Его Макфлай много думал

Вначале был запах. Едкий и жгучий, как если бы в нос сунули раскаленные угли. Знакомый. Карбонат аммония. Стивен выдавил хриплый стон. Пар соли заставлял делать глубокие вдохи, по глазами ударил люминесцентный свет, и Стрэндж отвернулся. Кто-то похлопал его по щеке, но прикосновение он ощутил едва-едва. Голос раздался сверху, но говорили словно бы через стену, и Стивен не разобрал слова — только уловил настойчивость тона и послушно открыл глаза вновь. Зацепился взглядом за бесформенную фигуру, что проплыла мимо. Казалось, будто лицо было завернуто в марлевую повязку, а мир состоял из белого света. Голова пульсировала безжалостной болью, пока в ней не взорвался золотой фейерверк — энергия горячо прильнула ко лбу, на висках выступил пот. Тихое гудение показалось знакомым, компьютерным… хороший знак. Он снова слышал, и зрение возвращалось тоже. — Прием-прием, — позвал мужской голос, и Стивен поморщился. — Как слышите, Хьюстон? — Тони… — С возвращением! Горло чесалось, словно он проглотил пригоршню песка. Песок… Отец часто брал его к озеру, мечтал научить рыбачить. Каждый раз это был настоящий поход, с рюкзаками и смешными шляпами на резинке; иногда они выезжали на лошадях, и Стивен нес с собой литровый термос и килограмм яблок. У отца была зеленая лодка — он красил ее каждый месяц по новой и покрывал ее лаком, чтобы деревянные бока кокетливо блестели на солнце. А потом прятал ее в прибрежных кустах, хотя приезжим у озера хотелось разве что загорать, а местные к нему не ходили. В округе было еще одно, меньше, но чище, и пока соседи беззаботно плескались в прозрачной воде, отец приучал Стивена к терпению — ему особенно нравилось усаживать его с удочкой посреди озера в самый разгар знойного дня и не позволять даже отмахиваться от комаров. Зато потом, будто закончив дрессировку собаки, отец молча хлопал по его плечу, накрывал лицо шляпой, и Стивен с плеском прыгал в мутную воду. Она нежным холодом обнимала ноющую от пота, разогретую кожу, вымывала из волос пыльцу. Не пойманные зелено-золотые солнечники юрко расплывались с его приближением, а Стивен рассекал воду загорелыми руками, и в такие моменты он был уверен, что рай именно здесь — в прохладном, зеленом озере, со дна которого поднималось столько песка, что его не отмыть было еще дня три. Песок… вода… — Не спать, — Старк снова похлопал его по щеке, и Стивен прочистил горло. — Сбой… — хрипло предупредил он. Мурашки онемения во всем теле набухали и размягчились, стоило магии их коснуться. — Ты про разноцветную судорогу? Не волнуйся, в тебе наноимплант. Бесшовные биосовместимые материалы, квантовые датчики; микроизлучатели подстраиваются под любую резонансную сигнатуру. А еще минимальная инвазия и никаких послеоперационных мытарств! В общем, когда всяких чакр и прочего не хватает, эта штучка любой энергетический рассинхрон корректирует и на черном рынке стоила бы больше наших с тобой органов вместе взятых. Наноимплант… черный рынок… почему чакр на резонанс должно не хватать? Но Стивен кивнул. Попытался, по крайней мере. Его одолевала невероятная слабость — каждая мышца была неподъемно тяжелой, и мысли перекатывались нечетко и неповоротливо. Старк затянул ремень ему по линии роста его волос — Стивен механически попробовал отвернуться, но голова уже была зафиксирована. Старк приклеил к его лбу присоску, затем прощупал темечко и прилепил вторую. Медицинские электроды. Отогнав укол предпанического смятения, Стивен сосредоточился. Он видел, слышал, не знал, где находится, но руки и ноги были на месте. Под спиной была холодная сталь неудобного стола; потягивал слабой болью синяк на животе, и в поврежденный нервах на ладонях гудело ватное напряжение. Стивен попробовал шевельнуть рукой. Попытка отозвалась ледяными мурашками в подушечках пальцев, но не более — он не мог двигаться. Он был связан. Растянут на столе, чуть шире операционного; руки и ноги разведены в стороны и закреплены ремнями. Ремни, приятные и гладкие, опреки обманчивой тонкости крепко фиксировали его мышцы-сгибатели, на ладонях и пальцах включительно; еще пара ремней была перекинута по плечами, груди и бедрам. Ни малейшей возможности сопротивления. И будто этого было мало, Стивен был совершенно голым. Жар охватил шею в мгновение ока. — Ну, не стесняйся, док, — промурчал Старк и похлопал его по груди. — Во-первых, тут все свои, во-вторых, ты в отличной форме. Я уже и забыл, что под своим допотопным тряпьем ты прятал такое тело. Большая ошибка! Насиловать не буду, не волнуйся. Щеки тоже жгло, но Стивен упрекнул себя за мальчишеский стыд. Выбраться из оков будет несложно, но куда бежать? Где в этом мире было бы безопасно? Он не очень понимал масштаб старковского влияния, но был готов к худшему. Тем более, без двойного кольца его маневренность была ограничена. Пары Валторра, что могли и