Проверка на прочность

Когда Витор схватил её, Латифа умом понимала, что должна брыкаться и пытаться освободиться от его хватки, но девушку просто парализовало от охватившего её ужаса, она действительно чувствовала себя как пойманная в клетку птица, которой обрезали крылья, а вместе с ними — и все пути к отступлению. Казалось, даже если бы негодяй не закрывал ей рот рукой, она просто не смогла бы закричать, ни один звук не вырвался бы из её горла! И почему она вообще вернулась в дом одна, когда все уже ушли на главную улицу, где устроили большой праздник в честь свадьбы? Как она могла забыть и не захватить подарок? Тогда не пришлось бы возвращаться! Латифа корила себя за неосмотрительность, хотя понятно, что она не могла предугадать опасность, никто не мог! Откуда было знать, что Витор осмелится ещё раз появиться в деревне после недавнего позора, и особенно — рядом с ней? — Даже не думай кричать, иначе тебе же хуже будет,— предупредил Витор.— Ты меня поняла? Поняла, спрашиваю?— прикрикнул он, встряхнув её, и когда дрожащая девушка наконец кивнула, он медленно убрал руку с её рта.— Отлично, хорошая девочка. Не надо со мной спорить, я давно тебе говорил, но ты не поняла, что со мной лучше не шутить. Чего я хочу, то я всегда получаю, рано или поздно...— он грубо ощупал её тело. — Пожалуйста, не надо,— умоляла Латифа.— Зачем вам это нужно? Я не понимаю! — Правда не понимаешь?— ухмылка исказила красивые черты Витора, и Латифа подумала, что он похож на самого дьявола: красив внешне, но внутри отвратителен.— Тогда подумай лучше. Что может быть нужно сильному здоровому мужчине вроде меня от такой симпатичной девчонки как ты? Никогда до сих пор ни одна девушка мне не отказывала, и ты не будешь первой, Латифа, даже если мне придётся взять тебя силой. — Вас арестуют!— возразила Латифа, пытаясь найти выход из этой ситуации.— Я напишу на вас заявление в полицию, если вы посмеете...— её слова заглушил издевательский смех Витора. — Ты правда в это веришь? Дорогуша, я знаю эту деревню как свои пять пальцев, и даже если патрульный оторвёт свой жирный зад от стула, когда ты напишешь свою отписку, я буду уже очень далеко отсюда... И никто не будет искать меня, уж поверь! Слишком местные не любят город, и слишком уважают моего старика, чтобы передать это дело в главное отделение! — Вы используете репутацию своего отца, чтобы творить зло,— с отвращением прошептала она, предпринимая попытку вырваться из его хватки.— Прошу вас, отпустите меня, не делайте этого! — Я же сказал, не сопротивляйся,— он резко завернул её руки за спину, заставив девушку стонать от боли,— тебе же будет хуже, а так даже приятно будет. Не тебе меня жизни учить. — Я и не учу вас, Всевышний всему вас научит в своё время!— на эти её слова он опять гортанно рассмеялся, насмехаясь над её осуждением. Латифа чувствовала глубокое отвращение, что этот мерзавец касается её своими грязными руками, но он держал её так крепко, что она не могла вырваться.— Найдите себе другую игрушку! Я не могу быть с вами, я принадлежу другому человеку, вы этого не понимаете?! — Да уж, наслышан,— ухмыльнулся Витор,— эти дураки только и лепечут языками, что за тобой муж явился. Представь себе, старичок Фабиано все уши прожужжал мне пока чинил колесо велосипеда, и даже не узнал, что "турист", которому он помог, на самом деле я... Достаточно переодеться и нацепить фальшивую бороду, и всё — я неузнаваем, а ты говоришь полиция... Никто мне ничего не сделает!— он наслаждался её затруднительным положением, своей победой, потому не торопился, желая растянуть удовольствие от долгожданного триумфа, к тому же, животный ужас девушки, её дрожащее тело, настолько его возбуждали, что Витор даже застонал в голос, вдыхая аромат её кожи. Однако именно в это мгновение он немного расслабился и отпустил её руки, а только это и требовалось девушке. Вспоминая рассказы Жади о лекциях в университете, где студенток учили самозащите в случае нападения, она без капли жалости ударила его ногой в самое уязвимое место и вырвалась, крича во весь голос, пока он грязно выругался, согнувшись пополам от боли. — Вот дрянь...— прошипел Витор.