Miracles happen

В Большом зале было шумно и оживленно — ученики рассаживались с родными, обмениваясь новостями, смехом и теплыми улыбками, каждый за своим столиком. В секции Слизерина царила иная атмосфера — гости выглядели холодно и чопорно, словно праздник был обязанностью, а не радостью. Родительский день в Хогвартсе являлся важным событием, но Регулус видел в этом ещё один повод напомнить себе, что он — Блэк. Вальбурга и Орион вели себя, словно королевская пара. Их манеры были безупречными, а слова — полными презрения. — Маггловские потуги директора вечно сводятся к жалким попыткам уравнять нас с теми, кто даже не смеет находиться в приличном магическом обществе, — недовольно высказался Орион Блэк, оглядывая зал. — Эти визиты нужны Дамблдору, чтобы продолжать свою мерзкую политику, — вторила ему миссис Блэк ледяным голосом, поджав тонкие губы. — Позволять этим грязнокровкам сидеть в одном помещении с чистокровными… отвратительно. Орион кивнул в знак солидарности, его черные глаза, похожие на угли, обратились к младшему сыну: — Ты помнишь, зачем ты здесь, Регулус? — произнес он, наклоняясь ближе. Регулус с силой сжал кулаки под столом, но его лицо оставалось невозмутимым. — Конечно, отец. — Ты наша единственная надежда, — продолжила Вальбурга, указывая рукой в сторону стола Гриффиндора, где Сириус оживлённо беседовал с родителями Джеймса Поттера. — Он потерян. Посмотри на него. Регулус украдкой бросил взгляд на дальний конец зала и опустил глаза в свою тарелку, стараясь не реагировать. Каждый раз, когда речь заходила о Сириусе, его мать становилась особенно ядовитой. Сириус, как всегда, был центром внимания. Он смеялся и активно жестикулировал, пытаясь убедить мистера Поттера, что его снадобью «Простоблеск» не помешает более современная реклама с парочкой привлекательных ведьм модельной внешности. Лицо брата светилось неподдельной радостью, будто семья Поттера была его собственной. — Этот предатель совсем рехнулся, — холодно заметила Вальбурга, ее глаза метали в старшего сына молнии, но он продолжал игнорировать их. — Зато ты, Регулус, можешь восстановить нашу честь. Лорд уже выразил заинтересованность в твоем прогрессе. И я не потерплю ошибок. — Ты должен гордиться тем, что ты Блэк, Регулус, — добавил Орион, формально похлопав его по плечу. — В отличие от Сириуса, у тебя есть будущее. Они свято верили в то, что пытались ему внушить. Регулус едва заметно кивнул, не позволяя эмоциям взять верх. Он снова отвел взгляд к сторону Гриффиндора. Среди гомона и хаоса он заметил Лили Эванс. Она сидела совсем одна, склонив голову, словно кого-то ждала. Перед ней стояла табличка с её фамилией, но никого из её семейки рядом не было. Друзья из Гриффиндора пытались её подбодрить, время от времени обмениваясь с ней взглядами, но она всё равно выглядела поникшей, а в её зелёных глазах отражалась тень одиночества. На её веснушчатом лице легко читалась смесь тоски и подавленности. Родители Эванс, очевидно, не приехали — и он отдал бы многое, чтобы поменяться с ней местами. Интересно, эти магглы были настолько глупыми и недалекими, что не смогли прочитать даже приглашение от директора? Он когда-то слышал, что Лили выросла в Литтл-Хансли, ее мать была домохозяйкой, а отец продавал садовые принадлежности в отделе для гриля. На мгновение Регулус ощутил странный укол жалости и… грусти. Он захотел успокоить её, чтобы её глаза снова засияли — как тогда, на уроке Травологии. — Регулус! — голос Вальбурги прозвучал резко, словно удар плетью. Она заметила, куда тот смотрел. — Только не говори мне, что после всего ты продолжаешь общаться с ним! Твой брат — изменник! Я запрещаю! — Я просто смотрел в зал, — сухо ответил Регулус, возвращая себе холодное выражение лица. Вальбурга Блэк недовольно сощурила глаза, но ничего больше не сказала. Орион молчал, выражая полное согласие с женой. Остаток времени за столом Регулус только и мечтал, чтобы эта встреча поскорее закончилась. Его родители продолжили говорить, требовать, наставлять, упрекать. Но он уже не слушал. В какой-то момент его взгляд снова скользнул к Лили. Она продолжала ждать кого-то из родственников до последнего, с присущим ей упрямством теребя край мантии, и поднялась лишь тогда, когда визитеры начали расходиться. Регулус