Проверка на прочность

Между супругами Альбиери разгорался громкий скандал. Началось всё с того, что Эдна ни в какую не хотела понимать "предвзятое" отношение мужа к её бедной юной племяннице, оказавшейся в незавидном положении по вине Леонидаса Ферраса – близкого друга Альбиери, по вине которого и начался нынешний скандал, как считала Эдна. Женщина не хотела принимать позицию мужа, требовавшего, чтобы она не имела никакого отношения к этой истории и уж тем более никак не помогала Алисинье и не искала девчонке никаких адвокатов, если последняя дойдёт до того, что решится судиться. – Об этом не может быть и речи, Эдна! Я всё сказал!– твёрдо заявил жене доктор, изрядно взвинченный в последние дни, а с тех пор как он увидел газеты – после звонка негодующего Леонидаса – доктор и вовсе не владел собой. Он просто разрывался: с одной стороны чувствовал свою долю ответственности за разлад в семье друга и все неприятности, выпавшие на долю приятеля, с другой – осознавал явную угрозу для собственной репутации. И во всём виновата была Алисинья, с первых дней наверняка взявшая для себя цель любой ценой разузнать его тайны и потом ими шантажировать! И была в этом и вина Эдны: не впусти она эту девчонку в их дом, ничего такого бы не было! Как будто у него без того недостаточно проблем: надо было разобраться с переездом, а ещё сладить с Деузой, что с каждым днём становилась управляемой всё меньше и меньше, вызывая изрядное беспокойство у доктора. Вдруг женщина решит и вовсе увезти мальчика, разлучить с ним?! Только не это! – Я просто не понимаю твоего отношения, Альбиери! Я говорила тебе это уже много раз, и ещё не один раз повторю! Почему ты так относишься к Алисинье? Чем девочка провинилась перед тобой? Ты только представь, как ей сейчас тяжело! Она беременна и совсем одна! Неужели даже мы – её ближайшие родственники – не поможем бедной девочке?! У неё же никого ближе нас нет! – Эдна, Эдна...– доктор закрыл лицо руками.– Как же ты не понимаешь, что эта девочка не так проста, как хочет показаться? Вот ты думаешь, что это Леонидас виноват в случившемся?! – А кто же ещё?!– сама Эдна ни капельки не сомневалась в этом: по её мнению, её племянница была виновата только в том, что поддалась уговорам Леонидаса, а в остальном девочка стала жертвой!– Я не верю своим, ушам, Альбиери! По-твоему, получается, виновата моя племянница? Алисинье всего-то восемнадцать, она ещё девочка, а Леонидас зрелый и опытный мужчина! Так кто кого обманул? Здесь даже думать не о чем! Конечно, Алисинье не стоило связываться с женатым мужчиной, я этого не одобряю,– я никогда не говорила, что одобряю связи с женатыми!– но девочка совсем юная и неопытная, она поддалась своим чувствам и не контролировала себя! – Поддалась чувствам?!– усмехнулся Альбиери. Как ему начало казаться в последнее время, у Алисиньи в принципе не было никаких чувств, по крайней мере положительных, эта девушка словно целиком была соткана из ненависти! Он и сам поражался, как не замечал по началу её истинной натуры: он опасался с первых дней, что девушка может узнать что-то лишнее, но точно такие же эмоции у него вызвал бы любой другой посторонний человек, поселившийся в его доме, а лично к ней по началу ничего такого доктор не испытывал. Даже после первых тревожных звонков скидывал свои предчувствия на паранойю – и очень напрасно, надо было сразу же выставить девчонку за порог, а лучше и вовсе никогда не впускать в свой дом! – А по-твоему, чувства есть только у мужчин, да? Что бы ни случилось, всегда обвиняют женщину! И ты туда же! Я всегда так тобой восхищалась, но никогда не знала, что ты такой женоненавистник, Альбиери!– разочарованно заметила женщина. – Я женоненавистник?!– воскликнул Альбиери.