— Ну теперь ты точно легко не отделаешься... У меня уже было слишком много проблем по твоей вине! Паника была всем, что она могла испытывать в это мгновение, и может это даже к лучшему, потому что она не успевала подумать лишний раз о том, что её касались руки совершенно постороннего человека, который к тому же был глубоко отвратителен ей, чего уж точно не должно никогда происходить ни с одной приличной мусульманкой, ни о том, что она по сути презрела все установки, что ей внушали на протяжении многих лет,— Витор был негодяем, но всё-таки он оставался мужчиной, и бить мужчин было последним, что должна делать женщина. Но что ей оставалось делать, если этот негодяй напал на неё? Ждать пока он совершит нечто гораздо хуже, постыднее, от чего она уже никогда не сможет отмыться, чего никогда в жизни не забудет? Латифа бросилась к двери, намереваясь убежать, но он накинулся на неё, до боли сжимая руку. — Ты думала, что сможешь от меня убежать?— жёстко вопрошает Витор, кусая её за шею и по-прежнему удерживая руку девушки в неестественном положении, из-за чего она стонет от боли.— Нет, моя дорогая, ты надолго запомнишь этот день!— в его голосе слышится угроза и Латифа изо всех сил пытается вырваться, пиная его везде куда может достать, пока он тащит её от двери и грубо опрокидывает на тахту, ничуть не заботясь когда она ударилась головой о деревянный подлокотник дивана. — Пожалуйста, не надо, умоляю...— шепчет она, пока перед глазами всё до сих пор двоится из-за недавнего удара головой. Девушка сама не заметила как прикусила щёку, и во рту образовался неприятный привкус крови. Конечно же, он её не слушает, словно животное рвёт на груди её платье, ощупывает тело будто она принадлежит ему.— Прошу, не надо... А потом всё столь же резко заканчивается... Первое время она даже не понимает что случилось, откуда взялись все эти голоса, как в комнате оказались люди, продолжая лежать навзничь на тахте с плотно закрытыми глазами. Кажется, кто-то кричал, кто-то кого-то бил, люди звали полицию, но она ни на что не реагировала, словно её душа оторвалась от тела и больше ничто в этом мире её не занимает. — Латифа...— обеспокоенный голос поблизости наконец заставляет её открыть глаза, она встречается глазами с Зейном, и тогда осознаёт весь ужас произошедшего — конечно, самое страшное не случилось, но достаточно и того, что негодяй Витор смел даже прикоснуться к ней! Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но сказать ничего не выходит, только зубы стучат. Рыдания срываются с её губ вместо слов и она уже просто не в состоянии успокоиться, и тогда он её обнимает.— Тише, всё закончилось, он больше никогда не посмеет тебя тронуть...— на самом деле Зейну хочется спросить от чего она ему не рассказала, что этот тип уже причинял ей неприятности раньше, но быстро прикусывает язык. Её рыдания не утихают и разрывают его сердце, и никакие попытки успокоить девушку не дают эффекта, она просто в истерике. — Ну-ка отойдите,— Сильвия уверенно подходит к ним и, к изумлению Зейна, совершенно бесцеремонно отодвигает его от Латифы,— я сама о ней позабочусь, а вы идите и поговорите с патрульным. Только держите себя в руках и не бейте больше этого мерзавца, у него и так челюсть сломана, чем дольше он не сможет говорить, тем больше у него времени придумать себе оправдание. А теперь идите! — Но... — Идите, говорю вам!— перебивает его хозяйка дома, слегка встряхивает за плечи девушку.— Латифа!— громко и отчётливо говорит она, благодаря чему в глазах сестры Жади появляется хоть какая-то осмысленность.— Выпей это!— Сильвия буквально вливает в глотку девушки содержимое стакана, и тут же объясняет Зейну, что так и не ушёл и готовится спорить:— Это очень сильное снотворное, она будет в отключке ближайший час, иначе она не успокоится и доведёт себя до того, что заболеет,— в подтверждение её слов Латифа буквально падает на её плечо, засыпая почти мгновенно. — Я отнесу её в комнату,— говорит молодой человек, не собираясь принимать возражения. — Так уж и быть,— пожимает плечами Сильвия, наблюдая как он поднимает девушку на руки,— только когда она проснётся, первая с ней поговорю я. Верьте или нет, а в таких вопросах женщина всегда лучше поймёт женщину! *** Латифа сидела на тахте, кутаясь в тёплый плед, но её до сих пор трясло от недавних событий. Сон помог немного забыться, но по пробуждению она опять вернулась в реальность, где всем было известно, что негодяй Витор покусился на её честь. Казалось, она искупалась в помоях, настолько противно было от мысли, что этот человек смел к ней даже прикоснуться! И никакие увещевания не помогали девушке почувствовать себя лучше. — Позор... Какой позор...