Проверка на прочность

Две женщины шли вдоль пляжа, постепенно отдаляясь всё дальше от одной из известных на весь Рио фавел. Когда они только приехали, им пришлось идти часть дороги пешком, поскольку водитель отказался ехать дальше. Тем более так или иначе нужно было подниматься под гору, что и сделала впоследствии блондинка, оставив дочь с подругой, вопреки тому, что та была в панике, уверяя, что не умеет обращаться с младенцами, с чем однако успешно справлялась около сорока минут, пока её подруга не вернулась. Наблюдая за женщинами издали, можно было заметить, что они продолжают о чём-то спорить между собой. Одна из них, блондинка в лёгком брючном костюме, несла переноску с ребёнком, через её плечо была перекинута вместительная сумка, помимо сумочки поменьше, другая, рыжеволосая в платье на бретельках, с беспокойством поглядывала на подругу, явно сомневаясь в благоразумии её намерений. – Иветти, ты уверена, что это разумно?– очередной раз спросила Лауринда.— Может стоило хотя бы поговорить с Лукасом, чтобы он решил этот вопрос? – Лукас сейчас и без того очень занят, у них с Львеночком куча проблем из-за этой статьи в газете, сегодня будет встреча с той журналисткой, она должна написать опровержение. Потому этим делом я решила заняться сама... – Но разве сеньор Леонидас не был против, когда ты с ним говорила об этом?— снова усомнилась другая женщина.— А теперь ты собираешься взять и пригласить Далву обратно на работу, хотя он тебе прямо об этом сказал! Свадьба через пару дней, Иветти! Неужели хочешь опять поссориться с женихом? — Мы не поссоримся,— ответила ей блондинка, хотя Лауринда не выглядела, будто убеждена в её словах,— я ему объясню и он всё поймёт в конце концов. Львеночек и сам знает, что нехорошо оставлять Далву в таком положении, просто продолжает делать вид, что до сих пор злится на неё. Тем более, я не делаю ничего такого, что он бы запретил. Он не хотел покупать ей жильё, я и не делаю этого, не хотел брать обратно на прежнюю должность — я ничего подобного не предлагала. Она отказалась взять у меня деньги, как я и подозревала, потому я предложила ей стать няней Тины. — Но сеньор Леонидас ведь не знает, что ты собираешься делать! Он знает, где ты только что была? – Конечно,— кивнула Иветти,— на собеседовании с няней. Разве это не так? – Иветти,— покачала головой её подруга,— опять ты ввязалась в авантюру! Не понимаю, зачем тебе это нужно! Вы обе всегда были далеко не в восторге друг от друга. Разве теперь что-то изменится, если она вернётся обратно? И неужели она согласилась на эту работу? Мне казалось, вы и минуты спокойно говорить не сможете, боялась, как бы не пришлось подниматься и разнимать драку! – Нет, сначала она не хотела даже на порог меня пускать, но ты же меня знаешь, Лауринда! Когда я собираюсь с кем-то поговорить, я не ухожу, пока этого не сделаю!— женщина вздохнула.— Может это глупо, но вся эта история... Она не даёт мне покоя. Далва и раньше считала меня едва не убийцей, не хочу, чтобы она проклинала меня ещё и за то, что ей приходится жить в нищете и без работы! Тем более, в любом случае нехорошо, что она оказалась на улице после всех этих лет, когда работала на Львеночка! – Но это же не ты её уволила! Честно говоря, она должна была подозревать, что её уволят с работы, если она будет постоянно ссориться с начальником!— заметила Лауринда. — Да, но её же считали частью семьи, а потом просто взяли и выгнали... Она бывала надоедливой, но по-своему очень их всех любила. Родственников же не выбирают. А наши с ней отношения...– блондинка пожала плечами.– Может она меня не терпит, но не то чтобы Далва была главным человеком в моей жизни и я не могла с этим смириться. Думаю, со временем мы привыкнем и будем общаться более спокойно... — Значит она согласилась вернуться?— уточнила Лауринда. — Пока не согласилась, но это из вредности, ясно, что она хочет вернуться, хотя бы ради Лукаса и Мел. Я видела, что она заинтересована в предложении, не то чтобы у неё было много подходящих предложений для работы. Помяни моё слово — через несколько дней она будет под воротами дома с сумкой! – Знаешь, Иветти, ты хочешь найти общий язык с Далвой, а вот с собственной тёткой не общаешься,— начала вдруг её подруга к явному дискомфорту женщины,— я бы даже не узнала, что она до сих пор жива, не звони она время от времени! Кстати, на днях она опять звонила... — Надеюсь, ты ей не сказала, что я переехала? – Нет, я ничего не говорила! Я же помню, что ты просила ничего ей не говорить. Но разве она верит, что тебя постоянно не бывает дома? — Пусть думает что захочет, меня не интересует!— отмахнулась Иветти. — Ты не разу не говорила ничего конкретного о своей тётке,— вспоминала Лауринда,– кроме того, что жила с ней около года, когда не стало твоих родителей. Что же между вами случилось такого? – Скажем так, с тех пор как я сбежала из её дома в шестнадцать, у меня ни разу не было желания снова её увидеть!– блондинка присмотрелась к кому-то вдали.— Смотри, Лауринда, разве это не Деуза около лавки с кокосами? Её подруга удивилась внезапной перемене темы, тем не менее поняла, что большего не узнает, хотя Лауринде давно не давала покоя тайна странных отношений Иветти с её тёткой. Кроме того, в указанном направлении и правда стояла Деуза, которую они давно не видели, хотя Лауринда таки пару раз встречала подругу в городе вместе с маленьким Лео. Хотя сейчас Деуза была без сына, должно быть мальчик опять у сеньора Альбиери, что вызывало конфликты между Деузой и её матерью, она знала об этом не по наслышке, и не только от подруги, потому что мать Деузы дона Мосинья неоднократно звонила именно Лауринде, задавая вопросы про Деузу и доктора, на которые видимо не могла получить ответы от дочери, однако не похоже, что старшая женщина действительно верила в версию об искусственном оплодотворении, которую продолжала рассказывать Лауринда, убеждая, что даже если доктор и впрямь является отцом Лео, дочь доны Мосиньи ни капельки в этом не виновата, потому что никогда не была в отношениях с мужем доны Эдны. – Действительно, Деуза...— подтвердила она. — Давай подойдём! Я уже не помню, когда нормально разговаривала с Деузой последний раз, вечно у неё какие-то отговорки! Пора расставить наконец все точки над «и»!— Иветти решительно направилась к лавке, где стояла в очереди Деуза, намереваясь наконец узнать, что пошло не так между ней и Деузой, почему подруга продолжает её избегать.

