Но это лишь игра

      Матерясь себе под нос, Серёжа перепрыгивал огромные лужи и сильнее кутался в свою кожанку, проклиная дождь, который лил сегодня с самого раннего утра. В груди ощущалось неприятное волнение, хотя с чего бы это? Он давно уже привык к направленным на него камерам, что могло пойти не так?       Всё.       «Всё» звали Димой, с которым ему сегодня работать весь день. Серёжа запутался в собственных чувствах и мыслях. Тогда, три года назад между ними вроде бы что-то промелькнуло. Только это «что-то», к сожалению, ограничилось одним походом в бар, после которого ни один из них не осмелился написать или позвонить первым. Всё закончилось, не успев толком начаться. Серёжа успокаивал себя тем, что оба были просто ещё не готовы. А потом, спустя года, чувства подостыли, он перестал думать о Диме перед сном, перестал сверлить взглядом их переписку, в которой последнее сообщение было от него самого, гласившее, что Серёжа чуть задерживался. Он его отпустил.       Так ему казалось до того самого дня, когда вся группа не встретилась, чтобы прочитать сценарий. Серёжа опять перестал себя контролировать, начал нести какую-то чушь, лишь бы только обратить на себя внимание голубых глаз. Он ведь сам не понимал, с чего вдруг такое поведение. А Дима, хоть и улыбался, выглядел подавленным. Может, Серёже показалось тогда, или же наоборот, этого кроме него не замечал никто. Спрашивать, в чём было дело, Серёжа не решился. Только протянул тогда Диме горячий кофе, за которым метнулся в коротенький перерыв. Дима привычно вежливо его поблагодарил, даже улыбнулся вроде.       И вот с этой самой улыбки Серёжа осознал, что вновь оказался в том самом состоянии, из которого очень долго выходил после съёмок первого фильма. Тогда он списал всё на их персонажей. Мол, эта вся химия была только из-за того, что её нужно было показать в кадре, и не более. Да-да, это всё Волков и Разумовский, это всё они. А думать о том, что всё та же химия присутствовала и на совместных интервью, и в повседневном общении, Серёже хотелось в самую последнюю очередь. Да пошло оно всё.       Серёжа залетел в гримёрку и сразу же стянул с себя мокрую куртку. Он обернулся, заметив уже сидящего в кресле Диму, который со сложным лицом хлопал шарики у себя в телефоне.       — Привет, — Серёжа стряхнул воду с волос и присел в кресло, ожидая, когда Дима обратит на него внимание. Тот лишь мимолётно поднял на него взгляд и кивнул в знак приветствия. Серёжа замешкался лишь на секунду, взяв всю инициативу в свои руки. — Ну и погодка, да?       Дима перевёл скучающий взгляд на окно, а после — на Серёжу и вновь кивнул.       Пизда.       Серёжа уже смекнул, что разговаривать с ним не желали, зачем тогда пытать человека. Но тут Дима вдруг убрал телефон и повернулся к своему коллеге, привычно закинув ногу на ногу.       — Ну, как жизнь вообще? — Дима прочистил горло, слегка прищурив глаза. Вид у него был чуть лучше, чем у бездомного котёнка. Или в его случае уместнее было бы упомянуть щенка? В любом случае, причину Дима не разглашал, а Серёжа метался от «так в лоб спрашивать — некультурно» до «а вдруг что-то серьёзное?».       — Знаешь, всё вроде начинает налаживаться, — вот тут Серёжа даже и не соврал почти. Если не брать в счёт все те мысли, которыми забита голова по ночам. — С группой вроде получается вот, — парень не сдержал улыбки.       Дима тоже слегка приподнял уголки губ, хотя Серёже больше показалось, что это Дима сделал просто из вежливости. Ну даже если и так, всё равно было приятно.       — А ты как?       Дима пожал плечами. Как он? Дима не знал, как внятно ответить на этот вопрос. В последние полгода, а может даже и больше, Дима уже потерял счёт времени, с ним явно происходило что-то странное и крайне неприятное. Вроде как и повеситься хотелось, а вроде бы и не за чем было. Вот, как он. Спектакли в театре спасали, конечно, но недолго. В последнее время стало совсем уж невыносимо от роя непонятных мыслей в голове. Он старался не подавать виду на людях, улыбался, поддерживал разговоры, пока внутри разгорались противоречивые мысли и чувства.       Взгляд сам собой прилип к Серёже. Дима даже не понял, в какой именно момент это случилось. Он разглядывал длинную белую футболку с непонятным принтом, какие-то побрякушки на шее, ярко оранжевые очки, которые пока что держали непослушную чёлку на голове. Вот Серёжа вроде возмужал, заметно изменился, Дима не мог этого не заметить, а всё равно мужчина замечал эти бегающие глаза, нервное перебирание пальцами. И так было постоянно, когда они разговаривали. Может, Дима себе там чего-то напридумывал очень давно, и Серёже просто было с ним некомфортно? Словом, об этом можно было и подумать позже. Часа так в три ночи, когда на следующее утро в девять на смену. Идеально.       — Эм… Я нормально, — наконец выдавил из себя Дима, опустив глаза в пол и начав разглядывать свои чёрные кроссовки, — из театра вот ушёл недавно.       Зачем он это ляпнул — было непонятно. Может, где-то внутри он всё ещё не смирился с этим решением, не смог это принять. Может, ему хотелось, чтобы его кто-то поддержал и посоветовал больше отдыхать. А может… Да к чёрту всё.       Глаза Серёжи округлились. Как это ушёл? Он ждал каких-либо подробностей, но Дима после вовсе затих, а пытать его Серёжа точно не хотел. Он ведь видел, что на Диме лица не было. Захочет — сам расскажет. Хотя что-то гадкое внутри шептало Серёже, что нет, не расскажет. Он ему кто? Коллега? Друг? Пф-ф, да Серёжа с Тихоном больше общался, чем с Димой, у которого с ним в первом фильме была далеко не одна совместная сцена.       — Ну, если тебе так лучше, то я могу тебя только поздравить, — Серёжа похлопал его по плечу, получив в ответ неоднозначный кивок.       Вот блин.       Разговор никак не желал завязываться, а Серёже уже не хотелось тянуть всё на себе. Да и Дима был сейчас не то, чтобы в хорошем расположении духа. И как им сейчас с таким настроем сцену снимать?