— без конца повторяла Латифа, заливаясь слезами. — Ну что ты такое говоришь, Латифа?— покачала головой Анна.— Это Витору должно быть стыдно, он в очередной раз показал своё лицо и теперь все знают что он из себя представляет, больше никто не станет его защищать! — Все же подумают, что я ему намекала, спровоцировала это нападение,— не согласилась Латифа.— Но я правда ничего не делала! Я не знаю почему он обратил на меня внимание, я с самого начала ему сказала, что это неуместно! — Кобель он, вот и всё,— решительно заявила Сильвия,— и нечего искать причины его поведения! Успокойся, девочка, никто не подумает, что ты в этом виновата, Витор получит по заслугам и наконец столкнётся с последствиями! Я всегда думала, что Матеус слишком потворствует сыну, всё жалеет его, хотя Витор всегда был тем ещё хулиганом, но умел выкрутиться! И вот каков результат: Витор стал в конце концов настоящим преступником и попадет в тюрьму...— она протянула девушке чашку.— Выпей чаю на травах, он поможет тебе успокоиться, а ты ступай к мужу, Анна,— посмотрела на дочь Сильвия,— негоже это в первую брачную ночь жене быть вдали от мужа. — Я уверена, что он всё понимает...— возразила Анна.— Сейчас мне нужно быть здесь, тем более, может понадобится помощь, а ты сама не позволила Софи остаться... — Мала она ещё для таких разговоров!— решительно ответила Сильвия, на что её старшая дочь не стала возражать, отводя взгляд. Впрочем, про себя Анна подумала, что в свои пятнадцать Софи явно знала гораздо больше, нежели хотела признать их мать, привыкшая воспитывать их в заботе, но строго и без лишней откровенности, в частности и в вопросах отношений между мужчиной и женщиной. Сама Анна всегда была тихой и скромной, умела промолчать в нужные моменты, не обижаться на возможную резкость матери, понимая, что иначе Сильвия просто не умеет уже, слишком привыкла нести ответственность за всех и всё, тащить на себе дом, а мальчишки пусть и хулиганы, но мать тоже не хотят лишний раз расстраивать, и не только потому что им из-за этого достанется. А вот Софи — совсем другое дело... У её сестры всегда были свои взгляды и очень острый язык, что Анне до поры до времени удавалось в ней сдерживать мягкими увещеваниями, сглаживая острые углы между матерью и сестрой. Но что будет когда она переедет к мужу? И Латифа тоже уедет, возможно уже на следующее утро, так что Сильвия и Софи останутся почти один на один, вполне могут вступить в спор, который некому будет разрешить, особенно если Софи впредь продолжит настаивать на карьере актрисы... — Нет, Анна,— мягко, но решительно возразила Латифа, силясь улыбнуться девушке,— ты должна быть с мужем! Это особенный день для вас, хватит уже и того, что я его испортила... — Не ты, а Витор,— уверенно исправила её Анна. — Как бы там ни было: ступай к своему мужу и хорошо проведи время! Свадьба — настолько волнительный день для невесты, ты должна радоваться, что отныне связана с хорошим человеком на всю жизнь, а не грустить и переживать за меня,— убеждала её Латифа.— Иди! Тем более, я здесь не одна и...— девушка умолкла, увидев появившегося в проходе Зейна. Брюнет некоторое время выждал на пороге, но не услышал никакого протеста, потому медленно вошёл в комнату, изучая девушку внимательным взглядом: она выглядела лучше, чем за пару часов до этого, но чашка в её руках слегка дрожала, что выдавало нервное состояние. Латифа залилась румянцем и опустила голову, не сумев выдержать его взгляд, на что Зейн тяжело вздохнул. Что она на сей раз решила? Неужели считала, что он как-то иначе будет к ней относиться после произошедшего? Зная Латифу, это вполне вероятно, потому так важно убедить её в обратном, пока она не вбила себе в голову неизвестно что,— Жади и Латифа мало в чём похожи, но общей чертой обеих кузин было, что их мнение очень трудно