Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Ночь. Мраморное море. Недалеко от Стамбула. 22 декабря, 1603 год.       Тёмное небо усыпали яркие звёзды. Ветра не было, лишь волны, бьющиеся о борт корабля, и звон металла о камень нарушали ночную тишину.       Юному пирату не спалось. Он вышел на палубу подышать свежим воздухом и увидел девочку, сидящую на носу корабля. Она задумчиво точила свой кинжал, не замечая его появления.       — Тоже не спится? — с ухмылкой спросил он, подойдя ближе.       Девочка замерла на пару мгновений и продолжила точить кинжал. Она нарочно показала свою незаинтересованность в разговоре, но он как будто не замечал этого и продолжил ей докучать:       — Давно таких спокойных ночей у нас не было.       — Затишье перед бурей, — наконец ответила пиратка. — Надвигается что-то плохое, возможно, такая ночь у нас последняя.       — Раз так, то нужно хорошенько выспаться, Улане.       — Я тебя не держу, Зия, иди спи! — раздражённо ответила она.       — Умеешь ты испортить настроение, душа моя…       Улане едва сдержалась, чтобы не метнуть в него кинжал. Зия был на четыре года старше. Оказавшись пару лет назад на пиратском корабле, он сразу же сдружился с ней, но уже через некоторое время начал оказывать ей недвусмысленные знаки внимания и страшно этим раздражать.       — У тебя плохо получается общаться с девушками, так что лучше не пытайся, — резко бросила Улане и поспешила в свою каюту, чтобы избежать этого бессмысленного разговора.       Зия, постояв немного на палубе, отправился спать, в отличие от Улане зная точно, что эта спокойная ночь действительно последняя.

***

      Стамбул. Дворец Топкапы.       — Шехзаде, — тихонько попытался разбудить Ахмеда евнух. Не успел он опомниться, как у его горла оказался кинжал.       — Рейхан-ага! В чём дело? — воскликнул напуганный Ахмед, всё ещё прижимая кинжал к горлу слуги.       — Мне приказано отвести вас к повелителю.       — Зачем отец позвал меня среди ночи? Это какая-то уловка? Он хочет убить меня, да?       Рейхан-ага ничего не ответил и молча протянул ему кафтан.       Ахмед быстро оделся и отправился в покои султана Мехмеда, уже смирившись с тем, что ему не избежать участи своего старшего брата, шехзаде Махмуда, которого султан казнил полгода назад за попытку свергнуть его с престола.       Войдя в покои повелителя, он увидел лекарей у постели отца и множество суетящихся слуг. Бюльбюль-ага проводил шехзаде на балкон, где его ожидала измученная Сафие-султан.       — Ахмед, наш мужественный лев, — томно начала говорить султанша, — мы должны сообщить, что повелитель, наш возлюбленный сын и твой отец, султан Мехмед-хан, покинул этот бренный мир и перешёл в царство Аллаха.       Ахмед, не веря своим ушам, бросил взгляд на покои отца, ожидая какой-нибудь ловушки или палачей позади себя.       Сафие-султан продолжала:       — Да станет твоим рассвет и новый день тоже! С этой минуты славный трон династии османов принадлежит только тебе!       После этих слов она и слуги, стоявшие на балконе, склонили головы перед юным султаном, который так неожиданно взошёл на престол.

