Проверка на прочность

Латифа поставила на столик в гостиной расписную вазу с восточным орнаментом, а именно мелким синим ромбовидным рисунком на белом фоне, с ярким букетом цветов из собственного небольшого сада. Красочный флористический ансамбль состоял из ароматных альстромерий и роз нескольких оттенков розового, жёлтого и кремового цветов, — девушке нравились яркие сочетания, потому что они напоминали ей родной Фес, где в кадках во внутреннем дворике, что был выложен мозаикой вокруг фонтана, росли яркие розы, неизменно радовавшие глаз юной Латифы независимо от настроения; она любила размышлять около фонтана с лепестками роз, разглядывая и кадки с розовыми кустами, и подвесные горшки с красочными растениями, а позже подобную привычку переняла и её кузина Жади в месяцы, когда жила в доме их дяди. Девушка хорошо помнила, как Жади негодовала и плакала на том самом месте, узнав, что её планируют выдать замуж за Саида, строила планы побега, как заставить жениха от неё отказаться, а Латифа наоборот сокрушалась, как сестра не понимает своего счастья, и частенько ждала Жади около этого самого фонтана, когда сестрица сбегала на тайные свидания с Лукасом в развалинах, чтобы не только рассказать, как сестра рискует, как будет ужасно, если жених Латифы откажется от неё из-за выходок сумасбродной кузины, но и чтобы послушать волнующие душу романтичные рассказы Жади, которая всегда умела говорить красиво и страстно, когда была увлечена кем-то или чем-то. А как иначе? Ведь всякая молодая девушка, даже самая хорошая и правильная, следующая всем обычаям, любит слушать про любовь, стремится узнать, каково разделять первые поцелуи с мужчиной, представлять тайно, как подобные эмоции захлестнут и её душу, стремится всей душой любить и быть любимой, даже не осознавая по началу в себе этой нарастающей в себе потребности, что становится всё сильнее по мере взросления, мечтает про великое чувство, особенно когда лишена возможности самой броситься в омут страсти, выросшая и впитавшая с молоком матери обычаи исторической родины. Как противоречив человеческий разум: даже выросшие на рассказах родных, что счастливый брак, любовь, строятся путём настойчивого ухаживания и совместного проживания, хорошего отношения друг к другу, восточные люди, особенно девушки, всё равно обожали истории, где любовь рождалась, как эдакий акт духовной близости, искра, возникающая вдруг между двумя людьми, когда они меньше всего подобного ждут и не способны изменить или контролировать желания собственного сердца. Тем любовь и заработала репутацию чувства возвышенного, что никто не мог объяснить, почему именно любит того или иного человека, не мог изменить насильно склонности своего сердца, заставив чувство прийти или уйти по собственному велению! На улице было раннее утро, однако девушка проснулась достаточно давно и довольно быстро приготовила завтрак, который уже ждал домочадцев на столе: лепёшки с тмином и кунжутом, хумус и горячий мятный чай, нашёлся домашний сыр на простокваше, масло и ореховое печенье, которое молодая хозяйка испекла ещё прошлым вечером, не забыла Латифа заварить кофе с корицей и кардамоном для золовки, которая непременно захочет указать на этот момент, если она ненароком забудет приготовить ароматный напиток. А когда с домашними утренними делами было покончено, но ни Мохаммед, ни Назира пока не проснулись, восточная красавица улучила немного времени, дабы выйти в маленький сад, разбитый на заднем дворике дома, где девушка проводила довольно много времени, выращивая не только цветы, но и грядки домашней мяты и другой зелени, необходимой для готовки. Она любила возиться на грядках, ухаживать за цветами и наблюдать, как из крохотных семян и саженцев вырастают цветущие кустарники, которые могли бы поднять настроение ей самой и прохожим, если они захотят на мгновение бросить взгляд на ухоженный руками заботливой хозяйки садик. Дядя