скрыть его, и переместить, охватывали не то чтобы большие расстояния; впрочем, он мог рискнуть и призвать путы из Багрового Космоса для межпространственного разлома…. нет. Он не знал эту реальность и не мог предсказать, куда его выбросит с другой стороны. Другой проблемой мог стать имплант. Старковскую паранойю нельзя было переоценить — железный легион мог теперь отследить Стивена в любой точке мира, значит, с этим что-то придется делать. Помехи в электромагнитных полях? Выдадут его все равно. Старк сказал, материалы биосовместимые… Стивен мог попытаться ускорить обмен веществ, чтобы растворить имплант в теле, но сколько времени ему предстоит пробыть в этой реальности? Атакуемый бессистемными межпространственными сбоями, он был мишенью не менее явной, чем с трекером под кожей. Некрасивые перспективы. Но твердость пока не вернулась его мыслям полностью, и от голоса Старка они разлетелись, как семена одуванчика под порывом ветра. — Кстати, поздравляю, — одетый в медицинский халат, Старк изучал сшитые бумаги, потирая пальцем островок черной бороды под губой, — ты здоров, как бык. Ну, почти. У тебя легкое истощение: высокий норэпинефрин, не очень хорошие кортизол и серотонин. А еще повышенная активность в амигдале и сниженная в префронтальной коре, но в остальном — бык! Ну, что и требовалось доказать. Мозг пытался обработать страх, но замедлял другие эмоциональные реакции, и это более, чем естественно смотрелось в ряду с гипербдительностью и переменчивым успехом организма переварить биохимию шока. Но об этом у него еще будет время подумать. Как все переживали другие мастера? — Зато какие показатели окситоцина, док! Не ожидал от такого хмурого молчуна. — С тобой много общаюсь, — зачем-то рыкнул Стивен и неизбежно, с легким уколом неудобной тоски вспомнил о своей Старк. — Это мило. Мило. Злое воображение напомнило о нелепой наготе и обездвиженности. Стивен слишком хорошо знал эту обстановку, но вряд ли Старк собирался договариваться с ним об интернатуре — хлесткий цинизм, как пощечина, мигом привел Стивена в чувства. Стрелы Балтакка. Универсальное заклинание, сжигающее ткани и разбивающее любой металл, и колдовать его можно без рук. Легкий призыв, быстрые освобождение — ни один земной материал еще не выстоял под разрядом этой энергии. Если только… в этом не заключался старковский план. Вдобавок к двум на голове еще пять электродов были прикреплены в совсем не случайных местах: на ямке на ключице, по центру груди на уровне сердца, на солнечном сплетении, под пупком и на промежности. И Стрэндж бы рассмеялся, не будь Старк исключительно — изощренно — гениальным во всем, что касалось энергий. То есть, рисунки семи главных чакр можно было найти в любом сувенирном прилавке Непала, и было бы удобно списать всё на глумливую театральщину, но Стивен не мог позволить себе наивность. Трубки недвусмысленно тянулись от электродов к консолям, похожим на энергогенераторы. Значит, любая призванная сила сразу оказалась бы переработана. Но если это была ловушка, то на удивление неискусная, раз Стивен разгадал ее так быстро. Впрочем, практичность ей было не занимать — стрелы Балтакка уже не казались столь легким решением, и Стивену честно не нравилось, что план обрастал лишними трудностями. Отвлечь Старка и призвать заклинание, полагаясь на эффект неожиданности? Это может выиграть пару секунд, и в первую очередь все равно надо было освободить руки, а там… — Будет больно, но недолго, — из пальцев Старка Стивену на грудь соскользнула пара датчиков, собранных из нанитов, и впилась в кожу. — Потом у меня появится новенький аккумулятор, а это еще сотня, а то ли двести лет абсолютной энергии… знаешь, что мы теперь измеряем энергию не джоулями, а часами? Что за показатели менялись на мониторах Стивен знал и без маркеров: давление, температура, уровень кислорода в крови. Стандартные предоперационные измерения, которые значили только одно — у него было мало времени на раздумья. На столе возле раковины он заметил скальпели и дезинфицирующие растворы. — Я бы с радостью оставил тебя без сознания, но, увы, эмпирическим методом мы выяснили, что ваша магия наиболее интенсивна именно во время полного бодрствования. А у меня на тебя большие надежды. — Старк. — О! Недавно я был просто «Тони». — Время остановиться. — Остановиться? И лишить целый мир энергии? А потом что, заставить человечество опять добывать уголь в шахтах? Ну нет, док. Нет, — голубые глаза сверкнули. — Или ты хочешь поговорить о бесчеловечности? Он подал знак рукой, и Стивен услышал негромкое гудение железного костюма. Тот был где-то у Стивена за головой, и он только слышал — стук колесиков по гладкому полу и осторожный стеклянный звон. Капельница. Однозначно. Будто в подтверждение Старк принялся бесцеремонно прощупывать Стивену руку — отлепил от предплечья вату от предыдущего