Esther/Эстер

— Мерлин! Я не могу разжать руку... — пыхтела Эстер, пытаясь выпутаться из их с Ноттом объятий и слезть наконец с унитаза, — Всё затекло в этой позе.. Кошмар. Первым слез Тео и подал руку девушке, для того, чтобы помочь той спуститься. Он был молчалив, задумчив и, кажется, смущён. — Ну и вечерок, — продолжала сетовать девушка, поправляя, поднявшееся выше положенного, своё черное, и без того короткое, платье. Нотт скользнул глазами по тому месту, где заканчивается кромка платья и начинаются стройные бёдра Эстер, — Пэнси, значит?.. — хохотнула гриффиндорка, но, встретившись взглядом с парнем, поспешила оправдаться, подняв руки в сдающемся жесте, — Ни в коем случае не осуждаю! Теодор, молча сунул руки в карманы брюк и медленно шагал вдоль умывальников. Эстер последовала его примеру, сунув руки в глубокие карманы своего просторного пиджака, и внимательно следила за действиями парня. — Я не хотел в это верить.. — О чём ты? — подняла брови Бёрк, — Метки? — Да, — тяжело выдохнул Нотт. Эстер неопределенно пожала плечами, будто бы нисколько не удивившись недавно услышанному. — По-моему, это всё было ожидаемо. Печально, конечно. Но, зная Драко, зная его семью... — девушка поёжилась, вспоминая посвящение своего брата в ряды Пожирателей, как раз после его совершеннолетия, — Даррен был очень счастлив, когда принял это клеймо. Нотт обеспокоенно взглянул на Бёрк. — Мне не предлагали, — ответила та на застывший в глазах вопрос Тео, — Пока что... Хотя, это какое-то неправильное слово «предлагали». Они не торгуются, а ставят перед фактом. Парень подошёл ближе. Возможно даже слишком близко для простого разговора. Но разговор был явно не простой. Ресницы Эстер были опущены и немного дрожали. Губы сжаты и неподвижны и лишь вздымающиеся крылья носа выдавали её волнение. — В таком мире мы и живём, Теодор, — она подняла на того свои небесно-голубые глаза. В них виднелась беспросветная печаль. — Но мы не такие... — украдкой он коснулся указательным пальцем её ладони, которая уже была отчего-то сжата в кулак. — Такие, — едким шёпотом выдохнула Бёрк, зажмурив глаза: те уже блестели от всё-таки нагрянувших слёз. Нотт сделал ещё пол шага навстречу девушке и, убрав упавшую той на лицо каштановую прядь, кончиками пальцев невесомо касался щеки Эстер. — Я применила к нему Обливиэйт, — судорожно выдохнула она и испуганно прижалась к Тео. Отвернувшись в сторону Бёрк положила голову ему на плечо и всхлипывала, оставляя мокрое пятно от слёз на белой рубашке парня, — Я такая же... Или ещё хуже. Заботливо обнимая в ответ плачущую на его плече девушку, Нотт поймал себя на мысли, что совсем не так представлял себе их первые недетские объятия. Плечи Эстер продолжали нервно вздрагивать в такт её всхлипываниям, а тактильно под одеждой ощущалось стройное тело и тонкая талия. Под пальцами Теодора даже через ткань то и дело скользили рёбра девушки. Парень отметил, что при всём своём нарочито холодном образе, волосы её пахли каким-то уютом, теплом и корицей. Он прогонял из головы навязчивые мысли. Как бы всё это не привлекало слизеринца — сейчас девушка плакала. И даже совсем не от счастья. — Может не всё так уж страшно.. — решил попытаться успокоить её Нотт, — И ты зря себя накручиваешь. — Многим ты чистил память? — резко отстранилась Эстер и смотрела с укором на него заплаканными глазами. Растерянный взгляд Тео она сочла за отрицательный ответ, — Я люблю его...

