать на большом-большом холсте, чтобы можно было изобразить и прекрасных дев в цветастых нарядах, и окруживших их горожан, и даже крыши островерхих шатров. А вторую… Её она хотела бы всегда иметь рядом с собой. Чтобы не забыть: ни бабушкино лицо, черты которого уже начали стираться из памяти, ни свои истоки. Каким бы прекрасным ни был новый мир, какие бы тайны ни хранило её происхождение, в первую очередь она всё ещё Аня Орлова, школьница из Питера.       Сион ничего не говорил, пока она смотрела на бабушкин незавершённый портрет, впитывала неаккуратные штрихи. Точно ли морщинка у бабушки была именно здесь или?..       — Ваше Высочество, могу я кое-что спросить?       Пусть поздно, но пора взять ответственность за свои поступки.       — Всё, что угодно, леди Анна.       Глубокий вдох, медленный выдох и последний взгляд на бабушку, прежде чем решиться.       — Как… вы прощаетесь с мёртвыми?       Сион ответил не сразу: быть может подбирал слова, а может искал силы ответить — Аня так и не рискнула посмотреть на него.       — Мы предаём их огню. А после… Прах обращают в камень.       — Камень? — обернулась Аня к Сиону.       Он кивнул:       — Это делают в храмах. Особая алхимия, заклинания, и прах можно превратить в подобие любого камня. Была бы возможность заплатить.       — Тц, и тут деньги, — не удержалась Аня. В родном мире было точно также. Похороны — невероятно затратная вещь.       — Реактивы не бесплатны, к сожалению. А выделять деньги ещё и на это… — Сион встрепал волосы на затылке. — Не лучше ли повысить платёжеспособность населения? Тем более сейчас у большинства простых граждан хватает дохода, чтобы создать хотя бы гальку.       — А если денег всё же нет?       — Прах всё ещё можно просто похоронить. Или развеять, леди Анна, — пожал он плечами. — В следующее своё посещение герцогства Оденберг попросите герцога показать семейный склеп. Если он хоть немного схож с императорским, это должно быть невероятное зрелище. Произведение искусства.       — Вы ещё и что-то делаете из этих камней? Разве это не… ну… кощунственно или типа того?       — А оставить их просто лежать без дела — лучше?       Аня не стала отвечать. Если так подумать, то не всё равно ли мёртвым, что творят с их телами? Но… что же, привыкнуть к подобным отличиям не так-то просто.       Она снова посмотрела на бабушкин портрет. Что более важно…       — Значит не выйдет. Мне не из чего создать камень.       — О чё… — Сион запнулся. — Вы хотели похоронить её?       — Пустая могила. Просто чтобы почтить память. В своём мире я так и не устроила ей достойное прощание. Ни разу не навестила её могилу после похорон. Это так неправильно. Она отдала мне всю себя, а я… — глаза наполнили непрошеные слёзы, дымкой укрыли мир. Аня зло стёрла их. Хватит распускать сопли!       — Это можно организовать, леди Анна. Только придётся нарисовать два портрета — вряд ли этот вы захотите сжигать.       — Что?       — Я объясню детали, когда закончите портрет. И обсудите всё с герцогом: в конце концов, вы часть рода Оденберг, а значит и вашей бабушке положено место в родовом склепе.       На миг Аня утратила дар речи. Просто «паф!» — и в голове абсолютная пустота. А после абсурдная идея накинуться на Сиона с объятьями. Хорошо, что ей хватило ума это не делать: второй позор за этот день ей определённо не нужен. И куда только исчезали знания этикета, когда они так нужны?       — Спасибо, Ваше Высочество. Огромное, на всю вселенную, спасибо.       — Не за что, леди. Я ещё ничего не сделал, — смущённо, судя по краске, прилившей к его щекам, ответил Сион. — Благодарить будете позже.       

