Проверка на прочность

— Значит эти люди сделали тебе деловое предложение? Они хотят чтобы ты продавал в своём магазине какой-то особенный чай для медитации, а взамен большей части прибыли, которую ты станешь им отдавать от продаж, ты потом получишь ещё один магазин? Я правильно понимаю?— повторила Латифа, выслушав восторженный рассказ своего мужа, который немедленно поспешил поделиться своей удачей с женой, едва вошёл тем вечером в её комнату. — Именно!— радостно кивнул Мохаммед.– А может даже не один магазин, зависит от того, как пойдут дела! Они говорят, что у них уже есть большая клиентская база, но людей станет только больше со временем! Представь себе, Латифа, если у меня появится второй магазин, может даже целая сеть, мы можем разбогатеть уже в течении нескольких лет! Мохаммед станет даже богаче брата Саида, а когда придёт время, Амин унаследует всё богатство рода Рашид!— с восторгом представлял марокканец, впрочем он быстро исправился, понимая, что его последние слова были совсем не братскими.— Я конечно надеюсь, что у Саида тоже будет ребёнок, Иншаллах, мальчик, как мой Амин! Но только подумай, какие перед нами открываются возможности, Латифа! Я думал просить у брата денег взаймы, чтобы открыть второй магазин, который я устрою на нижнем этаже нашего нового дома, но теперь очень скоро у нас появятся деньги без всяких займов! Сам Аллах привёл этих людей на мой порог сегодня! – Мохаммед,— несколько неуверенно наклонила голову Латифа, продолжая водить щёткой по своим густым волосам,— а ты уверен, что это хорошая идея? Ты же совсем не знаешь этих людей, они просто пришли к тебе в магазин, ты ничего о них не знаешь. Я имею в виду, разве не странно, что продажа какого-то чая принесёт настолько много денег, что сразу хватит на открытие магазина? Тебе не кажется... — Латифа,— перебил парень жену,— ты просто не понимаешь ничего в том, как ведут дела! Девушка почувствовала, как что-то неприятно царапнуло изнутри на этих словах мужа, который настолько очевидно не считал её мнение весомым. Конечно в чём-то он был прав, она действительно не разбиралась в бизнесе, нигде не училась после школы и никогда не управляла магазином, чем занимался Мохаммед уже несколько лет, но всё равно неприятно думать, что твоё мнение не имеет для партнёра никакого значения. Она могла не зарабатывать деньги, но Латифа часто помогала в магазине мужа, знала как всё работает и знала цены на разные товары, потому ей казалось странным, что непонятные люди вдруг предлагают мужу баснословную прибыль ни с того ни с сего. Читая разные журналы и газеты, девушка многое узнавала о событиях в мире и в Бразилии в частности, потому научилась настороженно относиться к намерениям случайных людей. Стоило лишь вспомнить, как в первые же дни в Рио их с Мохаммедом ограбил человек, который казался совершенно безобидным! А тот случай, когда муж дал шокирующее интервью незнакомке, выложил все семейные секреты, даже не догадываясь, что милая с виду девушка является журналисткой! Мельком Латифа видела мужчин, которые выходили сегодня из магазина Мохаммеда, когда гуляла на улице с ребёнком, и они не показались ей заслуживающими доверия. Может глупо, но у неё мурашки пошли по коже от одного вида, как двое вполне ухоженных с виду бразильцев садятся в дорогой автомобиль, а от случайного взгляда одного из них и вовсе хотелось сбежать. Вдруг у них нехорошие намерения? Но разве Мохаммед её послушает? Он не особенно спешил с ней делиться своими планами ещё с тех пор, когда Жади отказалась от помолвки с Саидом, но когда его собственная сестра Назира с громким скандалом, который затронул репутацию самого Мохаммеда, покинула его дом, чтобы стать женой бразильца, пусть и принявшего ислам, не без содействия её сестры, которую он и до того считал своим врагом, и самой Латифы, Мохаммед начал скрывать от неё только больше, просто не считал нужным отчитываться перед женой! Только когда у него было