анализа, проследовал по вене вниз, неприятно на нее давя. Стивен дернулся, следя за его пальцем, и процедил: — Говорить есть резон, когда собеседник слышит. — Разве в твоем мире мастера не дают клятву служения? Не обещают отбросить эго ради растворения в великом необъятном мироздании? — Ты путаешь монашество и духовное самопознание. — Слова, слова, слова! — Старк отмахнулся. — Из меня вышел бы неплохой Гамлет, не думаешь? В общем, называй это, как хочешь, но я уважаю приверженность одной философии: поэтому ваши тела служат миру, а души познают нирвану. Кстати, я так-то не врач, а любитель, поэтому извини, если будет неприятно. Растерев его вены антисептиком, Старк поставил ему катетер. Без докторской деликатности пробитая кожа вспыхнула вокруг холодной стали (у Стивена были чувствительные руки, и после анализов он всегда ходил с синяками); Старк присоединил катетер к капельнице и закрепил прозрачной лентой. Следующий шаг — цефазолин. Или местная альтернатива. С технологиями Старка препарат мог достичь максимальной концентрация в крови меньше, чем за час, но — даже при худшем раскладе — едва ли быстрее, чем за пять минут. А это уже было что-то. В смысле, если Старк хотел сберечь Стивена от инфекции, он ничего не сделает, прежде чем препарат вступит в силу, а это дарило бесценное время, которым Стивен был обязан пользоваться. — Не величайшая ли это радость, — Старк ввел антибиотик через шприц, — присоединиться к источнику бытия? Или как вы там это называете. — Совесть не мучает? — Если б она у меня была, — Старк хмыкнул, засек на ручных часах время. — Джей, покажем ему. Он ослабил ремень у Стрэнджа на лбу и повернул его голову набок. Щека прижалась к холодной стали; серебристый костюм отодвинул монитор, открывая взору стеклянную стену, что отделяла их от зала по соседству. За стеклом стояли ряды одинаковых операционных столов в окружении консолей и мониторов, и на каждом лежала неподвижная обнаженная фигура. На самом близком к стеклу столе лежал другой Стивен Стрэндж. — Нет, — Старк надавил ладонью Стивену на щеку, когда тот попробовал отвернуться, — сам начал, вот и смотри. Поищем мою совесть вместе. Неопрятная темная борода до щек закрывала лицо двойника. Черты его, болезненно острые, выпирали, как у голого скелета; губы были приоткрыты, будто еще не выпустили последнее слово, но выражение на лице было отсутствующим, как у покойника — только золотое мерцание под полупрозрачной кожей и диаграммы на мониторах подсказывали, что он был жив. Его тело, точнее. Волосы двойника поседели и отросли до плеч, под глазами темнели круги, и бледная голубизна кожи выдавала проблемы кровообращения и отсутствие жизненной силы. Двойник мог бы легко высунуть тонкие руки из ремней, что теперь были лишь номинальной необходимостью; у него костляво выпирали ребра и бедра, а тело было запутано в электродах и проводах. Только по семи крупным трубкам, прикрепленным к падмам его чакр, плескался рыжий свет. Негасимый свет. Свет самой жизни. И самым страшным было даже не собственное кривое отражение — злорадное предсказание — а безвыходность положения двойника. Он выглядел таким изможденным, что едва ли смог бы пошевелить и пальцем, если бы был в сознании, и Стивен не ощущал даже слабое присутствие его астральной формы. Он не ощущал… вообще ничего. Двойник был пустой оболочкой, био-проводником для энергии, столь сильной и абсолютной, что выжгла в нем любые личностные следы. Ни отблеска ауры, ни даже дуновения тепла. Идея украсть у мастеров энергию была не нова. Их за нее похищали, пытали и убивали, но сопротивление было обязательным, а сдаться считалось одним из серьезнейших преступлений против мистических искусств. Камар-Тадж противился насилию, предостерегал мастеров от самоистязания и всего такого, но, если вопрос вставал о раскрытии древнейших тайн врагу, орден настаивал на самопожертвовании. И дело было вовсе не в мнимой элитарности загадочной секты — неосторожные манипуляции с тканью пространства-времени были отнюдь не безобидной шуткой и могли обернуться плачевными последствиями для реальности на много тысячелетий. Первые мастера в своих дневниках не раз отмечали, что лучше открыть меньше — отсыпать начинающему мастеру по необходимости — и только со временем, убеждаясь в преданности и осведомленности, раскрывать больше знаний, нежели сразу вываливать все, а потом разбираться с последствиями, и Стивена вдруг поразила мысль: Мордо, отстаивая непорочность помыслов и эксклюзивность навыка, в некотором роде… был прав. Оставлять без помощи целую комнату мастеров, истерзанных и опустошенных, Стрэнджу претило, но он должен был выбирать. Он был обязан вернуться домой — как угодно — потому что там его ждали его мастера, и он не имел права их подставить. Их оставить. Стивен непроизвольно дернул верхней губой, и электричество другого измерения обожгло