Deadly contract

      Школьный коридор. Время близится к обеду, а во рту Айзека с самого утра не было и маковой росинки: не успел позавтракать. И теперь складывается ощущение, что в животе парня поёт хор лягушек. «Как же домой охота…» — думает Фостер, жалобно глядя в окно.       Говорили: «Не парься, быстро закончим», а в итоге парень не может сделать нелепое, по его мнению, фото уже битый час. Ещё и одежда неудобная — брюки так облегают, что невольно чувствуешь себя современной версией дамы, живущей по жёлтому билету. Гадство.       Парень обречённо вздохнул, видя приближающуюся с довольной физиономией Мисс Оуэн. «И эта припёрлась. Вообще кайф!» — саркастично подумал Айзек, делая фейспалм.       Женщина ещё даже не подошла, а уже во всю расхваливала вынужденный, очаровательно-деловой прикид Фостера. Она сегодня одета в платье голубого цвета, которое будто придаёт ей лёгкости, омолаживает. — Айзек, тебе очень идёт! — продолжает она обстрел комплиментами, когда до Зака остаётся шагов пять.       Фостера посещает чувство тревоги при взгляде на учительницу. Он смотрит, не понимая что не так. И когда Лаура подходит вплотную, неожиданно зажимая в объятия, он понимает: «Чёрт! Апельсины!» Резкий отвратительный запах бьёт по носу. Зак не сразу спохватывается, принимая на себя удар аллергена. «Какого чёрта от неё так несёт апельсинами? На кой она сейчас обнимает меня своими клешнями?..» — Зака сбивает такое поведение учительницы, его сбивает так же невыносимый запах цитрусовых. Парень кашляет. — Отпустите! — хочет выкрикнуть он, но голос предательски хрипит. Запах фрукта уже окутал парня полностью, безжалостно хватая его ароматными лапами, сдавливая лёгкие. «Какого лешего?!» — думает он, пытаясь оттолкнуть женщину. Она тем временем продолжает говорить какую-то сентиментальную чушь, отпускает его и ужасается.       Айзек загнан в угол: руки обнимали его недолго, считанные секунды, но этого вполне хватило, чтобы спровоцировать аллергию. Лицо Лауры передаёт всю палитру эмоций, когда она видит, что Фостер схватился за собственное горло. Чувство страха сковывает Зака, сердце бешено стучит. «Опять…», — моментально думает он, всё ещё пытаясь дышать нормально.       Он кашляет, содрогаясь. И бесит то, что он не может сказать Мисс Оуэн отойти. Отойти, как можно дальше: на метр, на два, на десять… Лишь бы избавиться от противного запаха. Тогда он сам пытается отойти, но женщина подходит смертельно близко, и с широко распахнутыми глазами спрашивает: — Боже, Айзек, что с тобой?       Айзек машет рукой, чтобы она отошла, чихает и пытается расстегнуть верхние пуговицы своей рубашки, которая сейчас сковывает его, подобно тяжёлым чугунным цепям. Эту картину видит фотограф. Заметив странное поведение парня, он, худощавый мужчина в причудливых прямоугольных очках, застыл в испуге, а потом, опомнившись, побежал в сторону кабинета медсестры. — Что мне сделать, Айзек? — вновь спрашивает учительница с некой тревогой в голосе.       Она не может понять: Фостеру действительно плохо или же он опять работает на публику? Женщина, опираясь на первое, решает помочь парню, даже если это его очередное представление. Она подходит ближе, и Айзек паникует, шарахаясь в сторону. Там, где она, там и запах апельсина. Резкий, ужасный, чертовски невыносимый.       Удушье. Оно настигает сейчас, в это и так отвратительное утро, из-за любимой учительницы математики. «Воздух…» — смутно думает Фостер и тянется к окну в попытках открыть. Ручка близко, ещё чуть дальше нужно протянуть руку…       В этот момент фотограф и медсестра уже приближаются к Айзеку. Картинка перед глазами парня размывается, он понимает, что теряет сознание.

