Его Макфлай много думал

До восьми лет Тони любила всем говорить, что ее всамделишный день рождения был месяцем и семью днями позже, чем все отмечали. Она была впечатлительной, любила мыльные оперы и сама почти верила, что родители приврали о дате ее рождения, чтоб надоедливые писаки не портили праздник. Но правда всё-таки вскрылась, поэтому четвертого июля для нее запускали салют, и вся страна уходила в отрыв. Джарвис, не в силах перечить любимице, подливал масла в огонь, оставляя подарочки возле ее кровати ночью с третьего на четвертое. Виноват был Говард — с пятнадцати Тони добавляла к этому «разумеется» и запрещала Роуди поминать старика Фрейда всуе. Но папочка правда сказал однажды, тыча пальцем в красно-синий фейерверк, что это «в честь тебя и Капитана Америка». Чуть позже Тони поняла, что «в честь тебя и Капитана Америка» было легитимным предлогом Говарда уйти в месячный загул, когда рабочий, когда алкогольный (еще позже Тони поняла, что можно совмещать, но Пеппер до чертиков напугал ее неизлечимостью женского алкоголизма, и она стала прятать бутылки лучше). Загулы отцу нужны были то ли потому, что у него родилась дочь, то ли потому, что она оказалась важнее работы, то ли потому, что к ее рождению значительно поредел круг людей, которые понимали всю глубину его пыхтений над сывороткой — еще и тетя Пег из «эй, цыпочка, не спасешь меня от загребущих лап правосудия?» превратилась в замужнюю бизнес-леди, и обсуждали они уже не американский сыр, а ЩИТ и быт, две вещи, которые отец переваривал только под градусом. Он закатывал в честь Тони рауты и проводил их в компании больших шишек (казаться обществу гением-трудоголиком было практичнее, чем хорошим отцом), и шутил для других гостей, когда вспоминал, что двадцать лет назад был главным светским львом города, и вот, посмотрите, как семейная жизнь сделала из обезьяны человека. Салюты четвертого так и пускали звездно-полосатые, а подарки Тони дарили только в конце мая — поняв, что заговора нет, она целых два дня угрюмо молчала. В последний раз байку о своем дне рождения она рассказала новому главе департамента проектирования — бедолага, уверенный во всесилии босса, так побелел, что Марии пришлось дочь одернуть. Но Тони не помнила маму сердитой. Зато помнила, как весной восьмидесятого постучала к ней в спальню показать рисунок. Навыки рисования у Тони так и остались в том дне, как осталась в ее памяти и картинка: мама расчесывает волосы перед зеркалом у комода, а бледный утренний свет скользит по острым складкам ее халата. От нее пахло солью и ягодами, она улыбалась и спрашивала, что Тони хочет в подарок. Тони ответила, что хочет «лежать с тобой целый день на кровати», и смех мамы был похож на звон колокольчиков. В тот год родители подарили Тони красное платье с золотыми вставками (она надела его раз в жизни) и ее первый набор инструментов (отец бросил, что теперь она может не таскать его отвертки из его мастерской). А потом она сосала замороженный сок, лежа на колючем покрывале на их кровати, ловила на коленках солнечных зайчиков и впервые подумала, что здорово было родиться в начале лета. Дни становились долгими, ночи приветливо-теплыми, и лето, и сама жизнь не имели конца. И кто мог подумать? Тони Старк была хорошей девочкой из хорошей семьи и не могла и представить, что умрет от рук фиолетового мудака за тысячу миль от Земли. Хотя гибель от звезд ей предсказала старуха с вокзала еще в двухтысячных — было бы даже смешно, не мешай смеяться дырка в боку. Пятница по-дурацки вышла из строя вместе с вырванным шлемом, но с другой стороны, Тони могла притвориться, что кровь не заливает ей легкие, раз никто об этом не говорил. И какие напишут некрологи? «Малодушно скончалась, так и не защитив мир». «Сделала в космосе всё, что могла». Танос потрепал её по волосам (говнюк Обадайя с тем же жестом как-то бросил её умирать), отошел и прицелился Перчаткой. Та загудела, как старый бойлер. Тони сплюнула кровь на красный песок. — Надеюсь, они запомнят тебя. — Стой! — раздалось вдруг хриплое сбоку. — Позволь мне… спасти её… и я отдам тебе Камень. Грудь обожгло не запоздалой болью удара — накатом гнева. У Тони наготове всегда была пара аргументов на случай обострения чьего-нибудь альтруизма, а специально для колдуна она еще на Пончике сочинила пару ласковых, но сейчас могла только подавиться хрипом. А как же «выбор между тобой, мальчишкой и Камнем мне очевиден»? Она вскинула голову, но Стрэндж вперил в неё тоскливый взгляд, и Танос, заметив их молчаливое «мы не для того корячились…» — «всё под контролем» — «Камень отдашь — голову оторву!», явно как-то не так всё трактовал. Вот ведь позор. Завтра на всех межгалактических передовицах будет: «мы продули из-за людей: они заграбастали Камни, но оказались расой сентиментальных придурков». Однако Танос приопустил Перчатку и Стрэнджу кивнул: — Только без фокусов. Тони закашлялась кровью. Она сползла на холодный металл, накрыв рану рукой — кровь была горячей и скользкой; она точно впаивала в костюм шовный спрей, но отдать команду не было сил. Адреналин притуплял боль, но путал мысли, а смесь облегчения с яростью была непривычной на вкус. Нет, когда никто не целился атомными бомбами ей в голову, дышалось и правда легче, вот только дополнительная пара минут жизни была подарком бессмысленным. Не рассчитывал же колдун, что она уложит Таноса со второго раза? Вблизи, правда, оказалось, что и Стрэндж не лоснится больше. Кое-как подползя к ней, он навалился всем весом, встрепанный, ошалелый, весь исцарапанный и перемазанный в красной земле, и ладно, так и быть, ему тоже досталось. Но он не захлебывался собственной кровью, так что, наверное, один-ноль? Товарищеское благородство ему не шло, и после всех магических спецэффектов пусть только скажет, что не блефует — Тони сгорит со стыда. Колдун опустил свои руки поверх ее на рану. От ладоней его исходил жар, и они дрожали; из-под плаща потянулся зеленый туман, а запястья Стрэнджа обхватили зеленые кольца, когда он наклонился ей к уху: — Бликер-стрит один-семь-семь-а, запомни, Старк, Бликер-стрит… В фокусе Тони были только его блестящие голубые глаза — зеленый туман густел, Стрэндж казался почти виноватым, и, когда она открыла рот, по подбородку потекла кровь. Вместо недоуменного «что» удалось лишь захрипеть. — Другого пути нет. Возможно, все было именно тем, чем казалось: они застряли в космосе, проиграли, и колдун бросал вызов судьбе. Но судьба такое обычно просчитывала и повышала ставку в ответ — раз она не разменивалась на бомбы, жадных до власти уродов и безликие армии, значит, припасла для Тони что-то за гранью воображения. Впрочем, ладно. Воображение Тони не дотянуло и до «тысячи миль от Земли». У нее было много вопросов, но уши заложило, и зеленый туман поглотил её — в голове осталось лишь эхо крика, с каким Стрэндж закрыл её от фиолетовой волны, что ударила ему в спину.