***

У Теодора было мало воспоминаний о своей матери. Её не стало, когда тому было 5 лет. Несчастный случай на работе. Когда ты мракоборец, то смерть ходит за тобой по пятам. В том числе и на работу, где может однажды застигнуть тебя врасплох и тут уже никак не отвертишься. Элис Нотт очень любила свою работу, она с детства мечтала сражаться за справедливость, но повстречав Теодора старшего, поняла, что смысл жизни все же не в поимке преступников. Смысл был в семье. Своей семье, которой у неё самой никогда толком не было. Светло-русые волосы мамы, по воспоминаниям Тео, на солнце отливали медовыми бликами, а наощупь были как шёлк и пахли... корицей? Тёмно-карие глаза её будто бы всегда были подсвечены внутренним задорным огнём. Она откуда-то находила силы на обожаемого сына, любимую работу и мелкие радости. В своём муже Элис растворялась без остатка. Даже спустя столько лет брака, их чувства не гасли и будто бы даже не притуплялись. После свадьбы счастливая чета Ноттов столкнулась с новой проблемой: такая желанная беременность никак не наступала. Молодожёны прошли сложный путь, обойдя всех возможных колдомедиков и даже магловских специалистов. И лишь спустя много лет безуспешных попыток, когда отчаяние уже гасило тот самый огонь в глазах Элис, наконец свершилось долгожданное чудо. Нотты мечтали о большой семье, но судьба распорядилась иначе. Поэтому маленький Теодор купался в родительской любви. Один, за всех своих так и не рождённых братьев или сестёр. День, когда умерла мама, Тео помнил до сих пор. Вернувшись из Министерства она неважно себя чувствовала. Отец всё ещё был на работе. Дома были лишь 5-летний ребёнок и домовики. — Мамочка? — бежал обниматься соскучившийся сын. Обхватив ту маленькими ладошками, он радостно прижимался к ней своей щекой. Элис тепло улыбнулась любимому сыну, взъерошив изящными пальцами его непослушные тёмные волосы. Точь-в-точь как у отца… — Тео, милый, — обратилась она к нему уставшим и каким-то надломленным голосом, — Мама немного устала, — ноющая боль в ноге становилась всё сильнее, — Мне нужно отдохнуть. А потом мы с тобой пойдём играть в сад, как договаривались. По рукам? — Да, мамочка! — он поднял голову и смотрел любящими горящими глазами на отчего-то побледневшую Элис. Мама поцеловала Тео в нос и тот расплылся в улыбке, смущенно вытирая след от её помады. — Придумаешь, чем себя развлечь, солнышко? — она уходила в спальню, но остановилась в дверях, повернувшись к сыну. — Конечно! — радостно ответил тот, ещё не придумав себе ни одного развлечения. Свою работу Элис не оставила только потому, что просто не могла долго сидеть сложа руки. Она верила, что может кому-то помочь, что кто-то именно сейчас нуждается в этом. Типичные гриффиндорские черты были неизменны. Её ночные дежурства были редки, но нынешнее выдалось ещё и очень тяжёлым. Нужно было выследить банду преступников, подпольно создающих инферналов для богатых заказчиков. Обычно на такие сложные задания Теодор не отпускал свою жену, одну так точно. Но в тот раз обстоятельства сложились непредсказуемо. Присутствие Нотта срочно потребовалось в другом месте. Арманд уверял, что это всё не займёт много времени. Обнаружился новый неизвестный артефакт и тому нужен был совет человека, тоже когда-то имевшего связи с тёмной магией. Теодор старший ненавидел то время, когда решил примкнуть к новоявленному и многообещающему Тёмному Лорду. Но тогда всё случилось именно так и винить было некого. Юношеский максимализм сыграл с Ноттом злую шутку. Тёмная магия в их роду всегда преобладала и на тот момент это казалось правильным решением. Убийства маглов не приносили той радости Теодору, в отличие от других приспешников Воландеморта. Всё чаще возникали мысли уйти, но это было невозможно. Нотт был одним из самых первых, молодых и преданных Пожирателей Смерти. Но со временем данный статус и сложившаяся ситуация всё больше его тяготили. — Что у тебя там, Арманд? — не