Проверка на прочность

Леонидас быстрым шагом шёл по длинному светлому коридору больницы, куда приехал, едва закинул вещи в гостиницу после полёта в самолёте. Мужчина не стал оставаться отдохнуть или даже банально переодеться в свежий костюм, словно опасался, что неуловимая женщина, которую ему пришлось искать последние три месяца, вдруг неизвестно куда исчезнет, если он задержится хотя бы на минуту. — Как она себя чувствует? Она уже очнулась? Вы говорили по телефону, что отравление дымом было незначительное. Так почему она была без сознания? — расспрашивал он у врача, который встретил его на входе в больницу, заранее зная про скорое прибытие посетителя из Бразилии. Доктор хорошо говорил по-португальски, так и по английски, потому проблемы языкового барьера не возникали.— А ребёнок не пострадал? Вы проверяли? – Мы наблюдаем незначительное отравление дымом, повезло, что женщина вовремя выбралась, однако всё равно наблюдаются такие симптомы, как головная боль, головокружения, тошнота, сухой кашель, в общем, обычные симптомы при подобном анамнезе. Мы вовремя начали лечение с помощью подачи кислорода с повышенным давлением, чтобы избежать отрицательного влияния на развитие плода, а так же провели ультразвук с доплером, чтобы проверить сосуды ребёнка, и не обнаружили признаков гипоксии. Мы по-прежнему следим за показателями плода, но пока всё выглядит достаточно хорошо. А кратковременная потеря сознания была вызвана скачком артериального давления. Уровень карбоксигемоглобина, повышение которого говорит в первую очередь про отравление углекислым газом, когда мы сделали анализ крови, оказался довольно низким, но понадобится дополнительный контроль, потому что низкий показатель возможно вызван тем, что из-за потери сознания специалисты сочли степень отравления куда более серьёзной и немедленно начали лечение кислородом ещё в машине скорой помощи. Пока мы назначили обычное лечение кислородом с повышенным давлением, внутривенное введение глюкозы и других препаратов, чтобы активизировать нервную систему. — Делайте всё необходимое! Можете не беспокоиться по поводу счетов за лечение, я всё оплачу,— кивнул Леонидас, мало понимающий медицинские термины, наоборот, чем больше говорили врачи, тем сильнее заставляли его нервничать, потому что всегда казалось, что в их словах обязательно должен крыться некий подвох.– Я могу её увидеть сейчас? – Разумеется, состояние сеньоры Симас не вызывает таких опасений, чтобы запретить посещения. Скажу больше, женщина настаивала на том, что мы должны немедленно её выписать из больницы, утверждала, что её могут преследовать. Нам даже пришлось уколоть успокоительное. Должно быть, сказался шок от пожара,— поделился доктор. Он указал в сторону лестницы, ведущей на следующий этаж.— Пойдёмте. Я провожу вас в нужную палату. Очень скоро работник больницы уже толкнул стеклянную дверь, закрытую жалюзями с внутренней стороны, и оба вошли в средних размеров палату, стены которой были выкрашены в светло-голубой цвет. На постели полусидела-полулежала очень знакомая старшему Феррасу блондинка, прижав к лицу кислородную маску, которую просто выронила, заметив посетителя, явившегося вместе с врачом. Феррас недоверчиво рассматривал женщину, словно она была не реальной, а всего лишь видением уставшего разума, настолько часто посещавшим его, когда он наконец проваливался в сон, гипнотизируя телефон, что казалось почти правдоподобным после месяцев, потраченных на её поиски. Он незаметно выдохнул от удивления, когда ему в глаза бросился сильно округлившийся живот бывшей невесты: даже зная о беременности Иветти, всё равно было удивительно увидеть настолько очевидное подтверждение того, что она носит его ребёнка. Когда они виделись последний раз, он знал о её состоянии, однако предпочитал