***

— Босс? Тони ахнула, вцепилась в кожаные подлокотники. В голову хлынул холодный воздух; мотор ровно гудел, огоньки фар скрутились в цветастый калейдоскоп, и Старк вжалась в спинку сидения: — Останови машину! — В чем дело? — Останови, меня сейчас… Да. Это. Хэппи выкрутил руль, Тони открыла дверцу, и её вырвало на черный бетон до того, как машина остановилась. — Твою мать, Тони! Что с тобой?! Хороший вопрос, отличный. Хэппи затормозил со скрипом; пока Старк отплевывалась, дернул вниз ее сидушку, и Тони откинулась на холодную кожу без сил. Вытянув ноги, уперлась в пол каблуками — запястье стягивал ремешок часов, от волос пахло лаком, а резинка шифоновых брюк давила на талию. Она прощупала бок, тот самый, где минуту назад была дыра. Отсутствие боли отозвалось покалыванием на пальцах, и Тони схватилась за левое запястье. — Мэм, — поздоровалась Пятница, — фиксирую у вас симптомы… — Тони? Ты как? — Хэппи подал салфетки. Старк вытерла губы, промокнула со лба испарину и коснулась коммуникатора, отклоняя запрос. — Поговори со мной. Говорить. Да, говорить — разговоры всегда спасали, а в графе «дата» на приборной панели было тридцать первое мая. В последний раз тридцать первого мая Тони не каталась с Хэппи по ночной магистрали. Она была на утренней пробежке в Центральном парке, собиралась в Katz’s Deli за порцией бастурмы и впервые узнала, что у Земли есть Верховный Маг. В последний раз тридцать первого мая… — Испытательный запуск масковской птички, ты помнишь? — голос ее был слаб и дрожал. Она взяла протянутую Хэппи воду. — Он сказал, что однажды запустит в космос всё человечество, а Дейли Бьюгл выпустили статью про панические атаки и застройку Марса. После InSight слухи ходят, будто у них информаторы в NASA, и я тебе честно скажу: Уиллис мне всегда казался темной лошадкой, — она крякнула неубедительным смешком, но Хэппи продолжал пялиться с беспокойством и недоумением, и Старк едва не расплакалась. Вжалась щекой в сидение. — Что там с Играми Содружества? «Мрачные Угли» уже снесли? Она весь год была занята переездом, щелкнула на Евроньюс в сиднейском отеле, пока пилила сломанный ноготь, и про дом престарелых помнила, только из-за отсылки к «Южному Парку», но Хэппи лишь более недоуменную мину состроил. — Ты пугаешь меня, босс. Туше. — Ну хоть шоколадка у тебя есть? Он это сделал. Проклятый колдун действительно… Она была в хогановской ауди, на Земле, в шумном ночном Нью-Йорке, и хорошо помнила этот вечер. Чувачок-паучок, проведя какие-то изыскания о супергеройстве и ответственности, отказался брать у нее новенький нанокостюм, и на пресс-конференции Тони рассказывала о переезде Базы, о том, что со Стивом рассталась совсем, и что в суд ее на днях вызывали из-за слухов о его возвращении (точнее, из-за того, что он получил информацию о кодовых замках Рафта, а Вижн бежал из страны — Тони жала плечами и притворялась, будто не видит связи). Вместе с осознанием во рту налился кислый привкус шампанского, от рубашки дыхнуло по́том, а Хэппи протянул ей сверток золотистой фольги — Старк засмеялась, похлопав его по рукаву пиджака. — А я говорила, Питер парень что надо, — стиснула его руку. — Едем на Бликер-стрит. У меня там прием у врача. — Без двадцати полночь? — Да, он с придурью. Благо, Хэппи знал, когда не стоит задавать лишних вопросов. У Тони было навскидку двадцать три аргумента, почему путешествия во времени были невозможны (с точки зрения физики) и неправильны (с точки зрения человеческой логики), но она не могла даже побрюзжать Пятнице, потому что Пятница едва ли объяснила бы создавшийся парадокс, не сделав пару пометок для психдиспансера. И не то чтобы Тони боялась, наоборот — перспектива закрыться в комнате с мягкими стенами вдруг показалась донельзя привлекательной. Старк одернула жакет. Возможно, она погорячилась, убедив Хэппи, что дойдет сама, но оставалось только сунуть в рот шоколадку. Возможно, она шла не туда. С колдуна станется прогнать ее восвояси. Впрочем, может, ему и нечего объяснять — игры со временем и так были намеком прозрачным. Стоило ли заняться стратегией? Собрать всех? Пойти на Таноса по старинке? Роджерс. «По старинке» значило «Роджерс». Нет, личные междоусобицы меркли перед угрозой мирового размаха, и