Десятка мечей

Весь вечер Софию готовили к балу. Лучи закатного солнца проходили через тюль, что из-за ветра с улицы развивался и шёл волнами. Кровать девушки в выделенных ей покоях была застелена, хотя только пару десятков минут назад всё постельное бельё было измято, а одна из подушек вообще за несколько часов дневного сна переместилась на пол. Все слуги вышли, и только Евдокия осталась с Софией. Она уже хорошо пообедала со всей семьёй, умылась, но так хорошо отоспалась, что до сих пор её лицо было опухшим, волосы растрёпанными, как гнездо, а действия развязными. Перед тем, как наводить причёску и делать макияж, сначала стоило бы приодеться. София стояла лишь в нижних одеждах перед зеркалом у туалетного столика, а сзади Евдокия затягивала атласные ленты на корсете госпожи. — Ай! — Простите, госпожа! Что-то я перестаралась. — Ничего страшного. Сильно не затягивай. — А как же, ну... узкая талия, все дела? — Я хочу сегодня хорошо покушать. — Правильно, София Григорьевна! — Евдокия начала завязывать бантик на спине Софии. — Хрен с этим, Вам не надо себя изнурять, чтобы выглядеть хорошо. — Ха-ха-ха! Давненько я от тебя приятных вещей не слышала. — Что Вы такое говорите, я регулярно же Вас комплиментами одариваю! — В последнее время ты стала более учтивой и даже ласковой, чего я обычно не замечала. Евдокия усмехнулась, как вдруг помрачнела. Это в зеркале заметила София. —Всё хорошо? — Да, просто у Вас волосы тут как-то изменились. В Париже совсем другая вода, нежели здесь! Здесь она жёсткая и пагубно воздействует не только на Ваши волосы, но и кожу. София закатила глаза. Евдокия и Яков никак не унимались, и, если Яков уже перестал говорить о своей любви к Парижу и ярому желанию туда вернуться, то Евдокия никак не унималась. Она намекала Софии, что в Париже гораздо лучше и что следует туда вернуться. Софию это уже порядком притомило — лучше бы Евдокия говорила прямо, а не чересчур жирными намёками. — Ох, что мне с Вами двумя делать! Евдокия отпустила ленты корсета и потупила взгляд, закусив губу. — Мы приехали из Парижа пару дней назад, а ты и Яков так хотите туда обратно. Здесь же ваша родина, неужели вас тянет именно во Францию? Евдокия молчала. — Не понимаю вас двоих... — Вы точно не хотите вернуться во Францию? — Точно. Здесь мой дом. — Хорошо. Я попыталась. София обернулась, а Евдокия неосознанно отступила от госпожи. — Что? — София Григорьевна! — двери распахнула одна из служанок. — Наталия Владимировна попросила Вас поторопиться... Ох! Астерий пресвятой! Вы ещё даже не надели платье! — Если маменька просит торопиться, то это действительно уже серьёзно. Катерина и София шли по пустому коридору дворца — все гости уже были в бальном зале и танцевали. Не хватало только их двоих. София торопилась и хотела поскорее попасть на праздник жизни, но из-за спокойного шага Катерины не могла просто взять и добежать до бального зала. — Боже, я так соскучилась по балам, которые устраивает Александр Павлович! — Софи, держи себя в руках. В зале тебе повстречаются разные уважаемые люди, многие из них тебя знают, многих знаешь ты. Веди себя так, чтобы отцу завтра не было за тебя стыдно. Катерина наклонилась к сестре и легонько поцеловала её в лоб. Наконец, сделав ещё пару шагов по коридору, София из тихого тёмного коридора попала в сияющий бальный зал. Музыка, что играл лучший оркестр Гесцарии, лавиной упал на неё. На улице стемнело, и в зале горели люстры, хрусталь которых переливался от яркого пламени, сверкающие канделябры, свет отражали золотые лепнины на стенах, которые занимали большую часть стен и из-за которых почти не было видно побелки. А на потолке, что был высоко-высоко, красовался эпизод сражения Рарда и его врагов, что напали на некогда маленькую общину. Вокруг него летали ангелы, которые помогали Рарду в нелёгком сражении, а на заднем плане на коленях стояла Оана, что молилась. Напротив