выбросить из головы, забыть, чего ему не удавалось сделать и на что он ужасно злился. Да и удивительно ли настойчивое отрицание в тот момент, учитывая, что он думал, будто она ждёт ребёнка от одного из его лучших друзей? Он помнил, как желал, чтобы ребёнок внутри неё принадлежал ему, а не Альбиери, даже не догадываясь, что так оно и есть! А теперь она была прямо перед его глазами и Леонидас впервые за долгое время почувствовал облегчение, упавший с плеч груз, ведь он чего только не успел себе придумать, какие только кошмары не воображал, узнавая больше про её фальшивого мужа! И разве напрасно? Она пострадала именно по вине этого проходимца Армандо, с которым уехала в чужую страну без всяких гарантий,— вспомнив об этом, он не знал, чего хочет больше: обнять женщину, чтобы лишний раз убедиться, что она настоящая, извиниться за свои резкие слова на той свадьбе и убеждать, насколько глупая ошибка произошла месяцами ранее, или кричать и ругать за вопиющую бестолковость, за доверие к всяким не вызывающим доверия проходимцам, из-за чего она оказалась в таком состоянии, поставив под угрозу свою жизнь и будущего ребёнка! Но Иветти тоже была поражена, удивлена, потому что совсем не ожидала увидеть мужчину ещё хотя бы раз в жизни, хотя множество раз за прошедшие месяцы прокручивала в голове как последнюю фатальную встречу, так и все подъёмы и падения их отношений, одновременно хотела, желала всем сердцем встречи, но всякий раз злилась, вспоминая сказанные им жестокие слова. Она могла понять, откажись он от неё, но только не от ребёнка! Не одну ночь Иветти мучилась размышлениями, как же так получилось, что мужчина, которого она казалось знала настолько хорошо, мог поступить подобным образом, хотя поступок никак не вязался в голове с тем, что она знала про отца своего будущего ребёнка! В палате повисло молчание, пока мужчина и женщина гипнотизировали друг друга взглядом. – Доктор, мне кажется, у меня таки начались галлюцинации...— прошептала в шоке Иветти.— Я вижу тех, кого не может быть здесь... Мне нужно лекарство... — Иветти...— прошептал Леонидас, медленно приближаясь к женщине, которая молча смотрела на него, не заговаривая даже тогда, когда он схватил её руку и прижал к своим губам, к изумлению блондинки. – Я вас оставлю,— тихо заговорил доктор, деликатно удаляясь из палаты, прикрыв за собой дверь. Оставшись в палате наедине, оба продолжали молчать, будто не могли и впрямь поверить в реальность этой встречи. Леонидас продолжал сжимать руку женщины, внимательно её изучая, словно проверял на какие-то невидимые повреждения. Конечно, она не была такой женщиной, которая позволила бы над собой издеваться этому своему псевдо-мужу, скорее сама побила бы его! Но уговорил же как-то этот проходимец других женщин на свои безумные эксперименты? Он не знал, что именно хотел найти, тем не менее немного успокоился, когда увидел, что внешне она выглядела нормально, не считая излишней бледности. Иветти не говорила ничего, позволяя бывшему держать свою руку, а потом он и вовсе провёл по её волосам нежным жестом. Она должно быть потеряла дар речи, потому что реакция мужчины на встречу с ней, его поведение, совсем не вязались с обстоятельствами их расставания. Тогда он утверждал, что видеть её не может, заявил, что воспитание их ребёнка будет для него непосильным грузом, а теперь смотрел на неё, будто она была восьмым чудом света, и целовал ей руки! Да ещё прилетел сюда из Бразилии! Безусловно, Леонидас Феррас отличался привычкой менять свои решения, появляться и пропадать по своему желанию, но раньше она по крайней мере могла логически проследить вероятную цепь его умозаключений, чего никак не могла сделать сейчас! Или он страдает каким-то раздвоением личности, или у неё правда начались галлюцинации и она сходит с