без раздражения спросил Теодор старший, только что трансгрессировавший в «Боргин и Бёркс» в Лютном переулке. — Простая формальность. Попала ко мне вот такая интересная вещица, — худощавый владелец лавки мрачных магических артефактов придвинул к Нотту лежащий на столе невзрачный золотой кулон, состоящий из нескольких пересекающихся сфер. Теодор оторопел, брови его поползли вверх. Он поднял на Бёрка нечитаемый взгляд своих серых глаз. — Не может быть.. — Вот и я так думал. — Маховики времени, конечно, запрещены, и вроде бы даже их всех собирались уничтожить, — начал рассуждать Нотт, — Но почему тебе понадобилась моя помощь? Это самый обычный артефакт, без тёмномагической составляющей... Хотя, постой.. Арманд удовлетворенно сощурил глаза и гадко улыбнулся. — Откуда он у тебя? — Я не разглашаю имён своих поставщиков, ты же знаешь. — Эти руны вот тут, — Теодор внимательно разглядывал артефакт, ловко схватив со стола увеличительное стекло, — Вот они! И символы.. Я не понимаю. Почерк похож на... — Говори-и, — протянул всё так же улыбающийся Бёрк. — Этого здесь быть не должно! Не логичны символы. Не вяжутся друг с другом, — Нотт был возмущён и растерян, — Кому понадобилось писать проклятия рода, вечных скитаний и смертоносную порчу на простом маховике? — Это ты мне скажи, — Арманд выжидающе смотрел на друга. — Для усиления нужного эффекта? — Теодор изогнул тёмную бровь. — Не исключено, — Бёрк перевел взгляд на лежащий рядом с ним ветхий фолиант. Он быстрыми движениями начал листать древнюю книгу, явно что-то в той ища, — Есть вероятность, что это в корне изменило бы работу маховика. — Его работа и без того может нанести непоправимый урон... Какую цель преследовал этот неизвестный артефактор? — Я верю, Теодор, что только ты с этим можешь разобраться, — холодные голубые глаза метнулись от загадочного маховика к озадаченному лицу Нотта, — Сколько тебе потребуется на это времени? — Можно поискать информацию в архивах Отдела Тайн.. — Нет-нет! Ни в коем случае не привлекай сюда министерских…(крыс) — возмутился Бёрк, — Разве что скрытно и без огласки. Ты же понимаешь о чём я? — Зачем мне это, Арманд? — всё больше раздражался Теодор. Он уже потратил и без того слишком много времени здесь, вороша воспоминания о своём мрачном прошлом, — Тёмный Лорд ушёл. И, к счастью для нас с тобой, мы оба до сих пор живы и даже не гниём в Азкабане за всё содеянное... — Тщ-щ, ты чего расшумелся, друг? — начал озираться по сторонам Бёрк, — Как ты не понимаешь: в наших с тобой руках ключ ко всему. Мы могли бы всё изменить. — Да что изменить?! — уже не сдерживаясь кричал Нотт, крепко схватившись за вековую потёртую столешницу, — У тебя семья: жена, сын, дочь! И у меня... — Вот именно, — нездоровым блеском сверкнули глаза Арманда, — Всегда надо иметь козырь в рукаве.. Всякое же может случиться. А здесь такая сила... власть над временем! — Я сделаю то, о чём ты просишь, — согласился Теодор лишь потому, что был уверен в том, что друг лжёт, — Но при одном условии. — Слушаю тебя? — Ты дашь мне Непреложный Обет. — Однако, — выдохнул удивлённый Бёрк, не сводя взгляда с собеседника, положив локти на стол и медленно подпирая кулаком свой подбородок. — Поклянись, что никогда не станешь менять прошлое с помощью любого маховика времени. В частности, это касается наших с тобой семей и самое главное — возрождения Тёмного Лорда. Ты никогда не станешь причастен к его даже самому маловероятному возрождению. Никогда. — грудь Нотта вздымалась от беспокойного дыхания, пронзительный вдгляд его серых глаз встретился с голубыми, полными презрения, глазами друга. Он протянул Арманду руку. Немного повременив, осмысливая каждое слово клятвы, Бёрк протянул руку Теодору в ответ. — Клянусь. Предчувствие подсказывало Нотту, нет, даже кричало о том, что грядёт беда. Он связывал это тревожное предчувствие с Бёрком и его видоизмененным маховиком. Последний он теперь нервно трогал через карман