***

      Отвлечься от прошлого разговора и вернуться к обсуждению её набросков помог чай. Лавандовый, которым всё никак не удавалось угостить Андромеду. Ох, Аня постепенно превращалась в Финикса или Андромеду — так часто в последнее время гоняла чаи. Нужно попросить кого-то принести кофе. А лучше какао, если оно тут есть. Огромное упущение, что она до сих пор не разузнала об этом!       — Насколько большой холст вам нужен? — скосил на неё взгляд Сион, до этого изучавший набросок с танцовщицами.       — Не уверена точно, если честно. У меня не такой большой опыт работы с огромными полотнами. Хотя я однажды разрисовывала стену, но не знаю, равносильно ли это.       — Леди Анна, какой холст вы хотите? Ради этой картины, дам вам холстов столько, сколько понадобится.       — Какой хочу, значит… — Аня облизнула губы. — Как у «Рассвета Пии». Сможете достать?       — Студия во дворце в комплекте. Согласны?       — По рукам, — протянула она руку. Сион сжал её в ответ. — Но с чего такое желание увидеть эту картину?       Сион отвёл взгляд в сторону и поджал губы.       — Учитывая существование «Розы» и политическую обстановку, я бы хотел, чтобы хотя бы на полотне остался кусочек мирного времени. — Он прикрыл глаза и улыбнулся. — Мне бы хотелось, чтобы каждый уголок империи был подобен фестивалю. С яркими огнями, толпами счастливых людей на улицах. Вечный день. Метафорический, конечно, — быстро добавил он. — А то подумаете ещё.       — Вечный день — звучит, как кошмар, знаете ли. Когда прикажете спать, Ваше Высочество? — не удержалась Аня.       — Я же сказал «метафорический», — закатил глаза Сион. Стоп… Закатил глаза и Сион. Быть того не может! — Что за взгляд, леди Анна? — нахмурился он. — Впрочем, не важно. Не думаю, что мне хочется знать ответ. Так о чём мы? О вечном дне. Знаете, в книгах истории всегда пишут о рассветах и закатах, но между ними ведь тоже что-то есть. По крайней мере, так говорил отец. Период спокойствия, когда все взлёты уже совершены, а падения не предвидятся. Его и можно назвать днём. Я бы хотел продлить это время, но… раз «Роза» решила иначе, остаётся лишь запечатлеть момент, — запрокинул он голову.       Решила, да? Глупость это всё! Бре-е-ед. Самый настоящий. Кто бы подумал, что Сион такой пессимист. Ужас просто!       Раз так, то выход только один.       — Я не буду рисовать эту картину, — отчеканила Аня. Даже если хотелось. Даже если картина такого масштаба — это самый большой вызов себе из всех, когда либо сделанных. Подождёт.       — Почему? — искренне удивлённо — обескураженно даже — спросил Сион.       — У меня не будет на неё времени, — пожала Аня плечами. — Ваше Высочество, — уже серьёзно продолжила она, — я сделаю всё, чтобы освоить свои силы как можно скорее. Даже если для этого придётся лишить себя сна, к моменту, когда «Роза» решит сделать ход, у вас будет святая.       — Леди…       — Именно поэтому, я не смогу нарисовать эту картину. Ни сейчас, ни в будущем, — не дала Сиону что-либо сказать. — «Запечатлеть мирное время»? Чушь, Ваше Высочество. Я собираюсь нарисовать настоящее. Без «Розы», без войн. Вечный день, который вы жаждете. Поэтому, когда это время настанет, вы предоставите мне самый большой холст из возможных. Чтобы я уж точно изобразила всё.       Если бы у шока было человеческое лицо, оно бы принадлежало Сиону. Иначе описать весь спектр отразившихся на нём эмоций Аня вряд ли смогла бы. Краткий миг, прежде чем он вернул себе подобие самоконтроля.       — Леди Анна, вы не обязаны…       — Но я хочу! — снова перебила она.       — Леди, прошу, дайте договорить, — жестом попросил он помолчать. — Вы не обязаны жертвовать своим отдыхом, здоровьем, но… я солгу, если скажу, что это не необходимо. Сейчас империя нуждается в святой как никогда сильно. Поэтому… спасибо. За то, что готовы бороться за эту страну и, — скосил он взгляд на набросок, — за веру в будущее. И за такой необходимый подзатыльник. Кажется, я слишком рано свесил руки.       — Рада, что вы это поняли, Ваше Высочество. Наруто, знаете-ли, учил не сдаваться, — подняла Аня палец вверх, давя улыбку.       — Кто? — выгнул бровь Сион.       — Великий человек.       