Тони отлично знала, куда и как ей запихнуть свою гордость, но перейти дорогу к крыльцу колдуна сейчас было легче, чем выискивать Стива — в последние полтора года он чаще всего мелькал близь вакандской глуши. Далекой и охраняемой. Как удобно. И ведь если б не это, возможно, ни космоса, ни путешествий во времени не случилось бы вовсе. Ну, на худой конец, он хоть прислал бы открытку — два дня назад Тони исполнилось сорок пять. Или сорок четыре? О, уж что-что, а куда подевался год её жизни, колдуну придется ей объяснить. Три дольки шоколада кончились быстро, и Тони по-прежнему требовалось прописать кому-нибудь терапевтический хук (терапевтический — для себя, хук — для первого, кто подвернется). Двери Санктума открылись сами собой. Колдун обнаружился на широкой лестнице — на удивление вдруг неуместный посреди богатого неоклассицизма в своей оскорбительно современной футболке, спортивных штанах и с промасленным карманом картошки фри. Золотая блямба тоже болталась у колдуна на шее, и Тони готова была поспорить, что во взгляде его мелькнуло удивление, прежде чем сменилось острым вниманием: — Ты? — Нет, ты! — голос ее подскочил, Старк ткнула на Стрэнджа пальцем. Ком фольги хрустнул в ее кулаке. — Ты со своими законами мироздания, высокими ставками и вариантами будущего! Я что-то не слышу раскаяние, ну же: «ты права была, Тони! Если бы я сделал, как ты сказала, ничего этого не случилось бы!» Нет? Даже не попытаешься? Ну конечно, с кем я говорю. Треугольная складка углубилась между его сведенных бровей, но Старк обозначила комнату жестом. — И это твой план? Начать заново, как в какой-то — привет, Вонг — сраной видеоигре? И не делай такое лицо, мы оба знаем: либо ты поломал физику, либо я тронулась умом, но пока реальность не схлопнулась, а я ещё понимаю, что говорю, давай, — она махнула рукой, не столько указывая, сколько в попытке смахнуть знакомый холод с груди. — Доставай Камень. Покончим с этим раз и навсегда. Вонг глянул на лестницу, чуть более недоуменный, чем был до этого Хэппи, но Стрэндж вздохнул и вскинул пальцы — домашняя одежда его сменилась на многослойный синий костюм. Коробка картошки исчезла в облаке золотых искр. — Что ж, и я рад знакомству, Старк. — Нет, не смей! Это твое мудацкое моя-хата-с-краю отношение, док, сейчас не прокатит, потому что ты видел будущее и сказал, что другого пути нет, и я точно знаю, что ты… что ты… ничего… не… Она осеклась — воздух пропал, словно грудь затянули в тугой корсет. На ее памяти колдун только и делал, что кичился своим дивным всезнайством, и судя по чересчур озабоченному выражению сейчас, он действительно не понимал. Вот же засранец. Хоть бы предупредил, что спасительное неведение раздадут, но на всех не хватит. Тони зажмурилась, стиснув запястье, и Пятница оповестила о панической атаке. — Черт. Каблуки оказались не под случай высокими. Тони качнулась к столу, ухватилась за высокое кресло — оно, повернувшись, радушно приняло ее в тугой жаккард сидения. Тони стекла в полулежачее, накрыла лицо рукой и будто издалека услышала, как Стрэндж кинул Вонгу что-то про воду. Затем колдун возник на корточках перед ней — холодные голубые глаза изучали ее с таким навязчивым вниманием, будто мысли ее проступали на коже, и Стрэндж их читал. — Мы, очевидно, не сошлись характерами. — Очевидно. — Много ругались? — Побили рекорд. — Говорят, ты склонна преувеличивать. — Да, ты казался мне выше. — На сладкое тянет? — Очень. — Ты переместилась во времени. — Нет, месячные жду. — Правда? Она поджала губы, и Стрэндж протянул ей стакан — Тони хлебнула воды, зачерпнула кончиками пальцев и похлопала себя по щекам. Мутная пелена перед глазами рассеялась, и дышалось вдруг на удивление легко; в носу кольнуло кислинкой яблочных благовоний. — Что случилось, Старк? Что. Полчаса назад она была на мертвой планете в космосе, пацан, за которого она отвечала, лежал перед ней со сломанной шеей, команда космических идиотов рассыпалась на ровные кубики, а баклажан-переросток пырнул ее мечом из её же брони — она уже шла на свет, но загнанный в угол колдун решил поиграть в «Назад в будущее». Он дал год. Минута в минуту. И Тони, в общем-то, было плевать на пространственно-временные континуумы — о них думаешь в