ума, наконец настигли последствия всех стрессов! Однако женщина очнулась, когда рука Ферраса вдруг опустилась к её животу и медленно погладила через тонкую больничную рубашку. Блондинка вздрогнула, чувствуя, как в ней поднимается не только внезапный прилив нежности, но и злость, боль, глубокая обида, заставившие её резко спросить: — Что ты здесь делаешь? Помнится, в последний раз, когда мы виделись, ты был серьёзно настроен навсегда порвать любые связи между нами, ты очень чётко об этом сказал, даже я поняла, хотя ты всегда утверждал, что у меня проблемы с пониманием! Или ты приехал опять меня в чём-то обвинить? У тебя что-то случилось и ты решил опять переложить всю вину на меня? — Иветти...— поражённо прошептал мужчина. Он просто не нашёлся что ответить на её внезапное нападение. Конечно, Леонидас не ожидал, что она примет его с распростёртыми объятиями, но думал, что по крайней мере успеет всё объяснить. – Иветти?! Как ты смеешь?!– воскликнула женщина с таким возмущением, что даже начала кашлять, снова прижимая к себе маску, которую ей передал напуганный мужчина. Потом она продолжила, с явной обидой уставившись в его глаза:– Ты хоть представляешь, что я пережила по твоей милости?! Ты знаешь, что этот человек меня ограбил? Взял у меня денег в долг и не вернул, так ещё украл у меня все украшения, я не могла даже продать их, чтобы оплатить счета и вернуться в Бразилию, когда он внезапно растворился! А ты знаешь, как я испугалась, когда увидела, что дом подожгли?! Я металась по комнате и просто не знала, что мне делать, я думала, что погибну вместе с ребёнком! Но что было бы иначе? Даже если бы меня не преследовали всякие преступники, не подожгли дом, ничего хорошего ждать не стоило! Мне всё равно пришлось бы оттуда съехать в какую-то развалюху и следующие несколько лет работать, чтобы отдать хозяину фазенды деньги за аренду! Я могла остаться в Аргентине на всю жизнь и танцевать танго и мыть посуду в какой-то забегаловке, пытаясь при этом воспитать нашего ребёнка! Твоего ребёнка, которого ты бросил, отказался....– женщина прикрыла глаза, вытирая слёзы, и устало откинулась на подушку.— Ты меня предал... Что там, ты предал своего ребёнка, а такого я даже в страшном сне не ожидала... — Иветти, я понятия не имел, что ребёнок мой! — воскликнул мужчина. На протяжении всего её монолога он метался между желанием извиниться, умолять её простить его за жестокие слова, какие он никогда не сказал бы, знай заранее правду, и желанием закричать, что ей не нужно было изначально связываться с человеком вроде этого проходимца Армандо!– Я думал, что ты беременна от Альбиери! Клянусь, если бы я только знал, что ребёнок от меня, я бы никогда не сказал ничего подобного! – Что? От Альбиери?— в шоке переспросила Иветти.– Я не понимаю... Допустим, ты мог не знать, что ребёнок твой, просто допустим.. Но почему Альбиери? Какая муха тебя укусила? Я говорила тебе, что у нас ничего не было! — Ты многое мне говорила! – резко ответил мужчина, но вовремя остановился, потирая лицо руками.— Это уже неважно... Я решил закрыть тему нашего прошлого, начать сначала, но тогда я услышал, как Далва сказала другой служанке, что ты беременна от Альбиери... Я был так зол, мне казалось, я мог разорвать тебя на части! — Вот почему тогда у тебя внезапно так изменилось настроение...— поняла Иветти.– У меня была мысль, что что-то не так, но я тогда разозлилась и просто вышла из себя! Но почему ваша служанка вдруг решила, что я и Альбиери... — Подслушала какие-то обрывки твоего телефонного разговора с моей невесткой, ничего чёткого, но сделала из этого собственные выводы! Мне надо было спросить у тебя вместо того, чтобы верить в безумные теории Далвы, я признаю, что поступил глупо, но я просто не мог здраво соображать, я видел, что что-то не так с этим твоим «женихом», что от него нельзя ждать ничего хорошего, но мне так хотелось наказать тебя за предательство с Альбиери... – Подожди! — прервала мужчину Иветти.