Mimesis

Пред тем венцом — ничто и блеск камней Пальмиры,

И блеск еще никем не виданных камней,

Пред тем венцом — ничто и перлы, и сапфиры,

Творец, твоей рукой встревоженных морей.

|с Шарль Бодлер

Летиция проснулась поздно, солнце уже давно поднялось, бросая мягкие лучи на потолок её спальни. Голова немного кружилась, а тело ощущалось непривычно тяжёлым, словно каждая мышца напоминала о прошедшей ночи. Она перевернулась на бок и увидела пустую постель рядом. Лёгкий аромат жареного картофеля и специй, доносящийся из кухни, лишь подтвердил её догадки: Себастьян давно встал. Закутавшись в мягкий халат, она осторожно поднялась с постели. Пол был прохладным, и каждый шаг по комнате отдавался в теле приятной усталостью. Она прошла в гостиную и застала Себастьяна, сидящего в кресле. Он выглядел так, будто ночь для него прошла совершенно без последствий. Приведённый в порядок, элегантный, как всегда, он держал в руках книгу с кожаной обложкой, словно полностью погрузился в чтение. Но стоило ей появиться в дверном проёме, как его ледяные голубые глаза мгновенно поднялись на неё, наполняясь мягким, почти домашним теплом. — Доброе утро, если это ещё можно назвать утром, — его голос был спокойным, с едва заметной насмешкой. — Я уже приготовил тебе завтрак. Или, если быть точным, обед. — Доброе, — она потянулась, чувствуя, как халат соскальзывает с одного плеча. Себастьян скользнул взглядом по её фигуре, но не произнёс ни слова. На журнальном столике перед ним стоял бокал с томатным соком. Рядом лежали его перчатки, сложенные аккуратной стопкой, и часы. Она вдруг поймала себя на мысли, что впервые видит его таким... обычным. Себастьян, одетый в повседневную одежду, босой, с книгой в руках, выглядел почти домашним. — Ты мог бы разбудить меня, — сказала она, слегка смутившись под его взглядом. — После такой ночи тебе был необходим сон, — ответил он с лёгкой улыбкой, откладывая книгу на стол. — Но я рад, что ты наконец присоединилась ко мне. Его тон был безмятежным, но Летиция чувствовала в его словах что-то большее. Как будто он искренне радовался её пробуждению, как будто этот простой момент, когда она стояла перед ним, всё ещё растрёпанная после сна, значил для него что-то особенное. — Что у нас на завтрак? — Картофель с овощами и курицей. И томатный сок. Ты должна восполнить силы, — он встал, его движения были плавными и грациозными, словно он буквально скользил по полу. Он подошёл к ней, мягко, но уверенно взял её за руку, ведя к кухне. Она заметила, что его рука была тёплой, несмотря на его обычную холодность. — Ты слишком заботливый для демона, — пошутила она, чувствуя, как её щеки слегка розовеют. — Возможно, ты просто неправильно представляла демонов. Или... — он наклонился к ней, шепнув прямо у её уха, — это только для тебя. Летиция сглотнула, отворачиваясь, чтобы скрыть свою смущённую улыбку. Она села за стол, а он ловко подал тарелку с обедом. Еда выглядела аппетитно, а аромат заставил её желудок недвусмысленно заурчать. — Приятного аппетита, — сказал он, отступая на шаг, но его взгляд всё ещё оставался прикован к ней. Она начала есть, молча наслаждаясь каждым кусочком. Себастьян, не отрываясь, наблюдал за ней, будто этот простой момент был для него чем-то значительным. Когда Летиция доела половину своей порции, Себастьян сел напротив с собственной тарелкой. Его движения, как всегда, были грациозными, и даже такая обыденная вещь, как еда, в его исполнении выглядела почти театрально. Он медленно поднёс к губам вилку с кусочком картофеля, слегка прищурившись, наблюдая за тем, как она с удовольствием уплетает обед. — Чем бы ты хотела сегодня заняться? — его вопрос прозвучал спокойно, будто он лишь между делом интересовался её планами, но в глазах Себастьяна было заметно нечто большее: искреннее желание узнать, что может доставить ей удовольствие. Летиция оторвалась от еды, посмотрела на него и пожала плечами. — Даже не знаю... Наверное, хотелось бы сходить в музей или, может быть, в театр. — Она неуверенно улыбнулась, будто только сейчас сама задумалась над этим. Себастьян, задумчиво жуя очередной кусочек курицы, слегка приподнял одну бровь. Её выбор удивил его, но, как и всегда, он не дал этому проявиться в своём лице слишком явно. — Театр будет завтра, — ответил он после небольшой паузы. Его голос звучал уверенно, как будто он заранее всё решил. — А вот идея посетить музей сегодня действительно достойна внимания. Хотя я несколько удивлён, что ты