Али всегда говорил, что человек смотрит на пустоту перед собой и видит только пустоту вместо возможностей, которые даёт эта самая пустота. Но как было воспользоваться пустотой? Быть может, заполнить её чем-то? Однажды, глядя на угнетающую серую землю на забитом заднем дворике, не считая пары старых деревьев, она уговорила Мохаммеда потратить деньги на то, чтобы превратить их сад в нечто красивое и цветущее, принялась искать семена, спрашивать совета по уходу за цветами у Зорайде, даже начала читать энциклопедию, которую нашла на полке мужа. Удалив сорняки, убрав камни, об которые можно было легко зацепиться и упасть, она посадила цветы и принялась методично за ними ухаживать, поливать и удобрять, даже скрывать от ветра особенно хрупкие саженцы, накрывая куполом, и однажды она почувствовала себя лучше, когда вышла на улицу и посмотрела на буйство зелени и цвета вместо серости. В силах человека было превратить невозделанный участок сухой земли в цветущие рощи, что защитят от жизненных ветров, подарят капельку спокойствия и радости в миг, когда хочется спрятаться от всего мира. Теперь сад Латифы определённо нельзя было назвать пустым или не ухоженным, только вот о своей собственной душе, к сожалению, девушка больше не могла сказать того же; в последние месяцы она чувствовала, что полностью «покрыта сорняками», что все цветы, ранее растущие в девичьей душе вдруг начали стремительно вянуть, но ей не удавалось понять, какое же «удобрение» может помочь её саду вновь начать цвести, а может, просто не хотела слишком углубляться в себя и узнать правду, от какой захочется убежать ещё сильнее, нежели хотелось прямо сейчас. После очередной встречи с начальником кузины Латифа не могла успокоиться, избавиться от постоянной тревоги: она подсознательно искала этого человека среди толпы всякий раз, когда ей приходилось выходить на улицу, одновременно чувствуя облегчение и тайное разочарование в душе, когда он не появлялся. Девушка мучилась от чувства вины перед своим мужем и практически перестала спать, потому что боялась картин, которые разворачивались перед её глазами всякий раз, когда позволяла себе погрузиться в сонный дурман. Зейн, спрашивающий, любит ли она Мохаммеда, мерещился ей во сне, она слышала его вопрос в своей голове всякий раз, когда улыбалась мужу, подавая ему чай, когда танцевала ему и ложилась в кровать с мужем. Принимая ласки Мохаммеда, она лихорадочно думала, а любит ли его, как хотела верить сразу после свадьбы, счастлива ли она, что именно этот человек прижимает её к себе, что она согласилась выйти замуж именно за него, а не разорвала помолвку, когда у неё была такая возможность? Однажды в уме даже мелькнула мысль, ужасно постыдная, безумная, совершенно не подходящая приличной замужней женщине, что она почувствовала бы, будь на месте Мохаммеда другой мужчина. Ужаснее всего, что она прекрасно знала, о ком посмела подумать, чьи поцелуи на своей коже позволила себе на короткое мгновение представить! Той ночью жена Мохаммеда едва дождалась, пока муж уснет рядом и немедленно вскочила с кровати и опрометью бросилась в ванную. Включив горячую воду, настолько горячую, что хотелось немедленно выскочить оттуда, она очень долго стояла под струями душа, растирая кожу мочалкой до красноты, не зная от чего желает отмыться,— от своих порочных фантазий, или от того, что реальность не имеет к ним никакого отношения. Она чувствовала себя последней грешницей на свете, верила, что однажды Аллах сварит её в кипятке за подобные порочные мысли! Безумный ураган захлестнул душу красавицы, и она находилась в самом его центре, испуганная и совершенно обнаженная перед собственными чувствами, страхами, перед растущим интересом к «проклятию фараонов», чьи тёмные омуты преследовали её всякий раз, когда она закрывала глаза. Собственная память стала невыносимым бременем для Латифы. Как ей было продолжать жить, смотреть в глаза