
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
На пустынном пляже она медленно погибала в одиночестве. Неужели все мечты о великой любви обратились в прах? Жади принимает решение не возвращаться к родственникам и берёт собственную жизнь в свои руки.
Примечания
Очередное альтернативное развитие событий после 19 серии.
Музыкальный фон: Bridge of hope (Lara Fabian)
Посвящение
Человеку, который подарил мне вдохновение)
Часть 76
17 января 2022, 11:58
Двое мужчин расположились друг напротив друга в закрытой кабинке ресторана с обшитыми кожей диванами и потолками из деревянных панелей с необычным дизайном. Они прервали свой разговор и сохраняли молчание, ожидая, пока официантка поставит на стол готовый заказ: нежное мясо молодого ягненка на рёбрышках, приготовленное на гриле под гаксонским соусом, с лёгким розмариновым послевкусием, лёгкий салат из вяленых помидоров, рукколы и моцареллы под белым бальзамическим уксусом, банановый пирог и горячий кофе, обладающий особым ореховым привкусом с мягкими оттенками горького шоколада, обычно отличающий традиционный бразильский кофе от того, что можно попробовать в других странах.
– Благодарю,– заговорил молодой человек в чёрной рубашке с небрежно закатанными рукавами, вытаскивая из кармана кредитную карту,– и сразу же рассчитайте нас, пожалуйста.
– Как скажете, сеньор,– кивнула она.
Наконец, с сервировкой стола было покончено и официантка поспешно удалилась, оставляя мужчин наедине. И пока египтянин нетерпеливо ожидал, пока собеседник заговорит, его спутник будто нарочно затягивал молчание, неспеша потянулся к чашке и сделал глоток дымящегося напитка, пока не обращая внимания ни на еду перед ним, ни на приятеля.
– Хороший здесь кофе,– заметил он,– но, знаешь ли, Зейн, в одном маленьком баре в Сан-Криштоване, том, что напротив магазина восточных товаров Мохаммеда Рашида, мужа некой Латифы Рашид,– объяснил мужчина, в то время как другой напрягся,– ну так вот, в том баре ничуть не хуже, у кофе привкус даже мягче, на мой вкус, хозяйка бара, некая дона Жура, умеет очень хорошо варить кофе. Темпераментная дамочка, однако же, с такой шутки плохи...– выразительно усмехнулся он, думая о чём-то своём и на мгновение возвращаясь мысленно в небольшое помещение с аккуратными ни чем не примечательными столиками, где на прилавке играл старенький приёмник, настроенный обычно на какие-то романтичные мелодии. Случалось даже, что посетителям, пропускающим стаканчик во время футбольного матча, приходилось срочно уменьшить звук, ежели крутили любимую песню женщины, иначе им грозило быть выброшенными куда-то на улицу, а с доной Журой спорить никто не решался, а может дело в том, что дамочка просто неизменно выходила из любого спора победительницей, если появлялся на горизонте некий смельчак, готовый бросить ей вызов. Похожую сцену он мог воочию наблюдать накануне, когда сидел в баре, откуда можно было безопасно наблюдать за объектом слежки и даже сделать пару фотографий, притворяясь любопытным туристом.– Кстати, не только кофе там что надо, пирожки с треской тоже вкусные, они в том районе почти легенда, ты непременно должен как-то попробовать, иначе многое потеряешь, Зейн. Поговаривают, сам Пеле стоял в очереди за этими пирожками, представляешь себе? Ватапа тоже была просто отменная, так что я совсем не голоден, честно говоря. Знает дона Жура толк в кулинарии.
– Фредерико,– Зейн пристально посмотрел на приятеля, понимая, что тот нарочно затягивает повествование, и причины могло быть две: либо он вправду над ним по-дружески потешается, как часто бывало, либо знает нечто, что сразу испортит ему настроение, потому и тянет лямку,– мне, безусловно, очень приятно знать, что ты нашёл наконец в Рио заведение, где кормят лучше всего, а может тебе просто понравилась хозяйка, от того и нахваливаешь её стряпню,– египтянин невольно усмехнулся, увидев намёк на смущение на лице бывалого детектива,– и я рад, что ты в кои-то веки вырвался из спячки и занялся личной жизнью, если это так, но я хочу...
– Ты хочешь знать все новости о своей Латифе, вернее, о делах её мужа,– понимающе кивнул Фредерико.– Только я не понимаю, что это даст тебе, Зейн. Допустим, просто допустим, я не говорю, что это так, но допустим, что я узнал нечто тревожное касательно мужа этой девушки... Что ты собираешься делать тогда? Попробуешь предупредить их семейство? Но разве они не спросят, с чего бы такой интерес? И что ты им ответишь? А если они прознают о твоих тайных встречах с этой девчонкой? Как бы хуже не стало. Она же замужняя женщина, а для ваших народов это крайне серьезно, тебе ли не знать...– детектив пытался вложить немного здравого смысла в голову младшего товарища, всерьёз опасаясь, как будет действовать Зейн, если его подозрения касательно Мохаммеда будут иметь хотя бы малейшее основание.
