Mimesis

То, образ женственно-пленительный приняв,

Когда душа полна святого вдохновенья,

Весь — лицемерие средь мерзостных забав,

Мои уста сквернит напитком преступленья;

| с. Шарль Бодлер

Летиция стояла у своего шкафчика в раздевалке, привычно перебирая в руках белый халат. Пространство наполняли оживленные голоса её коллег, таких же интернов, обсуждающих рабочие смены, сложных пациентов и завтрашнюю конференцию. Среди этого хаоса один голос заставил её остановиться. – Снова привезли её. – Девушке, стоявшей напротив, не нужно было уточнять, о ком идёт речь. В тоне звучала смесь усталости и невольного сожаления. Летиция мгновенно напряглась, её пальцы замерли на воротнике халата. – Мерьем? – Голос её прозвучал едва слышно, но в нём было достаточно тревоги, чтобы заставить коллегу повернуться. Кивок и короткий ответ подтверждения – и всё внутри Летиции болезненно сжалось. – В какой палате? – Пятая, как всегда. Ей стало хуже. Она только поступила, и врачи говорят, что её состояние уже критическое. Нужна пересадка сердца, но ты же знаешь, как у нас работает система. Летиция кивнула, но больше не слушала. Её мысли устремились к Мерьем, к её большому сердцу, которое физически не могло справиться с задачей, ради которой она жила. Девочка, сирота, которая даже не знала, что значит иметь семью, была слишком маленькой, чтобы уметь жаловаться на свою боль. Она всегда улыбалась, даже тогда, когда её мучили боли в груди, и врачи разводили руками, подбирая временные решения. Она помнила, как впервые встретила Мерьем. Тот день, когда она смотрела на неё, казалось, через прозрачное стекло между мирами. Мерьем рисовала в своей тетради: огромные сердца, домики, солнце с улыбкой. Тогда она подумала, что никто, кроме этой маленькой девочки, не смог бы воспринимать мир так светло, несмотря на его жестокость. Теперь всё стало ещё хуже. Она знала, что донорское сердце, которого ждала Мерьем, было почти недосягаемой мечтой. Очередь, бюрократия, нехватка средств – всё это казалось непреодолимой стеной. Летиция боролась, старалась, искала выходы. Но каждый раз реальность напоминала ей, как беспомощна она перед этой системой. Её коллега, заметив напряжение в лице Летиции, положила руку ей на плечо. – Ты ведь всё равно ничего не сможешь сделать, Летти. Это система. Здесь главное не привязываться. Мы все учимся этому. Но как можно не привязываться? Летиция едва сдержала нахлынувшую волну раздражения. Она хотела ответить, сказать что-то, что могло бы убедить их, что привязанность – это не слабость. Но вместо этого она быстро закончила застёгивать халат и выскользнула из раздевалки, бросив короткое: – Я в пятую. Она шла по коридору больницы быстрыми шагами, чувствуя, как её сердце с каждым шагом бьётся всё сильнее. Летиция ненавидела это чувство – ощущение, что ты идёшь к тому, что не сможешь изменить. Но ещё больше она ненавидела себя за то, что была права. Её любовь к профессии, её желание помогать людям натолкнулись на стену, перед которой даже она, с её яростным стремлением спасать, была бессильна. Когда она вошла в палату, сердце будто сжалось в тисках. Мерьем лежала на кровати, её тонкие пальцы держали плюшевого мишку, которого Летиция подарила ей в прошлую госпитализацию. Девочка открыла глаза, едва заметив её, и улыбнулась. – Летти, я знала, что ты придёшь. Летиция опустилась на край кровати, осторожно касаясь прохладной ладони Мерьем. Девочка улыбалась, но её лицо было бледным, а дыхание слабым, почти невесомым. – Я же выздоровею, правда? – спросила Мерьем, её голос звучал как шёпот, но в глазах блестела надежда. Летиция старалась улыбнуться, но губы предательски дрогнули. Она провела пальцами по мягким каштановым волосам девочки. – Конечно, милая. Ты ведь у нас такая сильная. Доктора сделают всё, чтобы ты снова могла бегать и рисовать свои красивые рисунки. – Я нарисовала тебя, – с гордостью сказала Мерьем. – Там, в тетради. Ты с крыльями, как ангел. Летиция почувствовала, как горло сжалось. Она едва удержала себя от слёз, глядя в светлые глаза ребёнка. – Мне повезло быть твоим ангелом, – тихо ответила она. – Но ты мне пообещай, что будешь слушаться врачей и пить все лекарства. Мерьем кивнула, её пальцы крепче сжали мишку. – Я буду ждать тебя завтра, Летти. Летиция медленно поднялась, чувствуя, как её ноги будто налились свинцом. Она провела пальцами по волосам девочки в последний раз, стараясь запомнить её тепло. – Обязательно приду. Отдыхай, дорогая. Она