дверей, в которых стояла изумлённая София, на ступенях, возвышаясь над гостями, и под балдахином с бордовыми тканями и золотым гербом Гесцарии стоял трон императора. Трон пустовал, а значит, Александр Павлович был где-то среди гостей. Только сделав по блестящему паркету пару шагов, София почувствовала на себе множество взглядов, что несомненно тешило её самолюбие. Но перед тем, как здороваться со всеми знакомыми и вливаться в коллектив, София хотела найти Михаила. — Кать, — Катерина удивлённо взглянула на свою сестру, ведь та далеко нечасто называет её именно так, — а ты не знаешь, где Михаил Александрович? — Он из-за лёгкого недомогания решил ближайшее время избегать особо большие скопления людей, поэтому предпочёл балу охоту. Всеволод поехал вместе с ним. — Всеволод? — Всеволод и Михаил Александрович сумели стать товарищами за этот день. Они успели даже пофехтовать. — Понятно... Катерина заметила понурое лицо Софии. Ей были ясны чувства Софии, немудрено — он её близкий друг детства, которого она долго не видела, и который превратился из маленького мальчика в красивого молодого человека. Софии несомненно хотелось провести время с Михаилом, станцевать с ним пару раз, но случилось так, что её надеждам не суждено было осуществиться. — Это не последний бал, на котором будет присутствовать Михаил Александрович, вы ещё успеете натанцеваться. Если что, то я могу передать Всеволоду, чтобы он как-то повлиял на Михаила... — Не стоит. Спасибо за заботу и понимание, я от тебя иного и не ожидала. — Хорошо, оставляю тебя одну. Софи, помни, о чём я тебе говорила. София разрешила себе проигнорировать мазурку и пошла в меру подкрепиться к накрытому длинному столу, где увидела пару знакомых фигур. Одной из них была Апофема Игнатьевна — пышная женщина, что строила из себя умную и образованную особу, но неуместно использовала умные слова, значение которых не знала. Вторым был Аркадий Аркадьевич — убеждённый нигилист, который любил поспорить с «обычными людьми» и высказать своё мнение, благо, оно у него было на всё. Он как раз спорил со Степаном Родионовичем — пожилым худощавым мужчиной, у которого была аптека, известная на весь Рардбург. Он тоже любил спорить, но гораздо сильнее Аркадия Аркадьевича, казалось, это было его хобби — горячо спорить с кем-то около двух часов, а когда Степану Родионовичу приходило осознание, что его мнение неправильно на корню, он хватался за сердце и притворялся больным. Отменная компания! — Bonsoir! Апофема Игнатьевна дёрнулась от испуга, но, увидев Софию, улыбнулась девушке. — Ah! Bonsoir, ma chère. Je ne t'ai pas vu depuis si longtemps [1]. — Sofia Grigoryevna, ravie de vous voir. Tu as tellement grandi au fil des ans [2], — Аркадий Аркадьевич поклонился Софии. Степан Родионович не знал французский язык и был против всей этой «французовщины», поэтому начал диалог на гесцарском. — Добрый вечер, София Григорьевна. Как я Вас давно не видел, Вы так выросли за годы отсутствия в столице! Помню Вас ещё вот такой, — Степан Родионович показал ладонью на уровне своего пояса. Апофема Игнатьевна и Аркадий Аркадьевич переглянулись. — Вы пришли вовремя, ещё бы чуть-чуть, и Степан Родионович и Аркадий Аркадьевич натиформично устроили бы тут драку. — Я не поднимаю руку на старших, — голос Аркадия Аркадьевича на гесцарском звучал совершенно по-иному — он был грубее и ниже. — Удивительно с Вашей стороны проявлять хоть какое уважение к другим. Это не противоречит философии нигилизма? — Нигилизм не про уважение, а про ценности и идеалы. Я бы Вам, Степан Родионович, посоветовал изучать темы перед тем, как говорить на них. — Дорогая, — обратилась Апофема Игнатьевна к Софии, — Как там во Франции? Я сто лет там не бывала... Прекрасная страна, породившая великих людей! Чего стоят одни только Виктор Гюго и Иоганн Штраус! София улыбнулась и уже было хотела поправить Апофему Игнатьевну, но решила, что не