А на деле наблюдения за магазином Мохаммеда Рашида дали довольно тревожные результаты, пожалуй, он даже не знал, как действовать, если подозрения окажутся верными, скорее всего придется привлекать к делу старых знакомых из полиции. Но как ему сказать Зейну о результатах расследования? Не стоит ли умолчать, пока не известно всё наверняка? Всё же, Зейна он считал не только клиентом, но и хорошим приятелем, который вполне может действовать резко и необдуманно, узнав о подозрениях, что Рашид, являющийся мужем его возлюбленной, связан каким-то образом с наркомафией. А если потом окажется, что он ошибался, а приятель уже успеет сделать глупость, скажем, украсть жену этого араба, ввязавшись таким образом в конфликт с религиозным сообществом? Конечно, в отличии от Зейна, он сам мусульманином не был, потому не знал наверняка, как всё будет, но ему было ясно, что ничего хорошего из этой истории не получится. Но если подозрения правдивы, тогда он не имеет права умолчать правду, его долг, как детектива, сообщить клиенту результаты расследования. Вдруг, промолчав, он впрямь поставит в опасность жизни людей? Кроме того, как утверждала хозяйка бара из Сан-Криштована, имеющая репутацию женщины честной и наблюдательной, её сосед связался с подозрительными людьми, на деле даже не осознавая, что попал в передрягу. Неужели впрямь возможно быть таким олухом? Этим вопросом не раз задавался Фредерико, вспоминая свидетельства соседки Мохаммеда Рашида. Впрочем, редки ли случаи, когда в торговлю наркотиками втягивают людей, даже не подозревающих, чем занимаются? Но как же не хотелось, чтобы всё оказалось правдой! Связываться с чем-то, хотя бы косвенно связанным с наркотиками, Фредерико не хотел, слишком уж дорого заплатил в последний раз, но и отойти в сторону он скорее всего не сможет, раз изначально замешан в этой истории. Неужели судьба очередной раз толкает его в самое пекло? Профессиональное чутьё подсказывало Фредерико, что эта история только начинается.
– Позволь мне самому решить, что делать,– нетерпеливо отмахнулся от предупреждений Зейн.– Не думаешь же ты, что я собираюсь поставить в опасность женщину, которую я люблю. Я вижу, что что-то здесь нечисто, иначе ты не заговаривал бы мне зубы, а сообщил реальные факты. Скажи мне, Латифа в опасности?
– Я не знаю,– после небольшой задержки ответил Фредерико, думая, что честный ответ сейчас будет наиболее подходящим.
– Как это не знаешь? Но ты столько дней наблюдаешь за Мохаммедом! Неужели ты ничего не заметил?– не мог поверить своим ушам молодой человек, подумав, продолжал.– Если ты говоришь, что не знаешь, значит не исключено, что что-то таки не так, я правильно понимаю? Послушай, меня давно одолевает странное предчувствие, непонятная тревога, я просто хочу знать, всё ли в порядке, в конце-концов, я имею право знать!– он понизил голос.– Она была очень встревожена в последнюю нашу встречу. Но не сказала мне, что на самом деле её беспокоит, я же знаю, а раз так, значит это касается Мохаммеда, она никогда не говорит со мной про Мохаммеда...
– Тебя это удивляет?– невесело хмыкнул Фредерико, затянувшись сигарой, после стряхнув пепел в стоящую здесь же на столике хрустальную пепельницу.– Женщины редко разговаривают с любовниками о мужьях, чувство вины и всё такое, да и неловко это...
–И если это что-то серьёзное,– как ни в чём не бывало продолжал Зейн, будто и не обратил внимания на слова мужчины,– если из-за Мохаммеда окажутся в нужде или в опасности Латифа или её ребёнок... Мне нужно знать, чтобы попытаться решить эту проблему. Потому скажи мне всю правду. Я надумал себе проблемы или они вправду есть?
– А как бы тебе хотелось, Зейн?– спросил детектив, чем привёл своего приятеля в состояние крайнего замешательства.– Чтобы всё было в порядке? Или чтобы были проблемы, которые ты тут же со всем своим благородством кинешься решать, в слепой надежде, что твоя возлюбленная оценит твой широкий жест, а того и глядишь, разочаруется в своём благоверном окончательно и уйдёт от него прямиком в твои объятия?
– Дело не в благородстве или какой-то непонятной надежде, дело в её безопасности в первую очередь, конечно же, я не хочу, чтобы Латифа или её ребёнок оказались в беде, лишь бы что-то кому-то доказать!– возмутился египтянин вполне искренне.– Кроме того, мне не нужно ничего доказывать, даже будь у меня такое желание, она давно не любит своего мужа.
– Откуда такая уверенность? Неужто она сама с тобой поделилась откровением? Знаешь ли, сказать можно что угодно...
– Не хочу показаться грубым, но тебя это никоим образом не касается. Кроме того, она не из тех женщин, которые станут врать о таких вещах.
– Я не знаю эту девушку лично, потому не могу ничего сказать наверняка,– детектив поднял руки, как бы сдаваясь,– знаю только, что такие изменения, как произошли с тобой, так просто не происходят. Так ли уж она проста, если сумела превратить заядлого ловеласа в покорного слугу?
– Ещё одно слово и...
– Ладно-ладно, не злись, ты же знаешь, что я шучу, Зейн. Я просто пытаюсь разрядить обстановку, а ещё объяснить, что в жизни всё не так-то просто, как бы люди ни любили друг друга. Ты думаешь, раз в своё время за несколько лет соблазнил и увлёк в свои сети десятки женщин, в том числе замужних, так очень хорошо знаешь женщин... Но это не так, Зейн. И в реальных отношениях, отличающихся от мимолётного романа, всё куда сложнее, особенно – в браке, особенно когда есть общий ребёнок. Я это к тому, что как бы ты ни любил свою Латифу, как бы она ни любила тебя, всегда есть вероятность, что она ни за что не уйдёт от своего мужа. Тем более, она воспитана в мусульманских обычаях, где в браке принято жить до конца дней, у неё куча восточных родственников, которые будут ратовать за сохранение брака, вздумай она уйти от мужа, а если надумаешь действовать, исходя из местных законов, на её родине это вызовет скандал, вполне вероятно, от неё отрекутся родственники. Готова ли эта девушка на такие жертвы ради тебя? Был у меня в годы работы в полиции как-то случай, правда семейство приехало не из Марокко, а из Саудовской Аравии, ну так вот, муженёк до полусмерти избивал жену, а она всё равно от него не уходила и преданно ждала из тюрьмы, куда он таки в итоге загремел, пусть и ненавидела, пусть и боялась, но не уходила, потому что считала брак нерушимым и святым. Вдруг твоя Латифа такая же?