– Причём здесь ненависть к женщинам, Эдна? – Потому что ты оправдываешь своего друга, а не нашу племянницу! Хотя, моя родственница для тебя наверное ничего не значит, да, Альбиери? – Не начинай, Эдна! Какое вообще имеет значение, где чья родственница, твоя или моя? Алисинья разрушает чужую семью! У Леонидаса с Иветти маленький ребёнок, она будет расти в неполной семье, если они разведутся! Ты это одобряешь? – Не одна Алисинья виновата!– упёрлась Эдна.– Леонидасу следовало думать о последствиях! – По-твоему, то, что делает твоя племянница, это нормально?– он бросил на стол газету.– Ты только посмотри, что здесь написано! Твоя племянница на полном серьёзе заявила, якобы готовится к свадьбе с Леонидасом, прекрасно зная, какой ажиотаж может вызвать подобное заявление! Хорошо ещё, что она не смогла договориться с приличным изданием, иначе это была бы просто катастрофа! Хочешь сказать, она сделала это не нарочно?! Что ты на это скажешь? – Может они просто неправильно поняли... Эти журналисты всегда готовы всё перекрутить, не оставив в итоге ничего из того, что было им реально сказано!– на самом деле Эдна сильно растерялась, прочитав газету. Алисинья казалась ей такой слабой и нерешительной ещё совсем недавно, когда приходила к ней в гости плакаться на свою горькую судьбу, а теперь эта же самая девочка гордо улыбалась на камеру и давала интервью о своей "свадьбе" с женатым человеком, где утверждала, что у них с "женихом" самая настоящая любовь, хотя Алисинья лично Эдне рассказывала, что Леонидас открыто выгнал её с работы и дал понять, что ни о каких отношениях не может быть и речи. Так где же правда? Но неужто племянница могла нагло лгать, глядя ей прямо в глаза? Нет, Эдна просто не хотела этому верить: Алисинья так искренне плакала, якобы её использовали словно игрушку! – И как мне после такого смотреть в глаза Леонидасу?! Как, Эдна?!– продолжал свою тираду мужчина, будто даже не слышал ответ жены, едва не вырывая со своей головы клочки волос.– Я и без того так сильно виноват перед его семьёй! – О чём ты говоришь, Альбиери?– не поняла Эдна.– В чём это ты виноват перед Феррасами? – Не бери в голову, Эдна!– отмахнулся Альбиери, в уме проклиная свой длинный язык. Опять он едва не проговорился! А всё бесконечные нервы виноваты! Даже самый скрытный человек устаёт от постоянной лжи и недомолвок, Альбиери же на деле совсем не умел ни скрывать улики, ни лгать, действуя наобум и на эмоциях, годами не зная покоя, но при этом продолжая идти по тому же пути. Он не мог рассказать правду – его никто не поймёт! Конечно, Эдне рано или поздно придётся рассказать: Лео и Джованна растут на её глазах и рано или поздно она заметит их сходство с Лукасом и Жади соответственно, это неизбежно, но до этого момента ещё пройдёт достаточно времени, а сейчас совсем не тот момент, когда нужны подобные откровения! Эдна может обидеться, не понять, и тогда нужно будет решать ещё одну проблему, а у него и без того проблем достаточно! И он до сих пор не сказал Эдне про переезд, всё тянул, во многом из-за того, что жена продолжала общаться с Алисиньей и ни в какую не соглашалась с его мнением насчёт девушки: Альбиери понятия не имел, что его жена может быть настолько упрямой, ведь раньше она всегда внимала его словам, даже когда они ссорились, верила когда не поверил бы ни один человек! – Нет, я хочу знать! Что ты скрываешь от меня, Альбиери?– задалась вопросом женщина, хватая мужа за руки. Альбиери нервно смотрел на неё, его глаза бегали из стороны в сторону.