видел, что ей больно, но не мог даже подойти. Он слишком боялся. Её одиночество в этот день казалось зеркальным отражением его собственного — хоть его и окружали люди, одновременно он был невероятно далёк от них. Пообедав, Регулус направился в библиотеку, но в какой-то момент решил прогуляться и свернул в сторону одной из старых западных башен Хогвартса, где почти никогда не бывал. Ему захотелось немного проветрить голову после утренних нотаций семьи. Каменная лестница, покрытая толстым слоем пыли, прошлогодних листьев и следов летучих мышей, привела его к небольшой комнате с арочным окном, через которое было видно заснеженные холмы и железнодорожную станцию вдалеке. Регулус услышал девичьи всхлипы и остановился, не решаясь сделать шаг. Какого черта? Он уже подумал, что Плакса Миртл перепутала женский туалет на втором этаже. Но эти рыжие волосы он не мог спутать ни с кем. Лили Эванс сидела на каменной скамье спиной к двери, сжимая в руках какой-то предмет, похожий на кулон, и тихо плакала. Её плечи дрожали, но она явно старалась сдерживать слёзы. Регулус на мгновение замер. Он не знал, что делать, но что-то заставило его подойти. — Не думал, что Гриффиндорцы умеют прятаться, — сказал он холодно, привлекая её внимание. Лили быстро вытерла слёзы рукавом и повернула голову. — Что тебе нужно, Блэк? — её голос звучал резко, но глаза выдавали ранимость. — Оставь меня в покое! Я сюда пришла, чтобы побыть одной… — Мне интересно, — начал он, облокотившись на стену напротив. — Ты всегда так яростно борешься за права всех обездоленных, а теперь сидишь здесь одна и плачешь? — Тебя это не касается, — отрезала Лили, её тон стал твёрже. Она явно не хотела, чтобы Регулус был свидетелем ее слабости. — Просто любопытно, — усмехнулся Блэк-младший. — Может, планеты над Астрономической башней сошлись и ты наконец поняла, что не можешь спасти весь мир? Она бросила на него сердитый взгляд, но тут же отвернулась к окну, снова гипнотизируя кулон в своих руках — внутри была крохотная колдография ее семьи. — Я просто скучаю по родителям и сестре, — тихо призналась она, и её голос был полон страдания. — Мама не смогла прийти — папа болен, а Петунья… Она… ненавидит меня с тех пор, как я получила письмо из Хогвартса. Регулус замолчал, ошеломлённый её откровенностью. Почему-то ему больше не хотелось подкалывать ее. Наоборот… — Твоя сестра наверняка тебе завидует, — пожал плечами Регулус, но Лили лишь отрицательно покачала головой, отказываясь принимать его слова. — У нее нет никаких способностей, она обычная. Это же очевидно. Казалось, его наблюдения ее даже разозлили и она недовольно засопела. Блэк одернул свою руку, уже тянущуюся к девушке, чтобы смахнуть с ее длинных волос паутину. — Иногда лучше быть свободным от всего этого, Эванс, — неожиданно признался Регулус. — По крайней мере, у тебя есть семья, которая за тебя горой, — возразила Лили, подняв на него свои большие фисташковые глаза. — Хотя… если судить по тому, как они ведут себя, это тоже, наверное, нелегко. Я видела, как твоя мать дала подзатыльник вашему домашнему эльфу лишь потому, что тот не так подал ей пальто… Когда они уходили, я передала ему коробочку рождественских угощений, но миссис Блэк ее выкинула с таким видом, словно хотела метнуть в меня смертельное заклятие. — Ты ничего не знаешь о моей семье, — холодно бросил Регулус. — Зато я знаю, как трудно жить, когда от тебя ждут того, чего ты сам не хочешь, — ответила Лили, и её голос прозвучал неожиданно мягко. Регулус отвёл взгляд. Как она посмела поднимать эту тему? Посмела насмехаться над его матерью. Глупая грязнокровка. И все же удивительно добрая, раз решилась сделать подарок Кикимеру. Особенно учитывая, что этот ворчун на дух не переносил магглорожденных. — Ты правда ничего не понимаешь, Эванс, — сказал он, но в его тоне уже не было резкости. Лили поднялась и подошла ближе, серьезно посмотрев на него. — Может, объяснишь тогда? — её голос был тихим и нерешительным, но в нём чувствовалась искренность. Регулус вдруг почувствовал, что она слишком близко. И в этот момент он заметил, что её взгляд снова задержался на его шее — Эванс над чем-то размышляла, задумчиво прикусив нижнюю губу — для Блэка ее поведение было слишком некультурным. И так некстати … соблазнительным. Он уже целовал девчонок на Слизерине, но никогда не понимал, что такого особенного в обмене слюной. Но Эванс… Ощущение притяжения никак не уходило, и он ненавидел себя за это. Регулус замер, позабыв, что собирался сказать. Ее волосы пахли мягкой ванилью с легчайшим оттенком цитрусов — этот запах успокаивал, как будто всё, что его тревожило, исчезало, стоило ему вдохнуть этот аромат. Она пахла уютом, которого он никогда не знал, и обещанием, что всё может быть иначе — это сбивало с толку. Ему вдруг захотелось положить руки ей на талию, стереть это минимальное расстояние, но он лишь отступил на шаг, снова надевая маску безразличия. — Я должен идти, Эванс… Меня ждет Сильвер в гостиной. — Тогда не смею задерживать, — тихо ответила она. — Но я хочу тут еще почитать — это единственное место во всем замке, где можно побыть наедине с собой. По крайне мере, до того, как тут появился ты. Так что возвращайся в свои мрачные подземелья, Блэк. Лили демонстративно достала из своей сумки книгу по Истории магии и яблоко, усаживаясь обратно на лавочку. Как всегда, она пыталась заработать баллы для своего нерадивого факультета любыми способами, и посещение необязательных и бесконечно нудных лекций профессора Катберта Бинса было одним из них. — И забудь, что мы вообще разговаривали, — подмигнула почти насмешливо Эванс, возвращаясь к чтению. Он посмотрел в ее сторону, пытаясь понять, почему не может сдвинуться с места. Блэк боролся с собой — часть его хотела покинуть тайное убежище Эванс как можно скорее, вернуться к привычному холодному равнодушию и строгому расписанию, а другая часть… — Моя семья… — вдруг начал Регулус, подсаживаясь к ней, и слова сами вырвались наружу, прежде чем он успел себя остановить. — Они ждут от меня… слишком многого. И не спрашивают, чего хочу я. Для них я просто инструмент, единственно возможный способ сохранить чистоту крови и наш род. Лили подняла на него печальные глаза, полные удивления и сочувствия. — Ты можешь выбрать свою дорогу, Регулус, — сказала Эванс тихо, но твёрдо, отложив книгу в сторону и на мгновение поежившись от холодного порыва ветра, который пробрался в комнату. Он вздохнул, и, не произнеся ни слова, снял с себя темно-зелёный шерстяной свитер с серебряными полосками по краям и легким движением накинул его на плечи ведьмы, а пальцы осторожно скользнули по огненным локонам. Свитер был великоват, и, несмотря на его очевидную неприязнь к Гриффиндору, цвета Слизерина как-то слишком гармонично сочетались с её внешностью. Лили чуть вздрогнула, но сделала вид, что не заметила его благородный порыв. Регулус тоже сделал вид, что это было просто случайностью — как и всё остальное между ними. — Ты ничего не понимаешь. В моей семье выбор — это роскошь, которой мы, Блэки, не обладаем. Если ты пойдёшь против их воли, ты для них мёртв. Выжженное пятно на семейном гобелене. Так было с кузиной Андромедой, так стало и с Сириусом. Его голос предательски задрожал, и он тут же отвернулся в сторону, испугавшись своего признания. Удивительно теплая ладонь Эванс осторожно накрыла его, вечно ледяную, легонько сжав ее в знак поддержки. Регулус оторопел, будто к нему применили Петрификус Тоталус. Он только что рассказал ей то, что никому раньше не выдал бы даже под пытками. Как она заставила его это сделать? — Вообще-то, тебе лучше лезть в душу друзьям из Гриффиндора, Эванс, — сухо произнёс он, резко поднимаясь. Это было уже слишком. — А тебе лучше держаться подальше от своих, — без тени обиды ответила она, с аппетитом надкусывая яблоко и возвращаясь к чтению. Казалось, у нее даже поднялось настроение. Ее совершенно не смущал свитер Блэка. Когда Регулус оказался достаточно далеко, он до боли прикусил щеку изнутри, стремясь удержать себя от крика, и склонился над умывальником, обдавая лицо ледяной водой. Крупные капли скатывались по щекам. Он поднял взгляд на своё отражение — тусклое и разбитое, как будто зеркало уже не могло удерживать образ человека, раздираемого изнутри немым вопросом. Зачем он сказал это ей? Магглорожденная, гриффиндорка — живое опровержение всего, чему его учили верить. И всё же… желание снова услышать её голос, коснуться мягких прядей её волос, ощутить обжигающее тепло её присутствия было невыносимой пыткой. С ненавистью