– Так ты считаешь, что поведение той женщины было правильным?– возмутился Зейн.
– Я считаю, что это была вопиющая глупость, тем более что этот мужик таки убил в итоге несчастную, вскоре после того, как вышел из тюрьмы...– мужчина поморщился от неприятных воспоминаний.– Это я был на дежурстве, когда от соседей поступил сигнал... Знаешь, по молодости мы все такие идеалисты, считаем, что можем всё изменить, что вот именно от нас зависит, каким будет завтра мир, виним себя, если кого-то не удаётся спасти... А на деле люди не всегда хотят спастись, даже когда их же жизнь их вконец достала, они сами выбирают быть несчастными, сами выбирают ступить на кривую дорожку. Никто не может запретить тебе любить эту девушку, помогать ей, но ты должен понять, что вполне может быть, что всё это – не просто испытания на пути к вашему общему будущему, вполне возможно, что общего будущего у вас как такового нет. Я считаю тебя своим другом и не хочу, чтобы ты потом разочаровался.
– Я тоже считаю тебя своим другом и благодарен за беспокойство, но для себя я уже всё давно решил. Моё желание помочь не зависит от её выбора, хотя я, несомненно, не могу не надеяться, что выберет она таки меня. А теперь скажи мне всю правду... Завтра я собираюсь на ужин в дом Мохаммеда и мне нужно знать всё наверняка.
– Ты сошёл с ума! Какой ещё ужин? Кто тебя вообще туда пригласил?
– Брат Мохаммеда мой хороший приятель, они с женой приехали погостить в Рио на пару недель, вот он и пригласил меня. Сначала я сомневался, но это мой единственный шанс увидеть её в эти дни.
– Ты сумасшедший,– констатировал детектив, а потом бросил на стол папку.– И я не могу помешать тебе быть сумасшедшим. Здесь всё, что удалось собрать за эти дни: некоторые фотографии, свидетельства соседей, старые газетные вырезки, выписки из дела, которое я достал благодаря своему старому знакомому...– он наблюдал, как собеседник листает страницы одна за другой, как искажается его лицо, чем больше он читает.– Но это не точно, Зейн. Результаты из лаборатории будут готовы через три дня, а ещё я подозреваю, что смогу получить больше информации из полиции к этому времени. Только тогда будет известно наверняка.
– Если всё это правда, я не могу ждать! Как это и вовсе возможно...– молодой человек недоверчиво покачал головой.– Чтобы Мохаммед, правильный верующий Мохаммед, связался с наркомафией... Невероятно!
– После наблюдения за этим человеком я могу сказать, что склонен согласиться с мнением хозяйки бара в Сан-Криштоване. Вполне вероятно, этот парень понятия не имеет, чем на самом деле занимается.
– Но это значит, что он сам не осознает опасности, которая нависла не только над его головой, но и над головой..
– Успокойся,– Фредерико поднялся и опустил ладонь на плечо молодого человека,– пока ещё ничего не известно. Не делай глупостей, Зейн, особенно завтра, если таки пойдёшь на тот ужин. Нужно подождать всего-то три дня, а потом уже действовать, если всё подтвердится. Пока ещё очень даже возможно, что мы имеем дело с недобросовестными поставщиками, но никоим образом не связанными с торговлей наркотиками, а остальное – совпадения.
– Скопление в районе наркоманов тоже ничего не значит? У тебя здесь указано...
– Наркоманов в Рио полно и без того, не удивительно, что временами они появляются то там, то ещё где-нибудь, уж в этом у меня опыта достаточно. Нужно подождать. Подумай, что может произойти за каких-то три дня?