***

      После всех приготовлений султанши собрались в Башне Справедливости, чтобы посмотреть на церемонию восхождения на престол. Фахрие-султан, младшая дочь Сафие-султан, пыталась рассмотреть в бинокль своего возлюбленного, крымского ханзаде Мехмеда Гирея. Хандан-султан, мать Ахмеда, с нетерпением ждала выхода своего льва. Халиме-султан, соперница Хандан и мать покойного шехзаде Махмуда, в страхе сжимала своего младшего сына Мустафу, зная его участь… Её дочь, Дильруба-султан, как и Хандан, с любопытством смотрела на церемонию, ожидая старшего брата, а Сафие-султан внимательно следила за тем, чтобы этот особенный для её внука час прошел безупречно.       — Дорогу! Султан Ахмед-хан Хазретлери! — громко объявил наставник Ахмеда, бостанджи-баши, Дервиш-ага.       Ворота открылись, паши и янычары склонили головы, но султан Ахмед не смог сдвинуться с места. Его волнение передалось и Дервишу-аге. Он велел закрыть ворота и принести юному падишаху стакан воды.       — Знайте, повелитель: вы — тень самого Аллаха на грешной земле, — проговорил Дервиш, решив, что Ахмеду не хватает уверенности, — повелитель семи стихий и океанов, падишах трёх континентов, султан Ахмед-хан, наш правитель! Вы день, а мы — ночь! Вы вода, а мы — иссохшая земля! Вы лев, а мы — трусливые ягнята! Настало время, повелитель, взойти, как солнце всходит над нашим миром, вспениться, как бурная горная река, и зарычать, как грозный царь всех зверей!       Ахмеду сразу стало лучше. Он улыбнулся наставнику, дав понять, что готов, и ворота снова открылись. Падишах вышел, и переживавшие султанши сразу же успокоились.       Ахмед сел на трон; Дервиш-ага стал поочерёдно представлять повелителю его главных подданных. Но падишах его почти не слушал. В его голове звучали слова матери о самом страшном законе Османской империи — законе о братоубийстве. Но он не мог допустить даже мысли о том, чтобы казнить своего маленького невинного брата.       — Шейх-уль-ислам эфенди, паши, поданные! — прервав церемонию, обратился повелитель к присутствующим. — Я, султан Ахмед-хан, этот великий день моего восшествия на престол не запятнаю кровопролитием! Я никогда не приму братоубийство, и поэтому дарую жизнь шехзаде Мустафе, моему единокровному брату!       Халиме-султан, услышав это, со слезами радости обняла своего сына, Хандан-султан смотрела на Ахмеда, широко открыв глаза, паши и ханзаде недоумённо начали переглядываться между собой, и, казалось, только одна Сафие-султан сохраняла спокойствие.       — Да здравствует, повелитель, да прибудет с ним сила! — крикнул глава янычарского корпуса, Зульфикар-ага, и остальные янычары радостно повторили за ним.       — Так ты обучала нашего внука традициям династии? — обрушилась на Хандан Сафие. — Повелитель должен молчать во время восшествия на престол!       — Простите, Сафие-султан, он ещё так молод, разволновался, — начала оправдываться Хандан. — Клянусь, он ещё обдумает своё решение и поступит так, как надо.       — Халиме, сейчас же возвращайся в свои покои! — приказала Сафие, а затем снова обратилась к Хандан: — Да, Ахмед отказался от убийств. Я тоже против того, чтобы гибли столь малые дети.       — Но таковы законы государства, госпожа. По нашим традициям…       — Ты вздумала меня учить законам и традициям, Хандан? Речь идёт о будущем нашей династии. Повелитель ещё очень молод, он пройдет обрезание, а потом он выберет самых красивых наложниц из гарема, и в тот день, когда одна из них подарит ему шехзаде, будет отдан приказ, и его брата казнят. Это понятно?       Хандан смиренно кивнула, надеясь, что так оно и будет.

***

      — Ну что, принцесса, видно оттуда Стамбул? — весело спросил капитан Улане. Она сидела на мачте и пыталась увидеть в подзорную трубу хотя бы малый клочок земли.       — Да какой там Стамбул, Барбаросса! Дай Аллах нам к вечеру хотя бы до Бурсы добраться, — ответила пиратка, слезая с мачты.       — Доберёмся! Уже столько времени плывем. Ты рада?       — Конечно! Побывать в Стамбуле, в одном из самых крупных торговых городов, — моя мечта. Сколько золота мы можем заработать там с награбленных товаров — до конца жизни хватит!       Барбаросса улыбнулся. Столько жажды к приключениям, сколько было у этой десятилетней девочки, он не видел ни у одного пирата из команды. Её ум, ловкость, умение сражаться, расчётливость были качествами, которыми никто, кроме неё не обладал. Улане была его гордостью.

***

      — Прежде чем принимать такое решение, нужно было посоветоваться, — недовольно проговорила Хандан-султан.       — Он мой брат, валиде! — твёрдо возразил Ахмед.       — Законы и традиции Османской империи были написаны не вчера, сын мой. Они хранят в себе мудрость многих столетий.       — Гюльпери-хатун, долго мне ещё тут стоять? Снимите! — раздражённо бросил султан и сердито взглянул на служанку, медленно снимавшую с него мантию и украшения.       Когда служанка закончила, Ахмед вышел на балкон, надеясь так избежать разговора, но Хандан вышла следом за ним.       — Отчего вы так взволнованы? Моему решению все рады…       — Дворец полон шакалов, и главная среди них — Сафие-султан. Они не хотят, чтобы установленный ими порядок нарушался.       — Главное то, чего хочет повелитель. Сила и власть у меня!       — Нужно сделать следующее, сынок, и тогда ты избавишься от недругов. Первое — шехзаде Мустафу нужно немедленно казнить. Второе — Халиме-султан, Дильрубу-султан и Сафие-султан следует отослать в Старый дворец. И третье — для продолжения собственного рода тебе нужен наследник.       — Повелитель, валиде-султан, — учтиво поклонился бостанджи-баши, войдя на балкон.       — Дервиш отныне будет рядом с тобой, подле тебя! У него есть только одна обязанность — защищать тебя, — сказала Хандан, и на это заявление она точно не собиралась терпеть возражений, ведь Дервиш-ага был одним из немногих, кому султанша безоговорочно доверяла.       — Он всегда со мной рядом, — улыбнулся Ахмед, и Дервиш с Хандан тоже ему улыбнулись.       Внезапно в саду послышался стук копыт. Ахмед посмотрел в ту сторону, откуда доносился звук, и увидел братьев Гиреев, везущих в клетке огромного льва.       — Лев? Это лев! — радостно воскликнул повелитель и, словно ребёнок, побежал в сад.       Хандан-султан и Дервиш-ага рассмеялись. Видеть Ахмеда таким счастливым для них было бесценным подарком.       — Дервиш, — остановила агу Хандан, когда тот собрался бежать вслед за юным падишахом, — ни на минуту его не оставляй… Придётся тебе стать ещё осторожнее и сильнее, чем прежде.       — Не бойтесь, госпожа, отныне я буду оберегать вас ещё преданнее, чем оберегал прежде, и даже пожертвую жизнью, — с этими словами ага удалился, а молодая валиде почувствовала облегчение и спокойствие.

