Чувства без разума

      Проклятия – таинственная сила природы, которая может появиться в самый неожиданный момент и, словно молния или мощная волна, мгновенно убить человека. Синдзу вспоминает об этом на утренней пробежке вокруг комплекса, анализируя свой сон с четырьмя руками и кольцами тату на каждой. Они давили на ее плечи с силой, заставляющей видеть красные, мокрые блики на ее ресницах и обжигаться вспышками огня, в которые облачена вся деревня. Отовсюду льются голоса, молящие о помощи, шипение проклятий, поедающих тела. Голодные пасти скалятся на нее, выговаривают странные фразы. Грубые пальцы сжимаются крепче и Синдзу выныривает из сна в приступе сумасшедшего ритма сердца и боли в голове.       Ее губы сухие, как после кошмара. Она облизывает их и заправляет влажные волосы за уши.       На улице жарко. Пот ложится липкой пленкой, которую хочется соскребать ногтями. Синдзу для себя понимает, что лучше бы провела ночь, не сомкнув глаз, чем снова ощутила это режущее давление на виски и грудную клетку.       Вернувшись с тренировки, она занялась приготовлением мисо-супа. Кипяток, темная паста – все как показывал ей Ураумэ. Плошка с изумительным адзуки-меши, которым Синдзу могла позволить себе лакомиться чаще, когда Умэ вне резиденции, показывается на чайном столике вместо гадких натто. Несмотря на некоторую схожесть этих блюд, последнее Синдзу никогда не нравилось. Зато плошка с рисом идет на «ура»: маг разбивает яйцо поверх горсточки и капает соевый соус из носика чаши. Умэ непременно отругал бы ее за манеру смешивать рис с ингредиентом из другой плошки. Но ведь так удобнее и вкуснее? Да и Умэ здесь нет.       Пока она завтракает, то лениво переговаривается с Гоку. Дзу было бы жаль повиснувшее на ограждении проклятие в положении «не-выношу-жары-дайте-мне-тенёк-потемнее», если бы она не знала, что он просто придуривается ей назло. Сложив палочки, Синдзу подходит к нему. Они болтают; маг все крутится, не зная, куда себя деть от ощущения липкости. Теплообмен сыграл с ней злую шутку. Гоку поддерживает ее и в конце концов оба растягиваются на изгороди в страдальческих позах. Маг прямо отзывается, что не в силах сказать чего-то конкретного о проклятом духе, который преследовал ее вчера. Гоку скучающе застывает. Синдзу наблюдает за ним и тычет пальцем под ребра. От нечего делать они играют в гляделки. Эти два лица-кирпича: Дзу, которая всегда держится очень хорошо, и Гоку. У того едва глаза видно за волосами. Но он явно не тот, кто уступит ей, магу. А когда понимает, что ему надоедает эта глупость, хватает Синдзу за нос, крутя ее лицо туда-сюда:       — Гоку! Ты – черт!.. — мелкая маг заходится в крике, царапая его руку короткими ноготками.       В воздухе кружится снег, нос под серыми пальцами холодный и красный.       — Ты – чертовка. Замерзла.       — Неправда!       — А я не вижу. О? Отпусти рясу, порвешь!..       — Нагишом побегаешь, не умрешь!       — Гадкое дитя!       Синдзу отбегает к чайному столику, едва не спотыкаясь об ножку. В воспоминаниях Гоку она убирает с лица волосы и кружится волчком. Дразнится.       — Треска не было!       — Треска не было, а рукав ты мне стащила, — бурчит.       Синдзу спешно убирает за собой посуду.       Немного позже, совершенствуя ударные техники, она заходит в пруд по пояс. Собирая прохладную воду в горсти, мочит макушку, затем обмывает лицо, шею и руки:       «Невыносимо», — к губам скатываются соленые капли.       