***
Ближе к обеденному времени офис Леонидаса Ферраса заливали лучи солнца, столь яркие, что каждая пылинка, витающая в воздухе, кажется, была заметна невооружённым взглядом. Хотя в июле по обыкновению в Рио было довольно прохладно, в офисе стояла привычная духота, посему на полную мощность работал кондиционер, чей шум сливался со звуками работающего принтера. Сам владелец компании, нацепив на нос очки, нынче просматривал последние документы, пробегая взглядом по строкам уже несколько раз прочитанных от корки до корки контрактов, прежде чем поставить размашистую подпись, передавая помощнику, который уже складывал их в соответствующие папки. Лобату не так давно выписался из больницы, однако уже вернулся к работе, где тут же оказался завален кипами документов, требовавших его пристального внимания, насколько утверждал Леонидас, хотя Лобату подозревал, что дело, скорее всего, в том, что его начальник и давний друг по совместительству таким образом пытается "оградить его от глупостей", искренне считая, что нет лучшего средства от тоски и уныния, нежели быть загруженным работой до такой степени, что не продохнуть, чтобы не оставалось времени ни на посторонние мысли, ни на любые другие дела, а оставалось только без сил рухнуть в кровать, вернувшись наконец домой поздней ночью. – Это последний?– спросил Леонидас, после кивка помощника стягивая очки для чтения и потирая глаза, прежде чем проверить часы.– Значит можно выпить кофе, прежде чем мне пора будет ехать. Алисинья,– нажал он на селектор,– принесите нам кофе, пожалуйста. Ну так вот, Лобату, я заеду домой, встречусь там с Лукасом и поедем в ресторан на переговоры. Обязательно напомни переводчику, чтобы она тоже подъехала на встречу к нужному времени, только не забудь, иначе опять ни о чём с японцами толком не договоримся, а сроки уже поджимают. И помоги Тавиньо с процессом против аргентинцев, он уже который месяц не может с ним разобраться. – Над делом мы с Тавиньо работаем, он уже просил помочь. А адрес ресторана давно уже у сеньоры Флоры, она знает, что встреча очень важная,– напомнил Лобату. – А ты таки напомни! Не знаю, насколько можно доверять этой новой переводчице, угораздило же прежнюю опять уйти в декретный отпуск!– возмущался Леонидас, крайне не любивший перемен и перестановок среди сотрудников, поскольку принимая на работу кого-то нового неизменно покупаешь кота в мешке, не зная, что новый сотрудник принесёт с собой.– Кстати, от наших новых партнёров из Коломбо никаких вестей до сих пор? – Буквально час назад получил от заместителя сеньора Манавасхине факс. Они согласны на наши условия, а так же готовы сотрудничать не только в отраслях производства чая и натурального каучука, но и в текстильной промышленности, и готовы обсудить условия относительно экспорта драгоценных камней, но это дело довольно затратное обеспечить безопасную перевозку из Шри-Ланки, всё же, этим мы ещё не занимались. – Ну и что? Кризис заставляет нас искать новых партнёров, чтобы удержаться на плаву. Сколько предприятий обанкротились только в последние полгода, страшно подумать! Нам, конечно, это не грозит, но перестраховаться не мешает. Но ты прав, что этот вопрос нужно обсудить тщательнее, пусть инвестиционный отдел займётся исследованиями, а может быть даже придётся отправить кого-то на пару дней в командировку в Ратанапуру, но это мы обсудим позже. Я уже начинал волноваться. Почему так долго шёл факс? И телефоны несколько дней молчали. – А здесь дело в том, что в Коломбо, где находится главный офис, выходными являются не только привычные нам суббота и воскресенье, а и дни полнолуния. Обычно в эти дни работа полностью встаёт и люди посвящают дни одной только медитации и очищению души и тела. Сеньор Манавасхине, к примеру, босым каждое полнолуние уходит в горы, чтобы очиститься от дурных мыслей и отрешиться мирской суеты, даже с родными не связывается, впрочем, там и связи то нет совсем,– Лобату невольно рассмеялся, заметив выражение лица Леонидаса, явно считающего занятия вроде медитации полнейшей глупостью и пустой тратой времени.– Тебе тоже не мешало бы подумать о занятиях медитацией, говорят, это помогает расслабиться, при напряжённом режиме работы нужно уметь отдыхать, а ты часто бываешь раздражительным. – Спасибо,– скептически усмехнулся Леонидас,– я предпочитаю расслабляться у себя дома или в каком-то хорошем заведении, а не подниматься босиком в горы и мычать дни напролет. Но я не удивлён, что ты этим заинтересовался, Лобату, совсем не удивлён. – Причём здесь я?– возмутился Лобату.– Я всего-то рассказываю тебе про обычаи наших деловых партнёров, и всё, но медитация действительно очень полезна и популярна во всём мире. Кстати, насчёт досуга, мне на днях звонила Иветти, приглашала на какую-то вечеринку у вас дома, но я так и не понял, в честь чего это, вроде бы не намечается никакого праздника... – Ты же знаешь Иветти, ей не нужно повода, чтобы устроить вечеринку...– расплывчато ответил Феррас. Он-то отлично знал, что задумала его жена, но не собирался раскрывать её замыслы, пусть сам и отказался участвовать в этой затее по воссоединению Лобату с детьми. – Сеньор Леонидас, сеньор Лобату, ваш кофе,– в кабинете появилась Алисинья с подносом, улыбаясь во все тридцать два зуба, девчонка поставила перед ними чашки, но если перед Лобату она всего-то поставила чашку, вежливо кивнув, то перед начальником медленно наклонилась, обнажая таким образом и без того не маленький вырез своей блузки, то и дело вопрошая.