своей мантии. Маховик был трансфигурирован под самый обычный, ничем не примечательный блокнот и ждал момента, когда Теодор разгадает все его тёмномагические тайны. По дороге на дежурство жены, Нотту прилетела сова с просьбой от Спенсера-Муна срочно помочь с зачисткой одного магловского квартала, в котором 11-летний волшебник случайно вызвал дождь из прыгающих поганок. Смачно плюнув на землю и грязно выругавшись, Теодор незамедлительно трансгрессировал по указанному адресу. Тревога этого бесконечно долгого вечера только нарастала. Казалось, что весь мир сегодня сговорился против аврора Нотта. Все просьбы были раздражающе бестолковы и нелепы. В его присутствии совсем необоснованно нуждались, кажется, все отделы Министерства Магии. Уже под утро, Теодор заснул прямо на своём рабочем столе среди вороха «срочных» бумаг. — Мистер Нотт! Мистер Нотт! — дверь в кабинет с грохотом открылась и в помещение вбежал запыхавшийся молодой стажёр Патрик Сэллоу. Его светлые волосы были сильно взъерошены, а карие глаза округлились от чрезмерного беспокойства или даже страха, — Слава Мерлину, вы здесь! — Что случилось, Патрик? — сердце всё ещё тревожно стучало в груди после столь резкого пробуждения. — Весь вечер не мог вас нигде найти, — сбивчиво объяснял парень, — Ваша жена, сэр... Я говорил, что вы будете в ярости, но она... Они.. — Что с Элис?! Где она? — Нотт с трудом соображал и судорожно посмотрел на свои наручные часы, — Который сейчас... О, чёрт! Теодор рванул из-за стола, хватая на ходу свою мантию. — Да говори же!!! — тяжело дыша, он уже стоял вплотную к стажёру, едва сдержавшись, чтоб не схватить того за ворот рубашки, — Прошу. — Они с Расмусом и Дереком вчера отправились на дело... Ну то, с инферналами. С лица Нотта вдруг схлынули все краски. Он не моргая и не дыша слушал Сэллоу. — Расмус пропал без вести, Дерека сразу отправили в Мунго, а ваша супруга.. Вроде бы как в порядке. Пара царапин. Наш колдомедик её осмотрел и отправил домой, но... — замялся Патрик, нервно сглотнув и переведя дыхание быстро продолжил, — Но вот Дерек скончался почти сразу в больнице от неизвестного и быстродействующего яда. Судя по заключениям специалистов Мунго, яд попал в организм именно через раны. Руки и ноги Теодора резко похолодели, а сердце будто и вовсе перестало биться. — Миссис Нотт в большой опасности, сэр, — уже почти прошептал парень, не сводя глаз с разом постаревшего мистера Нотта. Каминная сеть работала сегодня исправно. И мгновением позже Теодор уже был дома, в поместье Ноттов, где было неуютно тихо. Быстрыми и широкими шагами Нотт взлетел вверх по лестнице по направлению к спальне. — Папочка! — выглянул из соседней комнаты Тео и радостно бежал к отцу, держа в руках какой-то рисунок, — Смотри, что я нарисовал! Это для тебя и для мамы! — он протягивал тому лист с тремя изображёнными криваватыми фигурками, в очертаниях которых угадывалась их небольшая и любящая семья. — Не сейчас, Тео, — холодно ответил отец и поспешил в спальню. Его взору предстала картина будто бы спящей жены. Его Элис. Той самой, которая изменила всю его жизнь в лучшую сторону. Теодор, не теряя ни секунды, подлетел к постели и взволнованно сел рядом, трогая руку супруги. Та была холодна, но пульс ощущался. — Милая... Эй? — тот гладил и тряс жену, пытаясь разбудить, но эффекта не было. Похлопывания по щекам помогли ей прийти в себя и открыть глаза, — Элис, дорогая... Что ты.. — Любимый.. — слабо улыбнулась та, — Кажется, нужно было становиться домохозяйкой... Как другие прилежные жёны. — Что ты говоришь! Как ты себя чувствуешь? Почему ты не в Мунго? — столько надрывной тревоги в голосе отца маленький Тео, всё ещё стоящий в дверном проёме спальни с зажатым в детской ручке рисунком, никогда не слышал. Теодор старший откинул одеяло и ужаснулся: левая нога супруги покрывалась сливными некротическими сине-черными пятнами. На бедре были две небольших царапины, видимо в которые и