выбрала именно это. Летиция нахмурилась, отложив вилку. — Почему? Ты думаешь, что мне больше подошли бы... не знаю, шопинг или прогулка по парку? Себастьян слегка улыбнулся, но взгляд его оставался серьёзным. — Вовсе нет, просто я привык, что люди в твоём возрасте ищут более... активные способы провести время. Но ты снова удивляешь меня, Летиция. И это приятно. Она покачала головой, чувствуя, как её щеки начинают розоветь. — Музей — это не так уж и странно. Иногда хочется тишины, чего-то вдохновляющего. К тому же, в последнее время мне кажется, что я слишком мало времени провожу наедине с чем-то... настоящим. Себастьян кивнул, его взгляд стал мягче. — Тогда музей. Я знаю одно место, которое тебе точно понравится. Там есть коллекция, способная вдохновить даже самых равнодушных. Летиция улыбнулась, чувствуя, как её настроение постепенно поднимается. Её выбор оказался не таким уж плохим, если даже Себастьян его одобрил. — Значит, музей. Ты всё же иногда умеешь быть романтичным, Себастьян. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и глядя на неё с лёгкой улыбкой. — Романтика, моя дорогая, — это искусство. А в искусстве я мастер. Когда Летиция закончила с обедом и откинулась на спинку стула, Себастьян неспешно допил свой томатный сок и, убирая тарелки, сказал, будто между прочим: — Кстати, выбор музея — это не только хорошая идея, но и возможность для меня прогуляться по воспоминаниям. Она удивлённо приподняла бровь. — Ты серьёзно? Что за воспоминания могут быть у тебя, связанные с музеями? Себастьян, не торопясь, сложил вилки и ножи, бросил на неё хитрый взгляд через плечо, затем вернулся к столу и сел напротив. — Скажем так, я приложил руку к созданию одного из самых известных музеев в мире. Летиция прищурилась, склонив голову набок. — Себастьян, ты иногда говоришь так, что мне хочется тебя ударить, — пробормотала она, но в голосе звучал лёгкий смех. — Какой ещё музей? — Лувр, — сказал он, словно это была самая обыденная вещь на свете. Летиция замерла, её вилка чуть не выскользнула из рук. — Ты хочешь сказать, что... ты помогал создавать Лувр? Себастьян слегка пожал плечами, его лицо оставалось спокойным, но уголки губ дрогнули, выдавая лукавую усмешку. — Тогда он ещё не был музеем. Это было в конце XVIII века, когда после революции дворец перестали использовать как королевскую резиденцию. Французы, полные энтузиазма, решили превратить его в музей. Летиция не могла скрыть своего скепсиса. — И как же ты помог? Разве демоны занимаются архитектурой или организацией выставок? — Архитектура? — он усмехнулся. — Не совсем. Хотя парочку идей по поводу внутренней планировки я действительно предложил. Моя роль была скорее… дипломатической. Он наклонился вперёд, сложив пальцы в замок, его ледяные глаза блеснули. — Создание музея — это не просто расстановка картин на стенах. Там замешаны люди, политика, амбиции. Революционеры хотели показать, что Франция способна создавать нечто великое. Но у них не было единого мнения о том, каким должен быть Лувр, что в нём должно находиться. Одни хотели сделать его национальным хранилищем, другие — исключительно местом для выставок. Летиция смотрела на него, не зная, смеяться или удивляться. — И ты что? Договорился с ними? Себастьян наклонился ещё ближе, его голос стал чуть ниже. — Назовём это умением... убеждать. Она фыркнула, но её глаза блестели от интереса. — Значит, это благодаря тебе Лувр стал таким, каким он есть? — Не совсем, — Себастьян откинулся на спинку стула. — Но я определённо сыграл свою роль в том, чтобы собрать всё воедино. Люди — существа упрямые и эгоистичные. Им нужны были небольшие... толчки в правильном направлении. Летиция вздохнула, покачав головой. — Ты иногда говоришь такие вещи, что я не знаю, верить тебе или нет. — Не важно, веришь ли ты, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Важно, что Лувр существует. И теперь это место — одно из моих любимых. Он подал ей руку, помогая встать. — И сегодня, когда мы отправимся в музей, я покажу тебе, почему это искусство имеет значение. Улицы Портленда встретили их прохладным зимним вечером, когда небо, ещё недавно окрашенное в пастельные оттенки заката, начало стремительно темнеть, уступая место густой синеве. Холодный воздух пробирался под одежду, но не был неприятным, скорее бодрил, словно подчеркивал волшебство момента. Первые снежинки начали кружиться в воздухе, лениво опускаясь на тротуары, крыши машин и деревья, покрытые голыми