Фитиль загорается

      Очнулся Тей неизвестно где и неизвестно когда, ощущая боль во всем теле и совершенно неадекватно раскалывающуюся голову. Кто-то находился рядом с ним, но все ощущалось таким смазанным, что сказать ничего более конкретного не представлялось возможным. Тей попытался встать, но что-то остановило его, будто мелкими тонкими нитями оплетая со всех сторон. Он подумал, что попал в паутину, что его собираются съесть, что ему должно быть страшно, но на самом деле тепло, будто нити грели и создавали уют.       – Не дергайся, – раздался голос, о котором он мог сказать только то, что принадлежал голос женщине, звучал приятно и мелодично, имел некий успокаивающий, убаюкивающий эффект, что Тей не стал сопротивляться и закрыл глаза.       Вторым воспоминанием возник голос Соры, она кричала что-то, что Тей не мог разобрать, была зла и в тоже время взволнованна, он слышал, как она тихо плакала, но не мог связать эти ситуации, так же, как и разделить их.       Еще Тей слышал голос Райнера, однако не мог определить, что именно тот говорил, но решил, что Райнер, естественно, воспользовался случаем и пытался завладеть вниманием Соры, успокаивая ее и внушая доверие.       От подобных мыслей Тей захотел проснуться и наорать на него, но тело не двигалось, периодически его пронизывало болью, это наводило на мысль, что он еще достаточно жив, чтобы отложить свою месть Пауку до следующего раза. Он также почему-то слышал голос Ледышки, Лампоголовой и несколько других голосов, их диалоги сплетались в один, и Тей не мог сказать, что именно они обсуждают.       Окончательно очнулся он все также в незнакомом месте, совершенно не представляя, сколько прошло времени с тех пор, как он закрыл глаза в той подворотне, почему находится здесь и кто его сюда принес.       На первый взгляд место выглядело как квартира, и это Тея неимоверно радовало, потому что означало, что, по крайней мере, он не превратится в вечного финансового раба медцентра после подобного. С другой стороны, он не знал, финансовым рабом кого вынужден стать на самом деле.       Не поднимаясь, Тей принялся осматривать окружение, он точно мог сказать, что находился на обычном сером диване, застеленном каким-то простынями и тряпками, измазанными местами красным, но не настолько сильно, как Тей ожидал. В комнате также располагалось две двери, вероятно, в спальни, и что-то еще за спинкой дивана, что Тей не мог рассмотреть, не поднимаясь. Напротив в стену был вмонтирован черный плоский монитор, Тей не особо в них разбирался, по полу шуршал маленький круглый робот, постоянно натыкающийся на края свисающих простыней и возмущенно жужжащий в безуспешной попытке затянуть ткань куда-то вовнутрь себя. Все это наводило на мысли, что квартира эта вряд ли располагалась в его родном районе.       Тей осмотрел себя, заметил капельницу, ощутил навязчивую почти паническую мысль от нее избавиться, но решил, что убить его могли бы уже тысячу раз. Прикрыв глаза, он прислушался к ощущениям – кто-то находился в квартире, в той части за спинкой дивана, которую он не мог рассмотреть, кто-то… по ощущению знакомый. Тей осторожно попытался подняться, живот пронзило резкой болью, и он со сдавленным стоном рухнул обратно.       Однако этого хватило, чтобы кто-то со стороны спинки дивана отреагировал и сдвинулся с места, кто-то, кого ожидал Тей, словно казни, не зная, хочет ли, чтобы его предположения оправдались или… из-за спинки дивана вышел Ледышка, и Тей разочарованно вздохнул. Быть в долгу перед ним было последним, что ему хотелось в его и без того прекрасной жизни.       – Ты как? – спросил Ледышка, будто бы действительно беспокоился. Тей ему не верил, но догадывался, что без особо желания людей не спасают от дыры в животе и критической кровопотери. Открыв рот, чтобы что-то сказать, он осознал, что может только прохрипеть ответ. Ледышка молча принес ему воды, что Тей начал лишь больше не понимать происходящее и коситься с подозрением. Стакан ему предложили с трубочкой, но из чувства сопротивления он взял его в руки и чуть приподнялся, чтобы отхлебнуть, осознавая, что никогда не ценил воду настолько, как сейчас, она не отдавала привычным привкусом горького мела, что только увеличивало подозрения. Вместо спасибо он кивнул и спросил, игнорируя предыдущий вопрос:       – Где я?       Словно не желая давать лаконичный ответ, Ледышка принялся рассказывать целую историю:       – Твоя сестра сказала, что у тебя нет страховки и денег, потому ты, очевидно, не в медцентре, а у нас. И нам пришлось взломать твои часы, чтобы достать ее номер.       Что, в целом, Тея устроило, и он задал следующий вопрос:       – Как давно я здесь?       Ледышка глянул на часы, отчего-то нахмурившись, затем ответил.       – Два дня. Два ужасно долгих дня, я до сих пор не понимаю, как вы живете с такими длинными днями без желания застрелиться.       Тей хлопнулся обратно на подушку, полагая, что нет ничего удивительного в том, что для совершенно не местного Ледышки, небось, считающего все общепринятыми эгианскими мерками, местное время кажется ужасно долгим. Сам Тей к этому, впрочем, имел мало отношения, учитывая, что на космические путешествия денег у него даже в лучшие времена не завалиливалось, хотя часы его, как и положено, отмеряли время Эгиоса второй графой, были нужны больше из-за встроенного транслитератора, что упрощал жизнь, Тей, честно, не мог представить, как люди в принципе существовали в мире необходимости понимать незнакомые языки самостоятельно без вот всех этих технологий.       Белый потолок, в который он пялился, в попытке найти ответы на какие-то философские вопросы, что пока не оформил в слова, чтобы задавать, тем временем молчал.       – Кто на тебя напал? – спросил Ледышка дознаватеской интонацией, но не с тем эффектом, что безоговорочно заставил бы отвечать, Тей не хотел отвечать, так что огрызнулся:       – Если хочешь знать, спроси своими волшебными словами.       – Я использую мои волшебные слова только на работе, – ответил ему Ледышка недовольно, – и не распространяю их на друзей.       От подобной мысли Тей почти засмеялся, но остановил себя, осознавая, что согнется пополам от боли, если начнет, он скептически поднял бровь:       – Когда это мы успели стать друзьями?       – А ты как думаешь?       – Я не помню, что мы ими становились, – отрезал Тей, смотря в потолок. Реакция Ледышки не была ему особенно интересна, но он услышал вздох и почувствовал, как тот уходит в сторону неисследованной квартиры за спинкой дивана.       – Мда, – протянул Ледышка, – я в принципе понимаю, почему твоя сестра называет тебя эгоистичным ублюдком.       – Какого черта ты вообще забыл… с моей сестрой? – взвился Тей, подскакивая на месте, что мгновенно скрутило его от боли, так что последнюю часть фразы он произнес почти шепотом, осторожно опускаясь на подушку.       – Она по крайней мере сказала нам спасибо, – продолжил Ледышка.       Укол совести перебил боль от раны, неприятным холодом сжимая сердце. Тей не хотел казаться бесчувственным и черствым, но охреневал от ситуации и не понимал, как из нее выбраться, не знал, сколько времени и сил было потрачено на него здесь, сколько денег он должен вернуть, в конце концов. Этот вопрос больше всего волновал, так что Тей задал его, почему-то ощущая, что голос звучит куда тише, чем он хотел бы:       – Сколько я тебе должен?       Какое-то время стояла тишина, но Тей знал, что Ледышка здесь, что слушает, энергетический след, что тянулся от него, начинал больше походить на прозвище – казался каким-то острым, похожим на треугольники.       – Это Люми тебя латала. Спроси у нее.       Тей обреченно вздохнул.       – Пиздец. Я не хочу быть в долгу у Лампоголовой.       – Если ты назовёшь её так еще раз, она тебя обратно расчленит.       