попал тот самый яд. — Элис!.. — горько прошептал Нотт, переведя взгляд на армию пустых пузырьков от рябинового отвара и ещё бог знает от чего, располагающихся на прикроватном столике, — Мы сейчас же трансгрессируем в Мунго! — Я не смогу, дорогой... — печально выдохнула она и отвела взгляд карих глаз в сторону, — Прости. Супруга и правда была очень слаба. Любая телепортация могла убить её моментально. — Тогда, наш целитель... Как его! ЧЁРТ! Брукс?! — крикнул он в пустоту и рядом тут же появился домовик, — Приведи сюда мистера... Как его там?! Андерсона? СРОЧНО!!! Домовик поспешно поклонился и, трансгрессируя, исчез с громким хлопком. — Нет, нет, нет! — сокрушенно громко выдыхал Теодор, — Это какой-то бред! — он суетливо смотрел по сторонам, придумывая план спасения своёй обречённой жены, — Зелья? — Уже во мне, — так же тихо произнесла Элис, — Эффекта нет. Прости.. — Вулнера санентур, — супруг обречённо направил палочку на поврежденную ногу. Раны зажили мгновенно, но яд уже был в крови и с каждым ударом сердца разносился по организму. — Почему?.. Зачем.. — Нотт взял холодную ладонь супруги, переплетая их пальцы и склонился над её лицом, — Потерпи, родная. Скоро здесь будет целитель... — шептал он, хаотично целуя бледные щёки и губы Элис. — Я люблю тебя, — хрипло выдохнула она, — Тебя и Тео... Позаботься о нём. — Мама? — сын вышел из слишком долгого оцепенения, услышав своё имя и подбежал к её постели, — Мама... Я нарисовал... Папа? Почему ты плачешь? Мальчик ощущал беду не хуже отца, но детская непосредственность отказывалась верить во что-то страшнее пикси на чердаке. Он забрался на кровать и обнял маму за плечи, лежа рядом с той и вглядываясь в её осунувшийся профиль. — Мамочка, ты заболела? — заглядывал он в её глаза, такие же тёмно-карие, как у него самого, но уже без того задорного огня, что раньше был всегда с ней. Элис из последних сил улыбнулась и протянула бледную руку к сыну. Куда медленнее обычного, но всё же с любовью взъерошила его непослушные волосы. — Я всегда буду с тобой, Тео. Хлопок аппарации заставил всех вздрогнуть. — Сюда! — приходил в себя Теодор старший, быстро смахивая свои слёзы, но не отходя от жены, так же держа ту за руку, — Прошу вас, мистер... — О, Мерлин! — вскрикнул целитель, — Уберите отсюда ребёнка! Вы с ума сошли?! — Брукс, — кивнул Нотт домовику и тут поспешно уводил уже вовсю плачащего Тео. — Нет! Мама! Я не хочу! — кричал сын, пытаясь вырваться из хватки домовика. Теодор выдохнул, опустив глаза и нехотя разжал свою руку, до этого всё ещё держащую ледяную ладонь Элис. — Мама! Мама! Брукс, отпусти! — продолжал, всхлипывая, кричать Тео. Но вдруг почувствовал, что крепкие руки отца подхватили его и понесли в сторону двери. Сквозь пелену своих слёз, мальчик разглядел лежащую всё так же на своей постели любимую маму. Та будто бы спала. Спустя какое-то очень долгое и непомерно страшное время, отец и сын Нотты приходили в себя, но так до конца, конечно же, и не вернулись. Теодор разнёс почти всё Министерство Магии после смерти жены. Он выяснял все детали, искал виновных, но постоянно что-то не сходилось. Дело с инферналами быстро засекретили, пожелав всех благ и крепкого здоровья новоявленному вдовцу, не забыв попросить того не вмешиваться более в дела, его не касающиеся. Нотт был готов на крайние меры. Непростительные так и крутились у него на языке. Он хотел мести. Чтоб мучительно и до последнего вздоха. Но просьба умирающей жены постоянно звучала у того в голове. Забота о сыне была теперь для него превыше всего. Уволившись из Министерства, Теодор проникся артефактами. Бёрк поддерживал его в этом деле, помогал и направлял. Дело приносило неплохие деньги и требовало куда меньше сил и времени, чем работа аврором. А Нотт, ко всему прочему, убеждал себя, что таким образом ещё и приглядывает за нерадивым другом, уберегая того от поспешных судьбоносных решений с помощью зловещих артефактов. Со временем