к себе, с отчаянием, которое душило хуже самых плотных оков, он ударил кулаком по зеркалу. Треск стекла пронзил тишину. Осколки впились в его кожу, тонкие капли алой крови стекали по пальцам. Его кровь — чистокровная, гордая — в итоге оказалась такой же обыкновенной, как и у всех остальных. Теплой. Живой. А может, давно мёртвой. Регулус всматривался в кусочки битого стекла, будто они могли собрать его заново. Но в их гранях он видел только собственное бессилие. Гостиная Гриффиндора на Рождество превращалась в уютное убежище, полное тепла и волшебства. Пышная ёлка, вся в золотых шарах и светящихся гирляндах, стояла в центре комнаты, а огромный камин потрескивал, распространяя жар и запах смолы. Вокруг царил шум, смех и всё то неповторимое ощущение, которое наполняло Гриффиндорскую башню в преддверии праздников. Лили сидела на кресле у камина, закутавшись в тёплый плед в красно-золотых оттенках и обхватив руками кружку с какао. Джеймс Поттер и Сириус Блэк сражались в нелепом соревновании на то, кто сможет удержать на голове большее количество рождественских игрушек, а Ремус Люпин сдержанно смеялся над их выходками, периодически одёргивая Петтигрю, чтобы тот не добавлял очередную свечу на шевелюру Сириуса. Марлин Маккинон, растянувшись на диване, махнула рукой, притворно вздохнув: — Лили, ты вообще с нами? Или снова где-то на Древних рунах? Учителя тебя совсем замучили. — Ага, — подхватила Алиса, предлагая ей пакетик драже. — Или ты уже планируешь, как будешь бороться за права троллей в новом году? Лили слабо улыбнулась, но её мысли были совсем в другом месте. Языки пламени из камина отражались в красно-золотых тонах гостиной, но куда бы она не смотрела, глаза Регулуса Блэка преследовали ее — серые и покрытые коркой льда, словно зима. Её до сих пор потрясал тот момент, что он рассказал о своей семье. Эванс не ожидала этого. Разговор не был попыткой манипуляции, не был игрой. Она искренне волновалась о нём. Это, пожалуй, ужасало её больше всего. Он был таким… замкнутым, острым, словно лезвие перочинного ножа, готовое порезать любого, кто подойдёт слишком близко — как Сектумсемпра. Он был сломанным. Одиноким так же, как и она, когда сидела за пустым столом с табличкой «Эванс» в родительский день. Марлин легонько толкнула Лили в плечо, вырывая её из размышлений: — Ты совсем на другую планету улетела. Мы тут, между прочим, решаем, кто с кем будет танцевать на балу, а ты даже не слушаешь. — Может, она теряется в догадках о том, кто пригласит её на танец первым? Тут и думать не о чем, я заказал парадную мантию из Парижа, дорогая, — подмигнул Поттер, бросая в её сторону многозначительную нахальную улыбку, на что Эванс тут же отмахнулась. Сириус же вел себя как обычно беззаботно — но Лили видела, что за его напускным весельем скрывается своя, внутренняя борьба. Он явно скучал по брату. — Я думаю о том, как вас всех выдержать еще несколько дней, прежде чем мы разъедемся на каникулы, — съязвила она, но её голос звучал не так уверенно, как обычно. — Это ложь, — протянула Марлин, щурясь с видом, будто прочитала её сокровенные мысли. — Я знаю этот мечтательный взгляд. Лили пожала плечами, притворяясь, что снова погружается в свои заметки по Трансфигурации. Уже сидя на кровати в своей спальне, Лили рассматривала свитер Регулуса, лежавший на коленях. Он наполнял ее странным ощущением спокойствия, чего она никак не ожидала от вещи с символикой Слизерина. Она осторожно поднесла свитер к носу. Аромат был сильным, слегка зловещим, но не назойливым — смесь древесных нот кедра, морской соли и горьковатого дыма, словно где-то тлел старый пергамент. Лили закрыла глаза на мгновение, поглощённая этим запахом. Она снова думала о Регулусе Блэке. О его взгляде, о том, как он боролся с собой, когда говорил о своей семье. О том, как ему тяжело жить под грузом ожиданий. Лили вздохнула, почти засыпая. Она пыталась сосредоточиться на списке музыкальных номеров для профессора Флитвика, но незнакомое беспокойство на сердце игнорировать не получалось. План по спасению Регулуса был запущен. Не важно, как он сопротивлялся, не важно, как она сама пыталась убедить себя, что это просто ещё один случай, когда Лили Эванс не могла остаться равнодушной. Нет, это было что-то большее. И это её пугало.