ветками. Летиция прижала руки к груди, глядя вверх, как пушистые хлопья, блестящие под светом уличных фонарей, оседали на её рыжие волосы, превращая их в неоновую корону. — Снег, — выдохнула она с лёгкой улыбкой. — Как красиво. Себастьян шёл рядом, его шаги были лёгкими и уверенными, как всегда. Плотно застёгнутое пальто подчёркивало его безупречную осанку. Он бросил взгляд на Летицию, её лицо освещалось отражённым светом, а на кончике носа едва не растаяла снежинка. — Неужели ты каждый год восхищаешься этим? — его голос прозвучал мягко, но с лёгким налётом иронии. — Конечно, — ответила она, по-прежнему не отрывая взгляда от неба. — Снег — это как маленькое чудо. — Тогда, возможно, стоит радоваться, что я ещё не забрал тебя в какой-нибудь южный уголок, где чудеса такого рода редкость. Её глаза встретились с его, в них было лёгкое шутливое упрямство. — Ты это не сделаешь. Небо окуталось серо-синим покрывалом, как будто кто-то развёл акварель на листе бумаги, и только кромка горизонта ещё хранила отголоски дневного света. Тихий снег начинал покрывать улицы Портленда, ложась на мостовую мягким одеялом, будто сама природа решила придать городу романтичную зимнюю атмосферу. Пушистые снежинки кружились в воздухе, оседая на плечах и волосах, мерцая на свету, как крошечные алмазы. Летиция поправила воротник пальто, её рыжие волосы были окутаны серебряной пылью снега. Она подняла взгляд к небу, задержав дыхание. — Красиво, — сказала она тихо, будто боялась разрушить эту волшебную тишину. Себастьян шёл рядом, его походка была лёгкой, почти бесшумной, как у хищника, который привык сливаться с окружающей средой. На нём было чёрное пальто, идеально подчёркивающее его фигуру, и шарф, небрежно перекинутый через плечо. Снег не задерживался на его одежде, словно осознавая, что этот человек — или демон — не принадлежит этому миру. Он скосил взгляд на Летицию, заметив, как её глаза светились от тихой радости. — Снег, — произнёс он, прерывая её размышления. — Это редкость здесь, не так ли? — Да, — ответила она, вдыхая морозный воздух. — Но я всегда любила такие моменты. Всё вокруг становится чистым, будто мир решил взять небольшой перерыв. Он улыбнулся краем губ, но ничего не сказал, позволив ей наслаждаться этим мгновением. Их шаги мягко утопали в свежем снежном покрове, оставляя после себя лёгкий след, который тут же начинал заполняться новыми снежинками. Спустя несколько минут они остановились перед Художественным музеем Портленда. Его фасад, выполненный в классическом стиле, с высокими колоннами и массивными деревянными дверями, выглядел внушительно даже в зимнем полумраке. Свет фонарей отражался от снежных кристаллов, делая здание похожим на волшебный дворец из сказки. Летиция остановилась, скрестив руки на груди, и подняла глаза к входу. — Я не была здесь уже несколько лет, — сказала она с лёгкой ноткой сожаления. — Зря, — заметил Себастьян, встав рядом. — Искусство способно раскрыть глубину человеческой души, даже когда она кажется потерянной. Он протянул ей руку, его пальцы были тёплыми, несмотря на холодный воздух. — Сегодня я покажу тебе, что искусство может рассказать больше, чем кажется. Она посмотрела на его протянутую ладонь, затем на его лицо, в котором читалась уверенность и лёгкая интрига. Летиция вложила свою руку в его, её пальцы невольно задержались, ощущая тепло, которое почему-то всегда казалось ей противоречием в нём. — Хорошо, — сказала она, позволив ему провести её вперёд, к массивным дверям музея. Внутри их встретил мягкий свет, спокойная тишина и прохладный воздух, который пахнул стариной и чуть уловимыми нотками краски. Снег, оставшийся на их пальто, начал таять, превращаясь в крошечные капли воды, которые блестели в свете настенных ламп. — С чего начнём? — спросила Летиция, слегка улыбаясь. Себастьян бросил взгляд на расписание выставок, небрежно проведя пальцами по раме ближайшей картины. — С классики. Я покажу тебе, как красота может быть воплощением силы. Себастьян скользнул взглядом по расписанию выставок, коротко хмыкнув, будто что-то, увиденное там, развеселило его. Затем повернулся к Летиции, его глаза были слегка насмешливы, но голос — удивительно мягким. — Дан? — переспросил он, делая шаг к ней, — Ты имеешь в виду Данте? Летиция моргнула, осознав свою невольную оговорку, и рассмеялась. — Нет, я имела в виду "договорились". Но… теперь мне интересно, ты знал Данте? Себастьян наклонил голову, словно размышляя, стоит ли рассказывать. Затем