своему супругу, когда её мысли против воли постоянно обращались к другому человеку? Она боялась, что Мохаммед однажды поймёт, какие мысли бродят в голове жены и сразу же с ней разведётся, вернёт с позором в дом родственников, и вовсе не хотела для себя подобной горькой участи. Что с ней будет? Ей придётся всю жизнь работать на кухне, прислуживать без надежды снова выйти замуж, она останется бездетной приживалкой, потому что ни один мужчина не женится на ней после такого! А ещё она была в ужасе, когда представляла, что будет с бедным Мохаммедом, как он будет разбит, разочарован, каким презрением будут гореть его глаза, когда он закричит слова о разводе, поняв, что жил под одной крышей с развратной женщиной! Как можно иначе назвать женщину, которая живёт с мужем, но тайно думает про другого мужчину? Наверное, именно потому Аллах по-прежнему не послал ей ребёнка: она смела усомниться в своей любви к мужу, посмела подумать, пусть даже на мгновение, какой могла быть её жизнь, выбери она другую дорогу! Она всё больше утверждалась в этой мысли с каждым месяцем, когда женская кровь вновь разрушала надежду, что вскоре она станет матерью. Быть может, будь у них с Мохаммедом ребёнок, он не только забыл бы наконец все поступки её кузины и стал к ней мягче, но и она сама наконец выбросила бы наконец из головы неподобающие мысли, посвятив себя воспитанию желанного малыша, а за ним появился бы и второй, и третий, пока их дом не будет заполнен детским смехом, который наконец заполнит пустоту в её душе. Сердечные пожары не для неё — всё временно, всего лишь мимолётный импульс, а семья остаётся навсегда! Разве такой человек, как Зейн, когда-либо смог бы стать примерным мужем? Да ведь он даже сложнее иностранцев! Те живут по своим обычаям, для них свойственно меняться, свойственно превращаться в совсем другого человека с годами, а он — Зейн — собственные обычаи отвергает, считает себя человеком мира, прогресса, а не человеком, привязанным к древним «устаревшим» обычаям,— так говорила про начальника Жади, да что там, он сам лично подтвердил, что не признаёт обычаи! Разве можно даже представлять себе, что испытывала нечто правильное, пока таяла под взглядом этого таинственного, совершенно непонятного человека, который только и хочет поиграть, как несомненно играл многими другими! Чего можно ждать от отступника? Даже представить невозможно, что судьба могла поставить их на один путь не только ради того, чтобы её — Латифу — испытать на прочность, проверить, будет ли она бороться за свой брак с самой собой, с порочным чувством, поселившимся в её душе! Харам даже думать о таком, ведь у неё уже есть законный муж — Мохаммед! Только про него она и должна думать, только его видеть во сне по ночам, только ему должны быть отданы все её чувства! Тем не менее каждое утро девушка просыпалась на заре, чтобы поскорее справиться с домашними делами, и стабильно проводила по крайней мере час в своём маленьком мирке — в саду, где она могла бродить между цветами, где она позволяла себе на мгновение стащить с головы платок и позволить волосам развеваться по ветру, пока никто не ходит по улицам и не может её увидеть, позволяла себе вновь вспоминать в подробностях ту встречу в магазине, задаваться вопросом, почему этого мужчину интересовало, что ей нравится, почему он решил, что она могла хотеть чего-то большего, нежели быть замужней женщиной и заботиться про мужа и дом, как положено любой почтенной мусульманке. Могла ли она хотеть? Разве она получила бы удовольствие, просиживая часами за книгами, как приходилось делать Жади? Даже имея мужа и дочь кузина не успокаивалась и хотела не только учиться, но и работать, негодовала всякий раз, когда у неё спрашивали, зачем она это делает! Жади похожа на западных женщин в своём стремлении иметь нечто помимо семьи, а она всегда была другой, всегда знала, что никогда не будет учиться после школы, наоборот, выросла