было изменить, если уж они примут какое-то решение. Но готова ли она к разговору? Совсем недавно она пережила ужасный шок, для любой женщины насилие — самое кошмарное, что может произойти, но для Латифе ещё сложнее, учитывая в каких условиях она выросла; она будет не только переживать, но и винить себя в случившемся, хотя её вины там нет. Зейн ни на секунду не усомнился, что Латифа никак не спровоцировала домогательства со стороны этого негодяя (его челюсти сжались, стоило вспомнить мерзкую физиономию мерзавца), и в принципе полагал, что заявления, якобы жертва насилия тоже является виновницей произошедшего, были сущим бредом и попыткой оправдать то, что ни в коем случае нельзя понять! — Мы можем поговорить?— мягко уточнил он. Латифа некоторое время молчала, делая глубокие вздохи, чтобы унять внутреннее волнение, прежде чем на миг поднять глаза и кивнуть: — Конечно,— тихо заговорила Латифа, после посмотрела на находившихся рядом женщин.— Анна, дона Сильвия, мне очень неловко, но не могли бы вы... — Ты точно этого хочешь?— уточнила Сильвия.— Если нет, тебе не надо себя заставлять!— когда Латифа кивнула, женщина указала дочери на выход.— Идём, Анна! Если что, Латифа, только позови, я буду поблизости,— Сильвия серьёзно посмотрела на Зейна, прежде чем выйти из комнаты. Так уж сложилось, что в глубине души она теперь воспринимала Латифу как третью дочь, потому хотела её защитить, а Зейна она не знала — похоже, парень любил Латифу, но первое впечатление ещё ничего не значит, были времена когда они и Витора считали приличным парнем, а оказалось, что на нём и клейма ставить негде! Как только комната опустела, воцарилось молчание. Латифа изо всех сил старалась найти в себе недавнюю смелость, но ни в какую не могла посмотреть жениху — а жених ли он ещё ей? — в глаза, с особым вниманием изучая узор старого пледа, что был накинут на её плечи. Она скорее почувствовала чем увидела как Зейн подошёл ближе и на свой страх и риск опустился на диван рядом с ней, мягко коснулся лица девушки: — Посмотри на меня, Латифа...— она слегка вздрогнула, с её губ сорвался тихий всхлип когда Латифа покачала головой.— Пожалуйста, я прошу тебя...— он протянул к ней руки, согревая холодные ладони возлюбленной. — Зейн...— его нежность смутила Латифу. Неужели он не должен злиться? Ему не отвратительно к ней прикасаться после случившегося? Он же видел, что делал и хотел сделать с ней негодяй Витор! Как можно после этого относиться к ней по-прежнему? Конечно, когда она была ещё женой Мохаммеда, осознание, что она принадлежит другому человеку, не помешало Зейну проявить к ней чувства, его похоже даже не смущало, что жена ему достанется уже не девственницей, что уж наверняка оттолкнуло бы другого мужчину, но когда её пытается силой взять совершенно посторонний человек, когда она уже согласилась быть его женой — совсем другое дело! Она боялась надеяться, что после такого он не отвернётся от неё.— Мне очень жаль! Прости, что так вышло!— выпалила она прежде чем смогла себя остановить, на что Зейн смущённо нахмурился. — За что ты извиняешься?— поразился египтянин. Прежде чем девушка успела даже открыть рот, чтобы озвучить свою версию, вероятно предполагающую её полную вину в случившемся, Зейн добавил:— Если ты собираешься просить прощения, что какой-то негодяй пытался тебя изнасиловать,— он сделал особый упор на этом,— даже не начинай. Твоей вины в этом не было! — Но как же...я...— она заикалась не веря своим ушам; при всех произошедших с ней изменениях Латифа всё ещё оставалась восточной девушкой, привычка угождать мужчинам и верить, что они выше женщин, что если мужчина проявляет силу, в этом есть вина женщины, настолько въелась в неё, что точка зрения Зейна совершенно выбивалась из её мировоззрения. Впрочем, разве так не было всегда? Она выросла среди девушек, которые всерьёз боялись, что потеряют свою девственность из-за занятий танцами или спортом, и впоследствии из-за этого от них откажутся мужья. Слова, что она не виновата, что мужчина соблазнился ею до той степени, что решился взять её силой, презрев закон и приличия, её впрямь шокировали.