– Сколько вам сахару, сеньор? Может добавить сливок? Попробуйте, пожалуйста, печенье, это не обычное, я его сама испекла специально для вас... – Нет-нет, благодарю, я сам добавляю себе и сахар, и сливки, если посчитаю нужным,– быстро отмахнулся Леонидас, и девушке ничего не оставалось, кроме как подняться, чтобы не выглядеть совсем глупо, едва сдерживаясь, чтобы не нахмуриться с досадой, поскольку уже использовала практически весь арсенал своих уловок и пока не добилась успеха. – Может вам ещё что-то нужно, сеньор?– спросила таки Алисинья.– Распечатать какие-то документы? Расписание на завтра? Какие ещё будут указания? – Нет, больше ничего не нужно,– ответил Феррас под насмешливым взглядом друга,– вы можете идти. Я позову, если что-то будет нужно. – А давайте я дам вам салфетку! Я слышала, у вас важное совещание, будет так неловко, если рубашка испачкается кофе!– глаза девчонки загорелись и она уже потянулась за льняной салфеткой на подносе, собираясь видимо лично приладить её к рубашке шефа. – В этом нет необходимости, Алисинья,– всё ещё мягко, но уверенно ответил мужчина, неловко улыбаясь на настойчивую улыбку секретарши,– идите на своё рабочее место. Как только стук каблуков затих где-то в коридоре, Лобату не удержался и прыснул от смеха, не в состоянии остановиться, несмотря на хмурый вид друга, не разделившего его веселье. – Ну-ка прекрати!– потребовал Феррас. – Господи, Леонидас, да девчонка пытается тебе понравиться! И совсем не как сотрудник...– смеялся адвокат.– А ты заметил, что с каждым днём у неё юбка всё короче, блузка застёгнута меньше и меньше? – Ради всего святого, Лобату, этой девчонке едва исполнилось восемнадцать, а ты обращаешь внимание на такие детали! Как не стыдно, она же тебе в дочери годится! – А я-то тут каким боком?– усмехнулся Лобату.– У меня есть глаза и всего-то. Она явно не ради меня так одевается и встаёт ни свет ни заря, чтобы испечь домашнее печенье и явиться первой в офис! Всё это,– мужчина изобразил в воздухе женские изгибы,– ради тебя!– потом откусил от печенья.– Кстати, очень вкусно, только вот орехи тебе не нравятся, видимо этого она о тебе не знала, всё же знает тебя совсем недавно. – На что ты намекаешь?– возмутился Леонидас.– Ты намекаешь, что у меня что-то может быть с этой девчонкой? Если ты забыл, я женат, и я доволен своим браком! Не говоря уже о том, что я бы ни за что не посмотрел на такую молодую девушку в подобном ключе! – Не утрируй, Леонидас, у тебя относительно недавно было много молодых женщин, среди них были даже студентки,– напомнил его друг.– И Иветти тоже моложе тебя. – Не настолько же! И потом, какими бы молодыми ни были женщины, с которыми я встречался, восемнадцатилетних среди них не было, я же не сошёл с ума, во всём должны быть какие-то границы! Даже будь я полностью свободен, не будь она племянницей Альбиери, я бы никогда не посмотрел на эту соплячку, как на женщину, у неё же ещё молоко на губах не обсохло! Даже слышать больше не хочу таких намёков, Лобату! Как ты вообще мог обо мне такое подумать? – Я вовсе не думал о тебе плохо, Леонидас, но понятно, что Алисинья относится к тебе не как к начальнику. Скоро это начнут замечать другие, если всё не прекратится, того и глядишь, пойдут слухи! А потом они дойдут до твоей жены и весь офис можно будет смело эвакуировать, если Иветти узнает, что люди говорят о шашнях между тобой и твоей юной секретаршей... – Каких ещё шашнях?– опять возмутился Леонидас.– Нет у меня ничего с этой девчонкой, не было, и быть не может! И не смей говорить об этом с Иветти! – Я не буду! Как ты можешь так обо мне думать, Леонидас? Но другие будут, ты не закроешь рты всем, потому лучше поговори с Алисиньей, объясни, что отношения между вами невозможны и ей не на что надеяться. Конечно, девушка сама должна бы понимать, что негоже приставать к женатому начальнику, но тут уж ничего не поделаешь, современная молодёжь часто не ограничена никакими рамками, брак уже не является для них преградой для отношений... А лучше поговори с Альбиери, объясни ему, как всё обстоит, что его племянница хороший работник, но недвусмысленно намекает тебе на то, чего ты ей дать никак не можешь в силу многих обстоятельств, потому работать с ней ты не можешь... – Я должен говорить с Альбиери?! И что я ему скажу! Ты представляешь себе этот разговор, Лобату? Ни с кем говорить я не стану, девушка сама поймёт, что не получает ответа и успокоится, тем более совсем скоро на своё место вернётся дона Сэлма, а Алисинью переведём в другой отдел! А там уж девчонка найдёт на кого обратить внимание, не хочу больше это обсуждать!– он вдруг посмотрел на часы и поспешно начал собирать вещи в портфель.– Я уже опаздываю из-за твоих разговоров! Надеюсь, Лукас ждёт меня на месте, вечно у него в последнее время какие-то отговорки, как будто это всё мне одному нужно! В этот момент в кабинете раздалась трель телефона. Леонидас поднял трубку: – Леонидас Феррас, слушаю вас! Да, дорогая?– он слегка улыбнулся, но по мере того, как слушал, что ему говорят, становился всё более хмурым.– Как пропал?! Как это могло произойти?! Ну как она могла этого не заметить! Разве мальчик это какой-то брелок от ключей, чтобы его потерять? Даже не думай защищать её, Иветти! Конечно, я скоро приеду! Как я могу не приехать? Вы уже связались с полицией? Да, хорошо, я скоро буду. – Что случилось, Леонидас?– повернулся к нему Лобату, прежде с тревогой слушавший разговор приятеля. – Мой внук пропал, вот что случилось!– ответил на повышенных тонах Леонидас, нажимая на селектор.