с убеждением, что очень горькая судьба женщины, которой приходится работать! Неужели она могла быть другой? Может быть, останься Латифа в Бразилии когда-то, всё в её жизни сложилось бы иначе? Не то чтобы Латифа не любила свою роль домохозяйки, но впервые ей предложили выбор, спросили, чего она хочет, а она затруднилась ответить, потому что никогда прежде не ставила сама себя перед выбором. К своему стыду, восточная красавица не могла перестать думать, что о ней подумал египтянин, разочаровался ли, узнав, что она совсем не такая, какой он мог её представлять? Считал ли он её до сих пор особенной девушкой? Почему и вовсе ей так важно, что он о ней думает, почему так пусто на душе, когда она представляет, что разрушила ожидания этого человека, разочаровала его? Разве не этого она добивалась? Она хотела, обязана была желать всем сердцем и душой, чтобы он оставил её в покое, потому что так было правильно, она должна была твёрдо разрушить всяческие ожидания наглеца, посмевшего тайно подстерегать по углам чужую жену, именно так должна поступать любая уважаемая замужняя женщина. Почему же она чувствовала иначе? После таких прогулок в саду, когда она позволяла своим мыслям свободно течь, ей всегда становилось легче и девушка могла вернуться к обычным домашним делам с более положительным настроем. Когда она вернулась с букетом, на диване уже сидела Лара Назира с тарелкой, включив повтор любимого сериала, который не успела посмотреть вчера. Женщина однако даже не обратила внимания на невестку, продолжая наблюдать за драмой в жизни героев, не отрываясь от экрана телевизора. Потому Латифа тихонько прошмыгнула на кухню, зная, что лучше не мешать сестре мужа смотреть мелодрамы, иначе женщина будет в дурном настроении и нарочно останется на весь день дома, чтобы отомстить жене брата таким образом. Но сегодня Назире опять не повезло увидеть серию до конца, потому что как раз когда мужчина и женщина на экране начали страстно целоваться, вниз спустился Мохаммед, в ужасе глядя на сестру. Приятное настроение молодого человека мгновенно испарилось: – Назира!— возмутился младший из братьев Рашид.— О, Аллах! Что ты делаешь? Ты несёшь разврат в мой дом! – он оглянулся на жену, которая пришла на крики из кухни.– Латифа, не смотри, не смотри туда! Немедленно отвернись! — Я не смотрю, Мохаммед.— пролепетала девушка. Латифа не стала говорить мужу, который и без того пребывал в священном ужасе, увидев, что именно смотрит его сестра, что Назира отнюдь не впервые смотрит сериалы и это далеко не самая откровенная сцена, какие можно увидеть в местных фильмах. Жена Мохаммеда тоже невольно видела некоторые сцены, когда проходила мимо, занимаясь делами по дому. Но зачем расстраивать мужа лишний раз? Однако племянница Али Эль Адиба не могла не подумать, какой будет реакция Мохаммеда на помолвку сестры с бразильским тренером, на их встречи, если даже местный кинематограф едва не доводит ещё совсем молодого человека почти до приступа! Вот-вот в их семье разразится настоящий скандал! Латифа ничего не могла сделать, чтобы его избежать, только беспомощно наблюдать со стороны, поскольку золовка всерьёз вознамерилась выйти замуж, да и мужчина вправду собирался жениться на сестре Мохаммеда, разговоры о скорой свадьбе не были исключительно плодом воображения родственницы, как бывало раньше. Разве Лара Назира откажется от замужества? Женщина скорее перекрасит в синий цвет свои длинные волосы, какими всегда так гордилась, нежели откажется выйти за молодого мужчину, в которого — Назира совсем не стеснялась говорить об этом Латифе — была влюблена! Хорошо хотя бы то, что Мохаммед никогда не присматривается особенно к виду сестры, не умеет подмечать детали, потому не замечает, что женщина регулярно меняет украшения, а вот кольцо с рубином носит на одном пальце несколько месяцев подряд, не снимая. Иначе Мохаммед устроил бы огромный переполох