Kein Schicksal, keine Wahl

Глава I

Ein umgedrehter Tag

Центральная Германская Империя, пригород Берлина

      Солнечные лучи проникают сквозь тонкие щели в настежь задёрнутых шторах сумрачной комнаты. Они с трудом теснятся, пытаясь вытолкнуть друг друга и остаться здесь, и это их единственная цель. Такие глупые и самонадеянные, они забавят хозяина спальни. Ведь победителей нет и никогда не будет. Рвутся в чужую гавань: рвутся и рвутся, как беспощадные захватчики, ставящие перед собой столь же беспощадные и бесчеловечные цели, которые стремятся слепо достичь. Прикоснуться к столь приторно-сладкой победе хотя бы кончиками пальцев. Юноша злобно хихикает, прислонившись лицом к излюбленной подушке. Но враг решил атаковать его с двух фронтов, чего парень никак не мог предугадать. Молодой парень широко раскрывает глаза в немом крике. Огромная животная туча свалилась прямо на него и придавила лапами. Глаза он не открывает. Сонный паралич? Нет. Жуткий кошмар? Тоже нет. Приласкав мохнатую лапу и проведя ладонью по длинной кости, он с уверенностью узнаёт нарушителя своего покоя. Собака. Но совсем не воняет ей. Он собирается открыть глаза, которые нетерпеливо подрагивали от любознательности. Он ещё не до конца поверил в собственные предположения. Мягкая улыбка касается белокурого лица с россыпью родинок на надбровной дуге и пухлых губах…

«Функе?»

      Из-под густой шерсти, теперь уже с жуткой вонью, исходящей от массивного, почти неподъёмного тела, на него смотрел огромный зверь, изо рта которого беспрерывно лились густые слюни. «Волк» — с удивительным спокойствием мелькает в голове первая попавшаяся на ум мысль.

«Волк?»

      Арнольд смотрит завороженно. Сильные мышцы под слоем шерсти дрожат от злости и ярости, с которой сдавливают ему грудную клетку, точно пытаясь её пробить острыми, почти чудовищными когтями. У жуткого зверя сверкают глаза. Глаза сияют серым светом, напоминающим чистое серебро. Они привлекают внимание, нехватка воздуха кружит голову. Осознание бьёт по пульсирующему мозгу слишком поздно. Сердце застучало с болезненной скоростью, отгоняя любые здравые мысли. Он трепыхается на кровати, словно рыба на суше, а когда осматривается, то осознаёт, что на самом деле он находится не у себя в комнате. Он в лесу, а кругом холодный, непроглядный снег и холод, который бьёт по глазам сильнее утренних лучей. В Германии редко можно было увидеть нечто подобное. Здесь мало снега. Обычно их служанка, Фрау Шульте, по-доброму, но с искренним беспокойством отчитывала его, когда он выходил на улицу в лёгкой одежде в холодное время года. В этот момент ему так не хватало этого. Зверюга раскрывает клыкастую пасть. Она широкая и воняет гнилью. Арнольд пытается не внюхиваться в неё, но мысль о том, что это может быть всего лишь страшным сном, совсем не торопится приходить ему в голову. Может, это всё действительно правда и ему сейчас придёт конец? Он ведь столько ещё не сделал, столько не увидел! «Не время умирать», и с этой мыслью он нащупывает своим телом нож в снегу, рукоятка которого упиралась ему прямо в бедро. Отвечая дикому зверю тем же звериным взглядом, он приподнимается всем своим корпусом, вложив в это действие всю силу и, убедившись в том, что волк не заметил появившегося в снегу ножа, перехватывает его цепкими пальцами, крепко жмурится и с неконтролируемой ненавистью втыкает его в жёсткую шкуру. Полоскает лезвием по толстой шее. Только потом до него доходит, что волк на самом деле был совсем не волком. Это был силуэт человека.Его ровесника. С чёрными, почти угольными волосами и серыми, медленно потухающими глазами, которые так сильно привлекли его внимание…       Он с громким вскриком подпрыгивает с кровати, прижимая руки к своей груди, проверяя наличие ран или когтистых отметин, и начиная глубоко дышать. Дыхание прерывистое и тяжёлое, словно у изнеможённого бегом зайца, спасающегося от волчьего преследования… Волчьего. Внутри всё замирает и рядом с собой он находит обеспокоенного Функе, сложившего голову на мягком покрывале и непонимающе осматривающего своего хозяина. Русская борзая по кличке «Искра» отводит взгляд в сторону, когда чувствует прожигающий взгляд Арнольда, направленный в его сторону. И это тот самый «волк», который пытался загрызть его в заснеженном лесу? Как жаль, что он не успел убить его. Нет, Функе… Затерялся бы на фоне белоснежного пейзажа. Он белый, как лист бумаги, с янтарными глазами, а волк был чёрным и сероглазым… Вернее, тот парень.

