Убийца Аргуса 2 (продолжение)

Муросаки заявилась к хозяину без двух минут девять. На ней был шелковый халат и тапочки. Мальчик встречал её в черном костюме с галстуком. – О, ты словно моя женушка! Муросаки, сладко улыбаясь, подняла белый моток клейкой ленты. – Я нашла оружие против тебя! – С этими словами она оторвала кусок и налепила на рот мальчика. – Вот так ты гораздо лучше! А теперь слушай внимательно. Если ты будешь меня бить… – Она отвернула голову, несколько секунд, сопя, кусала нижнюю губу, но нашла в себе силы вновь посмотреть на мальчика и сделать одно важно уточнение. – Если ты будешь меня сильно бить - я свяжу тебе руки и ноги! Понял?! Ты меня понял?! Мальчик поспешно закивал. Муросаки сняла с него одежду, аккуратно развесила пиджак и всё прочее на вешалки, потом позволила ему скинуть с себя халатик прямо на пол, и улеглась на спину. – Сперва ручками! Нет, я не дам тебе лизать, а то ты ещё наболтаешь кучу всего, чтоб я умоляла тебя избить меня, да пожестче! Нет! Хватит! Теперь я буду говорить, а ты - слушать! Ну, дрюкай меня ручками! Я же знаю, ты мастер рукопашный, как никого рядом нет - надрачиваешь свой крохотный писюн на журнальчики! Работай ручками! Работай! Я хочу! – Мальчик попытался коснуться её груди, но Муросаки больно шлёпнула его по ладошке. – Ты что, совсем обнаглел?! Я разве разрешала себя лапать?! Надрюкивай мой клиторок, доставь мне удовольствие! И не вздумай щипать, котёночек! И уж тем более - царапать! Она прикусила губу и, блаженно щурясь, сладко мычала. Почти час он работал руками, за это время доведя красавицу до двух лёгких оргазмов, и ушёл в ванную. Муросаки выждала тридцать минут, и двинула следом. Мальчик к тому времени ополоснулся и набирал воду. – Подмылся? Пошёл прочь. И не смей подглядывать! Сейноске молча вернулся в спальню и упал на кровать. Приняв ванну в своё удовольствие, Муросаки подхватила халат и уже направилась, было, к двери - как вдруг остановилась и глянула время. Половина второго ночи. – Да они ж меня живьём съедят… – Охотница надела халат и улеглась на кровать. – Будешь трахать мне мозг - опять налеплю тебе гандон на морду! – Пригрозила она мальчику. Тот лишь нежно обнял красавицу. – Я хочу тебя… – Завались! Ты никого не любишь, только себя! Мы тут просто твоё развлечение! Он положил руку на её грудь. – А что такое любить? Муросаки тихо простонала. – Ну ты нашёл время о таком спрашивать! Воспользовался нашей слабостью чтобы добиться ужасного, и сейчас о любви захотел поговорить?! Мразь… – Она отвернулась. Мальчик продолжил поигрывать с грудью девушки. – У меня проблемы с Ингрид… Она резко откинула его руку. – Мразь, ты опять пытаешься меня развести?! Так, сяк, наперекосяк - лишь бы трахнуть?! Знаешь ведь, что ради сестры я на всё готова - и пользуешься этим! Мальчик сел на живот охотницы словно на лошадку. – Ты хоть представляешь, сколько сил и времени я трачу каждый день, чтобы отговаривать девчат порвать тебя в куски? Вспомни хоть, когда хотели отправить в Окинаву - поехала Асаги вместо тебя, хоть я был против… Муросаки проорала: – Конечно ты был против! Терять такую верную фанатичку! Ты был рад-радёшенек куда-нибудь меня сбагрить хоть на недельку! Как ты визжал, доказывая всем что должна поехать я! Мальчик устало выдохнул: – Асаги нужно было время подле меня, чтобы процессы в её душе шли быстрее… – Да какие процессы! Наделать ей два десятка иллюзий вместо одного ребёнка?! Ты это называешь процессом?! Импотент! Гниль! Ничтожество! Мразь! Подонок! Мальчик смотрел на неё сверху-вниз, опечаленно и как-то отстранённо. – Ты думаешь, что мне повезло поиметь девять рабынь? Да, ты права, я на самом деле получил с вами огромное удовольствие, это так. Но вы - лучшие из охотниц, что только есть в ордене. Я учился на ваших душах, постигал тайны здоровья дочерей демонов. Вы - мой учебник, моё поле для экспериментов. Только благодаря тому, что вас у меня так много - я смог так быстро разобраться во всех этих тонкостях и за последние две