воспоминания притуплялись. Боль сменилась невыносимой скорбью и тихой тоской. Отец и сын будто бы во всём огромном мире теперь остались лишь вдвоём. Если бы не сохранившиеся колдофото, Теодор младший уже бы не вспомнил в подробных деталях лицо мамы. Он любил разглядывать своих счастливых родителей на их свадебных снимках. Там они были молоды и полны светлых надежд. Элис часто снилась обоим Теодорам. Они редко это обсуждали, потому что подобные разговоры лишь тревожили плохо заживающие душевные раны. Но однажды Тео увидел светлое и ласковое лицо матери будто бы наяву. Она улыбалась сыну, зовя того по имени. Тёмно-карие глаза вновь ярко горели задорным огнём, по которому так скучал уже повзрослевший сын. Он видел её очень чётко, именно в тот вечер, когда на него напали неизвестные. — Тео? Милый... Открой глаза. — звучал сразу отовсюду любящий голос мамы. И тот послушулся, с трудом стараясь разлепить хотя-бы один затёкший кровью глаз. Ласковое светлое лицо Элис теперь вдруг становилось каким-то холодно-голубым, оно менялось, очертания расплывались, превращаясь во что-то другое. Теодор совсем не хотел её вновь отпускать, он хотел бы остаться с ней, раз уж не было другого выхода. Мама… Лицо Элис Нотт окончательно исчезло. Холодно-голубой свет оказался Люмосом и больно резанул по открывшимся глазам Тео. На месте, где только что он видел маму, было бледное, такое же голубоватое от света палочки, испуганное лицо Эстер.

***

Проводив измождённую от своих слёз Эстер до портрета Полной Дамы, Тео, немного повременил, разглядывая теперь абсолютно безэмоциональное лицо девушки. Она уже не плакала, эмоции схлынули, оставив за собой лишь пустоту. — Спасибо, Тео, — вдруг подала тихий голос Бёрк, глядя всё так же перед собой. — За то, что проводил? — аналогично без эмоций спросил слизеринец. — За всё... — выдохнула она, так и не поднимая глаз, — Это всё моя вина. Только моя. Я должна всё исправить... Нотт сгреб её в объятия, наплевав на все риски быть замеченными в гриффиндорском эпицентре. Он прижимал её к себе по-особенному тепло и поцеловав туда, куда смог дотянуться — в макушку — зарывался носом в её волосы, прикрыв глаза и вдыхая уютный запах корицы. Простояв так ещё какое-то время, Эстер будто бы медленно приходила в себя. — Я.. — растеряно шептала она куда-то в грудь Тео, разглядывая его чёрный и совсем не слизеринский галстук, — Мне пора... — она отстранилась от парня, без объятий которого вдруг стало очень холодно. Побоявшись взглянуть на Нотта, та на ватных ногах прошагала к портрету, хрипло произнеся пароль. Заходя в гостиную, Эстер всё же обернулась, чтобы проводить взглядом спину уже уходящего слизеринца. Теодор, не задумываясь, брёл по пустынным коридорам школы. Тепло светлой гриффиндорской башни постепенно сменялось мрачной сыростью слизеринских подземелий. В гостиную Нотту не хотелось идти совсем. Потому что в ней его ждал лишь холод, исходящий от стен и людей. А где-то там, в тёплой светлой башне сейчас была Эстер, от одного присутствия которой подлое сердце Тео будто бы нарочно оттаивало, будоража чувства парня, и, несмотря ни на что, заставляло верить в лучший исход. Каменная змея на черной стене изогнулась, явив проход в гостиную Слизерина. Время было уже заполночь и Тео встретила лишь звенящая тишина. В камине всё ещё горел огонь. Парень присел на изумрудный диван, глядя на горящие поленья. Он всё думал о сегодняшнем вечере. Это был лучший и худший вечер за всё его время, проведённое в Хогвартс… Проведённое с Эстер. У них обоих было больше общего, чем казалось на первый взгляд. Два глубоко травмированных ребёнка выросли в двух постоянно сомневающихся молодых людей, ждущих от окружающих только подвоха. Если бы Эстер знала о том, как отчаянно может кричать малолетний сын, осознавая, что его мама умирает на его же глазах... Если бы Тео знал, какова цена страха маленькой девочки, когда твой отец является психопатом с садистскими