***

Доктор Альбиери сидел на цветном ковре в детской, держа на руках крестника, который играл с новыми машинками, по очереди показывая мальчику разные игрушки, которые они избавляли от магазинных коробок. Хотя Лео был совсем малышом, доктор с самого его рождения пытался окружить ребёнка всем самым лучшим, чтобы мальчик вырос как можно больше похожим на другого его крестника, которого больше не было на этом свете. Всякий раз, наблюдая за малышом Лео, мужчина чувствовал себя гордым за то, что смог сделать что-то настолько совершенное, совершив прорыв в науке, ведь его крестник был никем иным, как первым в истории живущим человеческим клоном. Доктор вёл тщательное наблюдение за ребёнком и пока не находил признаков отклонений, как физических, так и психических. Если Лео дальше будет оставаться полностью здоровым, а потом и ребёнок в утробе Эдны родится и будет развиваться как положено, это значит, что имеет место быть такой способ размножения, как клонирование, значит он — Альбиери — всегда был прав, в то время как скептики и пугливые члены совета по этике, только тормозили очень важный научный прорыв из-за своего глупого страха, из-за невозможности охватить своим разумом всю глобальную суть эксперимента. Доктор пока не знал, обнародует ли он когда-то свои исследования, потому что по правде боялся осуждения общества не меньше других, однако соблазн жил где-то глубоко внутри него. Учёных сжигают за открытия, опережающие время, когда они живут на свете, но столетия спустя люди зовут их героями! Вопрос оставался лишь в том, готов ли он гореть за свои убеждения? От его глобальных размышлений доктора отвлёк, опять же, лепет ребёнка, указывающего с восторгом на игрушку, которая видимо ему особенно понравилась. Альбиери улыбнулся мальчику совершенно искренне: несмотря на то, что мальчик оставался для него в какой-то мере научным экспериментом, к ребёнку он был искренне привязан, как в своё время к сыновьям Леонидаса, хотя один из них — Диогу — всегда оставался его любимчиком, хотя он старался этого не показывать крестникам, они однако всегда подсознательно чувствовали, на каком месте находятся в его жизни. Так будет ли Лео чувствовать какой-то подвох, когда вырастет? Этим вопросом доктор задавался много раз, втайне опасаясь, что однажды мальчик на него ополчится, если – или когда — узнает всю правду о своём рождении. Пока мужчину утешало, что до этого момента пройдут долгие годы, когда он должен постараться и сделать всё возможное, чтобы изолировать Лео и будущую девочку-клона от окружения, где секрет может раскрыться очень скоро, вызвав эффект разорвавшейся бомбы. Рио-де-Жанейро большой город, однако всё равно остаётся вероятность, что ненужные люди встретятся в какой-то момент. Решено: осталось продержаться три года, чтобы не вызывать подозрений из-за своего внезапного отъезда, подготовить почву для безопасного будущего, после чего они уедут. А если Деуза не согласится уехать из Рио или — в качестве альтернативы — отправить сына за границу вместе с его семьёй, он его украдёт и приложит все возможные усилия, чтобы их не нашли! – Это красная машинка, да, Лео? Видишь, если нажать вот эту кнопку, будет играть музыка. Она тебе нравится?— спрашивал доктор у ребёнка.— Тебе нравится красный цвет? Посмотри, твоя футболка тоже красная. — Касная...— повторил мальчик, указывая на машинку, а потом — на футболку, после указал на Альбиери, касаясь его лица.— Папа... – Правильно, Лео,– обрадовался мужчина, довольный, что ребёнок называет его отцом,— я твой папа... Сцену между мужчиной и ребёнком прервала вошедшая в комнату со стопками чистой детской одежды женщина, работавшая няней крестника Альбиери последние несколько месяцев. Поскольку она проводила много времени в доме доктора, Сильвия видела много интересных моментов, однако до сих пор не могла разобраться в тайне отношений между сеньором Альбиери, его женой доной Эдной и доной Деузой — матерью её воспитанника: неоднократно ей приходилось слышать, как сеньор называл себя отцом мальчика, приветствуя, что ребёнок кажется рос с осознанием, что он является его папой, в то время как мать ребёнка обращалась к доктору очень формально, не называя мужчину иначе, нежели «крёстным» Лео, что совсем не намекало на возможность отношений между этими двумя, потому что совсем не так ведут себя женщины с — пусть даже бывшими — любовниками, однако это вовсе не мешало жене доктора ревновать мужа, правда больше к мальчику, нежели к его матери. Не то чтобы дона Эдна не любила крестника мужа, но няня вполне могла понять опасения женщины и её желание, чтобы внимание супруга было больше сосредоточено на ней и их будущем ребёнке, нежели на крестнике, которого тот практически перевёз в свой дом, неохотно отдавая Лео даже его