вышла из палаты и остановилась у стены, чувствуя, как воздух стал густым и тяжёлым. Мысли с шумом вихрились в её голове. Летиция сжала кулаки, пытаясь подавить накатывающую волну отчаяния. Она знала, что если не успокоится сейчас, то больше не сможет быть полезной ни для Мерьем, ни для кого другого. Её ноги сами повели её вниз, к маленькой курилке возле служебного входа. Холодный ветер резал кожу, пока она искала в кармане халата пачку сигарет. Руки слегка дрожали, пока она доставала сигарету и зажигала её. Глубокая затяжка принесла горьковатый привкус и лёгкое жжение в лёгких. Летиция закрыла глаза, облокотившись о холодную кирпичную стену. Её мысли вновь возвращались к Мерьем, к её хрупкому телу, к невозможности помочь, к отчаянному желанию всё исправить. – Чёрт, – тихо прошептала она, выпуская облако дыма в ночное небо. Каждая сигарета в её руках была протестом против системы, против несправедливости, против её собственной слабости. Летиция знала, что это плохая привычка, но сейчас это был её способ справляться с тем, что медленно разрывало её изнутри. Она сделала ещё одну затяжку и посмотрела на огонёк сигареты, мерцающий в темноте. Вдали слышался звук сирен – напоминание о том, что жизнь вокруг продолжает идти своим чередом, независимо от её боли. Летиция устало шагала по тротуару, ощущая, как ночь, проведённая на ногах, тянет вниз всё её тело. Глаза слегка жгло, а мысли путались, как нити в клубке. Она знала, что дома её ждёт только пустая квартира, где всё будто замерло в ожидании её возвращения. Но перед этим ей нужно было зайти в супермаркет – кофе закончился ещё вчера, а завтрак на скорую руку стал её привычным ритуалом. Дверь магазина мягко заскрипела, пропуская её внутрь. Запах свежеиспечённого хлеба смешивался с лёгкой горечью кофе из кофейного автомата, и это на мгновение пробудило её. Летиция взяла корзинку и направилась к полкам с фруктами, где без долгих раздумий положила в неё сетку мандаринов. Затем сухой завтрак – её спасение, когда времени нет, а сил на готовку не остаётся. Последним пунктом стал отдел с кофе. Выбрав привычную упаковку, она направилась к кассе, уже предвкушая, как дома сварит его и позволит себе хотя бы пару часов отдыха. На выходе из магазина её внимание на мгновение отвлекла пара у витрины, и в следующий момент она столкнулась с кем-то плечом. Пакет выскользнул из её рук, и покупки с глухим звуком рассыпались по полу. – Простите, – машинально пробормотала она, тут же наклоняясь, чтобы собрать мандарины, которые разлетелись по полу. – Позвольте помочь, – произнёс глубокий голос, спокойный и уверенный, словно хозяин голоса был абсолютно непреклонен в своём предложении. Летиция подняла голову и столкнулась взглядом с мужчиной, который уже держал пару мандаринов в руках. Он был высокий, в идеально сидящем пальто, а его лицо, освещённое утренним светом, словно вышло из глянцевого журнала. Но больше всего её поразили глаза – льдисто-голубые, с каким-то необъяснимым, почти гипнотическим оттенком. На мгновение она замерла, будто захваченная этим взглядом, и где-то внутри себя отметила: в этих глазах и правда можно утонуть. – Спасибо, – наконец произнесла она, отрывая себя от этой странной мысли и принимая фрукты из его рук. Он молча наблюдал за ней, пока она складывала оставшиеся покупки в пакет. Было в его присутствии что-то необъяснимо притягательное, что заставило её почувствовать себя неуютно. – Простите за неловкость, – снова повторила она, выпрямляясь и бросая короткий взгляд на его лицо. Он слегка кивнул, уголки его губ дрогнули, будто собираясь сложиться в лёгкую улыбку, но так и не сложились. – Ничего страшного. Такое случается. Его голос звучал так, будто он точно знал, что такие моменты не случайны, а её беспокойство лишь развлекало его. Летиция поспешно отвернулась, чувствуя, как по коже пробежала лёгкая дрожь. – Ещё раз спасибо, – бросила она на ходу и направилась к выходу. Она почти выбежала из магазина, чувствуя, как сердцебиение сбилось с привычного ритма. На улице её встретил холодный утренний ветер, немного освеживший мысли. Она вздохнула, стараясь унять непонятное беспокойство. – Глупости, – прошептала она себе под нос, качая головой. – Просто привлекательный мужчина. Усталость, вот и всё. Тем временем Себастьян всё ещё стоял в дверях магазина. Его взгляд долго следовал за её уходящей фигурой, и в глубине его льдисто-голубых глаз мелькнул слабый отблеск чего-то, что