– Бывает, ты говоришь очень странные вещи, а потом отказываешься объяснить, говоришь, что это не стоит моего внимания, хотя ты сам кажется искренне обеспокоен этим. Ты стал такой нервный, вскакиваешь с кровати посреди ночи от каждого шороха, я уже боюсь повернуться ночью, постоянно о чём-то думаешь, бормочешь про себя. Как будто ты чего-то очень сильно боишься! Но ты не говоришь мне ничего! Иногда у меня возникает ощущение, что я живу в каком-то информационном пузыре, что я ничего не знаю про своего собственного мужа... Почему ты так со мной, Альбиери? Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне! – Ты на моей стороне, Эдна?– задал он вопрос таким тоном, будто всерьёз в этом сомневался. – Ну конечно!– воскликнула женщина.– Неужели ты до сих пор сомневаешься? Разве я дала тебе хотя бы один повод?! Скажи мне, что ты натворил, Альбиери! И я тебе помогу, я сделаю всё для тебя, только не молчи! Скажи мне правду, умоляю тебя!– она с отчаянием смотрела в его глаза, вскоре констатируя.– Ты мне не доверяешь... – Это вовсе не так, Эдна... Я тебе доверяю...– впрочем, даже он сам понимал, насколько жалко звучит его нынешнее оправдание.– Просто я... – Что? Скажи мне, Альбиери...– она пристально смотрела прямо в глаза мужа, всем своим видом умоляя его довериться. – Я не могу, Эдна! Я просто не могу! – Но почему?! – Однажды я объясню тебе, Эдна, клянусь, однажды я всё тебе расскажу от начала и до конца! А сейчас я просто прошу тебя мне поверить и сделать кое-что для меня! Ты можешь это сделать, Эдна? Можешь выслушать меня и поверить на слово, что я говорю правду?– он крепче сжал её руки, отчаянно заглядывая в глаза жены и едва не плача от отчаяния.– Или ты не можешь мне поверить? Или я совсем один в этом мире? Скажи мне ещё раз, Эдна, на моей ли ты стороне? – Конечно, Альбиери, я на твоей стороне, я всегда тебе верю, дорогой!– уверяла Эдна. – Поверь мне, Эдна, у меня есть очень веский повод не доверять Алисинье! Постарайся ограничить с ней общение, ни в коем случае ни в чём ей не помогай, не рассказывай ей ничего о наших с тобой планах, и не позволяй ей быть рядом с Джованной! Я очень тебя прошу, Эдна! – Но почему?!– воскликнула женщина.– Что такого тебе известно? Отчего ты так ополчился на бедную девочку? – Опять ты задаёшь эти вопросы! Хотя я уже сказал, что никак не могу на них ответить, пойми же, Эдна, я делаю это ради нашей безопасности! – Безопасности от моей племянницы? Пойми же, Альбиери, что ты просишь меня отвергнуть, отказаться от моей родной племянницы, от моей плоти и крови! Просишь меня не верить ей! Естественно, я хочу знать причины! – А что ты знаешь о своей племяннице?! Истории из детства? Где она училась? С какими людьми общалась? Ты хотя бы что-то из этого знаешь?! Я – нет! Она ничего нам толком не рассказала, хотя поселилась в нашем дома! Откуда такое доверие к практически незнакомому человеку? – Я...я...– Эдна растерялась, понимая, что ей нечего возразить, Альбиери говорил правду. – То-то же, Эдна!– закивал доктор.– У тебя нет никаких адекватных причин доверять этой девушке! Я не прошу тебя совсем перестать её видеть, просто сократить встречи и не говорить лишнего! Согласись, это адекватное требование, учитывая, что ты ничего толком о ней не знаешь! Подумай о моих словах, Эдна, подумай!– с этими словами он ушёл в свой кабинет. – Действительно, я ничего не знаю об Алисинье, у меня на первый взгляд нет причин ей доверять, не проверив информацию...– тихо прошептала сама себе жена Альбиери, провожая спину мужа тоскливым взглядом.– С другой стороны, я и о тебе ничего толком не знаю, Альбиери,– обратилась она будто бы к мужу, отлично зная, что он её уже не слышит,– кроме того, что известно всем, и тем не менее я вышла за тебя замуж и родила тебе ребёнка, я забочусь о тебе, а в ответ получаю скрытность и равнодушие... Ты говоришь мне, что нельзя верить на слово, и тем не менее именно это и просишь меня сделать... Ты просишь меня верить тебе, хотя мы оба знаем, что ты от меня что-то скрываешь...