матери. Сильвия подумала, что если её воспитанник действительно сын доктора, мужчина должен совсем не иметь совести, настолько беззастенчиво выставляя своего внебрачного ребёнка перед законной женой. Откровенно говоря, она довольно жалела жену доктора, которая всячески пыталась быть востребованной своим мужем и угодить ему, лишь бы получить от него немного внимания. У Сильвии не было пока мужа, но она не могла себе даже представить, что будет каждое утро просыпаться с одним человеком и не сможет при этом называть его по имени; даже не очень вооружённым взглядом было заметно, что даже книгами в своём шкафу мужчина дорожил больше, нежели женой, по крайней мере одним из первых запретов, когда она пришла работать сюда, было заходить в кабинет доктора без разрешения или трогать любые книги или блокноты в доме, на чём сеньор Альбиери настаивал особенно, как будто ей больше нечем было заняться. Больше удивили требования не выходить с ребёнком в чётко определённые в длинном списке места, многими из которых были довольно известные и вполне хорошие детские площадки и парки, кроме того сеньор категорически запретил делать любые фотографии с Лео, когда она мельком за чаем упомянула жене доктора свою привычку вести альбом, куда помещала забавные фотографии со своими тремя племянниками, а также подопечными, чтобы позже вспоминать хорошие моменты; видимо дона Эдна поделилась с мужем, потому что на следующее утро, когда она пришла на работу, доктор отвёл её в свой кабинет и категорически запретил делать фотографии с Лео, а ещё — говорить об этом запрете его жене или кому-то другому, даже матери мальчика. Помимо того, мужчина провёл около часа, показывая ей фотографии своих знакомых, которым было запрещено — да, именно так он и сказал,— видеть мальчика, требуя от неё убегать подальше вместе с ребёнком, если увидит кого-то похожего, и не пускать их на порог, если она вдруг окажется одна в доме с мальчиком. В общем, странностей, как в отношениях доктора с женщинами, так и со всеми правилами, было достаточно, и на многие из них она не могла дать вразумительное объяснение, как не пыталась, а сеньор Альбиери конечно даже не пытался объяснить свои запросы, впрочем и не обязан был этого делать, будучи её работодателя. Главное, что он платил зарплату, очень хорошую зарплату, на самом деле в три раза больше, чем было оговорено с агентством, потому Сильвия мирилась с этими причудами и не говорила лишнего слова вопреки своему явному интересу. Тем более, она считала себя профессионалом своего дела, а хороший профессионал никогда не вмешивалась в дела хозяев. — Сеньор Альбиери,— заговорила няня, привлекая внимание мужчины,— только что звонила дона Деуза. Просила передать, что задержится и заберёт Лео чуть позже, чем планировала. — Конечно,— кивнул Альбиери, вполне довольный такой перспективой.— А она не говорила почему?— спросил доктор, понимая, что нужно таки немного наблюдать за жизнью Деузы. Свой интерес мужчина мотивировал вполне чёткими опасениями: если у ещё молодой женщины появится муж, он может отрицательно отнестись к постоянному присутствию Альбиери рядом с женой и пасынком, как следствие, Деуза может перестать считать его желанным гостем, возможно даже изолировать от него Лео, чего он никак не мог допустить. Наверное, если бы Деузе подсадили заветный эмбрион до его женитьбы на Эдне, он не сомневался бы ни минуты и постарался очаровать женщину и жениться на ней, хотя не испытывал к ней никаких романтичных чувств, исключительно ради того, чтобы иметь законные права на мальчика. Однако сложилось всё иначе и теперь нужно было всячески ограничивать жизнь женщины, чтобы она не увезла от него уникального ребёнка, чего он впрочем не хотел, потому что умом понимал, что Деуза имеет полное право на личную жизнь. Если бы только она согласилась уехать куда-то за границу, оставив с ними мальчика! Альбиери позаботился бы о жилье и деньгах на первое время, нашёл бы ей хорошую работу, связанную с любимыми танцами Деузы, даже нашёл бы репетитора, чтобы изучить основы нужного иностранного языка перед отъездом. Там Деуза могла вести беззаботную полноценную жизнь, возможно даже найти мужа и родить других детей, пока маленький Лео находится рядом с ним и Эдной ради его же блага! Деуза просто не могла знать, как воспитать такого особенного мальчика, каким был Лео! Таким образом Альбиери мог не только воспитать своего крестника как положено, но и снять по крайней мере часть своей вины, что ни в чём не повинная женщина оказалась против воли втянута в его эксперимент. Конечно, он писал бы Деузе о жизни Лео, отправлял фотографии, а когда они с Эдной и будущей девочкой будут уезжать из Рио, они взяли бы с собой и Лео по вполне естественным причинам, что он наверняка смог бы объяснить