последнюю очередь, когда тебя без спросу протаскивают по ним против шерсти — и если бы на зубах не скрипел красный песок, если бы не ныла в боку фантомная рана, она бы и не поверила, что это было взаправду. Ах да, и еще — единственный, с кем это можно было бы обсудить (потому что подросток, который там оказался по глупой случайности, и Звездный Идиот с шайкой полоумных товарищей были не в счет) ничего такого не пережил. Что с его стороны было крайне бестактно — вот так брякнуть о неизбежном и умереть — и Тони завидовала своевременности, с какой он покинул сцену. Нет, с нее хватит. В следующий раз пусть себя запирает тет-а-тет с ожившим кошмаром во временном парадоксе. Но если судьба не разменивалась на бомбы и безликие армии… — Танос, Камни, — Тони помассировала переносицу. — Конец света, немного масштабнее, чем обычно. Там, в будущем, ничего этого не случилось бы если б ты просто послушал меня, черт возьми. Она стрельнула в Стрэнджа полным бессильного негодования взглядом — злиться на кого-то хотелось очень, но этот Стрэндж, как назло, не был ни в чем виноват. Она подняла подбородок и поддела пальцем его кулон. — Уничтожим Камень, и он не уничтожит нас. И дело с концом. Кулон закачался, как маятник, но колдун прижал его ладонью к груди. — Для этого я повернул твое время вспять? Нет — просто ее гибель на Титане не вела к победе, очевидно. Их проигрыш — вел. Но проигрыш вел к ее гибели. Тони не любила антиномии и от любого намека на философию бежала, как от огня, но сейчас попыталась — части уравнения все равно не сошлись. С одной стороны не доставало причин, с другой было триста шестьдесят пять лишних дней. И черта с два украденный (или дарованный?) год был ответом на все вопросы — Тони склонялась к тому, что какую-то промежуточную информацию колдун безвозвратно унес в могилу. Тайм-менеджмент вертелся б в гробу, если б имел тело. Тони скрипнула пальцами по подлокотнику. — Забавно, что ты спросил: то же самое я хотела узнать у тебя. Решил загодя взять реванш? — Столь значимый перенос во времени слишком грубо нарушает законы природы для бестолковой лирики. У меня была веская причина на это пойти. — И еще более веская причина ни с кем свои причины не обсуждать. Эй, Вонг, он всегда был скрытной спесивой задницей, или только мне повезло? Вонг фыркнул, Стрэндж глянул на него из-под сведенных бровей, но напряжение на его лице уже уступило беспокойной задумчивости. Он смотрел на Старк, как на новое, не изученное вещество, которое могло как исцелить все болезни, так и взорвать планету — и встревожен был явно не только нарушением законов природы. Будто этого было мало. Тони не нравилось, когда на нее смотрят так — будто она забытая на скамье сумка с бомбой — и она отстранилась, запоздало отметив, как близко друг к другу они с колдуном замерли в напряженной беседе. Он встал, жестом подозвал кресло. Вонг удалился в кухню, а Плащ, маячивший сзади, наконец опустился хозяину на спину; Стрэндж уселся на край и сцепил руки замком. Кулон призывно свисал с его шеи — хватай и беги. — Ты сейчас выпьешь чай, Старк, и расскажешь мне всё. С самого начала. — С моего рождения? — Не будем торопить события. Тони вяло дернула губами, но ответную шпильку все-таки проглотила. Натянутая до предела нервная система выдавала только неразборчивое шипение, как поломанный радиоприемник, и всё это тоже могло быть смешно, если б не было так. Тони не верила в фатум, из последних сил цепляясь за научный скептицизм, но, будучи ученым и скептиком, не могла игнорировать факты: у нее был год про запас, тревога о будущем, которое случилось уже, но пока еще нет, и ни намека на план. И Камень под боком был, и чванливый колдун, и пара-другая временных парадоксов тоже, и одно Тони знала наверняка: если судьба не убила её руками фиолетового мудака за тысячу миль от Земли, у нее были варианты поинтереснее. И, ладно. Вдох-выдох. Стартовали и с худшего. — Я говорю, ты молчишь, — Тони скрипнула зубами на его короткий кивок. Подтянулась на подлокотниках, подумала, что стоит скинуть туфли, и с не очень убедительным недовольством колдуна оттолкнула. — Брысь из моего личного пространства. Оригами синей ткани у него на груди было на ощупь совсем не таким грубым, каким казалось.