кожу изнутри. Стрелами Балтакка… стрелами… — Он был первым, — Старк выпрямил ему голову, затянул ремень. — А первый блин, как известно, комом. Но я все равно им доволен. Как там было? Маленький шаг человека, большой скачок человечества… — Кто знает об этом? — Все знают — но ровно столько, сколько хотят. Уже десять лет они носят цветы к твоему Санктуму, а потом идут кушать бургеры. Помилуй, люди не созданы для беспокойства: им незачем думать о цене, которую они платят за неумолимый прогресс. Десять лет. — Что ты сделал с этим миром? — Спас его. Десять лет. — Да, никаких счетов за электричество. Я помню. — Бесконечность вашей энергии сделала ее бесплатной, а это уничтожило энергобизнесы по всему миру. Нефть обесценилась, газ обесценился — осталась только вода, но и ее контролировать не так сложно, когда продаешь самые передовые в мире технологии фильтрации. Власть и была у меня в руках, просто мы наконец оформили ее официально. — Императивный подход. — А повелительных органов не должно быть много: у семи нянек дитя без глаза. И я ж для людей стараюсь! За пару лет без политических дрязг и нефтяных отходов мы — и под «мы» я имею в виду человечество — разобрались с глобальным загрязнением, потеплением и всем прочим, что волновало экологов. В Гудзоне появились киты… — Как же армии? — А что они могут против железного легиона, который питается ядерным синтезом? — Старк фыркнул, протянул скальпель, и серебристый костюм занялся дезинфекцией. — Правительство меня не за эпатаж так мечтало прижать к ногтю. — И ты оправдал все опасения. Каков герой. Старк подался назад и схватил его за мошонку — Стивен охнул. Ремни удерживали его от движения, и адреналин хлынул в голову, рассыпая перед глазами белые искры. — Для человека, привязанного к столу голышом, ты как-то плохо следишь за своим языком, Стивен. — Для человека… столь самоуверенного, у тебя маловато самообладания, Старк. Старк фыркнул, крепче сжал пальцы, заставляя скривиться. — Мне кажется, ты не совсем понял расклад вещей, — хватка на мошонке вдруг пропала, но не успел Стивен выдохнуть, как ощутил требовательное давление на отверстие ануса. Он напрягся, подтянулся, насколько мог, чтобы избежать проникновения, рыкнул отчаянно-гневным «нет», но два пальца Старка неумолимо протиснулись внутрь. — О, не куксись, тебе что-то не нравится? А мы с твоим двойником разделили пару жарких воспоминаний. Доверие было заслуженным. Да, вот так. Стивен прогнулся до онемения от впившихся в кожу ремней, зашипел, пытаясь вывернуться, но Старк протолкнул третий палец. — У тебя больше нет власти, док. Нет контроля. Нет никакого могущества, — он согнул пальцы, и Стивен подавился гортанным рыком. — Ты думал, никому нет дела до растущего резервуара энергии в тибетской глуши? Думал, никто не заметит, как вы втихаря набираете силу посерьезнее наших славных ядерных мытарств? Думал, удастся подковерно взять мир в оборот ласковым, безапелляционным террором? Нет, дорогой, — он надавил сильнее, подвигал рукой, и через тянущую боль Стивен ощутил, что Старк придерживает большим пальцем электрод. — Ни одна искра твоей магии никогда не станет угрозой для моего мира. Все, на что ты можешь рассчитывать, это благосклонная пара пальцев в твоем заду. Нет. Неправда. Ничего этого не было. Не было. Энергия Балтакка обожгла ладони, брызнув в шрамы кусачим электричеством, но Стивен, собрав волю в кулак, все-таки открыл глаза. Сейчас был лучший момент. Воздух между ними будто взаправду поплотнел — ментальная связь была точно труба, проведенная от одной пары глаз к другим, и Стивен зарядил мысли столь сильно, что даже датчики на компьютерах замигали, отпустить, отпустить… Стрэндж был не мастак гипноза, любые манипуляции с сознанием казались ему варварством, но раньше он без проблем переносил теорию на практику. Крючок сработал. Взгляд Тони на миг расфокусировался, пальцы нерешительно дернулись из Стрэнджа, оставляя внутри только тугую пульсацию, но, будто раскусив ментальную игру, Старк отвернулся. — Впрочем, ладно, — он брезгливо стянул перчатку и сменил ее, натягивая новую на запястье зубами. — Последняя воля висельника, как никак. Стивен мысленно отмахнулся от боли между ногами и вновь призвал заклинание Балтакка, пока собственная энергия прильнула к низу живота. Однако ее будто бы не хватало — магия тянулась к тянущей тугости, но не достигала ее, точно кровь, не способная течь по суженной вене. Ничего не было. Ничего. Забывал разум — забудет и тело. Стивен закрыл глаза. — Твое улучшение мира, Старк, не филантропия, а замещение страха. За изумленной паузой последовал тихий смешок и звон скальпеля о поднос. — Ну кто бы говорил. Ты знаешь. Поверил мне ты, а замещаю я… кстати, у вас что-то было? Ну, у нас. В твоем мире. О, вижу, что нет. Как жаль. Я передам ей от тебя привет, когда отправлюсь в мультивселенную. — Оставь