— Значит я правильно понимаю, что ты чувствуешь себя виноватым только потому, что не знал, что именно ты отец моего ребёнка? А если бы я ждала ребёнка от кого-то другого, или и вовсе не была беременна, тебе будет наплевать! Тогда я могла даже прыгнуть с моста Рио-Нитерой и ты бы просто равнодушно смотрел, да что там, ты сам бы столкнул меня оттуда! Какая жестокость, бессердечность... Надо же, значит тогда ты бы радовался всем моим неприятностям, потому что по-твоему это было бы справедливо! Даже когда ты выбрасываешь меня на помойку, я должна продолжить ждать тебя, лёжа на том же месте! Разве я твоя собственность? Джинн из бутылки, которого ты вызываешь, когда тебе вздумается? — Иветти... – Ты позволил мне выйти замуж за этого проходимца! Ты надеялся, что он поступит со мной так, как он поступил, правда? А чего ты ещё хотел? Может чтобы он меня избивал? Тебе было бы приятно?! — Он тебя бил?! – Нет, он меня не бил! – ответила она к явному облегчению собеседника.— Но тебе было бы приятно, правда? – Ты заходишь слишком далеко, Иветти!— прервал её уже явно злой мужчина.— Ты выходишь замуж за первого встречного жулика и хочешь переложить всю ответственность на меня?! Кстати, замуж ты так и не вышла, потому что священник был липовый. Он обманул тебя так же, как обманул других женщин, ты его десятая по счёту «жена»! — Что... Откуда ты...— женщина была поражена открывшимся фактом. Не то чтобы она хотела оставаться женой Армандо, но ситуация была та ещё, как оказалось, мошенник обманул её даже больше, чем она представляла. – Я собрал досье, откуда же ещё?! – резко спросил Леонидас.— Как мне иначе было найти тебя, когда ты уехала неизвестно куда с этим мошенником, не оставив даже адреса! Ты хоть представляешь, как я провёл последние три месяца?! Я сутками сидел около телефона и ждал, пока что-то сообщат детективы, надеялся, что ты сама позвонишь, говорил с твоими знакомыми, подругами... Никто ничего не знал! – Так ты меня искал... Значит тебе не всё равно...— блондинка незаметно для себя самой вдруг расплылась в искренней улыбке, нежно провела по щеке мужчины.— Львеночек... – Конечно, я искал тебя, сумасшедшая ты женщина! — ответил в запале чувств Феррас. Он уже не мог удержаться, чтобы не выговорить ей всё, что думал про её глупый поступок:— Как ты могла связаться с этим... Ты хоть представляешь, что это за человек?! Он преступник, мошенник, он делал со своими женщинами ужасные вещи, а потом их же шантажировал сделанными снимками! А ты уехала с ним, сама не зная куда! Он мог сделать с тобой что угодно и никто бы не узнал! Даже подростки ведут себя более разумно! — Прекрати на меня орать!— потребовала Иветти, прижав ладонь к вискам, будто сама не игнорировала раньше головную боль, продолжая выговаривать ему даже когда в голове "стучали молотки".— У меня голова раскалывается и без того... А ты продолжаешь кричать... – Да тебя выпороть мало за такую глупость!— воскликнул мужчина.— Ты могла погибнуть! Ты хоть это понимаешь, или до сих пор не дошло?! Или этому проходимцу надо было остаться с тобой подольше и подвесить тебя на крючки разок-другой, чтобы ты поняла всю серьёзность ситуации?!– он остановился, заметив, как женщина поморщилась прижав руку к животу.— Что такое? Тебе больно? — Нет, она просто слишком резко толкается...– она схватила его руку и прижала к животу так, чтобы он почувствовал, как внутри переворачивается ребёнок.