можно было принять за интерес. Он сложил руки за спиной, наблюдая, как её рыжие волосы исчезают за поворотом улицы. – Удивительная встреча, мисс Эстли, – тихо произнёс он, едва слышно. – Мы ещё увидимся. Летиция, проходя мимо витрины с игрушками, остановилась. Её взгляд зацепился за маленького плюшевого медведя, сидящего на полке. Это было не просто мягкое изделие, а почти произведение искусства – изумительно мягкий на вид, с аккуратными швами, блестящими глазами-бусинами и роскошным атласным бантом цвета слоновой кости. Она уже собиралась пройти мимо, но что-то в этом мишке напомнило ей о Мерьем – о том, как девочка обнимала своего старого, почти лысого медвежонка с таким трепетом, будто это был её лучший друг. Летиция почувствовала, как в груди сжалось от нежности. Она вернулась и взяла игрушку в руки, удивляясь, насколько она приятна на ощупь. – Это тебе понравится, – прошептала она, будто обращаясь к Мерьем, и уверенно направилась к кассе. На следующий день, зайдя в палату, она нашла девочку, сидящую на кровати и разглядывающую цветные карандаши. – Лети! – воскликнула Мерьем, заметив её, глаза ребёнка засияли от радости. Летиция улыбнулась и, подойдя ближе, протянула подарок. – Смотри, кого я нашла для тебя. Мерьем удивлённо открыла рот, а затем осторожно взяла медведя из её рук, будто боялась повредить такую красоту. – Это мне? – прошептала девочка, её глаза заблестели. – Конечно, тебе, – тепло ответила Летиция, садясь рядом. – Он будет твоим новым другом. С ним тебе точно будет легче, пока мы с врачами будем тебя лечить. Мерьем крепко прижала медведя к груди, её тонкие пальцы гладили мягкий плюш. – Он такой красивый… Я назову его… – Девочка задумалась на мгновение, а потом с улыбкой закончила. – Арчи. Летиция рассмеялась, чувствуя, как тепло разливается внутри. – Арчи – прекрасное имя. – Спасибо, Лети. Теперь мне совсем не страшно, – серьёзно добавила Мерьем, сжимая медведя так, будто он мог защитить её от всех бед. Летиция молча наблюдала за ней, борясь с подступающими слезами. Она знала, что не может подарить Мерьем сердце, которое ей так нужно, но хотя бы это маленькое чудо, этот плюшевый медведь, могло согреть девочку в тяжёлые моменты. Летиция стояла в коридоре, как будто её ноги приросли к полу. Каталка, накрытая простынёй, медленно двигалась мимо неё, сопровождаемая равнодушными лицами медперсонала. Она знала, что под белой тканью лежит хрупкое тело Мерьем, но не могла заставить себя поверить в это. Всё казалось каким-то страшным сном, из которого она вот-вот проснётся. Когда двери в морг захлопнулись, гулкий звук будто разрезал воздух. Летиция ещё несколько секунд смотрела на них, а затем медленно обернулась к палате. Кровать была пуста. Простыни всё ещё аккуратно заправлены, как будто здесь никогда не лежала маленькая девочка с грустными глазами. На тумбочке остались её цветные карандаши, сложенные в баночку, а рядом – плюшевый медведь Арчи, которого Летиция подарила ей совсем недавно. Она сделала пару шагов вперёд и села на старую кушетку у стены. Её взгляд был прикован к кровати, но видел он совсем другое – лицо Мерьем, её слабую улыбку, попытки быть сильной, её голос, полный надежды: "Я буду ждать тебя, Летти". Слёзы подступили к глазам, но Летиция пыталась их удержать. Боль заполнила всё её существо, разрывая на части, но она продолжала сидеть, словно статуя, чувствуя только холодную пустоту внутри. Она закрыла глаза и вдохнула, но даже воздух казался тяжёлым, будто пропитанным этой несправедливостью. – Это моя вина, – прошептала она едва слышно. Слова прозвучали как приговор, от которого нельзя было убежать. Её руки дрожали, пока она обхватывала себя за плечи, словно пытаясь удержать свой разум от окончательного краха. – Я могла сделать больше… должна была… Мысли обрушились лавиной. Она вспоминала каждую минуту, проведённую с девочкой, каждую попытку добиться пересадки, каждый отказ, который она получила. Она пыталась найти, где именно могла сделать иначе, лучше. Но ответа не было. Слёзы, наконец, прорвались, потекли по щекам горячими дорожками. Она схватилась за голову, чувствуя, как грудь сжимается от боли. Всё внутри неё кричало, но ни один звук не вырвался наружу. Коридор был пуст и безмолвен, а тишина давила, словно бетонная плита. Минуты тянулись, словно вечность. Летиция так и сидела на этой кушетке, потерянная в своих мыслях, не замечая, как вокруг неё проносится жизнь – с её рутиной, чужими заботами и