его губы растянулись в хитрой улыбке. — Конечно, знал. Правда, ты можешь быть разочарована. Его "Божественная комедия" — не что иное, как личные фантазии о месте, которое он никогда не видел. Летиция не смогла сдержать изумлённого смешка. — Ты хочешь сказать, что… — Именно, — продолжил он, наслаждаясь её реакцией. — Ад, который он описал, вовсе не такой. Но Данте был довольно любопытным человеком. Слишком любопытным. Она посмотрела на него, пытаясь уловить, где правда, а где — очередная игра. — Ты же шутишь, — протянула она, но его взгляд, острый и слегка лукавый, ясно дал понять, что нет. — Уверяю тебя, Летиция, я редко шучу о таких вещах. Её щеки слегка порозовели, то ли от холода, который ещё не успел покинуть её тело, то ли от мысли, что Себастьян действительно мог знать тех, чьи имена были запечатлены в истории. — Ты когда-нибудь расскажешь мне всё, что знаешь? — наконец спросила она, Себастьян повёл её вдоль широкого коридора, где стены украшали картины эпохи Ренессанса. Его шаги были спокойными, но в каждом движении чувствовалась уверенность, словно он находился дома, среди вещей, которые ему близки. Летиция следовала за ним, вглядываясь в детали, которые ускользали от её внимания раньше, будто его присутствие заставляло её замечать больше. Они остановились перед одной из картин — массивным полотном, на котором был изображён древний миф: Прометей, прикованный к скале, с распростёртыми руками, его лицо искривлено от боли и вызова. — Ты что-то знаешь об этом сюжете? — Себастьян нарушил молчание, его голос был тихим, но проникновенным. Летиция скрестила руки на груди, пытаясь сосредоточиться. — Это Прометей. Он принёс людям огонь и был наказан богами. Орёл ежедневно клюёт его печень, а она снова отрастает. Себастьян одобрительно кивнул. — Правильно. Но если вникнуть глубже, эта история — не просто о наказании. Это символ человеческой борьбы против ограничений. Прометей знал, что его ждёт наказание, но всё равно пошёл против богов ради человечества. Он повернулся к Летиции, его взгляд стал более мягким, почти задумчивым. — В каком-то смысле ты тоже Прометей, Летиция. Ты бросила вызов своему прошлому, своим страхам, даже самой судьбе. И пусть это делает тебя уязвимой, ты всё равно идёшь вперёд. Её сердце сжалось, услышать такие слова от Себастьяна было неожиданно трогательно. Она опустила взгляд, чувствуя, как её щёки начинают розоветь. — Я не думаю, что делаю что-то настолько значительное, как он, — ответила она тихо. — Ты недооцениваешь себя, — его голос прозвучал мягко, но настойчиво. — Каждый твой шаг — это вызов. Даже сейчас, стоя рядом со мной, ты не боишься того, что я могу уничтожить тебя. Он сделал шаг ближе, и Летиция ощутила, как его присутствие заполнило всё пространство вокруг. — Но я никогда этого не сделаю, — добавил он, его взгляд стал пронзительным. Она подняла глаза, и на мгновение между ними повисло молчание, наполненное чем-то больше, чем словами. — Спасибо, — наконец сказала она, её голос прозвучал почти шёпотом. Себастьян кивнул, будто соглашаясь с её признанием, и отвернулся, продолжив путь вдоль галереи. Они прошли через несколько залов, где на стенах сменялись портреты, натюрморты, сцены из мифов и аллегории. Каждый раз Себастьян ненавязчиво рассказывал что-то новое — о художнике, об эпохе, о скрытых символах. Летиция слушала его, забывая обо всём вокруг. Когда они остановились перед «Рождение Венеры» (или её копией), Себастьян позволил себе немного отвлечься от картины и посмотрел на Летицию, которая внимательно изучала детали. — Красота, которая потрясает, — сказал он, подходя ближе. — Но и она имеет свою цену. Летиция задумчиво смотрела на Венеру, её взгляд наполнился чем-то глубоким, словно она увидела в образе богини отражение себя. — Ты говоришь так, будто знаешь это слишком хорошо, — заметила она, повернувшись к нему. Себастьян улыбнулся краем губ. — Возможно. Красота — это не всегда благословение. Иногда она становится проклятием. Его слова прозвучали настолько лично, что Летиция на мгновение почувствовала, как стены музея будто исчезли, оставив только их двоих. — Но я не позволю, чтобы это проклятие коснулось тебя, — добавил он, его голос стал более низким, почти шёпотом. Она ничего не ответила, но внутри почувствовала, как между ними вновь возникает то тонкое, но неразрывное напряжение, которое, казалось, становилось сильнее с каждым днём. — Идём, — сказал он, мягко касаясь её локтя. — Здесь есть ещё одно