недели вернул в строй либо повысил атакующую мощь у тридцати шести охотниц. Ты помнишь мой рейд по больницам этого города? Там я нашёл простых смертных, у которых в душах был недостаток сил. Они стали прекрасными батарейками для излишне могучих охотниц. Девять или десять дочерей демона для начала было мне в самый раз. Именно так я смог быстро научиться вам помогать. – Под конец своего не в меру разросшегося монолога мальчик вдруг сорвался на крик: – А если ты считаешь, что я просто мразь которая тешется лишь для себя - так иди и плюнь в лица тем охотницам которым я перекроил души чтобы они могли вернуться в строй! Муросаки лишь презрительно фыркнула: – Гнилые отмазки. Сейноске твёрдо сказал: – Я тебе клянусь - я трахаю только вас. Муросаки вскинула брови: – Да?! А сколько полосок у тебя в шкафу?! Мальчик отвёл взгляд. – Десять. Дочь демона проорала: – Да?! А потом будет ещё десять! И ещё! Мальчик вскинул ладони: – Я страдаю даже от того что мне пришлось трахнуть иллюзию Асаги! Девушка под ним вытаращила глаза: – Пришлось?! Тебе пришлось?! Твой крохотный писюн туда что, щипцами раскалёнными туда сували, или ты по своей воле, ловя тонны кайфа, натрахивал А-сан и её иллюзию? Простонав, мальчик скривил личико. – Да! Проклятье, да! Были там раскалённые щипцы! И имя им - долг! Муросаки открыла рот, словно собиралась что-то сказать - да так и застыла с отвисшей челюстью. Девушке потребовалось почти полминуты, чтобы взять себя в руки. – Долг?! Долг?! Ты совсем оборзел?! Да какой ещё долг, когда ты просто присунул! А-сан умоляла тебя помочь с контролем, а ты просто трахал новую суку! Мальчик провёл кончиками пальцев по скуле, словно утирая невидимый пот. – Да, мне было приятно, очень приятно - но я именно что должен был так поступить. Слушай, в первый же осмотр из двадцати девушек девять умоляли меня их оттрахать. Да будь я тем, кем ты меня считаешь - я бы кинулся трахать первую же из них! Или ещё раньше, когда Ингрид привела меня в спортзал и предложила тех трёх красоток просто поразвлечься - я их не трахал! Да, я с ними развлёкся, когда прошивал их души, мне было приятно помочь им решить их маленькие проблемы с контролем духовного оружия… Муросаки прошипела змеёй: – Так помог бы Асаги! Мальчик прокричал в ответ: – Я ей помог! Но там всё гораздо сложнее, чем просто тупой меч или сбитый прицел у пистолета! Муросаки отвела взгляд. – То есть, если у моего лабриса затупится лезвие - ты поможешь его заправить? Мальчик пожал плечами. – А что, возникла проблема? Мелко дрожа, Муросаки кивнула. Он встал с неё. – Так покажи! Охотниц поднялась на ноги и призвала своё духовное оружие. Металл в зазубринах, на древке топора следы от когтей и зубов монстров. Сейноске коснулся оплотетворённой части души дочери демона. – Ну, попробуем как всегда - я подам немного своей силы в тебя. Создай его заново. Охотница подчинилась, сперва развоплотив, а после материализовав топор вновь - и ахнула. – Потрясающе! Он как новый! Оба лезвия остры как бритвы! Я столько раз перетачивала на наждаке - а он после развоплощения вновь отупевал! – Муросаки вновь посмотрела на мальчика. – Он ведь к утру не потеряет свежесть? Сейноске упёр ладошки в поясницу. – Для этого мне придётся специально постараться. – Опять будешь меня шантажировать?! Мальчик склонил голову немного набок. – Слушай, а если я тебе опять золотишко подарю, то, сколько дней ты потом будешь называть меня хозяином? Она с размаху влепила ему пощёчину свободной левой рукой. – Мразь! Подкуп и шантаж это всё что ты можешь! Он коснулся щеки - та горела огнём. – Не, ну я так не играю. Ты уже какую-то невменяемость демонстрируешь. Я только что показал тебе, что полезного могу делать - а ты опять ворчишь. Муросаки приставила острие топора к шее мальчика. – Полезного?! Полезного?! Это ты-то сделал что-то полезного?! – Её рука явственно дрожала. – Ты только и делаешь, что ублажаешь свою похоть, прикрываясь лишь дешёвыми фокусами, шантажом и манипуляциями! Шумно сопя, мальчик