мультивселенную, Старк, ты о ней ничего не знаешь. — Но хочу знать! Иначе зачем ты подсказал мне, как в нее пробраться? Ты помнишь? — Я думал, что ты поможешь. — Да-да, замещение. Хочешь взглянуть на сестру? У Стивена дрогнули крылышки носа, но он отогнал смутную горечь. Нет. Этот Старк был не похож на его Тони. И эта Донна тоже была не его Донной. Стрелами Балтакка… — Она умница, — как бы между прочим добавил Старк, обходя Стивена стол сзади, — пошла по твоим стопам. Очень перспективный исследователь. Я взял ее под крыло, потому что она первая, кого мы загнали на цифру в столь юном возрасте, но, между нами, я держу для нее местечко в одном своем центре биохимических исследований. А если она захочет поработать с переносом сознания на цифровой носитель, — Старк хлопнул Стивена по щекам, — я дам ей тебя. Один раз я уже упустил тебя по неосмотрительности, — погладил Стрэнджа по волосам, но тот лишь закрыл глаза от нарочитого любования в старковском тоне, — но мироздание подарило мне второй шанс. Медицина никогда бы не простила мне потерю такого гения. Значит, и тело в дело, и мозг. Никакой бессмысленной траты ресурсов. Каков был механизм? Его искин изучал реакции, сканировал мозг, анализировал все биохимические процессы, чтобы понять поведение и воссоздать? Едва ли что-то могло быть нереальным в мире, который добился такого технологичного прогресса. И, черт возьми. Как много они говорили об этом с Тони — приятная гимнастика для ума омрачилась свидетельством зловещего потенциала. Как сам Стрэндж не шутил про гипноз, так и Тони явно лукавила лишь отчасти, говоря о программировании человечества. Дрожащие пальцы опять впились в ремни, но Стивен с усилием отнял внимание магии от физической боли. — Ты много ужасов повидал, Тони, но сколько из них ты пережил? Власть не спасет тебя от астероида, которому суждено уничтожить землю, и не убережет твоих близких от смерти. Мироздание не потерпит конкуренции, и ты это знаешь сам: если кто-то решит снять с тебя корону, она полетит вместе с твоей головой. — А, ведовские проповеди, как я скучал! Злой рок, неотвратимая кара… и где же она? Противоастеройдное поле вокруг Земли постоянно совершенствуется, и Экстремис, если не дарит бессмертие, то продлевает жизнь только так. А кому мало, переносят сознание на цифру. Они обожают меня, док. Я их единственная религия. А твоя проницательность барахлит — не власть успокаивает мой страх, а моя гениальность. И я делюсь ей с людьми. — Тотальный контроль не предел твоих мечтаний. Ты можешь больше, чем поставить мир на колени. — Но это я тоже могу! И вообще, ты влюблен, твое мнение не считается. — Я пытаюсь помочь, — Стивен скрипнул зубами, но Старк покосился на него с интересом. Стрелами Балтакка…— Не магию защищают от вас, а вас от нее. Она рождается в Корне мироздания, проходит через множество измерений, враждебных в том числе, и только потом попадает к нам — и до сих пор не порвала ткань пространства-времени лишь на условии, что мы пьем ее по капле. Если ты будешь буравить дыры в дамбе, рано или поздно она прорвется. — О, я знаю! Это как секс с девстенницей. Лишняя настойчивость— и ей уже будет не так приятно. — Да, Старк. Это как секс с девственницей — у которой внутри сидит мегаломаньяк и тянет за веревку твой член; ни вытащить, ни кончить. Старк широко улыбнулся. Стрэндж… облажался. Едкость беззубой поддевки надломила всякую иллюзию уверенности. Он не должен был позволить и толике этого напряжения просочиться наружу и ненавидел себя за несдержанность. Старк невесомо провел пальцем от ребер его до бедра, и Стивену понадобилась вся выдержка, чтобы сохранить нечитаемое выражение. Ничего не было. Он заставил себя успокоиться. — Ты мастер метафор, док, — в голосе Старка звенело веселье, он проверил часы. — Обычно главный остряк тут я, но… — Уничтожая мастеров, ты лишаешь свою реальность защиты — послушай, твои технологии будут бессильны против других измерений, чей боевой потенциал ты не можешь представить, потому что не знаешь, как физика действует в мире без физики. — Ну, у меня богатое воображение. И отличный исследовательских центр, — он надел медицинскую маску. — Начнем? Стрелами Балтакка! Молнии вспыхнули у Стивена на руках. Но, будто мяч, брошенный о стену, отрикошетили от неожиданного препятствия и ударили по венам — руки прострелило электричеством, кожа зажглась белым от вспышки, и от адской боли в пальцах у Стивена потемнело в глазах. Он выгнулся резко, ремни натянулись. Холостой электрический залп рассосался в крови, оставил после себя только тихий треск. От болезненной тесноты в пальцах Стивен тихо простонал, морщась. Спасительная рейки мигом метнулась туда — сколько ее в Стивене было. — Это этериум, — Тони подкатил стол с инструментами ближе и указал на один из ремней. — Как шелк, но прочнее, у вас такой есть? Мы разработали