***

      Вечером в гареме устроили праздник в честь восшествия на престол нового повелителя. Сафие-султан восседала на троне в середине комнаты, неспешно гладила свою кошку Елизавету, и, как остальные султанши, смотрела на танцы девушек.       — Дорогу! Валиде-султан Хазретлери! — объявила стража, и в гарем величественно вошла Хандан-султан.       Все, кроме Сафие-султан и Фахрие-султан, поднялись и склонили перед ней головы. Хандан важно оглядела гарем и подошла поприветствовать Сафие-султан и Фахрие. Пока Хандан склонялась перед ними, старая валиде воспользовалась моментом и посадила на стул своей новой соперницы Елизавету. Хандан едва не села на кошку. Она растерянно оглянулась, осознав, что бабушка султана пытается унизить её перед всеми.       «Да как вы смеете?» — взглядом спросила её Хандан.       «Вот так мы смеем», — тем же взглядом ответила ей Сафие, но вслух лишь повелела Бюльбюлю отнести кошку в покои.       — Мы полагаем, ты знаешь, в честь кого я назвала нашу кошку, Хандан. Я получила её в подарок от друга, королевы английской, Елизаветы Тюдор.       — Я это знаю. Когда королева скончалась, в гареме объявили трёхдневный траур.       — Личности такого масштаба, особенно женщины, рождаются крайне редко. Их нужно почитать… Вот и тебе следует уважать, почитать и ценить нас. Мы предупреждаем, Хандан, если ещё хоть один раз ты наберёшься дерзости претендовать на наше место, мы сочтём, что ты объявила нам войну.       «Не беспокойся, старая стервятница, я не буду претендовать на твое место, а сразу займу его, — подумала Хандан. — И за кошку на моём стуле ты тоже однажды заплатишь».       Новой валиде быстро наскучил праздник, а маленькая пакость Сафие пробудила в ней желание скорее покинуть гарем. Она посмотрела в сторону выхода и увидела Гюльпери-калфу, разговаривающую со стражником. Служанка посматривала на свою госпожу, одновременно слушая, о чём ей говорит евнух. Когда он передал ей футляр с письмом, служанка подала знак Хандан, и та поспешила покинуть это шумное место.