***

      Освоение святой силы — труд отнюдь не простой. Особенно, когда параллельно нужно изучать «школьную программу» этого мира и практиковаться в магии. Аня даже не лукавила, говоря, что готова пожертвовать отдыхом: свободного времени у неё с каждым днём становилось всё меньше. Но самое ужасное: использование святой силы невероятно изматывало. Её занятия с Первосвященником редко длились больше часа, но после них она неизменно чувствовала себя выжатым лимоном. Ни после практики магии, ни уж тем более урока с Андромедой она не чувствовала себя такой же измождённой, разбитой. Не после часового уж точно. Полдня над учебниками без перерыва доконает кого угодно вне всяких сомнений. Но о том, чтобы столько упражняться со святой силой… самоубийство, самое настоящее.       Первосвященник говорил, что Аня просто не полностью пробудилась, потому и тратила сейчас столько сил. На вопрос, когда же наступит то самое «полностью», ответ был неизменен: «Когда придёт время». Будто это какой-то квест, для прохождения которого Ане не хватает уровня, ей-Богу!       «Истинная мощь святой силы — это выход за рамки человеческих возможностей. Вы можете и сами этого не осознавать, но сейчас в вашем сознании существует блок, не дающий вам пересечь предел», — говорил Первосвященник на втором занятии.       «Но ведь я использую магию. И Финикс…»       «Вашему брату под силу вернуть человека с грани жизни и смерти? А очистить тьму как та, что укрывает трущобы? Нет и нет, святая. Сколь могучей не казалась бы магия, у неё есть законы, которые не так легко нарушить. Поэтому забудьте опыт магии, когда речь заходит о святой силе. Вы поняли?»       Аня вздохнула. Так уж просто взять и забыть то, что изучаешь параллельно. И что так похоже и непохоже одновременно. К тому же, даже без магии у святой силы хватало подводных камней. «Необходимых ограничений», — как выражался Первосвященник.       — Значит, мне нельзя изучать боевую магию? — взглянула она на Первосвященника.       — Именно, святая, — захлопнул он книгу. — Так куда легче противостоять искушению. Вы не сможете применить магию во вред, если не знаете, как это сделать.       Аня приоткрыла рот, собираясь возразить, но её жестом прервали:       — Не стоит говорить, что вы так не поступите. Война жестока, святая. И раны, нанесённые ею, говорят громче морали. — Первосвященник шагнул к ней. — Вы бывали в храмовом розарии?       Аня сковано кивнула.       — Святая Фос очень любила его, — как бы между прочим заметил он. — Спасённых из плена исцеляла именно в нём… — Он замолк на несколько секунд. — Она была второй. Попала в плен, а из него вернулась без сил.       У Ани всё тело покрылось мурашками, и внезапно стало холодно, несмотря на жаркую погоду.       — Неужели она?..       — Убила всех, кто пленил её. И не только. Сломленная женщина, ведомая болью и местью. Вот в кого её превратили. — Первосвященник прикрыл глаза. — В те времена уже знали плату за убийство. Вернее сказать, подозревали о ней. Именно поэтому, когда Склавия увлеклась использованием тёмной магии, святую перестали пускать на передовую. Никто не хотел из-за случайности лишиться покровительства святых сил. Это сейчас мы осознаём, что то были глупые опасения — святых без сил было бы куда больше двух, если бы случайные смерти на что-то влияли.       — Случайные смерти? — изогнула брови Аня.       Первосвященник усмехнулся:       — Не все люди честно признаются, что использовали чёрную магию. Так что просто представьте, что будет, если в и без того опасную рану добавить какой-нибудь мощный яд или что-то на подобии.       — Ничего хорошего уж точно, — скукожилась Аня, живо представив кожу, плавящуюся под действием кислоты. Фантазия, попридержи коней!       — Именно. Поэтому к лечению незнакомых — да и знакомых не редко тоже — людей стоит подходить с особой осторожностью: никогда не знаете, что у них в за секреты и какие у этого могут быть последствия.       Аня кивнула, про себя сравнив это с аллергией на лекарства. Ведь, если так подумать, каков шанс, что на приёме, например, у стоматолога, внезапно проявившаяся аллергия на какой-то обезбол не станет фатальной? Так и здесь: сначала убедиться в отсутствии реакции — потом действовать. Главное не перепутать последовательность.       — Что ж, хорошо, что мы с этим разобрались, — тем временем продолжил Первосвященник. — Речь в любом случае не о непреднамеренных жертвах. Я упомянул святую Фос лишь чтобы показать, как губительна бывает война. Эта женщина более тридцати лет прилежно исполняла свои обязанности. Не рисковала лишний раз, чтобы не дай Аурум не лишиться своих сил. Даже сталкиваясь с людьми, искалеченными войной, она оставалась верна идеалам святых. Но стоило войне на самом деле коснуться её, как от её убеждений не осталось ничего. Поэтому не стоит быть самонадеянной, говоря что не сделаете что-то никогда. Ни в чём нельзя быть уверенным наверняка.       — Хотите сказать, что на всё воля богов?       К её огромному удивлению Первосвященник в ответ… фыркнул.       — Богам нет до нас дела, святая.       — Что? — впала в ступор Аня. Первосвященник, один из столпов религии империи, сказал что? Это вообще нормально? Нет, батюшка-атеист — звучит забавно конечно, но… в мире магии? В её родной вселенной такое смотрелось бы куда уместнее, а здесь… мягко говоря странно.       — Верно, говорить, что совсем нет дела несколько грубо. Они многое сделали, чтобы мы могли существовать в этом мире. И делают до сих пор, за что я им безмерно благодарен, — сложил он руки по обе стороны книги в подобии молитвенного жеста. — Нам всем стоит благодарить их за это. Но, тем не менее, мы имеем свойство преувеличивать влияние богов на нашу жизнь, святая. Они не помогают нам, сколько бы молитв мы не вознесли. Как, впрочем и не мешают. Они просто… есть.       — Странно слышать такое от вас. То есть, разве вы не служите богам?       — Служу. Но в первую очередь я служу людям, — возвёл Первосвященник взгляд к небу. — В храм меня привёл отец, он был жрецом, способным, пусть и не дослужившимся до Верховного. Я же был слишком воинственным ребёнком, чтобы лечить людей, — улыбнулся он, — но храм стал моей любовью с первого взгляда, поэтому я избрал путь священника. И за всю свою чуть более чем полувековую жизнь я ни разу об этом выборе не пожалел. Даже несмотря на то, что от матери — она была историком магии — знал, что богам мы безразличны. По крайней мере, пока мир не окажется на грани катастрофы. Сродни возвращению Тенезма. Но даже тогда, думаю, они бы вмешались лишь в самый последний момент, когда стало бы ясно, что иного пути нет. И это хорошо, на самом деле.       — Хорошо? Что прекрасного в том, что кто-то такой могущественный сидит сложа руки, когда все нуждаются в помощи?       — Вы же знаете миф об Основателях? Разумеется знаете. Как и должны знать, что есть магия, не так ли?       — Это энергия богов, пронизывающая каждую частичку мира, поддерживающая его существование, — как по учебнику ответила Аня. — Благодаря сосуду мы можем поглощать её и после использовать.       — Да, благодаря сосуду… Но существовал ли он до Основателей?       — Кажется, нет, — качнула она головой.       — Задумывались ли вы когда-то, куда пропали существа, упомянутые в мифе? Элементали, големы… В манускриптах той эпохи говорят о множествах существ, которых не существует теперь. Даже эльфы тогда и сейчас разительно отличаются. Как думаете, почему?       — Намекаете, что дело в богах? — Аня нахмурилась, припоминая детали мифа.       — Именно так, святая. Понимаете, когда боги вмешались в естественный ход вещей, мир перевернулся с ног на голову. Законы магии в нашу эпоху и в эпоху Экьюлибриума — это далеко не одно и тоже. Именно из-за этого практически все магические существа канули в небытие — они были просто не приспособлены к новому миру. А те кто остался, претерпели значительных изменений. — Первосвященник постучал пальцами по книге. — Если богам вновь придётся вмешаться, какова вероятность, что следующими список исчезнувших видов пополним не мы? Поэтому, пусть даже моё сердце всецело принадлежит богам и, чего таить, иногда я искренне желал их повстречать, я всё же предпочту прожить жизнь, так никогда и не увидев их воочию.       Аня могла бы спросить у него ещё что-нибудь, хотела даже, ведь Первосвященник открывал сейчас те грани мира, в которые её вряд ли посвятил бы кто-либо ещё, но их прервал внезапно появившийся на горизонте священник. Рейн, кажется. Маленькая — если так можно сказать о тридцатилетнем мужчине — гордость Его Преосвященства.       «Мой самый способный ученик, святая», — так он представил этого человека.       Рейна, который Ане совершенно не нравился. И она, кажется, не нравилась ему в ответ. По крайней мере, те непонятные взгляды, которые он неизменно бросал на неё через плечо, были уж точно не дружественными. Так и хотелось в ответ показать язык, чтобы не зыркал. Но она же ле-е-еди, ей нельзя. Не потому что она должна быть выше этого, а потому что Андромеда наверняка её четвертует, если узнает о таком вопиющем пренебрежении этикетом.       Впрочем, может лучше так, чем если бы о таком прознал Финикс. С него станется превратить её шалость в какой-нибудь раздражающий подкол.       Тц, ужасные люди её окружают!       Как бы то ни было, а стараниями Рейна Аня снова осталась одна и, вздохнув, уселась прямо на траву — медитировать. Всё же, в том, что гармония с собой и спокойствие необходимы, были единодушны и священники, и маги.       

***

      Первый полноценный урок с Финиксом Аня ждала с нетерпением. Из-за их с Сионом договора — подтверждение которого теперь лежало в её кармане — вдвойне. Но даже без этого… какой видел магию сильнейший маг в этом мире? Вот уж, наверное, ещё одно из самых шокирующих открытий за последние пару недель. То есть, Аня, конечно, не сомневалась в том, что Финикс сильный и талантливый, но как-то не предполагала, что настолько. Хотя, наверное, стоило… Типа, не зря же он настолько экстравагантный. Бабушка всегда говорила, что все талантливые и гениальные люди немного — или много — с придурью.       — Проснись и пой, — прозвучало у самого уха, и Аня, сама не до конца осознав, замахнулась на внезапного нарушителя спокойствия. На кулаке вспыхнуло пламя.       — Так, над самоконтролем всё ещё работать и работать, — цокнул Финикс, вновь очутившийся за её спиной. — Ты вообще занималась?       — Конечно! — обернулась к нему Аня.       Он лишь невинно выгнул брови:       — Что-то мало похоже.       — Но я не!.. — попыталась возразить Аня. Она ведь и вправду старалась. Медитировала, отрабатывала контроль вместе с юными священниками и жрецами, до глубокой ночи разбирала мудрёные учебники, а он!       — Урок первый, — взмахнул рукой Финикс, и на Аню посыпались капли. Зашипела испаряющаяся вода, погасившая огоньки её эмоций. — Он же самый важный: никогда не терять контроль над магией. Даже если кто-то пытается вывести тебя из себя. Нет, особенно, когда кто-то пытается это сделать. А пытаться, возможно, будут. Если когда-нибудь всё же окажешься в бою так точно. Ведь противник утративший контроль — проигравший противник. А в настоящем сражении — мертвец. — Он спрятал руки за спиной. — Не знаю на счёт тебя, а я уж точно не желаю видеть твой хладный труп. Поэтому придётся учиться, даже если будет неприятно. Ох, а неприятно точно будет, — недобро улыбнулся он.       Аня сухо сглотнула и до боли сжала кулаки.       Всё ведь будет в порядке, да?       