— Я не смогла его остановить, он польстился на меня, значит я как-то привлекла его внимание, не мог же он сделать это просто так! Должна же быть какая-то причина! Я должна была... — Ты должна научиться наконец ценить себя!— Зейн сам не понял как повысил голос.— На тебя напали, другая злилась бы на мерзавца, а ты вместо этого ищешь в произошедшем свою вину! Сколько можно позволять каждому встречному издеваться над собой, приносить какие-то непонятные жертвы, которые всё равно никто не оценит?! Люди настолько привыкли к твоей покорности, что даже не задумываются, что ты ломаешь себя же ради них! Чего бы ни случилось, ты считаешь себя виноватой! — А ты не считаешь меня виноватой? Ты можешь спокойно на меня смотреть после такого?— вопрошала девушка.— Это ужасный позор! — Я никогда не стал бы тебя обвинять в подобном. За кого ты меня принимаешь, Латифа? Что ты думала я сделаю? Сбегу от тебя? Скажу, что больше не хочу быть с тобой? Откажусь от свадьбы?— Зейн набрал в грудь недостающего воздуха когда увидел в глазах Латифы, что именно этого она и ждала.— Поверить не могу... — Мохаммед бы никогда мне этого не простил...— оправдалась Латифа, это действительно было первое, что пришло ей в голову когда она немного отошла от шока. У неё был не такой уж большой опыт в отношениях, потому Латифа невольно для себя решила, что большая часть мужчин станут вести себя как её бывший муж. Мохаммед всегда винил в первую очередь Латифу: когда Жади сбежала, отменила свадьбу с Саидом и вышла за Лукаса, когда растущая семья её сестры мелькала на страницах газет (стоило отметить, фотографий было очень мало, ни Жади ни Лукас не любили излишнюю публичность, за что их следовало бы поблагодарить, иначе Мохаммед наверное заел бы жену окончательно), нервируя его брата, когда Назира завязала отношения с бразильским тренером, впоследствии сбежав из маленькой "тюрьмы", что Мохаммед соорудил в их доме, когда она потеряла ребенка, когда что-то шло не так на работе, когда смела заговорить или посмотреть когда он того не одобрял... Чаще всего виновата во всех грехах была Жади, но на Латифа всё ещё была виновата заочно — потому что Жади её сестра! Она не сомневалась: будь на месте Зейна Мохаммед, именно она была бы виновата, что "соблазнила" Витора, "дала ему надежду", или что-то в этом роде! — Но я не Мохаммед!— воскликнул Зейн. Он подошёл к девушке, которая тоже поднялась ему навстречу, мягко лаская её лицо, что не вязалось с недавней злостью.— Я люблю тебя, Латифа, я хочу чтобы ты была счастлива, я всё для этого сделаю и никогда тебя не брошу, но всё это не имеет значения если ты сама себя не любишь! Ты потрясающая, я хочу чтобы ты это поняла, чтобы...— к его удивлению, она первая инициировала поцелуй, что было для Латифы крайне необычно, и чего он уж точно не ждал после случившегося. Несколько минут спустя, когда поцелуй закончился, всё ещё прижимаясь лбом к её лбу, Зейн пытался осмыслить что только что произошло, почему он вообще начал кричать. Он был безумно зол — на саму ситуацию, на Витора, но уверенное заявление Латифы якобы она же и виновата, что на неё напали, стало последней каплей в переполненной чаше его терпения. Сдержанность покинула его в это мгновение, до того хотелось донести до неё свою мысль. Он запомнит навсегда удивление в глазах девушки, что вскинула на него шокированный взгляд услышав злость в его голосе, чего раньше никогда не случалось. Зейн ни в коем случае не был самым сдержанным человеком, но обычно не позволял эмоциям взять над собой верх, не выходил из себя из-за каждой мелочи, хотя бывало впадал в бешенство после очередного отказа Латифы — не столько из-за того, что она ему отказала (вопреки тому, что обычно он редко сталкивался с равнодушием женщин, Зейн понимал, что вполне может быть, что кто-то его может не полюбить), скорее по той причине, что она ценила непонятные правила и приличия превыше всего, отвергая своё счастье чтобы никого не разочаровать. Эта самоотверженность на каком-то уровне восхищала, но одновременно проводила в бешенство! Она любила его не меньше, чем он любил её, но не хотела быть с ним, потому что считала их любовь запретной, кощунством, да чем угодно, но не благословением свыше! Как будто не было кощунством, что её выдали замуж за парня, которого она видела до свадьбы