место, которое я хочу показать. Она послушалась, вновь следуя за ним. Снег за окнами усилился, крупные пушистые хлопья медленно оседали на землю, создавая иллюзию безвременья. Себастьян привел её в небольшой зал, куда мало кто заходил. Это была камерная экспозиция, спрятанная от основного потока посетителей. Летиция, чуть удивлённая, осмотрелась: на стенах висели старинные гравюры и картины, выполненные в технике, которую она не смогла бы точно определить. Каждая из них изображала что-то тёмное, мистическое, с мрачными, но завораживающими деталями. — Что это за место? — спросила она, ощутив лёгкий холодок от атмосферы. Себастьян задержался у одной из гравюр, его пальцы почти касались стекла. — Частная коллекция, переданная в дар музею. Здесь собраны работы художников, которых в своё время считали сумасшедшими, — его голос звучал как шелест, слегка приглушённый, будто он разговаривал с самим собой. — Но на самом деле они видели мир иначе, острее. Настолько, что он начал их разрушать. Летиция подошла ближе, чтобы рассмотреть гравюру, перед которой стоял Себастьян. На ней был изображён человек в чёрных одеждах, окружённый демоническими фигурами, которые, казалось, вытягивали из него душу. — Это как-то связано с тобой? — её голос прозвучал осторожно, но Себастьян уловил скрытый вопрос. Он повернулся к ней, его взгляд стал более серьёзным. — Возможно. В своё время такие люди видели меня. Или таких, как я, — его губы изогнулись в легкой, почти незаметной улыбке. — Мы всегда оставляем след, даже если пытаемся этого избежать. Летиция почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Ты хочешь сказать, что художники изображали настоящих демонов? Себастьян кивнул, чуть склонив голову. — Не всех, но некоторых. Их творчество — это отражение того, что они могли видеть за гранью обычного человеческого восприятия. Она медленно обвела взглядом зал, и теперь картины казались ей живыми, словно наблюдающими за ней. — Это… одновременно жутко и красиво, — сказала она, вновь посмотрев на Себастьяна. — Именно так и должны восприниматься вещи, которые выходят за пределы привычного. Жуть и красота часто идут рука об руку, — ответил он, его голос был низким, обволакивающим. Они прошли дальше, и Себастьян продолжал рассказывать ей истории о художниках, их жизни и вдохновении. О том, как они видели то, чего не должны были видеть, и как это изменило их навсегда. — И что с ними стало? — наконец спросила Летиция, когда они остановились у последней картины. Себастьян слегка усмехнулся, его взгляд стал немного жёстче. — Большинство из них сошли с ума. Некоторые попытались покончить с собой. А другие… нашли свой путь. — Какой путь? Он посмотрел на неё, его глаза сверкнули алым огоньком, который тут же исчез. — Это уже другая история, моя дорогая. Летиция почувствовала, как её сердце замерло, но не от страха, а от чего-то гораздо более глубокого — любопытства и ощущения, что её мир становится шире и темнее одновременно. — Ты удивительный, — вырвалось у неё прежде, чем она успела остановить себя. Себастьян удивлённо посмотрел на неё, затем его губы растянулись в мягкой, искренней улыбке. — И ты тоже, Летиция. Больше, чем можешь себе представить. Они остановились перед массивным полотном, которое занимало почти всю стену. Белокурая невеста в ослепительно белых шелках стояла на краю обрыва, её стройное тело охвачено длинными, чернильно-чёрными когтистыми пальцами демона, который тянулся к ней из густой тьмы. Выражение на её лице было смесью отчаяния и запретного наслаждения, а в глазах читалась борьба — невозможность оторваться и желание сдаться. Художник передал эту противоречивую сцену с потрясающей детализацией: каждое движение ткани, каждый блик света на её коже, каждый изгиб жутких крыльев существа. Летиция пристально смотрела на картину, её бирюзовые глаза пробегали по каждой детали, будто она пыталась уловить скрытую суть. Она едва слышно выдохнула: — Потрясающе. Себастьян стоял рядом, чуть позади, сложив руки за спиной. Его взгляд скользнул по картине без особого интереса — он знал, что такие изображения всегда вызывают противоречивые эмоции у людей. — Это одна из самых известных работ здесь, — заметил он, слегка наклонив голову. — Художник был одержим этой идеей, написал десятки эскизов, прежде чем добился нужного эффекта. — Она выглядит... — Летиция замолчала, подбирая слова, — будто разрывается между страхом и желанием. Между побегом и тем, чтобы остаться. Её голос звучал