– усмехнулась она, вытирая сбежавшую по щеке слезу.– И самое забавное, что я верю тебе, Альбиери... Женщина отвлеклась от своих размышлений, когда услышала скрежет дверного замка, а вскоре в доме послышался звонкий детский голосок и более тихий голос няни. Не прошло и нескольких минут, как в гостиную ворвалась весёлая малышка Джо с красными от бега щеками и спутанными влажными волосами после купания, прижимая к себе маленькое детское ведёрко. Она обняла мать, а потом поспешила поделиться своим восторгом. – Мама, смотри!– девочка высыпала прямо на стол свои "сокровища", а именно разнообразные морские ракушки и камушки разного цвета, в её неполные три года, вероятно, это и впрямь было огромным сокровищем и стоило внимания, судя по тому, что озорные тёмные глазки девочки горели настоящим восторгом. – Очень красиво, Джованна,– кивнула Эдна, стараясь улыбнуться, хотя у неё совершенно не было настроения, девочка в этом не была виновата. Опустившись перед столиком, она крепко обняла малышку.– Моя дорогая... Ты же никогда не бросишь маму, правда, Джованна? Мы с тобой всегда будем понимать и поддерживать друг друга...– тихо говорила женщина, больше для себя, чем для девочки. – Дона Эдна, у вас будут для меня ещё поручения? Или я могу идти?– вмешалась няня, с жалостью глядя на хозяйку, успев сделать вывод, что супруги Альбиери опять чего-то не поделили между собой, пока она ходила с Джованной на пляж. Оно и не странно, что дона Эдна так расстроена, ведь бьётся о непробиваемый панцирь своего муженька, увлечённого больше своей наукой, чем собственной женой! Няня была уверена, что будь она женой сеньора Альбиери, уж она бы точно вправила ему мозги! До чего странный человек этот Альбиери – няня убеждалась в этом всё больше с каждым днём! – На сегодня дел больше нет,– немного подумав ответила Эдна,– вы можете быть свободны, дальше я справлюсь сама... – Дона Эдна... С вами всё в порядке?– таки спросила няня с искренним интересом. – Да, конечно. Разве может быть иначе?– улыбнулась Эдна. Конечно же, она солгала.

***

Когда Леонидас вернулся поздно утром домой, его на пороге встретила домоправительница. Далва пристально осмотрела хозяина с головы до ног и на её лице был практически написан вопрос, где же он провёл предыдущую ночь, и почему так и не вернулся домой. Однако она не решилась таки прямо задать вопрос и просто внимательным взглядом смотрела на него. – В чём дело?– спросил он наконец.– Почему ты так на меня смотришь, будто видишь впервые? – Я, сеньор Леонидас? – Ну не я же!– воскликнул Леонидас.– Может быть, ты позволишь мне войти в дом? – Конечно...– Далва посторонилась, пропуская хозяина в дом, и не удержалась таки от вопроса.– Что это вы такой довольный сегодня, сеньор Леонидас? – А почему бы мне не быть довольным, Далва? Сегодня прекрасное солнечное утро, согласись? – Ну-ну...– недоверчиво кивнула служанка. – Подготовь мне тёмно-синий пиджак, у меня после обеда важная встреча. Мне кто-нибудь звонил? Может были сообщения от адвоката? – Никто не звонил, сеньор Леонидас. Было несколько писем, они на вашем рабочем столе. И вас уже около часа ждёт гость, я проводила его в кабинет. – Гость?– удивился Леонидас.– Кто? – Не знаю, сеньор Леонидас, я его впервые вижу,– пожала плечами Далва,– но он настаивал, что ему очень нужно с вами поговорить. Какой-то араб, я сначала подумала, что он родственник жены Лукаса, мы же их никогда и не видели толком, спросила у него, а он мне ответил, что у какого-то там Мохаммеда нет родственников по имени Жади. Странный он какой-то, я же у него спрашивала, а он мне про другого человека! – Ладно, я разберусь,– кивнул мужчина,– а ты сделай нам кофе и принеси в кабинет. В кабинете действительно обнаружился молодой человек с восточной внешностью, одетый в деловой костюм. Тот как раз рассматривал фотографии на полках, когда хозяин кабинета вошёл внутрь. Мохаммед поспешно поставил на место фото, где трое маленьких детей собрались вокруг новогодней ёлки, и кивнул мужчине. – Здравствуйте, сеньор Феррас. – Здравствуйте. Полагаю, мы с вами не были до этого знакомы?