*

      Сидя за гримом, Серёжа то и дело украдкой поглядывал на отражение Димы. А Дима то ли и правда не замечал этих взглядов, то ли делал вид, что не замечал. Серёжа склонялся больше к первому варианту. Судя по отрешенному взгляду голубых глаз, Дима сейчас точно был не тут и не сейчас. Может, и Серёже стоило отвлечься, замолчать и углубиться в свои мысли и, может, воспоминания.       Воспоминания о съёмках первого фильма, например. О том, как они делились друг с другом своими переживаниями, как совсем неслучайно бросали друг на друга «случайные» взгляды. Насколько близко находились друг к другу, что порой мурашки по телу бежали.       — …Потому что тебе тоже этого хотелось, — произнёс Дима тихим голосом, медленно наклоняясь к столу, за которым сидел Серёжа, нервно хлопая глазами.       Серёжа помнил тот день, как сегодняшний. Именно тогда случился тот самый переломный момент. Когда Дима наклонился к его лицу, опалив своим дыханием чужую шею, и вдруг сбился, совсем забыв текст. Когда Серёжа не смог выдавить из себя улыбку в то время, пока почти вся съёмочная группа громко и слегка истерично смеялась. Они все слишком устали в тот вечер. Серёжа ловил на себе долгие взгляды со стороны Димы, но заговорить так и не решился. Точнее, решился, но только когда Дима уже сел в машину и покатил домой. Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось. Нет, ну вообще то очень.       Раньше Серёже казалось, что в этом что-то было. Какой-то свой шарм. Сейчас ему казалось это ребячеством, не более. Только он почему-то всё равно хранил это воспоминание с особой нежностью. Сейчас всё казалось другим. Не таким родным что ли? Серёжа сам на себя разозлился за такие мысли. Ну что не так-то было? Если Дима был просто не в настроении — это ведь не значило, что абсолютно всё полетело в тартарары. Или значило?..       Серёжа задержал взгляд на отражении Димы. Он будто… Потух? Выгорел. Или же выжег себя самостоятельно, Серёжа не был уверен. Видеть его таким было… Непривычно. Что-то из ряда вон. Конечно, Серёжа понимал, что могло всякое случиться, и ему необязательно было лезть со своими предложениями помочь и обеспокоенными вопросами. Но так хотелось, если честно.       — Дим, — он вдруг позвал его, когда гримёры наконец закончили свою работу и вышли.       Дима едва ли не вздрогнул. Они два часа сидели, не сказав ни слова, и тут вдруг на тебе. Такое почему-то родное и в то же время непривычное «Дим» слегка выбило его из колеи. Он обернулся на Серёжу, вопросительно выгнув бровь.       — Ты… — губы Серёжи превратились в тонкую линию на несколько мгновений. — Если тебе помощь какая-то нужна, ты обращайся, лады? — Удивление на лице Димы заставило Серёжу чуть смутиться. — Ну, я, конечно, не психолог, но выслушать-то точно смогу. — И натянул свою улыбку до ушей.       Дима подавил истеричный смешок. Причина его внутренних терзаний только что предложила ему помощь. Как мило с его стороны. Нет, спасибо, лучше убейте. Получается, заметно было по нему, что что-то творилось у него в голове не то. Хотя Дима не сильно и скрывал, на самом деле. Просто ему до Серёжи об этом никто не говорил.       — Спасибо, Серёж, — Дима кивнул, — но всё хорошо, правда. Пойдём переоденемся и на площадку, а то Олег возникать начнёт.       Серёжу такой ответ, конечно, не устроил, но сейчас было правда не время для таких личных разговоров. Да и вообще, Серёжа не то, чтобы в себе до конца разобрался, а тут ещё иди копайся в чужой голове. Одно оправдание — ну это же был Дима.      

