admirer

      Поклонники, на самом деле, обычное дело для Химеко.       Она хороша собой, и она знает об этом. Женщины и мужчины засматриваются на нее, делают попытки подступиться, заинтересовать, но все тщетно; Химеко не ищет отношений. Пожалуй, нет ничего бессмысленней мимолетной романтики, которая неизбежно сотрется в пыль со временем, ведь таков образ жизни владелицы Астрального Экспресса. Люди приходят, люди уходят. Они не остаются навсегда, такого не бывает, не в ее истории, и Химеко уже давно прекратила сожалеть по этому поводу.       Правда, поклонники бывают разными.       Кому-то достаточно одного твердого и вежливого отказа, чтобы кивнуть и отступить. Кто-то непременно сделает еще несколько попыток изменить ответ Химеко, но сдастся со временем, поняв, что усилия все же тщетны. Еще нескольким придется пригрозить пилой – они тоже быстро отсеются, будто их никогда и не было.       Пожалуй, Химеко еще никогда не сталкивалась с опасными вариантами. И только совсем недавно это поменялось.       Кафка – Охотница за Стелларонами, преступница, на чьих плечах висит ужасающее своим весом количество обвинений за самые разные беспорядки во вселенной. Именно благодаря ей на борту Экспресса сейчас была Стелла, юная и миловидная девушка, внутри которой таится Стелларон. К слову, девушка все еще вспоминала Кафку и без тени агрессии, правда, с несчастным видом; Химеко подозревала, что Стелла чувствует себя брошенным на произвол судьбы несмышленым ребенком, который никак не может взять в толк, чем заслужил такое отношение.       Казалось бы, единственная причина интересоваться Экспрессом у такой, как Кафка, это Стелла. Неизвестно, какие конкретно цели она и другие Охотники преследуют, но они определенно возлагают определенные ставки на сероволосую Безымянную. Вот только...       Кафка маячила не только перед ее глазами.       — Химеко... Прекрасное имя, — вкрадчивый голос пускает мурашки, а от проникновенного лилового взора Химеко теряет способность говорить. — Несомненно, эти розы – ничто по сравнению с твоей непревзойденной, чистой красотой, однако при взгляде на них я не могла не вспомнить оттенок твоих прекрасных волос. Примешь ли ты их?       — Кафка...? Как ты попала на Экспресс...?       Только такая бесстыдная преступница как эта Охотница могла найти в себе наглость просто заявиться без спросу на борт, искусно обойдя любые системы защиты. Возможно, при содействии Серебряного Волка.       И, конечно, Химеко поспешила вытолкнуть ее из дверного прохода своей комнаты, распаленно и растерянно пригрозить десяток раз, но не то, чтобы все это помогло ей выяснить, какие туманные мотивы преследует эта преступница своими действиями. Потому что Кафка просто подняла руки, как бы в поражении, растянула уголки губ в ленивой улыбке, прислонилась спиной к стене и смотрела. Неотрывно, с возмутительным беззастенчивым интересом в глазах, будто Химеко – диковинная зверюшка. И никаких угроз в ответ, никаких намеков на истинную причину прихода.       — Твоя негостеприимность пронзает мое сердце. Я уйду, если ты этого хочешь, но не сомневайся – я вернусь, милая.       И Химеко оставалось только стоять с открытым ртом, смотря вслед уходящей женщине, которая явно не боялась ни ее саму, ни других пассажиров Экспресса, с которыми могла столкнуться.       Цветы, однако, Химеко после поставила в вазу в своей комнате. А что? Они ведь явно ни в чем не виноваты, а их красивый вид еще некоторое время радовал ее по утрам, пока она сидела за чашечкой кофе.       И конечно, Химеко тщательно изучила розы, мало ли в них запрятано нечто, представляющее угрозу Экспрессу? Однако женщина ничего не нашла.       Это был первый раз, когда опасный поклонник проявил себя, оставив Навигатора в смятении.