всего пару раз издалека, едва она успела даже школу окончить! Она не успела сделать свой выбор, потому что ей его никто не предоставил — Зейн всегда удивлялся, что человек может позволить другому управлять собой до такой степени и даже не испытывать возмущения. Казалось, в неё вбили бесчисленные стереотипы, в которых воспитывали восточных девушек! Когда он понял, что любит Латифу, Зейн полагал, что сможет с этим бороться, но никогда не думал, что понадобится столько времени чтобы вытащить её из этой скорлупы, куда она сама же себя и заточила. Казалось, теперь, когда они наконец вместе и решили пожениться, когда она ответила на его чувства взаимностью, всё будет хорошо, но проблема никуда не исчезла. Латифа каждую минуту боялась, что её осудят даже без вины. И теперь на неё напали, но винила в этом она не посмевшего посягнуть на неё мерзавца, а себя! Но стоило ему высказать то, что давно копилось на душе, ему стало стыдно за свой срыв: она столько пережила и нуждалась в поддержке, а не в критике! — Прости меня...— он покачал головой.— Прости пожалуйста, я не должен был на тебя кричать... Этого больше никогда не повторится. — Нет, ты был прав. Я всегда жду, что мне скажут, что я сделала что-то не так, наверное, я настолько привыкла, что Мохаммед никогда ни в чём не виноват, что сама не поняла как это стало моей жизнью: постоянно извиняться, ждать обвинений, угождать... С тех пор как Жади сбежала, было очень мало дней когда я ни в чём не была виновата, а когда Лара Назира вышла замуж стало и того хуже... Мне хотелось убедить себя, что виновата именно я, иначе я бы этого не выдержала, а я должна была сделать это ради Амина, я правда верила в это!— девушка слегка покраснела от своей откровенности.— Я не должна всё это тебе говорить, ты не должен слушать... Когда мы поженимся, я буду говорить только о тебе, обещаю. — Это конечно мне льстит,— улыбнулся Зейн,— но ты можешь говорить всё что ты захочешь, и сейчас, и когда мы поженимся... Я не знаю что будет в будущем, Латифа, но я сделаю всё чтобы быть тебе хорошим мужем, конечно, моя репутация тебя смущает... — Нет,— быстро возразила Латифа,— раньше смущала, теперь это не имеет значения. Я знаю, что приняла верное решение, кто бы чего ни говорил,— она и сама улыбнулась, увидев его широкую улыбку в этот момент.— Увези меня домой, Зейн. — Конечно, завтра мы разберемся с полицией, а потом начнём собираться и поедем. — Нет, я не хочу! Не хочу ни с кем разбираться, ни в каких делах фигурировать! Я просто хочу забыть это как страшный сон, будто ничего такого и не было никогда!— она буквально вцепилась в его пиджак, забыв свой зарок сохранять дистанцию до свадьбы. Какое это теперь имеет значение?— Пожалуйста, давай уедем утром. Я хочу скорее в Рио, увидеть своего сына, чтобы он вспомнил мать и знал, что я больше его не брошу, свою сестру, племянников, которых я почти не знаю, что я хочу исправить, увидеть дом, о котором ты мне рассказывал... А потом я хочу поехать в Фес и стать твоей женой. — Хорошо, как скажешь,— сдался Зейн, обнимая девушку, которая вскоре станет его женой. Египтянин уже решил вместо этого отправить сюда своего адвоката, чтобы Витору ничего не сошло с рук, и может даже к лучшему, что они уедут подальше, возможно Латифа вправду будет чувствовать себя лучше, и ему тоже не стоит снова видеть мерзавца, который на неё напал, иначе уже его привлекут к ответственности за жестокое избиение.— Утром мы уедем. — Спасибо...— облегчение сквозило в её голосе, пока она позволяла себе расслабиться, слушая биение его сердца. Латифа предпочитала пока не думать, что можно уехать от причинившего боль человека, но не от своих страхов, с этим предстояло разобраться впоследствии. Пока было достаточно того, что скоро она станет женой того, кого давно любила, что она снова увидит близких и воссоединится со своим сыном. Даже новая встреча с Мохаммедом уже не пугала... В конце концов, она столько всего пережила, так неужели не справится с бывшим мужем и его осуждением? Латифа обнаружила, что не злится на Мохаммеда, отпустила свои обиды, но точно так же знала, что ни за что не отдаст ему Амина, она больше не расстанется с сыном, не после того как однажды его потеряла.