Из его уст не звучало как угроза, скорее больше как…       – Дружеское напоминание? – усмехнулся он.       – Ты сам сказал, что мы не друзья, – напомнил Ледышка безэмоционально.       Тей закусил губу, ощущая дурацкое чувство, которое ему нихера не нравилось. Тем более, что Ледышка еще и продолжил:       – Между прочим, кроме, правда, нашей первой встречи, я ничего плохого тебе не сделал, чтобы ты меня так ненавидел.       Последнее особенно остро резануло по Тею, вынуждая неприятное ощущение эволюционировать в желание… извиниться за то, что сказал ранее. Он затолкал его подальше, выдыхая раздраженно:       – Я просто не понимаю, зачем ты все это делаешь? Притащил меня на ринг, а теперь к себе домой латать раны. Какой тебе от этого толк?       В очередной повисшей паузе Тей почувствовал себя на волоске от моральной смерти, он не любил говорить, что чувствует и высказывать свои сомнения, ждал, что получит в ответ тупую издевательскую шутку, потому что всегда так и выходило. Одна Сора его слушала, и то Тей не хотел с ней разговаривать часто, чтобы она не заебалась от его нытья и не послала куда подальше. Но Ледышка зачем-то выбрал путь предельной честности:       – Потому что ты мне интересен и я думаю, что у тебя есть потенциал, а использовать его для воровства…       В конце раздался вздох, и Тей ощутил, как какое-то напряжение, неприятное ожидание его отпускает. Ледышка не собирался превращать все в шутку, но только больше испортил, добавляя в копилку странных ощущений желание излить душу.       – Я все время веду себя как еблан и никто не говорит мне об этом в лицо, – зачем-то сказал Тей.       – Ну да, наверное, это потому что ты кидаешься на всех подряд. Друг твой тоже тебя дебилом называет. Но почему-то они оба находились здесь и таскали окровавленные тряпки. Им хоть спасибо сказать не забудь.       По интонации прекрасно было слышно, что Ледышка не в восторге от превращения в личного психотерапевта, и явно не собирается выслушивать то дерьмо, которое Тею не на кого вылить, что вызвало ощущение собирающегося внутри холодного кома, но также он подумал, что заслужил подобное.              Привычнее механизмы защиты в данный момент оказались бесполезны, когда он не мог пошевелиться, не свернувшись в болезненный ком, и оттого Тей чувствовал себя будто бы голым, слабым и беззащитным.       Ледышка даже без магических слов мог бы свернуть его в бараний рог, а он бы и пикнуть ничего не успел. И Лампоголова… Люми спокойно разрезала бы его на ровные порции, чтобы легко упаковать в черные мешки и развести по разным концам города. Тей ощущал себя будто бы в заложниках, хотя никаких требований “похитители” не предъявляли, он не мог сказать, когда и как сможет отсюда выбраться, а также когда и как вернуть долг.       – Спасибо, – выдавил из себя Тей, не до конца понимая, что именно хочет этим сказать – поблагодарить за гостеприимство или убедить, что он осознал свою вину.       – Пожалуйста, – ответил Ледышка с такой интонацией, что Тей осознал – вторая часть не особо удалась.       Никто не планировал вести с ним дальнейшие беседы, Тей чувствовал себя неуютно в тишине, так что закрыл глаза, ощущая и без того неимоверную усталость, чтобы в следующий раз открыть их будто бы в совершенно другом месте и другом времени. Он полагал, что квартира не поменялась, но почему-то все вокруг казалось мягким и пушистым, будто бы воздух вокруг превратился в воду, и не из-за того, что он не мог дышать, а из-за странного ощущения словно все стало… более глубоким и мокрым.       Светящееся теплое пятно находилось рядом с ним, Тей принялся рассматривать его, отмечая, что у пятна имелись реальные светящиеся части, которые было не слишком хорошо заметно на фоне общего света дня, свет вызывал резь в глазах, однако Тей не мог оторваться.       – Ты такая красивая, – сказал он заплетающимся языком. Пятно вздрогнуло, поворачивая на него недовольное лицо Лампого… Люми.       – Заткнись, – огрызнулась она. – У меня нет возможности подкрутить тебе уровень наркоты, так что не мешайся.       И вернулась к тому, чем занималась, копошась в ране на его животе. Тей ничего не чувствовал в плане боли или прикосновений, разве что все казалось таким светлым и нежным, ему было хорошо и спокойно, и … Люми вызывала столько интереса с её светящимися волосами, что совсем не вписывались.       – Ледышке так с тобой повезло, – продолжал Тей, не желая останавливаться. Люми перевела на него раздраженный взгляд, подняла бровь и зачем-то решила ответить:       – Мы не вместе. И у него есть имя.       Подобные ответы в его эйфоричном воображении одновременно и не укладывались и вызывали желание узнать побольше, что невероятно развязало язык:       – Врешь. Вы живете вместе.       – Мы друзья, – её утомленный вздох показался Тею настолько очаровательным, что он не удержался и спросил:       – Тогда когда ты свободна вечером?       – Серьёзно? – скривилась Люми, что выглядело кошмарно привлекательно и обворожительно. – Даже если я соглашусь, ты потом об этом не вспомнишь.       – А ты согласишься?       – Нет.       – Почему? – спросил Тей, ощущая себя настолько удивленным, совершенно не понимая, почему кто-то просто так отказывается идти с ним на свидание.       – На кой ты мне нужен? Я же не Марк с синдромом спасателя.       Внезапно потеряв интерес к теме, Тей посмотрел вниз, где руки Люми делали свое дело, он не мог пошевелиться, но ему внезапно стало интересно, что с ним происходит, так что он спросил тупое и банальное:       – Что ты делаешь?       – Зашиваю тебя, дебила.       С умным видом Тей кивнул:       – Спасибо. Но зачем?       На какое-то время Люми замерла, но после молча продолжила работу. Тея не устраивало, что она не ответила, и он начал докапываться:       – Почему ты меня зашиваешь?       – Я была хирургом раньше, – бросила Люми коротко. Тей сделал пометку в голове на потом и продолжил свои прекрасные, невероятно успешные попытки убедить её на свидание:       – Я люблю хирургов.       – Конечно, – кивнула Люми, – чего ты только не наговоришь сейчас. Но лучше заткнись, пока не сказал непоправимого.       – Я не хочу затыкаться, я хочу, чтобы ты пошла со мной на свидание.       Люми глубоко вдохнула и медленно выдохнула, но Тею было совершенно все равно, она казалась такой сверкающе-теплой, как Космическая Мать, что спустилась за ним тогда в подворотне, это навело на мысль:       – Это ты меня спасла?       – Ты же орал как сумасшедший у нас под окнами.       От странного чувства защемило в груди, и Тей не смог не сказать:       – Спасибо.       Люми только кивнула.       – Марка благодарить будешь. Я бы в твою сторону даже смотреть не стала.       – Я не так плох, – улыбнулся Тей. – Посмотри в мою сторону.       – Да заткнись ты уже. Ты мне не интересен.       – Вообще-то это обидно, – насупился он, отворачиваясь, прикрыл глаза, ощущая, как они наливаются свинцом, и снова провалился в сон, не зная, чем в итоге закончился разговор.       В очередной раз он проснулся с более ясной головой, не ощущая мир мягким, без идиотских планов о свиданиях, и без желания задавать странные вопросы. Ледышка сидел на кресле рядом с диваном и что-то ковырял в планшете. Тей вздохнул и попытался подняться в очередной раз, больно оказалось кошмарно, но он смог дотянуться до столика с водой, это привлекло внимание Ледышки, что, впрочем, лишь молча проследил за его действиями и вернулся к своим супер-важным делам. Тей отчего-то чувствовал себя брошено-обделенным, полагая, что, вероятно, заебался от нахождения здесь, и хотел какой-то активности.       – Твоя подружка сказала, что и пальцем не пошевелила бы ради меня, – сказал он почти что в пустоту. Ледышка поднял взгляд, затем бровь, затем уточнил, будто бы не понял:       – Моя подружка?       Тею показалось, словно тот просто его проверял, так что, вздохнув, он нехотя пояснил:       – Люми.       – Ага, теперь ты зовешь ее по имени.       – Ты мне настоятельно советовал это делать.       – А меня ты по имени звать не собираешься, да? – усмехнулся Ледышка. Тей вздохнул раздраженно, не понимая, почему это так важно, и ответил, отводя взгляд:       – Я не люблю называть людей по именам.       – Почему?       – Не знаю. Это странно ощущается.       – Что в этом странного?       – Не знаю! – отрезал Тей, понимая, что не сможет объяснить все равно. Ледышкино имя в его голове совершенно не приживалось, из всех людей по именам он называл только сестру и случайных девушек (по большему счету путая их между собой), потому что Сора была ему ближе всех, а девушки зачастую не имели значения, чтобы заморачиваться с прозвищами, и их почти всегда звали одинаковым набором повторяющихся имен. Люми же… Тей не был уверен, и не хотел верить своему накаченному наркотиками мозгу, возможно, только возможно, вызывала у него некоторый интерес. Что к вопросу текущему не имело отношения.       – Что я хотел сказать, – начал Тей переводить тему, – что, может быть, я должен вам обоим, и я терпеть не могу быть в долгу, так что скажи сколько, я заплачу.       – Мне не нужны деньги от кого-то, у кого нет денег. Тем более, твоя сестра собралась на Линегрим.       – Откуда ты знаешь?!       – Она сказала, – пожал плечами Ледышка.       – Когда?       – Очевидно, пока ты лежал тут в отключке и истекал кровью.       В отчаянии Тей завалился обратно на диван, ощущая, как приступ боли сбивает с него злость и непонимание.       – Если ты что-нибудь ей сделаешь…       – Успокойся, – перебил его Ледышка с явным раздражением, – я ничего ей не сделаю. Я не маньяк какой-то, каким ты меня явно считаешь.       Тей не считал его маньяком, опасным человеком с опасными способностями, который мог сделать что угодно с кем угодно – это вполне. Но не маньяком, что вызвало две противоположные мысли. Во-первых, он ощутил, что Ледышка все еще разочарован в его прошлых словах, а во-вторых, он и не чувствовал, что Сора в большой опасности, когда представлял ее с Ледышкой. Однако подобные представления находились на грани, которую Тей не готов был принять.       – Даже не думай под юбку ей лезть, – пригрозил он в итоге, совершенно не представляя, что сделает, если его настоятельному совету не последуют.       Ледышка явно ощущал тоже самое, потому что усмехнулся:       – Или что?       Негодование и обида от мысли, что нихуя ничего не сделает ему, накрыли Тея настолько, что он не смог остановить их от превращения в слова:       – Да конечно, блять, что я тебе сделаю-то? Посыпаешь меня своей волшебной присыпкой и все, пиздуй домой, дурачок, пока взрослые люди развлекаются.       – Тей, – начал Ледышка голосом почти на грани с его волшебной присыпкой и сделал паузу, длинную, выразительную, чем заставил бросить на себя взгляд, – замолчи.       Приказом это не являлось, но Тей все равно подумал, что стоит закрыть рот и больше его не открывать, но подобные мысли никогда в его сознании не имели приоритета, так что он продолжил:       – А как ты думаешь я должен действовать? Если я нихуя ничего не могу тебе сделать?       – С чего ты вообще решил, что должен что-то мне сделать?       – Да потому что ты охуевший со своими охуевшими способностями! – взвился Тей окончательно, приподнимаясь, чтобы посмотреть Ледышке в его непроницаемое лицо, и боль его больше не останавливала. – Никто тебя сюда не звал, нахуй никому не нужно, чтобы ты тут появлялся! У нас все было прекрасно, пока вы не заявились и не испортили мне всю жизнь!       – Да, а потом мы зачем-то какого хрена тебя спасали. Такие злодеи! – разозлился в ответ Ледышка, смотря не таким ледяным взглядом, каким смотрел до этого. Тей прекрасно понимал, что выбешивает его окончательно, но ему было похуй.       – Да никто не просил мне помогать! Меня бы здесь вообще не было, если бы не ты. Это ты меня сюда затащил!       – Ты сам пришел. Своими ногами и по своему желанию, не надо сваливать это на меня.       Тей все понимал прекрасно, но ему настолько это осточертело, что он не хотел думать, только избавиться от тупого чувства тревоги и ожидания, когда его жизнь пойдет по пизде окончательно, когда этим институтским мажорам надоест с ним играться в спасателей, и они выкинут его на помойку, точно как его родители, стоило только перестать быть достаточно хорошим мальчиком для их уровня.       Наплевав на все, Тей подскочил, голова мгновенно закружилась, но ему было все равно, он даже не знал, что хочет сделать – уйти или затеять драку, но сделать он нихуя ничего не смог. Как и ожидалось.       – Сядь, – сказал Ледышка, и Тея накрыло ледяной волной ненависти, смешанной с усталостью, с раздражением, с ужасом от того, что он не мог ничем противостоять его сраным приказам.       – Я знаю, что тебя бесит, когда я так делаю, но ты ни черта не умеешь слушать. И думать, видимо, тоже.       – Какого?!       – Замолчи.       Дрожь раздражения прокатилась по всему телу как только Тей автоматически захлопнул рот. Он так хотел этому ублюдку вмазать, так хотел сделать что-то, чтобы его охуевшая сила куда-нибудь свалила, и как было бы прекрасно заставить его страдать, и бить, пока кровь не перепачкает руки, пока он не начнет умолять, или орать, или плакать. Тей так хотел повернуть ситуацию наоборот, так заебался быть тем, кто беспомощно следует приказам, что находился на грани срыва.       Ледышка потер переносицу, закрывая глаза, и, как бы не хотелось Тею думать, что эффект его приказов исчезнет, ничего не изменилось, затем он начал говорить. Медленно и неотвратимо.       – Ты спрашивал про долг? Хорошо. Вот как мы сделаем. У нас есть одно дело, с которым ты нам поможешь. Это первое. Второе. Я обещал твоей сестре помочь с ее подготовкой. И независимо от твоего мнения на этот счет, я это сделаю. Потому что, в отличие от тебя, она адекватная. Третье. Я не хочу, чтобы твои перепады настроения повлияли на внешний вид этой квартиры, так что либо ты успокаиваешься, либо я оставляю тебя в марионеточном состоянии до твоей выписки. Поверь, это не так сложно, как ты думаешь. Кивни, если понял.       Ледышка сделал паузу, Тей кивнул как в тумане, чувствовал ту же злобу и раздражение, но слоев, через которые требовалось пробраться, чтобы что-то понимать, становилось намного больше, будто его я реальное и марионеточное постепенно разделялись, погружая сознание в сон. Тей надеялся, что это поможет просто забыть о случившемся, стереть из памяти как незначительный сон.       – Я отпущу тебя и ты будешь вести себя адекватно до тех пор, пока ты здесь. Кивни, если понял.       Тей не смог бы не кивнуть даже при огромном желании, он не принадлежал себе, что вызывало у него панику и ужас, но в тоже время опустошало настолько, что страх постепенно испарялся вместе с другими эмоциями.       Затем Ледышка выполнил свое обещания, и цепи приказов рассыпались, оставляя Тея с почти привычной пустотой на их месте. Он не хотел спорить больше, не был согласен с предъявленными постулатами, не понимал, какое дело должно закрыть его долг, и сколько мог бы продержаться здесь, но понимал, что далеко зашел, и как серьезен был Ледышка в своих словах.       Тей ничего ему не ответил, ощущая, как у него трясется все, что только может, как сворачиваются в ком внутренности, как раскалывается голова. Однако при этом никогда он не ощущал себя настолько пустым, будто бы из него вынули все, что только попалось под руку, даже эмоции казались блеклыми и серыми в сравнении с обычным состоянием. Ледышка смотрел какое-то время, затем поднялся с дивана, Тей отвернулся, ощущая, как подскакивает пульс, и нутро сжимается от отвратительного ожидания… чего-то, но Ледышка только прошел мимо, бросив через плечо:       – И да, когда закончим с твоим долгом, можешь проваливать на все четыре стороны.