– Алисинья, немедленно свяжитесь с Тавиньо Вальверде и сообщите ему, что он сегодня представляет компанию на переговорах с японцами, ни я, ни Лукас приехать не сможем. Дайте ему адрес и всю соответствующую информацию, копии документов должны быть в жёлтой папке в архиве, позвоните так же переводчику, сообщите, что её спутником на переговорах будет сеньор Вальверде. Передайте обоим, что всё должно пройти на высшем уровне, иначе они могут искать себе другую работу!– не дожидаясь ответа, он опять нажал кнопку и подхватил портфель. – Я поеду с тобой Леонидас!– вызвался тут же Лобату.– Но как же так получилось? Как мог пропасть твой внук?– недоумевал он. – Трёхлетний ребёнок сбежал от Жади в магазине, а она за телефонным разговором даже не заметила этого, мальчик успел покинуть территорию магазина к тому времени, как она спохватилась! А теперь они с Лукасом ищут ребенка по всему городу! Я совсем не удивлён такому развитию событий, они с Лукасом два сапога пара: один прогуливает совещания, как какой-то мальчишка, другая теряет сына непонятно где! Как ещё оба головы свои не потеряли?! Безответственные, я всегда говорил, что за ними нужен глаз да глаз!– возмущался он по дороге к лифту.– Нужно немедленно связаться с прессой, радиостанциями, телевидением, пусть по всем каналам крутят о пропаже ребёнка с обещанием вознаграждения!– бормотал мужчина почти про себя, уже доставая из портфеля сотовый. Алисинья же, мимо которой мужчины пронеслись подобно вихрю, даже не обратив на неё внимания, проводила их задумчивым взглядом. Она, конечно, подслушала разговор двух друзей о себе и была весьма уязвлена. – Соплячка, значит, никогда бы не посмотрел...– бормотала она.– Ну ничего, скоро ты узнаешь, на что я способна, Леонидас... Посмотрим, как вы тогда заговорите...***
– Скажите, вы не видели этого мальчика? Посмотрите на фотографию, пожалуйста,– умоляла Жади, останавливая на улице прохожих и показывая им фотографию сына. Недалеко от неё Лукас занимался точно тем же. Они уже потеряли счёт улицам, которые объехали в поисках Пьетро, но пока не было и малейшего намека, что мальчика кто-то видел, что приводило обоих в отчаяние. Жади не находила себе места и винила прежде всего себя в пропаже сына, ведь именно она была с ребёнком, когда он пропал! Чего уж скрывать, будучи занятой разговором по телефону и своими тягостными мыслями, она бы не заметила даже если бы сразу оба её ребёнка ушли непонятно куда! А ведь она даже не сразу обратила внимание на дочь, которая как раз и хотела предупредить её, что Пьетро пропал! Может быть, заметь она раньше, что мальчика нет рядом, сын не успел бы хотя бы покинуть магазин, откуда его следы потерялись! С тех пор, как Лукас поспешно приехал в магазин, откуда Жади позвонила ему, сообщив о пропаже их сына, а потом отвезли Мел в дом отца Лукаса, передав девочку на попечение Иветти, ожидающей их вместе с Тиной, они только теми занимались, что ездили по всему городу, предполагая, куда же мог пойти маленький мальчик, не знающий города. Ещё в особняке жена Леонидаса, пытаясь их успокоить, сообщила им, что уже не только подняли на ноги все отряды полиции, и инспекторы прочёсывают город вдоль и поперек, сообщая новости Леонидасу, но и по радиосвязи и телевизору будут сообщать о Пьетро каждые полчаса, а если мальчик не найдётся до вечера, а они все таки надеялись, что такого не произойдёт, тогда Леонидас уже договорился по поводу того, чтобы в газетах напечатали соответственную статью; она же сообщила, что просила своих подруг заняться поисками ребенка на улицах, но и охранников и водителей Феррасов тоже всех подняли, отправив опрашивать людей на улицах. Этим же решили заняться и родители мальчика, разумеется не представляя себе, что будут просто сидеть и ждать новостей, пока их маленький сын бродит непонятно где. Но перед этим Жади успела не только поговорить по телефону с Сибиллой, которая узнала тревожную новость как раз по телевизору и тоже обещала направить на поиски Пьетро отряд студентов-добровольцев, но и поссориться с Далвой, которая не постеснялась сказать ей, какой матерью всегда её считала, якобы с женщиной должно явно быть что-то не так, что привело Жади в просто таки неистовое состояние. Даже отец Лукаса, не забывший, конечно, их обоих отчитать за вопиющую безответственность, не позволял себе таких выражений (впрочем, его возмущения вообще как-то быстро прервались под укоризненным взглядом Иветти, когда невестка вдруг истерически разрыдалась, едва не задыхаясь от слёз), какие позволила себе экономка! Кем вообще была эта женщина, чтобы говорить ей такие вещи?! Неужели она обязана ещё и перед прислугой, сколь бы она ни была близка лично к её мужу и его семейству, отчитываться и каяться?! Нет, Жади сказала ей всё, что она думала о привычке Далвы лезть в чужую жизнь, никто не смог её успокоить, пока она не высказала всего, что давно копилось в душе! Прошло несколько часов, солнце клонилось к закату, а никаких результатов поисков и в помине не было. Некоторые люди просто походили мимо, не желая даже смотреть на фотографию пропавшего мальчика, некоторые нехотя смотрели на фото, не желая бросать свои дела, и тут же качали головой, третьи останавливались сами, искренне сочувствуя молодым родителям, у которых потерялся ребёнок, но точно так же ничего не знали и не видели мальчика с фотографии. Нынче молодые родители находились на пляже, точно так же опрашивая людей, но уже не ожидая, что им скажут что-то определенное, всё же район, где потерялся Пьетро, находился довольно таки далеко от береговой линии. Но вдруг кто-то из отдыхающих был ранее в магазине и видел ребенка? Маловероятно, но каких только в жизни совпадений не бывает! – О, Аллах,– бормотала Жади, заливаясь слезами,– где же мой Пьетро... – Жади, он найдётся, он обязательно найдётся, с нашим сыном всё будет хорошо,– попытался успокоить жену Лукас, хотя понимал, что это безуспешно, она не успокоится, пока ребёнка вправду не найдут,– подумай, сколько сил задействовано для поисков Пьетро! Он не может не найтись!