задумчиво, и Себастьян уловил в нём нотки чего-то личного. — Ты видишь в ней себя? — спросил он, прищурившись. Летиция медленно кивнула, не отводя взгляда от картины. — Это ведь похоже на нас, не так ли? Себастьян чуть напрягся, но сохранил спокойствие. — Возможно. Но я, конечно, гораздо привлекательнее этого создания, — он скривил губы в лукавой улыбке, пытаясь разрядить напряжение. Летиция улыбнулась, но её мысли явно ушли глубже. После небольшой паузы она повернулась к нему, её глаза горели решимостью. — Себастьян, — сказала она тихо, но твёрдо. — Скажи мне. Как ты выглядишь на самом деле? Его улыбка тут же исчезла, взгляд стал холодным и острым. Он отвернулся к картине, словно её рассматривал, но Летиция видела, как напряглись его плечи. — Это не тот вопрос, на который стоит искать ответ, моя дорогая, — произнёс он, его голос прозвучал ровно, но с явным намёком на окончательность. — Почему? — не отступала она. Себастьян вздохнул, медленно развернувшись к ней. — Потому что, увидев это, ты никогда не сможешь забыть. Моя истинная сущность не предназначена для человеческих глаз, Летиция. Это может напугать тебя… или хуже. Она не отводила взгляд, чувствуя, как под его словами скрывается нечто большее. — Ты думаешь, я боюсь тебя? После всего, что я видела и пережила? Себастьян шагнул ближе, его лицо стало серьёзным, почти мрачным. — Бояться меня — не то же самое, что бояться того, кем я являюсь. Ты видишь меня таким, каким я хочу быть для тебя. Но моя истинная форма... — он сделал паузу, его голос стал ниже, почти шёпотом. — Это сущность, созданная для ужаса и разрушения. Не для любви. Летиция почувствовала, как её сердце сжалось, но она не отступила. — Тогда почему ты здесь, рядом со мной? На этот раз Себастьян долго не отвечал. Он смотрел на неё, его глаза стали мягче, но в них всё ещё пряталась тень. — Потому что я выбираю быть здесь, — наконец сказал он, тихо и искренне. — И я не хочу, чтобы ты видела во мне что-то, что разрушит то, что мы сейчас имеем. Она молча кивнула, но её взгляд говорил о том, что разговор не окончен. Летиция снова повернулась к картине, пытаясь собрать мысли. Её ум бился над тем, почему он так упорно скрывает эту часть себя, но сердце шептало, что он делает это не ради себя, а ради неё. Галерея скульптур встречала их внушительным величием: высокие потолки, отражающие мягкий свет, тёплый камень стен, и бесчисленные статуи, выстроившиеся в величественном молчании. В этом царстве мрамора царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь их шагами, отражавшимися гулким эхом. Летиция шла рядом с Себастьяном, всё ещё немного уставшая, но заинтересованная. Её глаза перебегали от одной статуи к другой, изучая изящество и тонкость, с которой мастера прошлого вырезали каждую складку одежды, каждый локон волос. — Здесь как будто оживает вечность, — тихо сказала она, её голос звучал словно шёпот, чтобы не потревожить этот храм искусства. Себастьян лишь коротко улыбнулся, его взгляд был прикован к цели. И вот они остановились у статуи, которая буквально захватила дыхание Летиции. Женская фигура в полный рост, облачённая в мраморную вуаль, стояла посреди зала, словно освещённая невидимым светом. Каждый изгиб ткани был вырезан с такой точностью, что казалось, будто это не камень, а настоящая, едва прозрачная ткань, обвивающая её лицо и плечи. Сквозь неё проглядывали тонкие черты лица, а глаза словно смотрели прямо в душу. — Как это возможно? — выдохнула Летиция, делая шаг ближе. Себастьян стоял позади неё, скрестив руки на груди, его голос прозвучал спокойно, но с ноткой восхищения: — Эта работа — один из шедевров, который заставляет сомневаться в границах человеческого мастерства. Итальянский скульптор Джузеппе Санмартино вырезал её в середине XVIII века. «Покрытая вуалью женщина». На создание этого эффекта он потратил годы, используя мрамор особого сорта, из которого можно было вырезать столь тонкие детали. Летиция не отрывала взгляда от статуи, пытаясь осознать, как руки человека могли создать нечто столь утончённое. — Но как он это сделал? Это выглядит… невозможно. Себастьян медленно обошёл статую, разглядывая её, словно видел впервые. — Некоторые говорят, что здесь не обошлось без алхимии. По легенде, он заключил сделку с могущественным покровителем, чтобы создать это чудо. Его голос звучал нейтрально, но Летиция уловила тонкую нить иронии. Она обернулась к нему, прищурившись. — Покровителем, говоришь? Себастьян слегка склонил