и спокойствию в их доме пришёл бы конец гораздо раньше. Лара Назира поделилась с ней планами: понимая, что родственники не примут её союз с человеком родом из Бразилии, пусть тот и намеревался принять ислам перед свадьбой и дальнейшим переездом в Каир, женщина собиралась сбежать из дома перед свадьбой и сообщить про свой брак как про уже свершившийся факт. Золовка даже вещи из дома начала понемногу выносить в спортивной сумке для тренировок, оставляя её в доме будущего мужа. Впервые услышав об этом, Латифа пришла в ужас: не будучи пока женой Миру, Лара Назира посмела оставить предметы своего гардероба (и не только приличные) в доме жениха, что было уж совсем неприлично! Неужели женщина не понимала, что нельзя держать настолько интимные вещи в доме пока ещё чужого человека? Латифа хваталась за голову всякий раз, когда золовка позволяла себе неподобающие вещи, но она была бессильна против напора дамочки, которая будто обезумела от перспективы вскоре избавиться от «рабства» на братьев и дядю Абдула. Но как бы не поражалась поведению сестры супруга, тому, как сильно Назира теперь отличается от «приличных женщин», хотя не так давно всячески осуждала отошедших от традиций людей, Латифа понимала, что это единственный способ для женщины выйти за желанного жениха, и пусть ей было стыдно скрывать от мужа роман его сестры, втайне запирать дверь золовки, когда это забывала сделать сама женщина, отправляясь на очередное ночное свидание, но она уже столько всего скрывала от Мохаммеда, что не выдавать Лару Рашид не было так уж сложно, тем более ей совсем не хотелось заработать врага на всю жизнь, каким несомненно станет Лара Назира для неё, если Латифа расскажет всем про её тайную связь. Гораздо лучше будет, если женщина будет счастлива замужем, и желательно подальше от неё, девушка готова была пожелать счастья сестре мужа с лёгким сердцем, как желала счастья всем людям, не будь она взволнована возможной реакцией Мохаммеда. Не обвинит ли он жену в побеге сестры? А зная склонность мужа любые проблемы сваливать на её кузину, она не сомневалась, что и здесь Мохаммед выберет козлом отпущения именно Жади, заявит нечто вроде того, что «гнилой плод, едва не попавший в корзину рода Рашид, успел заразить Назиру», вовсе не Рашиды виноваты, что игнорировали крики сестры, что она хочет иметь семью. Девушке совестно было так нехорошо думать про мужа, тем не менее что-то в ней неумолимо изменилось и теперь, как бы не пыталась отрицать правду, она видела многие недостатки Мохаммеда, каких раньше либо не замечала, либо пыталась выдать за достоинства. Латифа стыдилась собственных мыслей, но теперь она замечала, как сильно муж внушаем, насколько подвержен влиянию своего фанатичного дяди, как любит перекладывать ответственность за собственные ошибки на других, даже то, что Мохаммед не только на внешний вид сестры не обращает внимания, но не особенно думает и о том, что творится в голове «его козочки». Ей бы радоваться, что муж не знает о порочном притяжении жены к владельцу Нефертити, тем не менее получалось, что подсознательно она не только стыдилась и чувствовала себя виноватой, но временами в душе поднималась совершенно бунтарская злость на мужа, которому будто бы наплевать на чувства жены, который не может сделать ничего, чтобы изгнать из её души недопустимую страсть, ничего не может поделать с тем, что один взгляд чужого человека пробудил в ней пожар, какой он не способен в ней вызвать! Потом девушка неизменно корила себя, молилась о прощении Всевышнего, но не могла полностью избавиться от подобных дум, что всё чаще её посещали. – Назира! Ты меня не слышишь?! Немедленно выключи этот разврат!– всё больше приходил в неистовство Мохаммед, замечая, что сестра совсем не отреагировала на его замечание, а только наоборот добавила громкости и налила себе очередной стакан мятного чая, держа чайник высоко, чтобы образовалась пенка, как принято в Марокко, после чего опять откинулась на подушки. Молодой человек громко заорал:– Назира! – Не мешай мне смотреть сериал, Мохаммед! Ты мешаешь мне сосредоточиться, за твоими криками ничего не слышно!