равнодушными взглядами коллег. Мерьем ушла. А вместе с ней ушла и частица её самой. Гулкое эхо шагов раздалось где-то позади, но Летиция его не услышала. Она была словно в вакууме, заточенная в своей боли, в её голове пульсировала только одна мысль: Мерьем больше нет. – Летиция? – осторожный голос прорезал эту пустоту. Она не сразу подняла взгляд, но когда сделала это, перед ней оказался Алекс – один из молодых врачей больницы. Он уже несколько месяцев работал с ней бок о бок, и Летиция знала, что его симпатия к ней была очевидна. – Что ты здесь делаешь? – спросил он мягко, присаживаясь рядом на кушетку. Его тёмные глаза смотрели на неё с искренним сочувствием. Она промолчала, но его взгляд скользнул к пустой кровати, а затем к плюшевому медведю на тумбочке. Ему не нужно было объяснять. – Ты так не можешь, – сказал он после небольшой паузы, осторожно кладя руку ей на плечо. – Ты разрушаешь себя, Летиция. Она подняла на него глаза, полные слёз, и что-то внутри неё оборвалось. – Я… – начала она, но голос сорвался. В следующую секунду Летиция буквально рухнула ему на грудь, сотрясаясь в истерике. Алекс обнял её, одной рукой гладя по спине, другой осторожно придерживая за плечо. – Всё будет хорошо, – тихо говорил он, хотя сам прекрасно понимал, насколько это ложь. – Ты ничего не могла сделать, слышишь? Ты сделала всё, что было в твоих силах. Она продолжала рыдать, стискивая его халат, словно это был единственный якорь, который удерживал её на плаву. – Лети, – его голос звучал мягко, почти шёпотом. – Послушай меня. Тебе нужно пойти домой. Взять несколько дней, отдохнуть. Я всё улажу, договорюсь с администрацией, если надо. Но ты должна прийти в себя. Ты не можешь работать в таком состоянии. Она сделала глубокий, прерывистый вдох, но не ответила. – Летиция, – настойчивее повторил он. – Обещай, что ты попробуешь. Её плечи дрогнули, и она, наконец, отстранилась, вытирая слёзы рукавом. Алекс смотрел на неё с искренней заботой, но в его взгляде был и лёгкий упрёк. – Ты не можешь так привязываться к пациенту, – тихо добавил он, будто боясь обидеть её. Она подняла на него взгляд, полный смеси боли и гнева. – Она была не просто пациентом для меня, – тихо, но твёрдо ответила Летиция, каждое слово давалось ей с трудом. Алекс замер, не ожидая таких слов. – Что ты имеешь в виду? Она отвела взгляд, уставившись на плюшевого медведя. – Я хотела её удочерить, – произнесла она почти шёпотом, но в пустом коридоре её слова прозвучали оглушительно. Алекс ошеломлённо смотрел на неё, не зная, что ответить. Летиция поднялась, не сказав больше ни слова. Она шагнула к двери палаты, взяла плюшевого медведя и направилась к выходу, даже не оборачиваясь. Алекс остался сидеть на кушетке, осознавая, насколько глубокой была её привязанность к этой девочке. На улице холодный утренний ветер встретил её ледяными объятиями. Летиция крепче прижала медведя к себе, словно пытаясь сохранить остатки тепла, что он мог передать. Она шла домой, но чувствовала, как в груди зияет дыра, слишком большая, чтобы её можно было чем-то заполнить. Летиция опустилась на старую деревянную скамейку под ветвистым деревом у реки. Ветки, окутанные мягким светом уличных фонарей, казались немыми свидетелями её горя. Холодный ветер дул с воды, бросая на лицо Летиции брызги влажного воздуха, но она не замечала ни этого, ни суеты вечернего города, который отражался в чёрной поверхности реки тысячами огоньков. Она закрыла лицо руками, а слёзы снова полились, как нескончаемый поток. Боль была такой сильной, что сжимала горло, лишая её возможности дышать. Казалось, будто отчаяние впилось в её сердце, выжимая из него последние силы. Перед глазами всё ещё стояла Мерьем: её искренний смех, маленькие ручки, цепляющиеся за пальцы Летиции, её голос, полный надежды. Эти образы стали невыносимыми, они разрывали её на части. Летиция обхватила себя руками, словно пыталась удержать свою душу, которая, казалось, готова была вылететь наружу от переполнявшей её боли. Её тело сотрясалось от рыданий, а взгляд оставался устремлённым на воду, где огни города плясали в бездумном хаосе. Прошло какое-то время, она не знала, сколько. Выплакавшись, Летиция глубоко вздохнула, но её дыхание всё ещё дрожало. Она достала из кармана пачку сигарет, вытряхнула одну и попыталась зажечь, но руки дрожали так сильно, что она не могла попасть огоньком зажигалки на кончик. Она раздражённо выдохнула, но в этот момент тонкий щелчок раздался рядом. Кто-то поднёс зажигалку прямо к её сигарете, пламя вспыхнуло в вечернем воздухе. – Спасибо, – прошептала она, прикуривая. Сделав первую затяжку, Летиция подняла глаза, чтобы поблагодарить незнакомца, и замерла. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которым она столкнулась в супермаркете несколько дней назад. Его ледяные голубые глаза смотрели на неё с вниманием, а на губах играла лёгкая, почти незаметная улыбка. Летиция прищурилась, разглядывая незнакомца. Его ледяные глаза сверкали в тусклом свете фонаря, словно пронизывая её насквозь. Он смотрел на неё с лёгкой усмешкой, которая почему-то одновременно злила и привлекала. – Курить, особенно такой молодой и красивой девушке, – начал он мягко, но с явным осуждением, – это не просто вредно. Это ещё и весьма нелепо. Летиция, не опуская сигареты, глубоко затянулась и выдохнула дым прямо в сторону реки. – Спасибо за заботу, – её голос был пропитан сарказмом, – но я справлюсь. Незнакомец не спешил отступать. Вместо этого он без приглашения опустился рядом на скамейку, его движения были плавными, почти кошачьими. – Летиция, – произнёс он неожиданно уверенно, будто знал её имя уже много лет. Она дёрнулась, выпуская клуб дыма, и удивлённо уставилась на него. – Что? – спросила она резко. Он не ответил сразу. Вместо этого протянул руку и легко заправил выбившуюся рыжую прядь за её ухо. – Выглядишь так, будто мир рухнул. Летиция отстранилась, её глаза сузились от возмущения. – Эй! – она отодвинулась, глядя на него настороженно. – Мы вообще знакомы? Он улыбнулся, почти весело. – Нет, но ты явно выглядишь так, будто нуждаешься в разговоре. Она фыркнула, снова затянулась и отвернулась, игнорируя его присутствие. – Я не нуждаюсь ни в чём, – бросила она с раздражением. – Особенно в беседах с нахальными незнакомцами. – Ах вот как, – его голос прозвучал с оттенком забавы. – Но ты сидишь здесь, на холоде, явно не от хорошей жизни. Она резко повернулась к нему, и её глаза сверкнули гневом. – А что тебе до этого? – её голос дрожал от накопившейся боли. Он ненавязчиво пожал плечами, его взгляд был спокойным, почти ленивым, но в нём таи лась какая-то непонятная глубина. – Просто пытаюсь понять, почему девушка, которая только что плакала, вдруг хочет спрятаться за дымом и сарказмом. Летиция засмеялась, но смех её был горьким. – Ты понятия не имеешь, что происходит, – бросила она. – И поверь, это не твоё дело. – Возможно, – он наклонился чуть ближе, его голос стал тише, почти интимным. – Но я могу угадать. Она подняла на него удивлённый взгляд, но быстро отвернулась, снова затягиваясь сигаретой. – Ах да? И что же ты можешь угадать? Его улыбка стала чуть шире, но в ней сквозила какая-то странная серьёзность. – Ты чувствуешь вину, хотя не виновата. Пытаешься забыться, но боль не отпускает. И сейчас ты сидишь здесь, размышляя, есть ли смысл в чём-то дальше. Летиция застыла, её пальцы чуть дрогнули, выпуская пепел на землю. – Ты слишком самоуверен, – холодно произнесла она, хотя его слова задели её за живое. – Возможно, – он откинулся на спинку скамейки. – Но разве я не прав? Она не ответила. Тишина между ними повисла, и только шум воды в реке и далёкий гул города заполняли её. – Хочешь продолжать притворяться сильной? – наконец спросил он. Она обернулась к нему, её глаза были полны слёз, но голос оставался твёрдым. – Да хоть бы и так, – бросила она. – Это единственное, что у меня осталось. Он смотрел на неё долго, будто изучая каждую эмоцию на её лице. – Ты удивительная, – тихо произнёс он. – Даже в своём горе. Она отвернулась, сделала последнюю затяжку и затушила сигарету о край скамейки. – Лесть не поможет, – сказала она, поднявшись. – И спасибо за огонёк, но мне пора. Она шагнула прочь, но чувствовала его взгляд на своей спине, обжигающий, как огонь. Себастьян догнал её за несколько шагов, его движение было быстрым и почти бесшумным. Летиция почувствовала его присутствие прежде, чем услышала, и обернулась. В руках он держал своё длинное тёмное пальто. – Ты же замёрзнешь, – сказал он мягко, набрасывая пальто ей на плечи. Лети удивлённо приподняла бровь, но не стала возражать. Ткань оказалась неожиданно тёплой, словно хранила его тепло. – Спасибо, – тихо пробормотала она, кутаясь в пальто. Они пошли вдоль набережной, шаг за шагом углубляясь в прохладный, почти безмолвный вечер. Летиция, утонувшая в своих мыслях, сначала молчала, но потом остановилась и повернулась к нему. – Откуда вы