– Ей не нравится, когда на её мать кричат. – Ей? Почему ты говоришь «она»? Ты так уверена, что это девочка? — задал вопрос Леонидас, всё ещё с каким-то удивлением и даже благоговением держа ладонь на животе женщины. Прошло много лет с тех пор, как он чувствовал нечто подобное. — Я уверена, что это девочка. А что такого? Для тебя это проблема? – Нет, девочка это замечательно. Надеюсь только, что она получит немного больше рассудительности, чем её мать!— немного резко закончил он, всё ещё настроенный втолковать этой невыносимой женщине, какими бывают последствия необдуманных поступков. — Знаешь что, ты переходишь черту! Я не позволю тебе меня оскорблять! Ты мне не муж и.... — Это единственное возражение?— перебил блондинку Леонидас.— Тогда я готов в ближайшее время исправить этот недочёт! — Что ты сейчас сказал? — в шоке переспросила Иветти, явно думая, что ей показалось, или она неправильно поняла значение его слов. В конце-концов, разве он сам неоднократно не повторял, что брак между ними невозможен?– Ты только что предложил мне... — Да, я предложил тебе выйти за меня замуж. Может я сошёл с ума, но больше я не собираюсь позволять тебе сбежать от меня! — Ты делаешь это только ради ребёнка... Иначе ты бы никогда, ты сам говорил... — Мы оба сказали и сделали слишком много недопустимых глупостей,– мужчина сел на край её кровати и осторожно прижал женщину к себе, чтобы не задеть провода, ведущие к аппаратам, и капельницу.– Я думал, что сойду с ума, пока тебя не было. Казалось, что я не найду тебя никогда, ты будто под землю провалилась. Чего только я не подумал... Теперь я понимаю, что нельзя искушать судьбу. Жизнь коротка и нужно спешить получить от неё максимум. – Львеночек...– блондинка обвила руками шею мужчины, целуя его в губы. Вероятно, при более благоприятных условиях она бы и вовсе бросилась ему на шею, но так уж получилось, что сейчас она не в лучшей форме. — Значит ты согласна? — уточнил он. — А ты ещё спрашиваешь!

***

Над Рио-де-Жанейро спустилась ночь, постепенно охлаждая улицы от царившей днём жары, ветерок трепал ветки зелёных пальм. В доме Мохаммеда Рашида в это время готовились ко сну. Латифа только что вышла из ванной, где приняла ароматную ванну с морской солью, чтобы расслабиться после многочисленных дневных забот, а теперь сидела перед зеркалом в нежно-фиолетовой ночной сорочке с кружевами и соответственном халате, ухаживая за своими волосами: сбрызнула кончики аргановым маслом, которое привезла с последней поездки в Марокко, и аккуратно водила гребнем по густым прядям, пока они не стали мягкими и блестящими. Обычная вечерняя рутина помогала привести в порядок мысли, а таковых в голове восточной красавицы крутилось множество. Её захлестнул настоящий водоворот эмоций, главными среди которых была увеличивающаяся тяга к одному весьма привлекательному египтянину, так и увеличение эмоциональной дистанции между ней и мужем. После той истории с наказанием и дальнейшим звонком дяди Али, который стремился выяснить, как обращаются с его племянницей в доме мужа, молодые супруги так и не вернулись к прежнему общению, которое было у них до ссоры. Нет, они разговаривали на бытовые вопросы, несколько раз Мохаммед даже пришёл к ней в ночной тьме, чтобы исполнить супружеский долг, однако всё было иначе, и даже спальни у них теперь оставались отдельными, чему Латифа, к своему стыду, даже радовалась, потому что вдруг обнаружила, что её внезапно начал раздражать ночной храп мужа. К счастью, тогда муж подумал, что в Фес новости донесла его сестра Назира, которую незадолго до этого он застал за разговором с Каримой, но признаться честно, Латифа теперь даже разозлиться как следует на Жади не могла за вмешательство кузины в её семейную жизнь, хотя совсем недавно всё было бы совершенно по-другому. На собственные вопросы, что же с ней такое творится, восточная красавица вдруг с пугающей ясностью осознала, что постепенно становится всё равнодушнее к мужу, которого совсем недавно едва не