– раздражённо ответила Лара Рашид, наконец «заметив» брата. –О, Аллах! Что я слышу? Моя сестра сошла с ума! Назира, ты посмела сеять разврат в моём доме! Ты совсем распустилась! Дядя Абдул прав, что Бразилия плохо на тебя влияет!– не унимался возмущенный молодой человек. Он схватил пульт от телевизора и выключил сериал, к огромному возмущению сестры. Назира не стала терпеть подобный произвол и вскочила с дивана, как разъяренный бык, готовая к битве. Брат и сестра какое-то время боролись за пульт, перетягивая в разные стороны, так что телевизор включался и выключался несколько раз, переключались разные каналы, пока Мохаммед не выдернул его из рук сестры окончательно, отходя на приличное расстояние. Назира не сдавалась: – Немедленно включи! Из-за тебя я пропущу самый интересный момент! – И не подумаю! Ты сошла с ума, Назира! Ты думаешь, что ты делаешь? Разве приличная женщина может смотреть такое безобразие? Разве приличная женщина, особенно не замужняя, даже подумает о том, чтобы даже включить подобный разврат! Я немедленно отключу этот канал! Дядя Абдул прав, что телевизор — ящик шайтана! Оттуда нельзя получить ничего полезного, он только развращает людей! – Да, а почему же ты тогда его смотришь? Я уже не говорю о том, что я до сих пор не замужем только по вашей милости, потому что всю жизнь посвятила вам, неблагодарным ослам! Думаешь, я не замечаю, что ты временами смотришь по телевизору женскую борьбу? — эти слова золовки заставили Латифу в шоке ахнуть, на что Назира только кивнула, продолжая выговаривать брату:— Да, Латифа, когда ты уходишь в ванную, он спускается вниз и включает борьбу, смотрит, как дерутся в грязи полуголые девушки! – Назира! – возмутился Мохаммед, одновременно смущённый и злой, что его уличили в подобном неблаговидном поступке. Молодой человек вправду однажды наткнулся по телевизору на не самую приличную программу, и узнав, что она идёт каждый день в одно время, шайтан попутал его пару раз включить этот канал снова, но он и подумать не мог, что его поступок был замечен наблюдательной сестрой. Разве он, будучи главой семьи, мог признаться, что вправду сделал нечто столь недопустимое?– Я не смотрел этот разврат, Назира! Я хотел отключить этот канал, чтобы вы случайно не наткнулись! Мне пришлось совершить харам, увидев часть неприличной программы, чтобы все мы не совершали ещё больший харам, если вдруг наткнёмся на неё снова! – Конечно! Именно потому ты смотрел, не отрываясь, у тебя даже слюни текли! – язвительно заметила Назира.– Не пытайся меня обмануть, Мохаммед! – Назира, ты переходишь черту! – предупреждение ясно слышалось в голосе Мохаммеда.– Дядя Абдул... – Дядя Абдул! — передразнила брата женщина, ничуть его не испугавшись.— Ты становишься таким же, как он! В твою голову не проникает ни одна современная идея, она закрыта для всего современного, как пещера Али Бабы! Ты тёмный, как пещерный человек! Но это только когда дело касается других, а сам ты ничуть не лучше, только пытаешься притвориться праведным! – Замолчи! Дядя Абдул прав, что ты стала одалиской, Назира! Вдохновилась феминистками из Каира? В нашей семье не будет феминисток! Женщины нашей семьи приличные, они слушают мужчин и не поднимают голос, они говорят только когда им разрешено! Пророк говорил, что женщина должна молчать и подчиняться мужу! – Дааа? — протянула елейным голоском Назира.