* * *

                    В следующий, второй раз Химеко заходит в свою комнату, держа в руках телефон и просматривая ленту новостей. Она не глядя закрывает за собой дверь, а затем поднимает чуть рассеянный и задумчивый взгляд.       Конечно, она не ожидает увидеть развалившуюся на ее кровати беспечную Кафку, подперевшую голову кулачком и наблюдающую за ней с ухмылкой на лице.       — Снова ты! Что ты здесь делаешь?! — Химеко встает в боевую позу, хотя мысленно понимает, что оружие у нее оставлено в главном вагоне и против опытной Охотницы она фактически бессильна. В нынешней ситуации был смысл просто бить тревогу и звать остальных, но она, почему-то, этого не сделала.       — Лежу! — отвечает Кафка тут же с прежней улыбкой. — Моя собственная кровать внезапно показалась мне одинокой, неродной, холодной... Все потому, что в ней не было тебя, — последние слоги Кафка почти пропела.       Химеко моргнула.       На ее щеки стремительно наплыл непрошенный румянец.       Это был самый ужасный подкат, который Химеко слышала в своей жизни. На мгновение женщине даже подумалось, что он может претендовать на отдельное место в списке бесконечных преступлений Охотницы.       — Это не смешно! Не смей приходить на Экспресс когда тебе заблагорассудится, как будто тебе здесь рады! Уверена, КММ будет счастливо узнать о том, что ты здесь! — грозится Химеко, стараясь игнорировать собственное смущение. Или это был стыд от услышанного? Она не ведала.       Кафка невинно хлопает глазами, на мгновение выглядя точно побитый щенок. Химеко понятия не имеет, как Охотнице это удается, но она действительно на секунду чувствует сожаление из-за поспешных угроз.       Какого черта?! Это ведь Кафка!       — Ты ранишь меня до глубины души, — Кафка подбирается, садится, а затем встает с чужой кровати. Она приближается, и Химеко на автомате наоборот делает пару шажков назад, стремясь сохранить безопасную дистанцию. — Ты ужасно не гостеприимная, — пряча руки за спиной, замечает Кафка, склоняя голову набок.       — Дистанция, — невольно отмечает Химеко, когда чуть не оказывается прижатой к входной двери.       — Дистанция – ужасная вещь, разъединяющая наши тела, — Кафка бросает бесцеремонный взгляд ниже лица Химеко, точно на привлекательный вырез на груди. — Я не могу не желать бороться с ней.       — Ты! — Химеко чуть ли не запинается, не зная даже, как правильно реагировать на такое поведение со стороны разыскиваемой Охотницы. Эта женщина – воплощение опасности, но слабеющие ноги Химеко не видят в этом факте ничего плохого. — Тебе не ослабить мою бдительность своими бесстыдными словами!       — Какая жалость.       — Мои глаза выше!       — Твои глаза, безусловно, очаровательны, но разве эта родинка на груди не заслуживает моего внимания тоже?       — Я не буду играть в твои игры, Кафка. Даже не смей думать, что сможешь использовать меня в своих интересах.       — Ох, но я бы хотела использовать тебя в своих интересах, милая. Правда, вряд ли в тех, которые ты представляешь себе. В моих интересах между нами нет никакого расстояния... и одежды тоже.       Химеко чуть не подавилась воздухом от такой потрясающей наглости и шокирующей пошлости. Женщина застыла и обвинительно вскинула палец, а затем сжала губы в тонкую линию и свела брови в расцветающем негодовании. Кафка, казалось, наслаждалась зрелищем, непроницаемо мягко улыбаясь; фиалковые глаза скользили туда-сюда, по эмоциям на привлекательном лице, по притягивающему внимание телу. Химеко, несомненно, была настоящим заглядением. Кафке почти захватывало дух.       — У тебя нет совести... Кафка.       И это был факт.

* * *

                    И конечно, последовал третий раз..       Химеко нашла записку прямо в общем вагоне, зажатую между диваном и его подушками. Уже заранее испытывая нехорошее предчувствие, она аккуратно вытащила ее и развернула, хмуря брови.       «Дорогая Химеко,       Я знаю один прекрасный ресторан на Теламисе, роскошный и не лишенный изящества, ровно так же, как и ты. Едва подумав о нем, я более не могла сдерживать желания пригласить тебя на ужин. Только ты и я. Разве это не романтично? Не волнуйся, я обязательно позабочусь о том, чтобы никого иного в стенах ресторана не оказалось - никто не посмеет нам мешать.       Я назначила столик через неделю, в 56.00 по местному времени. Прошу не опаздывать. Название ресторана я оставлю в секрете – я обязательно встречу тебя, где бы ты ни была, и провожу до него.       С любовью, твоя Охотница».       У Химеко, кажется, задергался глаз.       Эта невыносимая женщина серьезно просто поставила ее перед фактом свидания? Да что она о себе думает?!       Еще и на видном месте, где любой другой помимо самой Химеко может обнаружить записку...!       На эмоциях Химеко разорвала бумажку на две части одним резким движением. Она заработала несколько озадаченных взглядов со стороны Дань Хэна и Вельта, заслышавших звук, и растянула сжатые губы в неубедительной улыбке в ответ. Нет, они не должны были ничего знать. Ни в коем случае.       И все же, второй кусочек записки с указанным временем и прочим она оставила. Просто так.       У краешка листочка красной помадой выделялся беззастенчиво оставленный Кафкой поцелуй.