***

      От усталости подкашивались ноги и дрожали руки, а позорные слёзы всё чаще собирались на ресницах. За последние минуты Аня смаргивала их так часто, что болели глаза. Может, проще было бы дать им волю, но она не будет этого делать. Плакать из-за трудностей в учёбе — какой позор, Аня! Сама же обещала, что будет трудиться со всех сил, а теперь так жалко хотела сбежать.       Но… но…       — Продолжим? — Одни только тон Финикса, ровный, лишённый и намёка на усталость, казался вызовом. Подбивал кусать щёки едва ли не до крови, собирая остатки концентрации, чтобы продолжать. Снова находить в себе силы взывать к магии, к себе.       Сколько они уже занимались?       Аня протянула руку. Магия медленно заструилась по телу, наполнила всё ещё непривычной прохладой морского дна. У кончиков пальцев стала собираться вода. Капля за каплей. Раз, раз, раз…       Ей просто нужно создать небольшой — небольшой, чёрт возьми! — шар и изменить его форму. Да хоть в пирамиду превратить, лишь бы было заметно. А потом, потом…       Стоило попытаться превратить шар в куб, как магия снова, будь она не ладна, словно сорвалась с цепи — и вот уже прозрачный грецкий орешек под её ладонью превратился в, по меньшей мере, футбольный мяч. Несколько секунд, бесплотная попытка вернуть как было, и он взорвался сотнями брызг. Стало вдруг так обидно и больно, что Аня сама не осознала, когда слёзы всё же успели сорваться с ресниц, а горло заполнили всхлипы.       Ну почему, почему у неё совершенно ничего не выходит!       Она безуспешно вытирала слёзы рукавами, но тех становилось лишь больше. Чёрт, чёрт, чёрт! Ну же, успокойся! Хватит позориться.       — Тише-тише, — опустился Финикс перед ней на корточки. — Что такое? Что-то болит или?..       — В-всё х-хорошо, — заикаясь, ответила Аня. — Я с-сейчас-с у-усп-покоюсь. Д-да. С-сейч-час, — очередная попытка остановись слёзы. — Д-да ч-что такое! Останавливайтесь же!       — Так не пойдёт, — за руку потянул её Финикс на себя. Ловко заключил в объятия. — И продолжать сегодня мы уж точно ничего не будем.       — Н-но я могу! Правда. Я… я… н-не…       Не бездарность.       — Анна. Сегодня всё. Ты устала.       Она качнула головой. Нет, нельзя вот так останавливаться. Нельзя опять сдаваться! У неё и так ничего не выходило, совершенно. На занятиях с Андромедой она всё чаще путалась, забывала ответы на простейшие вопросы! Святая сила всё не поддавалась в полной мере, а ведь она так им нужна! Если теперь ещё и с магией ничего не выйдет… Какой от Ани вообще толк?       Отличница, блядь!       Громкий вздох раздался над головой, а на затылок опустилась ладонь, скользнула по волосам.       — Анна, это не обсуждается. На сегодня всё.       — Нет-нет-нет! Я могу. Правда. У меня получится-получится-получится! — трясла она головой, всё сильнее натягивая его одежды. — Пожалуйста, поверь! Ещё чуть-чуть и у меня правда получится. Правда… — слёзы перехватили дыхание.       На макушку опустилась ладонь, нежно погладила.       — Разумеется у тебя всё получится, не может не, я знаю. Просто в другой раз, не сегодня. Не всё и сразу, Анна.       — Но я должна, — прошептала Аня.       Должна оправдать возложенные на неё надежды.       — Кому, Анна?       — Всем.       — Какое преувеличение: мне ты ничего не должна и, думаю, остальным «всем» тоже. Поэтому выбрось чушь из головы и просто отдохни.       — Но я не могу. Я… — слова полились водопадом. Плача, запинаясь, крича, Аня делилась неудачами этой бесконечной недели. Провалом за провалом. В простой учёбе, в освоении святых сил и, наконец, магии. Даже скетчи выходили ужасно, если у неё всё же находились силы взяться за карандаш. Отвратительное всё! И она, вместо того, чтобы что-то с этим сделать, лила слёзы.       Финикс ничего не говорил, только слушал, продолжая гладить по голове, спине. Иногда перебирал пальцами её волосы.       Его сердце стучало так умиротворяюще.       