– он успокаивал сейчас не только жену, но и самого себя. Пожалуй, отсутствие новостей в какой-то мере всё ещё было хорошей новостью, случись что-то с Пьетро, попади он, к примеру, под машину, они бы уже об этом узнали, а пока ещё была надежда, что всё с сыном хорошо. Лукас не хотел даже думать о том, что с Пьетро могло произойти самое страшное, гнал от себя эти мысли, хотя они то и дело лезли в голову, точно назойливая муха. – Ты сам-то в это веришь, Лукас?!– взорвалась Жади; девушка была в отчаянии после долгих и безуспешных поисков ребёнка, не говоря уже о том, что последние дни оказались для неё сущим кошмаром.– Надо признать, что мы понятия не имеем, где сейчас находится Пьетро! Нашего сына может даже не быть уже в живых, ты отлично знаешь, что нас с тобой однажды едва не пристрелили на улицах Рио, мы были вдвоём, оба взрослые люди, и едва убежали от тех отморозков! А что может сделать мальчик трёх лет, если забредёт в опасный район и там на него нападут?! Как может защитить себя наш Пьетро?! Он же ещё совсем малыш! Лукас,– она залилась слезами, которые даже не пыталась скрывать,– я не переживу, если наш сын умрёт, я сама погибну, не смогу жить дальше! – Нет, Жади,– испуганно возразил парень, не желая даже слушать настолько страшные вещи, потому что они как бы становились реальными, когда их озвучивали вслух, быстро преодолел расстояние между ними и обнял её,– ничего такого не случится! Пьетро найдётся, мы должны в это верить! – Как будто у нас есть что-то помимо надежды! Столько людей ищут его и до сих пор ничего!– всхлипывала она.– Это я виновата, я одна во всём виновата... – Жади... Однако, парень не успел закончить предложение, потому что брюнетка вдруг отстранилась и воинственно смотрела на него с явным обвинением: – Нет, это не только я виновата! Ты тоже виноват, Лукас! Если бы ты в тот вечер не ушёл, ничего бы этого не было! Я бы не думала о постороннем, не было бы задержки при отделке дома, мне не пришлось бы ссориться с прорабами, попутно покупая продукты, и я бы ни за что не потеряла Пьетро! Ты хотя бы представляешь, какой ад я пережила по твоей милости?! – По моей милости?!– возмутился Лукас, забыв, что собирался сказать до этого, а именно сказать, что это он виноват, он и собирался, пока Жади не заявила этого в таком тоне.– А ты хотя бы представляешь, каково мне было узнать от посторонних, что у тебя столько лет была от меня такая тайна?! Как бы ты себя повела на моём месте? Я сгоряча ушёл, но я собирался вернуться, не думала же ты всерьёз, что я вот так уйду навсегда! – Я этого не знала, Лукас, я не могла этого знать!– возмутилась в ответ Жади.– Я видела только то, что ты ушёл! Обещал никогда не уходить и ушёл, я только об этом могла думать! – Жади, я вернулся через несколько часов, а тебя уже не было, только записка! А потом ты исчезла вместе с детьми, чего только я не думал, пока искал тебя по всем знакомым! О чём ты думала? Кто так поступает? Какими бы ни были наши разногласия, у нас всё ещё есть дети, о них ты не подумала, когда уехала чёрт знает куда! – О, так это я во всём виновата!– кричала Жади, не обращая внимания на других людей, которые отодвигались от крикливой парочки, мешающей им отдыхать на пляже.– А ты скажи ещё, что я виновата в пропаже Пьетро! Давай же, не молчи, скажи, что если с нашим сыном что-то случится, виновата буду одна только я! – Я этого не говорил!– возмутился Лукас. – Но разве не подумал?! Все так подумают, узнав историю, даже те, кто будет жалеть меня, всё равно мельком подумают, что это я виновата! Какая мать теряет ребенка посреди магазина?!– истерично закричала девушка. Она развернулась, собираясь бежать неизвестно куда, но вдруг с неё слетел босоножек, ремешок которого некстати прервался, и совсем уж некстати она наступила на что-то острое и громко вскрикнула помимо воли, съежившись от боли. – Жади, что случилось?!– Лукас осторожно коснулся её плеча. – Моя нога...– простонала она. Подняв ступню, она обнаружила, что из ноги торчит огромный кусок битого стекла, по которому уже текла кровь, её собственная кровь, от чего ей настолько поплохело, что она тут же потеряла сознание.***
Она очнулась в палате, испуганно осматриваясь вокруг себя, как-то сразу же вспоминая, что с ней произошло до пробуждения. Пытаясь подняться, она вскрикнула от боли в ноге, но не потеряла своего запала, если бы только дверь в палату тот же час не открылась, пропуская внутрь Лукаса, у которого на руках сидел вполне себе довольный и живой Пьетро. – Мама!– воскликнул мальчик, спрыгивая с рук отца и залезая на кровать. – Осторожнее, Пьетро,– предупредил его отец,– я же говорил, что маме больно... Жади, из твоей ноги вытащили осколок и зашили под наркозом, а ещё укололи лекарство, чтобы предотвратить заражение, тебе придется остаться здесь на пару дней,– объяснил он уже на вопросительный взгляд самой Жади. – Мой сынок,– девушка не верила своим глазам, расцеловав ребенка в обе щеки.– Но как, Лукас?! – Представь себе, его нашёл мой бывший однокурсник Франсиско! Шёл он по улице и заметил одинокого мальчика недалеко от того магазина, где он как раз и потерялся, и узнал в нём Пьетро, он видел как-то его фотографию, но он не был уверен точно и... – И дядя спросил, как зовут моего папу! А я ему ответил! А потом он искал папин номер, у него очень грязно в комнате, а ещё мало места, но в другой комнате много классных вещей, он сказал, их зовут инструментами, а потом мы видели меня вместо мультиков, а потом он отвёл меня к папе, а ещё мы ели мороженое!– восторженно рассказывал мальчик, которому очень понравилось "приключение", в отличии от его родителей, которые, однако, синхронно рассмеялись в этот момент, благодаря про себя всех богов, что с Пьетро всё хорошо. – Лукас, я... – Жади, я... Они заговорили одновременно, но быстро поняли, встретившись взглядом, что слова уже не имеют смысла, они всё сказали друг другу глазами: и о своих чувствах, и о том, что им придётся многое ещё обсудить, но между ними снова всё было по-прежнему, к их общей радости...***