боготворила, считая самым добрым и правильным человеком на свете. Конечно, она до сих пор была к нему привязана, но наконец осознала, что это ощущение исходит скорее от привычки. Племянница шейха Али теперь не знала что хуже: не понимать, что с тобой творится, или знать точный ответ на свои вопросы. Как же после этого, спрашивается, ей было продолжать спокойно жить с мужем, если она потеряла веру в любовь, возникающую в браке? И сколько бы она не корила, не казнила себя за вопиющие мысли, сколько не плакала по вечерам под струями горячей воды в душевой, но больше не могла притвориться, будто любит Мохаммеда именно так, как женщина должна любить мужчину! На фоне угасания интереса к своему мужу, Латифе только более порочным казалось, что она всё чаще, толкая тележку по рядам продуктового магазина, ожидала встретиться с знакомыми тёмными глазами, принадлежащими начальнику кузины. Зейн регулярно появлялся в магазине и, признаться, она больше совсем не стремилась сбегать, наоборот, с тайным трепетом в сердце ожидает этих мимолётных встреч, как жертва засухи радуется капельке утренний росы. Насколько интересно с ним было даже не столько говорить, сколько слушать приятный тембр его голоса, удивляться тому, как много он видел в мире, и как много может рассказать об увиденном. Но он конечно не говорил только о себе, всегда спрашивал, как прошёл её день, как она себя чувствует, что она думает про ту или иную ситуацию, и она невольно втягивалась, даже поймала себя на том, что начала не просто раскладывать, но и читать газеты Мохаммеда, чтобы не предстать перед этим человеком просто невеждой. Латифа не чувствовала больше себя по-настоящему неловко, когда ощущала рядом молчаливое присутствие египтянина. И как же ей было стыдно за эти чувства! Признаться честно, однажды девушка проснулась посреди ночи одновременно горящая от страсти и от глубокого стыда, когда увидела в одном из своих снов собственный поцелуй с Зейном, которого конечно никогда не было в реальности. Да и не будет! Разве она совсем обезумела, чтобы позволить своим безумным фантазиям довести её настолько далеко? Нет, с этим мужчиной она может только дружить, да и это втайне от законного мужа, который точно не поймёт "увлечения" своей жены! Девушка сама не понимала, как могла совершать нечто подобное, позволять себе принять и поверить отговоркам постороннего по сути человека – чужого мужчины, что ей не должно быть стыдно за общение с ним, потому что именно он — Зейн – искал этих встреч из-за искреннего желания дружбы. Но разве она не должна была сообщить мужу про подобное, попросить защиты, помощи, если посторонний человек ищет с ней встреч? Разве она сама не желает тайно этих встреч, не чувствует душевный трепет, внутренний подъём всякий раз, когда подсознательно ждёт этих встреч? Латифа не могла себя оправдать, но больше не могла игнорировать это манящее притяжение, позволяла себе верить убеждениям Зейна, которые успокаивали совесть на короткое время. Что будет от нескольких разговоров? Ведь она никогда не осмелится пойти против мужа и вправду позволить себе больше, нежели разговор с чужим мужчиной, да что там, даже это уже было недопустимо, совершенно неприемлемо! — Латифа? — после короткого стука внутрь заглянул Мохаммед, какое-то время неловко переминаясь на пороге, как делал всякий раз, когда приходил на ночь к жене. Сколько бы днём парень не притворялся совершенно непреклонным, не верил убеждениям патриарха их рода, что именно женщина должна делать первый шаг и искать примирения с мужем, особенно если она была непосредственно виновата в ссоре, напряжение, которое повисло в доме серьёзно повлияло на него! Временами он даже думал, что не стоило тогда мешать жене позвонить одалиске, в конце-концов, как думал младший из Рашидов, это