Деузе, уверив, что не было другого варианта и так будет только лучше для Лео. Однако, к сожалению, она была слишком привязана мальчику, а даже если ему удастся нечто подобное провернуть, его планам наверняка помешает дона Мосинья, в которой Альбиери чувствовал явную угрозу, как впрочем и женщина чувствовала в нём угрозу для дочери и внука, правда не могла в силу своей необразованности осознать, даже заподозрить правду. Они стали в какой-то степени непримиримыми соперниками, в то время как Альбиери пытался свои чувства скрывать, дона Мосинья не отдавала ему в ответ даже этой малости. Пока Деуза с матерью была не в самых лучших отношениях, потому что злилась из-за недоверия женщины и попыток Мосиньи шпионить за ней и Лео через её подруг, но это не будет длиться вечно. Кроме того, у него появилось только больше опасений относительно доны Мосиньи с тех пор как она взяла внука на прогулку, где его увидела Далва. Доктору до сих пор снились кошмары, когда он вспоминал об этом, думая насколько близко оказался к разоблачению, даже не подозревая, что его жизнь могла вот-вот рухнуть в одночасье! — Она сказала, что поехала в гости к своей подруге Иветти, кажется у неё недавно родился ребёнок или что-то в этом роде,— ответила няня, замечая, что доктор сразу побледнел, она даже испугалась, как бы его не хватил удар.— Сеньор, с вами всё в порядке? — Иветти? Вы уверены? – Ну да, она так сказала,— ответила Сильвия, не понимая причин волнения мужчины; дело в том, что Альбиери только показывал фотографии «запрещённых» персон, с кем не должен общаться Лео, не называя имён, иначе она быстро поняла бы, что блондинка на одном из фото и есть та самая Иветти, правда тогда у неё наверное появилось бы только больше вопросов, на какие она не могла найти ответы. Альбиери был в ужасе: он думал, что ему удалось решить проблему дружбы между Деузой и Иветти, тем не менее мать клона прямо сейчас ехала в дом Леонидаса, где вполне могла не только показать фотографии мальчика, потому что он был крестником Иветти, но и увидеть случайно подозрительные фото в доме, начать задавать вопросы, что неизбежно привело бы к раскрытию его самой большой тайны! Он не только может потерять клинику и репутацию, пойти под суд, но Леонидас тоже не поймёт его поступка, как и Лукас, особенно если начнётся расследование и они потом узнают, что он не только клонировал без разрешения клетки Лукаса, никому не сказал про мальчика, когда Лео наконец родился, намереваясь вырастить из ребёнка нового Диогу, привязанностью которого ни с кем не придётся делиться, но потом в добавок столь же незаконно изъял клетки жены Лукаса, чтобы продолжить свои эксперименты с клонированием. Они не поймут – целый мир не поймёт! – Вы в порядке?– повторила няня.– Может вам воды принести? Или вызвать доктора? – Д-да, я в норме...— нервно ответил доктор, спешно передавая мальчика на руки няне.— Позаботьтесь о нём! И помните: никто не должен войти в этот дом до моего возвращения! Я вспомнил, что мне очень срочно нужно уехать! — Конечно, сеньор,— женщина уже ничему не удивлялась в полной мере, наблюдая, как Альбиери вылетел из дома, хлопнув дверью, а потом так же стремительно сел в свой автомобиль и уехал прочь с сопутствующим громким визгом тормозов.

***

Альбиери гнал машину по улицам Рио-де-Жанейро на огромной скоростью. По сути, огромной удачей было, что он никуда не врезался и не был остановлен сотрудниками полиции, хотя многие автомобили по пути возмущённо сигналили и через открытое окно он отлично слышал, какими ругательствами его «награждали» злые водители и обычные прохожие, когда он едва сумел вырулить, чтобы не въехать в остановку на повороте. Тем не менее Альбиери сейчас не думал ни о чём помимо того, что ему нужно срочно вывести Деузу из дома Феррасов, не задумываясь даже о том, как именно он это сделает, потому что был слишком взволнован. На подъезде к нужному дому доктор заметил, что туда подъезжают две машины, ради которых охранники даже открыли ворота. Чувствуя себя отчаянным в этот момент, Альбиери резко набрал скорость и обогнал обе машины, не успевая однако затормозить вовремя и врезаясь в бордюр одного из цветников, откуда в последний момент успел убежать один из охранников. Сработала подушка безопасности, а его слух зафиксировал, как машина сзади с трудом успевает затормозить, чтобы не врезаться в его бампер. Альбиери поспешно вышел из своей машины, когда почти одновременно из одной машины выскочил Леонидас, а из другой — не менее шокированный Лукас, охранники тоже собрались вокруг места происшествия. – Что это за чертовщина?!— кричал возмущённый Леонидас. Фактически он был в шоке, когда увидел друга.