Словно две противоположности

      Собака залаяла и зарычала, начала озлоблено вилять хвостом и тянуть зубами рукава его ночной рубахи. Арнольд ничего не понял, но решил подняться и не испытывать судьбу. Функе почти никогда не лаял, что и было свойственно для столь спокойной породы, но сейчас он был словно сам не свой и не принимал отказа второго мужчины в этом доме. Старый пёс… Арнольд спрыгнул с кровати, натянул шорты, закрепил подтяжки, надел носки, перчатки и выбежал наружу, заметив в окне силуэт матери и отца, которые с кем-то разговаривали. Он побежал по крутой лестнице вниз на первый этаж и чуть было не поскользнулся, из-за пробежавшего мимо него Функе, разыгравшегося от беготни, как молодой щенок, но вовремя удержался и преодолел оставшиеся последние ступеньки, словно разъярённый орёл, летящий по единой траектории без изменений в ориентации, преследуя своего противника.       Он даже не успел умыться и выглядел совсем неподобающим для обеспеченного ребёнка образом, как уличный сорванец, как дворовый разбойник, хотя никогда и никому не позволял смотреть на себя в таком виде. Но осадок после кошмара, волнение Функе – всё это необъяснимым образом сказалось на его состоянии, заставив позабыть о таких несерьёзных, на первый взгляд, вещах. Арнольд последний раз поглядел на себя в зеркальном отражении, задумавшись на несколько секунд, сжал кулак и с утрированной злобой хлопнул дверью. Функе едва успел пробежать наружу, не защемив свой пушистый белый хвост. Погода была солнечная, нежный ветерок опалял заспавшееся лицо осторожными прикосновениями. Перед отчим домом раскинулся маленький сад с цветами, в котором большее преимущество получили прелестные Берлинские розы. Арнольду нравились цветы, но не ухаживать за ними. Он, в принципе, мало соображал в садоводстве. Ему нравилось наблюдать за тем, как другие работают с этими нежными созданиями, как протирают сочные зелёные листья, как поливают землю живительной водой и подкармливают её различными удобрениями. Красота, радующая глаз. Придя в себя, он улыбнулся, обрадованный таким простым, но ценным воспоминаниям. На дворе жаркое лето и это единственная пора, когда он имеет возможность насладиться ими. Какие розы нравятся девушкам его возраста? Красные, белые, розовые? А, может, вовсе не розы? От нового мыслительного порыва его отвлекает тяжёлая рука, коснувшаяся его плеча. Арнольд опешил, подсознательно сравнив руку отца с волчьей лапой. Возможно, так и есть. Помотав головой, он всё же решается сконцентрироваться на ситуации и узнать причину, по которой родители собрались здесь, перед воротами во владения Хартманнов, и сразу же жалеет об совершении сия действия. Он точно видит…

Юношу из своего кошмара.

      Чёрные, как уголь, волосы и серебристые глаза. Выстрел в сердце. Он отходит на несколько шагов назад и почти спотыкается, не замечая вокруг себя ни отца, ни мать. Только этого злосчастного пацана, смотрящего на него с той отвратительной невинностью, с которой смотрят на что-то, что могло бы смутить и поставить в неловкое положение. И это он на него так смотрит? Да как он смеет! Явился не запылился из самых недр его кошмара и даже не может посмотреть ему в лицо. Нет, он заставит его смотреть ему в глаза. Им точно есть о чём поговорить. Оборотень. Пусть не строит из себя пугливого щенка. «Арнольд, ты как раз вовремя. Прошу, только не переживай. Мы с твоей матерью хотим познакомить тебя с твоим… – задумывается – приёмным братом. Он будет жить с нами. Я объясню тебе всё дома».       Они точно издеваются над ним. Он никогда и ни за что не примет в их доме этого монстра. А если он попытается напасть на него глубокой ночью, когда он будет этого меньше всего ожидать? Что он будет делать? Класть нож под подушку? А если его обнаружат родители? Ну и пусть! Зато он будет в безопасности. Никто не позаботится о нём больше, чем он сам.

«А, может, он уже сходит с ума?»

      Почему он вообще должен ни с того, ни с чего обращаться к этому отродью, как к собственному брату, даже если он не монстр из его сна? Мать осторожно подталкивает мальчишку, тряхнув его за плечо. «Будь добр, представься».       Мальчишка ещё сильнее залился краской и нахмурился на пару секунд. Протянул тонкую детскую ладонь для рукопожатия. Смотрел на туфли Арнольда, не поддаваясь желанию поднять опечаленный взгляд, который выглядел совсем чёрным из-за тени, падающей на его утончённое лицо. «Густав Леманн».       Он анализирует его голос. Ничем не предвещает беды: тихий, слабый, пробующий на вкус…Но он ни за что не поддастся его влиянию.

«Точно – Оборотень»

      С неохотой подаёт ему свою руку, покрытую чёрной перчаткой, скрепляет в тяжёлом рукопожатии. «Арнольд Хартманн».       Выплёвывает он без интереса, предчувствуя нечто ужасное.

Конец первой главы