***

      — Остановимся в том заливе возле Бурсы, Барбаросса? — предложил капитану Зия.       — Думаю, в этом нет нужды. Лучше прямо идти в Стамбул, недолго осталось.       — Если мы прибудем раньше утра, могут подумать, что у нас плохие намерения. Думаю, нам стоит остановиться возле Бурсы, а утром отправиться в Стамбул.       Барбаросса с подозрением взглянул на него. С одной стороны, юнец был прав: лишние разборки в порту ни к чему, но с другой стороны, он не видел смысла сворачивать в Бурсу. В любом случае, решение оставалось за ним.       — Мы продолжим держать курс на Стамбул. Вряд ли раньше утра доберёмся, поэтому незачем останавливаться.       — Как прикажете, капитан! С вашего позволения, лягу спать немного раньше. Зия, смирившись с решением Барбароссы, удалился в свою каюту.       Через некоторое время вся команда уже спала. Капитан и сам собирался отправиться отдыхать, но его остановил встревоженный голос Улане:       — Капитан, земля прямо по курсу!       — Как земля?       Улане достала компас и сверилась по нему:       — Мы движемся на восток, а должны на север.       Барбаросса выхватил у неё компас. И вправду оказалось, что они уже долгое время держат курс на восток.       — Штурман! — закричал Барбаросса и бросился на верхнюю палубу.       Штурман валялся у мачты без сознания, держа в руках две бутылки рома.       — Снова напился! Шайтан! — выругался капитан.       — Чтоб его разнесло с двух бутылок рома? Вы в это верите, капитан?       Улане наклонилась и осмотрела тело штурмана. Его затылок был в крови. Проверив дыхание и пульс, юная пиратка поняла: штурман был мёртв.       — Его убили…       Барбаросса с яростью ударил кулаком по основанию мачты. Смерть штурмана означала лишь одно: на корабле завелся предатель.       — Вставай за штурвал и разворачивай корабль, а я подниму команду.       Улане принялась выполнять приказ капитана. Но едва она выбрала верный курс, как из-за горизонта показался другой корабль.       — Проклятье! — выругалась пиратка.       Бросившись в сторону, она начала звонить в колокол, чтобы разбудить команду. Пока матросы в спешке выбегали на палубу, она смогла разглядеть в подзорную трубу корабль, потревоживший их ночной покой.       — Что там ещё? — спросил выбежавший с остальными пиратами капитан.       — Корсары, чтоб их морской дьявол забрал!       Барбаросса посмотрел по сторонам, пытаясь придумать, как отступить с наименьшими потерями.       — Может, сразимся с ними? Мы же гроза морей, неужели не справимся с кучкой корсаров? — воодушевлённо спросил Зия.       — Эта кучка корсаров несколько лет назад перебила большую часть нашей команды! Мы едва от них ноги унесли. Сражаться с ними — это идти на смерть, — разозлилась его недальновидности Улане.       — Не время спорить, — прервал их капитан. — Пора действовать! Улане, надо ускориться и плыть к земле.       — Не успеем. Они догонят нас быстрее, чем мы достигнем земли. И вряд ли они выйдут с нами в открытый бой: у них мощные пушки, стреляющие на несколько ярдов вперёд.       — Тогда заряжайте наши пушки, и движемся к земле. Когда они подойдут ближе, будем палить, и, если не успеем уйти, станем сражаться.       — Не думал, что мы побежим, как трусы, — проворчал Зия.       — Это не побег, а тактическое отступление! Выполнять приказ! — крикнул капитан.       Предчувствуя конец, он наклонился и шепнул Улане:       — Будь осторожна, принцесса. Смотри в оба, не лезь на рожон. Хотя бы ты должна выжить, чтобы после отомстить…       Барбаросса по-отечески обнял её и поспешил готовиться к бою. Улане с болью взглянула на него и, нахмурившись, начала стремительно выворачивать руль.

***

      Султан Ахмед вместе со своим братом шехзаде Мустафой тренировались на деревянных мечах. Наблюдая за их весельем, Дервиш-ага и служанка Халиме-султан, Менекше-калфа, не могли сдержать улыбки. Их игру прервала Хандан-султан и, нервно глядя на то, с какой любовью Ахмед обнимает своего брата, приказала Менекше увести шехзаде.       — Останься, Дервиш, — задержала валиде агу, слегка коснувшись ладонью его груди. Сердце главы дворцовой стражи пропустило несколько ударов, но он не подал виду и развернулся, с любопытством наблюдая за своей госпожой.       Лишь после того, как двери покоев султана закрылись, госпожа открыла воду и протянула сыну футляр с письмом:       — Только что из Египта прибыл гонец. Письмо от Хаджи-аги. Он полагает, что твой покойный отец султан Мехмед-хан умер не своей смертью.       Ахмед и Дервиш испуганно переглянулись.       — Это серьёзное обвинение. Есть доказательства? — поинтересовался ага.       — Великий визирь и он вернутся из Египта вместе, и мы узнаем, что ему известно. Он пишет: «Госпожа, те, кто убил Мехмед-хана, поступят так же с нашим повелителем». Всевышний, смилуйся! Ахмед, сынок мой, если это правда, значит убийцы повелителя среди нас.       — Я говорил с главным лекарем, — начал протестовать Ахмед, хотя он не смог до конца скрыть волнение и страх. — Он сказал, что нашего отца погубила хроническая болезнь. Зачем тогда понадобилось убивать его? Кому?       — Это мог быть кто угодно, — поддержал разговор Дервиш. — Своя причина могла бы найтись у каждого.       — Скорей всего, это Сафие-султан…       — Вы в своём уме, валиде? Это глупо! Невозможно! Мать не убьёт своё дитя!       — Твоего брата Махмуда казнили по её настоянию. Твой покойный отец не стал спорить и послушался её. Халиме-султан тоже может быть причастна к этому. Она возненавидела нашего повелителя. Твоего отца устранили с невероятной лёгкостью, чтобы вместо него правил ты. Но есть ещё маленький Мустафа, который может занять твоё место. Пока жив Мустафа, ты в опасности…       — Всё дело в этом, да? Вы просто хотите, чтобы мой брат умер! Хотите, чтобы я пошёл против совести!       — Я желаю, чтобы ты жил спокойно! — Хандан уже плакала, но Ахмед не захотел её дальше слушать и с яростью вышел из покоев.