– Леонидас присмотрелся к парню, пытаясь понять, где видел его до этого.– Как мне к вам обращаться? – Мохаммед, сеньор, Мохаммед Рашид. – Ах, вот оно что...– пробормотал Феррас, сразу же вспомнив, откуда знает этого человека, а потом указал ему на кресло около камина, занимая место напротив гостя.– Ну что же, приятно познакомиться, сеньор Рашид, присаживайтесь пожалуйста. По какому вопросу вы ко мне пожаловали? Далва сказала мне, что вы утверждали, что вопрос неотложный. – Это действительно так, сеньор,– кивнул Рашид,– я понимаю, что вы человек занятой и у вас достаточно дел, но дошло до того, что я больше не знаю, как можно решить вопрос без вашего вмешательства. – В чём же дело?– не понимал Леонидас. – Недавно мою семью постигла большая беда, мы с женой потеряли единственного сына... – Да, я слышал об этом от своей невестки, и очень вам соболезную,– кивнул мужчина.– Ваша жена родственница Жади, не так ли?– уточнил он, поскольку ранее этот же парень, по словам Далвы, утверждал обратное. – К сожалению, сеньор,– ответил Мохаммед, с трудом сдерживая себя, чтобы не разразиться тирадой, почему Жади на самом деле не является ему родственницей. Но отец Лукаса, наверное, не согласится ему помогать, если он открыто оскорбит его семью, заявив, что родство с Феррасами – позор для Рашидов? Потому парень решил, что лучше будет промолчать и оставаться предельно вежливым.– Я не хочу вас оскорбить, сеньор, но многие беды постигли мою семью как раз по вине Жади, и я пришёл сюда, чтобы просить вас повлиять на невестку, повлиять на вашего сына, на Лукаса, если он в состоянии остановить свою жену, в чём я уже не уверен... – Боюсь, я вас вправду не совсем понимаю,– напряжённо ответил Леонидас.– Вы намекаете, что моя невестка имеет какое-то отношение к гибели вашего ребёнка, сеньор Рашид? Что наша семья может быть замешана в этом деле? – О, Аллах, нет, я вовсе не это имею ввиду, сеньор!– отрицал Мохаммед, конечно, он мог думать о Жади много плохого, но пока ещё не дошёл до того, чтобы считать её убийцей: одно дело ядовитыми речами сеять сомнения относительно мужа в душе наивной Латифы, совсем другое – быть замешанной в убийстве малолетнего племянника.– Дело в другом. После произошедшего с нашим сыном Латифа, моя жена, потребовала у меня развод, а потом я узнал, что в добавок ко всему у неё есть любовник, за которого она надеется выйти замуж после нашего развода! Латифа утверждает, что любит его! – Подождите,– поднял ладонь Леонидас, прерывая рассказ молодого араба,– я конечно очень вам сочувствую, сеньор Рашид, но я всё ещё решительно не понимаю, почему вы пришли со своей проблемой именно ко мне. Полагаю, я не очень похож на семейного психолога. – Я пришёл к вам, чтобы вы повлияли на свою невестку, сеньор! Ведь это она годами разрушала мою семью, именно Жади настраивала мою Латифу против меня, внушала ей, якобы я плохой муж, и я почти наверняка уверен, что это Жади познакомила и подтолкнула её к Зейну, этому вероломному предателю, который вздумал отобрать мою козочку! – Кого, простите?– уточнил мужчина.– Хотя, не стоит... Выпейте воды, сеньор,– он подтолкнул к гостю стакан с водой, приходя к выводу, что у парня похоже не всё в порядке с головой. – Спасибо,– Мохаммед осушил стакан,– но я боюсь, что вы меня не понимаете... – Вы правы, я действительно не понимаю, почему вы так уверены, что моя невестка... – Потому что Жади никогда меня не любила, сеньор!