наклонностями... А про Напиток Живой Смерти вообще не знала ни одна живая душа, кроме четы Бёрков, разумеется. Если бы Нотт знал больше о жизни Эстер, что бы изменилось? Скорее всего — абсолютно ВСЁ. Он бы не посмотрел на разницу факультетов и был бы всегда рядом. Намекнул бы отцу, о том, как хорошо бы чаще видется с его чистокровным коллегой. Чаще. Ближе. Дольше. Потому что ощущение пустоты и беспомощности грызло и высасывало все его силы, начиная с 5-летнего возраста. Дети не могли помочь сами себе, но могли помочь друг другу. Воспоминания о своих, сразу обоих родителях, всколыхнули какие-то забытые чувства внутри Тео. Отец всё ещё был жив, но они не виделись уже несколько долгих месяцев. А мама... На её могиле он был в последний раз именно с отцом, до его ареста. В памяти они все были живы, счастливы и молоды. А в реальности... Теодору вдруг стало очень стыдно, что он ни разу даже не пытался написать письмо отцу. Он не знал можно ли это делать и, если да, то как правильно. Понятно, что информация в письме должна быть либо слишком прозрачна, либо сильно завуалирована, потому что это Азкабан. Собравшись с мыслями, Тео уже почти встал с дивана, чтобы пересесть за стол и начать такое трудное письмо. Он формулировал в уме, как же нужно правильно изложить информацию о помолвке и её возможном расторжении. Эстер была в его мыслях частым гостем. Они, вероятно, были бы прекрасной парой... Слизеринец тряхнул головой, прогоняя наваждение. Отстань от неё... Она любит другого. Из-за спины тонкие пальцы коснулись его шеи. Аккуратные девичьи ладони скользили вниз, по груди Нотта, ласково гладя того, медленно ослабляя узел галстука и ловко расстегивая пуговицы его рубашки. Как бы ему хотелось, чтобы эти ладони принадлежали ей, но это были лишь мечты. Положив свою ладонь поверх одной из тех, что хозяйничали у него на груди, Тео несмело сжал тонкие пальцы, прикрыв глаза. — Нотти... — выдохнула девушка тому на ухо, — Где ты был так долго? Я соскучилась. Внешний вид Пэнси всегда был отменным. Будто бы она в любой момент времени была готова к какой-то официальной встрече или внезапному интервью в модном журнале с фотосессией. Идеальные руки, идеальные ноги, макияж, маникюр, прическа, одежда... Она была как дорогая коллекционная кукла (чуть подешевле Гринграсс), которой можно только любоваться, но не заигрываться. А ещё Паркинсон обладала даром выводить Теодора из его мрачных мыслей. Быстро и качественно. Слизеринец теперь уже старался не думать ни о чём. Никаких Чёрных Меток, никакого Гриффиндора... Девушка обошла диван и присела рядом с Ноттом. Откинув свои чёрные волосы с лица, та не сводила глаз с парня, соблазнительно проведя указательным пальцем от своего обнажённого колена вверх, сдвигая серую плиссированную школьную юбку всё выше. — Привет, — произнёс Теодор, про себя усмехнувшись нелепости этого слова в данной ситуации, — А ты, значит, меня ждала? — Угу, — томно прикусила губу Пэнси. — Прямо-таки весь вечер? — Да… И думала о тебе. О нас. Губы Нотта расплылись в улыбке. После сегодняшних печальных откровений всё это было очень приятно. Глупая, на всё согласная слизеринка — это то, что было нужно после тяжёлого дня. Промелькнула мысль, что не совсем то, ну да ладно. — И что же ты надумала? — продолжил Тео всё больше забавляющий его диалог. — Что на мне нет трусиков, сладкий, — прильнула Пэнси к парню, вновь обвив тонкими руками того за шею и накрывая пухлыми, истосковавшимися по ласке, губами так и застывшие в кривой ухмылке губы Нотта. Парень ответил на поцелуй, неспешно обнимая ту за талию и прижимая девушку к себе всё ближе. Не было тех ощущений, той искры, как тогда, когда он обнимал рыдающую на его плече гриффиндорку... Да и чёрт с ней! Пэнси страстно покрывала поцелуями шею и уже местами обнажённую грудь парня. А тот, в свою очередь, без лишней скромности, запустил свою ладонь ей под школьную юбку, отметив про себя, что трусики и