***

      — Легче, — не вопрос, утверждение.       — Легче, — кивнула Аня, шмыгнув носом, и подняла на Финикса зарёванные глаза. От его безупречного облика мало что осталось после её внезапной истерики: красивый, пусть и простой, китайский наряд теперь весь измялся, а его многочисленные слои топорщились, соскользнув со своих мест. — Я…       — Похоже, учителя из нас отвратительные, — покачал Финикс головой. — Прости.       — Финикс, за что? Ты не обязан…       — Анна, я не извиняюсь ни за что, — улыбнулся он. — Поэтому, прости за сегодняшнее занятие. Я поторопился. По-хорошему, на это должно было уйти в лучшем случае три занятия: одно на базовое освоение стихий, второе на то, чтобы контролировать количество используемой энергии, ну а третье уже на изменение формы. Но я… — Он вздохнул. — Я хотел, чтобы ты освоила основы как можно быстрее. Чтобы как можно раньше обучить тебя самозащите. Сейчас это невероятно важно.       — Из-за «Розы Ветров», да? — посмотрела ему в глаза Аня и тут же встрепенулась от внезапного предположения: — Или это из-за сна?       — Сна? И когда ты узнала о «Розе»?       — Позавчера. От Сиона. Но это не важно, — слизала она со своих губ соль недавних слёз. — Финикс, ты ведь обещал доверять мне, не так ли? — и, дождавшись кивка, продолжила: — Когда я только попала в этот мир, мне приснилось, что я умираю у тебя на руках в каких-то непонятных обстоятельствах. И Сиону примерно тогда же снилась его гибель на собственной свадьбе. Ты знаешь что-то об этом?       Брови Финикса едва заметно дрогнули.       Ага, попался!       — Знаю, — зажигая и гася огонёк на кончиках пальцев, признался Финикс. — Очень хорошо знаю. Но это история определённо не для обсуждения под открытым небом.       — Да ты прав, — поднялась Аня на ноги. — И ещё, раз уж ты с этим связан, возможно мне показалось, но перед тем, как в том сне появился ты, я слышала голос леди Андромеды. Это возможно? — склонила она голову к плечу.       Маленькая ложь никому не повредит.       — Леди Стернбилд? — переспросил Финикс, сомневаясь с ответом. Раздумывал, раскрывать её причастность или нет, или гадал, что могло значить внезапное открытие?       Внезапно бедро укусил колючий-колючий мороз, и Аня даже ойкнула от неожиданности, прежде чем засунуть руку в карман. В итоге ответ пришёл и без Финикса.       «Они связаны», — говорило послание Сиона. Ледяной ёж, некогда бывший непримечательным куском бумаги.       «Можно сказать — это прародитель связных шаров, — пояснял Сион. — Не буду вдаваться в тонкости, сам не до конца понимаю, но смысл один: используешь какое-то заклинание на одном листе, и то же происходит со вторым».       «Вода — они не связаны, лёд — связаны. Договорились?»       — Кочевой пергамент, кто бы мог подумать, — хмыкнул Финикс, не сводя взгляд с её рук, на которых таяло послание Сиона. — Принц?       — Да.       — Ожидаемо. Значит, я пойман с поличным? — улыбнулся он. — И что же это значит?       — Что нам пора во дворец.