знаете моё имя? – спросила она резко, её взгляд был серьёзным. – Я вам не представлялась. Себастьян слегка усмехнулся, уголки его губ едва заметно дрогнули. – Проницательная, даже сейчас, – отметил он с лёгким восхищением. Она нахмурилась, явно не в настроении для игр. – Ответьте. Он сделал вид, что раздумывает, прежде чем ответить: – У нас есть общий знакомый. Алекс. Её глаза расширились от удивления, но тут же вспыхнули раздражением. – Алекс? – переспросила она недоверчиво. Себастьян кивнул. – Мы немного говорили о тебе. Он был весьма впечатлён. Летиция вздохнула, глядя на него с нескрываемым раздражением. – Ну, тогда вы должны знать, что я ему нравлюсь. Зачем вы подкатываете? Её голос был полон укоризны, а взгляд метко направлен в Себастьяна, словно остриё кинжала. Но он, казалось, нисколько не смутился. Напротив, его лицо озарила лёгкая усмешка, настолько спокойная, что это только больше злило её. – Да, я знаю, что ты ему нравишься, – мягко, почти с ленивым интересом произнёс он. – Но, как ты видишь, Алекса здесь нет. А я – здесь. Его слова были одновременно дерзкими и вызывающими, но произнесены таким тоном, что Летиция не знала, как реагировать – разозлиться или растеряться. – Вот как, – протянула она, её голос стал ледяным, но под этим льдом чувствовалось недоумение. – И что, по-вашему, это значит? Себастьян чуть склонил голову, его глаза словно бы сверлили её взглядом. – Только то, что я хотел бы проводить тебя домой. Её брови резко взлетели вверх, и она уставилась на него, словно он только что сказал что-то совершенно нелепое. – Вы, должно быть, шутите, – фыркнула она, но её голос дрогнул. – Нисколько, – ответил он совершенно серьёзно. – Здесь темно, холодно, и ты явно не в лучшем состоянии. Она отвела взгляд, не зная, что сказать. В её голове боролись здравый смысл и остатки гнева. – Себастьян Михаэлис, – представился он, протягивая руку с таким изяществом, будто был актёром старого театра. Летиция покачала головой, проигнорировав его руку. – Летиция Эстли, – ответила она сухо, скрестив руки на груди поверх его пальто. – Это я уже знаю, – улыбнулся он. Её взгляд метнулся к нему, в глазах мелькнуло подозрение. – А если я откажусь? – Тогда я буду знать, что ты предпочитаешь ходить одна в темноте, – парировал он с лёгким оттенком шутки в голосе. Она сжала губы, ненавидя себя за то, что чувствует слабость, и одновременно за то, что он казался слишком убедительным. – Ладно, – выдохнула она наконец, развернувшись к дороге. – Но никаких вопросов. – Ни одного, – пообещал он с невозмутимой улыбкой и пошёл рядом, его шаги были лёгкими, но уверенными. Они шли молча, но в тишине витало странное напряжение. Летиция чувствовала себя так, будто этот мужчина был кем-то больше, чем просто случайным знакомым. Молчание, висевшее между ними, оказалось недолгим. Себастьян, идя рядом, ненавязчиво бросил: – Что же случилось? Его голос был мягким, как шёлк, но в нем таилась едва уловимая провокация. Летиция вздрогнула, словно её выдернули из потока мыслей. – С чего вы взяли, что что-то случилось? – резко ответила она, избегая смотреть на него. Себастьян лишь слегка усмехнулся, что больше ощущалось, чем слышалось. – Я умею читать людей, – заметил он. – А у тебя на лице написано всё: боль, горечь, бессонные ночи. Летиция остановилась, устремив на него холодный взгляд. – А вы не слишком много на себя берёте, мистер Михаэлис? – Возможно, – кивнул он легко, не теряя самообладания. – Но иногда такие разговоры помогают. Особенно если всё держать внутри становится невыносимо. Она долго смотрела на него, будто пытаясь решить, стоит ли ему что-то рассказывать. В конце концов, плечи её опустились, и голос стал тише: – Девочка. Мерьем. Ей было шесть лет. Она умерла. Себастьян выждал несколько мгновений, наблюдая за ней. – Прими мои соболезнования, – произнёс он искренне, но в его голосе была странная нотка, которая заставила её насторожиться. – Я хотела её спасти, – продолжила она, не глядя на него. – Она ждала пересадки сердца, но так и не дождалась. Никто не спешит помогать сиротам, они никому не нужны. Её голос дрогнул, и она прикрыла рот рукой, чтобы не сорваться. Себастьян шагнул ближе, наклоняясь так, чтобы его голос прозвучал у самого её уха: – Ты правда верила, что можешь что-то изменить? Летиция резко повернулась к нему, её глаза полыхали гневом. – А что мне оставалось? Просто смотреть, как она умирает? – Иногда смотреть – всё, что мы можем, – произнёс