правда отсутствовали. Хватая воздух пухлыми губами, Паркинсон смотрела с обожанием в потемневшие глаза Нотта. Два пальца слизеринца уже были в ней и методично доводили девушку до предела. Тео смотрел на меняющееся выражение лица слизеринки от его прикосновений. Ему нравилась это мимолетное ощущение власти над ней. Пэнси неистово застонала, изогнувшись в спине. Стон отразился эхом от каменных стен гостиной. Краем сознания Теодор вспомнил, что шуметь им не к чему, и в тот же момент заткнул её рот жарким поцелуем. Чуть позже, в тишине всё той же мрачной гостиной лязгнула пряжка ремня. Благодарная девушка очень хотела угодить своему... другу? Парню? Любовнику? Откинувшись на спинку дивана, Тео блаженно закрыл глаза, наслаждаясь в полной мере приятным времяпрепровождением. Наматывая волосы Паркинсон на свой кулак, он помогал той ускориться в нужном для него темпе. Губы Пэнси нежно скользили и ласкали Нотта на всю его длину. Забываясь в волнах неги, что так щедро дарила ему слизеринка, Тео на мгновение открыл глаза, желая не только чувствовать, но и созерцать развитие столь прекрасных событий воочию. Картина, представшая его взору, была и правда завораживающей. На фоне полыхающего огня камина перед ним стояла на коленях покорная Пэнси. Помада на её губах была смазана, всегда аккуратная причёска изрядно растрёпана, а взгляд был затуманен процессом. Паркинсон замозабвенно впускала в свой рот Нотта и выпускала, не забывая ласкать все его самые чувствительные точки. Свободной рукой девушка рассеянно трогала и себя, изнемогая от накатывающего возбуждения. Зайди сейчас в слизеринскую гостиную хоть сам Дамблдор, они бы ни за что не остановились и не прервали свои столь приятные действия. Финишируя, Нотт крепко схватился за подлокотник дивана и зажмурил глаза. Перед ним тут же возник образ Эстер. Она стояла в своём сегодняшнем чёрном платье, ловко скинув безразмерный пиджак и явив миру свои обнажённые острые плечи, тонкую шею, на которой висел какой-то кулон, и лёгкий вырез, намекающий на явно красивую грудь под ним. Платье облегало её стройное тело. Ткань наверняка была очень приятна наощупь..Тео захотел стать этим чёртовым платьем на ней и... Чёрт! — Бёрк.. — резко выдохнул он, наполняя собой ликующую и одуревшую от свершившегося Пэнси.

***

В гриффиндорской гостиной было так же безлюдно. Лишь потрескивание поленьев разбавляло ночную тишину. Эстер прошагала до дивана напротив камина и рухнула на него, глядя на огонь. Он успокаивал. Мыслей было очень много и одновременно не было не одной, которую можно было спокойно обдумать. Они хаотично скакали в голове девушки. Вечер с Ноттом прошёл крайне необычно. Тем не менее, мысли о Фреде не покидали её ни на минуту. Огневиски сделало своё смелое дело. Но может дело было всё же не в алкоголе? Девушка стряхивала с рукава пыль, видимо, из туалетной кабинки и её взгляд зацепился за одинокий волос. Тёмный волос Тео, который она, скорей всего случайно вырвала, пока висела на парне, балансируя вместе с тем на слизеринском унитазе. М-дааа… Если бы сегодня кентавры стали танцевать польку в Большом зале, а Воландеморт признался бы в любви Макгонагалл, Эстер бы уже ничему не удивилась. Хорошо, что все живы и целы. И что Малфой не придался соитию вместе с Пэнси прямо в том туалете. Было бы неловко. Что-то кольнуло в груди Эстер, когда та вспомнила Паркинсон. Ну, она красивая. Тео повезло... Правда, непостоянная. — «Будто бы ты сама лучше!» — громкий голос осуждения прозвучал в голове у Бёрк. И то верно… Спать не хотелось, думать больше не моглось. Теперь Эстер всё больше проваливалась в отчаяние. Если она сегодня же не поговорит с Фредом и не узнает, что он помнит, а что забыл, то, вероятнее всего, непременно сойдёт с ума. Да, именно вот так вот. Правда сейчас была ночь... Но её мысли будто бы услышали высшие силы и из-за поворота со стороны лестниц, ведущих к спальням старост мальчиков, вышел один из близнецов.