хорошее настроение, вот как сейчас, он бывало откровенничал с ней, но не похоже, что её реакция удовлетворила мужа: вместо ожидаемого восторга Латифа усомнилась в его деловых качествах. Но разве она не должна была предупредить о своих опасениях? История казалась очень странной! — Может тогда посоветоваться с Саидом? — опять попыталась она. — Мне не нужно ни с кем советоваться, я сам знаю что делать! Мохаммед ведёт бизнес не хуже Саида, просто до сих пор у меня не было возможности развивать как следует торговлю, Мохаммеду пришлось потрудиться, чтобы остаться на плаву, после того, как доброе имя Мохаммеда было брошено в грязь несколько лет назад! —заводился Рашид, опять вспоминая события, которые ему до сих пор не давали покоя. Мохаммеду даже сегодня иногда снились сны, что на его дом опять идут с бунтом люди, после чего он больше не мог уснуть, как не старался! И конечно он знал, что в первую очередь тогда виновата была Жади, однажды он дошёл в своих мыслях даже до того, что история с журналисткой тоже могла быть подстроена нечестивой кузиной жены, только бы подставить его ещё больше, чем уже подставила раньше! Ей самой с деньгами семьи Лукаса ничего не стоило восстановить репутацию даже после тех сплетен! Мохаммеду понадобилось время, чтобы вернуть себе самообладание, глубоко вздыхая, после чего он заговорил уже спокойнее.— Не женская работа думать о бизнесе, женщина должна заботиться о доме и рожать детей, а мужчина в свою очередь обеспечивает семью. Ты не должна сомневаться, что я хорошо позабочусь о нашей семье. Аллах наконец улыбнулся мне, глупо упустить такую возможность! Это очень хорошая сделка, Латифа! Я чувствую, что наша жизнь скоро изменится к лучшему! — Если ты так говоришь, Мохаммед...— пробормотала девушка.— Тебе конечно лучше знать, как вести такие дела... Латифа совсем не чувствовала той же уверенности, однако понимала, что если сейчас не согласится с Мохаммедом, наверняка муж потеряет остатки терпения и будет ещё не один час бегать по дому, врываясь время от времени в её комнату, чтобы рассказать о недостатках Жади, ведь во всех их ссорах и неприятностях безусловно виновата одна только Жади, о том, насколько отрицательное влияние оказала на неё кузина даже на расстоянии, как опрометчиво поступил дядя Али, прощая и принимая в своём доме отступницу, которая смешала кровь рода Эль Адиб с бразильцем. Правда после этого Мохаммед всегда вспоминал, что то же самое сделала его сестра Назира с их родом, и если в Марокко могли с неким пониманием закрыть глаза на брак Жади, исходя из того, что муж одалиски был из очень богатой семьи, то поступок Назиры по мнению её брата был куда более возмутительным, хотя она скорее всего не решилась бы на побег, не покажи Жади дурной пример,— об этом Латифа тоже слышала очень много раз. Откровенно говоря, она слишком устала, чтобы обрекать себя слушать этот опус очередной раз, да ещё делать вид, что она послушно внимает и соглашается с ним, только ради того, чтобы не слышать этого ещё дольше. Хотелось просто остаться одной после долгого дня, наполненного разными заботами. По началу было стыдно признавать, что муж частенько раздражал, а потом это стало данностью, сколько бы Латифа себя не корила, изменить отношение не получалось, она опустела, потеряла почти всё, что когда-то чувствовала к Мохаммеду,— осталась только привычка, давняя клятва, которой она старалась следовать. Вот когда-то было иначе, а теперь с ним задыхается. Временами мысли уходили в совсем ненужную сторону, представляя возможную жизнь с совсем другим человеком, пойди она несколько лет назад на риск и останься с Зейном, когда была такая возможность. Порой хотелось представить, что он сказал бы или сделал в той или иной ситуации, но тогда уж сестра Жади старалась зарубить на корню подобные мысли, потому что понимала: даже поступай Зейн не так, как она могла ждать от него в своих девичьих грёзах, не было бы настолько явного