его на основе Нового Элемента, ну, знаешь, новое слово моды и все такое, я не мог пройти мимо. А потом добавил эти ваши… пески, которые блокируют магию, как их там? В общем, материал стал прочнее, выдерживает даже падающий грузовик. Признаюсь, я не сразу догадался использовать его здесь, но что ж поделать — и на старуху бывает проруха. В лаборатории погас свет. Паниковать все еще было нельзя. Белый луч упал Стивену на грудь — железный костюм держал перчатку с подсветкой прямо над ним — и Старк наклонился. Протер марлей левую сторону его груди, отмерив пару пальцев под сердцем; влажный след обжег кожу. — Я не отдам тебе эту силу, — процедил Стивен, и Старк хмыкнул под маской. — Думаешь, ты тут первый такой? — Ты сам был в плену, Старк. Тебя пытали. Неужели у тебя совсем ничего не екает? — Ах! Совсем ничего. Времени придумать новый план не было. Придется выйти в астральное измерение — так будет проще абстрагироваться от физической боли и помешать бесконтактно. Стивен чувствовал, как Пески Нишанти в ремнях не дают энергии свободно циркулировать через поры в коже, но их все-таки было немного, и его астральную форму им было не сдержать. Стивен прикрыл глаза. — Знаешь, что я с ними сделал? — отвлек Старк. Горячие искорки злого веселья с его тонкого тела упали на Стивена, и тот недовольно поерзал. — С террористами. Стер их с лица Земли. Всех. Мораль проста — не расстраивай человека, который владеет всеми видами ядерного оружия. — Ты… сбросил на бомбу на Афганистан? — Бери больше! На весь восток! Ближний, дальний, весь. Там у них другая культура, другая история, и кто я такой, чтобы в это лезть? Нет, мы, конечно, вывезли пару сотен толковых художников и ученых, и все такое, но остальных смел безжалостный большой-пребольшой бум, — он выставил ладони, жестом обозначая ровную землю после взрыва. — Гриб стоял две недели. Недели, док! Железная броня вокруг мира показала себя на ура. — Это не броня, а железный кулак. — Да миру плевать. — Миру, который ты милостиво решил оставить в живых. — А я не жадный — мне так много было не нужно. Нет, Тони, нет. Как далеко все зашло. Старк повернулся к нему со скальпелем, и только тогда Стивена впервые бросило вначале в ледяную дрожь, затем — в панический жар. Он был обезоружен, обездвижен, один на один с человеком, от которого просто не знал, чего ждать, и… что осталось у него в арсенале? Надо было снова призвать стрелы Балтакка. Если сменить тактику — не бить по ремням всей мощью сразу, а попробовать нарушить молекулярный резонанс в самом материале — он сможет сбежать. Стивен сосредоточился. — Джей, — позвал Тони, — атмосфера тухляк. — Одну секунду, мистер Старк. Назойливое, как жужжание комара, вступление «Thunderstruck» потихоньку набирало обороты, и Старк одобрительно притопнул в такт. — Я вот что никак не пойму, док. Рейки — это канал или сама энергия? Я слышал, оно у магов активируется, когда телу необходимо исцеление. Проверял пару раз, но хочу еще. Скальпель плавно вошел в кожу. Стивен сжал зубы; холод разлился по груди, пульсируя вокруг разреза. Лезвие продвинулось дальше. — Хотя мне ближе мифология «Звездных войн», — Старк вынул скальпель. Голубые глаза блестели беспристрастным азартом, кровь багровела на тонком лезвии. — В твоем мире такое есть? Классика научной фантастики, вообще-то. Золотистая рейки действительно метнулась туда — мастера, принявшие обеты Камар-Таджа, первым делом доводили до автоматизма призыв целительной энергии на поврежденную ткань. Это было очень практично в бою, но едва ли кто-то из мастеров задумывался, что этот рефлекс можно использовать против них же самих. В груди, внезапно свободной от органов и воздуха, дрожала скорее тревога, чем боль, но близость пореза к сердцу обостряла органы чувств, и натянутая до предела нервная система била боевую готовность. Стивен с усилием остановил рейки. Та недовольно искрилась в легких, но к ране не притронулась. Он почувствовал, как капля крови побежала по его груди на стол. Старк снова вонзил скальпель в рану и покачал, ковыряя надрез. — Да прибудет со мной твоя Сила… — Хорошая отсылка, босс. Вы теперь и правда как настоящий безумный ученый. — Ой, вот комментарии свои придержи при себе, Джарвис. — Как скажете, сэр. Одновременно душить болезненный стон, отделять сознание от физических ощущений и удерживать магию оказалось непосильной задачей — стоило лезвию со злорадством жестокого ребенка вонзиться глубже, Стивен сдался. Он скосил взгляд на разрез. Глубокое равнодушие холодного разума проглотило боль, и Стивен живо вообразил, как вскипела на ране рейки. Краем глаза он видел светлые искры, брызжущие, как бенгальский огонь, и видел, как замерцали они в широкой прозрачной трубке, что тянулась от его груди. Какой там был план? Стрелы Балтакка? Свет в трубке окрасился вдруг зеленым, и от невыносимой концентрации