* * *

       Очнувшись, юноша видит перед собой кудрявую рыжеволосую особу — школьную медсестру. — Как себя чувствуешь? — взгляд её малахитовых глаз бегает, когда, стоя на коленях, она оглядывает парня, лежащего на полу.       Он аккуратно поднимается, и видит, что куча народу столпилось вокруг, словно стая голубей, сбежавшихся на бесплатные крошки хлеба. «Уже перемена…», — оглядывая скопление народа в коридоре, а ведь недавно здесь было пусто и спокойно.       Фостер невольно понимает, что наконец способен дышать и что рядом нет ненавистного запаха апельсина. Окно открыто. Зак не знает, какие махинации совершала с ним рыжая, но ему заметно легче. Он поднимается, чуть шатаясь. — У меня аллергия на апельсины, — тихо сообщает Фостер, глядя на девушку, — а эта… Мисс Оуэн, — держится он, чтоб не назвать учительницу каким-нибудь ласковым словом, — будто искупалась в них. Вся провоняла! «Как грёбаный скунс!», — в мыслях добавляет Фостер, осуждая учительницу.       Парню надо бы сдержаться от подобной грубости, но ему важно донести суть. Резко, правдиво, пускай чуть более эмоционально, чем хотелось бы окружающим. — Да-да, знаю. У Мисс Оуэн масляные духи на основе апельсина, поэтому такой стойкий запах, — девушка осторожно подходит к Фостеру и берёт под локоть, чтобы тот ненароком не упал, — Это первый раз или были и другие? «Откуда она знает про мою аллергию?..», — моментально думает Фостер, — « Ужасно странно. Даже если она — школьная медсестра…»       Айзек не сопротивляется её прикосновениям. От девушки приятно пахнет: чем-то сладким. Это успокаивает. Немного пройдя с ней, Зак останавливается, говоря: — Не первый. В рюкзаке азеластин есть. Так что всё в норме будет.       Девушка вскидывает брови, а потом недоверчиво спрашивает: — Точно всё нормально? — Да, — замявшись, отвечает тот, — Спасибо… Вам.       Она лишь тепло улыбнулась, чем-то напоминая Заку Памелу. — Всегда помогу, но и тебе следует быть осторожнее, это ведь не шутки, — говорит она, уходя, а потом оборачивается со словами: — Твои родители скоро будут здесь и… друзья у тебя хорошие.       Зак удивился, затем направился в туалет, прихватив свой рюкзак по дороге. Парень ополоснул лицо, снял бинты, совершенно не заботясь, что его кто-то увидит без них. Увидит и увидит. Сам виноват. «Кто бы мог подумать, что я в обморок свалюсь…», — он воспользовался спреем от аллергии и, вернув бинты на законное место, вышел из туалета. Он забрал верхнюю одежду, рюкзак и пошёл домой, освобождённый от фотосессии и уроков. В коридоре он наткнулся на маму.       Та крепко обняла сына и обеспокоенно начала задавать вопросы, конца и края которым не было видно. — Милый, всё уже хорошо? Как себя чувствуешь? — она обхватила его лицо ладонями, настойчиво глядя в глаза. — Да, я в норме, — сообщил он, отводя взгляд и убирая руки Памелы. — Из-за чего ты упал в обморок? Потаму что утром не покушал? — Из-за одного несъеденного завтрака в обморок не падают, мам. Это были духи. С апельсином. — Боже мой, Зак! — она вновь обняла парня, вгоняя того в краску. Её объятия тёплые, родные… Но не на людях, ведь! — Ма, отпусти! — говорит он, замечая на себе и родителе взгляды посторонних. — Ну, хорошо-хорошо! — отпускает она, тепло улыбаясь, — Я очень рада, что с тобой всё в порядке, милый. Скажи, а у кого в школе-то духи с апельсином? — Я тебе дома всё расскажу, пойдём домой… — говорит он, и слова тут же закрепляются урчанием живота. — Хорошо. Знаешь, а я приготовила сегодня запеканочку грибную! Твою любимую! — Круть! — подобно ребёнку, радуется Фостер, представляя, как откусывает фирменную мамину запеканку, подобную пище богов.       В хорошем расположении духа они направились к выходу из здания школы.