— Альбиери?! Ты сошёл с ума? Что ты вытворяешь?! – Альбиери, у тебя кровь,— заметил Лукас, соглашаясь впрочем со словами отца, несмотря на их резкость. – Ах, я наверное таки ударился головой, прежде чем сработала подушка безопасности...— пробормотал себе под нос Альбиери, прежде чем без всяких объяснений влететь в дом, пользуясь тем, что все охранники стояли около хозяев. Когда мужчины все вместе вбежали в дом следом за ним, Альбиери метался по гостиной, переворачивая все фотографии вниз, толком не разбирая, кто на них изображён, что однако привело всех в замешательство, даже охранники и те застыли нерешительно, не зная, что делать с не совсем адекватным сеньором, который был всегда желанным гостем в доме. Служанка выбежала из кухни с не меньшим шоком наблюдая за сценой. – Что он делает?– в замешательстве спросил Лукас. — Ты это у меня спрашиваешь?— пробормотал Леонидас.— Альбиери, что ты делаешь?! – громко спросил хозяин дома.— Объясни, чёрт возьми, что здесь происходит! – Деуза! Мне нужна Деуза!– наконец заявил Альбиери, из ссадины на лбу доктора текла тонкая струйка крови. – Деуза?— не понял Леонидас.— Кто такая Деуза? — Папа, Деуза это подруга Иветти, мать её крестника,— подсказал Лукас,– ты видел её пару раз в старой квартире Иветти. – Ах, я помню! — понял Леонидас, он вспомнил, что об этой женщине они ранее говорили, однако её имя как-то вылетело из головы из-за всех событий, по лицу он бы тоже вряд ли её узнал.– Но почему ты ищешь её здесь? – Иветти привела её сюда! Деуза сама позвонила и сказала! Она здесь, и я должен срочно её увести! Это вопрос жизни и смерти! – бормотал вне себя Альбиери, не разбирая, что вылетает из его рта, громко крича около перил имя женщины.– Деуза! Деуза, срочно подойди сюда! Деуза! — А в чём дело? Эта женщина опасна?– предположил Леонидас, не зная, что ещё могло вызвать такую реакцию Альбиери. — Если мы говорим об одной и той же женщине, папа, в ней нет ничего опасного,— заверил отца недоумевающий от поведения крёстного Лукас.— Альбиери, может ты объяснишь нам, что произошло? Что такого, если подруга Иветти пришла сюда? К счастью, доктор был избавлен от необходимости отвечать прямо сейчас, потому что по лестнице спустились Иветти и Деуза, услышав своё имя сверху. Женщины не слышали странный визг на улице, потому что были изначально в дальней комнате, куда принесли все декорации для грядущей свадьбы, которые они собственно и рассматривали, когда прибежала служанка, а уже по пути вниз Деуза слышала, как кричит внизу доктор, призывая её по имени. – Сеньор Альбиери?— в шоке спросила Деуза. – Деуза! – с облегчением выдохнул доктор, понимая, что видимо успел вовремя и самое страшное пока не случилось, теперь нужно было только поскорее увести её отсюда.— Что ты здесь делаешь?!— почти обвиняюще вопрошал Альбиери. – Иветти меня пригласила, я вам звонила и сказала, что немного задержусь,– объяснила смущённая Деуза, чувствуя себя жутко неудобно из-за того, что крёстный её сына устроил такую демонстрацию. – А что происходит? Это я пригласила Деузу, чтобы с ней поговорить, чтобы она посмотрела на Тину, она же её ещё не видела раньше,– вмешалась в разговор Иветти.— Что ты здесь делаешь, Альбиери? — Мы пытаемся получить ответ на этот вопрос несколько последних минут! – заметил Леонидас. — Львеночек, ты наверное помнишь мою подругу Деузу?— представила свою подругу Иветти.— Вы виделись раньше. – Ещё раз приятно познакомиться, сеньора,— быстро кивнул мужчина. — Мне тоже, сеньор,— кивнула Деуза, мельком кивая и Лукасу, с которым была знакома ранее, после чего опять повернулась к доктору, который молчал, лихорадочно соображая, как теперь выпутаться из ситуации.— Что случилось, сеньор Альбиери? Почему вы здесь? — Я приехал за тобой, Деуза! Нам нужно немедленно уезжать! – Что-то с Лео?— испугалась женщина.– Он заболел? — Да, с Лео! – быстро кивнул Альбиери, соображая, что это заставит её уехать с ним без лишних вопросов, а может даже заставит его друга списать его поведение на обычное волнение.— У него сильный жар! Он постоянно звал тебя, Деуза! Потому я срочно приехал, чтобы забрать тебя отсюда! Нам нужно ехать! – О, Господи! — Деуза испугалась ещё больше, быстро хватая свою сумку, которую оставила раньше на диване.— Конечно, поехали! Я только оставлю Иветти фотографии Лео и... – Нет! – громко закричал Альбиери, заставив Деузу вздрогнуть, когда он буквально выдрал у неё из рук сумку.— Я имею в виду, что нет времени! Нам нужно ехать! Немедленно! — доктор потащил женщину на выход к своей машине под шокированными взглядами. — Что же, это было странно...— пробормотала Иветти. — Странно?— переспросил Лукас.– Ему вообще можно садиться за руль в таком состоянии? – Альбиери совсем съехал с катушек! – покачал головой Леонидас, прежде только слышавший слухи о странном поведении друга, но впервые лично увидев подтверждение своими глазами.