желания сбежать подальше и закрыть уши, потому что она любила его, как не старалась забыть; она и не ждала от него ничего с самого начала, зная, какая у него репутация. Идеальных людей не существует, но недостатки любимых мы принимаем легче, как она сама до поры до времени напрочь не замечала ошибок Мохаммеда, боялась его потерять, когда думала, что смогла полюбить мужа после свадьбы. А может была, начинала в душе расцветать любовь и уважение к парню, который стал её мужем по воле Аллаха, но семейные неурядицы на раннем этапе брака отдалили их друг от друга, сам того не осознавая Мохаммед топтался по этим росткам, а потом вдруг из ниоткуда появился Зейн и перевернул всю её устоявшуюся жизнь вверх дном, после чего у первого чувства просто не было шансов на жизнь. Как может спичка сравниться с вулканом? Конечно, Латифе до сих пор было неспокойно из-за решения мужа, но может она правда чего-то не знала и не понимала? Если Мохаммед настолько уверен, что реально заработать большие деньги на продаже какого-то чая, должно быть он знал что делает! Как успел подметить её муж, она всего лишь женщина, и совсем не такая, как её кузина Жади, которая всегда знала что сказать, чтобы быть услышанной, только укрепившись в этой уверенности после того как закончила университет и получила диплом. Временами она подолгу смотрела на себя в зеркало и почти хотела представить себя такой, как сестра: всю жизнь ей внушали, что покорным судьба даёт счастье, но Жади не была покорной, добилась всего, поступив по-своему, а она — Латифа — совсем не чувствовала себя такой. Наверно, не будь у неё Амина и редких вылазок на встречи с Жади, она бы уже начала выть от гнетущей тоски. — Я не виню тебя, что ты не знаешь чего-то, Латифа! Женщине вовсе не нужно вмешиваться в дела мужчин, владеть знаниями, которые ей не пригодятся никогда в жизни!— снисходительно заявил Мохаммед, сразу приходя в благодушное настроение, едва жена перестала спорить.— Именно за это я тебя и люблю, козочка моя! Девушка невольно почувствовала напряжение, всячески стараясь не выдавать своей реакции на то, что несомненно сейчас произойдёт. Латифа успела более чем хорошо изучить Мохаммеда, знала почти каждый следующий шаг; давно прошли времена, когда муж постоянно называл её разными нежными словами, любимым среди которых было «козочка», особенно после неудачной беременности, но в последние годы это слово неизменно служило своеобразной прелюдией для исполнения супружеского долга. Девушка наверняка знала, что в ответ на своё откровение по поводу успеха Мохаммед ждал от неё того, что жена должна давать мужу, а если до этого уверенность не была полной, оставалась слабая надежда, что он просто уйдёт в свою спальню, так сейчас она наверняка знала, что этого не избежать. Мохаммед действительно привлёк к себе застывшее тело жены, стягивая с неё халат и начиная целовать в шею, на что Латифа изо всех сил старалась никак не выдать свою настоящую реакцию и просто расслабиться, ни о чём не думать и тогда всё закончится быстрее. Не то чтобы она не привыкла за годы брака к близости с мужем, но если в начале брака с радостью приветствовала его в своей постели, постепенно это стало долгом, особенно с тех пор, как она открыто признала наконец свою любовь к другому мужчине. Она будто была оторвана от своего тела, пока безвольно позволяла Мохаммеду делать с ней что он хотел, закрыв глаза, но в душе медленно поднималась горечь, от которой никуда не спрятаться. Как так получилось, что идея близости с мужем казалась теперь предательством человека, который вполне вероятно давно её забыл? Иначе где он был? Пусть даже она требовала уйти, кричала, оскорбляла, убеждала, что из этого ничего не получится, он говорил, что любит, не сдастся! Нет, нельзя думать про Зейна! Только не теперь! — Козочка моя...