голову, на его лице появилась характерная лукавая улыбка. — Возможно, нечто большее, чем просто покровитель. Кто знает, Летиция? Искусство порой требует жертв. Она хмыкнула, снова переведя взгляд на статую. Её мысли на мгновение улетели далеко, в прошлое, где мастера вкладывали в свои творения всё — душу, тело, иногда даже жизнь. Но прежде чем она успела сказать что-то ещё, Себастьян тихо, но твёрдо произнёс: — Летиция. Она повернулась к нему, её взгляд встретил его глаза, которые вдруг стали серьёзными, почти торжественными. — Ты знаешь, что я не человек. Я демон. Мой мир — это вечность. Я видел больше, чем можно представить, и обладал всем, чего только можно пожелать. Но только рядом с тобой я начал чувствовать, что значит быть живым. Она не дышала, её сердце забилось чаще, и он продолжил, не отводя от неё взгляда: — Я хочу, чтобы ты стала частью этой вечности. Не потому, что мы связаны контрактом, а потому, что я выбираю тебя. Всегда. Слова, произнесённые тихо, будто были вырезаны в воздухе между ними. Он сделал шаг ближе, взяв её руку в свои тёплые, сильные пальцы. — Летиция Джорджия Эстли, ты выйдешь за меня? Летиция застыла, её взгляд метался между глазами Себастьяна и их переплетёнными руками. Слова звучали в голове эхом, словно её сознание пыталось переварить всё, что произошло. Брак. Он предложил ей брак. Это казалось одновременно невозможным и совершенно естественным. Её пальцы дрогнули в его руках, и она, наконец, нашла голос. — Себастьян… я… я не могу. Он внимательно смотрел на неё, но его лицо не выражало ни удивления, ни разочарования. Только мягкий интерес, почти терпение. — Почему? Она хотела отступить, но он не отпустил её руки. Тёплое давление его пальцев не было настойчивым, но ясно говорило: "Я здесь, я жду". — Это… слишком. Я даже не знаю, как относиться к нам. К тебе. А ты предлагаешь мне… выйти за тебя. Её голос дрожал, но он был честным, как и она сама. Летиция опустила глаза, чувствуя, как в груди нарастает тревога. — Я не готова. У меня в жизни всё так… запутано. Я даже не уверена, что понимаю, чего хочу. Он отпустил одну из её рук, чтобы мягко провести пальцем по её подбородку, поднимая её лицо. — Ты думаешь, я этого не вижу? Себастьян был удивительно спокойным, словно не ожидал другого ответа. Его голос был низким и обволакивающим, как всегда, но в нём не было ни тени насмешки или давления. — Ты не готова, и это нормально. Я не собираюсь торопить тебя, Летиция. Она посмотрела на него, нахмурившись. — Тогда зачем? Почему сейчас? Он чуть улыбнулся, но его взгляд оставался серьёзным. — Потому что я хотел, чтобы ты знала: это не импульс и не часть какого-то плана. Это мой выбор, моё желание. Я хочу, чтобы ты знала, что у нас есть будущее, если ты этого захочешь. Эти слова вызвали в ней одновременно трепет и страх. Она была не готова к такому весу ответственности. — Себастьян, ты так уверен… Он склонился чуть ближе, так, что её дыхание смешалось с его. — Потому что ты дала мне причину быть уверенным. Она покачала головой, пытаясь найти слова, но он прервал её лёгким движением пальца, коснувшись её губ. — Ты можешь не отвечать сейчас. У нас есть время, Летиция. Столько времени, сколько тебе нужно. Он отпустил её руку и отошёл на шаг, давая ей пространство. Это был его способ показать, что он уважает её решение, каким бы оно ни было. Летиция стояла неподвижно, чувствуя, как слова, которые он произнёс, продолжают звучать в её сознании. Она смотрела на него, пытаясь понять, что теперь изменится. Но Себастьян только мягко улыбнулся, снова приняв тот непринуждённый, спокойный вид, который она уже знала. — А пока… мы можем вернуться к нашему дню. Он протянул ей руку, как будто ничего не произошло. Она смотрела на неё секунду, потом вложила свою ладонь в его. — Ты действительно не собираешься давить? — спросила она тихо. Он лишь улыбнулся, чуть лукаво. — Я умею ждать, Летиция. Ты удивишься, как долго. И они пошли дальше, рука об руку, словно эта серьёзная тема вовсе не бросила на них тени. Только Летиция не могла избавиться от мысли, что теперь всё стало ещё сложнее. И в то же время… немного проще. Они не спешили. Шаги гулко отдавались в пустых коридорах музея, где тишина была почти священной. Себастьян всё ещё рассказывал, его голос был тихим, словно подстраивался под это особое место, где каждое слово могло отразиться эхом в стенах. — Гениальность и безумие, Летиция, всегда идут рука об руку. Моцарт, Ван Гог, Гёте... Каждый из