*

      Сцену в палате Разумовского они, снимали неприлично долго. То свет не так, то кому-то не понравилось, как у Серёжи волосы в кадре лежали, то «Дима, ты слишком близко наклоняешься к нему», то «нет, это сильно далеко, давай ближе». В общем, все эти часы Серёже показались адом. Прикосновения рук — как удары током. Они не давали сосредоточиться. А зрительный контакт с голубыми глазами он почти и не выдержал: часто свои закрывал, но Олег ему про это ничего не сказал, и на том спасибо. Несмотря на направленные на них камеры, толпу людей на площадке, у Серёжи всё восприятие мира сузилось до одного человека. Так и нужно было. Так правильно. Только в рамках фильма, но не реальной жизни ведь!       С каждым часом, проведённым рядом с Димой, в памяти всплывало всё больше и больше событий трёхлетней давности. Сперва Серёже это даже понравилось. Но когда он начал подвисать, вспоминать совсем уж неловкие моменты, стало не по себе. Хотелось выключить голову на время, закрыть наконец этот ящик, который он так берёг все эти годы, и поскорее уже покинуть площадку. Остаться наедине, возможно.       Сейчас Дима казался живым. Он включился в процесс, внимательно слушал советы, выкладывался на полную. Серёже даже подумалось, что всё и правда было хорошо. Он уже даже набрался смелости позвать Диму куда-нибудь после съёмок. Вообще было плевать, куда, главное, с кем. И пока он опять не струсил и не убежал, поджав хвост, домой, нужно было действовать.       — Дим, — Серёжа накинул себе на плечи свою кожанку, встретившись со взглядом вновь потухших глаз, — А… — У него даже слова все исчезли из головы. Но ведь начал уже, нужно было договаривать. Чёрт. Серёжа явно не вовремя. — Может сходим куда-нибудь, проветримся?       Дима поджал губы и помотал головой.       — Может как-нибудь в другой раз? — и улыбку из себя выдавил такую, что Серёже то ли поморщиться захотелось, то ли прижать его к себе и начать расспрашивать, что так терзало его душу.       Серёже тошно стало от самого себя. Дима ведь всем своим видом показывал не лезть. Нет, всё равно сунулся. Зачем? Дима большой мальчик, сам уж наверное разберётся? А Серёжа начал строить тут непойми кого. Мать Тереза, надо же.       — Ну, в другой, так в другой, — кивнул парень и, наскоро попрощавшись, вылетел из гримёрки, как пробка из шампанского.       Находиться там было невозможно. Посмотреть Диме в глаза сейчас всё равно, что сгореть со стыда на месте же. Нет-нет. Никаких «в другой раз» не будет. Всё, конечная. Серёжа наверняка себе напридумывал что-то, ударился в ностальгию, намёки какие-то увидел. Диме, может, вообще плевать было. Мало ли какие у него проблемы могли быть. В конце концов, сейчас их связывала только работа. Может, так всё и стоило оставить?