— простонал Мохаммед. — Я так больше не могу,— слова теряются в рыданиях, рвущихся из груди, как не старайся сдержаться, и даже боль где-то внизу живота уходит в сторону,— я живу, но ничего вокруг себя не вижу, не чувствую, больше не могу как раньше. Зачем ты это сделал со мной, Зейн? Я не хотела тебя любить, я не хотела... — Тише, любимая,— он вытирает её слёзы лёгкими движениями,— пожалуйста, не надо плакать... – Но ты забыл меня, Зейн!— восклицает она, резкое движение отдаётся тупой болью, но она не обращает внимания на его попытки успокоить, сжимая мужскую ладонь почти до хруста, так сильно хотелось задержать это мгновение, этот сон, ведь только во сне он может быть рядом теперь.—Я тебе больше не нужна, как я предсказывала. Не то чтобы это твоя вина, ты просто не такой человек, не создан для любви. Я всегда знала, что между нами ничего не может быть, Зейн, как бы мне не хотелось помечтать... – Не говори так,— отрицает египтянин, даже в свете неяркой лампы заметно, насколько воспалены его глаза,— я люблю тебя, Латифа... Я тебя люблю! Скажи, что любишь меня тоже, что будешь со мной, одно слово и наши страдания сразу закончатся! – Ты и есть мои страдания, Зейн,— горькие слёзы струятся по щекам, в глазах жжёт, будто не слёзы вовсе, а кислота,— ты появился и разрушил всё, во что я верила... Остались одни страдания. — Латифа, пожалуйста... – Нет, не надо!— до чего обидно, что даже во сне он столько говорит и не может её поцеловать.— Слова не имеют никакого значения... Не появись ты в моей жизни, я никогда не узнала бы, как можно так страдать... Поцелуй меня. Просто поцелуй, а потом уходи. Хотя бы сейчас не мучай меня! И он исполняет её желание, его губы мягкие, нежно накрывают её иссохшие и влажные от слёз одновременно, будто он боится слишком резким поцелуем вдруг напугать её. Что за глупости? Она давно перестала бояться снов с ним, только в них она находит некий покой, счастье, столь желанное и неправильное, неизменно ускользающее в реальности. Она плачет и он целует её снова, покрывает лицо поцелуями, ловит губами каждую слезинку, целует воспалённые глаза. До чего хочется коснуться, прижаться крепче, но рука неожиданно тяжёлая и сознание ускользает от неё, как не старайся удержать, видимо сон заканчивается. — А знаешь,— шепчет она, прежде чем провалиться в темноту опять,— я так много мечтала, как всё было бы, будь ребёнок твоим... Может от того я его потеряла, что на его месте хотела видеть совсем другого... Я сама себя ненавижу... – Нет,— жарко шепчет он, прежде чем его лицо ускользает от неё. – Нет!— кричит она наяву, вначале не осознавая, а потом выбирается из-под мужа, поспешно накидывая халат, прижимается лбом к холодному окну. Неужели тот "сон" был реальным? Иначе почему вдруг вспомнилось... – Что случилось, Латифа?– недоумение ясно слышится в голосе растерянного мужа, когда своей репликой он внезапно нарушает цепочку её мыслей.— Что с тобой? Я что-то сделал не так? – Нет,— выдыхает девушка после паузы, хотя хочется сказать "да" и кричать, может хоть так уйдёт эта бесконечная горечь,— я просто...— прижимает ладони к вискам, до сих пор не отрываясь от окна.— У меня сильно болит голова. Я думала, что смогу, но виски просто пульсируют. Это выше моих сил...— «жить с тобой» хочет сказать Латифа, но опять заставляет себя молчать, напоминая про спящего в детской сына, ему нужна мать, ему нужен отец, нужна нормальная семья. — Почему же ты сразу не сказала?— удивился Мохаммед, тревога в его голосе заставляет стыдиться пуще прежнего.— В последнее время у тебя очень часто болит голова, козочка моя... Тебе надо сходить к доктору, в конце-концов, мы должны быть полностью здоровы, чтобы завести ещё одного ребёнка...