выслушал её. – Хорошо. Скажи мне, что, по-твоему, я должен делать? – Ты?! Ты?! Сдохнуть в муках! Мальчик позволил себе лёгкую улыбку. – Ну, все мы сдохнем, а уж я - точно в диких мучениях, слишком много врагов. И тут вдруг Муросаки сама ухмыльнулась: – А давай прямо сейчас, чего тянуть?! Мальчик самым непристойным образом шмыгнул носом. – Почему ты так со мной разговариваешь? Я же люблю вас. Каждую… Наложница ткнула пальцем в постель. – Здесь одна подушка! Одна! Вот так ты нас любишь! Сейноске потряс головой. – А при чём тут подушка? Рабыня чуть убавила тон: – При том, что ты даже не подумал положить вторую! А когда приглашал двух пассий, то должен был класть на кровать три! А ты звал сразу трёх, но подушка была только одна! Ты любишь только себя! Сейноске тихо сел на край кровати. – Я… даже не думал о таком… это и правда моя ошибка… и вы все молчали, никто не жаловался… Муросаки пару раз хлопнула ресницами. – Я… я тебе лезвие к глотке приставила, ты что, реально думаешь, что я так просто пошутила?! Дитёнок поднял голову и просипел: – Отсоси мне. Грозная охотница вздрогнула словно от удара, её пальцы против воли разжались, топор с глухим стуком упал на пол, она грохнулась на колени перед ним и заглотила. Он провёл ладошкой по прядям цвета чистого неба. – Ты моя рабыня. А все рабыни прутся от насилия. Поэтому тут только подушка для меня, и всё. Так я бы с радостью положил вторую и третью, но… вы же сами будете спрашивать - а для кого тут вторая подушка? Ведь не для нас же! Даже Айшу-сан, которая боится боли - спокойно спит положив голову на мою грудь. Её это полностью устраивает. Когда-то тут спала Аннероуз, после - Оборо, и пока они ощущали себя хозяйками - то держали только одну подушку для себя. И сейчас, в твоей спальне - разве там две подушки? Ответь! Муросаки подняла голову. – Я… ты приказал, и меня словно дёрнуло… ты… это твоя магия, да?! Ты загипнотизировал меня?! Мальчик медленно и печально покачал головой. – Это природа дочерей демона. Вы такие, это ваша суть. Так у тебя в спальне есть подушка? Муросаки отвела взгляд. – Мне хватает подушек подруги. А она… у неё спина больная, ей нельзя спать на подушке… – Это ты сейчас выдумала? Мне сложно представить что у Тёмного Рыцаря больная спина. Возможно, лет так через тридцать, её и впрямь хватит радикулит, но сейчас её здоровье идеально. Мне надо расти ещё лет десять, чтобы моё семь пробило защиту её иммунитета. И всё это время она будет прилежно ходить ко мне и аккуратно исполнять все приказы как примерная ученица… Муросаки подскочила на ноги: – А я что, двоечница?! Сейноске улыбнулся, но эта гримаса вышла печальной. – Ну, тебя накажут только за прогулы. В бою дочь демона, утратив оружие, могла развоплотить а потом сразу же материализовать его вновь, этот приём позволял сэкономить секунды и спасти жизнь. Сейчас же Муросаки медленно, без спешки наклонилась за топором и приставила лезвие к шее мальца. – Ещё раз так пошутишь и… – Дочь демона выразительно умолкла. Мальчик тут же сказал. – Потише с этой железкой, она острая. – Сейноске вновь улыбнулся, на этот раз задорно. – Я знаю, сам точил! Красавица рявкнула: – Я тебя сейчас до позвоночника обточу! Мальчик лишь лёг на кровать, положил голову на подушку и спокойным голосом сказал. – Поставь и попрыгай. Охотница затряслась, крепко тиская древко топора обеими руками. – Что, опять гипноз, да?! А слова про любовь - это всё так, сказки для дурочек, да?! Отвечай! И только не надо опять, что тебе нравится моя строптивость! Ты просто хочешь хоть какие-то препятствия, чтоб потом хвастаться перед друзьями «о, как я классно взгрел эту сучку! Она так сопротивлялась, но я всё равно её выимел!». Так?! Сейноске спокойно ответил, прикрыв глаза: – Вы устраиваете соревнование - кто лучше меня ублажит, отсосёт или польстит. Это надо вам, я лишь начисляю очки за технику. Для Оборо и Асаги, для Аннероуз и Ли Мейн Фэнг - это единственный способ жить под одной крышей. Они хотят быть подругами. Ингрид