следует этого делать. Вдруг её замечание оскорбит женщину? — Прекрасная страна, и правда. Мы с классом частенько гуляли по улицам, я будто была главной героиней сказок и романов. Ох уж этот ампир — лучшее, что могли придумать французские архитекторы. — А удалось ли Вам побывать в Нотр-Дам-де-Пари? — Естественно, это первое место, куда мы пошли с экскурсией. Я получила положительных эмоций на всю жизнь вперёд. — Надо будет как-нибудь наведаться во Францию, пока жива ещё. — Обязательно! Как надумаете — киньте весточку. Составлю Вам компанию. Апофема Игнатьевна и София вместе засмеялись. Аркадий Аркадьевич еле заметно улыбнулся и сделал глоток шампанского, а Степан Родионович отвернулся. — Алексей Николаевич, какими судьбами! — Полонез уже закончился, и я решил подкрепиться перед французским вальсом в два па. — Здравствуйте, Алексей, рада повстречать Вас где-то ещё, помимо гимназии. Алексей повернулся к Софии и сделал удивлённое лицо — будто только что её здесь увидел и будто подошёл именно сюда не из-за Софии. Он был одет особо празднично, но не слишком вызывающе. Свой синий фрак под цвет глаз с золотыми узорами он купил сегодня утром в ателье у отца Ивана. Алексей же всё никак не мог оторвать взгляд от розового платья Софии. Конечно, ведь его на заказ шили для неё специально в Милане! Жемчуг эсквалажа на её шее органично смотрелся вместе с платьем девушки. — София Григорьевна! — София сально улыбнулась молодому человеку. — А я-то уж думал, что Вы не придёте, я Вас не видел на полонезе — обязательно бы попытал удачу и предложил бы Вам встать в пару. Вот, протанцевал всё с Аделиной. Алексею почему-то казалось, что София ревнует его именно к Аделине. С чего он это взял? А кто его знает. Он сам иногда не понимает своих умозаключений и всегда полагается на интуицию. — Как мило. Мой кавалер всё равно отсутствует на этом балу, так что я бы с радостью приняла Ваше предложение. Улыбка Алексея дёрнулась. Он понимал, что у такой завидной девушки кавалеров — хоть отнимай, но он не ожидал это услышать так прямо. Мгновенное смятение на лице у Алексея заметила внимательная София. — Что ж у Вас такой немощный кавалер, который даже не может свою даму сопроводить на бал в её честь? — Да вот знаете, Михаил Александрович всегда был человеком со слабым иммунитетом. Я его прекрасно понимаю и совершенно на него не обижена. Главное, чтобы он поскорее поправился. — Верно, — подметил Степан Родионович и взял со стола бокал шампанского. — За здоровье Его Высочества! — и залпом выпил содержимое. Алексей стоял, не зная, что сказать. Второй удар подряд и прямо на поражение! У Софии поднялось настроение от её умелых манипуляций. Она понимала, что Алексея поразило и то, что её кавалером, который должен был танцевать с ней сегодня, был Михаил Александрович, и то, что он назвал немощным кавалером Его Высочество. — Алексей, вот-вот начнётся вальс. Как Вы смотрите на то, чтобы встать со мной в пару? — Боже, София Григорьевна! — София Григорьевна! В голос крикнули Апофема Игнатьевна и Степан Родионович. — Где это видано было, чтобы дама кавалера на вальс приглашала? — Это всё ваши Франции! — Вот они — устаревшие манеры, — вступился за Софию Аркадий Аркадьевич. — Какая разница кто кому предложил? Ваши, простите за грубость, глупые условности давно уже канули в прошлое. — Нет, так не пойдёт! — вышедший из спокойствия Алексей замахал рукой. — София Григорьевна, разрешите мне пригласить Вас на вальс. На все два па. — А Вы столько выдержите? — София усмехнулась. — Естественно! Алексей подал Софии руку, и та положила свою ладонь в его. Они вдвоём прошли ближе к центру, где уже собирались пары, дабы начать танец. Они поприветствовали друг друга: София сделала неглубокий реверанс, а Алексей наклонил корпус. [1] Ах! Добрый вечер, дорогая. Я так давно Вас не видела! [2] София Григорьевна, приятно Вас видеть. Вы так выросли за эти годы.