– перебил парень.– У нас с самого начала не сложились отношения, и Жади очевидно решила в отместку разрушить мой брак! Ведь это Жади внушает моей Латифе, что она сможет хорошо жить после нашего развода, именно она наняла адвоката, который сегодня утром прислал мне бумаги на развод,– Мохаммед дрожащими руками вытащил из портфеля бумаги,– я уверен, что это сделала Жади! Больше некому, у Латифы нет никого, кто смог бы оплатить услуги адвоката, а адвокаты не дёшевы! У моей Латифы нет своих денег, у неё нет ни копейки, она не работала ни дня в своей жизни и никогда не думала о подобных глупостях! Жади оплатила адвоката, и я думаю, что сделала она это на деньги вашего сына, значит Лукас потворствует ей в её вероломном желании разрушить семью, вряд ли баловство Жади с работой приносит много денег, она живёт за счёт Лукаса, а Лукас зависит от вас, сеньор, ведь он же работает в вашей фирме, и он ваш сын! Я знаю, что в Бразилии всё сильно отличается от обычаев Марокко, но мне кажется, что в любой точке мира сын должен внимать советам отца, а жена – мужа! Может быть, вы сможете повлиять на Жади, раз она ваша невестка? Жади отвергла обычаи и традиции нашей родины, но моя Латифа – нет, моя Латифа арабская женщина, она пропадёт без мужа, Жади просто не понимает этого, а Латифа всегда была такой хрупкой и внушаемой, она не понимает, чего хочет! Но если Жади перестанет вмешиваться в наш с Латифой брак, моя жена забудет о глупостях и вернётся ко мне, я в этом уверен! У меня нечего вам предложить, я сам обеднел и во всём завишу от милости моего брата, но я прошу вас, сеньор, вы же тоже отец, вы тоже потеряли сына, вы должны меня понимать, но у вас есть другие дети, внуки, а у меня больше нет! Амин был единственным сыном Мохаммеда! Если Мохаммед потеряет ещё и Латифу, жизнь Мохаммеда потеряет всякую ценность! Я умоляю вас, сеньор, ради Аллаха, вы должны повлиять на Жади, или скажите Лукасу, чтобы он повлиял! Сделайте что-нибудь! Умоляю, я готов на колени перед вами встать! Я не могу потерять мою Латифу! – Матерь Божья...– покачала головой Далва, наблюдавшая за происходящим со стороны. Служанка тихо поставила поднос с кофе на столик и ушла по знаку начальника, недовольно бормоча, что её вечно все выгоняют. – Нет, не нужно вставать на колени, не нужно ничего делать, прошу вас, успокойтесь, сеньор. – Извините...– стушевался Мохаммед.– Я не в очень хорошей форме в последнее время, очень много всего навалилось, но я просто не знаю, как ещё можно повлиять на Жади. У нас в Марокко старший в роду имеет очень большое влияние на остальных членов семьи, а Жади принадлежит вашей семье. Потому я и пришёл... – Теперь я вас понял,– кивнул Леонидас.– Мне очень жаль, что всё так случилось в вашей семье, и я не берусь судить ваши отношения с женой, и признаюсь, что далёк от восточного уклада жизни, но я до сих пор не понимаю, почему вы считаете, что именно Жади в этом замешана. Вы сказали, у вашей жены есть возлюбленный? Простите, не знаю, как у вас принято это называть, потому говорю как понимаю... В общем, если у него есть по крайней мере средний доход, этот человек вполне может позволить себе нанять адвоката по бракоразводным делам, если вправду всерьёз заинтересован в вашей супруге и планирует будущее с ней. Вы меня понимаете? – Я об этом не подумал...– признал Мохаммед.– Действительно, Зейн вполне мог... Примерно минут через пять парень распрощался с хозяином дома и ушёл восвояси. Леонидас проводил гостя взглядом и тяжело вздохнул. – Дурдом какой-то...– пробормотал он, а потом потянулся к телефону и набрал номер сына.– Лукас? Да, это я! Объяснись, почему ко мне приходят всякие сумашедшие и просят повлиять на твою жену? О чём вы с Жади там думаете? Ты не понимаешь? А я тебе сейчас объясню!