был единичный случай, зато он предстал бы перед своей «козочкой» едва ли не героем, а не вероломным тираном, каким Латифа считала его теперь! Девушка продолжала делать все дела по дому, не препятствовала даже его визитам к ней в спальню, когда он пожелал вновь исполнить супружеский долг, но он больше не чувствовал от Латифы отдачи. Даже лишенный особенной эмпатии и проницательности человек чувствовал, что между ними многое изменилось. Мохаммед иногда едва ли не плакал, понимая, во что превратился их недавно такой чудесный брак. И во всём, разумеется, по его мнению была виновата одалиска Жади — именно эта отверженная отступница, гнилой плод своего семейного древа, посеяла смуту в их семье! — Ты что-то хотел, Мохаммед? – спросила девушка, опуская голову. Она невольно покраснела по стыда, осознавая, что её муж застал её за мыслями о чужом мужчине. Ах, как хорошо, что Мохаммед не умеет читать мысли, иначе он бы в тот же час развёлся с ней, тем самым опозорив всю её семью разводом! — Козочка моя...— почти умоляюще проговорил парень немного ноющим голосом, казалось, вот-вот он заплачет. Ему понадобилось немного времени, чтобы немного выровнять своей голос перед женой. Он с явным восхищением изучил фигуру девушки в ночном одеянии, схватил одну блестящую прядь волос, которая легко ускользнула сквозь его пальцы. Его взгляд был прикован к изящной шее девушки, где пульсировала едва заметная венка.— Латифа, какая ты красавица... Я больше так не могу, Латифа! Раньше между нами всё было иначе! — О чём ты говоришь, Мохаммед? Что между нами было иначе? Я что-то сделала не так?– довольно холодно спросила девушка, невольно вспоминая относительно недавнюю жёсткость мужа, которого она всячески окружала заботой и лаской, боялась потерять, не ожидая совсем, что в тяжёлый для неё момент он не поддержит, а наоборот поведёт себя совершенно бессердечно! Испытанные ею в тот день чувства внутренней пустоты, беспомощности, обиды, опять нахлынули на девушку, едва муж заговорил на тему их ранее не обсуждаемой размолвки в отношениях, словно он резко сорвал пластырь с раны, которая не зажила и только наспех ею же прикрыта повязкой! Латифа услышала свой голос будто со стороны и невольно пришла в ужас. Да ведь она говорила почти как Жади! Неужели возможно, чтобы она так сильно изменилась? Разве совсем недавно не корила сама себя, не чувствовала вины перед мужем? Так почему, услышав мольбу в его голосе, испытала скорее раздражение, нежели жалость, глубокую нежность, которая ещё совсем недавно посетила бы её? — Козочка моя, да ведь я вижу, что ты едва на меня смотришь! И всё из-за этой одалиски, она разрушает нашу семью! Все наши проблемы из-за неё — из-за Жади! Она разрушает всё, чего касается, да что там, достаточно одного её взгляда, даже упоминания о ней, чтобы всё полетело в пропасть! Сначала она уничтожила моего брата Саида, он до сих пор не пришёл в себя после такого потрясения! Слава Аллаху, что он наконец решил жениться! Пусть женится, хотя наш дядя Абдул недоволен невестой, но всякая девушка лучше этой одалиски! Но ей было мало опозорить наш род на всю Медину, на целое Марокко! Она взялась по кирпичикам разрушать и нашу с тобой семью! – Причём здесь моя сестра, Мохаммед?— не могла выдержать подобных обвинений Латифа. Раньше она бы молчала, но просто не могла больше терпеть, что каждую их проблему муж скидывает на её кузину, не признавая своей же вины.— Ты сам запретил мне с ней общаться, Жади и не пыталась прийти в наш дом, ты не виделся с моей кузиной много месяцев, но продолжаешь настаивать, что во всех проблемах виновата именно она! Да, Жади нехорошо поступила с Саидом. Но разве ты сам не говорил, что даже к лучшему, что они так и не поженились? — Латифа, ты снова называешь её сестрой...