силы, что устремилась в центр сердечной чакры, Стивена охватила дрожь возбуждения. Анахата была зеленой, Камень Времени был зеленым, прошлое, будущее, сердце — время, время — воздух… Кто-то стучал. Поднималось солнце. Поверх забойного крика то ли Малкольма, то ли Ангуса наложились лица и силуэты, которые Стивен не мог опознать. Кто-то фальшивил, подпевая «Thunderstruck», кто-то звал его по имени, хвалил и упрекал, Тони, Тони, не уходи, не надо… стоило открыть дверь. А вдруг там отец? А вдруг нет? На миг Стивену показалось, что он окружен бесплотными духами. Затем он сел в машину и поднялся по лестнице в целлу Камар-Таджа. Двери были раскрыты, летняя прохлада привычно ютилась в теневых углах просторного зала… у Тони, его Тони, зрачки окаймляли ломаные золотистые брызги, Мордо неумолимо приближался откуда-то сверху, и смутно-знакомый юношеский голос сказал ему, что все будет путем. Он выпьет таблетки и будет не больно. Энергия в трубке снова окрасилась золотым, и хирургические лампы на потолке задрожали теплым белым светом. Голос Тони опять донесся будто из-за стены: — Смотри, док. Это ты. Вынырнув из-под волны галлюцинаций, Стивен судорожно вздохнул. Багровый Космос! Он мог попробовать разломить пространство и направить энергетический всплеск извне на крепления на ремнях. — Этого мало, док, — Тони капризно ткнул его тупой стороной скальпеля в плечо. — Мне нужно еще. Мне нужно всё. Он кинул скальпель в поднос, чем-то зашуршал. С запозданием Стивен почувствовал, как с другой стороны его предплечье протирают антисептиком. — Тони… — воздуха едва хватило на выдох. — Эта сила… сокрыта не просто так. — Конечно нет! Будь ваше пресловутое волшебство простым фокусом, на него нашелся бы разоблачитель и подешевле. Но мы говорим о реальной энергии. — Которую… ты крадешь. — Которую вы крали у бедного и больного человечества. Я же долбаный Робин Гуд, док! И они так считают. Вся великая неприкосновенность ваших знаний всего-то благовидный предлог контролировать информацию. — Что ты сделал… с другими? — Похоронил. Их очередной шабаш закончился массовым самоубийством, а мертвецы мне не нужны. Ну а те, что подался в бега или пытался со мной торговаться, трусы и все равно не заслуживают уважения. Еще сотня-другая залегла на дно в Гренландии, но оттуда им никуда не деться, потому что в постоянных магнитных аномалиях порталы открыть нельзя. — Уж ты позаботился. — Я просто очертил границы. Они до сих пор верят в свое могущество и раз в полгода даже принимают новичков из сотни сочувствующих. Пускай. Мне же потом больше достанется — в отличие от энергии человеческие тела истощаются за жалкие лет пятнадцать… но сколько можно за это время успеть! — Ты похищаешь и убиваешь людей, Старк. — Они в анабиозе, вообще-то, — он щелкнул ногтем по игле шприца. — Лучший мир требует жертв. Ты же к жертвам готов, док? Стивен закрыл глаза. Бесконечная энергия… бесконечная. Ладно. У него не было выбора. Магия пульсировала внутри — как морские валы в шторм, она вздымалась, рычала, лизала ритмичными вдохами на кожу. Мурашки пробежали по каждому центру чакр, стоило Стивену расслабиться. Голова от затылка до щек горячо запульсировала, как от скачка давления, в горле скопилась мокрота, сердце ритмично, как метроном, билось о ребра, живот свело спазмом, и пах обхватило стыдное тесное тепло. Он был открыт этой силе, губка, готовая впитывать воду, пока та не польется за край. Стивен представил, как собирается в беспокойном море воронка, а из центра ее поднимается густыми всплесками новый, более глубокий морской слой — точно кровь булькает на содранном нарыве. Энергия понималась, просачивалась в каждую его клетку, заливала глаза и нос… Песня закончилась. — Это очаровательно, док, — гулким эхом разлился голос Старка, непонятно с какой стороны. — Я знаю-знаю: ты хочешь набраться своего колдовства, а потом бомбануть всю нашу шарашкину контору вместе с собой. Это было бы благородно, но в мои планы не входит. Где музыка, Джарвис? Первый удар «Back in Black» громыхнул в тот же миг, когда Старк вонзил иглу ему в вену — в другую руку. — Аа-ауч, — выдавил Стивен; пальцы самовольно дернулись, врезались в ремень, в тщетной попытке стиснуть кулаки. — Да чтоб тебя. — Я предупреждал. Фантазия о море треснула, когда сознание метнулось к источнику телесной боли. Стивен одернул себя, но не помогло: Старк надавил на поршень, и в кровь брызнула горячая жидкость. Рейки мигом набросилась на инородное тело, но от столкновения в крови вспыхнул настоящий пожар. Рука неистово зачесалась. — Помнишь Экстремис? — вынув шприц, Тони закрепил вату на месте инъекции. — Сыворотка для генетических манипуляций, я рассказывал тебе. Она, как твоя магия, может лечить всякие физические повреждения, восстанавливать клетки и целые органы. Но сыворотки совершенствуются методом проб и ошибок. Одна из версий