* * *

                    — Прекрати улыбаться, это ничего не значит.       Ровно спустя неделю Химеко внезапно обнаружила себя в том самом ресторане, упоминаемом Кафкой в записке. Конечно, она пришла лишь с одной конкретной целью – узнать, что Охотнице от нее надо и поставить ее на место. Никаких лишних мотивов. Разумеется.       — Это значит очень многое, — Кафка глядела на Химеко точно на добычу, из-под чуть опущенных век. — Не знаю, зачем ты это отрицаешь, милая. Мы обе – взрослые женщины, которые точно понимают, чего хотят, разве не так?       — Конечно. Я хочу, чтобы ты объяснилась.       Кафка неспешно потягивает дорогое вино из своего бокала, пока сидящая напротив Химеко откидывается на спинку своего стула, отказываясь делать и глоток неизвестного, по сути, ей напитка. Когда она прибыла на место все уже было готово. Помимо блюд, которых она, естественно, и не подумала заказывать. К тому же, ресторан действительно был полностью пуст, и персонала тоже не виднелось. Звенящую тишину периодически прерывали только голоса женщин.       Богатая до неприличия и искусная люстра висит точно над их столиком, который находится в центре зала. Остальные столы будто бы кто-то намеренно убрал, и дальше от их места томился только гнетущий полумрак; над ними, как оказалось, был единственный источник света в помещении.       — Разве я не была достаточно красноречивой в своих намерениях? — голос Кафки кажется играючи расстроенным, лицо выражает поддельное сожаление.       — Ты преступница. Твои намерения ясны как день, — твердо отвечает Химеко, отказываясь поддаваться чужому обаянию.       — Какая ужасная предвзятость. Все лишь из-за того, что я преступница? Смею уверить, я могу тебя удивить.       — Не сомневаюсь, что ты можешь меня неприятно удивить.       — Как грубо с твоей стороны, — Кафка цокает, болтает жидкостью в своем бокале. — Но хорошо. Тогда скажи, зачем сюда пришла ты, Химеко? И не говори, что ради каких-то объяснений. Мы обе знаем, что ты изначально отчетливо понимала, чего стоит ожидать от этого ужина.       У Химеко от возмущения дыхание становится прерывистым, а линия челюсти ужесточается.       — Не знаю, чего ты там себе надумала, но...       Кафка вдруг привстает со своего места, сокращая между ними расстояния через стол. Химеко запинается на слове, смотря на нее во все глаза, пока сама Охотница также внимательно разглядывает ее, склонив голову набок.       — В таком случае, я тебе докажу.       Затем, обходя стол, Кафка и вовсе становится у стула Химеко. Навигатор на автомате вжимается в спинку, когда Кафка наклоняется на этот раз столь близко, что между их носами едва мелькает расстояние. Химеко сглатывает, скользя медовыми глазами от губ до лиловых очей и обратно, и внезапно находит себя неспособной говорить.       Повисает молчание, напряженное, натянутое, и женщины все это время не прекращают разделять меж собой совсем малое расстояние.       — Разве так, дорогой Навигатор, вы должны реагировать на близость опасной преступницы?       Пальцы Кафки скользят от щеки вдоль шеи вниз, ласково, слишком заманчиво. Взгляд следует за касанием, такой же медлительный, деликатный, завораживающий. Химеко не находится с ответом на заданный вопрос, слишком сосредоточенная на своих ощущениях. В какой-то момент Кафка оказывается и того ближе, и Химеко жмурит глаза, словно в ожидании.       Ожидание оправдывается – до невозможного мягкое, нежное, но настойчивое касание чужих губ отзывается ускорившимся сердцебиением, мурашками по всему телу и неконтролируемым облизыванием пересохших губ, ведь поцелуй Кафки приходится на основание шеи, ближе к плечу.       Но он быстро покидает кожу Химеко.       Женщина распахивает глаза резко, словно пробудившись от чарующего сновидения, и видит перед собой растянувшуюся на устах Кафки довольную усмешку.       — Что ты делаешь…?       — Вот и все, чего требовалось доказать, милая Химеко. Разве стоило это стольких отрицаний?       — Нет, все не так, это… — Химеко затыкается, осознавая глупость дальнейших оправданий. Это был конец.       Кафка выпрямляется, прежде чем забрать со спинки своего стула пальто и накинуть его на свои плечи. Химеко в это время пытается прийти в себя, наконец лишенная вторжения в ранимое личное пространство.       — Дам тебе время подумать. Не волнуйся, я и не ожидала большего от нашего ужина. Лишь подтверждения очевидного - в конце концов, тебе ведь его тоже нужно осознать.       — Ты уходишь?       — Все мы рано или поздно уходим. Но к тебе я обязательно вернусь. Надеюсь, в следующий раз мы продолжим начатое...       Кафка подмигивает, а в следующее мгновение ее уже и след простыл. Химеко мотает головой и зарывается пальцами в волосы, пытаясь собраться с мыслями и действительно осознать только что произошедшее.       Боже.       Кафка была права.       Она оказалась единственным поклонником, который смог затронуть что-то внутри Химеко, и самым ужасным вариантом из всех возможных в одном лице.