них, в своём роде, балансировал на этой грани. Гений видит мир иначе, глубже, ярче. Но иногда... этот свет обжигает. Она слушала, чуть склонив голову, стараясь уловить каждую ноту его голоса. Её пальцы скользнули по его руке, как будто она искала опору в этом потоке информации и эмоций, которые он вызывал. — А как ты думаешь, Себастьян, гениальность — это дар или проклятие? Он остановился перед одним из последних полотен, его взгляд был направлен вдаль, будто он видел не только картину, но и то, что скрывалось за ней. — Это зависит от того, кто ею обладает. Дар в руках мудрого может стать спасением, а в руках безумца — разрушением. Но чаще всего... это и то, и другое. Летиция посмотрела на него, чувствуя, как его слова проникают в неё, пробуждая мысли, о которых она раньше не задумывалась. Когда они покидали музей, большие двери с тихим скрипом закрылись за ними. Снаружи город уже утонул в зимнем вечере, обрамлённый огнями праздничных гирлянд. Улицы дышали холодом, но небо было кристально ясным, а мелкий пушистый снег, как алмазная пыль, оседал на их волосы и пальто. — Красиво, — тихо сказала Летиция, оглядываясь вокруг. Себастьян кивнул, его взгляд скользнул по освещённой гирляндами набережной. — Красота всегда была моим проклятием, — сказал он с лёгкой усмешкой. Она взглянула на него вопросительно. — Почему? Он посмотрел на неё, его глаза казались ещё более глубокими в свете праздничных огней. — Потому что она всегда ускользает. Всё, что прекрасно, имеет обыкновение исчезать. Летиция опустила взгляд на их сцепленные руки и сжала его пальцы. — Не всё. Себастьян чуть заметно улыбнулся, тепло её жеста словно отозвалось в нём. Они шли по набережной, разговаривая о мелочах — о мягкости снега, о том, как огоньки гирлянд отражаются в реке, и о том, как ночь завораживающе тиха. Себастьян рассказывал очередную историю, одну из тех, что он накопил за века своего существования. А Летиция, слушая его, чувствовала себя частью чего-то большего, словно сама становилась героиней его рассказов. Когда они, наконец, подошли к дому, она была полна впечатлений, а его спокойная уверенность и бесконечные знания сделали этот вечер ещё более волшебным. Ночь вновь окутала их своим бархатным покрывалом, унося прочь воспоминания о холоде улиц и бескрайних снежных просторах. В квартире царила полутьма, лишь слабый свет от уличных фонарей проникал сквозь плотные шторы, создавая причудливую игру теней на стенах. Летиция была едва ли не в забытье, измотанная, но довольная, её тело всё ещё помнило прикосновения Себастьяна, от которых кровь пульсировала быстрее, а дыхание перехватывало. Себастьян не позволял себе быть столь настойчивым, как прошлой ночью, но его касания, его поцелуи всё ещё заставляли её тонуть в океане ощущений. Он, словно художник, с предельной тщательностью исследовал каждый изгиб её тела, словно хотел запомнить каждую её реакцию, каждый дрожащий вдох. — Себастьян, — её голос звучал приглушённо, утопая в густоте ночи. — Ты… ты не устал? Он только усмехнулся, его губы нежно скользнули по её плечу. — Усталость, моя дорогая, — это привилегия смертных. Его голос был низким, словно сам мрак ночи проник в его тон. Её глаза приоткрылись, взгляд был рассеянным, но в нём горел огонёк смущения, смешанного с желанием. — Ты издеваешься надо мной, — слабо улыбнулась она, пытаясь поймать его взгляд. — Издеваюсь? — Себастьян приподнялся, опираясь на руку, чтобы посмотреть на неё. Его льдисто-голубые глаза светились в темноте, и на его лице играла тень улыбки. — Я бы назвал это иначе. Это скорее… восхищение. Его пальцы мягко скользнули по её шее, оставляя за собой горячий след. Летиция едва заметно вздрогнула. — Ты невыносим. — Возможно. Но ведь ты всё ещё здесь, — его голос стал мягче, но в нём слышалась скрытая насмешка. Она не ответила, вместо этого закрыла глаза, пытаясь успокоить сердце, которое всё ещё билось слишком быстро. Себастьян заметил это, улыбка на его губах стала шире. Он наклонился ближе, касаясь губами её лба. — Спи, Летиция. Я буду рядом. Её дыхание постепенно выровнялось, и вскоре она уснула, полностью доверившись ему. Себастьян остался рядом, наблюдая за ней. Его пальцы ещё какое-то время играли с прядями её волос, пока он не позволил себе расслабиться, но сон к нему не приходил. Его мысли вновь унеслись в прошлое и будущее. В этой девушке, в её хрупком теле и сильном духе, он нашёл что-то, что давно потерял — смысл. И он не собирался терять её. Не снова.