*

      Дверь в съёмную квартиру отворилась, и Дима завалился в тёмный коридор. До жути уставший и голодный. Настроение было отвратным. Этот день — ещё хуже. Он вздохнул, щёлкнул по выключателю и кинул ключи на тумбу. С большим трудом стянул обувь и чуть ли не буквально дополз до зала, кинув сумку где-то в коридоре. Хрен с ней, потом. Всё потом.       Он распластался на диване и уставился взглядом в потолок. В голове — пустота. Пугающая такая. Будто вот-вот и его прорвёт, словно плотину. Всего лишь одна мимолётная мысль, и всё вспыхнет. Бомба замедленного действия — вот кто он сейчас.       Дима даже не понял, как на автомате дошёл до спальни и уселся на кровать, стянув носок. Сидя в сумрачной комнате, он разглядывал пушистый ковёр под ногами, чуть шевеля пальцами. Дима шумно втянул воздух носом и потёр лицо руками, постаравшись привести себя в порядок и набрать хотя бы немного сил для вечерней рутины. Смена выдалась тяжёлой. Лучше бы таких больше не было.       Единственное, что его радовало, это присутствие Серёжи на съёмках. Рядом с ним Дима не чувствовал себя так плохо, как обычно. Хотя порой ощущения менялись, и ему становилось только хуже. Все эти касания, взгляды, чтоб их... Они только больше запутывали, но в то же время немного успокаивали.       Дима поднялся, сбросил себя одежду на кресло, которое в последнее время выполняло обязанности шкафа, и отправился в ванную. Хотелось поскорее смыть с себя весь сегодняшний день, лечь спать и забыть о нём, как о страшном сне. Под тёплыми струями воды стало чуть-чуть легче. Правда, опять ненадолго. Если он не думал о театре, то думал о Серёже. Если не о Серёже, так о театре.       Грёбанный порочный круг какой-то.       В последнее время с ним и вправду было что-то не то. Апатия, не апатия, да хрен её знал, если честно. У него просто не осталось сил ни на что. Хотелось лежать днями напролёт и сверлить взглядом потолок, медленно разлагаясь. А самый сок был в том, что Дима понятия не имел, с чего вдруг это всё началось. Может, копилось. Медленно так, по капле каждый день, и вот наконец, рвануло.       Ни котёнка, ни ребёнка и целая тележка странных мыслей, докучающих ему всеми ночами. Он устал замазывать синяки под глазами. Устал просыпаться так, будто и не спал вовсе. Устал от самого себя, от мыслей, чувств.       Не так давно он понял, что больше не мог тащить всё это. Решил сделать перерыв в театре, хотя сомневался, что этот перерыв не затянется на всю оставшуюся жизнь. И вот вроде ведь не занят почти ничем, времени свободного полно. А состояние постоянно всегда такое, будто его через соковыжималку прогнали и высосали все силы. А по театру он скучал. Он всё-таки занимал огромную часть его жизни. Но делать было нечего. Из-за своего состояния Дима банально не вывозил такое количество работы.       Он надеялся на то, что на съёмках будет легче. Легче не было. Тем более, когда тебе в душу норовила залезть та самая проблема, которая не давала покоя уже очень и очень давно. Ну и что с ним делать было? Ну не послать же, в самом деле. Серёжа ведь со всей искренностью и желанием помочь, а Дима это всё обесценит? Не по-человечески как-то.       Дима взглянул на свои руки, вспомнив о том моменте на съёмках, который показался ему довольно интимным, на самом деле. Вроде, это предложил Рома, как главный амбассадор. Это всё казалось таким личным, что присутствие камер и других людей в помещении вызывало диссонанс. Как Дима Олег нежно брал руки Серёжи Разумовского в свои, как успокаивал его. Это всё не должен был видеть кто-то ещё. Это не Разумовского нужно было спасать, а Диму. Это он себя загнал до такого состояния, что хотелось только слюни в мягкий пол пускать.       Руки Серёжи были такие теплые, слегка шершавые, а подушечки пальцев — твёрдые: игра на гитаре давала о себе знать. Дима ведь даже не поинтересовался толком про его группу, некрасиво вышло. Да он вообще в последнее время этикетом общения не отличался, что было непривычно даже для него самого. Внизу живота приятно потянуло. Всё как-то слишком. Слишком много мыслей, от которых хотелось избавиться.              Рука скользнула вниз, вдоль бедра. Несмотря на прохладные струи воды, всё тело всё равно будто горело огнём. Голова откинулась назад, упираясь тёмной макушкой в стену. Шумный выдох, глубокий вдох, снова рваный выдох. Перед глазами мелькали те самые руки, которые Дима так заботливо поглаживал на камеру, полузакрытые глаза, проницательный взгляд. И искусанные губы. Дима поклясться был готов, что когда-нибудь не сможет побороть в себе это желание притащить Серёже бальзам для губ, пока тот их окончательно не съел. Движения стали более резкими, быстрыми, а картинки в голове более яркими.       Уткнувшись лбом в стену и переведя дух, Дима заставил себя собраться по крупицам. Он включил холодную воду, умыл лицо и вдруг замер. Он только что сделал... Что? Бред, нет. Ему всего лишь захотелось расслабиться, отвлечься. Так он и сделал. Сейчас Дима засунет подальше все свои мысли о том, почему именно он, и спокойно пойдёт спать.       Ой, да кого он вообще обманывал?       После душа тело перестало так явно ныть от усталости. Ну ничего, Дима с этим прекрасно справится. Он сейчас бы очень даже не отказался поныть, вот честно. Но ему нужно отдохнуть. Нужно заставить себя замолчать и уснуть. Завтра опять тяжёлый день. В последнее время, других у него, к сожалению, не бывало.