Лисья гора

Ночь была холодной. Ползущие по небу тучи заслоняли полную луну, погружая временами оледеневшие от зябкой ночи пейзажи в кромешную тьму. Казалось, даже растения ежились в этом глухом, звенящем мраке, клонимые острыми порывами ветра. Канхён ёжился, прижимал руки к телу, пытаясь не дать ветру задувать в широкие рукава. По спине бегали мурашки, а Ёнхун рядом, совсем продрогший, кутался в хвост и прятал руки под рубаху. - Зачем ты сидишь на холодном полу? - скептически заметил Канхён, окидывая критичным взглядом сгорбленную фигуру с раскинутыми по старому деревянному паркету ногами. - А что мне еще делать? Или ваше превосходительство пожертвует для меня свой хаори? - хохотнули в ответ, игриво улыбаясь. - Обойдешься… Брякнул Канхён, почти показательно плотнее притягивая к телу одежу. Почти потому, что холод пробирал, и чем дальше тем сильней. И тем невыносимее становилось ожидание - какое невежество, что вовремя пришел только он. Они, если считать и Ёнхуна, но божеству решительно не хотелось формулировать это подобным образом. Да и кицунэ увязался за ним без его ведома, так что едва ли Канхён мог отвечать и за него тоже. Появившееся, хоть и не совсем к месту и случаю время подарило новый повод вернуться к тому, что совсем недавно так удивило мужчину. Ёнхун. А точнее, его способности, как и умение эти способности скрывать. Ведь если задуматься, Канхёну и в голову не приходило обращать на лиса внимание, если это не касалось очередной проблемы, любезно организованной ёкаем. Просто к нему нельзя было относиться серьезно. Было. Сейчас Ёнхун виделся божеству чем-то загадочным и неопознанным, и что больше тревожило Канхёна - чем-то, что непременно хотелось разгадать. Для мужчины было совсем не свойственно интересоваться людьми, их историей или личностью, (все его любопытства сводились к редким случаям прочтения философских трактатов, когда о характерах людей рассуждали как о чем-то метафизическом) а Ёнхун в эту систему вписываться отказывался, и как все, что не вписывалось, вызывал в коленках мелкую дрожь. - Если ты хочешь во мне дыру протереть, взглядом это не получиться, — хохотнул кицунэ, мгновенно заставив Канхёна безразлично отвернуться. Ёнхуну, признаться, такой Канхён казался милым до ужаса, но заблаговременно предположив, что озвучивание подобных мыслей закончиться для него потерей либо языка, либо еще чего-то очень важного, демон промолчал. Он лишь позволил себе на мгновение улыбнутся, очень тепло и почти даже нежно, зная что раздраженный Канхён не удосужит его взглядом еще с несколько дней. Ожидание было испорчено, как и мысленный поток. Канхён чувствовал, что начинает злиться, молясь о том, чтобы сдержать свое недовольство при себе. Все таки, его уважали в мире богов, и упадок его авторитета богу гор совсем не улыбался. Ёнхуна он сразу решил оставить за пределами зала и будущего совета, хотя боги и имели право приходить с сопровождением (что многие и делали, собственно). Вспомнив лишь о грозном тэнгу бога ветров, Канхён решил: Ёнхун совершенно точно пустит все прахом, и сомневаться нечего, пущай под дверью подождет. А Ёнхун очевидно и не порывался. Как только стало ясно что другие участники уже прибывают, лис метнулся в убежище, выбрав на этот раз кусты сирени, залег, свернулся, и затих. Канхён сокрушенно проследил как исчезают в листве рыжеватые уши. Он был настолько грешен в прошлой жизни, что теперь наказан вот этим? Как бы там ни было, наказание или что-то еще, вскоре Канхён почти начисто забыл о кицунэ - стоило достойно поприветствовать господ. Далее же последовало то, Канхён предпочитал ненавидеть всеми сердцем и душей: светские беседы, чинные поклоны и ожидание в напряженной, напыщенно - важной тишине. Конечно, глаза не могли не натирать фигуры