– Значит ты считаешь, что хорошо знаешь, что говорил Пророк? Ты всегда делаешь всё правильно, не так ли, Мохаммед? А не напомнить ли мне, как ты женился на Латифе? Ты попросил меня солгать, что у Латифы и Саида была одна кормилица — ливанка Салуа, потому что иначе у тебя никогда не было бы шанса в сравнении с Саидом! Ты умолял меня соврать и я это сделала, чтобы ты получил желанную жену! Да ты даже золота нормального ей не купил, она выбрала одну только цепочку, и опять же, мне пришлось позориться и говорить о том, что мой брат не способен исполнить условия брачного контракта! А теперь ты учишь меня праведности? В комнате повисла тишина. Латифа в шоке прижала ладони к щекам: если раньше девушка подозревала иногда, что никакой общей кормилицы у них с Саидом не было, она всегда думала, что это была злая шутка Лары Назиры, желание сделать гадость более счастливым девушкам, потому что сама женщина не могла выйти замуж за её дядю Али, на которого тогда положила глаз, даже боялась, как бы сестра мужа опять не провернула подобный фокус, заявив, что та же кормилица временами кормила и другого её брата, расстроив таким образом и другую свадьбу, однако никогда прежде Латифа не думала, что Мохаммед мог пойти на что-то подобное. Нет, она не думала про него ничего плохого! Может изначально будущий жених ей не нравился, но постепенно она его приняла и видела одни только достоинства, главным из них считала доброту, честность и мягкость. Неужели Мохаммед, всегда такой строгий к проступкам других людей, мог увести без зазрения совести невесту собственного брата? Не выгляди муж таким сконфуженным в этот момент, Латифа наверное нашла бы в себе силы поверить, что Лара Назира говорит неправду, но это было не так. Мохаммед сразу стушевался и потерял всю свою прежнюю уверенность, так что его сестра с видом победителя снова включила телевизор, но канал переключился, вместо сериала шли новости. – Напоминаем, что вчера в районе фавелы Росинья взорвался автомобиль сына промышленного магната Леонидаса Ферраса, в котором по первоначальной информации находился сам сеньор Лукас Феррас и его супруга Жади Феррас....— Латифа громко вскрикнула, медленно подходя к телевизору на негнущихся ногах, руки девушки мелко дрожали. Между тем диктор продолжала:— Однако сегодня появилась новая информация: автомобиль был угнан неизвестными мужчиной и женщиной, личности которых пока выяснить не удалось, поскольку тела погибших в салоне были серьёзно изувечены. Мы связались с офисом сеньора Леонидаса Ферраса, который подтвердил, что его сын и невестка живы. Дальнейшие новости Латифа уже не слушала. В голове девушки билась настойчивая мысль, что несмотря на информацию в новостях, ей нужно немедленно связаться с сестрой, услышать её голос, убедиться, что Жади жива. Забыв про всякие запреты мужа на общение с кузиной, не обращая внимания на находившихся в комнате, Латифа бросилась к телефонной книге и начала искать номер дома Леонидаса Ферраса. Племянница Али Эль Адиба уже набирала номер, когда неожиданно из рук у неё вырвали телефон. Девушка в шоке подняла глаза на непреклонного мужа, который строго смотрел на неё, будто она совершила нечто страшное. – Мохаммед...– недоверчиво прошептала Латифа. Она не могла поверить, что даже в такой момент муж останется настолько непреклонным. – Латифа, мы не общаемся с этими людьми. Я запрещал тебе упоминать даже имя этой одалиски, не говоря уже о том, чтобы говорить с ней по телефону. Ты уже забыла, что наша семья не говорит об этой женщине? – Но, Мохаммед... Я тебя прошу, всего один раз! Мне нужно услышать голос Жади! Моя сестра могла погибнуть! Я хочу убедиться, что она жива! — Она тебе не сестра, Латифа. Она перестала ею быть в тот самый день, когда отвергла моего брата Саида и пошла против семьи. Я запрещаю тебе даже думать про общение с этой порочной женщиной. Даже твой дядя отрёкся от неё, проклял её имя! – обычно относительно мягкий человек был непреклонным, когда вопрос касался Жади, которая казалась ему едва ли не главной грешницей на земле. – Неправда! — возразила Латифа со слезами на глазах.