— жалостливо протянул Мохаммед. Его голос должен был сейчас выражать осуждение, но он просто не мог дольше терпеть эту размолвку, потому открыто умолял жену понять его точку зрения и наконец опомниться. — Потому что она моя сестра, Мохаммед! Этого не изменить, сколько не пытайся притвориться, что её не существует!— Латифа наконец посмотрела на мужа.— Иногда мне кажется, что твоя ненависть к Жади разрушает всё хорошее в тебе! Ты давно перестал относиться ко мне так же, как было после свадьбы. Может ты меня тоже ненавидишь, Мохаммед? — Что ты такое говоришь, Латифа?— до глубины души поразился молодой человек. Ему даже в голову не приходило, что все жалобы жене на кузину могут заставить её подумать, что он к ней относится не так, вот и сейчас он совсем не понимал, с чего вдруг жена заявляет ему подобное, привычно обвиняя Жади, что даже не присутствуя непосредственно рядом с ними невыносимая одалиска умудряется их поссорить.— Я никогда тебя не ненавидел! Пойми, Латифа, когда в дереве портится одна ветка, её сразу же подрезают, чтобы не допустить распространения заразы, чтобы не погибло всё дерево, после чего ветка перестаёт быть частью дерева, так и недостойных людей "отрезают" от семьи, чтобы они не вносили смуту в разум других достойных представителей рода. Потому, когда Жади вышла за бразильца, даже раньше, когда отказалась подчиниться воле старших и захотела жить самостоятельно, что неправильно, неприемлемо, особенно для женщины, она перестала быть частью твоей семьи, соответственно больше она тебе не сестра. Вот и не нужно так её называть, иначе в том же Фесе, если ты случайно назовёшь Жади сестрой в разговоре с другими, они могут подумать, что мы одобряем её выбор. Тогда наши дети, когда они у нас будут, никогда не найдут подходящую партию на родине и слава нашего рода начнёт угасать, наше дерево засохнет. – Мохаммед... — Нет, Латифа! Мы не должны допускать поблажек в таких вопросах, иначе остальные тоже начнут думать, почему им тоже нельзя поступать так же, если другому всё сошло с рук. Даже если мы живём в Бразилии, мы должны только сильнее чтить обычаи нашей родины, нежели делали бы в Фесе, поскольку здесь куда больше соблазнов. Этому нас всегда учили с самого рождения! Я не пытаюсь тебя обидеть или сделать плохо, я только хочу защитить тебя, защитить нашу семью... – Ты меня любишь, Мохаммед?— Латифа просто не удержалась от вопроса, которым мучилась не первый день. Невольно, сомневаясь в своих чувствах, она сомневалась и в чувствах мужа. Может он мог бы легко заменить её на любую другую девушку, совсем не чувствуя дискомфорта? Главное, чтобы женщина была из хорошей семьи и не была замешана в скандальных историях,— вот и все критерии "отбора", который и впрямь казался немного диким, хотя совсем недавно девушка даже помыслить не могла, что может быть иначе. — Конечно, я люблю тебя, Латифа! Я очень люблю тебя, моя козочка! — воскликнул молодой человек. Он подхватил жену на руки и начал целовать, не удержавшись.— Ты не такая, как твоя беспутная кузина, в тебе нет ничего порочного, ты была воспитана так же, как воспитывали меня! Я никогда не должен был думать, что ты можешь быть похожа на свою кузину! Латифа позволила мужу продолжить целовать её, даже обвила руками его шею, но его слова наоборот ни капельки не успокоили восточную красавицу, она целовала его в ответ, чувствуя глубочайший стыд. Да ведь муж не мог даже подумать, как сильно в ней ошибается, как она разочаровала его ожидания, сама того не желая! Почему же она не могла никак усмирить эту бурю в своей душе? Она чувствовала облегчение от примирения с мужем, к которому всё ещё была глубоко привязана после долгих месяцев брака, но не могла найти утешения в его объятиях. Почему никак не удавалось найти отдушину в ранее столь желанном для неё спокойствии?