он тихо, но в его словах было что-то ледяное. – Нет! – выкрикнула она, её голос дрожал. – Это неправда! Себастьян не отвёл взгляда, его глаза проникали в самую глубину её души. – Но это ведь случилось, не так ли? Несмотря на все твои усилия, несмотря на твои чувства, ты осталась ни с чем. Её лицо исказила боль, она прикусила губу, стараясь удержать слёзы. – Замолчите, – прошептала она едва слышно. – Ты злишься. На себя, на мир. И в этом нет ничего плохого, – его голос стал мягче, но всё ещё тянул за собой груз отчаянья. – Злишься, потому что любила её, потому что верила, что сможешь стать для неё семьёй. Эти слова пробили брешь в её самоконтроле. Слёзы хлынули градом, и Летиция отвернулась, пытаясь спрятаться за завесой своих рыжих волос. – Я не могла её спасти... – прошептала она. Себастьян шагнул ближе, его пальцы мягко коснулись её плеча. – Ты хотела её спасти, – сказал он, и в его голосе звучала странная смесь утешения и провокации. – Но желание не всегда достаточно. Мир редко бывает справедлив. Она закрыла лицо руками, содрогаясь от рыданий. – Это больно, – призналась она сквозь слёзы. – Боль – это напоминание, что ты жива, – произнёс он, его голос теперь был почти шёпотом. – И пока ты чувствуешь её, у тебя есть выбор: позволить ей разрушить тебя или сделать сильнее. Летиция подняла на него заплаканные глаза, но не ответила. В его словах была истина, которая причиняла ещё больше боли. Летиция всхлипнула, её ноги подкосились, и она едва не упала, но сильные руки Себастьяна аккуратно удержали её. Его движения были неожиданно мягкими, почти бережными. Он обнял её, словно защищая от невидимой бури, и Летиция, потеряв последние остатки сил, прижалась к его груди, захлёбываясь слезами. – Она могла бы вырасти… – простонала она, её голос был едва слышным. – У неё был такой искренний смех, такие добрые глаза. Она мечтала стать учительницей, знаете? Она хотела помогать детям, потому что говорила, что дети заслуживают любви. Её слова звучали обрывками, затухая под тяжестью боли, но Себастьян слушал, не перебивая. Его пальцы осторожно провели по её спине, словно успокаивая, но в этом движении чувствовалось что-то почти недосягаемое, не из этого мира. – Какой могла бы быть её жизнь… – снова произнесла она, рыдая. – Если бы она получила это сердце. Себастьян наклонился ближе, его губы почти коснулись её уха, и его голос прозвучал тихо, как шелест тёмной воды: – Это несправедливо, не так ли? Такая светлая душа ушла так рано. Но ты всё ещё можешь это изменить. Летиция замерла, его слова прорезали её отчаяние, как нож. Она подняла на него свои глаза, всё ещё блестящие от слёз, но полные непонимания. – Что? – выдохнула она, едва слышно. Себастьян продолжал шёпотом, его голос звучал гипнотически, будто слова сами вплетались в её сознание. – Ты можешь её спасти. Вернуть её к жизни. Сделать так, чтобы она снова смеялась, снова жила, как мечтала. Летиция уставилась на него, её сердце забилось чаще. – Это невозможно, – пробормотала она, её голос был полон горечи и недоверия. Себастьян склонил голову, и его ледяные голубые глаза казались почти прозрачными, но в их глубине горел странный огонёк. – Возможно, – сказал он. – Всё, что нужно, – это попросить. Его слова прозвучали как обещание, одновременно заманчивое и пугающее. Летиция почувствовала, как её разум кружится, а в груди поднимается странное, опасное желание поверить ему. Летиция подняла взгляд, столкнувшись с его ледяными голубыми глазами, и на мгновение ей показалось, что время остановилось. В них была бездна, глубокая, манящая и ужасающе прекрасная. – Я хочу, чтобы Мерьем была жива, – её голос звучал твёрдо, хотя губы дрожали. – Чтобы она была здорова. Чтобы у неё всё было хорошо. Себастьян медленно наклонил голову, его глаза вспыхнули почти незаметным красным отблеском. – Ты понимаешь, что просишь? – его голос был мягким, почти нежным, но в нём сквозил холодный металл. Летиция кивнула, не отводя взгляда. – Я готова отдать свою жизнь за неё. Его губы растянулись в едва заметной усмешке, и в его глазах на мгновение появилась странная, мрачная теплота. – Твоя жизнь? – повторил он, словно пробуя эти слова на вкус. Затем наклонился ближе, его лицо оказалось так близко, что она могла ощутить его холодное дыхание. – Не нужно так жертвовать собой. Мне достаточно лишь твоей души. Летиция замерла. Эти слова прозвучали, как плеск волн о скалы, гипнотические и неизбежные. Она хотела спросить, что