— говорит Рашид, но его жена знает, что под этой фразой звучит «ты должна быть здорова, чтобы ты не потеряла очередного ребёнка, как предыдущего», или она просто хочет думать о нём хуже подсознательно, чтобы не настолько стыдно было за себя. — Как скажешь, Мохаммед,— шепчет она, чувствуя, как внутри поднимается злость вкупе с остальными чувствами, но она не смотрит и не отрывает голову от окна. — Отдыхай, Латифа,— ей трудно не услышать явное разочарование в голосе Мохаммеда, пока он — она знает даже не глядя — собирает свою одежду, прежде чем подойти к двери,— я пойду к себе. Когда за ним закрывается дверь, она на миг застывает и почти готова громко вздохнуть с явным облегчением, только мысль, что он услышит, потому что недостаточно далеко ушёл, немного отрезвляет. Латифа слышит, как он заходит в соседнюю комнату, а потом ходит бесконечно по своей спальне, вновь подходит к окну, открыв шторы. Именно в тот момент явно сломанный до этого фонарь вдруг загорается и она видит мужчину перед своим домом, даже открывает окно, замечая, как незнакомец поспешно убегает, вешая на шею фотоаппарат. — Аллах,— шепчет девушка,— что происходит? Свет от фонаря до сих пор освещает улицу. Она видит на земле нечто прямоугольное, напоминающее блокнот издалека, и уже знает, что не удержится от любопытства. Даже пугаясь, Латифа тихонько спускается по лестнице вниз, стараясь не издать ни звука, "ныряет" в ночную улицу. Позже, когда она вновь в безопасности своей спальни, прижав к груди желанный органайзер, брюнетка вздыхает с облегчением, медленно возвращается к обычному ускоренный темп тревожного сердца. Она садится в кресло и листает блокнот — записи и подшитые негативы – со всё большим недоумением, пока оно не сменяется непонятным чувством. — Ну, погоди у меня,— бормочет Латифа.

***

— Эти декорации как нельзя лучше подойдут к тематике,— говорит Жади, передавая пару больших листов другу и начальнику по совместительству,— и у нас будет настоящее огненное шоу в духе Венеции. Нашему гостю должно очень понравиться...— девушка замолкает, замечая, что мысли собеседника где-то далеко.— Зейн, ты слушаешь? — Конечно,– кивает он, задумчиво поворачивает стакан на своём столе, зная не глядя, что сейчас Жади смотрит на него с явным неодобрением и молчит наверняка только потому, что в кресле напротив сидит Бета, "вооружившись" сметами и расчётами,— это будет просто потрясающее шоу и декорации просто восхитительные, как всегда. Ты можешь не переживать, идти домой и собирать вещи в поездку, ты сделала свою работу, Бета проследит за выполнением,— он будто не видит, как менеджер старается не пыхтеть подобно быку, когда думает, что должна выполнять не только свою, но и следить за чужой работой, потому что приятельнице шефа приспичило ехать в отпуск с мужем в разгар рабочей недели, как будто это достаточно веский предлог. — Конечно, Зейн,— Бета улыбается ярко, почти призывно, точно как блузка на ней застёгнута как минимум на две пуговицы ниже обычного, в слепой надежде, что однажды он просто заметит её усилия,— я всё сделаю... – Отлично,— кивнул брюнет, однако к разочарованию девушки не задержал на ней взгляд.— Жади, так куда вы едете? Это надолго? – Нет,— качает головой марокканка,— конечно не надолго. Мы просто проведём пару дней в Ангре, Лукас уже отвёз детей в дом своего отца, не хочется оставлять их надолго, к тому же через несколько дней у меня в Рио очень важное дело...— она думает о подсадке Сибиллы, куда обещала подруге приехать для поддержки; кажется, Жади таки замечает настроение коллеги.— Бета, не думай, что тебе придётся заниматься всем, через пару дней я вернусь и займусь своим проектом, другие дела не повлияют на мою работу. — Мне вовсе не сложно,— пожимает плечами Бета. Внутренне она кипит, думая что дети Жади, другие её дела или любая другая работа, не должны влиять на рабочий процесс, если девушка хочет продолжать здесь работать. Может Зейн считает её талантливой, а ещё более чем склонен идти навстречу из-за их дружбы, но не стоит так уж пользоваться хорошим отношением! А потом девушка вздыхает про себе... Она хорошо знает, что Жади всегда справлялась со своей работой и этот случай скорее редкость, просто так хочется куда-то выплеснуть своё разочарование, хотя бы на Жади, хотя бы потому что именно её сестра изменила мужчину, которого так любит Бета, до неузнаваемости! Ради чего она старается? Видно же, что ему вовсе не интересны её намёки. Внезапно за дверью слышится шум и какие-то голоса, а секунду спустя в кабинет вбегает девушка в длинном платье и платке. От неожиданности Бета с трудом сумела не уронить бумаги на пол, а Зейн кажется едва не подавился своим напитком, резко вскакивая на ноги с горящими глазами. Жади тоже была шокирована не меньше внезапным визитом сестры. — Латифа? Что ты здесь делаешь?