Маг в одном косодэ и тонкой юбке. Она прикладывает предплечье ко лбу и щеки обжигает полуденным солнцем. Но даже в таком состоянии Синдзу отслеживает сдвиг энергии и оборачивается к воротам. Синие глаза провожают Сукуну. В груди перехватывает от вида окровавленного оружия, мешков наперевес и нагого торса, влажно блестящего в зное. Ураумэ следует рядом, приоткрывая глаза, и кивает воспитаннице в знак приветствия.       Рёмен останавливается. Взглядывая на Синдзу, смотрит на Умэ и что-то ему сообщает. Слуга провожает широкую спину поклоном. Сам Двуликий уходит вглубь комплекса, сверкнув глазами, и спустя несколько секунд Умэ подходит к ней. Его взгляд хмуро оглядывает ее внешний вид.       — Синдзу, — девушка запахивает полы и подвязывает поясом. Она ждет сообщения, на периферии уже горят мысли о проклятом духе, но слова Ураумэ остужают голову: — Как ты?       — Хорошо, — в голосе слышно легкую интонацию вопроса. — Я овладела оружием, вкладываю энергию. А Сукуна-сама?..       Ураумэ мгновенно стал важным. Его настроение считывается с глаз и переносицы. Ему была свойственна микромимика, поэтому эмоции в нем порой трудно прочитать и истолковать даже Синдзу.       — Мастер велел посетить его покои.       «Вот оно»       — Сейчас?       — Сейчас. Только-       — Хорошо.       Синдзу обхватила крепкие плечи и мелькнула мимо.       — …одежда, Синдзу!       Маг застывает. Босые ноги обжигает горячим песчаником, с которого она мигом влетает в дзори.       — Ау! Да.       Ураумэ снимает ее хакама с ветви кустарника:       — И еще. Я приготовлю полотенца для Сукуны-сама, отнесешь ему. Я займусь обедом.       Вникая в слова краем уха, маг кивает, одевается и следует за попечителем по дороге длинных галерей. Несколько минут Синдзу стоит в ожидании, облокотившись о стену. Когда Умэ вручает ей меджмеи, стопка влажных полотенец притягивает взгляд первым делом. Маг догоняет его фигуру и идет немного позади. Чуть видные зрачки гуляют среди низеньких деревьев и ловят стрекоз, разрезающих воздух.       — Как ты узнал о своей технике… Умэ?       Слуга неопределенно молчит. Маг думает, что ей самой не помешает пара холодных полотенец. Южный ветер совсем не охлаждал кожу.       — Я хочу, чтобы ты знала, Синдзу-чан. Я не думаю, что ты слабее магов снаружи, потому что еще не обуздала свои способности. Ты отличаешься. Тебе будет сложнее стоять на ногах. Но… это не значит, что ты лишена поддержки.       Синдзу округлила глаза. Ураумэ ободряет ученицу мягким движением поперек лба и приоткрывает фусуму. Не медля, Дзу проходит в знакомое убранство, сразу заглядывая Сукуне в глаза. В животе собирается все ее мужество, пока Рёмен скользит по ней взглядом и ухмыляется.       — Приятно, что мой следующий прием пищи приходит в нужное время.       — С возвращением, — хмурится маг.       Она оставляет полотенца между ними и рухает на татами. Руки свешиваются с колен. Сукуна цепляет одно из полотенец и обтирает им шею.       Обстановка… странная, но отторжения не вызывает. Светло, опрятно, пахнет речной водой… металлом. И пóтом. Едкостью. Синдзу поглядела на Рёмена, отмечая, что пусть крови на нем больше не было, запах остался стойкий.       — Что за глупый порок – позволять надежде восторжествовать над разумом, — бормочет баритон.       — Ты о чем?       — Главы кланов и их шавки в отчаянии: выставляют против меня неподготовленных слабаков. Тебе нужно было их видеть, жалость.       — Слабаков…       — Похуже тебя.       «Ха?»       Неужели Синдзу ошиблась на его счет и с Сукуной удастся нормально поговорить?       Рёмен бегло смотрит на нее в ответ.       Он действительно выглядит… довольным. Обтирается вторым полотенцем, перекинув первое через плечо. Едва ли задумывается о чем-то, неизменно глубоком. Такое настроение располагает куда больше обычного.       — Есть успехи? — Рёмен в своей манере опирается на колено.       Синдзу отчасти чувствует себя против сговора собственных учителей. Мог ли Ураумэ узнать о чем-то и доложить об этом Сукуне? О ее прогулке? О Кимико? Или о проклятом духе? Задней мыслью Дзу понимает, что слова Умэ были очередным актом поддержки. Но в этот раз он точно знал, о чем говорил.       — Я выиграла у Гоку в свободном бою. Научилась вкладывать энергию в оружие, овладела им… Любовалась светлячками.       — Тоже их видел, — Сукуна откидывает торс в прохладные ткани.       — Но до этого ты…       — Устроил резню, — полотенце закрывает его лицо.       Они молчат.       «Точно»       — Сукуна. Проклятые духи и маги… Они могут взаимодействовать между собой как-то иначе, исключая процесс изгнания?       — Ты бы не задумалась об этом, не имея на то причины.       — Было бы неплохо знать об этом для общего развития? Мне интересно устройство проклятой энергии и возможности у ее пользователей.       Рёмен прищуривается. Пальцы снова опускают на глаза полотенце, но веки он смыкает не сразу.       «Это снующее бельмо в лесу», — его касается зыбкое раздражение.       — Я расскажу, что мне известно из опыта. Я видел единицы магов, использовавших проклятого духа в бою. Они переносили комплекты их оружия или выступали самим оружием. Последнее зачастую осуществлялось за счет техники. Не каждому удается приручить их.       — Приручить? Как?       — Ритуал подчинения. Могу предположить, что магу нужно сразится с ним. Задаром они гнуть хребтину не станут. И уж точно не будут носить твои орудия, — он выдерживает паузу. Чувствует и смакует интерес к своим словам. — Кажется, это противостояние и силы воли тоже. Судя по их поведению, после присяги хозяину они утрачивают собственную волю.       — Ясно…       «Проклятый дух, умеющий хранить вещи»       Покинув Рёмена за неимением вопросов и потому, что сам он больше не собирался делиться с ней впечатлениями от Этидзена, Синдзу лежит на энгаве, положив голову на порожек своей комнаты. Рядом пролёживают сухие таби в песке и комках грязи. Мягких ступней едва касается широкая полоска тепла, погрузившая внутренний двор в легкую рябь.       «Подчинить проклятого духа… Как это происходит? — она долго раздумывает. Пальцы медленно проводят по виску, опускаясь к груди. — Что же это…»       Фусума приоткрылась. В проеме Синдзу встречает Ураумэ с ее последним на сегодня приемом пищи.       Все время наедине она ковыряет рис палочками. Из под костяшек на щеке все заметнее проглядывают красные пятнышки.       Во второй раз маг встречается с Рёменом в павильоне рыбалки. Ураумэ сидит поодаль, внимательный к окружению. Первый медитирует, сложив правую кисть поверх левой ладонями вверх, на уровне живота. Синдзу в той же позе, но с левой ладонью поверх правой. Глаза у нее открыты с середины медитативной практики и чутка пощипывают от немигающего наблюдения за кругами на воде. С перекатами солнца к Западу жара постепенно унималась и дышать становилось легче.       — В чем дело? — Сукуна открывает пару глаз.       Синдзу промаргивается, но не смотрит в его сторону. Мысленно уже свешивается с мостика и водит пальцами по воде, вспоминая ее любопытных обитателей, с чьими усиками ей нравилось играть. Подумалось, что из-за жары лицезреть разноцветные спинки карпов кои ей удастся только после заката, либо по утру. А она как раз не осилила несколько рисинок..       — Когда-нибудь… ты съешь и меня. Да?       Она медленно посмотрела на него. Кажется, осознав, в какую дремучую степь ушли ее мысли, что даже от Ураумэ послышался шорох одежды, Синдзу осторожно подошла к воде и свесила ноги. К удивлению, рыбы оживленно водили хвостами под блестящей пленкой пруда, ожидая угощения.       — По началу это была единственная мысль насчет тебя.       Рисинки кружатся на поверхности, где их сразу начинают атаковать. Рёмен подгибает колено и свешивает с него руку. Внимательно наблюдает за устроившейся на боку магом, приглядывается к контуру точёной фигуры под слоями одежды.       — Беспокоишься об этом?       — Нет… не совсем. Не только.       Синдзу сыплет последнее зернышко из под пальца. Она окунает запястье и одна из рыб заплывает в ладонь. Алый цвет снова нежится под ее пальцами.       Рёмен пристально следит.       Беспокоится ли она об этом? Отнюдь. О духе? Может быть. Синдзу не уверена, что хочет разочаровать магов происходящим с ней. Она чувствует, что нужно поделиться своим переживанием хотя бы с кем-нибудь, но Сильнейший с его последователем очевидно не были лучшими кандидатами, хотя и единственными, кто имеет шансы помочь ей разъяснить состояние, в котором она и сегодня продрала глаза.       Синдзу спиной ощутила на себе внимание Ураумэ.       — Ты можешь пойти и вымыться, чтобы потом надеть чистую одежду, которая не будет облипать мышцы, — она подняла ладонь; интенсивные движения энергии рассеивались сизыми языками с ее пальцев. Мокрые блики зажигались под их свечением голубыми цирконами. — Ты пропах поджаренными телами и дымом, еще и на улице жарко. Я уже сама… чувствую себя грязной.       — Синдзу… — Умэ шипит ее имя.       Маг заметила, что Рёмен всегда пристально смотрит на нее, когда видит зрелище, которое ему не нравится. Ведь причиной в большинстве случаев становилась сама Синдзу. Она садится и отводит волосы от лица, оборачивается. Появившийся ветерок ласковый, подхватывает пряди и рукава. Ее глаза спокойные, немые, и не отрываются от него.       — В таком случае ты пойдешь со мной.       Синдзу не знает, что ей на это ответить, или как отреагировать на улыбку, больше походящую на оскал, которая сопровождала эти слова. Даже когда они вышли на улицу ввечеру, она все еще не чувствовала конкретного впечатления о произошедшем. Сразу после медитации Рёмен велел Ураумэ идти на источники и подготовить необходимые процедуры. Синдзу за это время обмылась в офуро и облачилась в летнюю юкату. Сукуна сделал то же. Прежде чем покинуть пределы резиденции вместе, Умэ заколол ее длинные волосы и предложил Рёмену отужинать там же. Дзу стояла и не понимала, для чего прошли приготовления и усиленное соблюдение чистоты тела, но приготовить ужин и принести его в онсэн Умэ поручили.       Пешей прогулкой Сукуна шел дальше через лес. Тропы, по которым они с Синдзу проходили, давно стали зарастать и вели, казалось, в самую чащу. Но чем дольше они шли, тем отчетливее из дорог проступали камни, а почва поднималась и становилась тверже. Растительность играла на каменистых выступах, преображаясь разнообразием. Где-то становилась скуднее, но отличалась какой-то иной, почти неестественной сочностью. Поблизости маг начинала слышать бегущую воду. Так далеко она еще не заходила, поэтому не могла сказать, что это не другая речушка, впадающая в реку Ябу-гава.       Из-за стройных стволов и ветвей маг увидела просветы свободного пространства. Они выводили их к деревянной постройке. По сторонам тянулась старая бамбуковая изгородь, утонувшая в зелени. Поднимаясь по каменным ступенькам, Сукуна пригибается под моховую крышу. Синдзу заходит следом, прикасаясь к толстому переплету веревки с метёлками и облетевшими лентами над головой. В неприметном убранстве она не находит ничего интереснее двух корзин с комплектом полотенец. Пол под ногами слегка влажный и очень теплый. Синдзу с интересом заглядывает через решетчатые створки и оборачивается на шорох чужой одежды.       — Раздевайся, — единственное, что говорит Сукуна, высвобождаясь из оков ткани.       Юката свисает с его бедер, все еще подвязанная на поясе. Его руки раздвигают створки и обнажают надолго утаенное от людей лоно природы. Молочные воды поражают Синдзу до глубины души: над ними дымка пара, ночной пейзаж с зажженными вдоль каменной окаёмки свечами. Огоньки подрагивают внутри срезов на бамбуковых позвонках, а сам источник естественным образом обступили валуны. Погода тихая, и если еще на пути к онсэну было прохладно, то лицом к нему уже ощущался жар и приятная влажность. Пахло кипарисом, лесом и еще чем-то… так пахли источники.       Распустив пояс, Сукуна смотрит на Синдзу. Глаза следят за обнажением острых лопаток и опускаются до кобца, где ткань задерживается в короткой задумчивости. Маг складывает одежду в корзине и оборачивается через плечо. Она не видела ничего стыдного в том, чтобы сделать это перед Рёменом. Когда теплый ветерок повеял на них, то, показалось, все же задел внутри нее какую-то стесненность. Сукуна оглядывает изгибы женского тела и стаскивает свои рукава. Маг дотягивает внимание до сильной V-образной линии между его бедер и отводит глаза. В неожиданной торопливости она задумывается о каком-то присущем этому месту этикете и следует к источнику.       «Еще по одной линии на бедрах», — Синдзу спешно обращает взор на чуть прозрачную воду под ногами.       Сукуна провожает ее с покоем в лице и вскоре выходит следом, уделяя время на хруст ноющими суставами.       Купание под открытым небом никогда не привлекало Синдзу так, как сейчас. Горячие воды сжимают тело и приносят первые незабываемые чувства удовольствия. Она втягивает облако пара носом и выдыхает над головой.       — Как чувствуешь себя теперь?       Она глядит слева от себя. Руки Двуликого вытягиваются за ее спиной на выступе. Глаза закрыты.       — Из пекла в пекло, — Сукуна смеется. — Хорошо. Даже очень.       — Ветер посвежел, но все еще легок. Лучше погоды не подгадать.       Синдзу на секунду задумывается, что иногда Рёмен может быть миролюбивым, чтобы говорить о таком и время от времени посещать онсэн. Ей казалось, он давно осведомлен об этом месте и именно здесь проводил часть своего времени, когда она была гиперактивным и бессовестным ребенком. Интересно, много еще подобных мест он знает?       — Разве что холодной зимой, — добавляет он.       — Ты ходишь сюда зимой?       — М-м, — Сукуна растягивается на камнях.       — Наверное, в это время вид отсюда еще чудеснее.       — Источники – священные места для людей. В том числе для того, кто обнаружил этот и обнес его.       — Где теперь этот человек? Он же был прежним хозяином резиденции. Ты съел его?       — Съел.       — Это вкусно?       — Хочешь попробовать? — казалось, его ленивая интонация оживилась.       — Не уверена.       Они полностью расслабляются в тишине и наслаждаются данным им временем вдали от маленькой цивилизации. Где-то поблизости звенит течение реки. Звук настолько неприметен, что слух не воспринимает его бег так остро, если на нем не сосредоточиться. Метаются переклички ночных птиц, над головой бесконечно глубокое небо. Неизвестная местность уже не кажется Синдзу враждебной, а видится очень живописной и родной. В конце концов, это те же лес и земля, всего лишь с другой стороны.       Дзу растирает повлажневшее лицо ладонями и засматривается на звезды.       — Сукуна, — Двуликий косится на ее лицо. — Я думаю, с моей проклятой энергией что-то не так.