***

Примерно в это время Зейн бездельничал в своей больничной палате за неимением лучшего занятия, поскольку был до сих пор прикован к кровати и врачи не рекомендовали ему вставать с постели. И когда его ещё выпустят отсюда даже после того, как он наконец сможет встать на ноги! Все журналы были просмотрены по несколько раз, как и отчёты из клуба, где не к чему было придраться, смотреть телевизор ему не хотелось, все его мысли сейчас были очень далеко от этой палаты и больше всего молодой человек мечтал подняться с кровати и быть рядом с любимой женщиной в это тяжёлое для неё время, хотя бы как-то ей помочь, иметь возможность увидеть – Зейн осознавал, насколько тяжело для Латифы было бы снова прийти в больницу, и он не имел права требовать этого от неё исключительно из-за собственной тоски. До чего отвратительно чувствовать себя ни на что не способным бревном, для деятельного египтянина подобный образ жизни был просто таки пыткой, тем более, сейчас как никогда он чувствовал себя обязанным действовать! Почему не он утешает свою любимую или рыщет по всей стране в поисках её сына? Лишь бы в итоге оказалось оказалось, что мальчик жив! Утешало только то, что вместо него здесь могла быть Латифа и вынужденный постельный режим уже не казался таким уж тягостным, он сделал именно то, что должен был сделать, конечно, лучше было до этого не доводить и заранее увезти Латифу и её сына оттуда, но время назад не повернуть и бессмысленно теперь об этом думать. – Сынок?– в палату медленно вошла средних лет женщина, стройная и статная, чьи волосы были тщательно скрыты под золотистым платком. – Мама,– улыбнулся он,– проходи пожалуйста. Рад тебя видеть. Ты одна или с отцом? – Я одна. Приехала на такси, твой отец передавал тебе пожелания скорейшего выздоровления, но приехать не смог. Вы опять что-то не поделили? – Всё как обычно, совершенно ничего нового, мама,– помрачнел Зейн, вспоминая визит отца и их разговор пару дней назад,– полагаю, мы слишком разные люди, чтобы сойтись во мнениях. С этим уже ничего не поделаешь. – Зейн, сынок...– тяжело вздохнула женщина, приближаясь к постели сына. Она нежно убрала волосы с его лба, точно он был ещё маленьким мальчиком, и слабо улыбнулась, словно впрямь вспомнила на мгновение времена, когда так оно и было. – Не расстраивайся, мама,– мягко заметил он, целуя её руки,– есть вещи неподвластные нашему контролю. Мне хотелось бы наладить отношения с отцом, но мы словно из разных миров и не в состоянии понять друг друга, так уж получилось. – Не нужно было нам переезжать с места на место, пока ты рос, а потом позволять тебе попасть под влияние твоего дяди... Я говорила твоему отцу, что бизнес того не стоит, но он думал только о своих делах, а время шло так быстро, не успели мы и оглянуться, а ты уже вырос и отдалился от нас. Останься ты с нами, ничего бы этого не было: вы с отцом жили бы в мире, мы были бы спокойны за тебя, и может быть, ты уже был бы женат, стал бы отцом... Аллах накажет меня, что я не воспитала тебя как положено, не научила ничему. Я была тебе плохой матерью. – Это неправда. Не нужно так говорить, ты была мне отличной матерью, я не сожалею, как сложилась моя жизнь, не нужно сожалеть и тебе. – И до чего тебя довела такая жизнь, Зейн?– его мать с болью в глазах осмотрела перевязанную грудь сына и капельницы, через которые поступали лекарства.