— если память не подводила Жади, сестра никоим образом не шла на контакт, стоило имени Зейна прозвучать в разговоре, потому очень странно видеть, что Латифа ворвалась вдруг в его кабинет, будто привыкла делать это изо дня в день. Её сестра открывает рот и очевидно очень смущена тем, что она стала свидетелем этой сцены, но не успевает ответить, потому что внутрь вбегает запыхавшийся охранник. – Простите, сеньор,— извиняется работник,— она притворилась, будто ей плохо, а стоило мне отойти за водой, вдруг юркнула и... – Нет нужды объяснять,— одним взмахом руки прерывает Зейн, заговаривая впервые с тех пор, как возлюбленная внезапно оказалась в кабинете, до сих пор не разрывая зрительный контакт,— эта девушка всегда приветствуется в моём кабинете, в любое время и независимо от того, занят ли я. — Понял, босс,— охранник явно смущён. – Мы вас оставим наедине! — подала голос Жади, быстро восстановив самообладание, зыркнула на коллег, давая понять, что им всем стоит уйти, а потом, уже перед уходом, — на сестру, чтобы та поняла, что от объяснений ей не отвертеться. Оставшись наедине, они смотрят друг другу в глаза кажется бесконечно. Зейн медленно подходит, словно не верит, что она впрямь появилась здесь наяву. Латифа растеряна и сердце кажется сейчас выскочит, но резко вдруг вытаскивает из сумочки блокнот и с грохотом бросает на стол: — Что это такое?! — Прости?— непонимание окрашивает его голос, когда он смотрит на блокнот, который она же и бросила на стол, под её пристальным взглядом открывает и начинает листать, тоже будто немеет от осознания.— Откуда... – Откуда это у меня?— смеётся Латифа.— Ты даже не пытаешься оправдать себя! Твой шпион уронил его под моим домом, когда убегал прочь, когда внезапно загорелся фонарь! – Латифа, просто послушай...— он готов закричать от мысли, что первый их разговор за очень долгое время — не считая того, прошлой весной, в больнице, который просто вынул его душу — начинается вот так. — О, так ты вспомнил, что нужно начинать оправдываться! — воскликнула девушка, в миг злости всё смущение уходит на второй план.— Как ты мог следить за мной?! Это какое-то больное увлечение, Зейн?! Зачем?! — Больное увлечение?! – он кажется готов потерять почти всякое терпение, думая, что она до сих пор не поняла, насколько сильно его зацепила, а потом вдруг посмотрел внимательно, уставившись в её глубокие глаза — и они будто вновь стояли друг перед другом в зеркальной лавке Феса.— Ты действительно не знаешь, зачем я это делаю, Латифа? – Зачем?— резко спрашивает она, обида горит в её глазах, но скорее не из-за слежки, наоборот, из-за того, что он её послушал и исчез из её жизни, потому что невозможно верить никакому чувству, когда возлюбленный вдруг исчезает, даже если это было её требование.— Тебе вдруг стало скучно со всеми женщинами, которые наверняка крутятся вокруг тебя?! Захотелось вспомнить старое глупое увлечение? Ну так запомни, что со мной такие игры не проходят! — Игры? Увлечение? Стало скучно с женщинами?— Зейн смеётся, как бывало прежде, впервые за долгое время, улыбка расплывается по его лицу, делая его опять тем обаятельным "негодяем", один взгляд которого покорил не одну женщину; ещё вспомнить бы, когда последний раз с ним были те самые женщины, о которых она говорила сейчас! — Ты почему улыбаешься?— вспыхивает Латифа, но даже не пытается отступить, когда он подходит всё ближе, а внутри вдруг так тепло, так хорошо. — Ты ревнуешь!