***

Альбиери вёл машину, не отвечая на многочисленные вопросы взволнованной Деузы, хотя ехал на этот раз доктор куда осторожнее, чувствуя небывалое облегчение, что ему удалось предотвратить катастрофу. Однако он чувствовал, что на этот раз придётся дать Деузе какие-то объяснения, потому и оттягивал всячески этот момент, пытаясь придумать весомый предлог для своего странного поведения, пока наконец не затормозил около ближайшего парка, осознавая, что терпение матери Лео на исходе. – Что происходит, сеньор Альбиери? Почему мы остановились? Разве ваш дом не находится в другой части города? Или мы едем в больницу?— не понимала ничего Деуза; она постепенно выходила из себя.— Объясните наконец, что случилось с моим сыном! – Успокойся, Деуза. Лео не болен, он не чувствовал себя плохо, на самом деле он сейчас находится у меня дома с няней в полной безопасности. Мы играли с ним в машинки после обеда, а сейчас он скорее всего уснул. Всё в порядке! – Всё в порядке?– повторила она, вместе с облегчением испытывая злость.— Что тогда происходит?! Зачем вы увезли меня, не давая даже толком попрощаться с Иветти или хотя бы извиниться перед сеньором Леонидасом за переполох, который вы же устроили в его доме! В частности, я уже хотела спросить, почему вы внушили мне, что Иветти хотела избавиться от меня и не хотела, чтобы я жила в её прежней квартире. Сначала я конечно злилась, но мы знакомы с Иветти не первый год, она не стала бы... Я теперь понимаю это, когда мы увиделись! Но я думала ещё промолчать, потому что стольким вам обязана, думала, что возможно вы тоже где-то ошиблись или неправильно что-то поняли, однако сегодня вы перешли черту, сеньор! Я требую наконец объяснений! Вы понимаете, что все и без того шепчутся у меня за спиной, предполагая о нас с вами невесть что?! Дона Эдна тоже какое-то время подозревала, будто я ваша любовница! Эдвалду отказался со мной даже разговаривать, опять же по вашей вине! Даже моя собственная мама не верит мне, что вы не отец Лео! Не для этого я обратилась в вашу клинику! Вы хоть понимаете, во что превращается моя жизнь из-за вас?! А теперь вы ещё и следите за мной, решаете куда я могу или не могу пойти, устраиваете кошмарные сцены на людях! – Деуза, послушай, мне очень жаль, что я смутил тебя или как-то навредил, на самом деле я всегда действовал только в твоих интересах и интересах Лео. Я признаю, что действительно поссорил тебя с Иветти, зная, что говорю неправду. Однако на то были причины... — Какие ещё причины у вас могли быть? Подумать только, вы лгали мне, а я взяла и поверила, как последняя дура! – Деуза, я всё объясню...– обещал Альбиери, не зная пока, что конкретно собирается ей объяснить.— Лучше скажи... Иветти пригласила тебя на свадьбу? — Пригласила! — кивнула женщина.— И я собираюсь пойти! Из-за вас я потеряла достаточно общения с подругой! Я знаю, что вы тоже пойдёте на свадьбу, но я найду кого-то другого присмотреть за Лео, на крайний случай возьму няню, тем более я уже не уверена, что вам можно доверять моего сына... – Деуза, пожалуйста! Не нужно, ты даже не представляешь, насколько для меня важен Лео, я могу объяснить... Мне жаль, что я поссорил тебя с подругой, но я действовал только в твоих интересах! — доктор размахивал руками, сопровождая свои слова нервными жестами. — Объяснитесь, сеньор! – Всё дело в Леонидасе!— признался Альбиери, хотя он не мог объяснить причины, однако говорил правду.— Я не хотел, чтобы ты общалась с Иветти, потому что она была слишком близко к семье Леонидаса, а потом, когда она забеременела, я понял, что рано или поздно они точно сойдутся! Потому я должен был как-то ограничить ваше общение с Иветти, чтобы держать тебя подальше от семьи Леонидаса, и не нашёл лучшего способа! — Причём здесь сеньор Леонидас?– не понимала Деуза.— Почему вы решили, что мне нужно держаться подальше от его семьи? — Потому что Леонидас положил на тебя глаз! — нашёлся после длинной паузы Альбиери, внутри недоумевая, как ему мог прийти в голову подобный бред, тем не менее отступать было уже поздно, ему нужно было убедить Деузу в правдивости этого утверждения, чтобы держать её подальше от Феррасов и сохранить при этом свою репутацию в глазах матери крестника. – Что вы несёте?! — возмутилась Деуза.