– Сынок, у меня едва сердце не остановилось, когда я узнала, что в тебя стреляли, мы с отцом бросились в Рио, не зная, сможем ли ещё застать тебя в живых, никогда в жизни я не испытывала такого ужаса! – Мне жаль, что я заставил вас переживать,– мягко заметил молодой человек,– но я не мог поступить иначе, мама, бывают случаи, когда существует либо правильный выбор, либо ничего, и остановиться – величайшая трусость. – Слишком благородный,– недовольно пробормотала она,– достойна ли этого та, за которую ты был готов отдать жизнь? – Поверь, мама, она более чем достойна. Это я недостаточно хорош для неё, она такая чистая и настоящая, искренняя, я никогда раньше не встречал таких женщин, и то, что я сделал, это только малая часть того, что я должен ей за то, что она позволила мне увидеть мир во всех красках, не такой плоский и бесчувственный, как было до этого, я жил иллюзиями, а теперь вижу настоящие цели. Сначала я не мог понять, что именно меня так зацепило, почему этот взгляд переворачивает мою душу, но теперь я понимаю, и это замечательно... Раньше я знал так мало... – Ты просто слишком влюблён, вот и готов на любые безумства,– ворчала она, не признавая мнение сына: женщина, из-за которой он бросился под пули, а именно так и было, судя по тому, что мать Зейна успела незаметно услышать из телефонных разговоров сына, совсем не казалась ей самой достойной кандидатурой на роль невестки. – Что плохого в любви, мама? – Любовь лишает рассудка, куда проще жениться, доверяя выбору родителей, связать свою жизнь с достойной кандидатурой на роль спутника жизни, нежели идти на поводу чувства... Чувства слишком сложны, слишком много им нужно отдавать, куда больше, чем разумно... – Разумно? Как по мне, так говорят только люди, которые сами несчастны в любви. Ты же не любила моего отца, не так ли, мама? – И ты так и не сказал мне, кто она такая?– спросила она, игнорируя заявление сына.– Она ни разу не навестила тебя в больнице, пока я была здесь, а я присматривалась к твоим посетителям... – Да, я знаю, мне говорили...– рассмеялся Зейн, морщась от боли, но не прекращая смеяться, вспоминая рассказ Жади о столкновении с его матерью. – И очень напрасно ты смеёшься! Должна же я знать, кто может стать моей невесткой! Хотя, будет ли такое счастье когда-то? Сынок, когда ты лежал без сознания, моя душа плакала от боли не только от страха потерять тебя, но и от того, что если что ты ничего после себя не оставишь! Никого! У твоих сестёр мужья, дети... А ты наш единственный сын, Зейн, и после тебя ничего может не остаться, весь наш род пойдёт ко дну! Все родственники всё спрашивают, а не женился ли часом мой блудный сын, а мне нечего им ответить, только мечтаю, как бы до них не дошли вести об очередной твоей выходке или случайном романе, как ты это называешь... – Те времена уже ушли в прошлое, мама,– заметил он,– потому ты можешь не бояться. – Твоими бы словами...– вздохнула она. – И у тебя скоро появится невестка, а может даже внуки, я на это очень надеюсь. – И где же эта невестка? Ты говорил, что она мусульманка? Почему тогда не хочешь сватать по всем правилам, познакомить нас с семьёй девушки? Или она тоже "современная", как и... – Как и я?– перебил Зейн.– Она совсем не похожа на меня в этом плане, если ты об этом, она хорошая мусульманка, лучшая из всех, на ком я когда-либо мог жениться... – Я не понимаю...– покачала головой она. – Я обязательно объясню тебе, мама, но пока я действительно не могу сказать тебе всю правду, это очень сложно... Но она удивительная, и я её люблю, очень люблю, это пока всё, что я могу тебе рассказать... Ты тоже её полюбишь, мама, её невозможно не полюбить, она даже меня изменила. С ней я научился любить,– Зейн улыбнулся матери, позволяя ей себя обнять, и даже не догадываясь, что только что своими словами настроил мать против будущей жены, ведь редкая женщина хочет услышать, что непонятная девушка научила её сына тому, чему не смогла научить даже она, что её сын любит настолько, что готов рискнуть даже жизнью. Да, Лара Джемиле успела невзлюбить Латифу ещё до их первой встречи, даже до того, как узнала её имя, но ни за что не призналась бы, что дело в банальной ревности. И случайная встреча с Мохаммедом Рашидом в холле больницы отнюдь не улучшит её мнение о возлюбленной сына. Она не догадывалась, что сделает большую ошибку, решив ополчиться против девушки.