Ночная тьма накрыла дом Леонидаса Ферраса. Только недавно уехали гости, а именно Лобату и взволнованные Тавиньо и Лидьяне, накануне увидевшие по телевизору тревожные новости, сообщающие о пропаже ребёнка их друзей (а Тавиньо нужно было ещё и отчитаться о прошедших переговорах), так и о том, что с Жади произошёл несчастный случай, когда они с Лукасом искали сына, и девушка даже попала в больницу. После того, как мальчик нашелся, а сама Жади пришла в сознание после небольшой операции, о чём сообщил по телефону Лукас, все собирались в гостиной, с небывалым облегчением, что ничего страшного не произошло («А ведь Рио – такой криминальный город! Беда ребёнку потеряться, я вот видела на днях по телевизору сюжет, как одного пропавшего малыша продали в рабство!»,– позже восклицала Лидьяне, несколько захмелевшая от французского шампанского, какого чуть перебрала, так была рада, что с сыном друзей всё обошлось), принимаясь за наспех приготовленный ужин, состоящий из разнообразных бутербродов, зелёного салата и разогретой в духовке овощной запеканки. На Далву до того повлияло произошедшее, что у экономки едва не случился удар, она всё повторяла, заливаясь слезами, что не зря ей приснился ночью Диогу, должно быть явившийся, чтобы забрать с собой племянника. А как разозлился Леонидас, услышав такие заявления экономки! Иветти едва удалось успокоить мужа, уговаривая попутно выпить таблетки от давления, от каких он упорно отказывался. Для Далвы же пришлось даже вызвать врача, потому и речи быть не могло, что она будет готовить, так что ужином в кои-то веки пришлось заняться самой хозяйке, давно позабывшей, как стоять около плиты, потому что это оказалось более приятным занятием, нежели ухаживать за ворчливой Далвой, чем пришлось заняться горничной. Когда стало ясно, что с Пьетро всё обошлось, а на её кухню проникли посторонние, домоправительница пыталась игнорировать совет врача отлежаться денёк-другой, но её возражений никто не услышал, к досаде Далвы, то и дело ворчавшей, до чего не повезло Лукасу с женой, какая никудышная Жади мать, а ещё – как же дошло до того, что ей приходится мириться с приказами женщины, которую таки пришлось, скрепя сердцем, называть женой хозяина, как она ни пыталась этому помешать годами ранее. А теперь женщина потихоньку хочет вытеснить её из дома, даже выходной дала явно не из лучших побуждений, как убеждена была многолетняя служанка Феррасов. Все свои возмущения Далва рассказывала даже не столько девчонке, которую просили за ней поухаживать, проследить, чтобы она отдохнула и приняла все лекарства, приписанные доктором, а фотографии Диогу, стоящей на прикроватном столике, служившей для неё довольно частым собеседником. Гости в доме как-то невольно задержались и засобирались домой, когда уже совсем стемнело. Детей уложили ещё до их ухода. Двух маленьких девочек, когда их глаза уже вовсю слипались, утащили в какой-то момент наверх, и даже тогда им не хотелось ложиться, как они утверждали, но уснули даже без обычной сказки на ночь, до того устали за день. Хотя была отдельная детская, Мел, приезжая в дом деда, всегда хотела остаться именно в комнате Тины, потому обычно ей устраивали постель на удобном раскладном диване в той же детской, как сделали и сейчас, оставив в комнате привычный ночник. А в спальне хозяев Иветти сидела перед зеркалом и водила гребнем по влажным волосам, когда тишину нарушил звонок телефона. Она протянула руку к телефону и подняла трубку, думая про себя, кто же может звонить в столь поздний час. Неужели опять что-то случилось? – Здравствуйте. Это его жена. А кто его спрашивает? Алисинья,– удивилась Иветти,– я не узнала твой голос. Почему ты звонишь в такое время? Пьетро? Да, мальчик нашёлся, очень мило с твоей стороны позвонить и спросить. Ты не только потому звонишь? Его сейчас нет рядом, он...– в этот момент дверь ванной открылась и в спальню вошёл Леонидас в халате, застав жену за разговором, она же протянула ему трубку.– Львеночек, с тобой хочет поговорить Алисинья. – Она звонит сюда?!– не удержался от восклицания мужчина, из-за чего получил пристальный взгляд жены и почувствовал себя несколько неудобно, будто ему вправду было что скрывать, как-то быстро схватил трубку, что не укрылось от глаз женщины.– Я слушаю! Что?! Как это могло произойти? Да, я немедленно приеду!– он распахнул шкаф и быстро вытащил оттуда костюм, в котором ходил на работу. – Что случилось? Куда ты собираешься ехать?– удивилась Иветти. – В офисе произошло возгорание, всё уже потушили, но нужно срочно ехать, чтобы уладить дело с пожарными, иначе потом придётся терпеть многочисленные проверки, а нам это совсем ни к чему! Ложись без меня, дорогая,– уже одевшись, он быстро поцеловал жену в щёку и поспешно пошёл к выходу. – Ну-ну...– пробормотала ему вслед женщина. Вроде бы у неё не было повода для сомнений, но всё-таки в душе невольно возникло какое-то нехорошее ощущение. Быть может, прислушайся она тогда к этому предчувствию, всё сложилось бы совсем иначе...