— улыбается египтянин и одним движением привлекает девушку в свои объятия, даже когда она колотит его по спине, не пытается отодвинуться.— Ты пришла, Латифа! Ты правда пришла, теперь я не сдамся, потому что я наконец понял... Наконец понял тебя! Я больше не уйду, чего бы ты не говорила!— он смотрит в её глаза, его пальцы гладят скулу девушки и она мимо воли вздыхает, прикрыв глаза.— Я никогда не играл в игры, только не с тобой. Никогда не с тобой, Латифа... Я не мог оставить тебя совсем, не зная что происходит в твоей жизни, мне надо было знать, что с тобой ничего не случилось, что Мохаммед тебя не обижает, мне нужно было смотреть на твоё лицо хотя бы на фото... Я люблю тебя и теперь, когда ты дала наконец мне знак, не отступлю, мы будем вместе, Латифа! — Я совсем не то имела в виду,— она очень слабо оправдывается даже на свой слух, но имя мужа действует, как нечто отрезвляющее,— я не могу... Мохаммед... Я замужем, Зейн. Мой муж думает, я ушла к врачу, а я здесь с тобой... — Ты можешь развестись! Несколько лет назад ты думала о других, подумай теперь о нас, подумай о себе... Ты не счастлива с ним! Скажи одно только слово, согласись стать моей женой, и я всё решу, тебе не придётся даже говорить с Мохаммедом! Не бойся за своего сына, он будет жить с нами, мы всё устроим! — О, Аллах, какой харам!— восклицает Латифа, и ещё хуже от того, насколько заманчивые его слова, до чего хочется просто согласиться; только увидев его впервые за долгое время поняла вдруг, насколько бессмысленной была жизнь без него. Этот человек просто действует на неё, как наркотик, нельзя поддаваться дурману.— Это неправильно... Мы творим харам, ты хочешь склонить меня к греху... Я не должна этому поддаваться...— бормочет племянница сида Али скорее для себя, хотя он очень хорошо слышит. — Ты живёшь с мужчиной, который следует всем предписаниям, даже малейшим, ты счастлива с ним, Латифа?— вопрошает Зейн.— Ты не любишь его, ты его не любишь... До чего сложно было уйти тогда, из больницы, тебе было так плохо, наверное, я уже тогда готов был наплевать на всё и просто украсть тебя, если бы Жади тогда не вытащила меня, не убедила, что тебе от этого будет только хуже... — Ты был там...— в шоке прошептала Латифа, поднимая на него глаза.— Значит это не сон был... Я действительно сказала тебе...— девушка вспыхнула.— Какой позор! — Не делай этого, не начинай корить себя, Латифа. Ты не сделала ничего плохого, ничего, это я во всём виноват, я схожу с ума без тебя...— он наклоняется к ней ближе, смотрит в глаза, и она сдаётся, приоткрывает губы в немом поражении. — Стой...— Латифа сначала сама не поняла, что её так смутило, но вдруг всё встало на свои места, когда взгляд упал на открытую бутылку на столе.— О, Аллах! Ты пьёшь это?! – Латифа... – Нет, не подходи ко мне!— теперь девушка отодвигается уже уверенно, возвращая себе решимость.— Дьявол попутал меня! Я же готова была почти согласиться... Какой харам! Это просто бессмысленно! У нас ничего не получится, даже если я пойду против всех и всего, что знала всю жизнь, ты никогда не сможешь измениться, тебе быстро надоест такая жизнь! Мы живём в разных мирах, Зейн, они просто не могут столкнуться! Ты ведёшь такую жизнь, какую я никогда не смогу принять, пьёшь спиртное... — Послушай,— пытается возразить Зейн,— я могу всё объяснить тебе... — Не нужно! — качает головой девушка, выставив перед собой ладонь, как щит, чтобы он не подходил ближе.— Это не имеет никакого смысла! Не смей идти за мной, иначе я подниму такой крик, что услышат все, клянусь тебе! И скажи своему шпиону, чтобы больше не смел ходить за мной!— после она убегает, хлопнув дверью. — Проклятье!— Зейн с досадой ударил кулаком по столу, глядя на злополучную бутылку виски, как на корень всех проблем, резко схватил и запустил об стену, с мрачным удовольствием наблюдая, как она разбивается на мелкие осколки, оставляя пятна на некогда безупречных стенах.