Экстремиса требовала так много энергии для регенерации, что эта энергия накапливалась и взрывалась… вместе с человеком, которым ее ввели. Тремор опять пробил руки, и Стивен стиснул зубы, душа мучительный стон. Экстремис набросился на его внутреннюю энергию, расщепляя, но разумная сила тотчас отбила нападение световой вспышкой. Стивен видел бело-огненное мерцание у себя в венах и чувствовал, как капли Экстремиса несутся по телу дальше. — Бракованный Экстремис ненасытен, — объяснил Тони, — а твоя энергия бесконечна. Это замкнутый круг. Они создают внутри тебя неконтролируемую цепную реакцию… разве я не красиво придумал? Наука против магии: один-ноль. Рейки готовилась поглощать, распределять, давить, разъедать — но поток вируса казался нескончаемым, словно регенерировал сам себя. Из нараспашку открытых чакр лилась энергия, и борьба жглась на коже, щекотала нервные окончания, вызывая неутомимый зуд во всем теле. Вирус жадным жаром разлился по лицу, и у Стивена в голове взорвался фейерверк образов и тревог, настолько беспорядочных и частых, что мозгу проще было отключиться, чем пытаться его анализировать. — Больно… жарко, жарко… — Я знаю, милый, — Старк похлопал его по щеке. — Наберись терпения. — Тони… — Джей, громкость на максимум. Музыка задрожала в черепушке, и Стивену осталось только выгибаться и дергаться в беспомощных попытках вырваться — из оков и от сжигающего жара внутри. Он покрылся потом и из последних сил попытался зацепиться вниманием за что-то реальное. Ему нужен был буек. Сознание проваливалось в бьющий фонтаном свет, но Стивен хватался за все, что органы чувств могли рассказать о мире — звенели медицинские инструменты, шумела вода, Старк подпевал «Back in Black»…. хотелось смеяться. У сукиного сына был отличный вкус. Тони б одобрила. Тони бы поняла. Слова песни завертелись в памяти, как испорченная пластинка, и последняя ограда между Стивеном и источником всех сил мироздания прорвалась. Ему было тесно и жарко — открытый череп, оголенный провод, сплошная эрогенная зона; в теле Стивена ничего не осталось, кроме сверхчувствительных точек. Одно касание, и он бы взорвался. Переполненность силой так возбуждала, что выкручивала до треска нервы, усиляла сенсорику, но притупляла мысли; зацикливала все ощущения на теле, внезапно наполненном, как стакан, до краев, и надо было срочно освободиться. Каждая клетка была пропитана родным светом, но стоило потянуться к нему, как он рассеивался, соскальзывая в одну из труб. Желанная эйфория разрядки не приближалась, усталость тела была обманчивой — стоило Стивену решить, что организм сейчас сдастся под энергетической сверхстимуляции, у него открылось второе дыхание. Повеяло прохладой, и на Стивена опустился невыразимый покой. В соседних лабораториях было ровно четыре тысячи триста пятьдесят семь человек, и ни одной живой души среди них. Снаружи голубел летний сумрак, машины шуршали по вечерним дорогам. Он был в старковском особняке. В звукоизолированном, защищенном, как бункер, подвале. Вечеринка закончилась, и десяток вип-гостей расслаблялись в гостевых комнатах — пара парней обдолбались, девушки ублажали их друга, еще несколько дам обсуждали цены на духи. Этажом выше Пеппер Поттс, сосредоточенная и уставшая, решала, куда практичнее всего вложить энергию нового аккумулятора. Застройка Марса. Этой реальности стоило все силы бросить на застройку Марса — искусственные купола вокруг планеты не так хорошо справлялись с ядерной радиацией, а технологии засекут слишком поздно. Где-то плакали дети. Лаяла маленькая собака. Кто-то открыл шампанское. Камень Времени еле-еле мерцал, засыпанный мусором и песком на выжженном радиоактивном пепелище. У них с Тони была вселенская неотвратимость и месяц, чтобы все исправить — а через месяц исправлять будет нечего. Не будет мира, который они защищали, не будет и их самих. А, может, и будет. Может, они останутся и попробуют построить на могилах новый дом. Может, останется мир, и после новых потрясений у него наконец выпадут молочные зубы, а замест их вырастут новые, крепче. И, в конце концов, может, мир проживет и без них. Такое будущее Стивен видел. И Тони… Тони. Ее он видел тоже. А потом, где-то посреди будущего и прошлого, бесконечных вероятностей и однозначностей, которые Стивен видел и мог потрогать, появилась Древняя. Она то ли подпевала — не испытывай удачу… просто уйди с пути… — то ли спрашивала, слышит ли он ее, да и вообще. Почему она? Может, на смертном одре Стивен хотел видеть Донну или маму, но нет — проклятое колдовство так глубоко залезло ему под кожу, что даже в предсмертной агонии руку к нему протягивала наставница. Смотрела на него с этой своей снисходительной иронией в прозрачных глазах и ждала. И чем он это заслужил? С новым барабанным ударом Стивена наконец охватила долгожданная эйфория, и он утонул в золотом свете.