Мы ещё подростки

      — Аники!       Такемичи мягко улыбается и закрывает за собой дверь в палату. Желтые стены, большие окна со старыми жалюзи, 4 кровати с железными тумбами и белая раковина, на которой стоят мыльницы. В углу палаты 2 штатива для капельниц.       Детские одеяла с рисунками собачек, бабочек и котиков аккуратно застелены, подушки взбиты.       Пахнет лекарствами и мандаринами.       — Как себя чувствуешь, Хироши? Тебя никто не обижает?       Бахилы шуршат при шаге, а внутри засохшая земля с хрустящими маленькими камушками — ночью выпал мокрый снег и теперь все дороги в грязи и воде.       — Нет, я с ними подружился и мы даже долго не спим, потому что разговариваем, — Хироши ладонями опирается о матрац и спиной ложится на подушку. — Вчера, после тихого часа, Хиро-кун отвез меня в игровую комнату. Было очень весело! А ещё…       Такемичи тихо садится на стул и в упор смотрит на инвалидное кресло, поджимая губы.       25 сентября 2004 года.       — Хироши, стой!       Держа в руках теплую кофту младшего брата, Такемичи бежит по лестнице вниз, перепрыгивая ступеньки. Врачи долго сбивали температуру, пичкали таблетками, ставили капельницы и вот, спустя 2 недели, Хироши выписали.       Бабушка осталась в кабинете врача для получения рекомендаций, а мальчиков отправила на улицу.       — Аники, догоняй! — Хироши счастливо улыбается и смеется.       — Хироши, не бегай! Упадешь!       Такемичи накрывает паника и, сильнее опираясь о перила, подросток перепрыгивает уже не одну, а две ступеньки.       Это случилось мгновенно. Такемичи даже не успел и глазом моргнуть.       На Хироши майка со старым принтом, светлые штаны и ботиночки, которые больше его стопы на 2 размера — других нет. Бетонный пол и лестница только недавно были вымыты, из-за чего видны разводы не засохшей воды.       Хироши споткнулся о собственные ботиночки и, пытаясь схватиться за железные прутья перил, полетел вниз.       Такемичи замер и с ужасом смотрел, как его младший брат упал на бок, прямо на острый край первой ступеньки. Затем ещё одна ступенька…       4-я, 5-я и 7-я ступенька.       Такемичи помнит этот отчаянный крик боли — спина его младшего брата с силой ударилась об угол последней ступеньки.       Под маленькой головой расползается лужа крови, правая нога вывернута так, что задник кроссовка прижимается к тазовой косточке, а руки раскинуты в стороны.       Врачи и люди сбегаются. Крики словно под толщей воды, а перед глазами плывет.       Кровь. С каждой секундой её становится все больше и больше.       — …к …ек … Мол… …к… — резкий запах около носа заставляет чихнуть так, что слезы появляются в уголках глаз. — Молодой человек!       Такемичи смотрит на женщину напротив: бордовый медицинский костюм, белый халат, бейджик и темно-зеленые кроксы с забавным смайликом. Черные короткие волосы собраны в неряшливый хвостик, а челка заколота невидимками. Врач поджимает губы, осматривает с головы до ног.       — А…?       — У вас случился обморок, — женщина выкидывает ватку в мусорное ведро и моет руки. — Как самочувствие?       — Хироши, он…       — На операции. Мне жаль, — врач садится рядом и обнимает за плечи, успокаивающе качая. — В этом нет вашей вины.       Нет. Это его вина.       В тот день, сидя…       — Аники!       Такемичи дергается и смотрит на Хироши. Мальчик прижимает плюшевого динозавра к своей груди. Зеленая игрушка с блестящими черными глазами из пластмассы, веселая улыбка и маленькая тканевая бирка около кончика хвоста.       Этого динозавра мелкий получил от бабушки.       — Ты снова задумался.       — Все хорошо, Хироши. Давай пое…       — Хироши, Такемичи.       Подросток дернул плечами и напрягся.       У бабушки слегка хриплый голос с легким свистом.       — Я пойду, — Такемичи встал и пододвинул стул ближе к больничной кровати, уступая место своей родственнице.       — Уже? — Хироши обеспокоено смотрит прямо в глаза.       Такемичи был бы счастлив остаться, но бабушка кривит губы, а указательный палец её правой руки нервно постукивает по классическим черным штанам.       — У Такемичи дела, — в голосе бабушки слышна ласка, но Такемичи не верит. Он смотрит на маленькие ручки, что сжимают желтое одеяло с собачками и солнышком.       — Я буду ждать тебя, аники.       В коридоре Такемичи съезжает вниз по стене и обнимает свои колени. Он слышит, как бабушка что-то рассказывает, а голос Хироши хриплый. Кажется, мальчик сдерживает слезы.       Несправедливо…       Но он заслужил.       Хочется плакать от жалости к себе…       Он не должен себя жалеть. Как-никак, это он виноват.

***

      — Такемучи, — ленивый голос Майки раздается около самого уха, от чего Такемичи спотыкается о камень.       — Манд… — кашель. — Майки-кун, Дракен-кун.       Уже как 17 дней эти двое постоянно таскаются за ним. Такемичи лишь слушал, вставлял пассивные комментарии и нехотя отвечал на заданные вопросы.       Такемичи было некомфортно, но когда он оставался один, в голове всплывали все разговоры, прогулки и… Он чувствовал себя одиноким.       — Вы снова подрались? — подросток косится на руки Майки и сглатывает накопившуюся слюну.       Майки любит виснуть на шее, обнимать со спины или вовсе запрыгивает на Такемичи, из-за чего получает выговор от Дракена. Как-никак, Майки тяжеловат. Ладони Майки покрыты мозолями, а толстые вены оплетают сильные руки.       — Да. Мёбиус слишком охуел, — лениво тянет Дракен и отпивает горячее какао из бумажного стаканчика.       — Мёбиус?       — Банда. Ублюдки из Мёбиуса избили друга Па-чина и изнасиловали его девушку. Вчера Па-чина посадили.       Майки и Дракен всегда отвечают расплывчато и скрывают детали. А ведь Такемичи даже не знает кто этот Па-чин. Он даже не видел его.       90.000 йен за междоусобицу и уничтожение Тосвы.       — Он…       — Такемучи, хочешь, мы покажем тебе место наших собраний? Это, можно так сказать, наша база.              — Почему бы и нет, — Такемичи пожимает плечами.       Майки мило улыбается, а в его глазах черти и темная дымка.       Нет хороших гопников. Все они отвратительны.       Такемичи уверен, что здесь есть какой-то подвох, но сумма в 90.000 йен уж слишком привлекательно звучит.