рассказывала, что когда Асаги отрубила голову Оборо и убежала, Эдвин Блэк остался воскрешать Оборо, а сама Ингрид помчалась следом за Асаги. И когда победительница остановилась в паре кварталов от места убийства, то привалилась плечом к стене многоэтажки и разревелась как малышка. Она снова и снова кричала имя Оборо и слово «почему». Даже не вопрос - просто слово. Муросаки плюнула в грудь мальчика. – Ты думаешь, что знаешь нас лучше, чем мы?! Мальчик дёрнул уголком губ. – Это называется взгляд со стороны. А теперь слизывай, это приказ. Охотница гневно отбросила топор, забралась на мальца и слизала с его груди свой плевок. Он нахально заметил: – Я даже на член плевать запрещаю. Муросаки подняла голову. – Ты… ты ведь поможешь Асаги… разродиться от бремени? – Когда я два месяца назад умолял оставить её, а в Окинаву отправить тебя - Ингрид холодно сказала, что ты должна учиться смирению. Я предупреждал что это всё плохо кончится, но тогда сам с трудом представлял, о чём говорю. Мне нужно было время… Муросаки крикнула: – Да или нет?! Он печально вздохнул. – Как вы любите всё упрощать. Я пытаюсь сказать, что потеряно три недели. Ну, если вам реально так надо… Сегодня у нас пятница? А, уже суббота. Так вот, во вторник Асаги будет готова к родам. Думаю, лучше всего на чердаке. Там много свободного места. Приберись, помой полы, нужно пространство. Рядом с Асаги будем только я, Сакура, ну и Ингрид, так, на всякий случай. Муросаки коснулась лица мальчика. – Я буду ласковой, очень хорошей девочкой, только пожалуйста, позаботься об Асаги, умоляю. И вновь на лице Сейноске играла нахальная ухмылка. – Уже в среду утром ты снова будешь называть меня импотентом и наглой мразью. Муросаки распрямилась. – Я… – она отвела взгляд. –Разве я настолько меркантильна? Малец хохотнул. – Ты - гораздо больше! Я должен каждый день дарить тебе золотые цацки, норковые шубки, целовать туфельки - тогда только ты будешь хорошо обо мне думать! Уперев ладошки в его грудь, Муросаки прокричала: – Я способна любить! Искренне и чисто! Мальчик покачал головой. – Ты до сих пор здесь. Значит - тебя всё устраивает. Ты хочешь именно такую любовь. Если я не прав - уходи. – Да сама Асаги мне топор в задницу запихает! На всю глубину, параллельно позвоночнику! Как далеко я от тебя уйду? На метр или два? Сейноске положил правую руку под голову. – Я для кого объяснял про Окинаву? Сейчас, с фактами на руках, я уже могу объяснить девочкам, почему отправить тебя туда было хорошей идеей, а Асаги - плохой. Смекаешь? Муросаки покачала головой, словно только что проснулась. – Почему… почему мне тошно что ты называешь нас девочками?! Почему я хочу, чтобы ты назвал нас рабынями! Он пожал плечом. – Вот кстати интересный момент - ты сейчас так передо мной стелешься, или это общее? Ладно, в среду утром всё прояснится. Послушай, расскажи мне… про вас? Она вновь посмотрела ему в глаза. – Про… нас? А что ты хочешь знать? – Ну, вот скажем - почему у вас, ну кроме Асаги… А, и Аннероуз, точно. Почему у семи из вас… ещё никого не было? Только ли проклятье первой ночи? Муросаки неопределённо повела рукой. – Ну, у охотниц высокий болевой порог, и вместе с тем крайне сниженная чувствительность тела. Если меня хватали за грудь - я никогда не испытывала ничего приятного, лишь бешенство от нахальства. Если мне трепали про любовь - я либо игнорировала, либо загоняла с колена в рыло. – Она вдруг вновь обратилась к нему. – А ты? Ты… хочешь любить только одну девушку? Убийца Аргуса закрыл глаза. – Мне страшно. Муросаки аж ойкнула. – Чего?! Чего ты боишься?! Он сухо ответил: – Полюбить. Она похлопала его по щеке. – Проснись! У тебя девять подружек и ты сам трепал о любви! Как ты можешь этого бояться?! Убийца Аргуса постарался объяснить. – Я боюсь, что если у меня будет лишь одна женщина, если я отдам ей всю любовь без остатка - я буду зависим от неё. Я буду бояться потерять её. Буду сходить с ума от любви к ней одной. Его собеседница икнула. – Парень, но это и есть любовь.