он имеет в виду, но её сердце, охваченное болью и отчаянием, уже приняло решение. Себастьян протянул руку, коснувшись её подбородка, приподнял её лицо так, чтобы их взгляды снова встретились. – Всё, что тебе нужно, – это сказать "да". Летиция прошептала едва слышно: – Да. Он улыбнулся, и эта улыбка была одновременно утешением и предвестием беды. – Тогда позволь мне скрепить наш контракт. Его губы коснулись её, словно легчайшее прикосновение шелка, заставляя всё внутри сжаться в тугой комок. Секунда растянулась в вечность. Летиция ощутила, как горячая волна прокатилась по её телу, начинаясь в самой глубине души и поднимаясь вверх, обжигая каждую клеточку. В этот миг ей показалось, что все её ощущения обострились до предела: прохладный ночной воздух больше не успокаивал, а разрезал кожу; шорох листьев звучал громче, чем собственное сердце. Его губы не просто коснулись её, они завладели её дыханием, её сознанием, её сущностью. В этом поцелуе был вызов, притяжение и что-то большее – необъяснимое, почти сверхъестественное. Он был мягким, но в этой мягкости ощущалась железная сила, которая требовала полного подчинения. Летиция почувствовала, как неведомая энергия пробежала по её венам, ледяная и огненная одновременно, и пронзила грудь, оставляя за собой дрожь, которую невозможно было унять. Её разум будто растворился в этом мгновении, теряя связь с реальностью. Жар, исходивший от его прикосновения, становился почти невыносимым, заставляя забыть обо всём, кроме него. Он длился всего несколько мгновений, но казалось, что в этот короткий миг он смог проникнуть глубже, чем когда-либо кто-либо мог. Когда Себастьян отстранился, его взгляд был таким же холодным, как лёд, но в нём пылала искра, от которой у Летиции перехватило дыхание. Внутри неё осталось странное чувство – смесь опустошения и насыщенности, словно он забрал часть её, но при этом оставил что-то своё. Её тело сотрясала дрожь, а на губах ещё долго ощущался вкус его прикосновения – горьковатый, притягательный, опасный. На её запястье проступил изящный символ – метка контракта, словно выжженная на коже, но без боли. – Контракт заключён, – произнёс он тихо, его голос звучал глубже, чем прежде. – Теперь твое желание исполнится. В тишине морга, нарушаемой только тихим гулом работающих холодильных камер, послышался легкий, почти неуловимый шорох. В одном из холодных отсеков, где лежало тело маленькой Мерьем, из-под белой простыни едва заметно дёрнулась её рука. Через мгновение раздался слабый стон, больше похожий на сдавленный плач, и девочка с трудом пошевелилась. Её маленькие пальцы, скованные смертной дрожью, обхватили края простыни, сдвигая её с лица. Глаза, испуганные и полные слёз, широко раскрылись, глядя на стерильный, холодный потолок. Она села, обхватив себя руками, её губы задрожали, а из горла вырвался пронзительный плач – голос, полный ужаса и растерянности. Молодой работник морга, сидевший за своим столом, едва не выронил чашку кофе. Он поднял голову, и вначале ему показалось, что он просто устал или переутомился. Но когда его взгляд упал на ожившее тело, он почувствовал, как кровь стынет в жилах. С криком, который заглушил даже плач девочки, он отшатнулся, едва не сбив с ног металлический стол. Однако, через несколько секунд он собрался с духом и, побледневший, подошёл ближе, дрожащими руками удерживая дверцу холодильной камеры, из которой выбрался маленький ребенок. – Мерьем? – прохрипел он, не веря своим глазам. Девочка продолжала плакать, её маленькие плечики сотрясались от рыданий, а взгляд метался по комнате, как у затравленного зверька. Работник, осознав, что перед ним не призрак, а живая, теплая девочка, сбросил оцепенение и, спотыкаясь, бросился к двери. – Доктора! Кто-нибудь! – закричал он, почти срываясь на визг. – Она... она жива! Грохот его шагов эхом разносился по коридорам, пока он, охваченный смесью страха и адреналина, мчался за помощью. Уже через несколько минут в морг вбежала группа врачей, каждый из которых, увидев сидящую на каталке и все ещё плачущую Мерьем, замер на мгновение, прежде чем начать действовать. – Это невозможно, – пробормотал один из них, присаживаясь к девочке и проверяя её пульс. – Но она здесь, – ответил другой, стараясь скрыть дрожь в голосе. Мерьем подняла на них заплаканные глаза, полный ужаса и непонимания взгляд, и прошептала: – Где я? Мне холодно... Эти слова окончательно заставили всех поверить в реальность происходящего.