– Дядя Али не проклинал Жади, он не общается с ней, но может однажды простить! Он её не проклинал! – Значит ты считаешь, что она заслуживает прощения? Одалиска, которая выявляла имя нашего рода в грязи, заслуживает прощения? Она посмеялась над моим братом, когда вышла за своего бразильца, которому отдалась ещё до свадьбы! Её могли забить плетьми на площади, она заслуживала такой участи! Ей повезло тогда, и повезло очередной раз! Клянусь, будь у меня сестра, которая вышла замуж за бразильца, я молил бы Аллаха, чтобы Он её забрал и она не смогла больше позорить род! Теперь уже на молодого человека в ужасе смотрела не только Латифа, но и Назира, которая была поражена жёсткостью брата. Женщина невольно задалась вопросом, что же будет, когда она выйдет замуж за человека, не одобренного братьями и дядей. Определённо, её родные не будут столь же мягкими, как сид Али, который для вида закрыл дверь своего дома для Жади, но не проклинал и не пытался чинить препятствия. Если верить Мохаммеду, мальчишка, который хватался за её юбку и ходил за ней по пятам, первый откажется от сестры, поверит, что её никогда не существовало, если она сама выберет себе мужа. Но этот факт ничуть не уменьшил уверенности Назиры, что она поступает верно: она больше не собиралась ждать, пока родственники устроят её судьбу, она выбрала её самостоятельно и будет идти по этому пути до конца! Женщина неодобрительно покачала головой и ретировалась из дома брата, пока тот не заметил и не начал выяснять, куда она идёт, благо, она вовремя вытащила сумочку, оставив в коридоре, прежде чем включить телевизор. А в ушах Латифы между тем стояли очередной раз слова совсем другого мужчины, который говорил о том, что она заботится о своём муже, пока тот не может даже позволить ей изредка общаться с кузиной, потому что Жади ему неприятна – Мохаммед думал только о своих чувствах, но не о чувствах жены! Как же больно было осознавать, что он может быть настолько жесток к ней, и ещё больнее то, что раньше она принимала подобное, как должное. Но не позволить ей даже минуту поговорить с кузиной после таких новостей, когда ей отчаянно нужно было убедиться, что Жади действительно жива и в порядке, было невероятно жестоко. В новостях говорили, что машину Лукаса угнали. Как это произошло? Преступники могли остановить машину прямо на пустой улице! Разве дядя Али не говорил, что здесь высокий уровень преступности? Вдруг, на сестру и её мужа напали? Может они пострадали? Ей нужно было узнать! – Ты не можешь говорить серьёзно...— между тем прошептала Латифа, умоляюще глядя на своего мужа. Она вдруг обрела железную решимость пообщаться с сестрой, и непокорно подняла подбородок.— Я всё равно позвоню Жади! Отдай мне телефон! – О, Аллах! Ты такая же одалиска, как твоя кузина! У тебя в крови такая же зараза! Но я не позволю ей распространяться! Моя жена не будет общаться с отверженной женщиной, я не позволю! — Мохаммед в ярости выдрал из телефонной книги страницу с номером Феррасов и порвал на мелкие кусочки на глазах плачущей жены. Парень поспешно пошёл к выходу из дома, перед этим бросив жене:— Ты наказана! Месяц будешь обходиться без мужа! За мужем захлопнулась дверь, но Латифа не находила в себе сил даже пошевелиться. Никогда прежде сердце девушки не болело так сильно, как сейчас. Она просто разрывалась от боли! «Латифа, вы любите своего мужа? Вы любите Мохаммеда?» Любит ли она своего мужа? Восточная красавица впервые открыто признала, что действительно затруднялась ответить, но точно не могла ответить утвердительно с полной уверенностью, потому тогда не ответила Зейну. А любит ли её Мохаммед? Ради чего он просил сестру солгать по поводу кормилицы? Можно ли любить человека, так откровенно игнорируя его боль? Девушка больше ничего не знала в своей жизни, но знала наверняка, что совсем не разочарована из-за наказания, наоборот, она не смогла бы лечь в постель с мужем в ближайшее время после сегодняшнего. Латифа обхватила руками свои дрожащие плечи и легла прямо на пол, судорожно рыдая от боли и безысходности.