— Послушайте, сеньор Альбиери, вы действительно переходите черту! Ваше вранье должно иметь хотя бы какие-то границы! – Но это правда, Деуза! Он заметил тебя ещё когда ты была маникюршей Иветти, хотя делал вид, что не помнит тебя! Ты заинтересовала Леонидаса! Он спрашивал у меня о тебе, когда снова увидел тебя беременной, даже был в больнице в ночь, когда ты рожала Лео! Говорю тебе: он мечтает узнать тебя поближе, он лично мне об этом сказал! — убеждал Альбиери, внутренне извиняясь и чувствуя вину перед другом за ещё одну наглую ложь, какую он едва ли сумеет оправдать, если она всплывёт наружу.— Я знал, что ты никогда не согласишься на подобное, потому всячески пытался сделать так, чтобы вы с Леонидасом не пересекались больше, чтобы он забыл тебя и немного остыл... Но сегодня, когда я узнал, что ты поехала в тот дом.... — Что вы говорите....— не верила она, хотя постепенно убеждения доктора таки медленно проникали в неё, хотя она до сих пор отрицала возможность чего-то подобного.– Этого не может быть! Просто не может быть! Да сеньор Леонидас даже не вспомнил меня, когда Иветти сегодня представила нас, он никогда на меня не смотрел и не замечал! Я видела, как он смотрел на Иветти, говорю вам: он в неё влюблён! – Я этого не отрицаю, тем не менее любить одну женщину не всегда значит чувствовать тягу только к ней... Если ты не веришь, давай пойдём на свадьбу и там ты всё поймёшь, но тогда может быть уже поздно отступать назад... Ты не знаешь Леонидаса, как знаю его я, мы познакомились много лет назад. Разве ты не видела, как он сегодня на тебя смотрел?— Альбиери понимал, какой бред говорит, однако не было иного выхода из ситуации, кроме как убедить наивную женщину бояться новых визитов в дом Феррасов; он видел, что с трудом, но Деуза начинает ему потихоньку верить. – Что вы такое говорите...Я бы никогда...— она нервно откинула волосы назад.– Нет, быть такого не может... Чтобы мужчина заранее планировал завести интрижку с подругой невесты, и это за три дня до свадьбы! Этого не может быть, сеньор Альбиери! Нет, я отказываюсь в это верить!— Деуза закрыла лицо руками, вопреки отрицанию, битва была беспомощно ею проиграна, и лишь годы спустя она поймёт, как сильно ошибалась, доверяя этому человеку..–Господи, если это правда, как я буду смотреть в глаза Иветти? Вдруг она подумает, что я пыталась соблазнить её жениха? – Потому я не хотел, чтобы ты знала правду, и держалась подальше от Феррасов. Конечно, ты ничего не сделала и не должна чувствовать никакой вины, ты не виновата ни в чём, Деуза. Иветти тоже ничего не узнает, если мы будем молчать, так будет лучше для всех. – Но как же так? — не могла понять Деуза.— Разве я не обязана сказать... Они же собираются пожениться! – Но ничего ведь не было — и не будет. Зачем поднимать переполох перед свадьбой?— Альбиери молился, чтобы женщина его послушала, иначе он действительно пропал.— Боюсь, сейчас я действую очень эгоистично, но Леонидас сразу поймёт, что это я всё рассказал и пострадает наша дружба. Тем более, у них ребёнок. Разве хорошо, если дочь Иветти вырастет без отца? Этими словами доктор окончательно «добил» Деузу, не по наслышке знающую, каково быть одинокой матерью. Конечно, подруге было бы куда легче, нежели самой Деузы, потому что ей по крайней мере будет на кого указать, когда дочь спросит про отца, в отличие от неё, она никогда не сможет сказать сыну, кто его отец, потому что сама этого не знает. Не одну бессонную ночь Деуза провела думая о тех днях, когда Лео вырастет и начнёт задавать вопросы по поводу отца, как любой нормальный ребёнок, на которые она однако никогда не сможет ответить. – Вы правы, сеньор Альбиери,— тихо кивнула донельзя расстроенная Деуза,— я ничего не буду говорить... Ничего говорить: ничего не было и никогда не будет. — Ты приняла правильное решение, Деуза, — доктор выдохнул, стараясь скрыть, какое облегчение ему принесли эти слова, так и то, что она поверила в рассказанную им версию и не стала задавать больше вопросов, на которые, вполне вероятно, у него не было бы ответов. Запоздало Альбиери подумал, что лучше было сказать Деузе, что он перепутал отцовский материал при оплодотворении её яйцеклетки и Леонидас является отцом ребёнка, тем более что в какой-то мере он совсем не врал, любой тест на отцовство покажет именно такой результат. Разве Деуза не испугалась бы, что Леонидас сможет отобрать у неё сына, если узнает правду? Очень жаль, что хорошие мысли всегда приходили слишком поздно, чаще всего уже после совершённой ошибки. Но сожалеть поздно, ему и без того достаточно повезло за один день.