Бога ветра Лидо и его тэнгу, — эти двое как всегда с гордостью держали каменные лица, а Харин, отрастивший длинноватые волосы (когда Канхён видел того в последний раз, черноволосый был острижен коротко достаточно для того, чтобы выглядеть пугающе), все так же таскал за собой свое черное копье. Насколько были правдивы слухи Канхён ручаться не мог, — ему то тоже донесла “сорока на хвосте”, — но поговаривали, что копье подарил своему духу сам Лидо. И будто бы это оружие натурально далеко не просто рукоять с лезвием, а почти что духовная реликвия. Канхён лично в этих россказнях не сомневался, учитывая преданность, с которой тэнгу ходил за своим богом. Из прибывших был один новенький. Гонхи, будучи совсем молодым и не знакомым ни с кем из присутствующих на удивление быстро умудрился всем осточертеть: бесконечный поток речей в нем генерировался с невероятной скоростью, а звонкий голос в дополнение к специфическому акценту (кажется он слегка шепелявил, и будь он не таким вездесущим, эта особенность наверняка казалась бы донельзя милой) к концу собрания вызывали подергивание глаз почти у всех. За исключением Хвануна, бога рек, который оказался достаточно тронутым для того, чтобы найти общий язык с новоиспеченной каторгой. Эти двое в итоге не просто просидели рядом все время собрания, но еще и улепетали вместе, заливисто над чем-то смеясь. В сути это было единственным, кроме проблемы обсуждений, что запомнил Канхён. Остальное вылетело из головы и не подумав там задержаться. Даже человеческий городской глава, тот самый, что прошляпивший “волшебный” сундучок, почти сразу забылся. Хотя, справедливости ради, мужчина то был весьма яркий и эффектный. Спускаясь с горы под далекое эхо просыпающихся сел, мужчина невольно прокручивал в голове слова главы, маясь от скуки и пытаясь хоть как-то рассеять раздражение от переполнявшей собрание пустой болтовни. Но поразмышлять о напутствиях Донджу Канхёну не дали. Спокойная в утреннем солнце лесная тропа казалась тихой и умиротворяющей, и ожидать подвохов уставшему божеству не стоило бы. Вместо этого, тело неприятно пробило дрожью, когда чужая тяжесть неожиданно бухнулась на спину. - Ну что, чего насовещали? - Ёнхун смеялся, повисая на плечах мужчины и бесстрашно оплетая долговязыми руками. Кицунє, как всегда, был в своем репертуаре. Мужчина думал, что ёкай смылся куда-то, и вообще все что было до этого - какой-то жуткий розыгрыш или скоро закудахчут утреннее петухи: когда собрание закончилось и Канхён пытался найти лиса, его не оказалось не только в кусте сирени, но и вообще нигде в районе ближайшей досягаемости. Уже не зная злиться за то что его обманули или радоваться отсутствию ушастой аномалии, Канхён преспокойно брел по лесной тропинке под загорающимся светом восходящего вдали солнца, как на него навалилась чья-то тушка. - Долго вы там. А кстати кто был - ветер, как всегда, со своим пугающим орленком-булыжником? Там новенький, вроде, такой громкий… Канхён около доли секунды раздумывал, что именно он хочет сделать с кицунэ, однако выбрать между сожжением заживо и удушением оказалось просто: пережать горло было проще. - Ладно, ладно! Ну ты чего, я же просто спросил… - Ты где, мать его, был?! - Ёнхун с прижатыми ушами едва успевал уворачиваться от настырного желания Канхёна хотя бы раз влепить ему затрещину, но схватить его за ворот у мужчины все же удалось, - Я какого тебя искал, а? Пройдоха ты, мало того что увязался за мной, так еще и исчезаешь когда тебе захочется?! - А ты скучаешь? - ехидно улыбаясь Ёнхун задергал кисточками на ушах, выворачиваясь в треплющих его рубаху руках. Правда, когда Канхён решил более эффективным подобрать с обочины крепкую ветку, пятки у кицунэ засверкали ярче солнечных лучей, пробивавшихся на небосводе.