***

Молодая женщина сидела за столом в своём небольшом уютном кабинете, перебирая бумаги, куда время от времени вносила исправления, полностью сосредоточенная на своём занятии, она не подумала о возможности появления кого-то, с кем она не хотела, или просто не могла говорить, потому Сибилла не задумывалась лишний раз, когда в дверь постучали. — Войдите!– громко ответила она, не отрываясь от «досье» на студентов, которые она вел, по мере возможностей добавляя в свои файлы личную информацию о каждом и результаты различных тестов. Недавно вернувшись с иностранной конференции, она нашла время упорядочить документы в своём кабинете перед скорым отъездом на другую. – Здравствуй, Сибилла,— внутрь вошла немного нервная, тем не менее решительная Жади. На протяжении недель, прошедших с момента, когда стало известно, что попытка искусственного оплодотворения оказалась неудачной, Сибилла избегала её общества, как впрочем и общества остальных людей, если встреча с ними не была сугубо профессиональной необходимостью. Она погрузилась в работу, лишь бы не зацикливаться на очередном личном разочаровании и так уж получилось, что разговоры с Жади были первым пунктом из всего огромного списка, какой она отказывала на неопределённый срок, потому что разговор о неудаче мог вновь вывести её из состояния хрупкого равновесия. Она балансировала на грани, занимая время разнообразной рутиной и множеством работы, лишь бы поменьше думать о личном, о том, что внутри неё скрывается пустота, от которой она всячески пыталась убежать, даже понимая бесплодность всех своих намерений. Своим клиентам она обычно советовала открыться и отпустить страхи, отпустить ярость и разочарование, однако на своём опыте сделать это оказалось куда сложнее, помогать справиться другим людям оказалось гораздо проще, нежели помочь себе. — Жади...— светловолосая незаметно вздрогнула, тем не менее вернулась к работе над файлами, продолжая писать, хотя её почерк становился по ходу всё больше неряшливым.— Прости пожалуйста, я сейчас немного занята. Но если у тебя что-то срочное... – У меня что-то срочное! Моя подруга отказывается со мной разговаривать, я боюсь, что наша дружба рушится, волнуюсь за неё, однако она не даёт мне подступиться к себе. Мне очень сложно без её дружбы и участия, я чувствую, что потеряла очень важную часть себя, однако мне казалось, что со временем должно стать лучше. Я думала, если я дам ей время, о котором она просила, возможно ей станет легче, но это не так. Она только больше углубляется в свою депрессию, притворяясь, что с ней всё в порядке, но это не так. В частности, я узнала, что приехав из очередной командировки, она переехала от своего мужа в старую квартиру... – Жади, пожалуйста!— сорвалась Сибилла, резко отодвинув свой стул, начиная ходить по комнате.— Я просто не в состоянии об этом разговаривать сейчас! — Сибилла, Марио любит тебя. Он разбит, что ты взяла и уехала без объяснения причин,— убеждала девушка подругу,– ты должна с ним поговорить! Ты не можешь просто убегать от проблем, потому что они никуда не исчезнут! – Я действительно решила, что нам с Марио нужно пожить отдельно, разобраться с некоторыми проблемами, но это не имеет никакого отношения.... — Ты бросила мужа, потому что у тебя не получается родить ему ребёнка? Думаешь ему так будет лучше? Но Марио это не волнует! Это ты надумала проблемы в своей голове и продолжаешь мучить себя! Вспомни, ты сама мне говорила, что нельзя убегать от проблем! — Хватит! – Сибилла схватила сумочку со своего стола, переворачивая бумаги и разные мелочи, собираясь уйти из кабинета.— Мне жаль, но у меня действительно нет времени, у меня есть очень срочные дела! Я позвоню тебе позже! – Я беременна! — закричала Жади, вспоминая, как Сибилла однажды говорила, что некоторые слова иногда действуют для пациентов подобно шоковой терапии.— У меня будет ребёнок! Сибилла медленно повернулась, сумочка выпала из её рук, когда она посмотрела на подругу. Последние недели молодая женщина всячески избегала всякого упоминания о беременности, даже программы по телевизору заставляли её нервничать, словно сам факт беременности был чем-то ужасным, если она не в состоянии это почувствовать. Она болезненно переносила даже общество детей, когда один из братьев Марио с женой и детьми приехал их навестить, Сибилла сбежала раньше времени в командировку, а по возвращению собрала вещи и уехала прочь. На негнущихся ногах она сделала несколько шагов и рухнула на диван. Плотину наконец прорвало, когда она разразилась горькими рыданиями, вскоре чувствуя успокаивающие объятия подруги. — Мне жаль, что ничего не получилось, Сибилла,— тихо прошептала Жади. — Мне тоже жаль,— всхлипнула Сибилла,— есть столько всего, о чём я сожалею, Жади... И я опять позволила себе прятаться от людей, срывать свои неудачи на родственниках, друзьях, на своём муже... Мне просто очень больно. Я не хочу чувствовать этого... — Всё будет хорошо. — Будет ли?— усмехнулась Сибилла.— Может однажды я смогу так сказать, но пока я чувствую себя бесконечно разбитой и пока не знаю, как с этим справиться... — Ты сможешь. Ты такая сильная, Сибилла. Я поражалась, насколько ты мудрая и сильная, когда мы только познакомились. — Легко быть мудрой и сильной для других, но для себя, как оказалось, куда сложнее...

***

Несколько дней спустя.... В доме Мохаммеда собрались на диване мужчины, сид Али выкуривал кальян, а Саид просто сидел задумчиво, уставившись на украшенную мозаикой стену, пока Карима подавала чай. Молодой хозяин нервно метался по комнате, молясь как никогда, чтобы его жена согласилась на примирение. Последние пару часов, сразу после возвращения Латифы из больницы, шёл семейный совет, главным вопросом которого было, согласна ли племянница сида Али помириться с мужем, как настаивал Мохаммед, в частности именно сейчас девушка была наверху в комнате, обдумывая свой ответ. Наконец, по лестнице медленно спустилась Латифа в сопровождении Зорайде. Девушка выглядела бледной, и вовсе не от пудры, которой маскировала оставшиеся на лице следы, фиолетовый кафтан делал её лицо каким-то бескровным, она крепко держалась холодной рукой за руку старшей женщины, чтобы хоть немного успокоиться. — Латифа?– умоляюще посмотрел на жену Мохаммед. — Я согласна,— выдохнула девушка,— я согласна вернуться к тебе, Мохаммед.... Молодой человек мгновенно просиял. Очень сомнительно, что он действительно понимал, на сколько осколков разбилось сердце восточной красавицы в этот момент. Она чувствовала себя, будто из неё выкачали всю жизнь. Почувствует ли она себя когда-либо счастливой?